CC BY
132
Одним из важных центров Русского зарубежья после Второй мировой войны стало Марокко. В эту страну Северной Африки из Европы перебралась достаточно большая масса русских эмигрантов. Значительная часть этих людей к моменту окончания войны оказалась в Германии. В разорённой войной стране было голодно, к тому же активно действовали советские репатриационные комиссии. Многие эмигранты опасались, что, в случае возвращения в СССР, их будут ожидать репрессии1.
Часть прибывших в Марокко в 1946— 1950 гг. (по нашим расчётам - 28%)2 представляла собой «перемещённых лиц» - освобождённых военнопленных, советских граждан, насильно вывезенных во время войны на работы в Германию и Австрию с оккупированных территорий или добровольно покинувших Советский Союз вместе с отступавшими частями вермахта3. Среди них было много тех, кто состоял в антисоветских организациях, по разным причинам служил в частях РОА под командованием генерала Власова.
Обработка биографических данных эмигрантов этой волны в Марокко позволила сделать вывод, что 69% из них4 были эмигрантами «первой волны», осевшими в странах, освобождённых Советским Союзом (Албания, Болгария, Польша, Чехословакия, Югославия и др.), и в Восточной Германии. Они были вынуждены бежать от Красной Армии и присоединились ко «второй волне» эмиграции, справедливо опасаясь репрес-сий5. «У Марокко вообще не было дипломатических связей с Советским Союзом, так что русские Ди-Пи там были в безопасности»6.
Другой весомый довод за переезд в Марокко сформулировала в своём выступлении одна из участниц событий Ирина Шиманов-ская, известная нам сегодня как Ирина фон
Шлиппе: «...в Европе нужны были шахтёры и прислуга, в США и Австралии - сельхоз-рабочие, и люди уезжали, хотя и зная, что несколько лет они будут фактически крепостными рабами. А маму никто не брал... Только Австралия, Канада и Марокко брали почти всех подряд - им нужны были ЛЮДИ как таковые. Мама решила так: Австралия слишком далеко, оттуда мы уже не вернёмся в Европу, а культура - это Европа. В Канаде холодно, а за войну мы натерпелись холода. Марокко - страна французской культуры, даёт всем детям стандартное французское образование, оттуда недалеко до Европы -едем в Марокко»7. Как свидетельствуют мемуары другого эмигранта, в Марокко к тому же «брали быстро, без квоты, даже молодых вдов без профессиональной квалифика-
ции»8.
Тем не менее, считать, что выбор Марокко в качестве нового места жизни был сделан только из утилитарных соображений, нам не позволяют архивные документы Народно-трудового союза (НТС) - ведущей антикоммунистической организации Русского зарубежья эпохи «холодной войны». Более того, речь может идти о специальной операции руководства Союза (прежде всего его Французского отдела) по переброске кадров организации из Европы в Северо-Западную Африку. Для того чтобы получить возможность уехать в Марокко, русские эмигранты в 1940-х гг. овладевали дефицитными в североафриканской стране профессиями землемеров, чертёжников, топографов и т.д. Для этого специально приобреталось соответствующее оборудование (в частности, теодолиты), которые впоследствии, когда в них отпала надобность, Французский отдел НТС пытался реализовать в Париже9. Главной целью всей этой акции было создание в непосредственной близости от Европы новой базы антиком-
мунистической деятельности. Предполагалось, что в случае необходимости можно будет оперативно перебросить кадры Союза во Францию или Испанию.
В фондах Архива Центра восточноевропейских исследований Университета Бремена (Германия) хранится составленная членами НТС информационная справка о Танжере. Появление этого документа было связано с намерением НТС организовать переезд русских эмигрантов из Европы в Танжер. Задачу облегчало то обстоятельство, что к концу 1940-х гг. в Танжере уже сложилась небольшая русская община. Информационная справка содержала достаточно подробное описание ситуации, которая сложилась в Танжере в первые годы после окончания Второй мировой войны. Многое здесь привлекало русских эмигрантов, среди которых были люди энергичные и предприимчивые: «Не существует абсолютно никаких прямых налогов, никаких прогрессивных налогов, фактически никакого экономического контроля... Свободно продаётся и покупается золото и драгоценности. Процветает контрабанда и спекуляция. В Испанию везут американские самопишущие ручки и стрептомицин, во Францию - американские папиросы, что даёт до 300% заработка. Спекуляция производится обыкновенно совершенно "легальным" путём: вплоть до самой девальвации фунта в Танжер прибывали целые самолёты драгоценностей, совершенно легально, с уплатой пошлины, купленных в Англии. В Танжере они перегружались и шли в США. Благодаря свободе курса доллара и фунта в Танжере заработок на этой легальной операции доходил до 20%»10. Конечно, тем русским эмигрантам, которые мечтали о быстром обогащении, Танжер представлялся экономическим раем! Однако особенно симптоматично то, что данный документ находится в архивном фонде издательства «Посев» среди других материалов, посвя-щённых оперативной работе НТС в годы «холодной войны». Совершенно очевидно, что русских антикоммунистов привлекало стратегически важное положение Танжера и его особый статус в послевоенном мире.
В Германии местом сбора для тех русских эмигрантов, кто впоследствии попал в Марокко, стал лагерь Менхегоф, находившийся в ведении Администрации Объединенных Наций по ликвидации последствий войны и восстановлению (ЮНРРА)11. Мен-хегоф объединял несколько окрестных лагерей. Начальником всех лагерей был К.В. Болдырев12, а в Менхегофе и в каждом лагере-филиале были свои начальники. Одним из них был будущий создатель русского театра в Касабланке Венедикт Александрович Коссовский (Абданк-Коссовский)13.
В феврале 1946 г. К.В. Болдырев поставил перед Исполнительным бюро НТС вопрос об отъезде группы членов Союза и бывших служащих РОА в Марокко14. Для организации переезда была открыта фирма СОМЕП. В результате К.В. Болдыреву удалось достигнуть предварительных договорённостей с заинтересованными фирмами-работодателями в Марокко и собрать необходимые для переезда и обустройства на новом месте массы людей финансовые средства.
Данные о численности «перемещённых лиц», прибывших в Марокко и составивших эту волну эмиграции, довольно разноречивы. По информации издания НТС в США, «первая группа в 134 человек была не из Менхегофа, но вторая группа, выехавшая в августе 1947 г., была из Менхегофа. В ней было 272 человека, в том числе 26 землемеров, а за ней в конце 1947 г. из Менхегофа отбыло ещё примерно 150 человек, и с ними о. Митрофан Зноско и регент Е. Евец с семьями»15.
Однако, согласно свидетельствам И. фон Шлиппе, первая группа Ди-Пи, отправившаяся в Марокко, состояла из 80 человек. Это были «молодые парни, вывезенные немцами из СССР подростками на работы. Они шесть лет провели в различных лагерях, нормальной жизни не знали и не очень по ней тосковали. Образования не имели, но на здоровье жаловаться никак не могли и работали хорошо. Группу возглавил некий Ко-пытов, и парней так и называли "копытовца-ми". Они начали приводить в порядок ту
территорию, которая нам была выделена под лагерь»16. Вторая группа - 320 человек, в основном интеллигенция. В её составе были регент церковного хора Евгений Иванович Евец с женой и четырьмя детьми, сёст-рами и другими родственниками. В этой партии были и бывший режиссёр Малого Театра, и известный историк Н.И. Ульянов17. В третьей группе было 230 человек, и после неё группы были уже не столь много-численны18. Итог этому перечню подводит фраза очевидца: «И многие другие - люди. которые превратили Марокко в ценнейший очаг русской культуры»19.
Разноречивая информация о численности этой волны приводится и в работах российских исследователей. Так, по мнению А.В. Попова, к концу 1947 г. в Марокко переселилось около 600 «ди-пи»20. А В.Н. Зем-сков пишет о 355 «перемещённых лицах», приехавших в Марокко из западных зон Германии и Австрии за май 1947-1952 гг.21 Можно предположить, что в данном случае речь не идёт об обитателях лагеря Менхе-гоф.
В силу того, что существенную долю среди людей, получавших статус беженца, составляли коллаборационисты времён Второй мировой войны, которых структуры НТС обеспечили фальшивыми документами, советская разведка, а затем заграничные учреждения Советского Союза продолжали следить за их перемещениями по миру. Информация о колонии так называемых перемещённых советских граждан в Марокко, собранная сотрудниками МИД СССР, подтверждает прибытие в 1946 и 1947 гг. двух партий в количестве 400 и 250 человек22.
Таким образом, численность эмигрантов этой волны, прибывших в Марокко «организованно», в составе групп, можно оценить приблизительно в семьсот-восемьсот человек23. При этом следует принимать во внимание, что прибывавшие в этот же период «неорганизованные» беженцы из Европы не поддаются учёту. Данные, почерпнутые в мемуарах и архивных документах середины 1950-х гг., свидетельствуют о том, что в целом приток русских в Марокко после Вто-
рой мировой войны превысил две тысячи
человек24.
Результаты статистической обработки имеющихся в распоряжении авторов сведений показывают, что более 75% эмигрантов этой волны переехали в Марокко в 1946 и 1947 гг., и только 17% - в 1948 и 1949 гг., остальные - в период до 1954 г.
Русские эмигранты этой волны жили изолированно от окружавшего их европейского и арабского общества. «Ещё я помню то, что мы делились на три группы в этом Бурназеле. Французы от всех нас были отдельно. Они были европейской колонией. Они были господами, они заведовали всем, значит, и доступа нам к ним не было. Или если и было, то совсем немножко. Потом была испанская колония, довольно такая красочная и интересная. И были мы, беженцы, эмигранты несчастные, у которых ничего не было»25.
Первоначально никто из вновь прибывших не знал местных языков - ни французского, ни, тем более, марокканского диалекта арабского. Но все постепенно выучили язык, потому что, только освоив местные языки, подавляющее большинство эмиграции могло выжить в условиях Марокко.
Со временем те, кто смог заработать достаточно денег, а главное - стремился улучшить условия своего существования, переезжали в Касабланку, снимая или приобретая квартиры и дома26. Других поиск работы заставил покинуть тесный круг друзей, родственников и единомышленников. Большинство мужчин нанимались на геодезические съёмки - измеряли земельные угодья, строили плотины и дороги. Они выполняли работу, на которую никто из европейцев не соглашался - ведь никто не хотел жить «на террене», т.е. на изучаемом объекте, в пустыне, в армейской палатке без каких-либо удобств. Так русские эмигранты, холостые и семейные, постепенно проникали вглубь страны, оседали в удалённых от побережья городах, что составляло известную проблему и для окормлявшего их священника Русской православной церкви за границей (РПЦЗ). «Две трети каждого меся-
ца приходилось проводить в разъездах по Марокко, чтобы собрать в одну семью в 22-х пунктах, по всей стране разбросанных русских людей»27, - вспоминал епископ Митро-фан (Зноско).
К середине 1950-х гг., когда уже можно говорить о сложившейся схеме расселения по стране русских, прибывших из послевоенной Европы, она имела следующий вид: Агадир - 1,7%, Азру (в горах под Фесом) -0,6%, Бурназель - 40,5%, Мазаган (Джади-да) - 1,2%, Марракеш - 7,5%, Касабланка -23,1%, другие пригороды Касабланки -1,7%, Кенитра (Порт-Лиоте) - 1,7%, Ужда - 2,3%. Остальные проживали там, где была работа - в местечках, которые не всегда можно найти на карте современного Марокко.
Следует помнить, что послевоенная эмиграция была, вне всяких сомнений, сознательной политической оппозицией советскому режиму. В 1940-х годах положение эмигрантов «второй волны» осложнялось некоторыми дополнительными факторами. Это были связь их судеб в годы войны с Германией (пусть даже она возникла против воли самих изгнанников), статус «перемещённых лиц» или клеймо предателей страны - союзницы по антигитлеровской коали-ции28. Это во многом объясняет заметные различия гражданских и профессиональных судеб представителей двух встретившихся в Марокко эмиграционных волн.
Кроме того, после всего пережитого в Советском Союзе (многие происходили из присоединённых в 1939 и 1940 гг. территорий) люди просто жили, они старались, в первую очередь, сохранить самих себя. Заново создавалась своя Церковь, своя русская школа, всё, что помогало сохранить психологическое равновесие. Соприкасаясь с французами и арабами по работе, они не вступали с ними в плотное общение, при первой возможности замыкались в своей среде.
Социальный состав «второй волны» эмиграции был неоднороден. Здесь было много инженеров, геодезистов. Однако нередки были и представители творческих
профессий - музыканты, режиссёры, актрисы, балерины, учёные-гуманитарии29. Им было трудно физически и морально, потому что люди работали, как правило, не по профессии. З. Колтовская замечает: «Сейчас, в своём возрасте, я понимаю, что человеку, который был инженером в Югославии, быть ему простым чернорабочим в Марокко (то есть в протекторате Франции), наверное, было трудно в 40 лет»30. Чтобы содержать семьи, боевому офицеру М.И. Тихонравову приходилось работать ночным сторожем31, а одному из выдающихся певцов Русского Зарубежья Я.М. Бартошу осваивать профессию чертёжника32.
В то же время было много людей со средним образованием, без особой квалификации. Им доставался соответствующий труд. Кто-то обслуживал американскую военную базу, кому-то удалось поступить служащим в телеграфную компанию, молодёжь подрабатывала летом в различных французских и американских компаниях. Об уровне жизни этой категории русских эмигрантов «второй волны» свидетельствуют слова Ирины Шимановской: «.в 15 лет я стала зарабатывать - давала уроки русского и французского. Мы с мамой жили настолько скромно, что мои 4 урока в неделю полностью оплачивали нам с мамой пи-тание»33.
Но сами эмигранты отмечали главное: в Марокко им удалось найти ту стабильность, которой они лишились в результате исторических катаклизмов, выпавших на их долю. После очень трудных первых месяцев определился быт в лагере Бурназель, в нём была создана определённая инфраструктура. Дети распределились по школам, взрослые, кто смог, нашли себе работу. Бабушки готовили пищу (на мангалах и примусах), присматривали за детьми, шили, стирали. Им за это платили те, кто учился или работал. Женщины, владевшие французским языком, зарабатывали на жизнь, преподавая его всем желающим. Врачи работали по специальности, хотя их диплом не признавали и они были вынуждены числиться средним медицинским персоналом.
Характерной чертой этих людей было то, что они боролись за свою жизнь, никто не сдавался, хотя многие умирали. «Особенно среди копытовцев. У них не было того стержня, который держал семейных наших людей... Парни жили не так, как семьи, они не отгораживались друг от друга. Вдоль барака стояло два ряда коек, около каждой койки стул, на каждой койке копытовец - и арабка-наложница... Мало кто уделял копы-товцам внимание, и понятно, что они стояли на земле менее прочно, чем большинство
34
нашей эмиграции» .
В отличие от «первой волны», «вторая» была преимущественно народной, а не элитарной эмиграцией, хотя там и были известные представители научно-технической и художественной интеллигенции. Спасаясь от принудительной репатриации в СССР, наши соотечественники были вынуждены менять фамилию, национальность, место проживания и профиль работы. «Между прочим, очень многие меняли у нас фамилии, - вспоминает З. Колтовская. - У нас, например, был в Марокко такой Гнедич, богач, из "нашей" эмиграции. Так это была не его фамилия. Он её поменял. Потому что люди так боялись, что их потом будут вылавливать, поймают и переведут, перешлют в Советскую Россию.»35.
Конечно, появление в Марокко достаточно большой группы политически активных людей стало существенным фактором послевоенного развития русской колонии в этой североафриканской стране. В Касабланке, Рабате, Марракеше, Сафи возникли группы НТС, что не могло остаться незамеченным ни давно проживавшими в Марокко старыми русскими эмигрантами, ни французскими властями.
Северо-Западной Африке отводилась заметная роль в разработанной НТС стратегии антисоветской деятельности. Как французы во время Второй мировой войны, активисты русских эмигрантских политических центров в Европе рассматривали Алжир и Марокко в качестве резервной территории на случай эскалации международной напряжённости и начала третьей мировой войны.
В 1948 г., например, уже рассматривался вопрос о том, чтобы перенести выпуск журнала «Посев» из Парижа в Алжир. Обосновывая это предложение, один из лидеров Французского отдела НТС Р.П. Рончевский36 объяснял: «Место совпадает со стратегическим планом на случай драки»37.
Доступные нам исторические источники позволяют понять идейно-политическую атмосферу внутри этой части русской колонии в конце 1940-х - середине 1950-х гг. и охарактеризовать протекавшие там процессы. Интересные документы по этой теме хранятся в американских, европейских и российских архивах. Например, в Рукописном отделе Библиотеки Конгресса США (Вашингтон), в фонде известного русского монархиста Б.Л. Бразоля хранятся несколько писем, полученных от адмирала А.И. Руси-на38, одного из наиболее уважаемых членов русской общины в Марокко. Его окружение в основном составляли представители первой волны эмиграции, считавшие себя преемниками традиций Белого движения. Как показывает переписка адмирала, в основном он общался с Ириной Георгиевной Берхман (дочерью генерала Г.Э. Берхмана, командовавшего Кавказским корпусом в годы Первой мировой войны, участника Сарыкамыш-ской операции) и представителем Русской зарубежной церкви протоиереем Митрофа-ном Зноско-Боровским39. Всё это были люди, проникнутые духом «большой религиозности, морали, патриотизма, государственности», как отмечал в одном из писем старый русский адмирал40.
Очевидно, что появление в этой консервативной среде молодых энергичных членов НТС, часть из которых к тому же была в прошлом советскими гражданами, не могло не вызвать конфликтных ситуаций. В Гуве-ровском архиве войны, революции и мира (университет Стэнфорд, США), в коллекции известного меньшевистского историка Б.И. Николаевского одному из авторов статьи удалось найти письмо лидера Североафриканского отдела НТС Е.И. Гаранина41, написанное в 1949 г. Из этого документа следует, что антикоммунистическая агитация
членов НТС в Марокко с самого начала вызвала конфликт с представителями сложившейся за предшествующие десятилетия русской колонии и недовольство французских властей. Летом 1949 г. совещание при заместителе директора тайной полиции Марокко приняло решение о высылке с территории протектората группы русских эмигрантов, известных деятелей НТС Е.И. Гаранина и А.С. Парфёнова42, а также одного из лидеров местной Казачьей станицы художника Н. Мишаткина43. Юридическим основанием для высылки стала информация о том, что указанные выше люди при въезде на территорию Марокко сообщили ложные сведения о своей деятельности в СССР. Фактически же, полагал Е.И. Гаранин, «нам просто не доверяют и не желают иметь в Марокко людей, занимающихся не только политической, но и общественной деятельностью... В основе этого решения лежат доносы, инспирируемые советской агенту-
44
рой» .
В материалах упомянутого выше бре-менского архива, в фонде издательства «Посев» хранится составленная деятелями НТС «Памятная записка», где вина за эту акцию французских властей возлагается на известного эмигрантского философа, литературоведа и публициста Н.П. Полторацкого, названного «игрушкой в руках советской агентуры». Эта характеристика в гораздо большей степени описывает авторов записки, в любом враждебном проявлении видевших агентурную работу советских спецслужб. Трудно поверить, что сын белого офицера, родившийся в Стамбуле в 1921 г., получивший классическое образование в русской Софийской гимназии, а затем на славянском факультете Софийского университета, окончивший Высшую школу теологии и философии в Регенсбурге (Германия) и выступавший в Марокко от имени монархических организаций, стал в одночасье советской марионеткой. Кстати, прибыв в Марокко в 1948 г. в составе большой группы русских Ди-Пи из лагерей в Германии, Н.П. Полторацкий в дальнейшем был резко против приезда в Марокко и Митрофана Зноско-Боров-
ского. Более того, Н.П. Полторацкий был связан с капитаном Фоссом (он же К. А. Александров), который в 1930-х годах возглавлял в Болгарии так называемую «Внутреннюю линию» РОВС - своеобразную эмигрантскую контрразведку, пытавшуюся бороться против советских агентов.
В годы Второй мировой войны Фосс занимал активную пронацистскую позицию, даже получил Железный крест 1-й степени. После войны, по некоторым данным, он начал сотрудничество с американской разведкой в Мюнхене45. В руки именно этого человека и попали доносы на группу проживавших в Марокко русских эмигрантов. Через Фосса и разведывательные структуры США данные материалы оказались в Марокко, где, естественно, вызвали интерес у французских властей. Тем более что последние были недовольны неблагоприятной обстановкой, сложившейся в местной русской колонии после приезда в Марокко деятелей НТС. В итоге, стремясь нормализовать ситуацию, французы выслали активистов этой организации из Марокко.
Не менее вероятна в этой тёмной истории версия, что Полторацкий здесь был вовсе и не при чём. Достаточно привести воспоминания очевидца о жизни русских Ди-Пи в пригороде Касабланки: «Я думаю, что моя семья сознательно переехала из Бурна-зеля, потому что там жили очень кучно, такой, знаете, деревней. Это моё теперешнее впечатление. Я помню, что мама говорила, что там была такая "каша из советских": и те, и другие, которые бежали. И так как мои родители никакими сплетнями не занимались никогда, а там писались всякие доносы в полицию: многие там после Советского Союза бежали, и никто никому о себе не говорил, так, кое-что знали.»46. Донос по советской привычке мог написать любой, кто пожелал выслужиться перед французской администрацией.
На этом деятельность НТС в Марокко не прекратилась. Об этом свидетельствует переписка многолетнего лидера НТС В.М. Байдалакова47 с проживавшими в 1950-е гг. в Марокко русскими солидариста-
ми, которая хранится в Отделе специальных коллекций Библиотеки Джорджтаунского университета (Вашингтон, США). Из неё следует, что, по сравнению с группами НТС на других континентах (например, в США или Австралии), организации Союза в Марокко отличались «крепким духом» и «спайкой»48, среди их членов было немало активных антикоммунистов. На это обращали внимание практически все представители союзного «Центра», приезжавшие в Марокко из ФРГ, например, сам Байдалаков и А.Н. Артёмов49, «инспектировавшие» марокканские группы НТС в 1952-1953 годах50. При этом уже к 1952 г. и лидерам Марокканского отдела, и эмиссарам «Центра» стала очевидна специфика тех условий, в которых вынуждены были действовать местные группы НТС: «Марокко оказалось глубокой провинцией. Режим оккупации не позволяет выступлений во вне»51.
Основным центром деятельности НТС в Марокко в 1950-е гг. была Касабланка. Здесь постоянно проживало около 30 соли-даристов (как старых, вступивших в Союз еще в 1930-е гг., так и молодёжи, в годы войны связанной с армией Власова). В праздничные дни, в период летних отпусков в Касабланку стекались работавшие в марокканской провинции другие члены НТС. Именно отсюда руководство отдела пыталось координировать работу групп Союза в Марракеше, где большую роль играла Е.Р. Миркович52, Рабате и Сафи. По данным руководства НТС, в Марракеше и Рабате жило по четыре члена НТС; кроме того, 5060 человек значились как «одиночки», то есть отдельные члены Союза, разбросанные по всей марокканской «глубинке»53.
Марокканскому отделу НТС удалось в 1952 г. даже начать издание своего журнала, получившего название «Африканские записки». Для Марокко, да и для других стран Северной Африки русский журнал был уникальным явлением. Главная заслуга в этом принадлежала бывшему белому офицеру Е.В. Каликину54, ставшему главным редактором и основным публицистом этого издания. В своих статьях он продолжал отстаи-
вать те ценности российской государственности, которые лежали в основе Белой идеи. «Существовала, существует и будет существовать Россия, которую мы называем вечной», - писал он в 1956 г. Листая пожелтевшие страницы журнала, получаешь представление о том, как воспринимали события в России и в мире жившие в Марокко русские эмигранты. В начале 1950-х гг. в условиях резкого обострения международной напряжённости, связанного с Корейской войной, они испытывали эйфорию: «Что революция в России - реальная возможность, мы можем говорить теперь на основании нашего опыта»55. «Африканские записки» явно выдавали желаемое их редакцией за действительное.
Некоторые проживавшие в Марокко члены НТС в этот период добивались права поехать в Европу, «в Центр», для ведения активной антисоветской работы. Известно, что в то время в Альпах действовали организованные ЦРУ базы по подготовке диверсантов для заброски в советский тыл. Наибольший наплыв желающих попасть на обучение в эти центры наблюдался в 1953 г., после смерти Сталина, когда многим эмигрантам-антикоммунистам казалось, что необходимо сделать решающее усилие для падения существовавшего в СССР режима. Долго добивался возможности переехать в Европу и лидер Марокканского отдела НТС Георгий (Юрий) Петрович Жедилягин56. Для этого ему даже пришлось бросить фирму, которой он владел в Марокко. После отъезда Г.П. Жедилягина новым лидером Марокканского отдела был назначен В.З. Сорокин57.
Надежды антикоммунистов на крушение коммунистического режима в России после смерти Сталина оказались беспочвенными. Уже в 1954 г. Г.П. Жедилягин вместе с супругой были вынуждены вернуться в Марокко. Они очень тяжело переживали возвращение из бурной Европы в политическое «захолустье», каким было Марокко 1950-х гг. «Я лично чувствую себя теперь, как в ссылке. Особенно теперь, когда всё больше обостряется борьба и от Союза требуются всё новые
усилия, сидеть тут - мучение», - писал он руководству НТС58.
В бременском архиве хранятся протоколы съездов Североафриканского (август 1953 г.) и Марокканского (сентябрь 1954 г.) отделов НТС, состоявшихся в Касабланке. Они позволяют понять, какова была атмосфера внутри организаций НТС в Марокко к середине 1950-х годов. Картина складывалась весьма противоречивая. С одной стороны, лидеры русских солидаристов в Марокко убеждали находившееся в ФРГ руководство НТС в том, что «общее настроение в отделе вполне здоровое и единое»59. С другой стороны, изучение архивных документов показывает, насколько велика была дистанция между той картиной, которую рисовал знаменитый «Посев», и исторической реальностью.
Сами деятели НТС признавали, что им не всегда хватало сплочённости, которая была необходима для эффективной антикоммунистической деятельности. Главное заключалось, по заявлению одного из деятелей НТС Г.А. Лясковского, в «отсутствии среди союзников спайки и дружбы, в исчезновении у нашей среды союзного духа. Есть отдельные группки союзников, спаянные между собой личной дружбой, но нет дружного союзного коллектива, общесоюзной семьи. Если кто попадёт в беду, то он не находит дружной помощи союзников»60.
Старый член Союза, вступивший в него ещё в 1930-е гг. в Польше, Г.А. Лясковский с огорчением восклицал: «Неужели нельзя создать семейную спайку?». А ведь именно «союзный дух», тесно связанный с идеологией солидаризма, и был тем, о чём всегда с гордостью заявляли деятели НТС. Как мы уже отмечали, приезжавшим из Европы лидерам НТС казалось, что эти черты сохранились в марокканских группах Союза, менее затронутых прагматизмом и коммерциализацией, которые становились всё более характерными для деятельности НТС в Европе и Америке. Однако постоянные заявления лидеров Марокканского отдела о необходимости культивирования этого духа свидетельствовали о том, что и в Севе-
ро-Западной Африке далеко не все члены НТС на практике разделяли коллективистские принципы. Многие, как выясняется, пытались «отсидеться», дожидаясь, как заметил один из членов НТС в Марокко, когда их будут «ловить», «нагружать работой, напоминать о нагрузке, проверять выполнение и т.п.»61. Как выяснилось из докладов участников съезда 1953 года, процент реально выполненных союзных поручений был весьма невелик. Причём об этой проблеме говорилось практически на всех форумах НТС в Марокко в те годы, но ситуация не менялась.
Как показывают архивные документы, многие проживавшие в Марокко русские эмигранты к своему членству в НТС относились формально. В 1954 г. вновь назначенный руководитель Марокканского отдела В.З. Сорокин обнаружил, что «работает действительно человек 10-15 из 39, а остальные платят членские взносы»62. Однако и проблема уплаты взносов стояла весьма остро. Как указывал Е.В. Каликин, этот вопрос в условиях эмиграции носил не формальный, а принципиальный характер, так как от этого зависело существование организации. «Самое страшное явление в нашей эмиграции, - подчёркивал старый белый офицер, -то, что иностранцы всегда стараются купить наши организации»63. Для того, чтобы быть реально независимыми, нужны были деньги, а их-то и не было. При этом, как с возмущением отмечалось на съезде 1953 г., в Марокко некоторые члены НТС не платили взносы, одновременно приобретая недвижимость64. В этих условиях уходили на второй план даже моральные аспекты, тот самый «союзный дух», на отсутствие которого сетовали на съездах.
Как выясняется, проживавшие в Марокко солидаристы нередко формально относились и к проводимым НТС кампаниям, например, по сбору средств в помощь товарищам, проживавшим в разорённой войной Германии. Уже упоминавшийся Г.А. Ляс-ковский с возмущением заметил по этому поводу: «При сборе вещей в Германию надо не забывать, что одежду должны носить лю-
ди». Он просил «не давать тряпки, годные только для мойки полов»65.
В материалах съездов Североафриканского и Марокканского отделов НТС отмечалась необходимость активизировать работу с эмигрантской молодёжью, вовлекать её в антикоммунистическую деятельность. Совсем молодые ребята, прошедшие школу юношеских эмигрантских организаций66 (скауты, «витязи» и т.д.), призваны были заменить тех молодых людей, кто в начале 1950-х гг. уехали из Марокко в Европу, на фронт «холодной войны».
Из документов НТС следует, что его лидеры продолжали придерживаться линии на свержение существовавшего в России политического режима и в этом духе старались воспитывать свою молодёжь. В то же время их высказывания, зафиксированные в протоколах съездов, пронизаны пессимизмом, пониманием, что для реализации таких планов у организации нет сил. Так, В.З. Сорокин отмечал на съезде в 1953 г.: «Работа с молодёжью важна, но в настоящее время у нас нет возможности заниматься с детьми 10-12 лет. Нет времени и нет подходящих для этой работы союзников. У нас не делается даже более необходимая и важная работа»67. К тому же серьёзные проблемы существовали и в уже имевшихся молодёжных структурах. Как утверждалось, многие члены таких групп формально относились к своему членству, посещаемость собраний молодёжных звеньев НТС в Марокко часто не превышала 30% от общего числа их членов68.
Однако эти свидетельства не могут подвергнуть сомнению тот факт, что детские и молодёжные организации сыграли большую роль в жизни русской эмиграции в Марокко. Кроме семейного воспитания, четверговых школ и церкви69, формированию русского национального самосознания и патриотических настроений среди молодёжи способствовали такие объединения, как русские скауты и «витязи». Родители поощряли участие своих детей в их деятельности70.
Деятельность руководителей этих структур была обусловлена не только любовью к детям, но и осознанием того, что нельзя до-
пустить растворения русской молодёжи во французской среде71. Сборы, походы, а главное - летние лагеря, проводимые на самые скудные средства, создавали для молодёжи ту среду, в которой она сохраняла свой язык и национальную идентичность.
Об этом свидетельствуют мемуары членов Организации российских юных разведчиков (ОРЮР) и участников летних скаутских лагерей в Марокко. Людмила Оболен-ская-Флам, Ирина Короленко и Ирина фон Шлиппе, будучи молодыми девушками и подростками, посещали различные курсы, работали на американской авиабазе, в телеграфной компании, но их «главная энергия уходила на работу с русскими скаутами, состоявшими в ОРЮР»72. И. фон Шлиппе вспоминает: «В летние каникулы устраивались скаутские лагеря. Для их финансирования, а также для помощи бедным, благоустройства храма, для поездок священника и псаломщика по всей стране - окормляли глухую провинцию - и для многого другого устраивались благотворительные ёлки, концерты, в 1950-е годы даже балы»73.
Членство в ОРЮР многое дало «малолетним взрослым», прошедшим основательную жизненную школу войны и беженства. «Скаутские лагеря - прекрасная школа для закалки характера», - с полным основанием сказала Ирина фон Шлиппе, а тогда - Ири-ша Шимановская, выступая в Москве в 2012
74
году .
Эти свидетельства непосредственных участников событий позволяют говорить о том, что алармистские настроения ряда руководителей НТС были не совсем обоснованными. С другой стороны, объективные условия проживания в Марокко - бытовая неустроенность, необходимость напряжённо учиться на чужом языке, браться за любую работу, в конце концов, выжить и добиться определённого места в обществе - были причиной пассивного отношения части русской молодежи к деятельности НТС.
Находившиеся в Марокко члены НТС обсуждали и конкретные планы свержения существовавшего в СССР режима. В августе 1953 г., через полгода после смерти Стали-
на, «русским марокканцам» представлялось наиболее важным склонить на сторону антикоммунистов войска МВД в Москве, что могло бы способствовать взятию власти в Кремле. Впрочем, они сами понимали, что реальных рычагов влияния на ситуацию в СССР у них практически нет. «Мы сегодня ещё слишком слабы, чтобы определить час восстания», - прямо заметил представитель Северной Африки в руководстве НТС Е.И. Гаранин75.
Естественно, члены Марокканского отдела не могли оставаться в стороне от внутрисоюзных противоречий, которые в итоге привели к расколу НТС в 1950-е годы. Поколение старых эмигрантов, таких, как Е.В. Каликин, выступали против нового руководства НТС, пришедшего к власти в организации после Второй мировой войны. Они заявляли о перерождении НТС, забвении национал-патриотических принципов Белой идеи, лежавших в основе идеологии Союза в 1930-е годы. Свои сомнения в том, что европейское руководство НТС повело Союз по правильному пути, Е.В. Каликин выразил в 1952 г. в письме В.М. Байдалако-ву: «У меня создалось впечатление, что понятие "национальный" в имени Союза ставится под вопрос. Основоположники Союза глубоко чувствовали эти понятия, и они для них являлись основными и принципиальными... Всё это чрезвычайно дорого, реально дорого. Слово "национальный" для основоположников Союза означало также и то, что Россия должна прежде всего устроить, как следует, свой собственный дом, свою собственную жизнь и, таким образом, если угодно, выполнять свою общечеловеческую миссию, давая пример дру-
76
гим» .
Оказавшиеся в Марокко русские эмигранты с тревогой читали доходившую до них прессу НТС, выходившую в Европе. На её страницах разворачивались дискуссии, в ходе которых подвергались сомнению и даже пересмотру принципиальные идеологические установки. Постепенно на второй план уходили морально-нравственные нормы, которые были чрезвычайно важны для
основателей Союза. Ставка делалась на прагматизм. Тех, кто сохранил верность Белой идее, это не могло устраивать. Работавший в Марокко в бригаде топографов Б. Брюно77 писал в январе 1953 г., что опасается за будущее НТС: «Как бы не вытравилось из него всё ценное, не опростился бы он, нисходя до уровня активной политической партии зарубежья»78. Уже через два года после этого Е.В. Каликин категорически заявит: «Судя по всему, НТС перестаёт су-ществовать»79. В конечном итоге всё это привело к тому, что некоторые солидаристы покинули ряды НТС. Е.В. Каликин в середине 1950-х годов стал публиковаться в нью-йоркском журнале «Трибуна свободных со-лидаристов», на страницах которого продолжал отстаивать ценности российской государственности: «Существовала, существует и будет существовать Россия, которую мы называем вечной»80.
Именно редактор «Трибуны свободных солидаристов», известный в прошлом деятель НТС Б.В. Прянишников81, проживавший в США, стал одним из тех, с кем делился своими сокровенными мыслями Е.В. Каликин в последние годы жизни. Большой массив их переписки хранится в Государственном архиве Российской Федерации. Оба бывших русских офицера отрицательно относились к зависимости послевоенного руководства НТС от американцев, прежде всего, от ЦРУ. Характерная мысль содержится в одном из писем Каликина своему другу: «Эти деньги для "Посева". Кто их даёт? Не те же ли круги, что раньше давали Троцкому с Лениным.»82. Отсюда вытекала проблема: допустимо ли по морально-этическим соображениям использовать эти средства в антикоммунистической деятельности? По мнению эмигрантов, послевоенное руководство НТС не было отягощено такими сомнениями, его составляли в тот период «ловкие дельцы без моральных принципов». «Весьма возможно, - отмечал он, - что эти лица совершенно искренне ненавидят большевиков, но мало ли кто и почему большевиков ненавидит. Личный момент у этих лиц на первом месте.»83.
Е.В. Каликин не питал особых иллюзий в отношении тех принципов, которыми руководствовались США в своей внешней политике. Его мнение формировалось, в том числе, и на основе тех наблюдений, которые он сделал в Марокко в 1950-е годы, когда американские спецслужбы поощряли марокканское национально-освободительное движение, стремясь вытеснить Францию из Северо-Западной Африки.
Е.В. Каликин ушел из жизни в 1958 г., попав в автомобильную катастрофу к югу от Касабланки. Как и многие другие русские эмигранты, он был похоронен на африканской земле, в Марокко. После обретения Марокко независимости численность русских эмигрантов в стране существенно сократилась, многие из них покинули страну. Однако и сейчас во Франции и США можно встретить «русских марокканцев», чья молодость оказалась связанной с Северо-Западной Африкой.
Для эмигрантов «второй волны» Марокко оказалось, по образному выражению Л. Оболенской-Флам, «полустанком»84. Они в большинстве своём не ощущали принадлежности к этой стране, не выучили арабского языка и во время своей жизни там были знакомы лишь с немногими французами и говорившими по-французски марокканцами. Среди причин их отъезда из Марокко превалировали экономические. Французы-работодатели покинули страну, оставив фабрики и мастерские, откуда «белых» сразу стали вытеснять марокканцы. Представители этой категории русских эмигрантов остро ощущали бесперспективность дальнейшей жизни в Марокко и стремились вырваться в Европу или Америку.
Особенно массовым стал отъезд перемещённых лиц русского происхождения из Марокко после 1 сентября 1958 г., когда было объявлено об установлении дипломатических отношений между СССР и этой страной. К перечисленным причинам добавился страх репатриации в Советский Союз и репрессий, память о которых была ещё достаточно свежей.
Исход русской эмиграции из Марокко продолжался до конца 1960-х гг. Таким образом, община «старых русских марокканцев» просуществовала около сорока лет, а сообщество Ди-Пи — не более пятнадцати.
Примечания
1 «...оставаться в Германии никто не хотел -страна была не только разорена, но и разрушена. Голод, холод, разруха, безработица, безнадёжность - а за океаном манит благополучие, сытость, чистота и стабильность... Интересно, что во время войны был ещё какой-то порядок. Были карточки, их каким-то чудом отоваривали, был хороший шанс выжить - несмотря на бомбёжки и обстрелы. А в 1945, 1946, даже 1947 году вполне можно было умереть от голода, не говоря уже о болезни» // Шлиппе, Ирина фон. 27 стран в 27 лет - поиск стабильности. Выступление в Доме русского зарубежья им. А. Солженицына 24 сентября 2012 г., Москва // http://www.bfrz.ru/ data/images/2012/news09/240912/DIPI/vecher/DP_ IIA_fon_Shlippe_red.pdf
2 Расчёты основываются на статистической обработке выявленных в процессе исследования биографических данных эмигрантов второй волны.
3 Перемещённые лица - DP - Displaced Persons - ДиПи - иностранцы, насильно вывезенные на работы в Германию и Австрию. Летом 1945 г. таковых насчитывалось от шести с половиной до семи миллионов. Подавляющее большинство к лету 1946 г. вернулось на родину, но около миллиона отказалось «репатриироваться» // Encyclopedia Britannica, 1960. V. 19. P. 59.
4 Полевые материалы Н.В. Сухова. Рабат -Москва. 2010-2012 гг.
5 См.: Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. М., 1996.
6 Шлиппе, Ирина фон. 27 стран в 27 лет - поиск стабильности.
7 Там же.
8 Судьбы поколения 1920-1930-х годов в эмиграции. Очерки и воспоминания. М., 2006. С. 131.
9 См.: Forschungsstelle Osteuropa an der Universitat Bremen. Historisches Archiv (FSO UB. HA). F. 98. Папка «Переписка с Французским отделом». М.Д. Одинец - Г.С. Околовичу. 21.05.1948.
10 Там же. Танжер (Информация).
11 UNRRA - United Nations Relief and Rehabilitation Administration. ЮНРРА создана в ноябре 1943 г. при финансовом и организационном участии 44 государств. Все страны согласились пожертвовать для этой цели 1% национального дохода, что составило около миллиарда долларов США. После прекращения деятельности этой организации 30 июня 1947 г. её сменила IRO - International Refugee Organization - Международная организация помощи беженцам, предназначенная для опеки и расселения ДиПи, отказавшихся возвращаться на родину по политическим причинам и получивших статус беженцев. Начались проверки - «скрининги» (screening). Надо было доказать, что до 1 сентября 1939 г. ДиПи действительно проживали за пределами СССР, что не сотрудничали с немцами, не служили в немецких воинских частях и оказались в Германии против своей воли. Проверки были придирчивыми, так как их целью было сокращение числа опекаемых, и тех, кто не прошёл проверки, отправляли в лагеря для немецких беженцев, которые содержались Германией. Условия жизни в немецких лагерях были несравненно хуже, чем в лагерях ДиПи, но немцы старались как можно скорее дать беженцам работу, и это облегчало их судьбу. Подготовительный период продолжался до 1 января 1948 г., когда IRO приступила к своей работе. С тех пор случаев насильственных выдач больше не было, так как все были признаны беженцами, получившими право на политическое убежище. В 1947 г. началось расселение ДиПи, сначала в Бельгию на работы в шахтах, а затем в другие страны: в Австралию, Аргентину, Бразилию, Чили, Канаду и США. Переезд русских в Марокко, организованный НТС, был осуществлён не только без помощи, но даже вопреки UNRRA/IRO // За Свободную Россию. Сообщения местной организации НТС на Востоке США. №29 (58), февраль 2005 г. R. Polchaninov, 6 Baxter Ave., New Hyde Park, NY, USA.
12 Болдырев Константин Васильевич, младший сын генерал-лейтенанта В.Г. Болдырева, родился в 1909 г. В 1920 г. К.В. Болдырев вместе с братом Василием был вывезен матерью Любовью Витальевной Болдыревой в Китай, а оттуда - в Сербию, где он окончил Кадетский корпус, затем - Белградский университет. В годы Второй мировой войны он вместе с другими членами НТС проникает на оккупированную территорию СССР, где обеспечивает себе легальный статус и право передвижения с помощью орга-
низации небольшой строительной фирмы «Эр-бауэр». В 1944 г. в Минске он чудом спасается (по версии дочери, Е. Болдыревой-Семлер) от ареста гестапо и перебирается в Вену, а затем в Тюрингию. С приходом американцев К.В. Болдырев назначается организатором и администратором «перемещённых лиц» в районе ландкрейса Хохенштейн и вводится в состав Военного Управления американских оккупационных войск. Практическая работа К.В. Болдырева включала в себя организацию быта, работы и досуга подведомственных ему лагерей ДиПи: Менхегоф, Фюрстенвальд, Ротвестен и Цирен-берг. Контингент лагерей состоял из русских эмигрантов 1-й волны, имевших иностранное подданство, или апатридов, «остовцев» из бывших советских граждан, военнослужащих РОА и иных добровольческих формирований и др. Значительное число среди них составляли члены НТС. Советская сторона объявила его военным преступником и потребовала выдачи. В июле 1945 г. К.В. Болдырев был арестован американскими властями и заключён в тюрьму. Причиной ареста послужили многочисленные доносы, обвинявшие его в попытках скрыть от советских репатриационных комиссий предателей Родины и военных преступников. В октябре 1945 г. К.В. Болдырев был освобождён за недоказанностью преступления и продолжил службу в должности администратора лагерей. Спустя два года, преодолев множество бюрократических и экономических препятствий, К.В. Болдырев начинает организацию переезда групп ДиПи из Германии в Марокко (Попов А.В. Загадка генерала Болдырева: новые документы по истории белой Сибири // История белой Сибири. Тезисы III научной конференции. Кемерово, 1999. С. 48-54; Болдырева-Семлер, Елена. Дань отцу - Константину Болдыреву // Судьбы поколения 19201930-х годов в эмиграции. Очерки и воспоминания. М., 2006. С. 66-71).
13 Абданк-Коссовский Венедикт Александрович (01.02.1918, Москва - 10.12.1994, США). Общественный и политический деятель. Отец -потомственный дворянин, офицер императорской армии. В. А. Коссовский лишился отца, когда ему был один год. В 1921 г. вместе с матерью выехал в Литву, где поселился в Ковно. Учился в русской гимназии. Служил в литовской армии. Подвергался преследованиям в периоды советской и нацистской оккупации Литвы. В 1944 г. выехал на Запад. Находился в рабочем лагере «Берг» в Австрии, где окончил курсы
геодезистов. Возглавлял после окончания войны лагерь Менхегоф. В 1947 г. переехал в Марокко вместе с семьёй Р.Д. Сазонова. Работал чертёжником в техническом бюро в Агадире. Затем жил в Бурназеле, где работал землемером. Основал русский театр в Касабланке. Публиковался в журнале «Посев». Член НТС, в 1956 г. вышел из Союза. С 1961 г. жил в Сиракузах (США, штат Нью-Йорк), с 1976 г. - председатель Сиракуз-ского отдела Конгресса русских американцев. В 1982 г. организовал и провёл Всеамериканское совещание русских организаций. В 1993 г. первый раз посетил Россию // Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917-1999 гг. Т. 1. М., 1999; Болдырев К.В. Менхегоф - лагерь перемещённых лиц (Западная Германия) // Вопросы истории. 1998. №7. С. 123. По материалам сайтов: «Русское зарубежье» http://russians.rin.ru, http://www.mochola.org/russiaabroad/popov/index. htm, http://www.white-russia1 .narod.ru/EMI/LIE TUVA.htm
14 Болдырев К.В. Менхегоф - лагерь перемещённых лиц (Западная Германия). С. 124.
15 Итого 556 человек // За Свободную Россию. Сообщения местной организации НТС на Востоке США. № 78, октябрь 2006 г. R. Polchan-inov, 6 Baxter Ave., New Hyde Park, NY 110403909 USA.
16 Шлиппе, Ирина фон. 27 стран в 27 лет -поиск стабильности.
17 Вскоре он был приглашён в Канаду, где успешно работал по специальности и на своём уровне - редчайший случай!
18 Итого 630 человек // Шлиппе, Ирина фон. 27 стран в 27 лет - поиск стабильности.
Там же.
20 Попов А.В. Загадка генерала Болдырева: новые документы по истории белой Сибири. С. 48-54.
21 Земсков В.Н. Рождение «второй эмиграции» 1944-1952 // Социологические исследования. 1991. № 4. С. 21.
22 Справка о перемещённых советских гражданах, проживающих в Марокко. Посольство СССР в Марокко, г. Рабат, 13 марта 1972 г.
23 Ирина Короленко в своих воспоминаниях о Марокко говорит, что из Германии в декабре 1947 г. их перевозили партиями через Италию и Алжир. Лично она была в группе из 93 человек. Она также отмечает, что «на первую Пасху... у нас собралось со всего Марокко около пятисот человек» // Судьбы поколения 1920-1930-х го-
дов в эмиграции. Очерки и воспоминания. С. 72, 77, 131.
24 Например, не учтённым остаётся поток, направлявшийся в международную зону Танжер, а он был относительно многочисленным (Вейц-ман Ф. Без отечества. История жизни русского еврея. Тель-Авив. 1981). Ирина фон Шлиппе говорит о двух с половиной тысячах человек только в Касабланке (Судьбы поколения 19201930-х годов в эмиграции. Очерки и воспоминания. С. 131).
25
Там же.
26 Из воспоминаний З. Колтовской: «В Касабланку мы перебрались, когда мне было 12 лет или 13 лет. Потому что папа купил виллу, и мы жили в этой трёхэтажной вилле. На первом этаже были эти бюро у него, а мы жили на последнем, на третьем. И подвальные были помещения» // Из личного архива Н.Л. Крыловой, не опубликовано.
27 Епископ Митрофан (Зноско). Светлой памяти христолюбивого воина-пастыря. Нью-Йорк, 1965.
28 Шлиппе, Ирина фон. Кризис изгнания: поиски социальных и духовных решений в эмиграции. Текст доклада см.: http://www.religare.ru/ article29963.htm
29 Данные, полученные путём статистической обработки биографических сведений эмигрантов второй волны, полученных из архивных документов.
30 Из воспоминаний З. Колтовской // Из личного архива Н.Л. Крыловой, не опубликовано.
31 Тихонравов Михаил Иванович (23.01.1891, Москва - 04.05.1970, США). Во время Первой мировой войны офицер 20-го драгунского полка. Кавалер Ордена Св. Георгия 4-й степени. В составе Добровольческой армии и ВСЮР с августа 1918 г. Полковник. Галлиполиец. Эмигрировал в Югославию. Окончил курсы Генерального штаба в Белграде. Во время Второй мировой войны воевал в составе Русского корпуса. Участвовал в боевых действиях против партизан в Югославии. После войны был в лагере для перемещённых лиц в г. Шляйсхайм (Германия), где организовал вокруг себя группу из бывших белых офицеров. В декабре 1948 г. вместе с ними покинул лагерь, а в январе 1949 г. прибыл в Марокко. В 1949 г. работал ночным сторожем. В списке прихожан Воскресенского храма РПЦЗ в Рабате за 1952 г. С 1955 г. начальник Марокканского подотдела РОВС. Внес 35 тыс. франков на строительство храма в Касабланке. С 1967 г. - сотрудник жур-
нала «Военная быль». Уехал в США (Копия отчёта о поступлении от прихожан в строительный фонд от 05.11.1957, Касабланка. Личный архив автора, фонд не описан. Не опубликовано; Епископ Митрофан (Зноско). Хроника одной жизни. К 60-летию пастырского служения. Нью-Йорк, 1995. С. 186; Волков С.В. Офицеры армейской кавалерии. М.: Русский путь, 2004. С. 521; Волков С.В., Стрелянов П.Н. (Калабухов). Чины Русского корпуса. М., 2009. С. 428; Архив Успенского храма в г. Касабланка (Марокко). Не опубликовано. Фонд не описан.
32 Бартош Яков Михайлович (23.11.1912, ? -17.01.1979, Нью-Йорк). Певец, музыкант. Выехал из России в детстве. Учился в Югославии в Крымском кадетском корпусе в 1924 г. По окончании Кадетского корпуса поступил в музыкальную школу Станкевича по классу вокала. С 1945 г. играл в Большом оркестре радио Белграда и в оркестре Белградской консерватории. Выступал с серьёзным репертуаром в концертах. В 1950 г. с женой выехал в Марокко, где выступал на радио в сопровождении оркестра. Окончил курсы чертёжников, чтобы обеспечить жизнь своей семьи. Видя, что в Марокко нет музыкального будущего, в 1956 г. переселился с женой и сыном в США. Считался одним из выдающихся певцов русского Зарубежья // Епископ Митрофан (Зноско). Хроника одной жизни. К 60-летию пастырского служения. С. 183; Российское зарубежье во Франции, 1919-2000: Биографический словарь / Под общ. ред. Л. Мнухина, М. Авриль, В. Лосской, М., 2008; по материалам сайта: http://xxl3.ru/kadeti/ кр20 25.htm .
Там же. Там же.
Из интервью Зинаиды Колтовской // Из личного архива Н.Л. Крыловой, не опубликовано.
36 Рончевский Ростислав Петрович - участник Белого движения. В составе частей полковника М.Г. Дроздовского совершил переход из Румынии на Дон. Воевал в рядах Дроздовской артиллерийской бригады. В эмиграции - во Франции, организатор и лидер Лионского отделения НТС. В 1940-е гг. жил в Париже.
37 Forschungsstelle Osteuropa an der Universität Bremen. Historisches Archiv (FSO UB. HA). F. 98. Папка «Переписка с Французским отделом». Р.П. Рончевский - В. Д. Поремскому. 01.11.1948.
38 Русин Александр Иванович (1861-1956). Окончил Морское училище, гидрографическое отделение Николаевской Морской академии,
Артиллерийский офицерский класс. Служил на Балтийском флоте и на Дальнем Востоке. В 1899-1904 гг. - морской агент в Японии. Участник русско-японской войны и переговоров о заключении Портсмутского мира 1905 г. В 19051907 гг. - командир эскадренного броненосца «Слава». В 1907-1908 гг. - исполняющий должность начальника Николаевской Морской академии. В 1909-1913 гг. - директор Морского корпуса. В 1914-1917 гг. - начальник Морского Генерального штаба. Адмирал (1916). В эмиграции во Франции, с 1939 г. - в Марокко. Умер в Касабланке.
39 См.: Library of Congress. Manuscript Division (LoC. MD). The papers of Boris Brasol. Box 4. Folder "Political correspondence. 19501952". A. Русин - Б. Л. Бразолю. 12.02.1951.
40 См.: LoC. MD. Poushkin society in America records. Box 2. Folder "General correspondence. 1951-1952". A. Русин - Б. Л. Бразолю. 29.04.1951.
41 Гаранин Евгений Иванович (наст. фамилия Синицын) (1915-1973). Родился под Москвой. Получил высшее юридическое образование, служил в прокуратуре. Во время Второй мировой войны - командир разведки стрелкового полка. В 1942 г. попал в плен, находился в лагерях для военнопленных в Польше. С 1943 г. -член НТС. Главный прокурор армии Власова. После войны - в лагере Менхегоф (Германия), затем - в Марокко. В 1950-е - начале 1970-х гг. -в ФРГ: член Совета НТС, руководитель сектора оперативной пропаганды НТС, сотрудник радио «Свобода». Умер в Мюнхене.
42 Парфёнов Александр Семёнович (18951961). Родился в Оренбурге. Инженер. В 1942 г. под Харьковом попал в плен. Находился в лагерях военнопленных. С 1943 г. - в НТС. Служил в армии Власова. После войны - в лагере Менхегоф (Германия), затем - в Марокко. Работал землемером. С 1953 г. - в ФРГ, работал в секторе пропаганды НТС, в редакции «Посева». Умер во Франкфурте-на-Майне.
43 Мишаткин Николай Федорович (1911, ст. Кременецкая Кубанской обл. - 17.06.1973, Сан-Пауло, Бразилия). Художник-график, писатель. Казак Великого войска Донского. Окончил Художественный институт по классу графики. Участник Второй мировой войны. В 1942 г. оказался в немецком плену. В 1948 г. эмигрировал в Марокко. Жил в Бурназеле. Работал чертёжником, сотрудничал в местной французской прессе, в газете «Русская мысль», рисовал политические карикатуры. В 1951 г. получил первую премию
33
на конкурсе художников плакатов в Марракеше. Создал выжженные по дереву аналойные иконы Спасителя и Божьей Матери и пожертвовал их храму в Бурназеле. С 1951 г. жил в Бразилии. Сотрудник антисоветского центра в Сан-Пауло.
44 Hoover Institution Archive on War, Revolution and Peace (HIA). Boris I. Nicolaevsky collection. Ser. 248. Box 480. Folder 6. Е.И. Гаранин -Б.И. Николаевскому. 05.08.1949.
45 См.: FSO UB. HA. F. 98. Памятная записка.
46 Из интервью Н.Л. Крыловой с Ольгой Маерановой. Октябрь 2008 г. Париж. Не опубликовано.
47 Байдалаков Виктор Михайлович (1900— 1967). Родился в Области Войска Донского. В 1918 г. пошёл добровольцем в белые казачьи войска, ранен, за боевые заслуги произведён в офицеры. В 1920 г. с Белой армией эвакуировался в Галлиполи, затем выехал в Сербию. Окончил химический факультет Белградского университета. Один из основателей и многолетний председатель НТС. В 1955 г. с группой своих сторонников вышел из НТС. Умер в США.
48 См.: Georgetown University Library. Special collections (GUL. SC). The Victor M. Baydalakoff collection. Box 9. Folder 1. А.Н. Артёмов -В.М. Байдалакову. 24.04.1953.
49 Артёмов Александр Николаевич (наст. фамилия Зайцев) (р. 1909). Родился в Рязанской губ. в семье служащего. Окончил бухгалтерские курсы в Ростове-на-Дону, биологический факультет МГУ. Исключался из ВЛКСМ. Учился в аспирантуре по промышленной микробиологии. Призван в РККА, старший лейтенант. В 1941 г. попал в плен. Содержался в лагерях военнопленных, вступил в НТС. С 1943 г. - преподаватель школы пропагандистов в Дабендорфе. После войны - в лагере Менхегоф (Германия). Был редактором журнала «Посев», многие годы -член Совета НТС. В 1972-1984 гг. - председатель НТС.
50 См.: GUL. SC. The Victor M. Baydalakoff collection. Box 9. Folder 1. А.Н. Артёмов - В.М. Байдалакову. 27.03.1953; Байдалаков В.М. По союзным группам на трёх континентах // За Россию. Франкфурт-на-Майне, 1952. № 1-2. С. 5; Артёмов А.Н. Союзное Марокко // За Россию. 1953. № 4. С. 6.
51 См.: FSO UB. HA. F. 98. Протоколы съезда Совета НТС в январе 1952 г. Л. 15.
52 Миркович Елизавета Романовна (урождённая баронесса фон Кнорринг) (1918-1994). Родилась в Киеве. В 1920-1930-е гг. в эмиграции в
Берлине. Окончила университет. В НТС - с 1938 г. Во время войны приехала с мужем в оккупированный немцами Днепропетровск, создала группу НТС. В 1947 г. уехали в Марокко. Жили сначала в Бурназеле, затем в Марракеше. Преподавала русский язык и русскую историю детям Общины в Марракеше. В 50-е годы жила с семьей в Марракеше. Принимала участие в организации новогодних ёлок для детей общины Марракеша. В 1956 г. вернулась в Германию на работу в системе НТС. Работала на радиостанции, ориентированной на Группу советских войск в Германии, в Закрытом секторе НТС. Редактор «Посева». Член Совета НТС в 19711994 гг.
53 См.: FSO ИВ. НА. F. 98. Схема организации НТС. 1952 г.
54 Каликин Евгений Васильевич (1896-1958). Родился в Минске. Учился на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета. В 1916 г. призван в армию, окончил школу прапорщиков. В годы Гражданской войны - офицер 7-го Камышловского полка горных стрелков армии А.В. Колчака. Попал в плен к красным, находился в заключении. В 1920 г. призван в Красную Армию для участия в войне с Польшей. Бежал, оказался в эмиграции. В 1920-1930-е гг. -в Чехословакии, работал в Русской юридической комиссии Земгора, публиковался в эмигрантской печати. В 1930-е гг. вступил в НТС. В 19401950-е гг. - в Марокко.
55 См.: Африканские записки. Касабланка, 1952. № 1. С. 6.
56 Жедилягин Юрий Петрович (р. 1921). Родился в Югославии в семье врангелевского офицера. Окончил Кадетский корпус и Белградский университет. С 1939 г. - в НТС. В годы войны -на оккупированных Германией территориях СССР, создал группу НТС в Вязьме. В июле 1947 г. Жедилягины переехали из лагеря в Германии в Касабланку. Жил с семьёй в Бурназеле, затем в Марракеше. Активист церковной общины в Касабланке. Подарил общине столы и стулья для занятий с детьми. Помогал в издании «Приходского листка». В 1953 г. безвозмездно произвёл ремонт в квартире настоятеля общины. Внес 10 тыс. франков на строительство Успенского храма в Касабланке. Писал политические и исторические статьи в журнале «Посев».
57 Сорокин Виталий Захарьевич. После войны жил в лагере Менхегоф. Художник-карикатурист. Эмигрировал в Марокко. Жил в Бурназеле. В списке прихожан Успенского хра-
ма в Касабланке в 1949 г. Крестный отец Кол-товской Марии Митрофановны, род. 14.05.1949 г. В 1954 г. - руководитель марокканского отдела НТС.
58 GUL. SC. The Victor M. Baydalakoff collection. Box 9. Folder 2. В. и Ю. Жедилягины - А.Н. и В.М. Байдалаковым. 23.04.1954.
59 GUL. SC. The Victor M. Baydalakoff collection. Box 9. Folder 1. Е. Гаранин - В.М. Байдала-кову. 19.08.1953.
60 FSO UB. HA. F. 98. Протокол 4-го съезда Северо-Африканского отдела НТС. Касабланка, 24.08.1953. Л. 2-3.
61 Там же. Л. 2.
62 Там же. Протокол Общего съезда членов НТС Марокканского отдела. 05.09.1954. Л. 2.
63 Протокол 4-го съезда Северо-Африканского отдела НТС. Касабланка, 24.08.1953. Там же. Л. 4.
64 Там же.
65 Там же. Л. 2-3.
66 GUL. SC. The Victor M. Baydalakoff collection. Box 10. Folder 1. В.М. Байдалаков -Г. Бердникову. 28.01.1952.
67 FSO UB. HA. F. 98. Протокол 4-го съезда Северо-Африканского отдела НТС. Л. 4.
68 Там же. Л. 1.
69 «После литургии, на которой хор состоял исключительно из детей, у нас были уроки - Закон Божий, музыка, русский язык, русская литература, русская история, русская география» // Шлиппе, Ирина фон. 27 стран в 27 лет - поиск стабильности.
70 «Отец нам говорил: идите в одну или в другую организацию, только не ссорьтесь, чтобы одна организация не вытесняла другую» // Крылова Н.Л. Единение музыкой. Из марокканской истории русского хора // Восточный архив. 2010. № 2 (22). С. 65.
71 «Примером такой опасности были дети наших знакомых старожилов в Рабате. Слушая увертюру Чайковского "1812 год", они вскакивали с мест и становились навытяжку при звуках "Боже, Царя храни", но по-русски почти не говорили, а паспорта у них были советские» // Судьбы поколения 1920-1930-х годов в эмиграции: Очерки и воспоминания / Ред.-сост. Л.С. Флам. Москва: Русский путь, 2006.
Там же.
75 FSO UB. HA. F. 98. Протокол 4-го съезда Северо-Африканского отдела НТС. Л. 5.
76 GUL. SC. The Victor M. Baydalakoff collection. Box 9. Folder 1. Е. Каликин - В.М. Байдала-кову. 28.12.1952.
77 Брюно де ла Форж Борис Степанович (1910-1995). Родился в офицерской семье в г. Петровск-Порт (ныне Махачкала). В 1919 г. поступил во Владикавказский кадетский корпус, с которым эвакуирован в Константинополь. Окончил Кадетский корпус в Югославии. С 1930 г. -член НТС. Известный в Югославии эстрадный певец. Во время войны ездил с артистической группой по лагерям «остарбайтеров». После войны заведовал театром в лагере Менхегоф (Германия). С 1946 г. работал топографом в Марокко, с 1963 - в США: работал на заводе, затем в библиотеке Стэнфордского университета. Принимал активное участие в деятельности НТС в США. Похоронен в Ново-Дивеево близ Нью-Йорка.
78 Там же. Б. Брюно - В.М. Байдалакову. 31.01.1953.
79 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 10032. Оп. 1. Д. 45. Л. 66.
80 Каликин Е. О глубинных причинах, вызвавших к жизни НТС // Трибуна свободных солидаристов. Нью-Йорк, 1956. № 2. С. 34.
81 Прянишников Борис Витальевич (19022002). Родился в станице Новочеркасской в семье казачьего офицера. Из дворян Области Войска Донского. Учился в Донском Императора Александра III кадетском корпусе в Новочеркасске. Летом 1918 г. вступил добровольцем в партизанский отряд Белой армии. Участник Второго Кубанского похода Белой армии. Награждён георгиевской медалью и георгиевским крестом 4-й степени. Участник обороны Крыма белыми, ранен. В эмиграции - в Болгарии. С 1933 г. -член НТС. В годы Второй мировой войны - на Балканах и в Германии, подписал власовский манифест 1944 г. После войны - в Германии, с 1949 г. - в США. В 1954 г. вышел из НТС.
82 ГАРФ. Ф. 10032. Оп. 1. Д. 46. Л. 37.
83 GUL. SC. The Victor M. Baydalakoff collection. Box 9. Folder 4. Е. Каликин - В.М. Байдалакову. 29.08.1955.
84 Судьбы поколения 1920-1930-х годов в эмиграции. Очерки и воспоминания. М., 2006.
Шлиппе, Ирина фон. 27 стран в 27 лет -поиск стабильности.
74
Там же.
