CC BY
30УДК 82-1/-9
ОТРАЖЕНИЕ ПРОСВЕТИТЕЛЬСКИХ ИДЕЙ В ВОСТОЧНЫХ ПОВЕСТЯХ
И. А. КРЫЛОВА
Муллоев Ш. Б.
Российско - Таджикский (Славянскоий) университет
Галимова М.
Таджикский государственный институт культуры и искусств им. М. Турсунзаде
Если бы трагическая случайность оборвала жизнь Ивана Андреевича Крылова (1769—1844) до того момента, как он стал знаменитым русским баснописцем, его имя и тогда вошло бы в историю мировой культуры, заняв почетное место среди крупнейших писателей, предшественников А. С. Пушкина. Творчество Крылова неразрывно связано с традициями русского Просвещения XVIII в., с художественными достижениями Новикова, Фонвизина, Державина, Радищева.
Трудно переоценить роль тесного общения Крылова на почве творческих поисков с такими видными его современниками, как И. Г. Рахманинов, французские философы и просветители Вольтер и Мерсье, актер и писатель И. А. Дмитревский, «товарищи» по типографии и общим интересам П. А. Плавильщиков и А. И. Клушин.
Характерной чертой личности Крылова всегда являлась необычайная активность восприятия современной ему литературной жизни. Он вступает в литературу, когда новые романтические тенденции сталкиваются с доживающим свой век классицизмом. С другой стороны, тогда же активно пробивает себе дорогу новое литературное направление - сентиментализм, возглавляемое И. И. Дмитриевым и Н. М. Карамзиным. В обстановке сложного сосуществования и борьбы разных литературных школ и направлений Крылов выделяется подчеркнутой независимостью собственной литературной позиции. Он не примыкает ни к одному литературному направлению.
Однако Крылов по-своему откликался практически на все основные животрепещущие проблемы жизни, «используя художественный опыт не только своих единомышленников, но и литературных противников: И. И. Дмитриева и Н. М. Карамзина. Самобытный талант Крылова вырастает на основе усвоения традиций русской просветительской сатиры, прежде всего сатиры Новикова и Фонвизина» [2, с. 190].
В то же время Крылов остро чувствовал, как далека от реальной действительности современная ему литература, какое резкое несоответствие обнаруживается между настоящей жизнью и вымышленным, условным миром, миром, существующим только в воображении писателей. Поступки и речи большинства персонажей крыловских произведений, будь то прозаическое произведение или басня, имеющие свою логику, оказываются смешны и нелепы с точки зрения здравого смысла. События предстают, таким образом, одновременно в нескольких ракурсах: все зависит от того, чьими глазами на них смотреть. Гиперболизируя то, что достойно осмеяния, Крылов стремится отвратить читателя и зрителя от ложных и предвзятых мнений.
Свою просветительскую программу писатель осуществляет и в прозаических жанрах, к которым он обращается в конце 1780-х гг. и как переводчик, и как оригинальный автор. Первыми выступлениями Крылова-прозаика исследователи считают сатирические этюды, опубликованные в журнале «Утренние часы» (1788): «Роднябар», «Модные торговки», письмо к издателю с описанием приемной знатного барина. Темы и образы этих этюдов непосредственно соотносятся с отдельными главами крыловского журнала «Почта духов» (1789). Это были преимущественно литературные журналы. Однако и в литературной форме передовой журналист того времени Крылов сумел осветить ряд острых социальных проблем, в частности -критиковал дворянское сословие. Под видом переписки духов, гномов и других фантастических существ потустороннего мира он критиковал самодержавие, крепостной строй, дикость и жестокость дворян-помещиков, взяточничество чиновников.
В «Почте духов» просветительские идеи Крылова выражены через актуализацию проблемы власти, которая возникает непосредственно в контексте рассуждений одного из персонажей, сильфа Дальновида, об общественной пользе мизантропов: «Если бы при дворах государей находилось некоторое число мизантропов, то какое счастие последовало бы тогда для всего народа! Каждый государь, внимая гласу их, познавал бы тотчас истину. Один мизантроп истребил бы в минуту все те злодеяния, кои пятьдесят льстецов в продолжение целого месяца причинили» [5, с. 49]. В «Почте духов» присутствует и своеобразная сюжетная реализация этого просветительского тезиса -письмо XLV от сильфа Выспрепара «о бытии его в столице Великого Могола» в тот день, когда юный наследник Великого Могола вступил на престол. В письме сильфа изображен молодой повелитель, который выступает в роли того «естественного человека», с образом которого в просветительской литературе ассоциирован положительный идеал. Могол - это не идеальный образ государя, но и не его антипод (наиболее распространенные типы государя в литературе Просвещения). Все старания вельмож направлены на то, чтобы заставить правителя смотреть на мир иными глазами, уничтожить в нем добрые врожденные качества, умение трезво и справедливо рассуждать. Юный Могол от природы добр, как и всякий другой человек, и задача мудреца не в том, чтобы исправить его, а в том, чтобы не допустить его развращения. Монарх окружен сладкоречивыми льстецами-вельможами, нежелающими пропустить к нему писателя, «скитающегося по всей земле под предлогом искания истины» [5, с. 278]. Когда же писатель все-таки встречается с Великим Моголом, то восхваляет истину, призывая монарха следовать ей: «Если государи не любят истины, то и сама истина, со своей стороны, не более к ним благосклонна. Есть, однако ж, такие примеры, что она и коронованных глав имела своими любимцами» [5, с. 279-280].
Молодой монарх относится к этим словам вполне благосклонно, однако впоследствии удаляется смотреть «забавное, чувствительное и великолепное зрелище» с той же благосклонностью к его устроителю, а итог всему этому сюжету подводит сильф Выспрепар: а я полетел в свой путь, проклиная подлость льстецов, которые, кажется, в том полагают свою славу, чтоб сердца монархов отвращать от добродетели, и заграждают истине путь к престолу» [5, с. 284].
Таким образом, проблема власти тоже распадается под пером Крылова на два уровня: в письме сильфа Выспрепара отчетливо проведена грань между идеальным монархом, образ которого существует только в плоскости абстракции, выраженной в слове писателя, и реалистическим образом, далеким, впрочем, от идеала. Этот смысловой диссонанс на уровне проблемы власти становится особенно очевидным оттого, что Крылов с позиции просветительской мысли облек свое рассуждение о монархе и истине в традиционный условный колорит «восточной повести» -устойчивой литературной формы просветительской политической утопии.
Вообще термин «восточная повесть» употреблялся в европейских литературах XVIII в. в нескольких значениях: во-первых, так назывались произведения сказочного характера, переведенные с восточных языков, например, многотомный сборник «Тысяча и одна ночь», изданный во Франции в 1704-1717 гг. ; во-вторых, подражания восточным повестям и сказкам и, в-третьих, просветительские повести чаще всего сатирического содержания, в которых восточный колорит носил условный, завуалированный характер. «Восточная повесть» как жанр литературы эпохи Просвещения служила утверждению идеи рационального государственного устройства, основанного на деятельности идеального монарха, воспитание которого возлагалось автором, как правило, на мудрого вельможу.
Примечательно, что использование жанровой формы «восточной повести» для создания образа идеального правителя в «Почте духов» пока еще не обладает ярко выраженными чертами традиционного литературного приема, однако уже в письме сильфа Выспрепара заметен характерное смещение акцентов: восточная повесть изображала идеальных монархов как реально существующих, у Крылова же реальный монарх Могол только может стать таковым, полюбит истину. «В этом сдвиге акцентов,
- отмечает О. Б. Лебедева, - предвестие того пародийного разворота, который жанр восточной повести приобретет в публицистике Крылова начала 1790-х гг. » [6]. Другой важнейшей темой «Почты духов» становится разоблачение словесного маскарада, прикрывающего истинную суть социальных отношений. Крылов стремится вернуть словам их настоящее значение. О подлинном содержании многих понятий люди забывают или делают вид, что забывают, и оперируют этими понятиями, вкладывая в них совсем иное содержание.
Так, Гном Буристон наивно удивляется, наблюдая обычные сцены на улице большого города: «Пожалуйте, растолкуйте мне это странное обыкновение: для чего здесь множество лошадей возят на себе одного человека, который, как я вижу, сам очень изрядно ходит; а, напротив того, тяжелый камень тащат столько людей, сколько числом и лошадей поднять его едва в силах?» [5, с. 152-153].
Этот наивный вопрос - своеобразная квинтэссенция просветительской теории естественного равенства. Существующие социальные отношения противоречат логике, здравому смыслу, разумному и гуманному началу. Но прямо говорит об этом лишь тот, над кем не тяготеет груз предрассудков, кто не связан всеобщей системой обмана и лжи.
Примечательно, что в письмах к словам «наш век» Крылов добавляет эпитет «просвещенный», подчеркивающий сарказм соответствующих фраз. Эта система лжи опутывает все сферы общественной жизни (о чем свидетельствуют письма, как гномов, так и сильфов) и основывается, в конечном счете, на насилии.
В 1792 г. Крылов совместно с писателем А. И. Клушиным и актером П. А. Плавильщиковым заводит частную типографию и начинает издавать журнал «Зритель», ставший достойным преемником «Почты духов». Характеризуя журнальную деятельность Крылова, П. Н. Берков справедливо отметил: «Крылов не только продолжал традиции сатирической литературы XVIII в., в частности журналистики 1769 - 1774 гг., но и поднял новые важные вопросы, дав свежие оригинальные решения некоторых из них» [1, с. 431].
Выступая в «Зрителе», Крылов создает небольшие по объему произведения, в которых развиваются многие идеи и темы «Почты духов». Тема просвещенного государя, затронутая в письме о юном Моголе, получает новое художественное решение в повести «Каиб» - одном из наиболее замечательных сочинений молодого Крылова.
Восточная повесть «Каиб» являет собой яркий образец предромантической прозы. В ней отчетливо сказался переходный характер литературного периода рубежа XVIII и XIX веков. «Тогда все более возрастала роль личности автора в процессе творчества. Активно шел процесс освобождения жанра от строгой тематической и стилистической нормированости и формирование его как развивающейся формально-содержательной категории» [7]. Повесть «Каиб» традиционно интерпретировалась в литературоведении как «наиболее политически острое сатирическое произведение русской литературы XVIII века, в ней видели, прежде всего, «суровое изобличение отрицательных проявлений самодержавной власти в царствование Екатерины II» [3, с. 65].
В повествовательной основе «Каиба» легко обнаруживают себя все сюжетные элементы восточной повести. Например, описание великолепия и богатого убранства дворца: «Внутреннее великолепие дворца поражало всякого, кто туда не входил...: золото, жемчуг и каменья. Там, на великолепных пьедесталах, блистали Каибовых предков бюсты, которые высокостью работы не уступали своим высоким подлинникам. Внутренние комнаты его убраны коврами. редкой красоты и цены. Зеркала его хотя были по двенадцати аршин длиною, . . но не столько почитались редкими по своей величине, как по свойству, данному им некоторою волшебницею: зеркала сии имели дар показывать вещи в тысячу раз прекраснее, нежели они есть.» [4, с. 596].
Главный герой повести - вымышленный восточный правитель Каиб - тиран, уже развращенный властью и окружающей его системой лжи. Оценка качеств и дел Каиба дается на языке, бытующем среди придворных льстецов: жестокость и нетерпимость правителя предстают как его «миролюбие», высокомерие - как «скромность», тщеславие - как «человеколюбие» и т. д. Воспроизводя и утрируя подобную систему
ложных понятий, Крылов постоянно соотносит ее с трезвой нелицеприятной оценкой событий и людей. Развитие сюжета повести распадается как бы на две части: в первой содержится характеристика Каиба как просвещенного монарха, во второй развивается условно-фантастический мотив путешествия монарха по своей стране инкогнито, почерпнутый из арабских сказок о Гаруне аль Рашиде; причем в ходе этого путешествия, видя собственными глазами жизнь своих подданных, Каиб избавляется от своих заблуждений и становится идеальным властителем. И в обеих частях повести очевидна систематическая дискредитация устойчивых литературных приемов создания образа идеального властителя. С позиции просветительства институт конституционной монархии в идеале предполагал разделение законодательной и исполнительной власти между монархом и выборным представительным органом, или хотя бы допускал наличие такого совещательного органа при монархе. У Каиба есть государственный совет - диван, и между Каибом и мудрецами дивана Дурсаном, Ослашидом и Грабилеем, достоинствами которых является длинная борода, голова, предназначенная для ношения белой чалмы, и умение «драть с одних, дабы передавать другим царит совершенное согласие, достигаемое весьма простым способом: «Надобно приметить, что Каиб ничего не начинал без согласия своего дивана; но так как он был миролюбив, то, во избежание споров начинал так свои речи: «Господа я хочу того-то, кто имеет на сие возражение, тот может свободно его объявить: в сию ж минуту получит он пятьсот ударов воловьею жилою по пятам, а после мы рассмотрим его голос» [4, с. 599]. Становится очевидным, единодушие автора в том, что «надобны такие визири, у которых бы разум без согласия их пяток ничего не начинал» [4, с. 597]. Сохраняя общий иронический тон повествования, Крылов использует образ Каиба для выражения своих просветительских идей, касающихся государственной власти. Образ монарха, как показывает анализ данной восточной повести, включен в сферу философской иронии.
Как известно, в глазах русских просветителей, к числу которых принадлежал и Крылов, неотъемлемым свойством идеального монарха было образование и покровительство наукам и искусствам. Каиб вполне образован, среди его книг -«полное собрание арабских сказок в сафьяновом переплете» и «перевод Конфуция», он знает не только сказки Шехерезады и Алкоран, но читает «идиллии и эклоги». Монарх также покровительствует наукам и искусствам, правда, на свой лад: надобно отдать справедливость Каибу, что хотя не пущал он ученых людей во дворец, но изображения их делали не последнее украшение его стенам. Правда, стихотворцы его были бедны, но безмерная щедрость его награждала великий их недостаток: Каиб велел рисовать их в богатом платье и ставить в лучших комнатах своего дворца их изображения, ибо он искал всячески поощрять науки; и подлинно не было в Каибовых владениях ни одного стихотворца, который бы не завидовал своему портрету» [4, с. 600-601]. Однако, несмотря на всевозможные удовольствия жизни, предоставленные монарху судьбой, не был счастлив. Устроенная по правилам рассудочной иллюзии придворная жизнь скоро создает ощущение ее неполноты, рождает неосознанные желания. Отправившись в путешествие, герой перестает быть правителем и становится просто человеком. С этого момента история «прозрения» самовластного деспота оборачивается традиционной для народного творчества и не только для литературы, но и как сюжет поиска счастья. Однажды, проведя ночь на кладбище, Каиб неожиданно для себя открывает важные вещи. Он понимает, что в мире материальных ценностей каждому из живущих нужно совсем немногое, - «на день два фунта хлеба и три аршина земли на постелю при жизни и по смерти». Но, самое главное, герой приходит к убеждению, что «право власти состоит только в том, чтобы делать людей счастливыми» [4, с. 603].
Таким образом, восточная повесть служит выражению оригинальной просветительской позиции и нелишенной привлекательности жизненной философии писателя. Безусловно, в «Каибе» Крылов смеется над наивной верой просветителей в идеального государя. Однако справедливости ради надо заметить, что он видел возможность приближения к идеалу, которая дается не «головными» изысками, а естественным участием нравственно здорового человека в практической жизни.
ЛИТЕРАТУРА
1. Берков, П. Н. История русской журналистики XVIII века. - М. - Л., 1952. - 587 с.
2. История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н. И. Пруцкова и других - Т. 2. -Л., 1980-1983 гг. - 656 с.
3. Кочеткова, Н. Д. Сатирическая проза Крылова // Иван Андреевич Крылов. Проблемы творчества. - Л., 1975. - С. 53-112.
4. Крылов, И. А. Каиб. Восточная повесть // Русская литература XVIII века. Хрестоматия. Сост. Г. П. Макогоненко. - Л. : Просвещение. Ленингр. отд., 1970. - С. 596-609.
5. Крылов, И. А. Сочинения в 2-х томах. Под ред. Н. Л. Степанова. Библиотека «Огонек». Из-во «Правда». - Т. 2. - М., 1969. - 400 с.
6. Лебедева, О. Б. Традиции русской сатирической публицистики в «Почте духов» // http: //poisk-ru.ru/s29312t6. html
7. Федосеева, Т. В. Художественная функция иронии в «Восточной повести» И. А. Крылова «Каиб» //Филологические науки. - 2005. - № 5 // http: //library. rsu. edu.ru/p6200/
ОТРАЖЕНИЕ ПРОСВЕТИТЕЛЬСКИХ ИДЕЙ В ВОСТОЧНЫХ ПОВЕСТЯХ
И. А. КРЫЛОВА
В данной статье анализируются просветительские идеи великого русского баснописца И. А. Крылова. Объектом исследования является «Восточные повести» литератора. Самобытный талант Крылова вырастает на основе усвоения традиций русской просветительской сатиры.
В ««Почте духов» эти идеи выражены через актуализацию проблемы власти, которая возникает непосредственно в контексте рассуждений его персонажей. Просвещение служит утверждением идеи рационального государственного устройства, основанного на деятельности идеального монарха, воспитание которого возлагалось автором, как правило, на мудрого вельможу.
В статье проблема власти распадается под пером Крылова на два уровня: в письме сильфа Выспрепара отчетливо проведена грань между идеальным монархом, образ которого существует только в плоскости абстракции, выраженной в слове писателя, и реалистическим образом, далеким, впрочем, от идеала. «Восточная повесть» служит выражению оригинальной просветительской позиции и не лишенной привлекательности жизненной философии писателя. Безусловно, в «Каибе» Крылов смеется над наивной верой просветителей в идеального государя.
Данная статья, может послужить хорошим материалом для исследования просветительских идей А . Крылова и как для ученых- востоковедов, так и для тех, кто просто изучает творчество писателя-баснописца.
Ключевые слова: просветительские идеи, актуализация, идеал, истина, чувство, философия, ирония.
REFLECTION OF EDUCATIONAL IDEAS IN THE ORIENTAL STORIES
I. A. KRYLOV
In this article, analyzes the educational ideas of the great Russian fabulist I. A. Krylov. The object of the study is the "Oriental novels" of the writer. Krylov's original talent grows on the basis of assimilation of the tradition of Russian enlightenment satire. In the "Mail of the Spirits, these ideas are expressed through the actualization of the problem power, that arises directly in the context of the arguments of this characters, enlightenment is the affirmation of the idea of a rational state system based on the activity of the ideal monarch, whose upbringing was entrusted to the author, as a rule, by the Wise Grandee. In the article the problem of the power falls into two levels under Krylov's pen: on the letter of the Siphas Supreme, a distinction is made between the ideal monarch, whose image exists only in the plane the bone of abstraction expressed in the word of the writer, and in a realistic way, far from the ideal, however. "Oriental story" serves to express the original educational position and is not devoid of the attractiveness of the writer's life philosophy. Of course, in "Kayib", Krylov laughs at the naive faith of the Enlightenment in an ideal sovereign. This article can serve as a good material for investigating the educational ideas of A. Krylov and for scholars of orientalists. So for those who simply study the creativity of the writer of the fabulist?
Key words: Enlightening ideas, actualization, ideal, true, feeling, philosophy irony
Сведения об авторах:
Муллоев Шариф Бокиевич, доктор филологических наук, доцент, заведующий кафедрой печатных СМИ и PR Российско-Таджикский (Славянский)
университет ул. М. Турсунзаде 30, 734025, Душанбе Республика Таджикистан Тел: (+992 44) 620 42 06Е-mail: mulloev sharif@mail.ru
Галимова Мохинур. - Таджикский государственный институт культуры и искусств им. М. Турсунзаде, старший преподаватель кафедры иностранных языков. Телефон: (+992) 908-89-26-19. Е-mail: mohinur. galimova-40@mail.ru About authors:
Mulloyev Sharif Bokievich, Doctor of Philology, Associate Professor, Head of the Department of Print Media and PR RTSU. Contacts: tel. : + 93 - 500 - 57 - 50E-mail: mulloev sharif@mail.ru
Galimova Mohinur, Tajik State Institute of Culture and Arts. M. Tursunzade, senior lecturer of the Department of Foreign Languages. Phone: (+992) 908-89-26-19. E-mail: mohinur. galimova-40@mail.ru
МУЛО^ИЗА^ОИ С. АЙНЙ ОИД БА ЭТИМОЛОГИЯ ВА ВИЖАГЩОИ ЛЕКСИКАИ ЗАБОНИ ТО^ИКЙ (ДАР АСОСИ МУКОТИБОТИ УСТОД АЙНЙ ВА
А. ЛО^УТЙ)
Наимова Ф.
Донишгоуи миллии Тоцикистон Дар мукотиботи С. Айнй масъалахои забони точикй макоми мехвариро ишгол менамояд. Дар ин бобат устод Айнй бисёр чиддй ва бамавкеъ сухан рондааст. У хотиррасон мекунад, ки адибон бояд аввал забони халкро омузанд ва ба захираи лахчахо дар забони адабй диккат диханд, гузашта аз ин, забони асархои классикони точикро аз бар намоянд.
Хунари нависандагии устод Айнй аз осори гаронбахо, аз чумла аз мактубхои у ба хубй маълум аст. Дар онхо дониши мукаммал, тачрибаи кофй, фикрхои нав ба нав, табъи равшан, завки латиф ва тахайюлоти чолибро дар хар як мактуби у мушохида кардан мумкин аст. Дар номахое, ки дар ин макола тахлил хохем кард, устод Айнй дар масъалаи забон ба А. Лохутй бисёр мулохизахои чолиб баён намудааст. Адабиётшинос Х. Отахонова кайд мекунад, ки: «Мутолиаи мактубхои устод Айнй нишон медиханд, ки у дар номанависй низ бо хамон хисси масъулиятшиносй, ки дар асархои илмй ва адабиаш мушохида мекунем, машгул шудааст» [5, 150].
Устод Айнй барои инкишоф ва ташаккули забони миллии точик ахамияти калон додааст. У хамчун асосгузори адабиёти муосири точик бо эчодиёти гаронмояи худ дар инкишофи забони адабй ва адабиёт хидмати бузург намудааст. Дар ин бора дар китоби забоншинос С. Халимов маълумот пайдо кардем, ки муаллиф муборизаи устод Айниро дар бораи роххои инкишофи забони адабии точик таъкид карда чунин менависад: «Фаъолияти илмй, адабй ва чамъиятии асосгузори адабиёти советии точик дар замони советй хеле гуногун ва хаматарафа буда, барои инкишоф ва ташаккули забони миллии точик ахаммияти калон дошт. Вай дар замони мо бо эчодиёти худ дар инкишофи забони адабй ва адабиёти точик роли бузург бозидааст. Давраи фаъолияти Айнй давраи гузориши проблемами гуногуну мураккаби забони адабии точик ва халли онхо мебошад, ки худи вай дар хдлли онхо бевосита иштирок кардааст» [6, 26].
^айдхои устод Айнй доир ба хамаи пахлухои забон умуман, масъалахои назарявии забоншиносй хеле хуб ба назар мерасанд. Уро дар адабиёти муосир хамчун забоншиноси бехамто муарифй намудаанд. Фаъоляти суханварй, суханофаринй ва забоншиносии С. Айниро мухаккикон борхо мавриди омузишу тахкик карор додаанд. Дар ин хусус як гурух олимону нависандагон ва мутарчимони сохаи забону адабиёт изхори акида кардаанд, ки дар байни онхо маколахои И. С. Брагинский, С. Ш. Табаров, М. С. Осимй, М. Турсунзода, Б. Н. Ниёзмухаммадов, Р. А. Амонов, М. Ш. Шукуров, В. А. Асрорй, Р. Хошим, А. Сайфуллоев, Р. Гаффоров, Х. Отахонова, А. Махмадаминов, Ш. Рустамов ва дигарон ахаммияти махсус доранд, ки дар онхо ба хидматхои таърихии С. Айнй дар сохаи забон бахои сазовор дода шудааст. Рисолахои Н. Маъсумй «Очеркхо оид ба инкишофи забони адабии точик» (1959) ва С. Халимов «Садриддин Айнй ва баъзе масъалахои инкишофи забони адабии точик» (1974) асархои яклухти монографй мебошанд, ки афкори илмй дар онхо як навъ чамъбаст шуда, кариб хамаи сохахои
