CC BY
29
возможность уверенно рассматривать декабристскую субкультуру как куртуазную.
Сниженно-маргинальный вариант запорожского казачества и пафосно-символический - декабристов напоминают, на наш взгляд, явления, которые О. Шпенглер назвал псевдоморфозами, «когда чужая старая культура так властно тяготеет над страной, что молодая и родная для этой страны культура не обретает свободного дыхания и не только не в силах создать чистые и собственные формы выражения, но даже не осознает по-настоящему себя самое. Все, вышедшее из глубин изначальной душевности, изливается в пустые формы чужой жизни; юные чувства застывают в старческие произведения, и вместо свободного развертывания собственных творческих сил только ненависть к чужому насилию вырастает до гигантского размаха» [7]. Не просто отсутствие рыцарства в русской культуре, но неудачные, псев-доморфозные попытки его воплотить позволяют нам считать, что рыцарство не является культурной универсалией. Для его органичного бытия необходимо сложное соединение целого ряда социальных и нравственных факторов: жестко иерархическое общество, в котором выделяется элитарное военное сословие; актуальность аристократизма как политического, этического и эстетического идеала; традиция целенаправленного духовного воспитания; распространение ценности личного долга, доблести и чести.
Литература
1. Оссовская, М. Рыцарь и буржуа. Исследования по истории морали / М. Оссовская. М.: Прогресс, 1987. С. 15.
2. Бердяев, Н. Философия неравенства / Н. Бердяев // Судьба России: сочинения. М.: ЭКСМО-Пресс; Харьков: Фолио, 2000. С. 592.
3. Бердяев, Н.А. Миросозерцание Достоевского / Н.А. Бердяев. РгаИа: YMCA-PRESS, 1923. С. 19.
4. Багдасаров, В.Р. Запорожское рыцарство XV - XVIII вв. / В.Р. Багдасаров // Обществ. науки и современность. 1996. № 3. С. 112 - 122.
5. Земсков, В.Б. Хроники Конкисты Америки и летописи взятия Сибири в типологическом сопоставлении / В.Б. Земсков// Латинская Америка. 1995. № 3. С. 93.
6. Лотман, Ю.М. Декабрист в повседневной жизни (Бытовое поведение как историко-психологическая категория) / Ю.М. Лотман // Избр. статьи: в 3 т. Т.1: Статьи по семиотике и типологии культуры. Таллинн: Александра, 1992. С. 298.
7. Шпенглер, О. Закат Европы / О. Шпенглер. М.: Мысль, 1998. Т. 2. С. 227.
С.В. ДИМИТРОВА (Камышин)
ОСОБЕННОСТИ ЦЕЛЕРЕАЛИЗАЦИИ В ЗАПАДНЫХ И ВОСТОЧНЫХ СТРАТЕГИЯХ
Сравниваются восточный и западный подходы к процессам целеформирования и целереализации. Акцентируется внимание на значимости «восточных» стратегий в современных условиях.
Радикальные изменения, происходящие в жизни человечества и в судьбе отдельной личности, настоятельно ставят вопрос о переосмыслении всего комплекса понятий, характеризующих сущностные черты современного человека. Обратившись к исследованию категории «цель», хотим отметить, что обыденное и, в определенной степени, научное использование данной дефиниции допускают возможность многозначности и нестрогой интерпретации. Методологически правильное исследование антропологического кризиса требует переосмысления и применения достаточно четких категорий. Становится вполне очевидной необходимость обращения к существующим в философии традициям, представляющим различные способы интерпретации понятия «цели».
Выясняя основные тенденции западного и восточного смыслообразования, сосредоточимся на возможности выработки единой «стратегии смысла». При анализе различий в подходах к определению цели необходимо акцентировать внимание на способах, интегрирующих единые цели. Главной целью для нас является формулировка выводов, в которых смыслообразующие стратегии представлены не как результат субъективных усилий автора, а как резю-
© Димитрова С.В., 2008
мирование основных подходов и тенденций, существующих в традициях Запада и Востока.
Исследование категории «цель» связывается, как правило, с развитием осознания человеком собственных действий. Принято считать, что понятие цели наиболее точное определение получило в греческой философии, поскольку там возникли учения об объективной целесообразности (натурфилософский период) и трансцендентной телеологии (классический период). Прогрессом в становлении цели является то, что она (цель) выражает высокую степень осознанности действий, рассматривается как развитая форма знания, обладающая ценностью для субъекта. Сформировавшаяся в Древней Греции традиция рассматривать целерациональность как высокую степень развития является приоритетной в современных технологичных обществах.
Вместе с тем кризисные явления, наблюдаемые в современных типах цивилизаций, заставляют уделять больше внимания иным способам определения цели, наделять другим смыслом действия людей. В Древнем Китае формировали категорию цели не в процессе познания мира, а в ходе размышлений над вопросами воспитания, обучения, управления людьми. Абсолютным значением обладали нравственные ценности и нормы поведения человека. Соответственно, обосновывается другая стратегия поведения, усматривается иной смысл в действиях людей.
Рассматривая моральное совершенство как главную цель, китайская мудрость учит тому, что достижение этой цели предполагает долгую, кропотливую работу, ведущую не к конкретным результатам, а к выработке определенных человеческих качеств. К таковым относятся долготерпение, самоотречение и умение отказаться от стремления к достижению поставленной цели. Столь парадоксальное требование является главным стержнем китайской стратегии, смысл которой заключается в том, что к достижению результата следует идти «косвенным», «окольным» путем. Комментарием к данному выводу могут служить размышления Мэн-цзы о том, что моральное совершенство - это не добыча, которую можно «взять приступом», но плод долгого накопления.
Абсолютизация стремления достичь цели расценивается как «захват», предпо-
лагающий вторжение на чужую территорию. Безусловно, что даже если активные действия приводят к успеху, то он носит кратковременный, случайный характер. Стратегия прямого пути неизбежно приводит к побочным, незапланированным результатам, выступающим условием новых действий для преодоления последствий предыдущей активности людей. Высокая степень калькулируемости действий, стремление планировать результат приводят к непредсказуемым последствиям. Экологические, биоэтические проблемы являются побочным результатом высокотехнологичных действий.
Китайская стратегия учит не тому, как достичь цели, а как идти по пути, ведущему к совершенству. Важным условием для вступления на этот путь является отказ от стремления предположить заранее, что собой представляет совершенство. Важно понять, что суть его (совершенства) непостижима. А любые способы предвидеть, определить хотя бы черты, контуры того, к чему мы стремимся, приведут к «навязыванию» образа, уведут от подлинности. Следовательно, чем выше степень рационализации цели, чем мощнее средства, тем удаленнее мы от совершенного, ибо навязываем ему готовый план. Процесс следования пути, роста, созревания не может быть динамичным, ему надо позволить случиться, дать время развернуться. Вновь обратимся к Мэн-цзы, который дает двойную рекомендацию: во-первых, прикладывать усилия ко всему тому, что мы хотим постичь или узнать, во-вторых, отказаться от претензий дойти до цели прямым путем. Процесс роста, совершенствования не следует оставлять без внимания, но нельзя ему и помогать, форсируя развитие.
В отличие от греков, стремящихся познать естественный ход вещей, китайские мудрецы утверждают, что само становление, по крайней мере отчасти, остается скрытым, непознаваемым. Человек не может, познав, повлиять на естественный ход событий или спроецировать на его основе собственные цели. Человек может способствовать разворачиванию событий в русле объективного развития.
Можно научиться поступать таким образом, следуя знаменитой концепции «недеяния», разработанной в даосизме. Прежде всего отметим, что в этом учении нет
призыва к пассивности и отказу от действия. Внимание сосредоточивается на том, что если человек начнет просчитывать свои действия, изобретая хитроумные ходы, следуя «привязанности» к чему-либо, он тотчас будет обречен на поражение. Ибо вмешательство в ход вещей чревато ужасными последствиями. Нет такой цели, во имя достижения которой можно вмешиваться в установленный порядок. Даже такое благородное стремление к нравственному совершенству девальвируется, если пытаться идти к нему напрямую. Человек, упорно желающий быть нравственным, воспроизводит одно за другим разные проявления добродетели, окончательно утрачивая понимание ее сути. Не может идти речи ни о каком нравственном совершенстве, если человек сосредоточен на себе, обособлен от других. Чем более человек добродетелен, тем менее он стремится стать таковым, это не может быть самоцелью.
Следует отказаться от желания достичь конкретного результата, освободить свою деятельность от всякого «активизма», служащего препятствием для естественных влечений. Активности, проявляющей себя в действиях, противопоставляются постоянные упражнения, смысл которых - в подчинении ходу и ритму естественного развития. Главная установка китайской стратегии заключается в том, что не следует пытаться «предвосхитить» результат - он проявляется самостоятельно, при тщательно подготовленных условиях. Важно отметить, что китайские мудрецы не придавали большого значения активным действиям, считая их более зрелищными, нежели эффективными. Любое действие всегда ограничено, оно носит точечный, дискретный характер. И эта особенность активных действий, ведущих напрямую к цели, является условием возникновения таких последствий, которые в дальнейшем человеку необходимо преодолевать. Западная традиция предлагает решать эту задачу путем повышения калькулируемости действий, усилением планируемости, через рационалистические обоснования их истинности.
Гносеологический аспект исследования цели также указывает на коренное отличие Запада от Востока. Китайские мудрецы утверждают, что познать истину возможно, лишь научившись мыслить имманентно, т.е. следовать внутренней эволю-
ции, которая, переходя от одного состояния к другому, приводит личность к равновесию. Путь познания не предполагает поиска путей доказательства истины или аргументации какой-либо позиции, утверждающей разные «за» и «против». Процесс созревания истины происходит сам по себе. Человек должен исключить волевое вмешательство в ход событий и только реагировать на положение вещей, совпадая с внутренней логикой. Мудрость - это равновесие и порядок, сохраняющиеся через постоянные видоизменения, осуществляющиеся в процессе перехода от одной противоположной позиции к другой.
Желание утвердить нечто как истинное создает ситуации, при которых отстаивается лишь одна частная (пристрастная) позиция и упускаются из виду тысячи других. Идеал мудрости превосходит истинность, поскольку предполагает следование за постоянным обновлением вещей. Следовательно, человек должен «держаться пути», а не быть привязанным к какому-либо объекту, утверждая его истинность. Отвергается исключительность любой позиции, ибо это всегда есть произвольное ограничение, не дающее возможности увидеть все разнообразие точек зрения и способов поведения. Даже знаменитый тезис, призывающий «держаться во всем середины», имеет право на существование, если рассматривается как возможность принимать различные крайние, противоположные точки зрения, а не быть фиксированным на одной серединной позиции. Мудрец может «ходить по двум сторонам» так, что одна не заслоняет другую.
Безусловно, целеустремленность рассматривается как «нарушение пути», ибо она предполагает реализацию определенного замысла в ущерб другим. Для преодоления ограниченности, зависимости от цели необходимо сосредоточивать свое внимание на обстоятельствах, на положении вещей, которые могут привести человека как к одной, так и к другой крайности. Философы представляют истинность как вид ограниченности, противопоставляя ей мудрость как возможность удерживать равновесие, переходя от одной крайности к другой.
Нет учения, позиции постигших мудрости. Сущность мудрости состоит в ее невыразимости. Китайская мысль представляет взаимоисключающие позиции, а это
становится возможным в процессе следования «естественному ходу вещей», не завися ни от одной точки зрения в ущерб другой. «Недеяние», «умолчание», «неприятие ни одной из позиций» - это способы утверждения гармонии.
Между тем учения о диалектическом единстве противоположностей были глубоко разработаны и широко представлены в греческой философии. Но суть единения, сосуществования противоположностей заключалась в том, что процесс познания рассматривался как сведение конкретных определений к абстрактным сущностям. Греческая гносеология рассматривает путь достижения истины как возможность выхода за пределы оболочки чувственного, образного, телесного. Осуществляется интерпретация смысла, ведущая к появлению другого плана, находящегося за пределами актуального существования вещей. Греческая мысль идет по пути трансценденции, создавая все более абстрактные ипостаси истинной реальности. Например, в учении Платона подлинность бытия идей противопоставляется иллюзорности чувственного мира.
Мысль в Китае не стремится вывести познающего к какой-либо другой реальности (теологической или метафизической), напротив, она представляет существующее, освобожденное от позиций и форм опыта, навязанных ей человеком. Именно теоретические конструкции и основанные на них оппозиционные точки зрения скрывают реальность. Трансцендирование в китайской философии ведет за пределы определенных форм опыта, а не к учреждению умопостигаемого мира. Таким образом, гносеологические выводы создают необходимость исследования представлений о мире.
Онтологический аспект рассмотрения процессов целеполагания также указывает на очевидную разницу греческого и китайского подходов. Греция иерархизирует мир, создавая «сверхчувственные планы бытия»; Китай не приемлет онтологического разрыва, основываясь на убежденности в том, что начало мира не существует помимо конкретных обособленных явлений и состояний.
«Бытие» и «Небытие» в Китае не противопоставлены друг другу, а выступают различными состояниями, двумя измерениями одного и того же. Описывая две
формы существования Дао, китайские философы не говорят о метафизическом различии между миром явлений и его основанием. Есть Дао, существующее как недифференцируемое единство, и есть стадия, на которой Дао актуализирует конкретные вещи. Постичь Дао, проникнуть в него можно через каждую конкретную вещь, ибо это одна и та же реальность. Следование определенному порядку, например, «избавление от желаний», поможет воссоединиться с первоначалом.
Важно отметить, что восточная традиция не представляет мир как нечто сотворенное, все возникает в процессе становления, происходит разворачивание бытия. Изначальная неопределенность реальности ведет к бесконечности и разнообразию форм актуализации. Бытие не запланировано изначально, недифференцируемое первоначало позволяет всему случиться и произойти благодаря постоянному обновлению. Таким образом, отказ от стремления предвосхитить результат (целеполага-ние) и реализовать его имеет не только гносеологические, но и онтологические основания. Стремление к прямому достижению цели, выражающее «индивидуальную привязанность», может воспрепятствовать развертыванию реальности.
«Дао» - это просто путь, по которому идут, его нельзя выразить, представить ни в теоретических, ни в онтологических конструкциях. Следуя этому пути, человеку важно быть готовым к разворачиванию событий. Главной задачей является подготовка, позволяющая результату «случиться», и тогда люди будут иметь дело с безусловно новой реальностью, предвидеть черты которой они никогда не имели возможности. Свободное творение реальности предполагает невмешательство, подчинение имманентному развитию. Процесс предварительной подготовки предполагает, что разум и чувства человека становятся способными воспринять новую форму бытия, а не довольствуются получением искусственных и обособленных результатов (как в случае целерациональной активности).
Обобщая, отметим, что существует два различных способа достижения цели: прямой и косвенный, «окольный». Можно говорить о различных стратегиях осознания смысла, которые указывают на общие принципы соотнесения разума и реальности. Греческая традиция сформировала та-
кое отношение к миру, при котором познание может и не быть связанным с практикой, с насущными потребностями, а существует как самоцель. Именно возможность интеллектуальной деятельности в отрыве от практических нужд расценивается многими исследователями как коренной перелом в мышлении, позволивший появиться науке. Значение данной интеллектуальной революции трудно переоценить, но, вместе с тем, следует обратить внимание на то, что должны развиваться и другие формы взаимоотношений с миром. Руководствуясь принципом приумножения знаний, люди абсолютизируют роль целерациональных действий. Стремление к получению объективного знания приводит к забвению индивидуального, «жизненного», заставляя расценивать проявления субъективного как виды заблуждения.
Рассматривая рационалистический образ античности как основание для формирования классического европейского разума и науки, необходимо говорить об альтернативных формах взаимоотношения с миром. Прежде всего, хочется подчеркнуть, что обращение к «китайской» стратегии обретает особую актуальность при современном уровне развития науки. Важность китайской философии для решения современных проблем заключается в том, что, следуя ее принципам, можно научиться относиться к миру не только как к объекту познания. А это позволило бы современному человеку жить, пребывать в реальности, а не направлять свои усилия на создание «копий этой реальности». Различные теоретические конструкции, абстракт-
ные определения обладают значимостью для современного человека и как истинные противостоят проявлениям «жизненности». Следует также отметить, что данная задача не является гносеологической, а имеет онтологические основания. «Возврат к бытию» является альтернативой рационализму и метафизике. Представление другого плана бытия, мира абстрактных сущностей как идеала, объекта стремлений ведет к различным формам отчуждения. Напротив, идеал на Востоке - это нечто всегда становящееся, но никогда не ставшее и вследствие этого остающееся открытым всем возможностям, не застывающее только в какой-то из них. Именно отсутствие, отрицание трансцендентного мира позволяет уделять внимание действительности, сосредоточиваясь на бесконечном прояснении различных ее сторон. Косвенный путь достижения цели в современном мире должен иметь более широкое распространение. Беспрецедентно увеличив масштабы воздействия на мир, западная стратегия должна научиться следовать развитию мира, а не изменять его согласно собственным планам. Важно уметь подходить к реальности с разных сторон, вырабатывая стратегию сосуществования с ней, ибо исправить, устранить последствия своих действий сегодня уже невозможно новой серией активных действий.
Таким образом, подлинное целепола-гание возможно, если цель рассматривают не только в гносеологическом, но и онтологическом аспектах. Следует учитывать последствия наших действий и влияние, которое они оказывают на мир, состояние бытия.
