CC BY
21
ФИЛОЛОГИЯ
Вестник Омского университета, 2005. № 3. С. 64-67. © A.B. Карабыков, 2005
УДК 801
ОЧЕРК РАЗВИТИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ТЕОРИИ
ПРЕДЛОЖЕНИЯ
А.В. Карабыков
Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского, кафедра русского языка
644077, Омск, пр. Мира, 55а
Получена 20 февраля 2005 г.
In the article a development of home theory of supply is considered.
На исходе XX в. В.А. Белошапковой и Т.В. Шмелевой были определены «революции», совершившиеся в синтаксисе этого столетия. В их число вошли три открытия, определившие важнейшие черты исследуемой теории, - актуального членения, номинативной функции и прагматического компонента в семантике предложения [1, с. 42]. В предлагаемом очерке рассматривается то, как эти и другие, связанные с определением конститутивных признаков предложения, постулаты современного синтаксиса были подготовлены предшествующим опытом изучения данной единицы. Под конститутивными признаками предложения мы понимаем те его отличительные характеристики, которые, будучи обязательно присущи любой единице этого рода, являют в себе специфику ее природы.
В синтаксических концепциях лингвистов XVIII - начала XX вв. был выработан ряд разноречивых представлений в области структурно-семантического устройства предложения, восходящих к четырем ключевым принципам. В соответствии с ними предложение определялось следующим образом: а) через соотнесение с формально-логическим суждением; б) на основе морфологических показателей сказуемого и других членов; в) как динамический акт мышления; г) на основе интонационного критерия. Завершение этого периода было ознаменовано попытками объединения в одной концепции перечисленных подходов. Отличительной чертой большинства указанных подходов было отождествление природы предложения с тем или иным, выдвигаемым в качестве абсолютного атрибута (ср. близкие в своей идейной противоположности формулы: «предложение есть выраженное словами суждение» [2, с. 258] и «само по себе verbu.ni finitu.ni составляет предложение» [3, с. 84]. В роли семантической основы и доминирующей черты
предложения утверждалось логическое суждение в его двучленной (М.В. Ломоносов, Ф.И. Буслаев) или трехчленной форме (A.A. Барсов, И.И. Греч); психологическое суждение, понимаемое как устойчивое (A.A. Потебня, A.M. Пешков-ский) или коммуникативно-подвижное образование (Ф.Ф. Фортунатов, М.Н. Петерсон), а также коммуникация, представляющая собой иерархическое, уровневое сочетание логического и психологического суждения (A.A. Шахматов).
В зависимости от представления семантической структуры, лингвистами устанавливался тот или иной способ ее взаимодействия с конструктивно-синтаксической организацией предложения. Так, по мнению М.В. Ломоносова и A.A. Барсова, обязательная корреляция между логическим суждением и структурой синтаксической единицы реализуется в подлежащем и сказуемом, соответствующих субъекту и предикату суждения. По мнению же А.Х. Востокова и Ф.И. Буслаева, конститутивным компонентом предложения является только глагольное сказуемое, выражающее логический предикат. Сходным образом структурный минимум предложения понимали A.A. Потебня, Д.Н. Овсянико-Куликовский, A.M. Пешковский. Согласно разделяемому ими представлению, для связи синтаксической структуры с психологическим суждением достаточно одного глагольного сказуемого. Но как считал Ф.Ф. Фортунатов, между синтаксической и ментальной единицами нет никакой обязательной связи: в зависимости от условий коммуникации любой из двух главных членов предложения может соответствовать как субъекту, так и психологическому предикату. На основании сделанных Фортунатовым выводов М.Н. Петерсон ограничил определение конститутивных признаков предложения специфической интонацией.
Таким образом, в эпоху от М.В. Ломоносо-
ва до A.A. Шахматова внимание исследователей было сосредоточено по преимуществу на проблеме структурного соотношения предложения и лежащей в его основе единицы мышления. Ментальная единица обычно отождествлялась с сущностью предложения. Между тем ненайден-ность приемлемого решения этой проблемы, вызвавшая к жизни радикальные идеи формально-грамматической школы, была обусловлена узостью представления природы предложения в мен-тапистских концепциях. Действительность речи свидетельствует, что исследуемая единица есть нечто большее, чем просто выраженное словами суждение.
В начале XX в. A.A. Шахматов, постулировав обязательную семантическую двучленность предложения, утвердил отсутствие обязательной корреляции между синтаксической единицей и лежащей в ее основе единицей мышления. Сумев объединить в едином учении принципы предшествующих концепций, Шахматов доказал, что семантика предложения заключает в себе не только представленное на уровне синтаксического членения логическое суждение, но также суждение психологическое (в смысле Ф.Ф. Фортунатова), соотносимое в современном синтаксисе с актуальным членением. Члены логического суждения, выражаемые грамматическим подлежащим и сказуемым в двусоставном предложении, могут расходиться с подвижными компонентами психологического суждения (темой и ремой высказывания). В качестве конститутивных в концепции Шахматова выделены следующие признаки предложения: семантическая двучленность как проявление выраженной в нем двучастной единицы мышления, интонационная завершенность и (не вполне эксплицитно) способность к коммуникативному членению. Так, развив определенные идеи предшественников, A.A. Шахматов осуществил переход от преимущественно одноас-пектного к уровневому и многоаспектному представлению предложения.
Анализ синтаксической теории в период от М.В. Ломоносова до A.A. Шахматова позволяет выявить осуществившийся переход от понимания предложения как преимущественно статической, структурно-семантически законченной единицы к представлению его в качестве динамического, речемыслительного образования, характеризующегося сложностью своего устройства.
Создание многоаспектной теории предложения потребовало определения такого интегрального признака-доминанты, через который соотносились бы друг с другом основные аспекты рассматриваемой единицы. В результате утверждения идей В.В. Виноградова в качестве конститутивной черты предложения была призна-
на категория предикативности. В синтаксической концепции В.В. Виноградова предикативность интерпретируется как отношение содержания предложения к действительности с точки зрения говорящего, выражаемое формами наклонения, времени и лица [4, с. 226]. Давая этой категории функциональную трактовку, Виноградов отступил от понимания ее как специфического свойства семантической организации предложения, утвердившегося в трудах A.A. Потебни, Д.Н. Овсянико-Куликовского, A.A. Шахматова. Способное выражать не только суждение, но и отдельное понятие, предложение, по Виноградову, может совпадать со словом в семантическом плане.
Подготовленное идеями A.A. Барсова, Ф.Ф. Фортунатова, A.A. Шахматова, теоретическое обоснование актуального членения в качестве конститутивного признака предложения показало, что, в зависимости от контекста, в одной и той же единице может по-разному интерпретироваться воплощенное в ней логическое суждение. В свою очередь, суждение представляет собой один из способов осмысления определенной пропозиции. (По другому варианту, восходящему к фортунатовскому пониманию суждения, выражая определенную пропозицию, предложение в зависимости от контекста может являть собой разные суждения.) На этом основании стало возможным утверждать, что содержание синтаксической единицы непосредственно не относится к действительной ситуации, но всегда заключает в себе опосредованный пропозицией и суждением ее обобщенный образ (Л.Н.Новиков, И.Ф.Вардуль, Б.А. Серебренников, Ю.С. Степанов) . Только через этот образ предложение в речи может соотноситься говорящим с самой действительной ситуацией, подвергаясь при этом актуальному членению, грамматические механизмы которого предусмотрены системой языка.
Осознание этого факта привело ученых к признанию предложения не исключительно речевой, но и языковой единицей с присущими ей номинативной и потенциально-коммуникативными функциями. Так, с одной стороны, природа предложения была сближена с природой слова и словосочетания, но, с другой - синтаксическое учение оказалось перед необходимостью различения двух ее состояний: языкового, или потенциально-коммуникативного, и речевого, или актуально-коммуникативного .
Теоретическая разработка названных аспектов исследуемой единицы осуществилась в дополняющих друг друга учениях об актуализации и номинативном аспекте предложения (см. работы A.B. Бондарко, В.Г. Гака, С.Г. Ильенко, Т.П. Ломтева, М.Я. Блоха). В них была обос-
66
A.B. Карабыков
нована возможность анализа предложения как языковой единицы - предикативного знакового выражения, предназначенного к реализации в речи. Заметим, однако, что возможность представления предложения как номинативного знака по сей день остается дискуссионной проблемой [5, с. 6-19], достойной внимания историков синтаксической теории.
Различение языковой и речевой сфер в природе предложения потребовало нового по отношению к трактовке В.В. Виноградова осмысления категории предикативности. Виноградовская интерпретация предикативности соответствовала пониманию предложения как речевой единицы. Оно раскрывало не самое существо сентенцио-нальной семантики, а лишь ее важнейшее проявление: отнесенность к действительности. Теперь, с обоснованием номинативной функции у предложения, нужно было выяснить, чем - по существу своей семантики - оно отличается от прочих синтаксических единиц на до-коммуникативном уровне. Формально-структурное решение этой проблемы, согласно которому исходным конститутивным признаком предложения является наличие у него структурной схемы и парадигмы, было признано недостаточным, ибо предикативность есть прежде всего семантическая категория [6, с. 135; 7, с. 120].
Стремясь к преодолению двойственности в определении предикативности, русская синтаксическая теория пришла к утверждению такого ее понимания, в соответствии с которым настоящая категория определяется как специфическое сочетание («сопряжение», по Ломоносову) субъекта и предиката семантической структуры предложения, проявляющееся на грамматическом уровне в формах синтаксического наклонения, времени и лица [8, с. 104]. Посредством этих грамматических показателей, а также структурной схемы и лексических значений его членов в предложении моделируется обобщенная ситуация - сигнификат. Воплощая сигнификат, предложение через его посредство соотносится в речи с «кусочком действительности», подлинным событием или фактом, реализуя свое денотативное значение и соответствующие замыслу говорящего компоненты модального потенциала. Таким образом, понятию предикативности было возвращено его традиционное истолкование, обогащенное идеями В.В. Виноградова, а представление, обоснованное названным ученым, стало осмысливаться в свете учения об актуализации и, конкретней, референции предложения в речи.
Признание предикативности отличительным свойством предложения на до-коммуникативном уровне повлекло за собой перемену в понимании природы модальности. Рассматривая эво-
люцию в осмыслении этой конститутивной для предложения категории, можно заметить, что в последующей за виноградовскими исследованиями синтаксической теории модальности был придан сугубо формальный характер (Н.Ю. Шведова, М.В. Ляпон). Преодолев такой взгляд на ее сущность, наука пришла к пониманию модальности в качестве сложной субъективно-объективной категории, реализущей свои значения на коммуникативном уровне организации предложения (В.Г. Гак, Г.А. Золотова, Т.В. Шмелева, В.Б. Ка-севич, Н.Е. Петров). Вместе с тем, основанная на предикативном отношении, эта единица характеризуется наличием у нее модального потенциала еще на уровне синтаксического членения. Понимая модальность как обусловленную, но все-таки самостоятельную по отношению к предикативности категорию, подчеркнем, что вопрос о соотношении этих категорий остается актуальным в науке.
В процессе дальнейшего изучения основ речевой реализации предложения было установлено, что в условиях непосредственной коммуникации исследуемая единица усваивает новые, лишь потенциально присущие ей на до-коммуникативном уровне семантические свойства. Одним из первых, кто обратил внимание научного сообщества на этот факт, был М.М. Бахтин [9, с. 266267]. Указанные свойства также имеют конститутивный характер. Их совокупность образует речевой смысл высказывания. Различение языкового значения и речевого смысла, основанное на понимании соотношения языка и речи как двух состояний единой речеязыковой действительности, предполагает их обоюдную обусловленность и взаимную необходимость (В .А. Зве-гинцев, A.B. Бондарко). В результате анализа механизмов актуализации перед исследователями вырисовалась примерная система рассматриваемых признаков. В эту систему входит коммуникативная двучастность (диктум - модус или в другой концепции: пропозициональная основа -модально-прагматическая рамка); комплекс модальных значений; ситуативная обусловленность (референция), включающая временную и пространственную локалнзованность; прагматическая направленность (интенцпональность), связанная с авторством и адресованностью.
В акте референции воплощаемое предложением отвлеченное суждение замещается в высказывании индивидуализированным представлением реальной ситуации. В процессе актуализации референция взаимодействует с контекстной зависимостью высказывания, включая создающую минимальный внутренний контекст предикацию его компонентов. В условиях коммуникации не бывает ни совершенно свободных от контекста,
ни нереферентно употребляемых конструкций. Разным типам высказываний присуща разная степень контекстной зависимости и дискурсной связанности, что сопряжено с неоднородностью форм их референции (Г.В. Колшанский, Е.В. Па-дучева, А.Д. Шмелев, И.Р. Гальперин, К.А. Долинин). Разграничение способов референции и форм контекстной обусловленности высказываний разного вида продолжает оставаться актуальной проблемой в современной теории.
Интенснональность речевого смысла высказывания реализуется на основе модального потенциала актуализируемого языкового предложения. Будучи прагматически направленным, каждое высказывание может рассматриваться не только как акт коммуникации, но и как поступок, осмысленный в своей целесообразности и предполагающий в качестве ответа вербальную и / или невербальную реакцию на себя [10, с. 658]. Реализуемое в направлении адресата, содержания передаваемого сообщения и его референта, авторское отношение предопределяет способ достижения иллокутивной цели (НД. Арутюнова, Г.Г. Почепцов, Н.К. Рябцева, И.П. Тарасова).
В заключение настоящего очерка отмечу, что современное состояние теории предложения характеризуется ее расщеплением на ряд самостоятельных дисциплин, подлежащих ведению структурно-семантического синтаксиса, прагматики, когнитивистики, теории коммуникации и т. д. Проблема интегрального определения сущности этой единицы, системного анализа ее конститутивных признаков оттеснена на задний план поисками решения разноаспектных частных вопросов современных направлений. При этом очевидно, что решение частных проблем всегда основывается на том или ином - подчас недостаточно осознанном - представлении о сущности предложения. Недостаточное внимание к целостной сущности этой единицы лишает исследователя возможности адекватного постижения отдельных ее аспектов. Представляется бесспорным, что возникновению идей синтеза всего знания о предложении должен предшествовать обобщающий анализ основных положений всего накопленного опыта его исследования.
[4] Виноградов В. В. Избранные труды. Исследования по русской грамматике. М., 1975.
[5] Фоменко Ю. Ф. Трудные и спорные вопросы синтаксиса современного русского языка. Новосибирск, 1997.
[6] Звегинцев В.А. Предложение и его отношение к языку и речи. М., 1976.
[7] Ломтев Т.П. Структура предложения в современном русском языке. М., 1979.
[8] Золотова Г.А., Онипенко П.К., Сидорова. М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М., 1998.
[9] Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986.
[10] Арутюнова П.Д. Язык и мир человека. М., 1999.
[1] Белошапкова В.А., Шмелева Т.В. В.В. Виноградов и современный синтаксис // Вестн. МГУ. Сер. 9: Филология. 1995. № 1. С. 42-50.
[2] Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка. М., 1959.
[3] Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. М., 1958. Т. I—II.
