Научная статья на тему 'Мультикультурная литература как "третье пространство"'

Мультикультурная литература как "третье пространство" Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
661
128
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМ / MULTICULTURALISM / ГЕТЕРОГЛОССИЯ / ГИБРИДНОСТЬ / HYBRIDITY / ГИБРИДИЗАЦИЯ / HYBRIDIZATION / МУЛЬТИКУЛЬТУРНАЯ ЛИТЕРАТУРА / MULTICULTURAL LITERATURE / ПИСАТЕЛИ-МИГРАНТЫ / "ПОГРАНИЧНАЯ" ПРОЗА / "BORDER" PROSE / ПОРОГОВОСТЬ / МЕТИСАЦИЯ / CROSSBREEDING / МЕЖПРОСТРАНСТВЕННОСТЬ / ДИАСПОРА / DIASPORA / HETEROGLOSSY / MIGRANT AUTHORS / LIMINALITY / INTERDIMENSIONALITY

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Толкачев С.П.

В статье рассматриваются проблемы пространства постколониальной литературы, возникновение которой обусловлено важнейшими историческими реалиями XX в. распадом колониальной системы и образованием постколониального пространства. Феномен «реактивной» колонизации заселения бывшей метрополии гражданами бывшей империи привело к возникновению особого слоя культуры и литературы, которая и получила название мультикультурной. Предпринимаются попытки дать разносторонний анализ специфике пространства британской мультикультурной литературы, обобщить и вывести закономерности, которые лежат в основе гибридного мировидения авторов неанглийского происхождения, пишущих на английском языке.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

MULTICULTURAL LITERATURE AS THE “THIRD SPACE”

The article touches upon the issues of space in postcolonial literature. This phenomenon was caused by the collapse of the colonial system and creation of the postcolonial space which became one of the most important events of the 20th century. «Reactive Colonization» the settlement of the former Empire citizens in the territory of the former metropolis led to the emergence of a particular kind of culture and literature, which is now called multicultural. We make an attempt at conducting a comprehensive analysis of the specifics of British multicultural literature, and generalize and reveal the patterns that underlie the hybrid world view of non-English writers writing in English.

Текст научной работы на тему «Мультикультурная литература как "третье пространство"»

УДК 82.091 С. П. Толкачев

доктор филологических наук, профессор кафедры литературы МГЛУ; e-mail: stolkachov@yandex.ru

МУЛЬТИКУЛЬТУРНАЯ ЛИТЕРАТУРА КАК «ТРЕТЬЕ ПРОСТРАНСТВО»

В статье рассматриваются проблемы пространства постколониальной литературы, возникновение которой обусловлено важнейшими историческими реалиями XX в. - распадом колониальной системы и образованием постколониального пространства. Феномен «реактивной» колонизации заселения бывшей метрополии гражданами бывшей империи привело к возникновению особого слоя культуры и литературы, которая и получила название мульти-культурной. Предпринимаются попытки дать разносторонний анализ специфике пространства британской мультикультурной литературы, обобщить и вывести закономерности, которые лежат в основе гибридного мировидения авторов неанглийского происхождения, пишущих на английском языке.

Ключевые слова: мультикультурализм; гетероглоссия; гибридность; гибридизация; мультикультурная литература; писатели-мигранты; «пограничная» проза; пороговость; метисация; межпространственность; диаспора.

Tolkachev S. P.

Advanced Doctor (Philology), Professor, Department of Literature, MSLU; e-mail: stolkachov@yandex.ru

MULTICULTURAL LITERATURE AS THE "THIRD SPACE"

The article touches upon the issues of space in postcolonial literature. This phenomenon was caused by the collapse of the colonial system and creation of the postcolonial space which became one of the most important events of the 20th century. «Reactive Colonization» - the settlement of the former Empire citizens in the territory of the former metropolis - led to the emergence of a particular kind of culture and literature, which is now called multicultural. We make an attempt at conducting a comprehensive analysis of the specifics of British multicultural literature, and generalize and reveal the patterns that underlie the hybrid world view of non-English writers writing in English.

Key words: multiculturalism; heteroglossy; hybridity; hybridization; multicultural literature; migrant authors; «Border» prose; liminality; cross-breeding; interdimensionality; diaspora.

Мультикультурное пространство человеческого существования, истории, культуры и литературы, образ которого получает в трудах

многих представителей постколониальной теории наименование «третьего» пространства - это попытка обустроить новую площадку и обосновать теорию на основе уникального смешения критических пространственных точек зрения всех гуманитарных наук. Здесь необходима ссылка на так называемое третье пространство креативной гибридности и инновационных идей, включая многочисленные отсылки к работам о «третьем пространстве», «третьем мире» и «третьем кинематографе».

Данное, «третье», пространство противопоставлено логике бинарных оппозиций и больших дихотомий, таких как «колонизатор -колонизируемый», «Восток - Запад», «капитализм - социализм», поскольку в этом случае происходит поиск неких альтернативных пространств, некоего «третьего», каких-то иных способов мышления и логических путей, способных объяснить сложность явлений человеческого мира, а также новых путей осмысления постколониального состояния и его непрекращающейся борьбы за вполне реальные колониальные пространства.

Несмотря на это бесконечное концептуальное теоретизирование, постколониальная теория, в общем, и постколониальные пространственные исследования, в частности, всё еще остаются разделенными на два больших дискурсивных лагеря. Один мир благоденствует и преуспевает на пространственных метафорах, таких как топос, топография, локус, картография и пейзаж, он работает с художественной литературой и отличается тонким и глубоким текстуальным анализом.

Другой мир тяготеет к тому, чтобы возвышать свой откровенно открытый пространственный акцент, остерегается метафорического флера и борется за солидную материалистическую трактовку реальной политики и стратегии угнетения.

Мультикультурные миры и их репрезентации в литературе и искусстве отчасти совпадают, но в то же время во многом остаются независимыми и отличными друг от друга, особенно на уровне глубинных парадигматических смыслов. Оба мира обычно представлены в самом широком контексте в международном исследовательском поле, хотя предпринимаются творческие попытки стимулировать их сближение и даже инициировать между ними гибридный диалог.

Особенно значимым в этом контексте является научный труд американского исследователя Эдварда Соуджа «Третье пространство»

[26], который доказывает, что понятие пространства очень часто использовалось и привлекалось при анализе человеческого опыта, в том числе и в идеологических и, естественно, политических целях. Исследователь отмечает, что невнимание науки к этому концепту в истории человечества, начиная с эпохи Просвещения, приводит к помещению различных феноменов истории в темпоральной последовательности вместо использования более важного и интересного приема -«помещения феноменов рядом друг с другом в пространственной конфигурации» [26, с. 168]. Но только недавно, во второй половине XX в., такому порядку - пренебрежению пространством - был брошен вызов. Данный труд знаменует собой переход к некоему «пространственному ренессансу», который начинает признавать непреходящую важность локуса и соположения феноменов в пространстве.

В области постколониального гуманитарного знания категория пространства, однако, всегда занимала центральное место. С самого первого момента исследователи колониального и постколониального дискурсов идентифицировали пространство во всех его формах как неотъемлемую часть постколониального опыта. В частности, классический труд основоположника постколониальной теории исследователя Эдварда Саида «Ориентализм» тесно связан с пространственными категориями, как иллюстрируют две выдержки из его работ, в частности «Воображаемая география и ее интерпретации: ориентализация ориентализма» в книге «Ориентализм» [25, с. 49-72], а также введение к более поздней книге Саида «Культура и империализм» [23], которое рассматривает взаимоотношения между понятиями империи и географии. Эти вопросы находятся в центре внимания в очерке Э. Саида «География, нарратив и перевод» [24], в котором автор пишет о том, что изучение мультикультурной литературы должно быть укоренено в той же самой «конкретной географии», что определяет тематику работы другого крупного теоретика постколониализма, Реймонда Уильямса с его книгой «Деревня и город» [30, с. 84].

За работами Саида последовала конкретизация и углубление вопросов роли пространства и локуса для конкретизации мультикуль-турного дискурса в поздних работах, попадающих в сферу компетенции постколониальных исследований. К примеру, работы Дж. К. Ной-еса «Колониальное пространство: пространственность в дискурсе немецкой юго-западной Африки» [20], а также Р. Марцека «Экология и постколониальные исследования литературы: от Даниеля Дефо

до Салмана Рушди» [17] чрезвычайно показательны при анализе вопросов корпуса постколониальных исследований по пространству, в то время как разделы в книге И. Чемберса и Л. Курти «Постколониальный вопрос: общее небо - разделенные горизонты» [7], а также сборника работ ряда авторов во главе с Б. Эшкрофтом по постколониальной теории [1] укрепили важность вопросов пространства в определении исследований мультикультурной и постколониальной литератур как дисциплины.

Особенно ярко проявил себя наиболее влиятельный постколониальный критик Хоми Бхаба, который воспринял взгляды на роль пространства Э. Саида и фактически явился его наследником по этим вопросам. И его понимание «третьего пространства» как местоположения гибридности, и его внимание к нации как площадке колониального столкновения [4, с. 1-7; с. 291-322] говорят о географическом, нежели историческом критицизме. В то же время внимание к пространству очень часто выражается через осознание местоположения как фактора, который является крайне важным. Мысль о том, что локус играет значительную роль в процессе определения человеком своей идентичности и как эту идентичность воспринимают окружающие, постоянно присутствует в постколониальных исследованиях. В частности, колониальная манипуляция национальными границами и последующий вызов для постколониальных государств в формировании единого пространства новых постколониальных и мульти-культурных идентичностей в рамках терминов этих унаследованных границ сделали вопрос о роли национального центральной темой в обсуждении проблем постколониализма.

Такие работы, как «Вне места: английскость, империя и местоположение идентичности» Я. Баукома [2], «Салман Рушди и третий мир: мифы нации» Т. Бреннана [6], «Пространственные стратегии гегемонии» С. Дешпанде [9], «Зоны нестабильности: литература, постколониализм и нация» И. Земана [28] и «Карты английского: создавая идентичность в культуре колониализма» Саймона Гиканди [13] определяли способы, которыми национальное выстраивалось по отношению к колониальной и постколониальной повесткам дня. Теория по данным вопросам расширилась за счет публикации таких работ, как «Женские сюжеты: гендер и нарратив в постколониальной нации» Э. Бемер [5], «Гендер и колониальное пространство» С. Миллз [19], «Исследование гендера в Индии: женщина и нация в колониальных

и постколониальных нарративах» С. Рей [22], которые добавили гендерную составляющую в исследование вопросов национальной политики. Этот интерес расширяется также за счет исследования вопросов, связанных с выявлением мультикультурной идентичности на уровне более локальных пространств - в городах, в сельских сообществах, в кругу семьи, в школах и другом общественном и частном окружении. Так, в работе Р. М. Джорджа «Политика "домашнего очага": постколониальное перемещение и литература XX века» [12] рассматривается, как общественные дискурсы империи воспроизводятся в частном масштабе. Монография Дж. Маклафлинга «В урбанистических джунглях: прочтение империи в Лондоне от Конана Дойла до Томаса Стернза Элиота» [18] отслеживает роль городского имперского пространства в виде модели колониального предприятия. Исследовалась и проблема, связанная с тем, как постколониальный опыт преодолевает национальные границы и как они оказываются «переплетены» в современный период с дискурсами глобализации [10]. Работы «Повествования о путешествиях и империя» С. Кларка [8], «Глаза империи» М. Л. Пратт [21], «Риторика Империи: колониальный дискурс в журналистике, травелогах и документах имперской администрации» Д. Сперра [27], «Путешественники по Африке: Британские травелоги 1850-1904 гг.» Т. Янгса [29] и «Этика путешествия: от Марко Поло до Кафки» С. М. Ислама [15] привлекли внимание к путешествию как к возможности передвижения через пространство и исследовали использование этого передвижения для продуцирования колониальной точки зрения. Исследование пространства во всех представленных масштабах раскрывает всеобъемлющее влияние колонизатора на нации, которые он покоряет или в которых оседает, но также и разнообразные способы, которыми постколониальное население может ставить вопросы об идентичности и той роли, которую оно унаследовало от колониализма.

Часто эти проблемы высвечивают многогранные и даже противоречивые концепты «мультикультурного» и «постколониального». Противоречивая политика индивидуального пространства личности, пропущенная через своего рода фильтр новых знаний о гендере, классовости, религии, привлекает внимание к различным проявлениям мультикультурной идентичности. Равным образом эти вопросы касаются и личного, и общественного опыта, и они адресуются сложнейшим взаимосвязям между постколониальным субъектом, семьей,

сообществом, нацией и более глобальными пластами коллективно-бессознательного человечества.

Как уже было отмечено, именно в работе Соуджи наиболее эффективно разрабатывается понятийный, теоретический аппарат, что позволяет мультикультурному пространству занять в постколониальных исследованиях привилегированное место. Исследователь, однако, признает приоритет Мишеля Фуко в данной области, чьи поздние работы становятся примером перенесения пространственных концептов в область философии. Именно Фуко пророчески свидетельствовал, что «грядущая эпоха как никакая другая увидит торжество пространства» [11, с. 22]. Если рассматривать более подробно, Соуджи признает влияние философского контекста французского постструктурализма, который пронизывает исследование Фуко и уже показал свою актуальность в плане анализа пространственных измерений. Подобное влияние также просматривается как действенный фактор в работе Эдварда Саида «Ориентализм», для которого возвеличивание пространства становится центральным понятием по отношению к практике колониального дискурс-анализа. Известно, что на Саида действительно сильно повлияло понимание дискурса в интерпретации Фуко, но не так хорошо известно о том, что теоретизирование Фуко, касающееся темы магии пространства, напрямую повлияло на понимание Саидом колониализма. Эти связи раскрываются в работе Нойеса, чье собственное прочтение колониального пространства сознательно сосредоточивается на постструктуралистской терминологии. Теория колониального пространства Нойеса раскрывает модель постструктуралистских принципов различия (difference) и следа, оставляемого этим различием, поскольку «всё более жесткая организация пространства в условиях колониализма постоянно угрожает тем, что может разрушить целостность пространства, которое она же пытается создать» [20, с. 20]. В каждом из этих примеров, «органичная и неотъемлемая пространственноподобность человеческой жизни» [26, с. 1] раскрывается как вдвойне интересная проблема и для постколониальных, и для постструктуралистских специалистов.

Кроме того, в своих научных трудах американский исследователь Э. Саид [23] упоминает о появлении в XX-XXI вв. феномена новых международных, или «паранациональных формаций», ссылаясь на феномен, исследованный Р. Уильямсом в труде «Культура» (1981). Тенденция движения многочисленных мигрирующих масс с периферии

империи заключалась в том, чтобы завоевать лидирующие позиции в центре-метрополии. До некоторой степени такие формации (Париж 1890-1930 гг., Нью-Йорк 1940-1970-х) являются результатом появления новых эффективных рыночных сил, которые интернационализировали культуру. Возникновению феномена «западной музыки», искусства XX в. сопутствовало «соучастие» в авангардистских движениях иммигрантов, носителей локальных национальных культур, провинциальных по отношению к метрополии.

Генезис общественных и исторических образований, сопрягавшихся с топосами города - гильдий, профессий, клубов и движений, с постепенным переходом к более сложным социальным феноменам: школам, фракциям, выступлениям диссидентов и восстаниям масс, рассматривается в другой книге Р. Уильямса «Деревня и Город» [30]. Исследователь подробно говорит о том, что имеет отношение к законам развития в рамках единого национального социального порядка, о «социологии встреч в метрополии и связях иммигрантов» с основными общественными группами, которые создают «особо благоприятные условия поддержки для диссидентствующих групп» [там же, с. 83-85].

О самостоятельных, не нанесенных на карту городских пространствах, заселенных национальными меньшинствами, рассуждает в своей книге «Местоположение культуры» Х. Бхаба [4]. Обращаясь в своем исследовании к книге Ф. Джеймисона «Постмодернизм, или Культурная логика позднего капитализма» [16], он замечает: «Никакой другой критик так бесстрашно не указывал на движение материалистической диалектики прочь от ее централизации в лице Государства и его идеализированных эстетических и дисциплинарных категорий по направлению к городским пространствам. Это заставило Джей-мисона предположить, что демографическое и феноменологическое влияние меньшинств и мигрантов в пределах Запада может быть решающим в восприятии транснационального характера современной культуры» [3, с. 214].

Картография глобальной мультикультурной сети, опирающаяся на мегаполисы как узловые структуры, также не имеет тенденции к неустойчивости, амбивалентности. Эта амбивалентность свидетельствует как «за», так и «против» теории Ф. Джеймисона, если вспомнить фантастические образы, которые он расположил в центре Лос-Анджелеса. Отношения субъекта с неиндивидуализированной

социальной тотальностью рассмотрены в ряде статей, собранных в вышеупомянутой книге Ф. Джеймисона. Отель «Бонавентюр» у исследователя становится символом постмодернистского паноптикума. Ф. Джеймисон фиксирует мгновенные снимки реальности, столкновение с которой сравнивается со спуском в лифте-гондоле с конечным прибытием в карнавальную атмосферу холла. В гиперпространстве отеля человек полностью теряет порой чувство самосохранения и выдержку. В драматический момент мы оказываемся лицом к лицу с неспособностью нашего сознания «зафиксировать на карте огромную, глобальную мультикультурную и децентрализованную коммуникационную сеть» [16, с. 44].

Мысль исследователя о том, что несинхронная темпоральность глобальной и национальной культур приоткрывает культурное пространство - третье, где переговоры о несоизмеримых различиях создают напряжение, свойственное пограничному существованию», иллюстрируется в главе «Новый мировой порядок»1. Примечательна фигура театрального художника Гильермо Гомес-Пенья, который живет в пространстве между Мехико и Нью-Йорком, играя с гипотетическим читателем и накаляя его чувства до пределов нового транснационального мира и его гибридных наименований: «Это новое общество характеризуется массовой миграцией и странными межрасовыми отношениями. В результате появляются новые гибридные и переходные идентичности. Пример тому - сумасшедшие chica-riricua, которые являются плодом смешанного брака пуэрториканцев-мулатов и метисов-чикано. <...> Понятие плавильного котла, обанкротившееся за последнее время, было заменено моделью, которое является более соответствующей времени. В соответствии с этой моделью большинство ингредиентов действительно плавятся, но некоторые огнеупорные болванки, не исчезая, склонны к существованию на поверхности» [14, с. 74].

Эта взаимосвязь постколониальной теории, поэтики мультикуль-турного пространства, гибридности и лиминальности современной культуры и литературы оказывает стимулирующее воздействие на современные гуманитарные исследования, которые находятся в центре внимания научных кругов, о чем свидетельствуют многочисленные публикации и научные конференции.

1 Здесь Джеймисон использует игру английских слов order - порядок -граница.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Ashcroft В., Griffiths G., and Tiffin H. (eds.) The Poest-Colonial Studies Reader. - London : Routledge, 1994. - 526 p.

2. Baucom I. Out of Place: Englishness, Empire and the Locations of Identity. -Princeton. NJ : Princeton University Press, 1999. - 260 p.

3. Bhahha H. Nation and Narration. - London : Routledge, 1990. - 352 p.

4. Bhahha H. The Location of Culture. - London : Routledge, 1994. - 409 p.

5. Boehmer E. Stories of Women: Gender and Narrative in the Postcolonial Nation. - Manchester & N. Y. : Manchester University Press, 2005. - 239 p.

6. Brennan T. Salman Rushdie and the Third World: Myths of the Nation. -London : Macmillan, 1989. - 224 p.

7. Chambers I. and Curti L. The Post-colonial Question: Common Skies, Divided Horizons. - London : Routledge, 1996. - 269 p.

8. Clark S. Travel Writing and Empire. - London : Zed Books, 1999. - 224 p.

9. Deshpande S. Hegemonic Spatial Strategic: The Nation-Space and Hindu Communalism in Twentieth-century India // P. Chaterjee and P. Jaganathan (eds.) Subaltern Studies XI: Community. Gender and Violence. - London : Hurst, 2001. - P. 167-211.

10. During S. Postcolonialism and Globalization. - Cultural Studies, 2000. -14 (3/4). - P. 385 - 404.

11. Foucault M. Of Other Spaces, trans. J. Miskoweic. - Diacritics. - 16 (1). -1986. - P. 22-27.

12. George R. M. The Politics of Home: Postcolonial Relocations and Twentieth-Century Fiction. - Cambridge : Cambridge University Press, 1996. - 276 p.

13. GikandiS. Maps of Englishness: Writing Identity in the Culture of Colonialism. - N. Y. : Columbia University Press, 1996. - 268 p.

14. Gomez-Репа G. The new world (b)order // Third Text. - Vol. 21 (winter 1992-3). - P. 74-80.

15. Islam S. M. The Ethics of Travel: From Marco Polo to Kafka. - Manchester : Manchester University Press, 1996. - 256 p.

16. Jameson F. Postmodernism, or The Cultural Logic of Laic Capitalism. -Durham : Duke University Press, 1991. - 438 p.

17. MarzecR. R. An Ecological and Postcolonial Study of Literature: From Daniel Defoe to Salman Rushdie. - Basingstoke : Palgrave Macmillan, 2007. - 200 p.

18. McLaughlin J. Writing the Urban Jungle: Reading Empire in London from Doyle to Eliot. - Charlottesville, VA : University Press of Virginia, 2000. -234 p.

19. Mills S. Gender and Colonial Space. - Manchester : Manchester University Press, 2009. - 210 p.

20. Noyes J. K. Colonial Space: Spatiality in the Discourse of German South West Africa 1884-1915. - Chur : Harwood, 1992. - 317 p.

21. Pratt G. Spatial Metaphors and Speaking Positions. Environment and Planning. - D : Society and Space, 1992. - P. 241-244.

22. Ray S. En-Gendering India: Woman and Nation in Colonial and Postcolonial Narratives. - Durham, NC : Duke University Press, 2000. - 208 p.

23. SaidE. Culture and Imperialism. - London : Vintage, 1994. - 380 p.

24. Said E. Geography. Narrative. Interpretation. - New Left Review. - I / 180. March-April 1990. - P. 81-97.

25. SaidE. Orientalism. - Harmondsworth : Penguin, 1995 [1978]. - 365 p.

26. SojaE. W. Thirdspace: Journeys to Los Angeles and Other Real-and-lmagincd Places. - Oxford : Blackwell, 1996. - 334 p.

27. Spurr D. The Rhetoric of Empire: Colonial Discourse in Journalism, Travel Writing, and Imperial Administration. - Durham, NC : Duke University Press, 1993. - 213 p.

28. Szeman I. Zones of Instability: Literature. Postcolonialism, and the Nation. -Baltimore, MD : Johns Hopkins University Press. - December 30, 2003. - 264 p.

29. Youngs T. Travellers in Africa: British Travelogues, 1850-1900. - Manchester : Manchester University Press, 1994. - 235 p.

30. WilliamsR. The Country and the City. - N. Y. : Oxford University Press, 1973. -344 p.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.