Эмиграция из России в Марокко в XX в. Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 94(64)

ЭМИГРАЦИЯ ИЗ РОССИИ В МАРОККО В ХХ В.

Сухов Н.В.

Институт востоковедения РАН Россия, 107031, г. Москва, ул. Рождественка, д. 12 e-mail: mail@histformat.com SPIN-код: 9948-1947

Авторское резюме

В Марокко на протяжении ХХ века сформировалась часть того, что принято сегодня называть «Русским миром». Это сообщество русскоязычных людей, находясь в постоянном гуманитарном контакте с населением Северной Африки, оказывало и продолжает оказывать существенное влияние на формирование образа России и россиянина в регионе. Вместе с тем, проблематика, связанная с историей русских в Марокко, требует дальнейшего изучения. В распоряжении автора находится массив необработанных архивных документов, проливающих свет на разнообразные аспекты существования русской общины в ХХ в. Современное русскоязычное сообщество продолжает эволюционировать в рамках марокканского социума и также требует постоянного мониторинга и анализа. Продолжение исследований по данной тематике имеет большое научно -практическое значение.

Ключевые слова: русские в Марокко, русский мир.

EMIGRATION FROM RUSSIA TO MOROCCO IN THE 20th CENTURY

Nikolay Sukhov

The Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences 12, Rozhdestvenka Street, Moscow, 107031 Russia e-mail: mail@histformat.com

Abstract

The article is about the history of Russians in Morocco. The author examines the phenomenon that had been developing in Morocco throughout the twentieth century, which is called the «Russian world» today. This refers to the community of Russian-speaking people who have been in constant humanitarian contact with the population of North Africa and significantly contributed to the formation of the image of Russia and Russians in this region.

Keywords: Russians in Morocco, the Russian World.

* * *

В Марокко на протяжении ХХ века сформировалась часть того, что принято сегодня называть «Русским миром». Это сообщество русскоязычных людей, находясь в постоянном гуманитарном контакте с населением Северной Африки, оказывало и продолжает оказывать существенное влияние на формирование образа России и россиянина в регионе.

Эмиграция наших соотечественников в Марокко в течение всего ХХ в. была представлена несколькими достаточно многочисленными группами. К первой относятся беженцы, покинувшие пределы России в период после 1917 года. После второй мировой войны Марокко стало прибежищем ещё одной численно заметной группы выходцев из императорской России и СССР, состоявшей из военнопленных, сражавшихся против Красной армии в составе «Русской освободительной армии», «Русского корпуса» и других соединений, а также гражданских лиц, как угнанных фашистами с территории СССР, так и добровольно покинувшими её вместе с отступающими частями вермахта.

Современное русскоязычное сообщество в Марокко (как и в большинстве стран Африканского континента) является результатом добровольной эмиграции с ярко выраженным гендерным характером, возникшей вследствие глобального социально-образовательного проекта, проводившегося Советским Союзом начиная с 1960-х гг. Процесс создания смешанных русско-марокканских браков продолжается и в наши дни, став фактором, стимулирующим гуманитарные контакты и создающим новый уровень российско-марокканского межкультурного взаимодействия.

История жизни этих людей, проблемы аккультурации, совмещения в их индивидуальном и общественном сознании ценностей исходной и новой культур, получившие преломление в судьбах их детей и внуков, легли в основу настоящей статьи. Здесь также пойдет речь о процессах формирования русской общины в Марокко в исторической динамике, о её основных компонентах, о проблемах адаптации и интеграции эмигрантов из России/СССР, возникновении и деятельности их организационных структур.

Марокко в силу своей географической удаленности от России не могло стать страной непосредственной эмиграции для жителей России, бежавших от революции, затем от ужасов гражданской войны и «красного террора». В результате проведенных изысканий, автору удалось проследить судьбы более 500 человек, разными путями оказавшихся в этой стране в «первой волне» эмиграции.

Первыми в Марокко стали прибывать члены Русской эскадры, корабли которой бросили якорь в тунисском порту Бизерта (подробности морского перехода из Константинополя в Бизерту и состав Русской эскадры см.: Горячкин и др. 2000: 42 -43; Ширинская 2003: 340-341). Из доклада представителя Русского Красного Креста П.П. Перфильева, посетившего Бизерту летом 1921 г., следует, что примерно половина из 6 тысяч людей, бывших на эскадре, состояла из крестьян, рабочих и казаков. Другая часть этого контингента была представлена офицерами флота, членами их семей, а также «лицами интеллигентных профессий - инженерами, докторами, юристами, священниками, чиновниками, студентами и т.п.» (Горячкин и др. 2000: 43).

В декабре 1921 г. в Бизерту приехал чиновник французской администрации в Марокко с предложением трудоустройства. Офицеры армии и флота, образованные матросы были приняты на должности инженеров, топографов, руководителей строительных работ, механиков, электриков, шоферов и пр. Были заключены 113 контрактов, по которым из Туниса в Марокко переехали около 250 человек (Русская

колония 2008: 64, 130; БМС 1922). Одновременно администрация французского протектората в Тунисе стимулировала отъезд россиян, прибывших в составе эскадры, в другие страны, т.к. в Тунисе им было трудно найти работу, и правительство Франции было вынуждено содержать беженцев за свой счет1. Поэтому в течение 1922 - 1923 гг. состоялся отъезд части личного состава экипажей кораблей с семьями во Францию, а в 1922 - 1926 гг. некоторые из них переехали в Алжир, получив там работу (Русская колония 2008: 96, 132).

В середине 1930-х из Алжира и с 1935 по 1940 г. из Франции многие «русские бизертяне» под давлением экономического кризиса в Европе и ухудшения обстановки в Алжире были вынуждены искать новые жизненные возможности в Марокко2. Экономическая и политическая ситуация в Марокко того времени предоставляла более благоприятные, чем в метрополии или других французских территориях в Африке, материальные условия для существования (АЫШо1 2009: 434-445).

Другими, более разнообразными и непростыми, маршрутами русские эмигранты прибывали в Марокко самостоятельно и не столь массово, как из Туниса. Эвакуация Белой армии генерала Врангеля в Стамбул и на полуостров Галлиполи в Турции дала несколько «ручейков»: Стамбул - Болгария (1920-25 гг.) - Франция -Марокко (на протяжении 1930-х гг.), Стамбул - Югославия (1920-е гг.) - Марокко (с середины 1920-х гг.), лагерь в Галлиполи - Франция (иногда Бельгия) - Марокко (на протяжении 1930-х гг.)3.

Подавляющее большинство русских, прошедших этими путями, были военными. Военнослужащие с семьями из других отправных пунктов эмиграции Юга России, таких как Одесса (1919 г.), Северный Кавказ и Закавказье (1922 г.), попадали в Марокко через Францию, в некоторых случаях - через греческий о. Лемнос4. Существовал ещё и «северный» маршрут, по которому из России в Марокко двигались как военные, так и гражданские лица. После поражения СевероЗападной армии генерала Юденича через Эстонию и Латвию во Францию, а оттуда -в конце 1920-х - 1930-е гг. - в Марокко5.

1 «По распоряжению французских военных властей к 1 января 1922 г. в лагерях должны остаться только инвалиды, раненые и женщины с детьми до 15-летнего возраста. Остальные должны найти себе работу» (БМС. 1921).

2 Например - Михаил Владимирович Копьев (08.11.1885 - 27.12.1965, Франция). Из дворян Санкт-Петербургской губернии. В 1913 г. получил офицерский класс подводного плавания. После революции - во ВСЮР и Русской Армии. С 30.11.1919 - капитан 2-го ранга, с 21.11.1920 - командир подводной лодки «Тюлень». Эвакуирован с флотом в Бизерту. С 1926 г - в Алжире. С 1938 г. до середины 1960-х гг. в Марокко. Писатель-маринист (Архив Успенского храма в Касабланке. Фонд не описан, не опубликовано).

Другой пример - Евгений Александрович Макухин. Во время Гражданской войны в Белых войсках Восточного фронта. С 27.10.1920 г. - в Русской Армии в Севастополе. Эвакуирован с флотом в Бизерту. Эмигрировал в Алжир, после 1928 года - в Марокко (Волков 2004: 295).

3 В скобках указаны годы прибытия в страну.

4 Из бесед Н.В. Сухова с П.П. Шереметевой (не опубликовано); Решетников 2010.

5 Например - Оскар Освальдович Фест, 11.12.1896, Ревель - ? Ревизором, затем артиллерийским офицером эсминца «Самсонъ» принимал участие в боевых действиях в Рижском заливе и в сражении за Моонзунд. 11 декабря 1918 года поступил на службу в ВМС Эстонии. Впоследствии по собственному желанию перешел в Северо-Западную армию Юденича. За второе наступление на Петроград удостоен ордена Св. Владимира 4-ой степени с мечами и бантом. По окончании военных действий до 15 октября 1920 года оставался в

Автору удалось проследить миграционные пути гражданских лиц, конечным пунктом которых стало Марокко. Эти люди покинули Россию сразу после Февральской и Октябрьской революций, а также в период до 1924 г. Часть из них, эмигрировав в 1918 — 1919 гг., первоначально осталась во Франции, а затем в течение полутора десятилетий, с середины 1920-х до 1940 г., перебиралась в Марокко1. Другая часть - русские эмигранты, поселившиеся с 1920 г. в Германии, которые также через Францию уезжали искать лучшей жизни в Марокко2. Третья группа - эмигранты из России, которых приняла Италия в 1918-20 гг. После ужесточения фашистского режима в 1939 г. они массово уезжали в Танжер.

Таким образом, можно утверждать, что временные рамки «первой» волны российской иммиграции в Марокко не совпадают с общепринятой хронологией послереволюционной эмиграции из России. В силу совокупности географических, политических и экономических факторов формирование русской общины в Марокко, в отличие от европейских стран, заняло относительно продолжительный период (с 1912 по 1940 г.). Следует также отметить, что Марокко стало конечным пунктом странствий по миру не для всех. Немало было среди «русских марокканцев» и транзитных эмигрантов. Некоторые покидали страну через год-другой, а какая-то часть провела в ней десятилетия, прежде чем вернуться в Европу или перебраться через Атлантический океан - в Америку.

В хронологических рамках «первой» волны можно выделить два основных этапа: 1922-27 гг. и 30-е гг. В ходе первого этапа происходило формирование русской общины, ядром которой стали контрактники из Бизерты. В этот же период в Марокко разными путями попадали одинокие и семейные беженцы из Европы. Французская администрация протектората остро нуждалась в специалистах

Таллине, затем выехал через Францию в Марокко. В конце 20-х годов состоял на службе в одной из грузовых контор в Касабланке (Архив Успенского храма).

1 Например - Петр Петрович Шереметев (23.05.1908 - 12.04.1972, Рабат (Марокко). Апатрид. Начинал учиться в Гнесинском музыкальном училище в Москве. Вывезен в эмиграцию бабушкой Еленой Богдановной Мейендорф в 1924 г., вместе с младшими детьми Шереметевых. Учился в Париже, затем окончил Национальную сельскохозяйственную школу в городе Рен (в Бретани). После 1929 г. переехал в Марокко. Жил в Кенитре (Порт-Лиоте). В 1938 г. переехал в Рабат, где долгие годы руководил хором Воскресенского храма.

Марина Дмитриевна Шереметева (11.11.1908 Санкт-Петербург - 17.11.2001 Рабат (Марокко). Россию покинула в 12-летнем возрасте. Семья бежала через Кавказ (Кисловодск, Пятигорск, Новороссийск). На английском корабле «Браунфельс» эвакуированы на о.Лемнос, где провели два года, затем во Франции, жили в пригороде Парижа. Получила специальность сестры милосердия, вышла замуж за гр. П.П. Шереметева. После 1929 г. семья переехала в Порт-Лиоте (Кенитру) в Марокко, где жила старшая сестра Марины - Надежда Дмитриевна в замужестве Шидловская. После переезда в Рабат в 1938 г. Марина Дмитриева становится активным членом прихода, поет в церковном хоре, в течение десятилетий была членом приходского Совета Воскресенского храма. В мае 1998 г. получила российское гражданство (Списки прихожан Воскресенского храма в Рабате за 1950-е и 1960-е гг.; из интервью П.П. Шереметевой (Полины де Мазьер) автору, не опубликовано).

2 Например - Евгений Александрович Бреннер (20 февраля/4 марта 1895, Москва - 28 января 1954, Париж, похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа). Работал в Москве в издательстве. В 1917 эмигрировал в Берлин, работал библиотекарем и издателем. В 1926 переехал во Францию, жил в Париже. Владелец книжного магазина и издательства «Москва» в Париже (начало 1930-х гг.). В 1934 уехал в Рабат, где работал директором различных компаний. Вернулся в 1953 в Париж. Его жена - Любовь Васильевна Бреннер (28.01.1902, Санкт-Петербург - 07.05.1971, Париж). В 1922 году эмигрировала в Германию. Училась в Гамбургском университете. В 1925 переехала в Париж. С 1934 г. жила в Марокко. 1955 - 1960 - работала библиотекарем в Главной библиотеке Марокко в Рабате. В 1960 году переехала в Париж (Архив Успенского храма в Касабланке, фонд не описан, не опубликовано; Российское зарубежье 2008).

различного профиля. В метрополии и других колониях велась реклама «земли обетованной» в Северной Африке. Межвоенное Марокко отличалось существенным обстоятельством - там была работа, требовавшая не физического труда, а определенной квалификации. Кроме того, беженцам из России оказывал покровительство генеральный резидент Франции в Марокко маршал Лиотэ, который хорошо относился ко всем русским со времен Первой мировой войны (Епископ Митрофан 1995: 163).

Второй этап «первой» волны переселения русских эмигрантов в Марокко совпал с мировым экономическим кризисом. С середины 1930-х к экономическому фактору добавился политический: гражданская война и приход к власти Франко в Испании, ужесточение фашистского режима в Италии. Из Европы вновь стали уезжать бывшие подданные многонациональной Российской империи: русские, украинцы, поляки, немцы, евреи.

Особым источником формирования русской общины в Марокко в первой половине ХХ века являлся Иностранный легион, причем в обоих его вариантах: французском и испанском. Прежде, чем влиться в мирную жизнь среди соотечественников, хоть и на чужбине, тысячам и тысячам россиян пришлось пройти через сражения колониальных войн в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Многие не дожили до момента, когда можно было бы забыть о войне. Казалось бы, вся эта история уместилась в двух фразах епископа Митрофана Зноско-Боровского. «В 1920 г. после оставления Крыма около 15000 русских воинов, поступив в Иностранный Легион Франции, приняли в его рядах участие в замирении Марокко, оставив много русских могил на воинских кладбищах Марокко, в пустынях Сахары и горах Атласа. Некоторые легионеры, оставшись в Марокко после отслуженного срока, вошли в состав Православной Общины» (Епископ Митрофан 1995: 163).

Исходя из потребностей администрации протектората в специалистах «интеллигентного труда» и не менее благосклонного, чем у маршала Лиотэ, отношения сменившего его генерала Петэна к русским, можно предположить, почему часть вышедших в отставку предпочла остаться в Марокко. Русские легионеры в течение своего срока службы не были изолированы от эмигрантской общины, которая начала разрастаться в Марокко, начиная с 1922 г. Об этом свидетельствуют факты их участия в религиозной и общественной жизни «русских марокканцев». В день освящения храма воскресения Христова, состоявшееся в 1932 г. в Рабате, «...Легионеры выпросили разрешение у начальства, и пришли на торжество со своей музыкальной командой» (Путь моей жизни 1994. Гл. 21. П. 6). Находясь «в отпуску», легионеры праздновали Пасху и Рождество вместе с прихожанами православных храмов в Рабате, Касабланке, Марракеше и Хурибге, а также участвовали в ежегодных «русских балах» (Епископ Митрофан 1995: 164, 201). Очевидно, завязывались знакомства и полезные связи, которые впоследствии побудили их осесть в Марокко.

Эмигранты из России прибывали в страну, особенно на начальном этапе формирования общины, туда, где администрация протектората приготовила для них рабочие места. Это обстоятельство в основном предопределило географию

расселения россиян на территории Марокко, которую в наши дни можно, к сожалению, уже не в полной мере, проследить по захоронениям на христианских кладбищах, разбросанных по всей стране, а также по различным документам, сохранившимся в православных храмах Рабата и Касабланки. Очевидно, что россияне селились там же, где основная масса европейцев, в городах, развитие которых стимулировала администрация французского протектората. В середине 1920-х гг. европейское население концентрировалось преимущественно в Касабланке, в административной столице Рабате, в Ужде на границе с Алжиром и Мекнесе, расположенном в центре сельскохозяйственного и винодельческого региона. Следы русской эмиграции «первой» волны в виде храмов, захоронений, архивных документов в местных бюро ЗАГС позволяют определить основные места расселения русских по стране.

Первой в списке стоит Касабланка, в которой в рассматриваемый период зарегистрированы около 40% россиян. За ней следует городской конгломерат Рабат-Сале, где проживали 26%. Несмотря на то, что для строительства портов администрация протектората специально приглашала русских специалистов, в Танжере и Кенитре зафиксировано только 9% и 5,7% от общей численности общины соответственно. Русские жили и работали в ряде других городов Марокко, таких как Марракеш, Мекнес, Фес, Сафи, Агадир, Ужда, Хурибга на каждый из которых приходилось от 1% до 3% «русских марокканцев». Примечательно, что несколько человек проживали в очень удаленных от побережья поселениях-оазисах Уарзазат и Уэд Зем, расположенных за цепью Атласских гор.

Анализ архивных материалов показал, что почти 4% русских, преимущественно представителей аристократии, компактно жили в загородных домах под Рабатом в двух поселках: Сиди Абдалла - «Установка» и Сиди Бу Кнедель - «Марьина роща». Воспоминания современников свидетельствуют о том, что в Хурибге - центре добычи фосфатов, основного экспортного сырья Марокко, жили и работали несколько сот русских инженеров и рабочих. Разработка фосфатов началась в 1922 г., и с этого времени там образовалась русская община и православный приход. В 1930 г. была освящена церковь, которую описывает её второй настоятель, игумен Митрофан (Ярославцев) (Митрофан 1948). «Храм наш в Курибге вмещает до 160 человек, деревянный на каменном фундаменте; пол мозаичный, крыша железная; звонница с двумя колоколами и над нею большой голубой купол со звездами и восьмиконечным крестом. Внутри просторно, светло, чисто; прекрасно исполнена иконопись». В 1932 г., приехав для освящения Воскресенского храма в Рабате, митрополит Православной русской церкви в Европе Евлогий1 посетил около десяти городов, в которых была наиболее многочисленная паства: «Всюду наша эмиграция встречала меня с энтузиазмом и по-русски гостеприимно»2.

1 Митрополит Евлогий (Георгиевский) с 1931 года был экзархом Западной Европы Константинопольского Патриархата (титул, не признававшийся РПЦЗ), а с 1934 по 1938 гг. находился в состоянии «примирения» с РПЦЗ.

2 Вот его рассказ о Хурибге: «Заводское управление дало нам помещение католической церкви (католикам построили большой костел), и русские устроили там маленькую церковь. Настоятелем я назначил о.

К сожалению, невозможно пока установить численность русской общины в Марокко на разных этапах её истории. Например, протоиерей Геннадий Героев, служивший настоятелем храма в Рабате с 1999 по 2003 г., пишет, что «в 20-30-е годы только в Рабате проживало пять тысяч русских, а по всей стране их было более 30 тысяч». Это утверждение, скорее всего, не соответствует действительности, т.к. существенно расходится с французскими статистическими данными об общем числе иностранцев в этот период. В тоже время другой источник дает нам цифру в 1700 русских по всему Марокко, из них несколько сот - в Рабате.

Журналист Константин Парчевский, посетивший эту страну в конце 1930-х гг., считал, что «в Марокко пробирались лишь случайные смельчаки, и осело их всего-то около пятисот человек». Автор полагает, что и это также далеко от истины потому, что на основе имеющихся у него документов составил список из более 500 имен эмигрантов из России «первой» волны. Практически за каждым из них стоят два, три, пять родственников и друзей, имена которых пока нам неизвестны, но они жили в Марокко. В силу совокупности географических, политических и экономических факторов формирование русской общины в Марокко, в отличие от европейских стран, заняло относительно продолжительный период (с 1922 по 1940 гг.). Таким образом, невозможно говорить о численности русской общины, как о стабильной величине (как мы видим, оценки колеблются от 1700 до 30 000 человек).

Эмигранты из России имели разнообразные потенциальные возможности для профессиональной и социальной адаптации к жизни в Марокко, интеграции в местное европейское сообщество, которое, начало формироваться незадолго до массового появления россиян в этой стране. На основании данных, извлеченных автором из архивных документов, писем и мемуаров эмигрантов, а также работ других исследователей, подвергнутых статистической обработке, можно попытаться составить представление о половозрастном, социальном и профессиональном составе русской общины «первой» волны в Марокко.

Более половины персонально известных нам россиян, проживавших в Марокко к 1940 году, были мужского пола (57,5%). Большинство из них, кроме, естественно, детей, были женаты. Среди женщин также большинство были замужем, за исключением вдов преклонного возраста. Это обстоятельство свидетельствует о том, что семья была одной из главных опор в деле психологического и материального выживания на чужбине. Больше половины «русских марокканцев» родились в течение последних десятилетий XIX - первом десятилетии XX вв. (в 1881 -1890 гг. - 18,5%, в 1891 - 1900 гг. - 23% и в 1901 - 1910 гг. - 18%). Таким образом, к 1940 году им было от 30 до 60 лет. Иными словами, в период своей адаптации и последующей трудовой деятельности (1922 - 1935 гг.) они находились в самом продуктивном возрасте. Немногие были старше (7% родились в 1850 - 1870 гг.) и младше (5% родились в 1911 - 1920 гг.) основной массы эмигрантов из России.

Информация о происхождении тех людей, которые оставили о себе какие-либо следы в документах своего времени, иллюстрирует социально-культурные

Авраамия. Завод дал батюшке квартиру и положил 500 франков ежемесячного пособия, но, дабы эту выдачу провести по книгам, формально зачислил его служащим в заводской конторе.. Завод настроил прекрасные больницы, школы... Одна школа для русских, другая - для арабчат» (Путь моей жизни 1994: 464, 465).

особенности русской общины. Имеются сведения о пребывании в Марокко трех русских князей и четырех княгинь, 18 графов и 16 графинь, трех баронов и двух баронесс, а также 140 нетитулованных дворян, составивших 48 % россиян, чьи персональные данные были обработаны в ходе исследования. При этом мы располагаем фактами о мирной жизни в Марокко всего семи казаков. У части из сотен казаков, служивших в Иностранном легионе, была возможность остаться в стране после окончания контракта, но в имеющихся в нашем распоряжении архивных документах и мемуарах они не фигурируют.

Интерес для понимания процесса адаптации на новом месте и интеграции русских в колониальное европейское сообщество представляет сравнение исходного образования и профессиональных навыков (в каких-то случаях они отсутствовали) у той части эмигрантов, чьи данные нам доступны, с видами деятельности, которыми им пришлось заниматься в Марокко. Два агронома, приехав в страну, стали работать по специальности. Из семи архитекторов шесть продолжили выбранную ещё в России стезю. Библиотекари (4 человека) и бухгалтеры (2 человека) оказались востребованы, на новом месте им не пришлось менять род своей деятельности. Врачи, геологи, обладатели всего спектра инженерных специальностей, в том числе военных, остались в профессии. Геологи и строители, инженеры и топографы, как наиболее многочисленная категория служащих французской администрации русского происхождения, упоминаются в различных воспоминаниях о периоде становления русской общины в Марокко.

Администрации французского протектората в Марокко требовались для освоения и развития страны специалисты разного профиля - от опытных администраторов до квалифицированных рабочих. Многим эмигрантам пришлось поменять род своей деятельности, чтобы соответствовать запросам местного рынка труда. В первую очередь это касалось бывших военных. Некоторым из них, тем не менее, удавалось получить работу по своему профилю. Например, грузинский князь Дмитрий Георгиевич Амилахвари, будущий герой Франции, чьим именем в 2006 г. назвали одну из улиц Парижа, с 1930 по 1940 г. жил с семьей в Марокко, возглавляя военное училище в Агадире (Беляков 2010: 68-70). Другой офицер, галлиполиец, Николай Михайлович Экк, в 1930-х гг. служил начальником отделения французской разведки в Уарзазате1. Ещё один - Арсений Николаевич Приселков, занимал должность инспектора полиции в Рабате2.

Несколько человек продолжили службу во французской армии (не в Иностранном легионе). Тот же К. Парчевский описывает, как он встретил на улице Рабата подразделение солдат королевской гвардии, маршировавшее под русскую строевую песню. Оказалось, что командовал ими бывший царский кадровый офицер (Парчевский 1996). Большинство же применяли не только свои технические знания, но и общее образование, и организаторские навыки в мирном строительстве3. Те

1 Архив Успенского храма в Касабланке. Фонд не описан. Не опубликовано; Волков 2002: 550; Епископ Митрофан 1995: 188.

2 Епископ Митрофан 1995: 188; Фотоархив П.П. Шереметевой. Фонд не описан. Не опубликовано.

3 Талантливый журналист, чьи репортажи уже цитировались в данной работе, несколькими штрихами описал полный спектр занятости и пути интеграции «русских марокканцев». «Сооружение дорог, телефонов,

россияне, кто не имел какой-либо профессии - а это относится и к представителям аристократии - получали, тем не менее, места в администрации французского протектората или начинали собственное дело. В архивных документах и мемуарах редко, но встречаются упоминания таких видов деятельности русских как секретарь кооператива, служащий, техник, механик1.

Несмотря на то, что эмигранты из России обладали в Марокко достаточно высоким социальным статусом, не все достигли достатка или даже относительного материального благополучия. Достаточно вспомнить призыв епископа Митрофана к оставленным в Марокко прихожанам сделать церковное подворье «пристанищем для одиноких стариков и стариц, находящих приют в кошмарных условиях марокканской богадельни или умирающих на улицах» (Епископ Митрофан 1995: 227). Информацию о положении русских безработных и простых служащих можно почерпнуть из письма Л.А. Фрибеса2, направленного из Касабланки 20 марта 1932 г. о. Варсонофию, настоятелю Воскресенского храма в Рабате3. «Благодарю за присланные приглашения на заседание церковно-приходского Совета. К сожалению, пока я работаю на службе до 8 часов вечера, и у меня не остается никакого времени на какое-либо частное дело, все воскресенья у меня заняты, и я не в состоянии приехать к Вам. У Ника же совсем денег нет. Впрочем, и у меня -то их не густо». Из архивов французского бюро ЗАГС известно, что автор письма работал счетоводом, имея на своем содержании жену и сына4. Как видно из текста, его служба позволяла с трудом сводить концы с концами. Упомянутого в письме «Ника» идентифицировать не удалось. Приведенное письмо подтверждает факт низких заработков некоторой части эмигрантов из России даже в условиях французского протектората.

Русские в Марокко не ограничивались констатацией «печальной бедности» некоторых соотечественников. Более состоятельные представители общины брали на себя расходы, связанные с деятельностью прихода. По просьбе малоимущих эмигрантов было решено устроить при касабланкском церковном отделении Воскресенского храма «кассу взаимопомощи, или заемного капитала, или ссудо-

различных зданий требовало не только квалифицированных специалистов, но и просто толковых и дельных работников. Приезжавшие, часто без связей, сразу находили работу, быстро становясь на ноги. Отбывшие контракт в Иностранном легионе пользовались особыми привилегиями. Многие принимали французское гражданство, и тогда служебный вопрос еще более облегчался. Знающие иностранные языки, в особенности английский, устраивались на службу в крупные американские предприятия по продаже автомобилей, бензина или сельскохозяйственных инструментов и материалов, в конторы и отделения банков. Появившиеся позже...поступали десятниками и чертежниками в Куригу на разработку фосфатов» (Парчевский 1996).

1 Архивы Воскресенского храма в Рабате и Успенского храма в Касабланке. Фонд не описан. Не опубликовано.

2 Леонид Александрович Фрибес (08.01.1898 г., Шлиссельбург - 23.05.1937 г., Касабланка). Апатрид. Родители - Фрибес Александр и Ольга, урожденная Меньшикова. Родился в семье учителя. Прапорщик инженерных войск. Счетовод. Активист церковной общины в Касабланке. Пел в церковном хоре. Печатался во французских журналах. Жена - Елена, сын - Михаил (Учетные карточки захоронений кладбища БЕН М'СИК в Касабланке (Марокко); Епископ Митрофан 1995: 165; Незабытые могилы 2006).

3 Письмо Л.А. Фрибеса о. Варсонофию (Толстухину) от 20.03.1932 г. (Архив Воскресенского храма в рабате. Фонд не описан. Не опубликовано).

4 Учетная карточка захоронения на кладбище БЕН М'СИК в Касабланке (Марокко). Личный архив

автора.

сберегательную кассу»1. Следует отметить, что дело пошло успешно, и в дальнейшем касса взаимопомощи стала действовать во всех частях прихода с «легкой руки» русской общины из Касабланки2.

Не все «русские марокканцы» жили скромно по внешним экономическим причинам. Некоторые из них сознательно не желали пускать корни в марокканскую землю, особенно в первые годы эмиграции. Другие отказывались от социальных привилегий, которое им давало бы французское гражданство, не желая отказаться от подданства Российской империи. П.П.Шереметева в интервью передает мотивы своего отца следующим образом:

«Он никогда не принял никакое гражданство! Он сам мне сказал, как-то раз, что ... он всегда себя чувствовал настолько русским человеком, что не мог принимать гражданство только для того, чтобы иметь какие-то материальные преимущества: прочный паспорт, возможность ездить за границу и так далее.» (Крылова 2011: 4248). Сказывалась и врожденная непрактичность ряда представителей аристократии, что при этом не исключало проявлений деловой хватки у их ближних и дальних родственников. «Жизнь родителей была исключительно трудная... Денег не было. Отец плохо зарабатывал, и они вообще не умели справляться с деньгами. Их никто никогда этому не учил. Его работа - продажа сельскохозяйственной техники - была ему не по нраву, не по душе» (Крылова 2011: 42-48).

В беседах с автором П.П. Шереметева неоднократно подчеркивала, что именно недостаток средств в семье не позволил ей получить высшее образование. Денег хватило на обучение во Франции только старшего брата3. Невысокий материальный уровень жизни таких семей не влиял, тем не менее, на их социальный статус, поскольку они были европейцами в африканской стране. Статистическая обработка персональных данных «русских марокканцев» «первой» волны, проведенная автором статьи, позволила определить их правовой статус. Официально считались «апатридами»4 67%, «беженцами», обладателями «нансеновских паспортов» - только 3,7%, остальные имели гражданство Франции (27%), Германии, Италии, Литвы, США и Швейцарии. По свидетельству очевидца в жизни это выглядело следующим образом:

«Не чувствуя никаких ограничений, русские, если не стали еще французами, живут на общем положении иностранцев. Наравне с другими, они получают бесплатно на всю жизнь какую-то карточку, а при выезде за границу —

1 Вот как это выглядело в проекте: «Основания: выдача ссуд под проценты и прием вкладов на процентах. Участники: члены прихода. Прибыль предприятия делится среди участников в этом деле членами прихода. Участие для членов прихода необязательно. Правление кассы избирается из членов прихода, желающих участвовать в ней. В Правление по должности входит староста (и, может быть, еще один член совещания). Ревизионной комиссией является совещание при церковном старосте с правами неограниченного контроля. Взять на себя ведение дела согласились Л.В. Цисвицкий, дядя Р.П. Зайцевой, дамы (княгиня Урусова, З.Н. Шкотт) и еще другие. Мне не хочется отворачиваться ни от какого дела, содействующего развитию деятельности в приходской жизни, хотя бы эта деятельность и была направлена на цели материальной помощи. Конечно при условии, что дело будет вестись людьми солидными» (Из письма Л.А. Фрибеса о. Варсонофию (Толстухину) от 20.03.1932 г. // Архив Воскресенского храма в рабате. Фонд не описан. Не опубликовано).

2 Архив Воскресенского храма. Фонд не описан. Не опубликовано.

3 Из бесед П.П. Шереметевой с Н.В. Суховым // Полевые материалы автора. Рабат. 2007-2011 гг.

4 Лицами, не имеющими гражданства.

марокканский паспорт, на который легко ставят визы все консулы, и только для въезда во Францию требуется особое разрешение Министерства иностранных дел. Просто без контракта, никто не может въехать в страну, даже француз, но с контрактом — все равны. В суде у русских те же права, что и у французов. Безработный получает такое же пособие, в случае болезни платит в больницу так же, как и все, а если не имеет средств, пользуется бесплатным лечением, тоже, как все» (Парчевский 1996).

Таким образом, будучи включены в правовом и профессиональном отношениях в европейское общество протектората, «...русские жили тихо и лояльно... многие от салонной политики отказались, стараясь войти во французские интересы» (Парчевский 1996). Определенная часть эмигрантов из Российской империи, в отличие от остальных иностранцев, сознательно, а зачастую неосознанно, принимали для себя культурную ассимиляцию, особенно во втором поколении. «Окончившие французские лицеи ничем не отличаются от французской молодежи, а русские мамаши иногда с гордостью говорят: «Моя дочь замужем за настоящим французом!»» (Парчевский 1996).

Основываясь на вышесказанном, можно утверждать, что эмигранты из послереволюционной России смогли в большинстве своем адаптироваться к жизни в Марокко и в разной степени интегрироваться в интернациональное (читай -европейское) колониальное общество, складывавшееся в протекторате Марокко в первой половине ХХ в.

Вопрос выживания в эмиграции напрямую связан с формированием организационных структур - общин, землячеств, ассоциаций, клубов, в основе которых находится национальное, социальное и религиозное начала. Для большинства наших соотечественников, оказавшихся в эмиграции после революции и гражданской войны, универсальным объединяющим началом стало православие. «Приход в Марокко возник в 1925 году под влиянием потребности в церковной жизни русских, рассеянных в Африке» (Путь моей жизни 1994: 500). Это слова митрополита Русской православной церкви, его мнение разделяет и анонимный современник не духовного звания: "Насыпало нас сюда из разных мешков, люди все разные, живут кружками, и, пожалуй, более всего объединяет их церковный вопрос... И вот посмотрите — сравнительно маленькой колонии в семьдесят семей, удалось построить отличную церковь на собственном участке земли, и все обошлось свыше ста тысяч!» (Парчевский 1996: 63-66).

Сбор средств на строительство храма велся не только среди русских эмигрантов, но и в местном обществе, среди французов и марокканцев, посредством благотворительных вечеров и балов (Путь моей жизни 1994: 503). Закладка здания церкви состоялась 6 июля 1931 г., строительство длилось в течение года1. В том же году к храму была пристроена колокольня, возведенная на личные сбережения многолетнего старосты прихода А.Ф. Стефановского, получившего право

1 Доклад на общем собрании Православного русского прихода в Марокко. 25 декабря 1931 года (Архив Воскресенского прихода Рабата. Не опубликовано).

пожизненного проживания при храме1. Освящение Воскресенской церкви совершил митрополит Евлогий 13 ноября 1932 года2.

Весьма важно для понимания бытия русских эмигрантов в Марокко в период до второй мировой войны подчеркнуть, что настоятель и священники прихода в Рабате окормляли всех рассеянных по стране соотечественников и, таким образом, объединяли их в духовную общину. В докладе на общем собрании Православного русского прихода в Марокко говорится, что на конец 1931 года в нем состояли около 280 семей из разных городов3. Рост численности общины подтверждается сохранившимися в архиве Воскресенского храма почтовыми квитанциями об оплате взносов на содержание священника и списками прихожан, присланными из Касабланки, Мекнеса, Танжера, Феса и других городов4.

В эти же годы сформировался приход в Танжере, где богослужения совершались время от времени, в зависимости от возможностей священника из Рабата посетить этот далекий по состоянию транспортных коммуникаций того времени город. Регулярно велись службы только в трех городах: в Хурибге, Рабате и Касабланке.

В соответствии с действовавшими законами Шерифской империи под протекторатом Французской Республики Церковь как общественный институт была официально зарегистрирована в 1927 г. в форме юридического лица, названного «Ассоциация Православной Церкви и Русский Очаг в Марокко»5. В 1954 г. эта организация была переоформлена под названием «Русская православная церковь в Марокко» как находящееся в каноническом подчинении Патриарха Московского и Всея Руси6. Наряду с Рабатом общественная жизнь русской эмиграции первой волны разворачивалась и в городе, который стал экономической столицей Марокко, в Касабланке. В 1931-1932 гг. в Касабланке при деятельном участии настоятеля рабатского храма о. Варсонофия создаются домовая церковь и «Русский клуб», «где русские люди могли получить тарелку горячего борща с пирожками, прочитать русскую газету или журнал, поиграть в шахматы» (Епископ Митрофан 1995: С. 165). Богослужения в Касабланке совершались два раза в месяц на частных квартирах

1 Стефановский Александр Федорович (2(15).06.1884, Киев - 20.03.1957, Рабат (Марокко). Был старостой Воскресенского храма в Рабате с правом постоянного жительства в церковном доме до конца своей жизни. Окончил гимназию в Киеве, Михайловское артиллерийское училище. Капитан артиллерии. Участвовал в войне, был ранен, имел знаки отличия. Принимал участие в боях на стороне Добровольческой армии. На кораблях Черноморского флота эвакуировался из Крыма в Бизерту. В 1922 г.эмигрировал в Марокко. Жил в Рабате. Работал топографом, в отставку вышел в 1948 г. Основатель общества «Православная Церковь и русский очаг в Марокко» (1927 г.). Погребен в православной часовне на европейском кладбище в Рабате (Архив Воскресенского храма в Рабате. Не опубликовано; Митрофан (Зноско), Епископ Митрофан 1995: 164, 165).

2 Архимандрит Митрофан (Ярославцев). История и жизнь марокканской православной церкви (Архив Воскресенского прихода Рабата. Не опубликовано).

3 Доклад на общем собрании Православного русского прихода в Марокко, 25 декабря 1931 года (Архив Воскресенского прихода Рабата. Не опубликовано).

4 Квитанции и списки за 1938 г. (Архив Воскресенского прихода Рабата. Не опубликовано).

5 Association Eglise Orthodoxe et Foyer Russe au Maroc // Bulletin Officiel No 769 le 6 décembre 1927. P. 2675 ; Bulletin Officiel No 1303 du 15 octobre 1937. P. 1419.

6 Association Eglise orthodoxe Russe au Maroc, Dahir du 5 juin 1933 modifié par le Dahir du 24 mai 1954 (утверждена указом султана Марокко от 5 июня 1933 г., внесены изменения Указом от 24 мая 1954 г.) // Копия Устава ассоциации «Русская православная церковь в Марокко» на французском языке (Архив Успенского храма в Касабланке. Фонд не описан. Не опубликовано).

прихожан, в протестантском храме, в помещении «Русского клуба», в помещении на бульваре Лорен, снятом совместно с отделом РОВС (Епископ Митрофан 1995: С. 165).

РОВС, возглавляемый А.Н. Долгоруковым1, устраивал в Рабате и в Касабланке ежегодные пышные балы, «привлекавшие внимание лучшей части французского общества» (Епископ Митрофан 1995: 165). Марокканский подотдел этого объединения начал работать на несколько лет позже других церковных и светских общественных организаций (с 1932 г.), а играть достаточно заметную роль стал лишь после второй мировой войны с новым притоком членов РОВС из Европы в составе второй волны эмиграции. Одновременно в Марокко существовал филиал Российского Общества Красного Креста, который до самой своей смерти возглавляла княгиня Варвара Васильевна Урусова2. Возможно, немногочисленность её помощников и единомышленников позволила К. Парчевскому назвать эту организацию «красно-крестный кружок», но помощь прибывавшим в Касабланку эмигрантам-россиянам по адаптации к местной жизни она оказывала весьма заметную, что нашло отражение в документах и мемуарах той поры (Епископ Митрофан 1995: 165, 168, 172, 173. 186, 188, 189, 197, 206, 226).

Вторая мировая война относительно мало затронула территорию Марокко. Видимо, по этой причине удалось выявить лишь незначительное число членов эмигрантской общины в этой стране, которые сражались в составе французского Иностранного легиона и в частях Свободной Франции. Среди них - Владимир Иванович Алексинский3, Михаил Владимирович Подгаецкий1, Александр и Борис

1 Ошибочно назван в мемуарах епископа Митрофана (Зноско) «князем Долгоруким». Долгоруков Александр Николаевич (27.12.1872 г., Санкт-Петербург - 17.01.1948 г., Рабат (Марокко). Генерал-лейтенант. Участвовал в русско-японской войне, командир сотни в казачьем полку. Был ранен в бою и вернулся к учебе. В августе 1905 г. окончил Николаевскую академию, в том числе офицерский курс восточных языков. Участвовал в Первой мировой войне. В августе 1917 г. арестован в Ревеле матросами по делу Корнилова, потом освобожден. Прибыл в Киев, где был зачислен в армию Украинской державы. С 26 ноября 1918 г. - Главнокомандующий русскими добровольческими частями на Украине. В сентябре 1919 г. прибыл в Эстонию к командующему СевероЗападной армией генералу Родзянко. После отступления и роспуска Северо-Западной армии остался в эмиграции в Эстонии. В 1921 г. переехал во Францию, где участвовал в Рейхенгалльском монархическом съезде. В феврале 1924 г. поступил служащим в Societe Internationale Forestiere et Miniere du Congi, работал в Бельгийском Конго. В 1929 г. переехал в Марокко, где служил в Office Cherifien des Phosphates в Рабате, а затем бухгалтером в Omniun'Enterprises. В 1932-1938 гг. начальник отдела РОВС в Марокко. В романе М.А. Булгакова «Белая гвардия» выведен под именем генерала Белорукова (Епископ Митрофан 1995: 165, 166; Список захоронений христианского кладбища в г. Рабат (Марокко)).

2 Урусова Варвара Васильевна (06.06.1865 г., Москва - 27.02.1953 г., Касабланка (Марокко). Княгиня. В эмиграции - гражданка Франции. В годы Первой мировой войны возглавляла поезд «Красного Креста», который был создан Императрицей Александрой Федоровной. Во время Гражданской войны с двумя дочерями занималась организацией эвакуации больных и раненых на Кавказе и на Царицынском фронте. В Константинополе работала в комитете по устройству беженцев, прибывших из Крыма. В Марокко заведовала местной организацией «Красного Креста» и кассой взаимопомощи вплоть до своей кончины. Член правления общины «Община и православная русская церковь в Марокко». Дружила с супругой генерального резидента Французской Республики в Марокко маршала Лиотэ (Епископ Митрофан 1995: 165, 168, 172, 173. 186, 188, 189, 197, 206, 226; Незабытые могилы 2006; Архив Успенского храма в Касабланке, архив Воскресенского храма в Рабате. Не опубликовано. Фонд не описан; Полевые материалы Павла Александровича Снитко, вице-консула Генерального консульства России в Касабланке в 2003-2006 гг.).

3 Алексинский Владимир Иванович (1910, ? - 1955, Париж). Сын Алексинского И.П. Работал лаборантом в мукомольном институте в Париже. В 1940 г. бежал из Франции в Марокко. В 1942 г. вступил в Африканский вольный отряд, а затем примкнул к войскам свободной Франции. Участвовал в боях в Северной Африке, Италии и Франции (Вестник Русских Добровольцев 1947; Материалы сайтов: http://www.sakharov-

Ганцелевичи (Pauline de Mazières 2010: 26). Выдающийся представитель российской эмиграции первой волны князь Дмитрий Георгиевич Амилахвари, который жил с семьей в Марокко с 1931 по 1940 гг., стал легендарной фигурой в войсках «Свободной Франции»2.

«Русские марокканцы» были мобилизованы на разных этапах войны. Например, внук Льва Толстого после высадки союзных войск в Марокко в 1942 г. работал сначала в военном госпитале в Рабате, а затем - главным врачом госпиталя в Мекнесе3. Некоторые оставались аполитичными и продолжали служить во французской администрации протектората, как при вишистском правительстве, так и при де Голле4. Так или иначе, большинство эмигрантов из России оставались патриотами своей Родины. Такая моральная атмосфера преобладала среди русских в

center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=10745 (дата обращения - 04.06.2016); http://www.hubara-rus.ru/heroes.html (дата обращения - 04.06.2016).

1 Подгаецкий Михаил Владимирович (? - 05.07.1977, Рабат (Марокко). Гражданин Франции. В 1914 г. с началом войны вместе с братом Дмитрием записался в армию добровольцем. Служил в Екатеринославском полку. Воевал в Добровольческой армии. Был трижды ранен. Эвакуировался на последнем корабле из Одессы в Константинополь. В эмиграционном лагере записался в Иностранный легион. Участвовал рядовым в Сирийской компании. В 1923 году М.В.Подгаецкого вместе с картографической командой отправили в Марокко для составления географических карт страны. В октябре 1925 г. он получает французское гражданство и демобилизуется. Решает остаться в Марокко. В 1939 г. с началом 2-й мировой войны французское правительство обратилось к бывшим легионерам призывного возраста встать в ряды армии. Михаил Владимирович вновь надел военную форму. В июле 1940 г. он был демобилизован. До конца жизни оставался в Марокко, никогда не помышлял уехать из этой страны. Работал архитектором при Королевском хаббусе (министерстве по управлению религиозной недвижимостью). Имел двоих детей - Андрея и Владимира. Жили с женой очень скромно в маленькой двухкомнатной квартире (Из списка захоронений христианского кладбища в г. Рабат (Марокко). Не опубликовано; Из бесед Н.В. Сухова с Кулаковой-Эль-Кинани Н.А. // Полевые материалы автора, 2005-2011 гг. Рабат (Марокко); По материалам краеведческого сайта: www.zubova-poliana.narod.ru (дата обращения - 04.06.2016).

2 Амилахвари Дмитрий Георгиевич (1906, ? - 1942, Египет). В 15-летнем возрасте он вместе с родителями эмигрировал в Париж. В 1926 г. окончил военное училище Сен-Сир в звании младшего лейтенанта и был направлен в город Сиди-Бель-Аббес в Алжире, где приступил к службе в Иностранном легионе. В боях в Марокко против войск Рифского эмирата Амилахвари проявил отменную храбрость. Он любил повторять: «У нас, иностранцев, есть только один способ доказать Франции свою благодарность: умереть за нее». За героизм в Рифской войне 20-летнему Амилахвари сразу присвоили звание капитана. В 1934 году был назначен начальником школы профессиональной подготовки в Агадире. В 1938 году принял французское гражданство. После начала Второй мировой войны, в апреле 1940 года, легион, в котором служил Амилахвари, был переброшен в Норвегию и вошел в состав англо-французского экспедиционного корпуса. После призыва Шарля де Голля Амилахвари вместе со своими соратниками без колебания примкнул к генералу. В октябре 1942 года Амилахвари сражался в битве при Эль-Аламейне, вошедшем в историю как «второй Сталинград». Утром 24 октября осколком разорвавшегося снаряда он был тяжело ранен, а затем две пули попали ему в голову. Амилахвари похоронили с почестями в Эль-Аламейне на французском военном кладбище. По инициативе Шарля де Голля Амилахвари посмертно был награжден орденом Почетного легиона. В 2006 году во Франции широко отметили 100-летие со дня рождения Амилахвари, и одной из улиц Парижа присвоили его имя (Российское зарубежье 2008; Беляков 2010; По материалам сайта http://www.georgianpress.ru/tbilisi-week/our-past/5732-knyaz-amilahvari-geroy-francuzskogo-soprotivleniya.html (дата обращения - 04.06.2016).

3 Сергей Михайлович Толстой (1911 г., имение Тарасовка Каширского уезда Тульской губернии - 1996 г., Париж). Родители - Толстой Михаил Львович и Александра Владимировна, урожденная Глебова. В 1937 г женился на Ольге Вырубовой. В 1942 г. в Рабате был свидетелем высадки союзников. После войны вернулся во Францию. Президент общества друзей Льва Толстого во Франции. Автор мемуаров и научных трудов по медицине. Издал в 1989 г. в Париже книгу «Дети Толстого», в которой рассказал о жизни отца, его детей и внуков (По материалам сайта семьи Толстых: http://tolstoys.ru/tree/descendants/42-tolstaya-a-m/ (дата обращения -04.06.2016); Луконин 2001: 62, 63; Незабытые могилы 2006; Pauline de Mazières 2010: 26).

4 Об этом крайне неохотно, но упоминала в беседах П.П. Шереметева (Полевые материалы автора, 20092010 гг., Рабат).

Марокко и в послевоенные годы, когда в страну из Европы «пришла» вторая сравнительно массовая волна российской эмиграции.

После второй мировой войны главным побудительным мотивом эмигрантов из России и Советского Союза к переезду из Европы в Марокко было стремление просто выжить. Обработка биографических данных эмигрантов второй волны в Марокко позволила сделать вывод, что 69% из них, т.е. большинство, были эмигрантами первой волны, осевшими в странах, освобожденных Советским Союзом, и в Восточной Германии. Они были вынуждены бежать от Красной Армии, справедливо опасаясь репрессий, и присоединились ко второй волне эмиграции.

Другая часть из прибывших в Марокко в 1946 - 1950 гг. (28%, по расчетам диссертанта)1 представляли собой перемещённых лиц - освобожденных военнопленных, лиц, насильно вывезенных во время войны на работы в Германию и Австрию с оккупированных территорий или добровольно покинувших их вместе с отступавшими частями вермахта2. Среди них было много тех, кто состоял в антисоветских организациях, по разным причинам служил в частях РОА под командованием генерала Власова. Численность организованной русской эмиграции в Марокко можно оценить приблизительно в семьсот-восемьсот человек. При этом следует принимать во внимание данные, почерпнутые в мемуарах и архивных документах «неорганизованных» беженцев из Европы, свидетельствующие о том, что приток русских в Марокко после второй мировой войны превысил две тысячи человек.

Почти никто из вновь прибывших не знал местного языка — ни французского, ни тем более марокканского диалекта арабского. Но все постепенно научились, потому что, только освоив местные языки, подавляющее большинство эмигрантов могло выжить в условиях Марокко. Мужчины в основном нанимались на геодезические съемки - измеряли земельные угодья, строили плотины и дороги. Они выполняли работу, на которую никто из европейцев не соглашался — ведь никто не хотел жить «на террене», т.е. на изучаемом объекте, в пустыне, в армейской палатке без каких-либо удобств. Так русские второй волны, холостые и семейные, постепенно проникали вглубь страны, оседали в удаленных от побережья городах, что составляло известную проблему и для окормлявшего их священника РПЦЗ. «Две трети каждого месяца приходилось проводить в разъездах по Марокко, чтобы собрать в одну семью в 22-х пунктах, по всей стране разбросанных русских людей» (Епископ Митрофан 1965).

К середине 1950-х гг., когда уже можно говорить о сложившейся схеме расселения по стране русских, прибывших из послевоенной Европы, она имела следующий вид: Агадир - 1,7%, Азру (в горах под Фесом) - 0,6%, Бурназель - 40,5%, Мазаган (Джадида) - 1,2%, Марракеш - 7,5 %, Касабланка - 23,1%, другие пригороды

1 Расчеты автора основываются на статистической обработке выявленных в процессе исследования биографических данных эмигрантов второй волны.

2 Перемещенные лица - DP - Displaced Persons - ДиПи - иностранцы, насильно вывезенных на работы в Германию и Австрию. Летом 1945 таковых насчитывалось от шести с половиной до семи миллионов. Подавляющее большинство к лету 1946 г. вернулось на родину, но около миллиона отказалось «репатриироваться» (Enciclopedia 1960: 59).

Касабланки - 1,7%, Кенитра (Порт-Лиоте) - 1,7%, Ужда - 2,3%. Остальные проживали там, где была работа - в местечках, которые не всегда можно найти на карте современного Марокко.

Социальный состав второй волны эмиграции был неоднороден. Здесь было немало высокообразованных представителей инженерно-технических и творческих профессий1. В то же время было много людей со средним образованием, без особой квалификации, которым доставался низкооплачиваемый труд. Следует помнить, что послевоенная эмиграция была, вне всяких сомнений, сознательной политической оппозицией советскому режиму. В 1940-х годах положение эмигрантов второй волны осложнялось некоторыми дополнительными факторами: это были связи с Германией, статус перемещенных лиц или клеймо предателей страны-союзницы (Шлиппе 2003). Это во многом объясняет заметные различия гражданских и профессиональных судеб представителей двух встретившихся в Марокко эмиграционных волн.

Значительное влияние на способность адаптироваться на чужбине оказывало и внутреннее психологическое состояние части эмигрантов - бывших военнопленных. Кроме того, после всего пережитого в Советском Союзе (многие происходили из присоединенных в 1939 и 1940 гг. территорий), люди просто жили, они старались, в первую очередь, сохранить самое себя. Заново создавалась своя Церковь, свой двор, своя русская школа, все, что помогало сохранить психологическое равновесие. Соприкасаясь с французами и арабами по работе, они не вступали с ними в плотное общение, при первой возможности замыкались в своей среде.

Следует отметить, что разные категории эмигрантов, оказавшихся в Марокко после второй мировой войны, находясь в статусе беженцев, перемещенных лиц или апатридов, получали помощь от международных и местных государственных организаций. В первую очередь это была Международная организация помощи беженцам, директором марокканского отделения которой был член русской общины с 1948 г. некто Арендт2. Помощь русским беженцам и лицам без гражданства, каковой статус половина от их общего числа сохранила из чувства патриотизма до конца жизни3, продолжала поступать от международных благотворительных организаций как минимум до начала 1970-х гг. В независимом Марокко такая помощь в виде продуктов питания распределялась через муниципальные комиссии национального сотрудничества, в том числе и «белым русским»4.

Содействие в обустройстве повседневной жизни и трудоустройстве основного контингента русских эмигрантов, осевших в лагере Бурназель под Касабланкой,

1 Данные получены диссертантом путем статистической обработки биографических сведений эмигрантов второй волны, извлеченных их архивных документов.

2 IRO; R. Polchaninov, 6 Baxter Ave., New Hyde Park, NY 11040-3909 USA.

3 Данные, полученные путем статистической обработки биографических сведений эмигрантов второй волны, собранных из архивных документов.

4 Уведомления и накладные на получение продуктов, направленные обществу «белых русских» по адресу Успенского храма в Касабланке за 1966 - 1969 гг. (Архив Успенского храма в Касабланке. Фонд не описан. Не опубликовано).

оказывала и администрация протектората1. В то же время Мировой Еврейский Конгресс предоставлял на территории Марокко финансовую поддержку эмигрантам-евреям из Советского Союза (Вейцман 1981). Определенное содействие в организации жизни и карьеры эмигрантов оказывал и международный Красный крест, который выдавал, в частности, займы на обучение детей во французских частных школах (Шлиппе 2012). Вместе с тем, выживание и адаптация второй русской эмиграционной волны в Марокко были бы крайне затруднены, а в некоторых случаях невозможны, без содействия со стороны обосновавшихся в стране эмигрантов первой волны. Это подтверждают дошедшие до нас многочисленные слова признательности, прозвучавшие в письменных и устных воспоминаниях.

Эмигранты «второй» волны не могли бы решить проблему выживания, а затем воспитания и обучения подрастающего поколения без собственных организаций. Их объединяло стремление воспитать своих детей русскими, причем зачастую воинствующими антикоммунистами. Для этого кроме семейного воспитания и церкви в Марокко существовали молодежные русские организации, такие, как скауты, «Витязи». Представители эмигрантской молодежи, выросшей уже на чужбине, входившие в марокканскую группу НТС2, уделяли большое внимание работе с русскими скаутами, состоявшими в ОРЮР3. Эта деятельность была обусловлена не столько любовью к детям, сколько сознанием того, что нельзя русской молодежи дать раствориться во французской среде. Одновременно в Марокко действовал отдел Национальной Организации Русских Разведчиков (НОРР) (Терзов 2009: 154). Серьёзную воспитательную роль играли церковный и светский хоры, которые регулярно гастролировали с концертами русской православной и светской музыки в разных городах Марокко.

Прибывшие в Марокко после второй мировой войны эмигранты не чувствовали себя равными французам, ощущали их доминирующее положение как «хозяев» этой страны. Психологические комплексы «беженцев», «перемещенных лиц», «коллаборационистов», с одной стороны, и стремление сохранить свою культурную самобытность, «русскость», оградить себя и своих детей от влияния французской культуры, с другой стороны, обусловили, на наш взгляд, выбор существенной частью эмигрантов второй волны стратегии пассивной автаркии (Терзов 2009: 154), что препятствовало её адаптации и, тем более, успешной интеграции в принимающее колониальное общество.

1 Подтверждением тому является копия письма с благодарностью за гостеприимство и помощь, оказанные русским эмигрантам, адресованное Генеральному резиденту Французской Республики в Марокко генералу Жуану от имени русской общины и православной церкви в Марокко от 22 мая 1950 г. за подписью вице-президента ассоциации адмирала А. Русина (Архив Успенского храма в Касабланке. Фонд не описан. Не опубликовано).

2 Целая группа членов НТС обосновалась в 1950-е гг. в Марокко, которое стало важным центром деятельности Союза. Группы Марокканского отдела существовали в Касабланке, Рабате, Марракеше, Сафи (От Минска до Касабланки).

3 ОРЮР — Организация российских юных разведчиков — не политическая общественная скаутская организация, ставящая своей уставной целью общественное воспитание российских детей и молодежи в национальном и религиозном духе, основывающаяся на христианском миропонимании и приверженности к историческим ценностям русской культуры и государственности. Подробнее см.: Терзов 2009.

Весьма заметная часть эмигрантов второй волны вступала в тесный контакт с марокканцами, прежде всего, в силу своего существования в марокканской среде1. Наиболее активным было русско-марокканское взаимодействие в процессе совместной экономической деятельности. Русские и марокканцы работали вместе на геодезических съемках, при разработке полезных ископаемых, строительстве и т.п. Русские врачи лечили марокканцев в госпиталях2.

В некоторых случаях наши соотечественники становились работодателями или непосредственными начальниками марокканского наемного персонала. Несмотря на общее утверждение «арабы к нам относились всегда хорошо» в повседневной жизни возникали конфликты, иногда с трагическим исходом, в основе которых лежали социокультурные различия двух сторон.

Тем не менее, вторая волна эмиграции из России смогла создать себе доброе имя в Марокко. Мемуары и материалы полевых исследований позволяют утверждать, что доброжелательное отношение марокканцев к русским сформировалось, в первую очередь, из-за отсутствия высокомерия со стороны последних, в результате стремления эмигрантов освоить местные наречия, как реакция на проявления свойственной русскому характеру широты души. По сути, это был отклик (зафиксированный повсеместно) на дружелюбие русских эмигрантов по отношению к марокканцам. В то же время обе контактирующие стороны отмечали определенные обычаи и особенности менталитета, сближавшие их.

Одной из характеристик русской эмигрантской общины в Марокко являлась её мобильность. В 1930 — 1940-е гг. в Марокко из Европы приезжали и уезжали обратно русские ученые, художники и артисты, родственники и друзья «русских марокканцев», но основной вектор миграции русских был направлен внутрь страны. В послевоенный период отчетливо наметилось движение в обратную сторону: из Марокко в страны Европы и Америки.

В первую очередь поехали достигшие студенческого возраста дети эмигрантов первой волны для получения высшего образования во Франции. Их родители стали покидать Марокко в пятидесятые годы с переходом борьбы марокканского народа за независимость в вооруженную фазу. В 1953 — 1955 гг. крупные города Марокко и особенно Касабланку захлестнула волна терроризма (АЫШо1 2009: 540-546). Русские предприниматели и землевладельцы, государственные служащие и сотрудники частных фирм стали испытывать трудности в делах, связанные с саботажем рабочих и общей нестабильной ситуацией в стране3. Часть из них перебралась во Францию,

1 «Ну, конечно, мы соприкасались с арабами. Прежде всего, мы там жили. Мы там учились вместе с ними. Я могла ходить за покупками, обыкновенный такой разговор по-арабски я все-таки понимала. Арабы к нам относились всегда хорошо. У меня никогда никаких проблем с ними не было. Никогда. И друзья арабские были. В школе. Но мало - это не было принято» (Из интервью О. Майерановой Н.К. Крыловой. 2008 г. Париж. Не опубликовано).

2 Например, врач-акушер Микитюк. Работал в арабском госпитале в Касабланке. Внес 10 000 франков на строительство храма в Касабланке (Архив Успенского храма за 1957 г. Касабланка. Фонд не описан. Не опубликовано).

3 «Но вообще они уезжали из-за очень неустойчивого положения в Марокко, потому что тогда арабы добивались своей автономности, и французы знали, что если они уедут, то и нам, европейцам, делать там нечего. Те, которые хотели уехать, сразу же собрались в Америку» (Комментарий И.Е. Евец к своему интервью, данном Н.К. Крыловой в 2009 г. Не опубликовано).

США, Бразилию и другие страны ещё до 1956 г. Будучи интегрироваными во французское колониальное общество, некоторые представители «старых русских» не смогли психологически принять вместе с так называемыми пье нуар1 факт перехода власти к марокканцам2.

Кроме того, в 1950 — 1960-х гг. наблюдается заметная естественная убыль численности русской общины первой волны, которая ясно прослеживается по церковным журналам регистрации смертей и квитанциям о захоронении, выданным местными бюро ЗАГС3.

Для эмигрантов второй волны Марокко оказалось, по образному выражению Л. Оболенской-Флам, «полустанком» (Судьбы поколения 2006). Они в большинстве своем не ощущали принадлежности к этой стране. Среди причин их отъезда из Марокко превалировали экономические. Французы-работодатели покинули страну, оставив фабрики и мастерские, откуда «белых» сразу стали вытеснять марокканцы. Представители этой категории русских эмигрантов остро ощущали бесперспективность дальнейшей жизни для себя в Марокко и стремились вырваться в Европу или Америку.

Особенно массовым стал отъезд перемещенных лиц русского происхождения из Марокко после 1 сентября 1958 г., когда было объявлено об установлении дипломатических отношений между СССР и этой страной. К перечисленным причинам добавился страх репатриации в Советский Союз и репрессий, память о которых была ещё достаточно свежей. Исход русских первой и второй волн из Марокко продолжался до конца 1960-х гг. Таким образом, община «старых русских марокканцев» просуществовала около сорока лет, а сообщество Ди-Пи — не более пятнадцати.

Нельзя не сказать о тех русских эмигрантах, которые остались в Марокко после падения французского протектората. Некоторые их них продолжали свой бизнес, как, например, архитектор граф В.А. Игнатьев4, другие восполнили собой острый дефицит квалифицированных кадров, возникший после отъезда французских специалистов, третьи не захотели менять страну проживания, будучи вполне обеспеченными на старости лет5. Именно этих людей встречали, начиная с середины 1960-х гг., жены марокканских выпускников советских вузов, первые граждане Советского Союза, прибывшие в Марокко на постоянное жительство. В

1 Пье нуар - историко-культурный термин для описания группы марокканцев европейского (французского, испанского, а также иногда еврейского) происхождения, составлявших значительную часть населения Марокко в период французского протектората в 1912-1956 гг. После обретения Марокко государственно суверенитета основная масса европейского населения покинула страну.

2 «Просто показалась эта перемена удивительная: местное население вдруг заполонило город. Конечно, людям с глубоко укорененной колониальной психологией это даже казалось отвратительным, и они с горечью на это смотрели» (Из бесед автора с П.П. Шереметевой, ПМА, 2010 гг., Рабат, Марокко. Не опубликовано).

3 Архивы Воскресенского храма в Рабате и Успенского храма в Касабланке. Фонд не описан. Не опубликовано.

4 Планы, экспликации и официальные документы, оформленные архитектором В.А. Игнатьевым, хранятся в архиве Российского центра науки и культуры в Рабате, директором которого в 2005-2012 гг. был автор.

5 «Моя семья осталась, потому что в сущности некуда было ехать. Для моего отца, после того, как кончился протекторат, стало лучше в смысле работы. Он стал иностранец, как все остальные европейцы, включая и самих французов» (Крылова 2011: 42-48).

отличие от русской общины в Марокко первой половины ХХ века, которая сложилась из заброшенных в Африку осколков «первой» - послереволюционной - и «второй» - послевоенной - волн эмиграции из России, её преемница во второй половине ХХ в. состояла из людей, приехавших в эту страну добровольно, а в некоторых случаях - уже родившихся в ней.

С начала 1960-х гг. и до распада СССР в советских вузах, а также в средних специальных учебных заведениях, на различных курсах подготовки, повышения квалификации, учебно-производственных стажировках и т.д. обучалось в общей сложности более семи тысяч марокканцев1. Вернувшись на родину с дипломом о высшем образовании, многие выпускники приехали с уже сложившимися семьями, не только с женами, но зачастую уже с детьми, родившимися в годы учебы. Эта специфическая группа соотечественников (преимущественно - соотечественниц) стала главным источником пополнения русскоязычной общины в Марокко во второй половине ХХ века2.

В 1970-1990-х гг. значительная доля знакомств происходила в учебных заведениях, библиотеках и общежитиях, т.е. местах так или иначе связанных с учебным процессом (Крылова 1996: 27-28). В качестве иллюстрации сказанного уместно привести выдержки из интервью «пионерок» советской эмиграции в Марокко Л.М. Рабаа (Тихомировой) и Э.Ф. Юсуфин: «С будущим мужем Абдельхаком она познакомилась в далеких 1970-х годах во Дворце пионеров на Ленинских горах, когда они были студентами. Людмила училась в Педагогическом институте им. Крупской, на романо-германском отделении, а ее избранник в Московском энергетическом институте. Молодые по благословению родителей — очному и заочному — вскоре поженились и плодом их любви стали два очень красивых сына» (Телятникова 2008). «Я познакомилась с будущим мужем в Москве, когда он был студентом первого курса МЭИ, а я, в то время как раз окончила курсы машинописи и стенографии со знанием английского языка и работала в одном московском издательстве. Муж был в составе первой группы марокканских студентов, прибывших в Москву на учебу»3.

Студенты, отправлявшиеся учиться из Марокко в Советский Союз в 1960-е и 1970-е гг., в большинстве своем принадлежали к состоятельным слоям городской буржуазии. По возвращении на родину они гарантированно поступали на государственную службу или открывали свое дело, что обеспечивало относительное комфортное вхождение и «русских» жен в новую для них, абсолютно чуждую на первом этапе, культурную среду. Постколониальный период, во время которого осуществлялась «мароканизация» государственного аппарата и экономики, занял около трех десятилетий. Это обстоятельство определило относительную простоту адаптации женщин из СССР в Марокко.

1 Информация о марокканских студентах, почерпнутая из статистических справок МИД и Министерства образования СССР, к которым автор имел доступ по роду своей службы, позволяет выполнить достаточно корректный подсчет их численности (ПМА, Рабат - Москва, 2008-2012 гг.).

2 Хронологические рамки современной волны эмиграции: середина 1960-х - настоящий момент.

3 Речь идет о середине 60-х гг. ХХ в. Источник: Ширинская 2012.

О том, как это происходило в провинциальном городе на границе с Алжиром, рассказала одна из них: «В течение первых пяти лет я жила по соседству с одними иностранцами. Между собой жены иностранных специалистов, а это были испанки, португалки, итальянки и француженки говорили по-французски. Я так же пошла на курсы французского языка и получила диплом «французский деловой»» (Юсуфин 2009). В результате развернувшегося в 1960-х гг. экономического сотрудничества между Советским Союзом и Марокко в стране находилось много командированных специалистов, входивших в круг общения молодых эмигранток1, что также облегчало адаптацию последних. «Мне повезло, я как будто и не уезжала из Москвы, поскольку каждый день встречала кого-нибудь из семей русских специалистов на рынке, в магазине. В этом городе был кинотеатр, куда мы иногда ходили смотреть русские фильмы» (Юсуфин 2009). Дети в смешанных семьях, родившиеся на родине матери, подросшие в русскоязычной среде, также без особых проблем адаптировались в европейско-марокканской среде (Ширинская 2012).

Человека, говорящего по-русски, «советские гражданки» (как до недавнего времени их называли официальные представители СССР/России) могли неожиданно для себя встретить в государственных учреждениях и на предприятиях2. Это были эмигранты первой и второй волн, с которыми некоторые из вновь прибывшие смогли установить дружеские отношения. Благодаря этой связи поколений сегодняшние «русские марокканки» - а вместе с ними современные историки - имеют возможность больше узнать о российском присутствии в Марокко.

Но не всегда соотечественницы третьей волны попадали в европеизированную буржуазную среду. Зачастую семьи молодых специалистов обитали в районах города, где никогда не встретишь европейца3. Контраст между окраинами и центром города, например, в Касабланке, был очевиден. «Когда мы выходили из дома, чтобы дойти до автобусной остановки, нас окружала ватага мальчишек, которые, может быть, в первый раз видели женщину-иностранку на своей улице. И так же, как и в Москве, мы слышали вдогонку слова «чужестранка», «белая курица» ...» (Ширинская 2012).

Успешной адаптации наших немногочисленных тогда соотечественниц в Марокко способствовал, с одной стороны, высокий статус, который они получали просто потому, что были европейками и «русскими», а с другой стороны, традиционное дружелюбие марокканцев, стремление семьи-клана сделать её жизнь приятной, толерантность населения страны к иноверцам, которой поражались русские путешественники ещё в XIX в. (Мусатова 1999: 142-149). Благодаря этому состоялось относительно комфортное проникновение выходцев из Советского Союза

1 Термин «эмигрант» применим, по мнению автора, по отношению к добровольно переехавшим в другую страну советским гражданам, т.к. в период до 1992 г. у них практически не было возможности вернуться на родину и поддерживать с ней более или менее устойчивые контакты.

2 «...очень много русских эмигрантов первой волны, которые занимали ключевые посты в административных структурах Марокко», - свидетельствует эмигрантка третьей волны (Раббаа 2008: 3).

3 От французского слова рориЫг - народный, здесь - «простонародный».

с их интернационалистским воспитанием в культуру принимающего общества при сохранении практически без потерь исходной культуры1.

Подавляющее большинство соотечественниц, прибывших в страну в 1960 -1970-е гг., подтверждают, что они не сталкивались с такими проблемами адаптации и интеграции в марокканское общество, с каким встретились жены марокканцев, приехавшие в более поздние периоды2. Можно предположить, что усложнение этих жизненно важных процессов во многом было связано с изменениями в социальном составе студентов, обучавшихся в советских/российских вузах. «Эпоха свинца» (См. подробнее: Versèrent 2006), которую характеризовал, в том числе, антикоммунизм во внутренней политике, сделал менее престижным советское высшее образование. С другой стороны, с конца 1970-х стал преобладать «классовый подход» при наборе абитуриентов-иностранцев в советские вузы: предпочтение отдавалось кандидатам с «рабоче-крестьянским» происхождением и рекомендацией от местной компартии3.

Немаловажную роль сыграло смещение центров образования для иностранцев из Москвы и Ленинграда в провинциальные города и другие республики Советского Союза стало причиной заметных изменений в социальном и культурно-образовательном составе контингентов соотечественниц, переехавших в Марокко вместе со своими мужьями в более поздние периоды. Определенное значение для понимания характеристик советской и постсоветской эмиграции в Марокко, имеет география происхождения женщин.

До замужества многие из них проживали в небольших областных центрах, поселках городского типа, селах и деревнях. Это подтверждается статистикой консульского отдела посольства России в Марокко, по данным которого менее 45% женщин, постоянно проживающих в стране, были выходцами из таких городов, как Москва, Санкт-Петербург, Барнаул, Воронеж, Вологда, Владимир, Тверь, Калуга, Ростов-на-Дону и др. Остальные происходили из областных поселений городского типа или сел и деревень. 70% советских женщин в Марокко причисляли себя к русским и 22% - к украинцам; около 4% - татарки, 2% - армянки, выходцев из Белоруссии было и остается очень мало. Таким образом, можно отметить, что основную группу соотечественниц формировали представительницы славянской группы.

Многолетние полевые наблюдения за смешанными семьями в Марокко позволяют утверждать, что одним из сильнейших факторов эмиграции из СССР/России в ХХ веке являлось социальное-экономическое состояние страны. Самая массовая эмиграция наблюдалась в десятилетие после распада СССР, в период социально-экономического кризиса российского общества. В целом

1 Иллюстрация к данному утверждению - в отрывке из интервью: «Религиозные марокканские праздники мы часто отмечаем в семье с мамой, братьями и сестрами мужа. А на русскую Пасху я крашу яйца -варю их в луковой шелухе или наклеиваю переводные картинки, пеку маленькие куличики в консервных жестяных баночках, покупаю в хороших кондитерских большие шоколадные яйца. Ну, и, конечно, готовлю творожную Пасху с буквами ХВ из темного изюма. В этот день мы ходим в гости к друзьям в смешанные семьи, где жена - русская» (Ширинская 2012).

2 Записи бесед автора с соотечественницами, ПМА, 2008-2011.

3 Компартия Марокко, стремясь избежать жестких репрессий со стороны властей, в 1968 г. изменила свое название на Партию прогресса и социализма (Versèrent 2006: 44-52).

надежды эмигрантов из Советского Союза на лучшую жизнь в Марокко воплотились в жизнь.

Анализ социально-политических процессов, проходивших в Марокко на протяжении десятилетий, позволяет утверждать, что в этой стране сложились макросоциальные факторы, сформировавшие достаточно комфортную для иммигрантов из СССР, а затем - России, адаптивную среду, способствующую выбору наиболее предпочтительной и успешной стратегии — интеграции. Со своей стороны, выходцы из СССР/России в целом обладали набором качеств и навыков, обеспечивающих в большинстве случаев их органичное вхождение в марокканское общество, прежде всего, на микросоциальном уровне.

Интересен опыт институционализации наших соотечественников в ХХ веке, о котором рассказала одна из активисток «Ассоциации советских женщин в Марокко»: «В 80-х годах в столице Марокко была создана и действовала более 10 лет ассоциация русских женщин. Я была избрана секретарем ассоциации, оставалась на этом посту несколько лет... Могу сказать, что в то время, когда я была в комитете, наша ассоциация пользовалась большим уважением среди русскоязычных женщин. Мы тесно сотрудничали с генконсульством, нам разрешали пользоваться библиотекой, регулярно показывали советские фильмы на русском языке, а для русско-марокканских семей устраивали праздники - 8 Марта, 7 ноября, Новый год. Жена генерального консула каждый месяц устраивала для активных членов ассоциации чаепития, для нас выписывали газеты и журналы из СССР. Наши дети имели возможность бесплатно поехать в летние пионерские лагеря в СССР. А самое главное, наши дети подросли, и мы получили возможность отправлять их на учебу в престижные советские вузы. Учеба была не только бесплатной, но еще нашим детям выдавали неплохую для того времени стипендию. Уже в те годы в нашей ассоциации было более 100 человек. Впрочем, во время перестройки отношение консульских работников к нам изменилось. Библиотека закрылась, фильмы показывать перестали, нашим мужьям стало трудно получить визу в Россию, даже если они хотели поехать вместе с семьей. От нас отвернулись все, и, как результат, женщины тоже изменились. Перестали собираться вместе, не стало праздников для детей на Новый год, ничто нас уже больше не связывало. Во второй половине 80-х годов ассоциация прекратила свою работу» (Юсуфин 2009).

В 1990-е гг. распад СССР и ослабление позиций России в мире привели к заметному понижению статуса «русских» в Марокко. Престиж России стал катастрофически падать. Российские дипломы о высшем образовании стали проверять, оказалось, что у некоторых выпускников они были фальшивые. Вновь прибывшим стало трудно найти работу по специальности. Тем не менее, под влиянием социально-экономических проблем на родине число женщин из России и стран СНГ в Марокко значительно увеличилось.

История русского присутствия в Марокко не ограничивается рубежами ХХ века. Русско-марокканские гуманитарные связи, развивавшиеся на протяжении столетия, продолжаются и имеют большое значение, в первую очередь, для нашей страны. Эмиграция из России объективно способствовала формированию положительного образа россиян, который заложил благоприятную основу для политических, экономических и культурных отношений, успешно развивающихся

между двумя странами и сегодня. Важным аспектом российско-марокканского межкультурного взаимодействия были и остаются русский язык и культура. Эмигранты первых двух волн стремились сохранить родной язык, в первую очередь, у своих детей. При этом на русском языке начинали говорить марокканцы, находившиеся с ними в постоянном контакте: слуги, рабочие, солдаты. Сегодня русский язык является едва ли не главным средством общения в марокканских смешанных семьях. На фоне билингвизма у детей из русско-марокканских семей сохранение русского языка стало стимулом для появления в 2000-е гг. новых общественных организаций соотечественников.

Вместе с тем, проблематика, связанная с историей русских в Марокко, требует дальнейшего изучения. В распоряжении автора находится массив необработанных архивных документов, проливающих свет на разнообразные аспекты существования русской общины в ХХ в. Современное русскоязычное сообщество продолжает эволюционировать в рамках марокканского социума и также требует постоянного мониторинга и анализа. Продолжение исследований по данной тематике имеет, по нашему мнению, большое научно-практическое значение.

ЛИТЕРАТУРА

Архив Успенского храма - Архив Успенского храма в Касабланке, генеалогический сайт / Электронный ресурс: http://genealogia.baltwillinfo.com/107/02.htm (дата обращения - 04.06.2016).

Беляков 2010 - Беляков В.В. Эль-Аламейн, или Русские солдаты в Северной Африке (1940-1945): Неизвестные страницы войны. М.: Русский путь, 2010.

БМС 1921 - Бизертинский морской сборник. 1921. Выпуск 12. № 7.

БМС 1922 - Бизертинский морской сборник. 1922. Выпуск 8. № 1.

Вейцман 1981 - Вейцман Ф. Без отечества. История жизни русского еврея. Тель-Авив, 1981.

Вестник Русских Добровольцев 1947 - Вестник Русских Добровольцев, Партизан и Участников Сопротивления во Франции. № 2. Париж, 1947.

Волков 2002 - Волков С.В. Офицеры российской гвардии. Опыт мартиролога. М.: Русский путь,

2002.

Волков 2004 - Волков С.В. Офицеры флота и морского ведомства. М.: Русский путь, 2004.

Горячкин и др. 2000 - Горячкин Г.В., Гриценко Т.Г., Фомин О.И. Русская эмиграция в Египте и Тунисе (1920-1939 гг.). М., 2000.

Епископ Митрофан 1965 - Епископ Митрофан (Зноско). Светлой памяти христолюбивого воина-пастыря. Нью-Йорк, 1965.

Епископ Митрофан 1995 - Епископ Митрофан (Зноско). Хроника одной жизни. К шестидесятилетию пастырского служения ( IX.1935 - IX.1995). Нью-Йорк, 1995.

Крылова 1996 - Крылова НЛ. Русские женщины в Африке. Проблемы адаптации. М.: РОССПЭН, 1996.

Крылова 2011 - Крылова НЛ. «Африканская» ветвь Шереметевых: «Мы были маргиналы всех обществ» // Азия и Африка сегодня. 2011. № 1.

Луконин 2001 - Луконин Ю.В. Марокканские будни изгнанников. Российская диаспора в Африке 20-50-е годы. М., 2001.

Митрофан 1948 - Митрофан, игумен. Православный приход в г. Курибга (Марокко) // Журнал Московской Патриархии. 1948. № 4.

Мусатова 1990 - Мусатова ТЛ. Россия-Марокко: далекое и близкое прошлое. М., 1990.

Незабытые могилы 2006 - Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917-1999 гг. Т. 6-2. М., 2006.

От Минска до Касабланки - От Минска до Касабланки: судьба офицера Оровайского полка Е.В. Каликина / Электронный ресурс: http://kalikins.ru/Persons/persons13.htm (дата обращения -04.06.2016).

Парчевский 1996 - Парчевский К.К. У рабатского самовара // Вокруг Света. 1996. № 1 (2664).

Путь моей жизни 1994 - Путь моей жизни. Воспоминания Митрополита Евлогия (Георгиевского), изложенные по его рассказам Т. Манухиной. М., 1994.

Раббаа 2008 - Тридцать лет спустя: как жили раньше. Из воспоминаний Л.М. Раббаа // Московский предприниматель. Спецвыпуск «Эхо Магриба». 2008. № 1.

Решетников 2010 - Решетников Л. Русский Лемнос. М., 2010.

Российское зарубежье 2008 - Российское зарубежье во Франции. 1919 -2000. Биографический словарь. В 3 тт. / Под общ. ред. Л. Мнухина, М. Авриль, В. Лосской. М., 2008.

Россия-Марокко 1999 - Россия-Марокко: история связей двух стран в документах и материалах (1777-1916). М., 1999.

Русская колония 2008 - Русская колония в Тунисе. 1920-2000. Сборник / Составитель К.В. Махров. М.: Русский путь, 2008.

Судьбы поколения 2006 - Судьбы поколения 1920-1930-х годов в эмиграции. Очерки и воспоминания. М., 2006.

Телятникова 2008 - Светлана Телятникова. Людмила Раба - «Среди мусульман не чувствую себя чужой» // Москвичка / Электронный ресурс: www.moscvichka.ru/article/2008_01/18.html (дата обращения - 11.12.2015).

Терзов 2009 - Терзов А.С. История и идеология русских эмигрантских молодёжных организаций на примере Национальной организации русских разведчиков (НОРР) // Известия ПГПУ им. В.Г. Белинского. 2009. № 11 (15).

Ширинская 2003 - Ширинская А. Бизерта. Последняя стоянка. СПб., 2003.

Ширинская 2012 - Ширинская Н. Новый год в Марокко. Проект «Окно в Россию» на сайте радиостанции «Голос России». 23.10.2012 / Электронный ресурс: http://rus.ruvr.ru/2012_10_23/Novij-god-v-Marokko (дата обращения - 04.06.2016).

Шлиппе 2003 - Шлиппе Ирина фон. Кризис изгнания: поиски социальных и духовных решений в эмиграции. 2003 / Электронный ресурс: http://www.religare.ru/article29963.htm (дата обращения -04.06.2016).

Шлиппе 2012 - Шлиппе Ирина фон. 27 стран в 27 лет - поиск стабильности. Выступление в Доме русского зарубежья им. А. Солженицына 24 сентября 2012 г., Москва / Электронный ресурс: http://www.bfrz.ru/data/images/2012/news09/240912/DIPI/vecher/DP_IIA_fon_Shlippe_red.pdf (дата

обращения - 04.06.2016).

Южанин 2008 - Южанин М.А. О социокультурной адаптации в иноэтнической среде: концептуальные подходы к анализу / Электронный ресурс: http://2008.isras.ru/files/File/Socis/2007-05/Yuzhanin.pdf (дата обращения - 04.06.2016).

Юсуфин 2009 - Интервью Л. Баумгартен с Э. Юсуфин (президентом Ассоциации «Соотечественницы» в Марокко) на сайте Альянса русскоязычных женщин «Добродея» 16 июля 2009 / Электронный ресурс: http://dobrodeya.ucoz.de (дата обращения - 04.06.2016).

Abitbol 2009 - Abitbol Michel. Histoire du Maroc. Perrin, 2009.

Enciclopedia 1960 - Enciclopedia Britannica. 1960. V. 19.

IRO 2006 - International Refugee Organization // За свободную Россию, Сообщения местной организации НТС на Востоке США. 2006. № 78.

Pauline de Mazières 2010 - Pauline de Mazières. Histoires de Russes au Maroc. Fragement I. Tanger,

2010.

Versèrent 2006 - Versèrent P. Histiore du Maroc depuis l'indépendence. Paris, 2006.

REFERENCES

Abitbol 2009 - AbitbolMichel. Histoire du Maroc [History of Morocco], Perrin, 2009 [in French].

Arhiv Uspenskogo hrama - Arhiv Uspenskogo hrama v Kasablanke, genealogicheskij sajt [Archive of the Uspensky temple in Casablanca, the genealogical website], Electronic resource: http://genealogia.baltwillinfo.com/107/02.htm (Date of access - 04.06.2016) [in Russian].

Beljakov 2010 - Beljakov V.V. Jel'-Alamejn, ili Russkie soldaty v Severnoj Afrike (1940-1945): Neizvestnye stranicy vojny [El-Alameyn, or the Russian soldiers in North Africa (1940-1945): Unknown pages of war], Moscow, Russkij put' Publ., 2010 [in Russian].

BMS 1921 - Bizertinskij morskoj sbornik. 1921. Vypusk 12. № 7 [Bizertinsky sea collection. Release 12. № 7] [in Russian].

BMS 1922 - Bizertinskij morskoj sbornik. 1922. Vypusk 8. № 1 [Bizertinsky sea collection. Release 8. № 1] [in Russian].

Enciclopedia 1960 - Enciclopedia Britannica, 1960, V. 19 [in English].

Episkop Mitrofan 1965 - Episkop Mitrofan (Znosko). Svetloj pamjati hristoljubivogo voina-pastyrja [Light memory of the religous soldier pastor], New York, 1965 [in Russian].

Episkop Mitrofan 1995 - Episkop Mitrofan (Znosko). Hronika odnoj zhizni. K shestidesjatiletiju pastyrskogo sluzhenija (IX.1935 - IX.1995) [Chronicle of one life. To the sixtieth anniversary of vicarial service (IX.1935-IX.1995)], New York, 1995 [in Russian].

Gorjachkin i dr. 2000 - Gorjachkin G.V., Gricenko T.G., Fomin O.I. Russkaja jemigracija v Egipte i Tunise (1920-1939 gg.) [The Russian emigration in Egypt and Tunisia (1920-1939)], Moscow, 2000 [in Russian].

IRO 2006 - International Refugee Organization, in: Za svobodnuju Rossiju, Soobshhenija mestnoj organizacii NTS na Vostoke SShA [For free Russia, Messages of the NTS local organization in the east of the USA], 2006, № 78 [in Russian].

Jusufin 2009 - Interv'ju L. Baumgarten s Je. Jusufin (prezidentom Associacii «Sootechestvennicy» v Marokko) na sajte Al'jansa russkojazychnyh zhenshhin «Dobrodeja» 16 ijulja 2009 [L. Baumgarten's interview with E. Yusufin (the president of Sootechestvennitsy Association in Morocco) on the website of Alliance of Russian-speaking women of «Dobrodey» on July 16, 2009], Electronic resource: http://dobrodeya.ucoz.de (Date of access - 04.06.2016) [in Russian].

Juzhanin 2008 - Juzhanin M.A. O sociokul'turnoj adaptacii v inojetnicheskoj srede: konceptual'nye podhody k analizu [About sociocultural adaptation in the inoetnichesky environment: conceptual approaches to the analysis], Electronic resource: http://2008.isras.ru/files/File/Socis/2007-05/Yuzhanin.pdf (Date of access - 04.06.2016) [in Russian].

Krylova 1996 - Krylova N.L. Russkie zhenshhiny v Afrike. Problemy adaptacii [The Russian women in Africa. Adaptation problems], Moscow, ROSSPJeN Publ., 1996 [in Russian].

Krylova 2011 - Krylova N.L. «Afrikanskaja» vetv' Sheremetevyh: «My byli marginaly vseh obshhestv» [«African» branch of Sheremetev: «We were outcasts of all societies» ], in: Azija i Afrika segodnja [Asia and Africa today], 2011, № 1 [in Russian].

Lukonin 2001 - Lukonin Ju.V. Marokkanskie budni izgnannikov. Rossijskaja diaspora v Afrike 20-50-e gody [Moroccan everyday life of exiles. The Russian diaspora in Africa the 20-50th years], Moscow, 2001 [in Russian].

Mitrofan 1948 - Mitrofan, igumen. Pravoslavnyj prihod v g. Kuribga (Marokko) [Orthodox parish to Kuribga (Morocco)], in: Zhurnal Moskovskoj Patriarhii [Magazine of the Moscow Patriarchy], 1948, № 4 [in Russian].

Musatova 1990 - Musatova T.L. Rossija-Marokko: dalekoe i blizkoe proshloe [Russia-Morocco: remote and near past], Moscow, 1990 [in Russian].

Nezabytye mogily 2006 - Nezabytye mogily. Rossijskoe zarubezh'e: nekrologi 1917-1999 gg. T. 6-2 [Not forgotten graves. Russian abroad: obituaries of 1917-1999. Volume 6-2], Moscow, 2006 [in Russian].

Ot Minska do Kasablanki - Ot Minska do Kasablanki: sud'ba oficera Orovajskogo polka E.V. Kalikina [From Minsk to Casablanca: destiny of the officer of Orovaysky regiment E.V. Kalikina], Electronic resource: http://kalikins.ru/Persons/persons13.htm (Date of access - 04.06.2016) [in Russian].

Parchevskij 1996 - Parchevskij K.K. U rabatskogo samovara [At a Rabat samovar], in: Vokrug Sveta [Round the world], 1996, № 1 (2664) [in Russian].

Pauline de Mazières 2010 - Pauline de Mazières. Histoires de Russes au Maroc. Fragement I [History of Russians in Morocco. Part 1], Tanger, 2010 [in French].

Put' moej zhizni 1994 - Put' moej zhizni. Vospominanija Mitropolita Evlogija (Georgievskogo), izlozhennye po ego rasskazam T. Manuhinoj [Way of my life. The memoirs of the Metropolitan Eulogius (Georgiyevsky) stated according to his stories of T. Manukhina], Moscow, 1994 [in Russian].

Rabbaa 2008 - Tridcat' let spustja: kak zhili ran'she. Iz vospominanij L.M. Rabbaa [Thirty years later: as lived earlier. From L.M. Rabbaa's memoirs], in: Moskovskij predprinimatel'. Specvypusk «Jeho Magriba» [Moscow businessman. Special issue «Echo of Maghrib»], 2008, № 1 [in Russian].

Reshetnikov 2010 - Reshetnikov L. Russkij Lemnos [Russian Lemnos], Moscow, 2010 [in Russian].

Rossija-Marokko 1999 - Rossija-Marokko: istorija svjazej dvuh stran v dokumentah i materialah (1777-1916) [Russia-Morocco: history of communications of two countries in documents and materials (17771916)], Moscow, 1999 [in Russian].

Rossijskoe zarubezh'e 2008 - Rossijskoe zarubezh'e vo Francii. 1919-2000. Biograficheskij slovar'. V 3 tt. / Pod obshh. red. L. Mnuhina, M. Avril', V. Losskoj [The Russian abroad in France. 1919-2000. Biographic dictionary. In three volumes / Under edition L. Mnukhin, M. Avril, V. Losskaya], Moscow, 2008 [in Russian].

Russkaja kolonija 2008 - Russkaja kolonija v Tunise. 1920-2000. Sbornik / Sostavitel' K.V. Mahrov [The Russian colony in Tunisia. 1920-2000. Collection / Originator K.V. Makhrov], Moscow, Russkij put' Publ., 2008 [in Russian].

Shirinskaja 2003 - Shirinskaja A. Bizerta. Poslednjaja stojanka [Bizerte. Last parking], St. Petersburg, 2003 [in Russian].

Shirinskaja 2012 - Shirinskaja N. Novyj god v Marokko. Proekt «Okno v Rossiju» na sajte radiostancii «Golos Rossii». 23.10.2012 [New year in Morocco. «The Window to Russia» project on the website of Voice of Russia radio station. 23.10.2012], Electronic resource: http://rus.ruvr.ru/2012_10_23/Novij-god-v-Marokko (Date of access - 04.06.2016) [in Russian].

Shlippe 2003 - Shlippe Irina fon. Krizis izgnanija: poiski social'nyh i duhovnyh reshenij v jemigracii. 2003 [Exile crisis: searches of social and spiritual decisions in emigration. 2003], Electronic resource: http://www.religare.ru/article29963.htm (Date of access - 04.06.2016) [in Russian].

Shlippe 2012 - Shlippe Irina von. 27 stran v 27 let - poisk stabil'nosti. Vystuplenie v Dome russkogo zarubezh'ja im. A. Solzhenicyna 24 sentjabrja 2012 g., Moskva [27 countries in 27 years - stability search. Performance in the House of the Russian abroad of A. Solzhenitsyn on September 24, 2012, Moscow], Electronic resource:

http://www.bfrz.ru/data/images/2012/news09/240912/DIPI/vecher/DP_IIA_fon_Shlippe_red.pdf (Date of access - 04.06.2016). [in Russian]

Sud'by pokolenija 2006 - Sud'by pokolenija 1920-1930-h godov v jemigracii. Ocherki i vospominanija [Destinies of generation of the 1920-1930th years in emigration. Sketches and memoirs], Moscow, 2006 [in Russian].

Teljatnikova 2008 - Svetlana Teljatnikova. Ljudmila Raba - «Sredi musul'man ne chuvstvuju sebja chuzhoj» [Lyudmila Raba - «Among Muslims I do not feel the stranger»], in: Moskvichka [Muscovite], Electronic resource: www.moscvichka.ru/article/2008_01/18.html (Date of access - 11.12.2015) [in Russian].

Terzov 2009 - Terzov A.S. Istorija i ideologija russkih jemigrantskih molodjozhnyh organizacij na primere Nacional'noj organizacii russkih razvedchikov (NORR) [History and ideology of the Russian emigre youth organizations on the example of the National Organization of the Russian Intelligence Agents (NORIA)], in: Izvestija PGPU im. V.G. Belinskogo [News of PGPU V.G. Belinsky], 2009, № 11 (15) [in Russian].

Vejcman 1981 - Vejcman F. Bez otechestva. Istorija zhizni russkogo evreja [Without fatherland. History of life of the Russian Jew], Tel Aviv, 1981 [in Russian].

Versèrent 2006 - Versèrent P. Histiore du Maroc depuis l'indépendence [The history Morocco after obtaining independence], Paris, 2006 [in French].

Vestnik Russkih Dobrovol'cev 1947 - Vestnik Russkih Dobrovol'cev, Partizan i Uchastnikov Soprotivlenija vo Francii. № 2 [The messenger of the Russian Volunteers, Guerrill as and Participants of Resistance in France. № 2], Paris, 1947 [in Russian].

Volkov 2002 - Volkov S.V. Oficery rossijskoj gvardii. Opyt martirologa [Officers of the Russian guard. Experience of a passional], Moscow, Russkij put' Publ., 2002 [in Russian].

Volkov 2004 - Volkov S.V. Oficery flota i morskogo vedomstva [Officers of fleet and sea department], Moscow, Russkij put' Publ., 2004 [in Russian].

Сухов Николай Вадимович - Кандидат исторических наук,

старший научный сотрудник Института востоковедения РАН (Москва, Россия).

Nikolay Sukhov - Candidate of Historical Sciences, Senior Research Officer

of the Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia).

E-mail: mail@histformat.com