CC BY
148
Полевые исследования, проведенные автором в Марокко, позволили выявить архивные материалы, проливающие свет на историю русской эмиграции в этой стране. В первую очередь, это документы, сохранившиеся в православных храмах Касабланки и Рабата. Во-вторых, это архивы бюро ЗАГС французского протектората в Марокко. И, в-третьих, личные архивы «русских марокканцев» - уроженцев этой страны, потомков эмигрантов первой волны, с которыми автору посчастливилось познакомиться и подружиться.
Разрозненные бумаги, обнаруженные автором в Успенском храме в Касабланке в 2010 г., удалось скопировать и по возможности систематизировать. Наибольший интерес представляет группа документов, куда вошли уставы ассоциаций, созданных эмигрантами, протоколы заседаний бюро и общих собраний, а также списки членов прихода за разные годы.
В соответствии с действовавшими тогда законами Шерифской империи под протекторатом Французской Республики Церковь как общественный институт была официально зарегистрирована в 1927 г. в форме юридического лица, названного «Ассоциация Православной церкви и русский очаг в Марокко»1. Несколько позже, 2 января 1931 г., в Рабате был создан «Союз русских в Ма-рокко»2. В 1933 г. было зарегистрировано общество «Русская православная церковь в Марокко», переоформленное в 1954 г. как находящееся в каноническом подчинении Патриарха Московского и всея Руси3. Насколько можно судить по имеющимся в нашем распоряжении копиям протоколов общих собраний этих ассоциаций, которые предоставлялись ежегодно в соответствующие органы местной власти, их численность
и руководство практически не менялись . Следует отметить, что в перечисленных ассоциациях было хорошо поставлено делопроизводство: копии делались (на печатной машинке или от руки) со всей исходящей корреспонденции.
Помимо Рабата, общественная жизнь русской эмиграции разворачивалась и в городе, которому суждено было стать экономической столицей Марокко, в Касабланке. В 1931-1932 гг. здесь при деятельном участии настоятеля рабатского храма о. Варсо-нофия создаются домовая церковь и «Русский клуб», «где русские люди могли получить тарелку горячего борща с пирожками, прочитать русскую газету или журнал, поиграть в шахматы»5. При касабланкском церковном отделении Воскресенского храма существовала касса взаимопомощи для малоимущих эмигрантов, о которой подробнее пойдет речь ниже. Богослужения в Касабланке совершались два раза в месяц на частных квартирах прихожан, в протестантском храме, в помещении «Русского клуба», в помещении на бульваре Лорен, снятом совместно с отделом Российского обще-воинско-ого союза
(РОВС)6. РОВС, возглавляемый А.Н. Долгоруковым7, устраивал в Рабате и в Касабланке ежегодные пышные балы, к участию в которых привлекались и многочисленные члены французской колонии.
Поскольку большинство первых русских поселенцев в Марокко были военнослужащими, преимущественно офицерами, то они входили в различные воинские объединения русской армии в эмиграции. Первый отдел РОВС с центром в Париже с 1930 г. официально распространил свою деятельность на территории французских протекторатов8. В Марокко был организован местный подотдел, который в 1932-1938 гг.
возглавлял генерал-лейтенант Александр Николаевич Долгоруков. Секретарем подотдела РОВС в Касабланке был Н.А. Коларо-вич. Анализ документов РОВС и частной корреспонденции, сохранившихся в Успенском храме в Касабланке, позволяет утверждать, что членство в этой организации существенно облегчало переезд в Марокко из Европы, адаптацию и трудоустройство вновь прибывавших офицеров и членов их семей. Следует отметить, что марокканский подотдел РОВС начал работать на несколько лет позже других церковных и светских общественных организаций (с 1932 г.), а играть достаточно заметную роль стал лишь после Второй мировой войны, с новым притоком членов этого объединения из Европы в составе второй волны эмиграции9. В этот период, с 1941 по 1954 г., главой марокканского подотдела РОВС был А.А. Подчерт-ков, приехавший в Марокко из Франции в 1939 г.10
Кроме того, в Марокко жили члены объединения лейб-гвардии гусарского полка за границей11, Объединения бывших военнослужащих в провинции и Общества галли-полийцев12. Анализ биографий «русских марокканцев», некоторые подробности которых стали доступны автору, позволяет утверждать, что пополнение общины в Марокко во многом происходило благодаря именно корпоративным связям.
Филиал Российского Общества Красного Креста в Марокко возглавляла до самой своей смерти княгиня Варвара Васильевна Урусова13. Возможно, немногочисленность её помощников и единомышленников позволила К. Парчевскому назвать эту организацию «красно-крестный кружок», но помощь прибывавшим в Касабланку эмигрантам-россиянам по адаптации к местной жизни она оказывала весьма заметную, что нашло отражение в документах и мемуарах той поры14.
Историки отмечают, что опорой для эмигрантов первой волны в ряде североафриканских стран до середины 1920-х годов были остатки прежних государственных и общественных структур Российской импе-
рии, например, российские консульства в столицах и крупных городах Алжира, Египта и Туниса. Располагая определенными средствами, отпущенными в свое время еще царским и Временным правительствами, они оказывали беженцам посильную материальную помощь, а также помогали им в оформлении правового статуса, разъясняли особенности местного законодательства15. В Марокко, в силу упомянутых выше исторических особенностей административного деления страны, такую поддержку эмигранты могли получать только на территории Танжера16. Возможно, поэтому более действенными для духовного и физического выживания эмигрантов на просторах Марокко оказались самостоятельно организованные структуры, не всегда официально оформленные, но от этого не менее стабильные, такие, как, например, церковный хор.
Важным источником по истории русской эмиграции в Марокко является переписка многолетнего старосты православного прихода П.Н. Коларовича с иерархами РПЦЗ в Европе и США, французскими, а после обретения страной независимости -марокканскими властями, с прихожанами, как разбросанными по всей стране, так и покинувшими её навсегда. Анализ этой корреспонденции помогает установить факты и подробности самоорганизации российских эмигрантов в разные периоды, выявить ранее неизвестные факты истории православной общины в Марокко в период с окончания Второй мировой войны до середины 1980-х годов, выяснить вопросы взаимодействия с местными властями и международными организациями помощи беженцам. Большое значение для установления личностей и судеб эмигрантов первой и второй волн имеют их личные письма, свидетельства о рождении, крещении и смерти, квитанции о приобретении мест на христианских кладбищах Касабланки и Марракеша. Хозяйственные документы - различного рода квитанции и расписки - свидетельствуют об участии марокканского подотдела РОВС в строительстве храма.
-о£>
<$о-
Спенциально следует выделить письма и вырезки из газет, проливающие свет на внутриобщинный межцерковный конфликт, возникший в 1946 г. в связи с переходом рабатского прихода в юрисдикцию Московской патриархии. Он влиял на жизнь российской эмиграции в Марокко на протяжении десятилетий, и отголоски его ощущает до сих пор современное русскоязычное сообщество в этой стране. Именно с одним из последствий этого конфликта17 связано появление новых документов и письменных свидетельств, полученных от эмигрантов второй волны, проведших в Марокко свое детство или юность. Также был получен доступ к копиям документов Успенского и Воскресенского храмов, присланным в 2012 г. из архива Архиерейского синода Русской Православной церкви за границей (Нью-Йорк) и Западноевропейского епископата РПЦЗ (Женева) настоятелю Воскресенского храма в Рабате игумену Максиму Массалитину, который любезно передал их автору статьи. Массив этих материалов позволяет восстановить многогранную картину общественной жизни российской эмиграции в Марокко с 1948 по 1985 г.
Протоколы собраний прихожан, денежные почтовые переводы, ведомости сбора членских взносов и сопровождающие их письма, относящиеся к разным периодам существования российской эмигрантской общины в Марокко, из архивов православных храмов в Касабланке и Рабате, помогли установить места проживания «русских» в Марокко, получить представление об их материальном и социальном положении на основе данных более чем тысячи человек. Наиболее наглядно об этом свидетельствуют списки жертвователей на строительство Успенского храма в Касабланке18.
Несмотря на то, что эмигранты из России обладали в Марокко достаточно высоким социальным статусом, не все смогли достичь достатка или даже относительного материального благополучия. Информацию о положении русских безработных и простых служащих можно почерпнуть из пись-
ма Л.А. Фрибеса19, направленного из Касабланки 20 марта 1932 г. о. Варсонофию, настоятелю Воскресенского храма в Рабате. «Благодарю за присланные приглашения на заседание церковно-приходского Совета. К сожалению, пока я работаю на службе до 8 часов вечера, и у меня не остается никакого времени на какое-либо частное дело, все воскресенья у меня заняты, и я не в состоянии приехать к Вам. У Ника же совсем денег нет. Впрочем, и у меня-то их не густо»20. Из архивов французского бюро ЗАГС известно, что автор письма работал счетоводом, имея на своем содержании жену и сы-на21. Как видно из текста, его служба позволяла с трудом сводить концы с концами.
Русские в Марокко не ограничивались констатацией «печальной бедности» некоторых соотечественников. Более состоятельные представители общины брали на себя расходы, связанные с деятельностью прихода. Например, совладелец ресторана В.Ф. Мамонтов обеспечивал выпечку просфор. Офицер французской разведки Н.М. Экк22 изготовил складные карточки из тонкого картона, «которые служили для всех членов прихода для записи имен их родителей и близких для поминовения за каждой службой вне зависимости от их личного присутствия»23.
По просьбе малоимущих эмигрантов было решено устроить при касабланкском церковном отделении Воскресенского храма «кассу взаимопомощи, или заемного капитала, или ссудо-сберегательную кассу»24.
Следует отметить, что дело пошло успешно, и в дальнейшем с «легкой руки» русской общины из Касабланки кассы взаимопомощи стали действовать во всех частях прихода 25.
Невысокий материальный уровень жизни русских эмигрантов не влиял, тем не менее, на их социальный статус, поскольку они были европейцами в африканской стране. Суть различий в положении эмигранта в Европе и в Марокко изложена в письме одного из успешных русских предпринимателей Ивана Башкирова, найденном среди бумаг православной церкви в Рабате.
«Обстановка, как в колонии, несколько особая: европеец, например, не может быть ни дворником, ни чернорабочим. Ни носильщиком на вокзале, скажем. Каждый европеец - специалист, но работа специалиста возможна лишь при знании языка. Вот почему так разноречивы известия из Марокко об устройстве разных лиц: кто способен к языку и может в нем, при упорном труде, делать быстрые успехи, быстро и продвигается, человек же неспособный к этому или нежелающий каждый вечер вместо развлечений часа два посидеть за грамматикой, надолго застывает в первоначальном положении»26.
Можно утверждать, что статус русских эмигрантов в Марокко - как социальный, так и правовой - отличался от того, с чем пришлось жить соотечественникам в Египте и Тунисе. Для выживания в этих странах массе беженцев из России приходилось заниматься тяжелым физическим трудом. Европейское, а у многих - дворянское происхождение не препятствовало их найму на низкооплачиваемые и непрестижные в глазах принимающего общества работы. В правовом плане также прослеживается различие между Марокко и двумя другими североафриканскими странами с многочисленной общиной беженцев из России.
Персональные данные «русских марокканцев» первой волны, собранные по крупицам в архивах и мемуарах, были подвергнуты статистической обработке. Выяснилось, что среди «русских» эмигрантов официально считались «апатридами»27 67%, «беженцами», обладателями «нансеновских паспортов» - только 3,7%, остальные имели гражданство Франции (27%), Германии, Италии, Литвы, США и Швейцарии28.
Нежелание большинства членов российской эмигрантской общины в Марокко принимать подданство других государств сочеталось с настроением всячески сопротивляться процессам ассимиляции во французской среде. У одних это проявлялось в попытках создать в изгнании «малую Россию» с оставленными на родине образом жизни и устоями, родным языком, воспроизвести ут-
раченный быт. Другие объединялись вокруг привнесенных на североафриканскую землю российских организаций, воинских и гражданских: РОВС, Красный Крест, Земгор29. Субъективное на первый взгляд мнение современника отражает, тем не менее, общественную реальность того времени. «Нельзя на положении отрезанного ломтя долго висеть в воздухе, и рано или поздно человеку приходится включаться в какую-нибудь систему, если не политическую, то хотя бы логическую. И люди включаются. В Марокко это произошло в наилучших условиях, по-
30
этому и русским гораздо легче живется» .
Другими словами, вопрос выживания в эмиграции (после удовлетворения минимальных материальных потребностей) напрямую связан с формированием организационных структур - общин, землячеств, ассоциаций, клубов, в основе которых находится национальное, социальное, религиозное или иное начало.
История создания Церкви в Марокко эмигрантами первой волны, и как общественного института, и как храма, лаконично изложена в письме одного из её активных деятелей, многие годы бывшего старостой православного прихода в Касабланке, П.Н. Коларовича31.
«Первыми русскими в Марокко после окончания гражданской войны в России в 1920 году были моряки, в большинстве своем офицеры, прибывшие из Бизерты, где флот Белой армии нашел свой последний причал. Затем были семьи русских эмигрантов, которые приезжали по отдельности из разных стран первоначального изгнания. В 1926 году они сформировали колонию, уже достаточно многочисленную для организации общественной жизни и основания Церкви32.
В том же 1926 году появилась русская православная церковь на квартире в Рабате, настоятелем которой стал архимандрит Вар-сонофий Толстухин, а его помощником -о. Александр33. В то же время русская колония увеличилась, и часть её поселилась в Касабланке. Это вызвало необходимость создания церкви в Касабланке, которая была расположена на квартире. Службы в ней со-
вершали священники из Рабата. Начиная с
этого момента религиозная жизнь стала регулярной и постоянной»34.
Закладка здания церкви состоялась 6 июля 1931 г., строительство длилось в течение года35. В том же году к храму была пристроена колокольня, возведенная на личные сбережения многолетнего старосты прихода А.Ф. Стефановского, получившего право пожизненного проживания при храме36.
Освящение Воскресенской церкви совершил митрополит Евлогий 13 ноября 1932 г.37 Митрополиту сослужили настоятель храма о. Варсонофий (возведённый по этому случаю в сан архимандрита), иеромонахи Авраамий38 и Александр39, прибывший из Парижа диакон Евгений Вдовенко, а также настоятель греческого Благовещенского храма в Касабланке архимандрит Димитрий. На богослужении присутствовали представители гражданских властей и христианских общин Марокко40.
Для понимания бытия русских эмигрантов в Марокко в период до Второй мировой войны весьма важно подчеркнуть, что настоятель и священники прихода в Рабате окормляли всех рассеянных по стране соотечественников и, таким образом, объединяли их в духовную общину41. В соответствии с данными, приведенными в докладе на общем собрании православного русского прихода в Марокко, на конец 1931 г. в нем состояли около 280 семей из разных городов42. Рост численности общины подтверждается сохранившимися в архиве Воскресенского храма почтовыми квитанциями об оплате взносов на содержание священника и списками прихожан, присланными из Касабланки, Мекнеса, Танжера, Феса и других горо-дов43.
Церковь стала центром притяжения даже для неверующих, многие из которых вновь пришли к Богу. К Церкви их влекло, прежде всего, то, что «она служила для изгнанника связующим звеном с самим собой, соединяя прошлое и настоящее, и, кроме того, указывала путь к личному спасению как через молитву, так и через служение обще-
ству»44. В эти же годы сформировался при-
ход в Танжере, где богослужения совершались время от времени, в зависимости от возможностей священника из Рабата посетить этот далекий по состоянию транспортных коммуникаций того времени город. Регулярно велись службы только в трех городах: в Хурибге, Рабате и Касабланке.
Подводя итоги изучения документальных следов, оставленных представителями первой волны российской эмиграции в Марокко, можно утверждать, что в целом её участники смогли адаптироваться в новых, зачастую экзотических для русского человека природных и социальных условиях колониального общества в североафриканской стране, интегрировались в различной степени в европейской общине протектората. Успех процессов адаптации и интеграции стал возможен благодаря способности эмигрантов к самоорганизации, их стремлению сохранить свою культурную и духовную самобытность, передать богатство русской культуры, носителями которой они являлись, своим детям, противостоять ассимиляции в принимающем обществе.
Примечания
1 Association Eglise Orthodoxe et Foyer Russe au Maroc // Bulletin Officiel № 769 le 6 décembre 1927, page 2675; там же, № 1303 du 15 octobre 1937, page 1419.
2 Официальное объявление о регистрации ассоциации «Союз русских в Марокко» (Union des Russes du Maroc) опубликовано в Bulletin Officiel № 950 du 09.01.1931, Rabat.
3 Assotiation Eglise Оrthodoxe Russe au Maroc, Dahir du 5 juin 1933 modifié par le Dahir du 24 mai 1954 (утверждена указом султана Марокко от 5 июня 1933 г., внесены изменения указом от 24 мая 1954 г.). Копия Устава ассоциации «Русская православная церковь в Марокко» на французском языке // Архив Успенского храма в Касабланке. Фонд не описан.
4 Копии протоколов общих собраний за разные годы // Архив Успенского храма в Касабланке.
5 Митрофан (Зноско), епископ. Хроника одной жизни. К 60-летию пастырского служения. Нью-Йорк. 1995. С. 165.
Там же.
7 Ошибочно назван в мемуарах епископа Митрофана (Зноско) «князем Долгоруким». Долгоруков Александр Николаевич (27.12.1872, Санкт-Петербург - 17.01.1948, Рабат). Генерал-лейтенант. Из дворян Московской губернии. В 1893 г. окончил Пажеский корпус, выпущен корнетом в Кавалергардский полк. В 1904 г. по собственному желанию прервал учебу в Николаевской академии Генерального штаба и участвовал в русско-японской войне, командир сотни в казачьем полку. Был ранен в бою и вернулся к учебе. В августе 1905 г. окончил Николаевскую академию, в том числе офицерский курс восточных языков по 1-му разряду. 13 апреля 1908 г. произведен в звание полковника. С 17 декабря 1913 г. генерал-майор. Участвовал в Первой мировой войне. В августе 1917 г. арестован в Ревеле матросами по делу Корнилова, помещен в Петропавловскую крепость, потом освобожден. Прибыл в Киев, где был зачислен в армию Украинской державы. С 26 ноября 1918 г. - главнокомандующий русскими добровольческими частями на Украине. В декабре 1918 г. убыл в Германию вместе с частью немецких войск. В сентябре 1919 г. прибыл в Эстонию к командующему Северо-Западной армией генералу Родзянко. 30 сентября 1919 г в штыковом бою заставил отступить красные войска и захватил переправу через реку Плюсу. После отступления и роспуска Северо-Западной армии остался в эмиграции в Эстонии. В 1921 г. переехал во Францию, где участвовал в Рейхенгалльском монархическом съезде. В феврале 1924 г. поступил служащим в Société Internationale Forestière et Minière du Congо, работал в Бельгийском Конго. В 1929 г. переехал в Марокко, где служил в Office Cheri-fien des Phosphates в Рабате, а затем бухгалтером в Omniun'Enterprises. В 1932-1938 гг. начальник отдела РОВС в Марокко. В романе М.А. Булгакова «Белая гвардия» выведен под именем генерала Белорукова. // Митрофан (Зноско), епископ. Указ. соч. С. 165, 166; Список захоронений христианского кладбища в г. Рабат (Марокко); по материалам сайта http://venedia.ru/viewtopic. php?f=103&t=1573
8 Российская диаспора в Африке в 20-50-е годы. Сборник статей. М., 2001. С. 9.
9 Архив Успенского храма в Касабланке.
10 Данные учетных карточек захоронений кладбища Бен М'Сик в Касабланке.
11 Лейб-гвардии гусарский полк - полк императорской армии, возрожденный в ВС Юга Рос-
сии. Полковое объединение в эмиграции входило в РОВС опосредованно, через Гвардейское объединение. Председатель - генерал-майор Д.Ф. Левшин.
12 Общество галлиполийцев - русская воинская организация, созданная чинами 1 -го Армейского корпуса Русской армии генерала П.Н. Врангеля, расквартированными в городе Галлиполи (совр. Гелиболу, Турция) и в лагерях на Галлиполийском полуострове. В июне 1921 г. в Галлиполи небольшая группа младших офицеров выдвинула идею о создании особой организации Белых воинов, которая сохранила бы их единство после переезда из лагеря. Согласно первому уставу Общества, его действительными членами могли быть все чины 1-го армейского корпуса, имевшие право ношения нагрудного знака «Галлиполи», учреждённого генералом П.Н. Врангелем, а также гражданские лица, находившиеся в галлиполийском лагере с частями Русской армии. После образования 1 сентября 1924 г. Русского общевоинского союза Общество галлиполийцев целиком вошло в его состав и стало неразрывной частью и основой РОВС.
13 Урусова Варвара Васильевна (06.06.1865, Москва - 27.02.1953, Касабланка). Княгиня. В эмиграции - гражданка Франции. В 1914 г. потеряла на войне единственного сына, убитого в Восточной Пруссии. В годы Первой мировой войны возглавляла поезд «Красного Креста», который был создан императрицей Александрой Федоровной. Во время Гражданской войны с двумя дочерьми занималась организацией эвакуации больных и раненых на Кавказе и на Царицынском фронте. В Константинополе работала в комитете по устройству беженцев, прибывших из Крыма. По назначению генерала Врангеля возглавляла комитет помощи армии в одном из европейских центров. В Марокко заведовала местной организацией «Красного Креста» и кассой взаимопомощи вплоть до своей кончины. Член правления общины «Община и православная русская церковь в Марокко». Приходской совет марокканской православной церкви постановил учредить специальный благотворительный фонд ее имени в память о ее самоотверженном служении церкви и всем страждущим. Славилась абсолютным знанием французского литературного языка. Дружила с супругой генерального резидента Французской Республики в Марокко маршала Лиотэ. // Митрофан (Зноско), епископ. Указ. соч. С. 165, 168, 172, 173, 186, 188, 189, 197, 206, 226;
Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917-1999 гг. Т. 6 - 2. М., 2006; архив Успенского храма в Касабланке, архив Воскресенского храма в Рабате. Полевые материалы Павла Александровича Снитко, вице-консула Генерального консульства России в Касабланке в 20032006 гг.
14 Митрофан (Зноско), епископ. Указ. соч. С. 165, 168, 172, 173, 186, 188, 189, 197, 206, 226; архив Успенского храма в Касабланке.
15 Российская диаспора в Африке в 20-50-е годы. С. 8.
16 Наиболее поздний документ, копия которого имеется в распоряжении автора, это составленная Алексеем Воеводским в качестве «бывшего дипломатического агента и генерального консула России в Марокко» 14 июля 1927 г. в Танжере справка на испанском языке, выданная Я. Ганцелевичу. // Архив П.П. Шереметевой. Фонд не описан.
17 Бывший священник РПЦЗ и гражданин Франции Николай Семенов, лишенный сана в 2001 г. в связи со служением под запрещением, осуществил незаконную продажу по поддельным документам имущества Успенского прихода марокканской предпринимательнице с целью дальнейшего сноса храма и реализации на его территории строительного проекта. Николай Семенов является представителем второй волны русской эмиграции в Марокко. Подростком прислуживал в Успенском храме. Его становление как личности происходило в атмосфере противостояния сторонников Зарубежной церкви и прихода Московской патриархии.
18 Архив Успенского храма в Касабланке.
19 Леонид Александрович Фрибес (08.01.1898, Шлиссельбург - 23.05.1937, Касабланка). Апатрид. Родители - Фрибес Александр и Ольга, урожденная Меньшикова. Родился в семье учителя. Прапорщик инженерных войск. Счетовод. Активист церковной общины в Касабланке. Пел в церковном хоре. Печатался во французских журналах. Жена - Елена, сын -Михаил. // Учетные карточки захоронений кладбища Бен М'Сик в Касабланке; Митрофан (Зноско), епископ. Указ. соч. С. 165; Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 19171999 гг. Т. 6 - 2. М., 2006.
20 Письмо Л.А. Фрибеса о. Варсонофию (Тол-стухину) от 20.03.1932 // Архив Воскресенского храма в Рабате.
21 Учетная карточка захоронения на кладбище Бен М'Сик в Касабланке.
22 Экк Николай Михайлович (? - 6.12.1957, Касабланка). Поручик лейб-гвардии Финляндского полка. В 1919-1920 гг. служил в составе Донского стрелкового полка. Был награжден орденами Анны 4-й степени (30.04.1920), Станислава 3-й степени (10.05.1920). С 28.05.1920 - в звании штабс-капитана. Эвакуирован из Севастополя на ледоколе «Илья Муромец». Галлипо-лиец. Осенью 1925 г. вошел в состав Гвардейского отряда в Болгарии в звании капитана. В Марокко служил во французской разведке начальником отделения в г. Уарзазат. // Волков С.В. Офицеры российской гвардии. Опыт мартиролога. М., 2002. С. 550; Митрофан (Зноско), епископ.. Указ. соч. С. 188; Архив Воскресенского храма в Рабате.
23 Из письма Л.А. Фрибеса о. Варсонофию (Толстухину) от 20.03.1932 г. // Архив Воскресенского храма в Рабате.
24 Там же. Вот как это выглядело в проекте. «Основания: выдача ссуд под проценты и прием вкладов на процентах. Участники: члены прихода. Прибыль предприятия делится среди участников в этом деле членами прихода. Участие для членов прихода необязательно. Правление кассы избирается из членов прихода, желающих участвовать в ней. В Правление по должности входит староста (и, может быть, еще один член совещания). Ревизионной комиссией является совещание при церковном старосте с правами неограниченного контроля. Взять на себя ведение дела согласились Л.В. Цисвицкий, дядя Р.П. Зайцевой, дамы (княгиня Урусова, З.Н. Шкотт) и еще другие. Мне (Фрибесу. - Н.С.) не хочется отворачиваться ни от какого дела, содействующего развитию деятельности в приходской жизни, хотя бы эта деятельность и была направлена на цели материальной помощи. Мне (Фрибесу. - Н.С.) думается, что если это дело сконструировать как самостоятельное дело, лишь подконтрольное церковноприходскому Совету и существующее в недрах прихода, то это будет на пользу и самому делу, и нашему приходу: вызовет приток и новых членов, и большую заинтересованность. Конечно, при условии, что дело будет вестись людьми солидными».
25 Архив Воскресенского храма.
26 Из письма И. Башкирова о. Иосифу Грин-кевичу от 18.11.1949, Рабат // Архив Воскресенского храма в Рабате.
28
Лицами, не имеющими гражданства.
«Само собой разумеется, здесь нет никаких сборов и ведающих русскими эмигрантских уч-
реждений. Произведенная недавно какими-то благодетелями из общественного союза попытка добиться введения для русских в Марокко Женевской конвенции со всеми вытекающими из нее последствиями, т.е. нансеновскими паспортами, марками и офисом, который бы в лице указанных деятелей "управлял" эмигрантами, окончились неудачно. Узнав о произведенных считающими себя представителями местной русской общественности генералами шагах, заволновалась общественность, приняв свои меры, и, кажется, окончательно сорвала мечты о создании "единого центра" и "единой власти". Проект искусственной "нансенизации" русских отпал, остается прежняя система». Цит. по: Парчев-ский К.К. У рабатского самовара // Вокруг света.
1996. № 1 (2664). С. 65.
29 Российский Земско-городской комитет помощи российским гражданам за границей (19211946) // Сабенникова И. В. Русская эмиграция как социально-культурный феномен // Мир России.
1997. № 3.
30 Парчевский К.К. Указ. соч. С. 63-66.
31 Коларович Петр Николаевич (13.06.1899, Ново-Александрия - 29.04.1981, Касабланка). Апатрид. Родители - Коларович Николай и Евгения, урожденная Жураковская. Был в составе ВСЮР и Белой армии до эвакуации из Крыма. Галлиполиец. Осенью 1925 г. вошел в состав Гвардейского отряда во Франции. Подпоручик. В Марокко с 1938 г. Принимал участие в изготовлении иконостаса русской церкви Успения Божией Матери в Касабланке, открытой с 1935 г. Был активистом (членом Совета) русской православной общины Касабланки и имел отношение к приобретению некоторых объектов её собственности. Заменил адмирала А.И. Русина на посту заместителя председателя православной общины в Касабланке. В записках священника М. Зноско-Боровского говорится о том, что П.Н. Коларович был одним из тех, кто 22.03.1948 г. подписал Устав организации «Общество и Православная церковь в Касабланке». Он стал членом правления общества. Внес 20 000 франков на строительство храма в Касабланке, открытого в 1958 г. // Копия отчета о поступлении от прихожан в строительный фонд от 05.11.1957, Касабланка. // Архив автора; учетные карточки захоронений кладбища Бен М'Сик в Касабланке; Волков С.В. Указ. соч. С. 238; Мит-рофан (Зноско), епископ. Указ. соч. С. 165, 172, 194, 214, 222.
32 На самом деле первое собрание новой приходской общины состоялось 25 октября 1927 г. Прихожане торжественно заявили о своей преданности «Матери-Церкви» под омофором митрополита Евлогия (Георгиевского). // О. Николай Захаров. Воскресенский приход Московского Патриархата в Рабате (К 50-летию со времени основания). ЖМП. 1978. С. 13.
33 Тюменев Александр Васильевич, иеромонах Александр (04.07.1879, Углич - 29.03.1943, Касабланка). Апатрид. Православный священник. Родители - Тюменевы Василий и Варвара, урожденная Камара. Приехал в Марокко в 1930 г. на псаломщицкую вакансию. В Рабате помогал настоятелю о. Варсонофию (Толстухи-ну). // Учетные карточки захоронений кладбища Бен М' Сик в Касабланке; архив Воскресенского храма в Рабате.
34 Письмо П.Н. Коларовича, старосты прихода Успенского храма в Касабланке, от 2 февраля 1969 г. Перевод с французского. Архив автора.
35 Доклад на общем собрании православного русского прихода в Марокко. 25 декабря 1931 г. // Архив Воскресенского прихода Рабата.
36 Стефановский Александр Федорович (2/15.06.1884, Киев - 20.03.1957, Рабат). Был старостой Воскресенского храма в Рабате с правом постоянного жительства в церковном доме до конца своей жизни. Окончил гимназию в Киеве, Михайловское артиллерийское училище. Капитан артиллерии. Участвовал в войне, был ранен, имел знаки отличия. Оказавшись на Юге России, принимал участие в боях на стороне Добровольческой армии. На кораблях Черноморского флота эвакуировался из Крыма в Би-зерту. В 1922 г. эмигрировал в Марокко. Жил в Рабате. Работал топографом, в отставку вышел в 1948 г. Основатель общества «Православная Церковь и русский очаг в Марокко» (1927 г.). Принимал активное участие в финансировании и строительстве храма Воскресения Христова в Рабате (построен и освящен в 1932 г.) На его средства (25 000 франков) в 1931-1932 гг. была сооружена колокольня храма в Рабате. Погребен в православной часовне на европейском кладбище в Рабате. // Архив Воскресенского храма в Рабате; Митрофан (Зноско), епископ. Указ. соч. С. 164, 165.
37 Архимандрит Митрофан (Ярославцев). История и жизнь марокканской православной церкви. // Архив Воскресенского прихода Рабата.
38 Архимандрит Аврамий (Авраамий) (Те-решкевич Александр Николаевич). // Библиографический справочник «Религиозные деятели и писатели русского зарубежья».
39 Тюменев Александр Васильевич.
40 О. Николай Захаров. Указ. соч. С. 14.
41 Необходимо отметить, что церковная жизнь существовала в Марокко и до постройки храма в Рабате. «Около 1930 года в Марокко прибыли отец Авраамий в качестве священника в г. Хурибге и отец Александр Тюменев - на место псаломщика в Рабате. Богослужения, бывшие до тех пор нерегулярными, отныне стали совершаться в Рабате ежедневно утром и вечером, в Хурибге - ежедневно, а в Касабланке, в частном доме, арендованном для церковных нужд, дважды в месяц. Священники выезжали в другие населенные пункты Марокко, посещая русских людей по их просьбе». // О. Николай Захаров. Указ.соч. С. 14.
42 Доклад на общем собрании православного русского прихода в Марокко, 25 декабря 1931 г. // Архив Воскресенского прихода Рабата.
43 Квитанции и списки за 1938 г. // Архив Воскресенского прихода Рабата.
44 Шлиппе, Ирина фон. Кризис изгнания: поиски социальных и духовных решений в эмиграции. Доклад, http://www.religare.ru/article29963. htm
