CC BY
198
УДК 821.111
О ДИСКУРСИВНЫХ СВЯЗЯХ ПОСТКОЛОНИАЛЬНОГО НАРРАТИВА
С ПОСТМОДЕРНИЗМОМ
© Ю.Ю.Кравинская
В данной статье автором анализируется характер дискурсивных связей постколониального нарра-тива с постмодерном. Автор проводит краткий обзор научных работ, выполненных как отечественными, так и зарубежными исследователями по данному вопросу. Автор утверждает, что считать постколониальный нарратив частью постмодернистского корпуса культурных явлений излишне категорично и данный постулат сужает постколониальный дискурс до набора артефактов. Выделено несколько подходов к описанию коррелятивности постколониального нарратива по отношению к постмодерну: постколониальные практики - следствие развития постмодернизма, постколониализм - реакция на распространение постмодерна, параллельный вектор развития.
Ключевые слова: постколониальный нарратив, постмодернизм, бинарная оппозиция, деконструкция, периферия, метрополия, внедомность, гибридность.
Тезис, что мы живем в эпоху постмодерна -«Postmodern Age» - предопределяет наличие дискурсивных связей между западноевропейской теорией деконструкции модернистского нарра-тива и таким социально-гуманитарным проектом современности, как постколониализм. Основная цель постколониальных дискурсивных практик разрушить бинарную оппозицию «центр - периферия» имперского дискурса перекликается с миссией постмодернизма отринуть наследие модерна, что позволяет исследователям включать постколониальные явления в обширный круг плюралистического постмодерна. Ключевые фигуры постмодернизма и постструктурализма, а именно: Ж.Деррида, М.Фуко, Ж.Делёз и Ф.Гваттари - внесли свою лепту в продвижение постмодернистских идей и оказали влияние на формирование постколониального нарратива. Идеи вышеупомянутых философов нашли отклик в научных трудах Эдварда Саида, Гаятри Спивак, Хоми К.Бхабха, чьи исследования являются краеугольным камнем для генезиса постколониальных дискурсивных практик. В отечественной научной жизни вопрос соотношения постмодерна и постколониального нарратива анализируют такие исследователи, как М.В.Тлоста-нова, А.С.Колесников, И.Н.Ионов, О.Г.Сидорова, С.П.Толкачев. Наиболее значимыми работами в данной сфере являются монографии М.В.Тлос-тановой «Проблема мультикультурализма в литературе США конца ХХ века» (2000), О.Г.Сидоровой «Британский постколониальный роман последней трети ХХ века» (2005) и С.П.Толкачева «Мультикультурный контекст современного английского романа» (2003). Среди зарубежных ученых следует отметить авторов коллективной монографии Билла Эшкрофт, Хелен Тифин, Гарет Гриффитс «Империя пишет ответ:
теория и практика в постколониальных литературах» («The Empire Writes Back: Theory and Practice in Post-Colonial Literatures») (1989), которая является отправной точкой для развития литературной критики в рамках постколониальных исследований.
Связь постколониального текста с постмодернистской доктриной развития западноевропейской культуры затрагивается отечественными исследователями, но не раскрыта в достаточной мере, что говорит о новизне данной научной темы. Наличие точек соприкосновения постмодерна и постколониализма указывает на присутствие теоретико-практического диалога между данными дискурсами. В ходе критических изысканий перед нами стоит задача выявить характер диалогических отношений, уровень проникновения европейского культурного наследия в постколониальную литературу Новой Зеландии и Австралии. Представленная работа является актуальной, так как для решения поставленной задачи необходимо провести анализ коррелятивности постмодернизма, основного носителя кризисных, ретроспективных идей культурных гегемоний, и постколониализма, философского базиса современной литературы исследуемого региона. Ведущие исследователи характеризуют понятийные, системные связи внутри диалога следующим образом: преемственность постмодернистского теоретического базиса, попытка дистанцироваться и последующий разрыв связей с постмодерном, постколониализм - реакция на глобальное распространение постмодерна, параллельный характер развития дискурсов.
Современные отечественные критики указывают на единство философской платформы постмодерна и постколониальных дискурсивных практик. Так, М.В.Тлостанова, анализируя муль-
тикультурализм как частный случай развития постколониального дискурса в США [1: 6], отмечает: «Отпочковавшись от постмодернизма, как его частный случай, как еще одна из форм пересмотра установленного „порядка", академического канона, господствующих политических идеологий ... мультикультурный проект стал попыткой наиболее пластичного приспособления к этим изменившимися условиям быта» [1: 122]. Деконструкция метанарратива, исследование концепта «другой», идея о многоуровневости культуры и отрицание разделения на элитарную и масскультуру подготовили почву для возникновения постколониальных штудий в академических кругах. И.Н.Ионов, например, утверждает, что постколониальная литературная критика имеет постмодернистскую ориентацию [2]. М.П.Сухотина высказывает сходное мнение: «.в сущности, постколониальная теория - логическое продолжение принципов децентрации, де-иерархизации и деконструкции, лежащих в основе проекта постмодерна» [3]. А.С.Колесни-ков видит постмодернизм и постколониализм равнозначными явлениями: «Подобно постмодернизму и постструктурализму, постколониализм определяет критическую практику, которая является высоко эклектичной и трудно переводимой» [4: 336]. С.П.Толкачев отмечает связь принципов гибридной мимикрии Х.К.Бхабхи с положениями Ж.Лакана и Ж.Дерриды: «Отчасти выкладки Х.Бхабхи - миметическое перечитывание европейского постструктурализма» [5: 23].
Многие отечественные исследователи принимают во внимание не только теоретическую связь обоих дискурсов, подчеркивая первопри-чинность постмодерна, но и наличие постмодернистских техник в постколониальных текстах. О.Г.Сидорова, исследуя конфликт культур в постколониальном романе на примере творчества Тимоти Мо, подчеркивает постмодернистскую природу романа «Островное владение»: «Налицо мистификация читателя и постмодернистская игра с текстом, со значениями и героями, которая приобретает особую интенсивность в финале, ,,закругляя" его, заставляя возвращаться к основному тексту, не ставя финальной точки» [6: 180]. Тлостанова отмечает постмодернистскую составляющую постколониального текста на примере романа современной ямайской писательницы Э.Бродбер «Миал»: «.давно и прочно занимает важное место в контексте экспериментальной постмодернистской по форме литературы, женского незападного письма, карибской транснациональной и шире, постколониальной традиции и, наконец, глобальной постнациональной словесности» [7: 79].
Отмечая преемственность постколониализма, Билл Эшкрофт, Хелен Тифин, Гарет Гриффитс в научном труде «Империя пишет ответ: теория и практика в постколониальных литературах» рассматривают постмодерн как условие для развития постколониальной парадигмы в странах не западного мира [8: 153]. Представитель коренного населения бывших колоний, выйдя из тени колонизатора, стремится разорвать монополию последнего на обладание знанием и его декларацию, но, не имея теоретического инструментария как базиса для создания собственного культурного кода, обращается к опыту центра угнетения, а именно Европы и США как наследникам колонизаторской политики. М.В.Тлостанова, анализируя природу связей постколониального проекта с современными философскими теориями, отмечает, что «Спивак, Бхабха, Саид, Г.Л.Гейтс мл., Р.Броумли и др. осознают и анализируют природу внутренних связей и преемственности между постмодерным теоретизированием и мультикультурным и постколониальным проектами как прикладного, так и теоретического характера» [1: 123]. Без сомнения, постколониальные исследования приобрели форму последовательной теоретической системы благодаря легитимизации западным миром, использующим для этого постмодернистскую призму, но сами идеи оспаривания права имперской монополии на создание культурных артефактов возникли гораздо раньше, параллельно с колониализмом. Доказательством этого являются публикации работ таких антиколониалистов, как Эдуард Уилмот Блайден «Christianity, Islam and the Negro Race» (1887), Уильям Дюбуа «The Souls of Black Folk» (1903), Джордж Падмор «How Britain Rules Af-rica» (1936), Эрик Уильямс «The Negro in the Car-ibbean» (1942), Франц Фанон «Black Skin, White Masks» (1952), Уолтер Родни «How Europe Underdeveloped Africa» (1972). Постколониальные исследования достигли своего пика в литературоведческих практиках, в изучении нарративных структур, культурных различий и стратегий формирования новой идентичности в колониальных и постколониальных текстах. Однако данный постулат перекликается с идеями исследователей других аспектов постколониализма, так как это понятие междиодиплинарное. Например, Нарасигха Сил, ведущий исследование постко-лониальности в сфере международных отношений, так же видит связь постмодернизма и постколониализма в преемственности: «Из постмодернистского релятивизма, или, как некоторые скептики настаивают, из ,,нигилизма", появился постколониализм как ответвление исторических,
антропологических, социологических и культурных исследований» [9: 21].
Если мы обратимся от теоретических выкладок к их практической репрезентации, то необходимо определить временные рамки генезиса постколониального пространства. Авторы «Империя пишет ответ» считают началом развития постколониальных дискурсивных практик момент колонизации, то есть возникновение оппозиции подчинения «колонизатор - колонизуемый» [8: 2]. Хелен Тиффин в статье «Commonwealth literature: Comparison and Judgement» назвала этот поворотный момент для колонизированных народов «метафизическим столкновением» («metaphysical clash»), что получило продолжение в определении Стивена Слемона «двойного образа» внутри колониальной культуры (double vision). Слемон охарактеризовал результаты встречи с коренным народом через изменения в языке колонизатора: «.бинарная оппозиция внутри языка, которая уходит корнями либо в процесс транспортировки языка в новые земли, либо навязывания последнего коренному населению» [10: 12]. Точкой отсчета британской колонизации для Австралии считается основание поселения Сидней-Коув (будущий Сидней) в 1788 году. Что касается Новой Зеландии, то на данной территории в 1814 году было организовано первое миссионерское поселение. Момент столкновения этнического населения с европейской культурой состоялся на рубеже XVIII-XIX веков, когда господствовала в Европе доктрина Просвещения, в свете которой и была сформирована идея того, что колонизация несет не только беды и разорение новым землям, но и переход на новый цивилизационный уровень, то есть имеет просветительскую функцию. Постмодернизм, будучи сформированным как критика Просвещения во второй половине XX века, был нацелен на освобождение мировой культуры от влияния западноевропейского модернистского метарра-сказа и, следовательно, допустил возможность полемики на тему маргинальности культуры коренного населения бывших колоний на международной арене. Иными словами, идеи, имевшие место в колонизированных культурах, обрели форму и сложились в постколониальный дискурс под влиянием постмодернизма. Но временной разрыв от первых колониальных контактов до становления постмодернистских идей показывает: утверждать, что развитие постколониализма состоялось только лишь в результате широкого распространения постмодернистских идей, излишне категорично.
Для постколониальных штудий характерны попытки дистанцироваться от постмодернизма и
тем самым показать себя как самостоятельное явление в современной культуре. Среди исследователей, которые защищают позицию самостоятельности, следует отметить Стивена Слемона, который видит линию разделения в факторе порождения постмодернистского и постколониального текстов. В постколониальном проекте ключевым является «колониальный контакт» (colonial encounter), а для постмодерна - «система письма» (the system of writing itself), соответственно [10: 20]. В этом различии проявляется неясный политический характер постмодернизма и высокая социальная ангажированность постколониального нарратива. Если для постмодернизма характерен релятивизм, отрицание эффективности любых действий на социальной платформе, то постколониализм ставит перед собой цель изменить существующее положение коренных этносов, оказавшихся в роле «немых», лишенных голоса. В созвучии с изысканиями Слемона, Диана Брайдон разграничила явления следующим образом: постмодернизм - «сон всего мира об американском образе жизни», а постколониализм «призывает пробудиться от этого сна и учиться видеть другие сны» [11: 137]. Данное нарратоло-гическое разделение проявляется и в теоретическом плане, так как постмодернизм и постколониализм имеют разный угол освещения исторического культурного пласта и эстетических и социальных вопросов. Но если мы обратимся к литературным явлениям в рамках данных дискурсов, то они используют сходный арсенал художественных приемов для достижения различных целей.
Некоторые исследователи, приверженцы наиболее радикальных веяний, видят в постколониализме ответ западному постмодерну, как реакция бурно развивающейся окраины на стаг-нирующий центр. Перри Андерсон в книге «Истоки постмодерна» пишет, что постколониализм является «.в основном непосредственной реакцией на влияние идей постмодернизма в странах центра и, в частности, на работы самого Джей-мисона в этой области» [12: 145]. Приверженцы радикального отрицания институциональной связи постмодернизма с постколониальным дискурсом, среди них Тимоти Бреннан, Бенита Пэр-ри, не считают труд Эдварда Саида «Ориентализм» предтечею постколониализма, а Хоми К.Бхабха и Гаятри Спивак остаются для них прежде всего западноевропейскими учеными, которые придерживаются идей деконструкти-визма и постмодернизма. В данном случае истоки постколониализма они ищут в антиколониальных движениях XX века, где особое место занимают положения панафриканизма и антиим-
периализма, что переводит понятие «постколониальный» из культуроведческих и литературоведческих практик в плоскость международных отношений и революционных движений. Следует отметить, что изначально, в 1970-х гг., политологи определяли положение дел в бывших колониях в процессе деколонизации как постколониальное, то есть после периода колониального господства, и только с изданием работы Б.Эшкрофт, Х.Тиффин, Г.Гриффитс «Империя пишет ответ» термин перешел в новую наррато-логическую сферу использования. Иными словами, противопоставление постколониализма постмодерну не показывает идеи постколониально-сти в развитии и ограничивает их в узких рамках материалистской теории.
Существует мнение, что сравнивать два течения не имеет смысла, так как они развиваются параллельно. Постмодернизм предполагает критику фундаментальных оппозиций, на которых был построен модернизм в отношении пространства («центр - периферия»), времени («устаревшее - актуальное»), собственности («свое - чужое», «элитарное - массовое»). На этих же бинарных оппозициях основан и колониальный дискурс, который стремится разрушить постколониальная стратегия. Попытка отказаться от бинарной логики в познании мира и элитарности селективной культуры проявляется в обоих случаях. Доказательством параллельности двух «миров» может быть одновременность создания работы Э.Саида «Ориентализм» (1978) и «Почтовая открытка. От Сократа к Фрейду и далее» («La carte postale de Sokrates a Freud et au-dela») (1980) Ж.Дерриды. Исследование «внутренних» границ культуры в постструктурализме совпало с появлением интеллектуалов из колонизированных регионов, целью которых стало преодоление этих границ в культурной, политической и экономической сфере. Кроме того, прослеживается параллельность векторов в исследованиях Хоми К.Бхабхи, и Ж.Делёза и Ф.Гваттари. Речь идет о метафоре внеместности и внеположенности, которая является центральной и для постколониализма, и для постмодернизма. Но явственно различие в подходах: для Делёза и Гваттари - это рефлексия о детерриторизации и номадизме, племенной психологии в отвлеченном, абстрактном смысле; Бхабха конкретизирует концепт метафоры и приходит к понятию «внедомность» (unhomeliness) [13: 9]. Бхабха подчеркивает, что внедомность есть сама суть гибридности, «пой-манности» меж культур. Приходит осознание, что, обращаясь к своим корням, уже невозможно для субъекта войти в «дом» как образ культурного кода, так как он испытал на себе влияние ко-
лонизатора, познал метарассказ западноевропейского Просвещения. Но и в культуре метрополии он остается только гостем, экзотическим пришельцем с востока, как это было описано у Саи-да. Гибридность наднационального положения субъекта приводит к созданию нового синкретического сочетания прогрессивных идей и архаических культурных традиций, оживших в попытке вернуться к нарративу до колониального контакта. Причем нельзя воспринимать внедомность как отсутствие дома и привязки к культурному коду: «.границы между домом и остальным миром оказываются перепутанными; и необъяснимо, частное и публичное оказываются частью друг друга, навязывая нам образ, который настолько делим, насколько и дезориентирует» [13:
9].
Различие в прочтении нарратологического корпуса прошлого в рамках постмодернистского и постколониального дискурсов также подвергается критическому анализу и не позволяет согласиться с параллельным характером развития постмодерна и постколониального проекта. Так, Бэнита Пэрри видит постколониализм как «всесторонний взгляд назад, принятый в 1980-ых в формах исключающей причины и универсальности, составленной западной современностью, замешанной с имперским расширением и правилом колониалиста» [14: 15]. Автор утверждает, что в рамках постколониальных дискурсивных практик происходит борьба с идеей универсальности западноевропейского опыта для всего мира, иными словами, с идеей глобальности постмодернистского фрейминга. Это перекликается с выводами американского литературоведа Майкла Хардта и итальянского политического философа Антонио Негри касательно общности истоков данных дискурсов и параллельности развития. Они указывают на единство теоретиков постмодерна и постколониализма в критике прошлых форм правления и наследия в настоящем, но видят различие в содержательном аспекте. «Постмодернисты постоянно возвращаются к вопросу о затянувшемся влиянии Просвещения как источнике господства; теоретики постколониализма борются с остатками колониального мышления» [15: 136].
Проведенный обзор научных работ, посвященных анализу дискурсивных связей постмодерна с постколониальным нарративом, делает возможным прийти к выводу, что ни один из представленных подходов не отражает характер диалогических отношений в полной мере. В реальности так называемый не западный мир воспринял постмодернизм сквозь призму постколониального мышления, а постмодернистский под-
ход позволил авторам-мигрантам и голосам из «отдаленных земель» быть услышанными. Противоречивость постмодернизма предполагает многоголосие условных альтернатив традиционным унитарным концептам «полного знания», которые были навязаны миру Западом. Но даже радикальные представители постколониальных штудий не могут отринуть западный философский базис и постмодерн, в частности, так как они все еще находятся в рамках бинарной оппозиции метрополия - колония или центр - периферия. Л.Хатчеон сформулировала эту связующую нить в своем видении парадокса постмодерна. По ее мнению, экс-центричные группы [в том числе и постколониальные] неизбежно идентифицируют себя с центром, к которому они стремятся и опровергают одновременно [16: 230]. Постколониальная литература отражает это центробежное движение, придавая ценность локальному и периферийному, но, соотнося их с центром, метрополией. Риторика постмодерна, направленная на множественность, гетерогенность в культурном воспроизводстве, способствует развитию постколониальных практик, но еще сильнее привязывает данные практики к центру, из которого исходит постмодерн как культурный фрейминг вариативности вне зна-ниевого центра. Сложная система связей, сложившаяся между постмодерном и постколониализмом, образует дискурсивный диалог, который находит свое отражение в постколониальных текстах.
1. Тлостанова М.В. Проблема мультикультурализма и литература США конца XX века. - М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000. - 400 с.
2. Ионов И.Н. Новая глобальная история и постколониальный дискурс // История и современность. - 2009. - вып. №2(10). URL: http://www.socionauki.ru/journal/articles/130548/ (дата обращения: 29.10.2015)
3. Сухотина М.П. Продается местный колорит, или комплекс вины в «Боге мелочей» Арундати Рой // Вопросы литературы. - 2010. - вып. №2. URL: http://magazines.russ.ru/voplit/2010/2/su23.html (дата обращения: 29.10.2015)
4. Колесников А. С. Мировая философия в эпоху глобализации. - Нью-Йорк: Northern Cross, 2009. -436 c.
5. Толкачев С.П. Мультикультурный контекст современного английского романа: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - М., 2003. - 56 с.
6. Сидорова О.Г. Британский постколониальный роман последней трети XX века. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2005. - 262 с.
7. Тлостанова М.В. О белой магии и черной литературе, или как сделан «Миал» Эрны Бродбер // Язык. Культура. Словесность. - 2012. - №1. - С. 78 - 100.
8. Ashcroft B., Griffiths G., Tiffin H. The Empire Writes Back: Theory and Practice in Post-Colonial Literatures. - 2nd ed. - L. & N.Y.: Routledge, 2010. -283 p.
9. Sil N.P. Postcolonialism and Postcoloniality: A Pre-mortem Prognosis // Alternatives. Tuskish Journal of International Relations. - 2008. - №7/4. - P. 20 - 33.
10. Slemon S. Magic Realism as Post-Colonial Discourse // Canadian Literature. - Spring 1998. - №116. - P. 9
- 24.
11. Brydon D. The White Inuit Speaks: Contamination as a Literary Strategy // Post-Colonial Studies Reader. -2003. - P. 136 - 143.
12. Андерсон П. Истоки Постмодерна / пер. с англ. А.Апполлонов. - М.: Территория будущего, 2011.
- 208 с.
13. Bhabha H.K. The Location of Culture. - N.Y.: Routledge Classics, 2004. - 408 p.
14. Parry B. The Postcolonial: Conceptual Category or Chimera? // The Yearbook of English Studies. -1997. - №27. - P. 3 - 21.
15. Хардт М. Империя / под ред. Г.В.Каменской, М.С.Фетисова. - М.: Праксис, 2004. - 440 с.
16. Hutcheon L. A Poetics of Postmodernism. History, Theory, Fiction. - L.& N.Y.: Taylor & Francis E-library, 2004. - 268 p.
ON DISCURSIVE RELATIONS BETWEEN POSTCOLONIAL NARRATIVE
AND POSTMODERNISM
Yu.Yu.Kravinskaya
In this article the author analyzes the discursive nature of relations between post-colonial narrative and postmodernism. The author provides a brief overview of research papers on the subject performed both by Russian and foreign researchers. The author believes that the assertion about the post-colonial narrative being part of the postmodern corpus of cultural phenomena is too categorical and this postulate narrows post-colonial discourse down to a set of artifacts. The article identifies several approaches to the description of correlativity in the post-colonial narrative with respect to post-modernism: post-colonial practices are a consequence of the post-modern development, post-colonialism is a reaction to the spread of postmodernism, a parallel vector of the development.
Key words: post-colonial narrative postmodernism, binary opposition, deconstruction, periphery, metropolis, vnedomnost (off-domnost), hybridity.
1. Tlostanova M.V. Problema mul'tikul'turalizma i litera-tura SShA konca XX veka. - M.: IMLI RAN, «Nasledie», 2000. - 400 s. (in Russian)
2. Ionov I.N. Novaya global'naya istoriya i postkoloni-al'nyj diskurs // Istoriya i sovremennost'. - 2009. -vyp. №2(10). URL: http://www.socionauki.ru/ jour-nal/articles/130548/ (accessed: 29.10.2015) (in Russian)
3. Suxotina M.P. Prodaetsya mestnyj kolorit, ili kom-pleks viny v «Boge melochej» Arundati Roj // Vo-prosy literatury. - 2010. - vyp. №2. URL: http ://magazines. russ. ru/voplit/2010/2/su2 3. html (ac -cessed: 29.10.2015) (in Russian)
4. Kolesnikov A.S. Mirovaya filosofiya v e'poxu globali-zacii. - N'yu-Jork: Northern Cross, 2009. - 436 c. (in Russian)
5. Tolkachev S.P. Mul'tikul'turnyj kontekst sovremen-nogo anglijskogo romana: avtoref. dis. ... d-ra filol. nauk. - M., 2003. - 56 s. (in Russian)
6. Sidorova O.G. Britanskij postkolonial'nyj roman poslednej treti XX veka. - Ekaterinburg: Izd-vo Ural. un-ta, 2005. - 262 s. (in Russian)
7. Tlostanova M.V. O beloj magii i chernoj literature, ili kak sdelan «Mial» E'rny Brodber // Yazyk. Kul'tura. Slovesnost'. - 2012. - №1. - S. 78 - 100. (in Russian)
8. Ashcroft B., Griffiths G., Tiffin H. The Empire Writes Back: Theory and Practice in Post-Colonial Litera-
tures. - 2nd ed. - L. & N.Y.: Routledge, 2010. - 283 p. (in English)
9. Sil N.P. Postcolonialism and Postcoloniality: A Pre-mortem Prognosis // Alternatives. Tuskish Journal of International Relations. - 2008. - №7/4. - P. 20 - 33. (in English)
10. Slemon S. Magic Realism as Post-Colonial Discourse // Canadian Literature. - Spring 1998. - №116. - P. 9 - 24. (in English)
11. Brydon D. The White Inuit Speaks: Contamination as a Literary Strategy // Post-Colonial Studies Reader. -2003. - P. 136 - 143. (in English)
12. Anderson P. Istoki Postmoderna / per. s angl. A.Appollonov. - M.: Territoriya budushhego, 2011. -208 s. (in Russian)
13. Bhabha H.K. The Location of Culture. - N.Y.: Routledge Classics, 2004. - 408 p. (in English)
14. Parry B. The Postcolonial: Conceptual Category or Chimera? // The Yearbook of English Studies. -1997. - №27. - P. 3 - 21. (in English)
15. Xardt M. Imperiya / pod red. G.V.Kamenskoj, M.S.Fetisova. - M.: Praksis, 2004. - 440 s. (in Russian)
16. Hutcheon L. A Poetics of Postmodernism. History, Theory, Fiction. - L.& N.Y.: Taylor & Francis E-library, 2004. - 268 p. (in Russian)
Кравинская Юлия Юрьевна - старший преподаватель кафедры иностранных языков №2 Института иностранной филологии Таврической академии Крымского федерального университета имени В.И.Вернадского.
295007, Россия, Республика Крым, Симферополь, проспект академика Вернадского, 4. E-mail: [email protected]
Kravinskaya Yulia Yurievna - Assistant Professor, Department of Foreign Languages No 2, Institute of Foreign Philology, Taurida Academy at Crimean Federal University named after V.I.Vernadskiy.
4 Academician Vernadskiy Pr., Semfiropol, Republic of Crimea, 295007, Russia E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 19.11.2015
