CC BY
308
[T. A. Юдина]
T. A. Юдина
ОРЕНБУРГ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XIX-XX вв.
Т. А. YUDINA
ORENBURG IN RUSSIAN LITERATURE OF XIXth - XXth CENTURIES
В статье представлен круг писателей, показавших в своем творчестве Оренбург. Исследуя художественные произведения XIX-XX вв., автор составляет лексический портрет Оренбурга.
Ключевые слова: Оренбург, лексический портрет города, художественная литература.
In the article it is presented the circle of writers who showed a city Orenburg in their creative work. Investigating the artistic works of XIXth — XXth centuries, an author makes the lexical portrait of Orenburg.
Keywords: Orenburg, lexical portrait of the city, fiction.
«Оренбург — губернский город Оренбургской губернии, от Москвы на правом возвышенном берегу р. Урала. Первоначально, в 1735 г., Оренбург был основан на устье р. Ори, при впадении ее в р. Урал...» — эти и многие другие исторические моменты образования и развития города мы узнаем из Энциклопедического словаря Ф. Брокгауза и И. Ефрона (1897). Так представлен Оренбург в справочной литературе.
Но богатая событиями история Оренбургского края издавна привлекала внимание ученых, художников и особенно писателей, благодаря которым Оренбург находит свое отражение в художественной литературе. Так, в Оренбурге прошли детские годы Г. Р. Державина и «подлинного певца оренбургских степей» С. Т. Аксакова. В творчестве Г. Р. Державина оренбургские впечатления нашли свое отражение в «восточном колорите» оды «Фелица», в которой дан «идеализированный образ восточной царевны, наделенной добродетелями, обязательными с точки зрения поэта для всякого монарха» [3: 16]. В «Фелице», и в некоторых других произведениях автора можно найти отголоски его связи с Оренбургским краем, наблюдения за его населением и природой. Так, в оде «Благодарность Фелице» Г. Р. Державин вспоминает степи, которые «как моря, струятся, седым волнуясь ковылем», и безоблачное небо, которое «янтарным пламенем блестит». Первое упоминание о Рифейских горах находим в сти-
Татьяна Анатольевна Юдина
Ассистент кафедры русской филологии и методики преподавания русского языка Оренбургского государственного университета ► [email protected]
хотворении «Памятник»: «Слух пройдет обо мне от Белых вод до Черных, / Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал».
С. Т. Аксаков, в отличие от других писателей, был в Оренбургском крае постоянным жителем, детские и отроческие годы провел в дедовском имении Нов о-Аксаков о (ныне Бугурусланский район Оренбургской области), которое в произведениях автора названо Багрово. Свои впечатления о крае отразил в произведениях: «Детские годы Багрова-внука», «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии», «Семейная хроника», «Послание к М. А. Дмитриеву», «Послание к брату (Об охоте)», «Вот родина моя...» и др. Работая над «Записками об уженье рыбы», Аксаков в письме к Гоголю отмечает, что в этом произведении «займет свою часть чудесная природа Оренбургского края» [2: 310]. Как истинный певец степи, автор очень часто обращается к ее описанию. С удивительной точностью Аксаков передает особенности каждого времени года. Изображая осеннюю степь, писатель говорит, что «степь не была уже так хороша и свежа, как бывает весною и в самом начале лета...: по долочкам трава была скошена и сметана в стога, а по другим местам она выгорела от летнего солнца, засохла и пожелтела, и уже сизый ковыль, еще не совсем распустившийся, еще не побелевший, расстилался, как волны, по необозримой равнине; степь была тиха, и ни один птичий голос не оживлял этой тишины» («Детские годы Багрова-внука»). Или: «Трава поблекла, потемнела и прилегла к земле; голые крутые взлобки гор стали еще круче и голее, сурчины как-то выше и краснее, потому что листья чилизника и бобовника завяли, облетели и не скрывали от глаз их глинистых бугров» (Там же). В повести находим описание и поздней осени: «Тянулась глубокая осень, уже не сырая и дождливая, а сухая, ветреная и морозная. Морозы без снегу доходили до двадцати градусов, грязь превратилась в камень, по прудам ездили на лошадях» (Там же).
Наиболее плодотворные годы своей жизни провел в Оренбурге В. И. Даль. Во многих повестях, созданных автором в Оренбургском крае, находим факты из истории Оренбурга, сведения о быте и нравах уральских казаков. Так, в повести
«Серенькая» в главе «Домик на водяной улице» В. И. Даль вспоминает начало Оренбурга, не называя его прямо: «в опрятном, новом городке Елизаветинских времен, перенесенном трижды с места на место» (слова «перенесенном трижды с места на место» явно указывают на то, что речь идет об Оренбурге, так как известно, что город три раза менял свое местоположение), «закладка города началась глубоким окопом его, для защиты от внезапных набегов» (изначально город представлял собой крепость, обнесенную высоким забором и глубоким рвом по периметру), «с каждого перекрестка во все четыре стороны виден крепостной вал» (все улицы города были расположены под прямым углом). В очерке «Уральский казак» автором описаны быт и традиции уральских казаков, их служба, близость к восстанию: «войско, вытянутое станицами своими лентой по течению реки Урала, верст на 800, ожило после кратковременного отдыха; по городкам, форпостам и крепостям стали бегать и суетиться, словно земля под народом накалилась и не дает никому ни стать, ни сесть».
В 1833 году приезжал в Оренбург А. С. Пушкин, чтобы познакомиться с местами, где была крестьянская война под предводительством Е. Пугачева. В «Капитанской дочке» находим описание бурана в оренбургской степи: «Лошади бежали дружно. Ветер между тем час от часу становился сильнее. Облачко обратилось в белую тучу, которая тяжело подымалась, росла и постепенно облегала небо. Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. Все исчезло. «Ну, барин, — закричал ямщик, — беда: буран!» выглянул из кибитки: все было мрак и вихорь. Ветер выл с такой свирепой выразительностью, что казался одушевленным; снег засыпал меня и Савельича; лошади шли шагом — и скоро стали».
Посетил Оренбургский край и А. К. Толстой. Впечатления от поездки нашли отражение в очерке «Два дня в киргизской степи». Так описана степь («езда в Оренбургской губернии неимоверно быстра, степные дороги гладки, как паркет»), которая очень часто сравнивается с морем: «степь
рисовалась перед нами во всем своем необъятном величии, подобная слегка взволнованному морю», «степь, похожая на открытое море». Описание оренбургской степи очень образно и красочно: «тысячи разноцветных оттенков бороздили ее в разных направлениях», «опять имел случай любоваться чудесным освещением и бесчисленными оттенками степи».
Оренбургский край привлек внимание великого русского писателя Л. Н. Толстого, который в 1876 году посетил его. Оренбургские впечатления нашли свое отражение в повести «За что?» и в рассказах «Ильяс» и «Много ли человеку земли надо». В последнем произведении автор отмечает особенность оренбургской степи — необъятность — «земля вся ковыльная, ровная как ладонь, черная как мак, а где лощинка — так разнотравье, трава по груди». Необъятность и красота степи подчеркивается Л. Н. Толстым и в письмах друзьям.
Поездки в Оренбургский край, связанные с интересом к пугачевскому восстанию и личности Пугачева, совершал и В. Короленко. Результатом пребывания на Урале стали его произведения «У казаков» и «Пугачевская легенда на Урале». В этих очерках дана характеристика уральских казаков: «казаки, — „головка" русского народа» («У казаков»), «наш народ — что ковыль в степи. Иной раз, в засушливое лето, вся трава посохнет, а он зеленый... отчего? Корень глубоко пускает» (Там же). В очерках «У казаков» показаны степные просторы Оренбургской губернии, степь автор представляет как неподвижное, ленивое существо: «степь дремлет в своей неподвижности», «все та же степь, недвижимая, ленивая и дремотная», «враждебная степь».
Оренбург, как и любой другой город, имеет ряд особенностей, многие из которых нашли отражение в оренбургских произведениях писателей. В художественных текстах мы встречаем различные упоминания об Оренбурге, которые выражаются в описании города, степной природы, исторических событий и памятных мест. Сам топоним Оренбург употребляется в произведениях довольно редко. Зачастую мы определяем, что речь идет об Оренбурге, по каким-либо дета-
лям. В художественных произведениях писателей и поэтов мы находим описания различных городских локусов, явно указывающих на то, что речь идет об Оренбурге.
В описании Оренбурга особо отмечены Гостиный и Меновой дворы, игравшие в XIX веке важную роль в жизни города, так как «главный промысел в Оренбурге есть торговля с киргизца-ми и бухарцами и с крепостями линии, которые товары покупают в Оренбурге» [4: 242]. Гостиный двор представляет собой архитектурный комплекс, занимающий целый квартал, и по своей планировке, как отмечают исследователи, напоминает Гостиный двор Санкт-Петербурга. Свое отражение оренбургский Гостиный двор находит и в художественной литературе Х1Х-ХХ вв.: «В Оренбурге есть и гостиный двор, но это огромное здание более походит на арестантский двор или на монастырь; лавки все обращены внутрь, а снаружи видны одни только стены; все глухо, пусто, мертво, и покупщики неохотно туда заходят» (В. Даль «Бикей и Мауляна»); «Гостиный двор — громадный четырехугольник, огражденный со всех сторон высокими зданиями с толстыми кирпичными стенами. Внутри двора, вдоль стен — лавки, что ни лавка, то каменный каземат со сводчатым потолком и кованой дверью. Иноземные купцы могут быть спокойны за свои товары. В Гостином дворе многолюдно и шумно» (В. Пистоленко «Сказание о сотнике Тимофее Подурове»); «Гостиный двор снаружи похож на городскую тюрьму, нежели на торговое место, ибо открытая сторона лавок находится внутри двора, так что с улиц гостиный двор представляет одни только голые стены» (П. П. Свиньин «Картина Оренбурга и его окрестностей»).
Оренбург был крупным центром внешней среднеазиатской торговли, а его Меновой двор в степи — международной ярмаркой Востока. Поэтому и описания Менового двора достаточно часто встречаются в оренбургских произведениях авторов: «Посреди прекрасной, необозримой равнины, составляющей часть зауральских окрестностей Оренбурга, представляется взору огромное каменное здание, или, лучше сказать, совокупление зданий, имеющее фигуру продолговатого
четырехугольника, коего углы связаны между собой бастионами. Это Оренбургский меновой двор. Четыре огромные наружные корпуса, ограждающие оный, заключают в себя 152 лавки, 104 комнаты с кухнями, для жительства русских и азиатских купцов. Двое ворот ведут во внутренность менового двора: Российские, обращенные к стороне города, и Киргизские, от коих начинается путь в Хиву и Бухарию, к степи» (А. Крюков «Оренбургский меновой двор»); «В пяти верстах от города за Уралом близ полотна Ташкентской железной дороги расположился Меновой двор; больше двухсот деревянных теремов-лавчонок, обнесенных высокими каменными стенами в виде крепости с бастионами. Когда-то окраина города и торговля страдали от разбойных набегов азиатов» (В. Правдухин «По излучинам Урала»); «Вот ясно обрисовалось вдали четырехугольное здание менового двора: оно казалось мне тогда чем-то таким таинственным и недосягаемым, как замок какого-нибудь волшебника» (О. Крюкова «Старина»); «Правее Сулака темнеют стены Менового двора. Меновой — каменная крепость. Построили ее, чтоб усилить торговлю с Азией. И шла торговля. Из далекой Индии купцы доставляли товары» (В. Пистоленко «Сказание о сотнике Тимофее Подурове»).
В художественной литературе портрет Оренбурга складывается из изображения отдельных его районов, например, описание известного в Оренбурге района — Форштадта: «С другой стороны ... темнели добротные крыши Форштадта. Там обитали потомки славного яицкого воинства, трудовые казаки, хвастали своими дедами и прадедами, пасли гусей и откармливали чушек» (С. Антонов «Царский двугривенный»); «К востоку и западу от города, то есть вниз и вверх по течению Урала, простираются два большие предместия, из коих восточное называется Голубиною слободкою, а западное (населенное казаками) Форштадтом. Оба они, имея вид сел, величиною почти равняются городу и, в отношении к плану, могут быть названы крыльями укрепленного Оренбурга» (П. П. Свиньин «Картина Оренбурга и его окрестностей»); «Что же касается оренбургских предместий, то
Форштадт получил начало свое вместе с основанием города, а Голубиная слободка построена гораздо после и распространилась уже в последних годах» (П. П. Свиньин «Картина Оренбурга и его окрестностей»).
Большинство жителей и гостей Оренбурга как одно из известных мест в городе называют Зауральнуюрощу и бульвар. Еще в прошлом веке изнуренные зноем и пылью жители стремились к реке, в Зауральную рощу, которая в начале XIX века еще не была благоустроена. Военный губернатор граф Эссен (1817-1830) приказал реконструировать Зауральную рощу — «проложить аллеи, произвести подсадки деревьев, выбрать и „облагородить" места под общественные пляжи» [1: 22]. Благодаря Эссену Зауральная роща становится любимым местом отдыха оренбурж-цев. Краеведы отмечают следующее: «В выходные и праздничные дни здесь звучала музыка военных оркестров; каждое лето „европейский" берег узеньким свайным мостом соединялся с „азиатским"; рядом с мостом была устроена купальня, здесь же выдавались прогулочные лодки; от широкой аллеи, ведущей к Большой поляне, была проложена целая сеть более мелких. <.> Крутой, обрывистый берег тоже подвергся реконструкции — по нему к Уралу был сделан крутой спуск-лестница» [1].
Любимое место оренбуржцев не оставили без внимания и русские писатели, отразившие в своих произведениях бульвар. П. П. Свиньин в «Картине Оренбурга и его окрестностей» говорит о бульваре, что он «едва ли не возвышеннее всех бульваров в Европе»: «перед губернаторским домом, на набережной Урала, устраивается бульвар, который, судя по высоте берега, едва ли не возвышеннее всех бульваров в Европе». В романе «Страна отцов» Сергея Гусева-Оренбургского встречаем описание вечернего бульвара: «вдоль откоса тянется „сквер", или „бульвар", где по вечерам играет военный оркестр на утеху избранной публике, чинно дефилирующей по главной аллее, и где есть аллея „тайных вздохов", по которой считается неприличным гулять». В романе Валериана Правдухина «По излучинам Урала» бульвар «Беловка» показан так: «За воро-
тами на бульваре „Беловка" среди аллей чахлой акации высокая под темный мрамор, похожая на Александрийский столп, колонна с золотым шаром на вершине. На ней рельефными буквами граждане города запечатлели свою благодарность Александру Первому за свободу... от воинского постоя».
Достаточно часто встречаются в оренбургских произведениях описания соборов и церквей Оренбурга: «Более нежели за двадцать верст начинали уже блистать в отдалении на утреннем солнце светлые кресты оренбургских соборов» (О. Крюкова «Старина»). Большое внимание в художественных произведениях уделяется описанию Преображенской церкви, основанной в 1750 году и расположенной на высоком берегу Урала, позади гауптвахты. В народе этот храм был прозван «золотым»: «Последние лучи заходящего солнца, быстро пробежав по куполу прибрежного Золотого Собора, мгновенно умерли в неизмеримом пространстве воздуха» (П. Кудряшев «Сокрушитель Пугачева Илецкий казак Иван»), «на высшей точке его [центра], у края откоса над рекой, ширится площадь, среди которой возвышается двухсотлетний „золотой" собор, окруженный лучшими зданиями города: губернаторским дворцом, казенной палатой, мрачным казначейством, семинарией, тюрьмой и гауптвахтой» (С. Гусев-Оренбургский «Страна отцов»). Не остался без внимания и Казанский кафедральный собор, освященный в 1895 году, уникальный по своей красоте, придававший городу неповторимый облик: «Грузный каменный Казанский кафедральный собор, местный Исаакий, тяжело и крепко уселся в центре города» (В. Правдухин «По излучинам Урала»), «пузатый, тяжелый собор по-прежнему внешне главенствует над городом, но уже никогда не увидишь вокруг него торжественных и разодетых толп, не могущих из-за тесноты попасть в его сумрачные сени» (Там же).
Указывает на Оренбург и описание некоторых ярких деталей, например, упоминание об Оренбургском пуховом платке: «Да что о нем говорить <о пуховом платке>? Всюду он известен, наш красавец. По радио небось каждый день про него поют: И тебя, моя мама, согре-
ет / Оренбургский пуховый платок» (И. Уханов «Оренбургский пуховый платок»); «Во многих селениях Оренбуржья о пуховом платке говорят как о привычном и обыденном. Да и вязка его не представляет тайны: чуть ли не в каждом сельском доме платки вяжут» (И. Уханов «Оренбургский пуховый платок»); «...Дышала на дворе июльская жара, а от ажурных белых „паутинок", казалось, пахло снегом, январская морозная узорь их радовала глаз, и кто-то уже читал знакомые стихи: Меня закрывает от старых нападок / Пуховый платок твоего снегопада. » (И. Уханов «Оренбургский пуховый платок»); «В этот вьюжный неласковый вечер, / Когда снежная мгла вдоль дорог, / Ты накинь, дорогая, на плечи / Оренбургский пуховый платок!» (В. Боков «Оренбургский пуховый платок»).
Это далеко не полный перечень писателей и поэтов, обратившихся в своем творчестве к Оренбургскому краю и сформировавших Оренбургский текст русской литературы. Внимание писателей привлекали необъятные просторы Оренбургского края с его степной природой, интересовала история края — как древняя, когда Оренбург был воротами из Азии в Европу, так и позднейшая, когда обширная территория его была ареной народных движений и восстаний, в том числе крестьянской войны под предводительством Е. Пугачева.
ЛИТЕРАТУРА
1. Десятков Г. М. Легенды старого Оренбурга. Калуга, 1994.
2. Машинский С. И. С. Т. Аксаков. Жизнь и творчество. М., 1973.
3. Прянишников Н. Е. Писатели-классики в Оренбургском крае. Чкаловское книжное изд-во, 1956.
4. Фальк И. П. Записки путешествия академика Фалька. СПб., 1824.
