CC BY
72
Актуальные проблемы уголовного права
Считаем, что система уголовно-правовых гарантий будет способствовать повышению социальной активности и инициативности граждан в противодействии преступности, созданию благоприятных условий для осуществления гражданами своих прав и обязанностей, а также моральному и материальному поощрениям государством активной части граждан, содействующих правоохранительным органам в обеспечении правопорядка. Их официальное закрепление в УК придаст уверенности в правильности принимаемых решений государственным органам правопорядка и гражданам в экстремальных ситуациях. Обеспечит единство в последующей правотворческой и правореализа-
ционной деятельности в механизме уголовно-правовых гарантий.
Справедливо утверждение Н.В. Витрука, что подлинная гарантированность правового статуса личности обеспечивает высокую степень реализации прав и законных интересов, исполнения юридических обязанностей, а также высокую степень их правовой охраны (защиты).
Наконец, следует сказать, что вопросы охраны прав личности и вообще безопасности личности, всегда были в центре внимания ученых, являясь центральными в юриспруденции. В этом нет ничего удивительного, так как обладание правами бессмысленно без гарантий их государственной защиты.
ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПРОТИВ ОСНОВ КОНСТИТУЦИОННОГО СТРОЯ И ПРЕСТУПЛЕНИЙ ЭКСТРЕМИСТСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ В НАУКЕ РОССИЙСКОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА
Е.П. СЕРГУН,
кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовно-правовых дисциплин Поволжского юридического института (филиала) РПА Минюста России, докторант кафедры уголовного права и криминологии Российской правовой академии Министерства юстиции Российской Федерации Научная специальность: 12.00.08 — уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
E-mail: e.p.sergun@gmail.com
Аннотация. Рассматривается круг научно-теоретических вопросов уголовно-правового характера, вызванный неоднозначными законодательными представлениями о сущности преступлений экстремистской направленности, преступлений против основ конституционного строя РФ и об их месте в системе Особенной части Уголовного кодекса РФ. По мнению автора, правильное определение содержания и взаимосвязи указанных групп преступлений необходимо для разработки эффективной уголовно-правовой политики в сфере охраны конституционного строя РФ от преступных посягательств. Затронутая проблема относится к числу фундаментальных и не сводится к констатации формально-логических ошибок, допущенных в отдельных законодательных формулировках.
Ключевые слова: преступления экстремистской направленности, преступления против основ конституционного строя, мотив преступления, объект преступления, проблемы уголовного права.
THE ISSUE OF THE RATIO BETWEEN CRIMES AGAINST FOUNDATIONS OF CONSTITUTIONAL SYSTEM AND EXTREMIST CRIMES IN RUSSIAN CRIMINAL LAW SCIENCE
E.P. SERGUN,
candidate of jurisprudence, associate professor of criminal and legal disciplines of Volga region legal institute (branch) of RPA of Ministry of Justice of Russia, doctoral candidate of chair of criminal law and criminology of the Russian legal academy of the Ministry of Justice of the Russian Federation
Annotation. The article deals with a range of scientific and theoretical issues of criminal law nature, such issues being caused by ambiguous legislative interpretations of essence of extremist crimes, crimes against foundations of constitutional system of the Russian Federation and the role thereof in the Special Part of the Russian Federation Criminal Code. According to the author, it is necessary to correctly define the content of and interrelations between the mentioned groups of crimes in order to develop effective criminal law policy in the field of protection of the Russian Federation constitutional system. The issue described is one of basic issues and does not reduce itself to the statement of formal and logical errors made by a lawmaker in separate legislative definitions.
Keywords: extremist crimes, crimes against foundations of constitutional system, motive of the crime, object of the crime, issues of criminal law.
Актуальные проблемы уголовного права
Современные разработка и реализация эффективной уголовно-правой политики в сфере охраны (основ) конституционного строя Российской Федерации1 от преступных посягательств предполагают получение ответов на ряд актуальных научно-теоретических вопросов. Одним из них является проблема юридического толкования понятия «преступления экстремистской направленности» и определения места обозначенной группы преступлений в системе Особенной части УК РФ. Принимая во внимание, что названный термин, в первую очередь (и небезосновательно), ассоциируется с гл. 29 Уголовного кодекса Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-Ф3 (далее — УК РФ) «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства», а также учитывая политико-правовую и психологическую природу экстремизма2, необходимо изучить соотношение указанного понятия (т.е. «преступления экстремистской направленности») с понятием «преступления против основ конституционного строя».
Определение понятия «преступления экстремистской направленности» сформулировано в прим. 2 к ст. 282.1 УК РФ «Организация экстремистского сообщества». Преступления, предусмотренные ч. 1, 2 и 3 настоящей статьи, в соответствии с наиболее распространенной в уголовном праве России точкой зрения, в частности С.М. Кочои, направлены против основ конституционного строя3 (первый составной элемент видового объекта гл. 29 УК РФ), а не против (основ) безопасности государства (второй составной элемент видового объекта гл. 29 УК РФ).
Согласно указанному примечанию, «под преступлениями экстремистской направленности в настоящем Кодексе понимаются преступления, совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, предусмотренные соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса и пунктом «е» части первой статьи 63 настоящего Кодекса». В п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ «Обстоятельства, отягчающие наказание» повторно называются существенные признаки рассматриваемого понятия: «е) совершение преступления по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы».
Один из вопросов (хотя, возможно, и не столь существенный), который, по нашему мнению, возникает в данном случае, состоит в целесообразности введения в УК РФ понятия «преступления экстремистской направленности» (несмотря на то, что оно, безусловно, должно входить в понятийно-категориальный аппарат науки уголовного права). Оно употребляется в уголовном законе только один раз — в диспозиции ч. 1 ст. 282.1 УК РФ: «Создание экстремистского сообщества, то есть организованной группы лиц для подготовки или совершения преступлений экстремистской направленности...». При этом предать смысл этой нормы, на наш взгляд, можно было и по-другому: «Создание экстремистского сообщества, то есть организованной группы лиц для подготовки или совершения преступлений по мотивам, указанным в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ...». Вместе с тем, если разделять идею законодателя, то наиболее правильным вариантом явилось бы дополнение п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ обобщающим термином в скобках в конце предложения, а именно: «е) соверше-
1 Российскому уголовному закону присуще одновременное оперирование понятиями «конституционный строй» (в качестве самостоятельного объекта уголовно-правовой охраны согласно ч. 1 ст. 2 УК РФ) и «основы конституционного строя» (в качестве составного элемента видового объекта преступлений гл. 29 УК РФ). Вопрос о соотношении указанных терминов как в конституционном праве России, так и в уголовно-правовой науке является дискуссионным, несмотря на то, что их правильное понимание определяет логичность всей системы Особенной части УК РФ (Сергун Е.П. Научно-теоретические вопросы в сфере уголовно-правовой охраны конституционного строя РФ: моногр. М.; Саратов, 2011. С. 87—90.
2 По нашему мнению, в современной российской политологии, теории и истории права и государства, науки уголовного права и криминологии под «экстремизмом» можно понимать нетерпимость к демократии как идеологическому фундаменту конституционного строя РФ, характеризующуюся внутренней готовностью к активным действиям, направленным на дезинформирование общества и провоцирование антиправительственных, революционных настроений, разжигание социальной нетерпимости в сепаратистских, религиозно-фундаменталистских и иных целях, насильственный захват власти с последующим нелегитимным изменением основ конституционного строя РФ, а равно легальный приход к власти посредством идеологической пропаганды и соответствующей политической манипуляции общественным сознанием для обеспечения формальной легитимности вводимого в стране антидемократического режима. Данное определение разработано в рамках теоретико-дедуктивного (вместо применения эмпирико-индуктив-ного) подхода к исследованию сущности экстремизма, предполагающего рассмотрение экстремизма и демократии как парных политологических (и в соответствующем контексте юридических) категорий (Сергун Е.П. Экстремизм в российском уголовном праве (теоретико-дедуктивный подход). М.; Саратов, 2009. С. 50—52; Сергун Е.П. Научно-теоретические вопросы в сфере уголовно-правовой охраны конституционного строя РФ. С. 57.
3 Кочои С.М. Уголовное право. Общая и Особенная части: краткий курс. М., 2010. С. 328.
Актуальные проблемы уголовного права
ние преступления по мотивам... (преступления экстремистской направленности)». Полагаем, возможна и иная конструкция: «совершение преступления экстремистской направленности, то есть преступления по мотивам.». Кроме того, теоретически допустим и альтернативный подход, состоящий в том, чтобы вместо понятия «преступления экстремистской направленности» ввести в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ формулировку «совершение преступления по экстремистским мотивам», а именно: «е) совершение преступления по экстремистским мотивам, то есть по мотивам.». Соответственно, диспозиции составов преступлений, предусмотренных статьями Особенной части УК РФ, в которых экстремистский мотив является обязательным признаком субъективной стороны, а равно рассматривается как квалифицирующий признак, повышающий степень общественной опасности деяния, нуждались бы в несущественных поправках.
Впрочем, такого рода правотворческие манипуляции, в любом случае, не внесут ясность в научно-теоретическое понимание преступлений экстремистской направленности как некой самостоятельной (если придерживаться концепции законодателя) группы уголовно наказуемых деяний в структуре Особенной части УК РФ.
Так, из содержания прим. 2 к ст. 282.1 УК РФ логически следует, что к преступлениям экстремистской направленности относятся:
1) все составы преступлений, предусмотренные статьями Особенной части УК РФ, в которых экстремистский мотив выступает в качестве обязательного признака субъективной стороны, а равно является квалифицирующим признаком по отношению к признакам конкретного основного состава преступления: п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ «Убийство»; п. «е» ч. 2 ст. 111 УК РФ «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью»; п. «е» ч. 2 ст. 112 УК РФ «Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью»; п. «б» ч. 2 ст. 115 УК РФ «Умышленное причинение легкого вреда здоровью»; п. «б» ч. 2 ст. 116 УК РФ «Побои»; п. «з» ч. 2 ст. 117 УК РФ «Истязание»; ч. 2 ст. 119 УК РФ «Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью»; ч. 4 ст. 150 УК РФ «Вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления»; п. «б» ч. 1 ст. 213 УК РФ «Хулиганство»; ч. 2 ст. 214 УК РФ «Вандализм» и п. «б» ч. 2 ст. 244 УК РФ «Надругательство над телами умерших и местами их захоронения»;
2) иные составы преступлений, предусмотренные статьями Особенной части УК РФ, если они совершены по мотивам, указанным в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ.
Во-первых, обращает на себя внимание наличие парадокса в российском уголовном законе — отсутствие преступлений против основ конституционного строя в предполагаемом перечне, точнее, вообще каких-либо преступлений, предусмотренных гл. 29 УК РФ. В результате складывается впечатление, что преступления экстремистской направленности и преступления против основ конституционного строя образуют в своей совокупности различные группы уголовно наказуемых деяний. К такому выводу приводит буквальное толкование прим. 2 к ст. 282.1 УК РФ, согласно которому важнейшим отличительным свойством преступлений экстремистской направленности выступает наличие специфичного мотива как необходимого признака субъективной стороны состава преступления, который, однако, не является обязательным признаком преступлений против основ конституционного строя, что следует, прежде всего, из их уголовно-правовых формулировок.
В 2011 г. Верховный Суд Российской Федерации (далее — ВС РФ) посредством судебного прецедента предпринял попытку внести ясность в уголовно-правовое понимание преступлений экстремистской направленности. В частности, согласно п. 2 постановления Пленума ВС РФ от 28 июня 2011 г. № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» к названной группе преступлений формально отнесены деяния, предусмотренные ст. 280 УК РФ «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности», ст. 282 УК РФ «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства», ст. 282.1 УК РФ «Организация экстремистского сообщества» и ст. 282.2 УК РФ «Организация деятельности экстремистской организации». Вместе с тем, такой подход вступил в логическое противоречие с уголовно-правовым определением понятия «преступления экстремистской направленности» (прим. 2 к ст. 282.1 УК РФ), поскольку мотивы совершения преступлений, предусмотренных перечисленными статьями уголовного закона, не влияют на их квалификацию. В лучшем случае их практическое значение представляется в науке дискуссионным.
Например, по мнению Ю.Е. Пудовочкина, мотивами возбуждения ненависти либо вражды, а равно
- -Jt. -
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
Актуальные проблемы уголовного права
-G/Hi^jflb'
унижения человеческого достоинства (ст. 282 УК РФ) могут быть месть, корысть, хулиганские побуждения4 и др. А.И. Рарог отмечает, что публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ) отличаются от подстрекательства к массовым беспорядкам, хулиганству и вандализму, в частности, наличием мотивов идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной вражды либо ненависти или вражды по отношению к какой-либо социальной группе5. Напротив, по мнению А.Б. Мельниченко и И.А. Семенцовой, мотивы данного преступления могут быть различными (национализм, корысть, месть и др.) и на квалификацию содеянного не влияют6.
Конечно, в юридической практике в спорных моментах необходимо исходить, в первую очередь, из буквы уголовного закона. Кроме того, нет весомых оснований утверждать, что позиция ВС РФ нелогична или противоречит научной теории. Скорее, наоборот, отстаивание идеи относительно разграничения преступлений экстремистской направленности и преступлений против основ конституционного строя на две самостоятельные группы только на основании прим. 2 к ст. 282.1 УК РФ и уголовно-правовых формулировок ст. 280, 282, 282.1 и 282.2 УК РФ является, на наш взгляд, примером reductio ad absurdum в Российском уголовном праве7. Преступление экстремистской направленности посягает, по нашему мнению, в широком смысле на основополагающие принципы демократического правового государства, которые и составляют основы конституционного строя Российской Федерации.
Во-вторых, если признать, что в совокупность преступлений экстремистской направленности входят и преступления против основ конституционного строя (в частности, названные ст. 280, 282, 282.1 и 282.2 УК РФ), то понятие «преступленияэкстремистской направленности» окажется по своему содержанию шире понятия «преступления против основ конституционного строя». В таком случае в первую группу войдут составы преступлений, для которых наличие экстремистских мотивов не является обязательным признаком субъективной стороны. Следовательно, развивая данную мысль, преступлениям против основ конституционного строя в законодательном понимании должен быть присущ иной характерный признак, позволяющий относить такие деяния к числу «экстремистских». По нашему мне-
нию, таковым теоретически мог бы выступать основной непосредственный объект преступления. Данное предположение имеет косвенное подтверждение в виде наличия того обстоятельства, что понятия «преступления экстремистской направленности», «экстремистская деятельность», «экстремистское сообщество» и «экстремистская организация» содержатся в соответствующих статьях гл. 29 УК РФ «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства». Но при этом возникает конкуренция понятий «преступления против основ конституционного строя» и «преступления экстремистской направленности».
Для проверки гипотезы о подчиняющем свойстве понятия «преступления экстремистской направленности» необходимо обратиться к фундаментальному аспекту и констатировать факт, что российская уголовно-правовая наука до настоящего времени не разработала определение понятия «основы конституционного строя» как составного элемента видового объекта преступлений, предусмотренных гл. 29 УК РФ8.
Изложим некоторые соображения относительно возможного соотношения понятий «преступления против основ конституционного строя» и «преступления экстремистской направленности».
По нашему мнению, если исходить в уголовном праве из широкого толкования основ конституционного строя, т. е. как важнейших общественных отношений, урегулированных нормами гл. 1
4 Уголовное право России. Общая и Особенная части: учебник / под ред. А.В. Бриллиантова. М., 2011. С. 961.
5 Уголовное право России. Особенная часть / под ред. А.И. Ра-рога; 4-е изд., перераб. и доп. М., 2010. С. 552.
6 Уголовное право. Особенная часть: учебник / В.Т. Гайков [и др.]. Ростов н/Д, 2008. С. 630.
7 Сергун Е.П. Научно-теоретические вопросы в сфере уголовно-правовой охраны конституционного строя РФ. С. 99.
8 В большинстве учебных пособий по уголовному праву России вопрос традиционно решается формальной ссылкой на гл. 1 Конституции РФ «Основы конституционного строя» (Уголовное право России. Практический курс: учеб.-практ. пособие: учеб. для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / [Адельханян Р.А., Аминов Д.И., Боков А.В. и др.]; под общ. ред. Р.А. Адельханяна; под науч. ред. А.В. Наумова; 2-е изд., перераб. и доп. М., 2004. С. 583; Уголовное право. Общая и Особенная части: учебник / под общ. ред. М.П. Журавлева и С.И. Никулина; 2-е изд., перераб. и доп. М., 2008. С. 652). С наших позиций такой подход характеризуется отрицательно. Современное уголовное право не должно отличаться теоретико-бланкетным способом определения объекта уголовно-правовой охраны. Не может быть «шаблонных» составов преступлений, посягающих на некие общественные отношения и блага (интересы, социальные ценности), определение которых якобы выходит за рамки уголовно-правовой науки и в связи с этим не является предметом изучения данной отрасли научного знания.
Актуальные проблемы уголовного права
Конституции Российской Федерации от 12 декабря 1993 г. (далее — Конституция РФ), то преступления экстремистской направленности, являясь предположительно родовым (подчиняющим) понятием, должны посягать в этом смысле на еще более обобщенную совокупность общественных отношений и благ (интересов, социальных ценностей). Это объясняется тем, что, во-первых, понятие «основы конституционного строя» при таком определении претендует на место общего объекта преступления9 и, во-вторых, любое деяние, предусмотренное статьями Особенной части УК РФ, может быть совершено по мотивам, указанным в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ (во всяком случае, весомых аргументов против такого утверждения нет10), что позволит рассматривать его как преступление экстремистской направленности. Иными словами, если абстрагироваться и вообразить одновременное совершение всех указанных в уголовном законе преступлений и параллельно представить совершение тех же деяний, но по экстремистским мотивам, то в последнем случае логично говорить не только о наличии квалифицированных составов и отягчающих наказание обстоятельств (следовательно, о более общественно опасных деяниях), но и о преступлениях, посягающих на некий «сверхобъект», в объем которого полностью входит совокупность общественных отношений и благ (интересов, социальных ценностей), образующих содержание основ конституционного строя (т.е. a priori общего объекта преступления). С таким выводом, вероятно, следует согласиться, если признать, что понятие «преступления против основ конституционного строя» (в устоявшемся в российском уголовном праве понимании) полностью входит в объем понятия «преступления экстремистской направленности», о чем по сути говорится в приведенном нами ранее постановлении Пленума ВС РФ.
Вместе с тем, в науке уголовного права более логично, на наш взгляд, рассматривать понятия «преступления против основ конституционного строя» и «преступления экстремистской направленности» как равнозначные, что также в большей степени соответствовало бы научным представлениям о сущности экстремизма как нетерпимости к основополагающим принципам демократического правового государства. Впрочем, такой вывод возможен только при условии, если бы в российском уголовном праве основы конституционного строя определя-
лись в узком смысле как основополагающие принципы (устои, ценности) демократического правового государства, закрепленные в гл. 1 Конституции РФ. На наш взгляд, при таком толковании те и другие деяния могли бы посягать на один и тот же основной непосредственный объект преступления — основы демократии как идеологического фундамента конституционного строя Российской Федерации
Но и такая точка зрения вызывает некоторые недоразумения. Во-первых, в такой ситуации основной непосредственный объект теоретически подменяет собой видовой и родовой (специальный) объект преступления. Во всяком случае, если пробовать сформулировать на уровне видового и далее на уровне родового (специального) объектов преступлений название более обобщенной совокупности общественных отношений и благ (интересов, социальных ценностей), чем тех, которые охватываются понятием «основы конституционного строя» (пусть даже в его узком толковании), то, скорее всего, в качестве вышестоящего объекта преступления (согласно принятой иерархии) потребуется ввести в уголовный закон опять-таки более широкий термин — «конституционный строй». Следовательно, вновь возникнет естественный вопрос об определении в уголовно-правовой науке общего объекта преступления. Во-вторых, объединение в уголовном законе в рамках гл. 29 УК РФ преступлений против основ конституционного строя представляется в таком случае невозможным, потому что, как уже ранее отмечалось, любое преступление может быть совершено по мотивам, указанным в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ. Поэтому, если согласиться с необходимостью выделения в названии гл. 29 УК РФ основ конституционного строя как со-
9 В российской уголовно-правовой науке отсутствует формулировка названия общего объекта преступления, что естественным, на наш взгляд, образом не позволило разработать в середине 1990-х гг. логически непротиворечивую систему Особенной части УК РФ. Общепринятое его определение как совокупность всех охраняемых уголовным законом общественных отношений и благ (интересов), по нашему мнению, ничего не раскрывает. Неизвестно, можно ли рассматривать в качестве общего объекта преступления в широком смысле демократическое правовое государство или государственную власть, конституционный строй РФ, а равно его основы, национальную безопасность и т.д. Полагаем, ответ на этот вопрос находится в области понимания сущности права, но его значение для уголовно-правовой отрасли переоценить сложно.
10 Особенно если согласиться с мнением тех авторов, которые рассматривают экстремизм как форму правового нигилизма (Сенин И.Н. Экстремизм как форма правового нигилизма в современной России: дисс. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2011. С. 3).
Актуальные проблемы уголовного права
ставного элемента соответствующего видового объекта преступлений, то в Российском уголовном праве должны быть определены критерии «выбора» тех или иных деяний из фактически неограниченного числа преступлений экстремистской направленности (они же — преступления против основ конституционного строя) для их отражения именно в указанной главе уголовного закона, а не в иных структурных элементах Особенной части УК РФ. Возникает предположение о возможной классификации преступлений против основ конституционного строя (преступлений экстремистской направленности).
Действительно, преступления антиконституционной (экстремистской) направленности целесообразно было бы, на наш взгляд, условно подразделить на три группы, первые две из которых, допустим, могли бы подлежать включению в гл. 29 УК РФ, а именно: 1) непосредственно направленные на ликвидацию (свержение) конституционного строя (а равно основ конституционного строя) демократического государства (например, нуждающиеся в изменениях ст. 278 УК РФ «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти» и ст. 279 УК РФ «Вооруженный мятеж»); 2) направленные на публичное подстрекательство (призывы, агитацию) к ликвидации (свержению) конституционного строя Российской Федерации (например, нуждающаяся в изменениях ст. 280 УК РФ «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности»); 3) направленные на пропаганду антидемократических воззрений или демонстрацию нетерпимости к демократическому прав ов ому государству посредств ом нигилистического отношения к признаваемым в обществе ценностям, в том числе в форме совершения особо тяжких преступлений (например, нуждающаяся в изменениях ст. 282 УК РФ «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»; п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ «Убийство»; п. «б» ч. 1 ст. 213 УК РФ «Хулиганство»; ч. 2 ст. 214 УК РФ «Вандализм» и др.).
Однако, и такая классификация не представляется, по нашему мнению, однозначной. Так, первая группа преступлений против основ конституционного строя (преступлений экстремистской направлен-
ности), поднимает проблему соотношения понятий «основы конституционного строя» и «основы безопасности государства» в названии видового объекта гл. 29 УК РФ «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства»11. Остается полемичным вопрос относительно того, насколько возможно только по объективной стороне конкретного состава преступления судить о его антиконституционной (экстремистской) направленности (т.е. о его основном непосредственном объекте посягательства) в тех случаях, когда наличие или отсутствие мотивов, указанных в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ, не влияет на его квалификацию, т.е. если они не являются обязательным признаком субъективной стороны данного состава преступления (в частности, имеются в виду ст. 280, 282, 282.1 и 282.2 УК РФ). Кроме того, мнения большинства российских ученых относительно определения непосредственных объектов преступлений, предусмотренных гл. 29 УК РФ, разнятся до такой степени, что в настоящее время не представляется возможным исходить из какой-либо устоявшейся научной позиции12.
Как видно, вопрос о соотношении двух законодательных понятий уходит своими корнями в фундаментальные основы уголовно-правовой науки. Точный ответ на него, который еще предстоит получить, имеет не только важное теоретическое значение, но и определяет качество уголовно-правовой политики в сфере противодействия общественно опасным формам экстремизма и обеспечения безопасности конституционного строя Российской Федерации в целом.
11 Общественные отношения в сфере обеспечения безопасности конституционного строя РФ, на наш взгляд, входят в круг общественных отношений, обеспечивающих в целом безопасность государства. Таким образом, в гл. 29 УК РФ «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства» выявляется противоречие в соотношении объемов составных элементов видового объекта преступлений: объем понятия «безопасность государства» (или «основы безопасности государства») представляется более широким по своему содержанию, чем понятия «основы конституционного строя» (Сер-гунЕ.П. Научно-теоретические вопросы в сфере уголовно-правовой охраны конституционного строя РФ. С. 88, 89).
12 Сергун Е.П. Вопросы уголовно-правовой классификации преступлений против основ конституционного строя и безопасности России // Вестник Московского университета МВД России. 2011. № 3. С. 106—109.
