CC BY
331
УДК 343.2; 343.3 А.Г. Хлебушкин*
Основы конституционного строя как объект уголовно-правовой охраны
В статье с учетом положений конституционно-правовой и уголовно-правовой наук рассматриваются конституционный строй и его основы как объект преступлений. Анализируются два основных подхода к определению понятия конституционного строя. Автор исходит из традиционной теории объекта преступления как общественных отношений и предлагает свой вариант определения объекта преступлений против основ конституционного строя.
Ключевые слова: конституция, конституционный строй, объект преступления, общественные отношения, экстремизм, экстремистская деятельность, преступления экстремистской направленности.
A.G. Khlebushkin*. Basis of the constitutional system as object protected by criminal law.
The article analyzes constitutional fundamentals as object of crimes, provisions of constitutional law and criminal law being taken into consideration. Two main approaches to definition of concept of the constitutional system are analyzed. The author bases on the traditional theory of object of a crime as public relations, and he propounds his own reading of definition of object of crimes against the basis of the constitutional system.
Keywords: constitution, constitutional system, object of a crime, public relations, extremism, extremist activity, crimes of an extremist orientation.
В Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г. [36] среди национальных интересов Российской Федерации на долгосрочную перспективу указано обеспечение незыблемости ее конституционного строя, территориальной целостности и суверенитета. Защита основ конституционного строя Российской Федерации названа в качестве стратегической цели обеспечения национальной безопасности. К основным источникам угроз национальной безопасности отнесена деятельность террористических организаций, группировок и отдельных лиц, направленная на насильственное изменение основ конституционного строя Российской Федерации, дезорганизацию нормального функционирования органов государственной власти (включая насильственные действия в отношении государственных, политических и общественных деятелей), а также экстремистская деятельность националистических, религиозных, этнических и иных организаций и структур, осуществляемая в целях нарушение единства и территориальной целостности Российской Федерации, дестабилизацию внутриполитической и социальной ситуации в стране.
В силу значительной общественной опасности деяний, посягающих на конституционный строй, ведущая роль в противодействии им и, соответственно, среди гарантий конституционного строя, принадлежит мерам уголовно-правового воздействия. В ч. 1 ст. 2 УК РФ конституционный строй Российской Федерации указан в качестве одного из основных объектов уголовно-правовой охраны. Это нормативное положение получает выражение и на уровне видового объекта деяний, объединенных в рамках гл. 29 УК РФ «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства».
Эффективность конструирования и реализации уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за посягательства на конституционный строй, квалификации таких преступлений зависят, прежде всего, от правильного определения сущности конституционного строя как объекта уголовно-правовой охраны. Однако ни в науке уголовного права, ни даже в науке конституционного права до сих пор нет единства мнений об определении понятия «конституционный строй», а нормативно оно не закреплено.
В настоящей работе мы, с учетом теоретических положений указанных наук и задач уголовного права, попытаемся рассмотреть конституционный строй в плоскости уголовно-правового воздействия.
Названное исследование конституционного строя предполагает учет следующих его свойств:
1) в нем имманентно сочетаются объективное явление — «строй» и его правовая форма — «конституционный». Это особенно важно при рассмотрении вопросов о содержании основ конституционного строя как объекта конкретных преступлений, поскольку речь идет об анализе фактических общественных отношений в соответствующих сферах, правоотношений, механизма причинения вреда и пр.;
2) юридически являясь «порождением» отрасли конституционного права, он включен в систему объектов уголовно-правовой охраны, т.е. в сферу действия права уголовного. При этом у конституционного и уголовного права есть общая субординационная черта: в науке указывается на все более явное проявление ведущего значения отраслей права, которые регулируют управляющее воздействие государства на общественные процессы. На основании этого делается вывод об усилении субординационного начала в системе права, а к числу ведущих отраслей относят, наряду с другими, и обе названные отрасли [26, с. 33];
* Хлебушкин, Артем Геннадьевич, докторант Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук. 198206, г. Санкт-Петербург, ул. Летчика Пилютова, д. 1. E-mail: hart63@yandex.ru.
* Khlebushkin, Artem G., candidate for a doctorate degree at the St.-Petersburg university of the Ministry of Internal Affairs of Russia, candidate of legal sciences. Russia, 198206, St.-Petersburg, Pilot Pilyutov str., 1. E-mail: hart63@yandex.ru.
© Хлебушкин А.Г., 2012
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (56) 2012
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (56) 2012
3) будучи объектом приложения охранительного воздействия уголовно-правовой политики, конституционный строй как фундамент всей государственной системы сам во многом предопределяет становление и развитие уголовно-правового воздействия. Основы конституционного строя закреплены в конституции, а последняя обладает юридической функцией, означающей, что она становится базой всей правовой системы [1, с. 15, 34], правотворчества, правоприменения и правосознания [37, с. 39].
Однако наряду с сугубо юридическим аспектами конституционного строя, неизбежно приходится обращаться к вопросам ценностного ориентирования.
Коренные социально-политические изменения, произошедшие в нашей стране в 1990-х гг., сопровождались столь же существенным реформированием системы права, фундаментом которой стала Конституция РФ 1993 г., закрепившая прежде всего новый формат государства и переориентацию ценностей.
Социальные ценности чрезвычайно обширны, но не равнозначны, и обладают определенной иерархией. В разное время отношение к одним и тем же социальным ценностям было неодинаковым, что находило свое отражение и в правовых нормах. Последний уголовный кодекс Советского государства — УК РСФСР 1960 г. — свидетельствовал о следующем ранжировании объектов уголовно-правовой охраны: сначала государство, затем общество и уже только после этого — личность. Именно по такой структуре строилась его Особенная часть, начинавшаяся с главы «Государственные преступления», в которой на первом месте располагалась ст. 64 «Измена Родине». Особенная часть УК РФ имеет иную структуру: преступления против личности — преступления против общества — преступления против государства.
Однако было бы ошибкой принижать значение интересов государства, ибо они в силу своей фундаментальности и проникновения во все иные сферы социума предопределяют интересы и личности и самого общества.
Вместе с тем повышенное внимание к интересам личности, которое нашло свое отражение в структуре Особенной части УК РФ, оказало в свое время существенное влияние и на понимание конституционного строя в период его становления в новой России. Как отмечается в литературе, для того времени (середины 90-х гг. XX в.) характерной чертой большинства предлагаемых разными авторами понятий конституционного строя было то, что они основывались на категориях прав и свобод личности, а не власти и народовластия [5, с. 41]. Возможно, отмеченная тенденция складывалась под влиянием сильного увлечения значимостью прав и свобод личности, актуальность чего во многом обусловливалась «эффектом прорвавшейся плотины» — развалом Советского государства, где вопрос о статусе и правовом положении личности был одним из самых проблемных.
В действовавших ранее советских конституциях понятие «конституционный строй» не использовалось, а соответствующие разделы назывались «Основы общественного строя и политики СССР» (Конституция СССР 1977 г.) или «Общественное устройство» и «Государственное устройство» (Конституция СССР 1936 г.), либо же аналогичных разделов не было, и основное содержание соответствующих нормативных актов составляли нормы о структуре и полномочиях органов власти различных уровней (Конституция РСФСР 1918 г. и Конституция СССР 1924 г.).
В уголовном законодательстве понятия «конституционный строй» также не было, хотя и указывались близкие по смыслу термины:
— «Преступлением признается всякое общественно-опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя...» (ст. 6 УК РСФСР 1922 г.);
— «Общественно-опасным признается всякое действие или бездействие, направленное против Советского строя.» (ст. 6 УК РСФСР 1926 г.);
— «Уголовный кодекс РСФСР имеет задачей охрану советского общественного и государственного строя.» (ст. 1 УК РСФСР 1960 г.); «преступлением признается предусмотренное Особенной частью настоящего Кодекса общественно опасное деяние (действие или бездействие), посягающее на советский общественный или государственный строй.» (ст. 7 УК РСФСР 1960 г.).
Официально термин «конституционный строй» появился в Законе СССР от 14 марта 1990 г. № 1360-1 «Об учреждении поста Президента СССР и внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной Закон) СССР» [9], которым была изменена редакция ст. 7 Конституции (Основного закона) Российской Федерации — России 1978 г. с включением в нее следующего положения: «Не допускаются создание и деятельность партий, организаций и движений, имеющих целью насильственное изменение советского конституционного строя и целостности социалистического государства, подрыв его безопасности, разжигание социальной, национальной и религиозной розни». Данный термин использовался и в иных нормативных актах [11—13; 28] до принятия Конституции Российской Федерации 1993 г.
В настоящее время основы конституционного строя закреплены в гл. 1 Конституции РФ, но самого понятия конституционного строя в ней нет, поэтому необходимо обращаться к научным разработкам. В них это понятие трактуется двояко. Так, Е.И. Козлова и О.Е. Кутафин указывают следующее: «Строй, закрепленный конституцией государства, становится его конституционным строем. Однако есть и другое понятие конституционного строя. относящееся не ко всякому государству, а лишь к такому, форма, способ организации которого имеют строго определенные черты, позволяющие считать его конституционным государством (выделено авторами) [15, с. 94].
Анализ предлагаемых в теории различных вариантов трактовки понятия «конституционный строй» позволяет сделать вывод о возможности их разделения на две группы и, соответственно, о существовании двух основных подходов к его определению, которые условно предлагается называть «юридический» и «аксиологический».
Юридический подход базируется на признаке формального, нормативного закрепления основ конституционного строя. Сторонники данного подхода рассматривают конституционный строй
преимущественно как систему базовых общественных отношений (экономических, социальных, политических и т.д.), устанавливаемых конституцией или иным основным законом государства [8, с. 304; 16, с. 55; 17, с. 53; 19, с. 310; 22, с. 294-295; 23, с. 43; 27, с. 72-73; 29, с. 143].
Приверженцы же аксиологического подхода, хотя и ориентируются на наличие конституции (основного закона) и закрепленных в ней положений, тем не менее во главу угла ставят соответствие конституции и самого строя демократическим ценностям (отсюда и условное название подхода от латинского «ах1а»—«ценность»), указывая, что конституционный строй — это форма организации государства (порядок, строй и т.п.), при котором обеспечивается соблюдение прав и свобод человека и гражданина, нравственность, подчинение государства праву, интересам гражданского общества [3, с. 115; 4, с. 298; 14, с. 151; 18, с. 104; 29, с. 23; 31, с. 14—15; 32, с. 9; 35, с. 14; 39, с. 98]. Конституционный строй иногда связывается и с понятием конституционализма [2, с. 224], который рассматривается как система представлений о конституционном государстве, их нормативном оформлении и реализации [6, с. 138].
Соответственно, при аксиологическом подходе конституционный строй не сводится к факту существования конституции и закрепления в ней необходимых основ, поскольку в качестве ключевого признака конституционного строя выводится факт соблюдения конституции и ее демократический характер [3, с. 115; 4, с. 298]. Подобное понимание конституционного строя встречается и в работах, непосредственно посвященных уголовно-правовой охране конституционного строя [38, с. 101].
Иногда в литературе используются понятия широкого и узкого подхода к определению конституционного строя. При этом широкий, по сути, приравнивается к указанному выше юридическому подходу, а узкий — к аксиологическому [31, с. 12—13; 35, с. 14].
Таким образом, в теории конституционный строй понимается в юридическом (широком) и аксиологическом (узком) значениях.
Признаем, что каждый из приведенных подходов по-своему правильный, потому как конституционный строй традиционно ассоциируется с демократией. Однако, проецирование излагаемых позиций в плоскость уголовно-правового воздействия приводит к следующим выводам.
Конституционный строй при всей своей фундаментальности не несет обязательного позитивного содержания в том смысле, что и государства, в которых не обеспечивается надлежащее соблюдение демократических принципов, могут, тем не менее, провозглашать определенные основы своего государственного устройства и закреплять их нормативно, причем не исключается и тоталитарный характер этих основ. Поэтому в теории предлагается различать юридически закрепленный конституционный строй и фактически существующий [23, с. 42]. Используются и такие формулировки, как «фактическая конституция» [37, с. 31—32], «конституция фактическая — конституция юридическая», «конституция реальная — конституция фиктивная» [33, с. 31].
Попытки рассматривать конституционный строй как некую идеальную модель государственного устройства, соответствующую тем или иным демократическим требованиям и принципам, неизбежно вовлекут нас в сферу дискуссий, увлечение которыми не будет способствовать формированию четкого представления о том, что же такое конституционный строй, и, самое главное, что же должно охранять уголовное право. Например, один исследователь скажет, что права и свободы человека при том или ином строе соблюдаются, и поэтому он является конституционным, другой будет утверждать, что не соблюдаются, поэтому существующий строй конституционным не является.
Получается, что если строй кем-либо оценивается негативно (например, как недостаточно демократический), то он неконституционный, а значит, не подлежит уголовно-правовой охране, и его свержение непреступно. В итоге вопросы уголовно-правового обеспечения охраны такого строя решались бы не исходя из правовой сущности рассматриваемого явления, общеобязательных нормативных предписаний, содержания закрепленных в конституции норм, а с ориентацией на его качество, определяемое каждым по своему собственному усмотрению, своим критериям.
Поэтому в сфере исследования вопросов правовой охраны конституционного строя приемлем исключительно юридический (широкий) подход к определению его сущности и содержания: то, что закреплено в конституции (основном законе), как основа государственного и общественного устройства, подлежит безоговорочной уголовно-правовой охране при наличии в уголовном законе отсылки к соответствующим положениям конституции (основного закона). Иное понимание сведет на нет весь общепризнанный формально-материальный характер преступления в целом и преступлений против основ конституционного строя, в частности.
Соответственно, предусмотренные уголовным законом посягательства на закрепленные в законе основы государственного и общественного устройства признаются преступлениями независимо от степени соответствия этих основ демократическим принципам.
Попытка использовать в сфере уголовно-правовой охраны основ конституционного строя аксиологический (узкий) подход для оценки преступного характера посягательств на данные основы неизбежно привела бы к юридическому хаосу, поскольку был бы устранен единственный четкий критерий этой оценки — правовой, а каждый оценивающий делал бы это с учетом каких-либо своих эталонов, лишенных юридического, общеобязательного характера.
Источником юридического (широкого) подхода, по сути, является такая выделяемая в науке функция конституции, как верховная легализация основ существующего общественного и государственного строя, определенного порядка, при которой не имеет значения, принята «хорошая» или «плохая» конституция, поскольку и та, и другая придают высшую законность (собственно, конституционность) общественному и конституционному строю [37, с. 60—61].
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России №9 4 (56) 2012
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России №9 4 (56) 2012
Следует согласиться с утверждением, что формулировка «конституционный строй» может быть применена к любому государству, имеющему конституцию [24, с. 36]. Соответственно, любое такое государство может принимать меры уголовно-правовой защиты конституционного строя вне зависимости от его ценностно-идеологической ориентации. И также вне зависимости от указанной ориентации посягательства на этот строй будут признаваться преступлениями.
Таким образом, как конституционный строй, подлежащий уголовно-правовой охране, должен рассматриваться тот строй, который закреплен в главном законе, безотносительно к его качеству. В противном случае соблюдение норм конституционного и уголовного права зависело бы от того, нравится ли человеку то, что они охраняют (регулируют), или нет.
Далее необходимо обозначить характер связи и значения в конституционном строе нормативных предписаний и фактических, соответствующих им, общественных отношений. Конституционный строй
— это нечто, что подлежит уголовно-правовой охране. Согласно традиционной концепции, объект преступления — это общественные отношения, поставленные под охрану уголовного закона, нарушение которых причиняет социально опасный вред [21, с. 27; 34, с. 6]. Такой подход воспринимается и судебной практикой: применительно к составу одного из преступлений против основ конституционного строя (ст. 282 УК РФ) Конституционный Суд РФ указал, что содержащаяся в соответствующей статье норма «направлена на охрану общественных отношений, гарантирующих признание и уважение достоинства личности независимо от каких-либо физических или социальных признаков» [25].
Поэтому охраняемый уголовным законом конституционный строй следует рассматривать как систему общественных отношений.
Если же исходить из того, что конституционный строй — это лишь принципы, положения, требования и т.п., то получится, что и уголовное право охраняет принципы, положения, требования и т.п. Но они не являются объектом правовой охраны, поскольку представляют собой нормативную фиксацию, описание, модель желаемых общественных отношений, а не сами общественные отношения.
Не следует, на наш взгляд, отказываться от предлагаемого понимания конституционного строя и в пользу признания последнего не общественными отношениями, а, например, социальной ценностью, благом. Причины в следующем:
а) конституционный строй предполагает обязательное нормативное закрепление его основ, т.е. обязательное конституционно-правовое регулирование, поскольку только так определяются выдвигаемые и одобряемые обществом требования, например, к порядку формирования органов власти, кругу их полномочий, территориальному устройству, основам экономической политики, правам человека и гражданина и т.д.;
б) даже если признать «конституционный строй» благом, социальной ценностью, то появляется такая ценность лишь с момента закрепления его основ в конституции или ином аналогичном нормативном акте, ибо до этого нельзя определить, чего именно желает общество в данной сфере свой жизни, что оно готово принять и охранять;
в) любая отрасль права направлена на регулирование определенных общественных отношений, которые выступают его предметом. Соответственно, право регулирует не социальные ценности, блага и т.п., а общественные отношения, складывающиеся по поводу возникновения, обеспечения существования и охраны этих благ и ценностей.
Таким образом, в сфере уголовно-правового воздействия конституционный строй следует рассматривать как систему общественных отношений, устанавливаемых конституцией (либо основным законом с другим названием) определенного государства и соответствующих ей, в которых выражаются политические, социальные, экономические, духовно-нравственные и иные основы жизни личности, общества и государства. Для уголовно-правовой охраны первоочередное значение имеет нормативное закрепление основ конституционного строя, поскольку она осуществляется безотносительно к степени их соответствия или несоответствия демократическим принципам.
В УК РФ используются два понятия в одном значении: «конституционный строй» (ст. 2) и «основы конституционного строя» (название гл. 29). В обоих случаях они обозначают объекты уголовно-правовой охраны. Однако квалификация преступлений, ответственность за которые предусмотрена нормами гл. 29 УК РФ, требует определения в качестве объекта данных преступлений именно основ конституционного строя, поскольку такая формулировка используется в названии главы, обозначая видовой объект этих преступлений.
Основы конституционного строя некоторыми авторами тоже рассматриваются как общественные отношения [7, с. 379]. Вместе с тем часто высказываются точки зрения, согласно которым основы конституционного строя — это определенные принципы и нормы [8, с. 461; 10, с. 212; 20, с. 149;
30, с. 205]. Существуют и компромиссные мнения о том, что основы конституционного строя можно понимать в двух аспектах: и как совокупность общественных отношений, составляющих основы построения общества и государства, и как правовой институт, регулирующий эти отношения [35, с. 15]. Также предлагается различать две стороны понятия основ конституционного строя — объективную (устои реальных общественных отношений) и субъективное отражение объективной категории, устанавливаемое законодателем [29, с. 28] (видимо, в последнем случае речь идет о закреплении в конституции норм, определяющих соответствующие устои).
Выше обосновывалось, что, во-первых, уголовное право охраняет не нормы и принципы, а общественные отношения; во-вторых, конституционный строй — это совокупность общественных отношений. Поэтому и его основы должны рассматриваться подобным образом — как определенные общественные отношения.
В теории конституционного права приводятся различные классификации основ конституционного строя на фоне отсутствия единого подхода к решению этого вопроса. Так, М.В. Баглай выделяет четыре их вида: гуманистические основы конституционного строя; основные характеристики Российского государства; экономические и политические основы конституционного строя; основы организации государственной власти [3, с. 116].
Развернутую характеристику основам конституционного строя приводит А.Е. Постников, который к ним относит следующие: 1) Российская Федерация—демократическое государство с республиканской формой правления; 2) Российская Федерация является суверенным государством; 3) народовластие; 4) федеративное устройство; 5) правовое государство; 6) права и свободы человека — высшая ценность; 7) разделение властей; 8) социальное государство; 9) основы экономической системы государства; 10) независимость местного самоуправления; 11) идеологическое многообразие; 12) политическое многообразие, многопартийность, равенство общественных объединений; 13) светское государство [17, с. 53—74].
Однако не все основы конституционного строя охраняются нормами гл. 29 УК РФ. Из числа преступлений, входящих в эту главу, на основы конституционного строя посягают деяния, ответственность за совершение которых предусмотрена ст. 277, 278, 280, 282, 282.1 и 282.2 УК РФ.
Анализ диспозиций данных норм позволяет сделать вывод о том, что ст. 277, 278 и 279 УК РФ охраняют основы организации государственной власти в стране, иначе — политические основы конституционного строя, характеризуемые как устои государства, определяющие организацию и порядок осуществления власти в стране [40, с. 8]. Данные основы можно понимать достаточно широко, включая в них и федеративное устройство, поскольку речь в конечном итоге идет о распространения власти на определенную территорию. Сюда же можно отнести и внутренний суверенитет — верховенство государственной власти внутри страны.
Наряду с перечисленными выше основами конституционного строя большое внимание в Конституции уделено основам межличностных отношений. Под конституционными основами межличностных отношений предлагается понимать общественные отношения, формирующиеся и существующие в соответствии с нормами Конституции Российской Федерации, содержащими общие требования о равенстве граждан, недопустимости возбуждения гражданской ненависти и вражды, а также о запрете любых форм ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности. Соответственно, о конституционных основах межличностных отношений можно говорить в двух значениях: и как о нормах, и как о складывающихся в соответствии с этими нормами общественных отношениях.
При этом нужно учитывать два момента: 1) не все конституционные основы межличностных отношений отнесены к основам конституционного строя, поскольку устанавливаются не только нормами гл. 1 Конституции РФ; 2) основы межличностных отношений включают в себя и конституционные запреты на осуществление той или иной деятельности. Данные запреты содержатся как в гл. 1 Конституции РФ «Основы конституционного строя» (ч. 4 ст. 3; ч. 5 ст. 13), так и в иных ее главах — например, согласно
ч. 2 ст. 39 Конституции РФ, не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства.
Однако и те нормы (в т.ч. запреты), устанавливающие конституционные основы межличностных отношений, которые содержатся в иных главах Конституции РФ, направлены на обеспечение основ конституционного строя, а именно стабильных отношений внутри российского общества с его политическим и идеологическим многообразием, многонационального народа, являющегося, как известно, единственным источником власти.
Согласно ст. 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности», к экстремизму, в частности, отнесены такие деяния, как возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни; пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии. Однако первоначально эти деяния запрещены конституционными нормами. Поэтому можно говорить о наличии конституционных запретов на осуществление экстремистской деятельности.
Ответственность за осуществление этих и других экстремистских деяний предусмотрена ст. 280, 282, 282.1 и 282.2 УК РФ, входящими в гл. 29 «Преступления против основ конституционного строя». Таким образом, данные нормы охраняют общественные отношения, складывающиеся в соответствии с конституционными основами межличностных отношений и конституционными запретами на осуществление экстремистской деятельности.
Все изложенное позволяет сделать следующий вывод: как объект уголовно-правовой охраны основы конституционного строя представляют собой общественные отношения, регулируемые нормами конституционного права, определяющими организацию осуществления власти в государстве, конституционные основы межличностных отношений, а также устанавливающими запреты на осуществление экстремистской деятельности.
Список литературы
1. Авакъян, С. А. Конституция Росси: природа, эволюция, современность / 2-е изд. — М.: РЮИД, «Сашко», 2000. — 528 с.
2. Арутюнян, Г. Г., Баглай, М. В. Конституционное право : энциклопедический словарь. — М.: Норма, 2006. — 544 с.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России №9 4 (56) 2012
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России №9 4 (56) 2012
3. Баглай, М. В. Конституционное право Российской Федерации : учебник / 6-е изд., изм. и доп.
— М.: Норма, 2007. — 784 с.
4. Баглай, М. В., Туманов, В. А. Малая энциклопедия конституционного права. — М.: Издательство БЕК, 1998. — 519 с.
5. Боброва, Н. А. Конституционный строй и конституционализм в России. — М.: ЮНИТИ, 2003.
— 264 с.
6. Богданова, Н. А. Категория «конституционализм» в науке конституционного права // Российский конституционализм: проблемы и решения: материалы международной конференции. — М.: ИГиП РАН, 1999. — С. 135—140.
7. Большая юридическая энциклопедия. — М.: Издательство Эксмо, 2005. — 688 с.
8. Большой юридический словарь / под ред. А.Я. Сухарева, В.Д. Зорькина, В.Е. Крутских. — М.: ИНФРА-М, 1998. — 790 с.
9. Ведомости СНД и ВС СССР. — 1990. — № 12. — Ст. 189.
10. Гавриленко, В. Г., Никитенко, П. Г., Яденевич, Н. И. Энциклопедия конституционного права / Серия: «Право», приложение к журналу «Право и экономика». — Минск, 2000. — 412 с.
11. Закон РСФСР от 16 июня 1990 г. № 38-1 «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) РСФСР» // Ведомости СНД и ВС РСФСР. — 1990. — № 3. — Ст. 25.
12. Закон РСФСР от 6 мая 1991 г. «О Конституционном Суде РСФСР» // Ведомости СНД и ВС РСФСР. — 1991. — № 19. — Ст. 621.
13. Закон СССР от 16 мая 1991 г. № 2159-1 «Об органах государственной безопасности в СССР» // Ведомости СНД и ВС СССР. — 1991. — № 22. — Ст. 630.
14. Иванец, Г. И., Калижкий, И. В., Червонюк, В. И. Конституционное право России : энциклопедический словарь / под общ. ред. В.И. Червонюка. — М.: Юридическая литература, 2002. — 430 с.
15. Козлова, Е. И., Кутафин, О. Е. Конституционное право России : учебник / 4-е изд., перераб. и доп. — М.: ТК Велби, Издательство Проспект, 2007. — 608 с.
16. Конституционное (государственное) право России : учебник / под общ, редакцией В.П. Сальникова. — М.: ЦОКР МВД России, 2005. — 512 с.
17. Конституционное право России : учебник / под ред. А.Е. Постникова. — М.: Проспект, 2008. — 504 с.
18. Конституционное право России : учебник для студентов вузов / под. ред. А.С. Прудникова,
В.И. Авсеенко. 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Юнити-Дата, 2006. — 608 с.
19. Конституционное право : энциклопедический словарь. / отв. ред. С.А. Авакьян. — М.: Норма, 2001. — 688 с.
20. Конституционное право : словарь / сост. Л.В. Жильская, П.В. Иванов, К.М. Сарсенов, А.А. Смольяков. — СПб.: Изд-во СПб ун-та МВД России, 2010. — 284 с.
21. Коржанский, Н. И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. — М.: Академия МВД СССР, 1980. — 248 с.
22. Лучин, В. О. Конституция Российской Федерации: проблемы реализации. — М., 2002. — 687 с.
23. Мамонов, В. В. Конституционный строй Российской Федерации: понятие, основы, гарантии // Государство и право. — 2004. — № 10. — С. 42—51.
24. Ыевинский, В. В. Основы конституционного строя как система основополагающих конституционных принципов // Основы конституционного строя Российской Федерации: понятие, содержание, значение : сборник статей / под ред. В.В. Невинского. — Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 2003. — С. 33—50.
25. Определение Конституционного Суда РФ от 22 апреля 2010 г. № 564-О-О // Справочная правовая система «КонсультантПлюс».
26. Полищук, Н. И. Эволюция и состояние теоретической модели взаимосвязи нормы права, правоотношения и юридического факта : автореф. дис. ... докт. юрид. наук. — М., 2009. — 54 с.
27. Прудников, А. С., Лимонов, А. М., Бобров, К. О. Краткий словарь терминов и определений по конституционному праву. — М.: МосУ МВД России, 2009. — 144 с.
28. Регламент Верховного Совета РСФСР (принят ВС РСФСР 24 октября 1990 г. № 261-1) // Ведомости СНД и ВС РСФСР. — 1990. — № 26. — Ст. 320.
29. Румянцев, О. Г. Основы конституционного строя России (понятие, содержание, вопросы становления). — М.: Юрист, 1994. — 285 с.
30. Румянцев, О. Г., Аодонов, В. Н. Юридический энциклопедический словарь. — М.: Инфра-М, 1996. — 384 с.
31. Савченко, А. А. Основы конституционного строя Российской Федерации и их уголовноправовая защита : учебное пособие. — Новосибирск: СибАГС, 2000. — 216 с.
32. Самойлов, А. С., Мирзоев, Г. Б., Ежов, А. Н. Уголовная ответственность за преступления против основ конституционного строя и безопасности государства : лекция. — М.: Московский городской институт управления Правительства Москвы, Российская академия адвокатуры, 2004. — 72 с.
33. Степанов, И. М. Грани российского конституционализма (XX век) // Конституционный строй России : сборник статей. — Вып. 1. — М.: Институт государства и права РАН, 1992. — С. 30—47.
34. Таций, В. Я. Объект и предмет преступления в советском уголовном праве. — Харьков: Издательское объединение «Выща школа», 1988. — 183 с.
35. Ткачева, Н. А. Проблемы гарантированности основ конституционного строя : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — Ставрополь, 2004. — 25 с.
36. Указ Президента РФ от 12 мая 2009 г. № 537 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» / / Собрание законодательства РФ. — 2009. № 20. — Ст. 2444.
37. Хабриева, Т. Я., Чиркин, В. Е. Теория современной конституции. — М.: Норма, 2005. — 320 с.
38. Царев, А. В. Общее понятие и признаки преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства : дис. ... канд. юрид. наук. — Иваново, 2005. — 260 с.
39. Яковлев, А. М. Социальная структура общества : учебник. — М.: Экзамен, 2003. — 384 с.
40. Янюшкин, А С. Политические основы конституционного строя Российской Федерации в конституциях и уставах субъектов Российской Федерации : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — М., 2009. — 20 с.
УДК 343.37 С. А. Якунин*
Противодействие рейдерству уголовно-правовыми средствами в США
В статье рассматривается уголовное законодательство США в сфере противодействия рейдерству. Проведены аналогии с отечественным уголовным законодательством. Определено соотношение понятий «рейдерство» и «недружественное (враждебное) поглощение».
Ключевые слова: рейдерство, уголовная ответственность, юридическое лицо, враждебное (недружественное) поглощение, ценные бумаги, акционеры, фальсификация документов, инсайдерская информация.
S.A. Yakunin*. Countering raiding criminal remedies in the U.S. The article discusses the U.S. criminal law in combating raid practices. It describes the analogy with the domestic criminal law. The correlation of the concepts «raiding» and «unfriendly (hostile) takeover is defined».
Keywords: raiding, criminal liability, legal person, hostile (unfriendly) takeover, securities, shareholders, falsification of documents, insider Information.
Поскольку преступность в экономической сфере постепенно приобретает транснациональный, международный характер, то опыт, накопленный правоохранительными органами зарубежных стран, на наш взгляд, является важным элементом в механизме противодействия рейдерам. Опыт иностранных государств может помочь в выработке более эффективных мер по противодействию рейдерам и подготовке более квалифицированных кадров для правоохранительных органов, способных расследовать сложные уголовные дела экономической направленности.
Данная статья посвящена антирейдерскому уголовному законодательству страны, которая по праву считается родиной самого явления рейдерства — Соединенных Штатов Америки. Следует начать с того, что в настоящее время рейдерские захваты в США (и в некоторых странах Европы) происходят не так часто, как во время известной волны поглощений конца 1980-х гг. В то время рынок корпоративного контроля в США представлял собой игровое поле артистичных спекулянтов, где «гринмейлеры» (greenmailers), вооруженные «специальным субботним вечером» (saturday night specials), заключали «медвежьи объятия» (bear hug) и боролись против корпоративных менеджеров и «белых» рыцарей (white knight), опираясь на «ядовитые пилюли» (poison pills) и «акульи репелленты» (shark repellents). Однако на сегодняшний день ландшафт рынка корпоративного контроля в США сильно изменился, поскольку в настоящее время важнейшую роль стали играть стратегия и эффективное взаимодействие.
Стоит отметить, что рейдерские захваты, происходившие в США и странах Европы, не имели столь ярко выраженного криминального оттенка, какой они получили в нашей стране. Мы не нашли ни одного упоминания о силовых захватах организации при помощи каких-либо частных охранных предприятий. Это, однако, не означает, что такого не было вовсе, но, думается, что если данные случаи и имели место быть, то они не получили такого распространения, как в России. Даже во время волны поглощений 1980-х гг. рейдеры в США использовали преимущественно цивилизованные и законные методы.
Что же касается терминологии, то мы пришли к выводу, что термин «рейдерский захват» используется иностранными исследователями в основном применительно к событиям, которые происходили в США в 80-е гг. XX в. В настоящее время в зарубежной литературе доминирует термин «враждебное (недружественное) поглощение» (hostile (unfriendly) takeover), который подразумевает под собой приобретение какой-либо компанией компании-цели, чье руководство несогласно с условиями потенциальной сделки [1, с. 87].
Реже такие поглощения называют «оспариваемыми поглощениями» (contested takeovers) [2, с. 68]. Под ними подразумеваются такие ситуации, когда поглощаемая компания-цель получает нежелательное или недружественное предложение от корпоративных рейдеров для продажи всех или
* Якунин, Сергей Александрович, адъюнкт Санкт-Петербургского университета МВД России. Санкт-Петербург, ул. Летчика Пилютова, д. 1. E-mail: yakunin-sergei@mail.ru.
* Yakunin, Sergeу Alexandrovich, an associate of the St. Petersburg University of the Ministry of Interior of Russia, the police captain. Mailing address: 198206, St. Petersburg, Pilot Pilyutov str., 1. E-mail: yakunin-sergei@mail.ru.
© С.А. Якунин, 2012
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (56) 2012
