CC BY
55
ФОЛЬКЛОРИСТИКА
УДК 398.87.(470.47)
ББК 83.3 (235.7)
ОБРАЗ МАТЕРИ В КАЛМЫЦКОМ ФОЛЬКЛОРЕ:
К ПРОБЛЕМЕ УНИВЕРСАЛЬНОГО И СПЕЦИФИЧЕСКОГО (на материале фольклорных текстов)
Б. Б. Дякиева, Э. У. Омакаева
Характерной чертой современной гуманитарной науки является поиск ответа на основные вопросы человеческого бытия, «семантических универсалий», «ключевых слов», смысловых и общекультурных доминант в тексте и т. д. В этом ряду особое место занимают фольклорные концепты, в том числе гендерные, которые прекрасно вписываются в междисциплинарную научную парадигму, характеризующуюся наблюдаемым сегодня интегрированием смежных дисциплин.
Задачей гендерных исследований является выявление разницы в статусе, образе жизни мужчин и женщин, анализ феномена власти, утверждаемой в социуме через гендерные роли и отношения. Теория гендера позволяет по-новому интерпретировать и фольклорные произведения, где по-особому воплощаются мужской и женский взгляды на мир (гендерная картина мира), на взаимоотношения полов, а также осветить проблему материнства, которая приобретает сегодня особую значимость и новые грани в связи с развитием гендерологии.
Представления о материнстве отражены в различных жанрах калмыцкого фольклора. Эпические, сказочные, песенные мотивы отражают существовавшие «материнские» традиции. Познавательный и воспитательный потенциал фольклорного моделирования образа матери очевиден. В ходе исполнения или слушания песен, знакомства с пословицами человек полностью погружается в те или иные жизненные ситуации, перед ним встает целый ряд нравственных проблем, с которыми сталкиваются герои. Человек учится делать правильный выбор, учится поступать по совести. Таким образом, с помощью фольклора человек постигает мир во всем многообразии и сложности, что очень важно для его вхождения во взрослую жизнь, для социализации.
Фольклор и в узком смысле, понимаемом как устное вербальное искусство со своей особой жанровой характеристикой,
фондом сюжетов, тем, мотивов и формул, персонажной системой, набором изобразительно-выразительных средств, и в широком (как вся традиционная народная культура во всем многообразии ее форм и способов выражения) неизбежно оказывается в поле пересечения научных интересов различных сфер современного гуманитарного знания, представляя собой закодированную в устойчивых образах и символах родовую коллективную память народа. Научиться расшифровывать этот код — задача не из легких.
Фольклорный текст отражает определенный способ восприятия и концептуализации мира. Текст рассматривается как многомерное концептуальное пространство, которое определяется как устойчивая совокупность некоторых концептов.
«Концепт» является одним из терминов, широко используемым в современной гуманитарной науке, но он, к сожалению, не имеет сегодня однозначного терминологического статуса. Исследователи особо подчеркивают такие его черты, как общекультурная значимость и ментальная природа. В «Кратком словаре когнитивных терминов» находим следующее определение: «Концепт — это оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга (lingua mentalis), всей картины мира, отраженной в человеческой психике» [Ку-брякова и др. 1997: 90].
Вполне понятно, что круг базовых концептов, определяющих ту или иную этническую культуру, вероятно, может быть очерчен лишь приблизительно, принимая во внимание тот факт, что восприятие их представителями собственной и чужой культуры, естественно, оказывается различным, ибо концепты «обязательно этно специфичны» [Вежбицкая 2001: 263]. Именно фольклор, вбирая коллективный духовный опыт, сохраняя память народа, содержит в себе многообразный спектр смыслов, ассоциа-
ций и представлений, носящих устойчивый, повторяющийся характер.
Конечно, основной научной сферой изучения концепта в настоящее время является лингвистика, для которой принципиальной является идея вербальной выраженности концепта [Лихачев 1997: 5]. Для определения сущности концепта имеет смысл обратиться к трактовкам этого явления в современном научном дискурсе.
Само слово «концепт», как известно, в переводе с латинского (сопсер1;ш) означает «понятие», поэтому связь концепта и понятия очевидна, но каково их соотношение? Исследователи по-разному отвечают на этот довольно сложный вопрос. Одни отдают приоритет понятию, считая концепт его содержанием и, по сути, отождествляя их [Абушенко, Кацук 2003]. Поэтому оба слова часто выступают в литературе как синонимы. Другие же говорят о неправомерности отождествления концепта с понятием, видя отличие в том, что первый субъективен и соотносится с дискурсом, речью, а понятие объективно и связано с языком [Неретина 1999: 30].
Действительно, не является ли понятие, равно как и образ, символ, содержанием концепта, т. е. не является ли концепт более широким, родовым, явлением? Вслед за Ю. С. Степановым, мы считаем концепт более объемной, многомерной мыслительной единицей по сравнению с понятием [Степанов 2001: 43]. Концепт существует в сознании человека в виде представлений, понятий, ассоциаций, знаний, переживаний в их совокупности, поэтому не может считаться явлением того же порядка, что и понятие. Понятие входит в структуру концепта, являясь одним из основных его ядерных компонентов.
Все свойства общекультурных концептов присущи и фольклорным концептам, но приобретают в них эстетическую функцию, поэтому изучение таких концептов предполагает выявление прежде всего их художественной природы.
Концепт в фольклоре, как и в литературе, всегда реализован в образах, но обратное не верно: не всякий образ участвует в создании концепта (образ может быть единичным). В концепте, в отличие от образа, доминирующим оказывается именно инвариантный смысл, который получает в каждом конкретном случае индивидуальнотворческую реализацию.
Изучение фольклорной концептосфе-ры, в частности песенной и пословичной, с целью выявления в ней тех или иных концептов — важнейшая задача современной фольклористики. Среди фольклорных концептов значительное место занимают «персонажные». В фольклорной «персо-носфере» традиционно являющийся одним из ключевых концепт матери интересен прежде всего с точки зрения образности и аксиологии, поскольку именно образная и ценностная составляющие представляют идиоэтническую специфику, а понятийная составляющая носит универсальный, общечеловеческий характер.
Модель мира воссоздается в различных образах, реконструирующих мир человеческих отношений. Образ — понятие сложное и многогранное. Он, на наш взгляд, как средоточие ведущих мотивов произведения раскрывает его тему. Образ матери выступает как проявление темы материнства, так называемой «вечной темы». Он передавался от поколения к поколению и сохранялся в основных своих чертах неизменным.
Образ матери является национальным и культурным символом, не утратившим и сегодня своего значения. Тем не менее он, несмотря на свою очевидную значимость, остается по существу малоисследованным в калмыцкой фольклористике. Это обстоятельство дало нам повод обратиться к теме, связанной с гендером, традиционным воспитанием детей в калмыцких семьях в целом и ролью матери в воспитании ребенка в частности [см. например: Небольсин 1852; Львовский 1898; Бурдуков 1936; Эрдниев 1970; Шалхаков 1982; Оконов 1980; Бакаева, Гучинова 1992; Омакаева 1998; 2010; Алексеева 2000; Батмаев 2009; Шараева 2011 и др.], и осветить те ее грани, которые до сих пор оставались в тени.
Уважение к матери в калмыцком обществе основано на ее скромности, целомудрии, терпении и трудолюбии, преданности семье. Использование наименования родства, например ээщ/эк [Омакаева 2009], позволяет говорить о реализации в данном контексте соответствующего концепта матери и смежного гендерного концепта «женщина», а также суперконцепта «семья».
Анализ песенных и пословичных текстов показывает, что семья у калмыков традиционно играла важную роль в трансляции этнокультурного наследия, в нравственном и трудовом воспитании детей. И
главное участие в этом процессе принимала женщина-мать, хранительница домашнего очага, имевшая очень широкий круг обязанностей. К примеру, ей приходилось обшивать всех членов своей семьи, заниматься обработкой шкур, приготовлением пищи, заготовкой различных продуктов и т. п. Надо заметить, что калмыцкие женщины всегда отличались исключительным трудолюбием и старались привить любовь к труду своим детям.
Вся повседневная жизнь женщины была сосредоточена на детях. С раннего возраста детей приучали к ведению домашнего хозяйства и трудностям кочевого образа жизни. Конечно, большое внимание мать уделяла воспитанию дочери, ведь она будущая жена и мать. Об особых отношениях матери и дочери говорит калмыцкая пословица
Куукн урн —экин кеермщ, кввун урн эц-
кин кеермщ ‘Дочь - украшение матери, сын
- украшение отца’.
Образ матери — своеобразный нравственный ориентир для понимания общемировоззренческих вопросов, чувств и переживаний героев эпоса, народных песен. В нем заложено представление о здоровой духовной жизни, которой нам так не хватает сегодня. Данный образ воплощает в себе разные аспекты материнства.
Где мать — там жизнь, радость, свет. Мать — символ добра, она защищает и оберегает. Особая теплота и нежность чувствуется в калмыцких песнях, выражающих материнское отношение женщины-калмычки к своим детям и любовь и уважение сына. В качестве примера приведем текст калмыцкой песни «Ээ^ин дун», в которой образ матери создается с помощью разных выразительных средств, например эпитетов: килмщтэ ‘заботливая’, буйнта ‘добродетельная’, нарн болен ‘ставшая солнцем’ (уподобление образа матери солнцу встречается и у других народов [Габышев 1999]):
Киитн булгин уенднъ Киилгэн укакад еуулав.
Киилгзн укакад еуув чигн,
Килмщтэ ээщм еангдна.
Ьашун худгин уенаенъ Ьарикэн укакад еуулав.
Ьарикэн укакад еуув чигн,
Ьарлдсн ээщм еангдна.
Нарн карх узгэс Намчта торкн кииенэ.
Нарн болен ээщмнъ
Насна туршар еангдна.
Бурукан хэлэсн эрг деернъ Бурксн моднъ нээхлнэ.
Бурксн моднъ нээхлв чигн,
Буйнта ээщм еангдна [Сто калмыцких народных песен 1990: 51]. Материал фиксирует тесную связь концептов «мать» и «дитя». Взаимосвязь данных концептов в калмыцком сознании наиболее ярко и точно проявилась в известной пословице:
Экин седкл — урнд ‘Помыслы матери — о детях, Урнэ седкл — квдэд. Помыслы детей —в степи’
[Оконов 1973: 53]. Следует заметить, что имя концепта может отсутствовать в конкретном тексте, однако сам концепт в нем реализуется. Искреннюю заботу матери, ее любовь к своим детям подчеркивают калмыцкие пословицы, в которых используются зооморфные или орнитоморфные образы:
Гун догшн болвчн, ‘Как ни свирепа кобыла, Ункан ишклдг уга. Она не топчет своего
жеребенка. ’ Хун догшн болвчн, ‘Как ни свирепа лебедь, Ондгэн хамхлдг уга. Она не крушит своих яиц’
[Оконов 1973: 53]. Материнское начало, понимаемое нами как комплекс мотивов, образов, тем и проблем, связанных с материнством, выступает аксиологической доминантой в калмыцком фольклоре. Дядя по матери (накцх) для племянников считался самым близким родственником, дорогим и уважаемым. И этот факт народ отразил в пословицах:
Усна экн булг,
Куунэ экн — накцхнр.
Начало воды — родник,
Начало человеческого рода
— родственники по матери’ [Оконов 1973: 53].
Эцкин тврлд — зогсад кар, экин тврлд — суукад кар.
У родных отца — постой,
У родных матери —посиди’
[Оконов 1973: 53].
Элгнэс — экин элгн.
‘Из всех родственников — родственники по матери’
Зесин сэн зеврдго,
Хорошая медь не ржавеет’
Зе накцх хойр мартгдшго.
'Племянник и дядя
(по матери) не забываются’
[Оконов 1973: 46].
Фольклорный концепт матери, совпадая с калмыцким общекультурным концептом «ээщ/эк» в своей понятийной части, отличается от него образной и аксиологической составляющими. С данным концептом матери связана разветвленная система ассоциаций и коннотаций, которые у концепта общекультурного отсутствует.
В фольклорном образе женщины-матери есть скрытый глубинный смысл, который далеко не очевиден на первый взгляд. Вспомним хрестоматийный пример из эпического репертуара Ээлян Овла: в «Главе о поединке великого богдо Джангара с ясновидцем Алтан-Чэджи» по просьбе любимого сына Хонгора его мать Зандан-Герел исцелила раненного стрелой Джангара, трижды перешагнув через него. Считается, что если этот ритуал совершает высоконравственная женщина (эрун шагшавдта), стрела должна выпасть из раны. Но стрела не полностью выпала (наконечник остался в ране), и мать Хонгора находит причину: когда-то она невольно бросила взгляд на животных во время случки. И тогда Приеела на колени Герел, / И обе ладони вмеете евела, / И выпала из раны етрела [Дж;ангар 1990: 204].
Этот эпизод показывает, что целый комплекс различных мотивов преломлен через образ матери, с одной стороны, земной, которому не чужды некоторые человеческие слабости, с другой — возвышенный и целомудренный.
Целомудренность в народном сознании
— это мера целостности родового коллектива, символ чистоты природы. В этом обряде, определяющем высокий сакральный статус матери, проявляются ее целительные, обе-режные и порождающие, животворительные функции.
Образ матери богатыря Хонгора, в котором тесно переплелись эпические и мифологические мотивы, наглядно свидетельствует о том, что его истоки восходят к архаическому образу богини-матери, прародительницы и покровительницы рода. Поклонение женскому, материнскому началу выражается у монголоязычных народов в обычае почитания дуплистых деревьев, скальных ниш и пещер [Неклюдов 2007: 150].
Очевидным для нашего исследования стал тот факт, что концепт матери функци-
онирует в тесной взаимосвязи с другими концептами. В результате анализа концептуального пространства калмыцких песен и пословиц актуальными оказались концепты «ребенок», «дядя по матери», «семья». Проанализированный фактический материал свидетельствует о прочной ассоциативной связи концептов «мать» и «семья». Взаимосвязь данных концептов друг с другом и соотнесенность каждого из них с темой материнства позволяют концептам пересекаться и взаимно координироваться.
Результаты анализа контекстов, репрезентирующих изучаемые концепты, свидетельствуют об этнокультурной специфике образа матери. Например, «мать», с одной стороны, является универсальным концептом, с точки зрения основных признаков данного понятия; с другой стороны, материал свидетельствует о наличии специфики в интерпретационном поле данного концепта. Исследование концептов в их взаимосвязи, во взаимодействии позволяет выявить этнокультурную специфику в их соотношении. Этнокультурная специфика концептов проявляется не столько в предметной соотнесенности, сколько в коннотативном плане.
В одном ряду с концептом можно рассматривать еще два смежных понятия — универсалии и стереотипы, которые образуют вместе с ним своего рода триаду. Исследование заявленной проблематики невозможно без стереотипных, устойчивых представлений о позитивном и негативном. Стереотипы складываются из устойчивых представлений, восходящих к религиозным заповедям, фольклорным представлениям и этническому опыту. В то же время стереотипы имеют свойство меняться с ходом времени. Не в последнюю очередь это относится к гендерным стереотипам.
В образе матери заключен большой потенциал для нравственного, трудового, умственного развития подрастающего поколения. Все стороны повседневных контактов матери и детей не только так или иначе связаны с жизнью калмыцкой женщины, но и являются одной из главных ее составляющих. Эти взаимоотношения неразрывно соединены, с одной стороны, с брачно-семейной сферой, а с другой — с общественными идеалами, интересами, ограничениями, социальной структурой в целом.
Таким образом, материнство рассматривается нами не только с позиций реализации биологической функции женщи-
ны и института родительства посредством обеспечения по возможности комфортных условий жизни ребенка, его воспитания и социализации, но и как магико-ритуаль-ная функция женщины-матери, как важнейший этап ее личностной, нравственной эволюции.
Литература
Абушенко В. Л., Кацук Н. Л. Концепт // Новейший философский словарь. 3-е изд., испр. Минск: Книжный Дом, 2003. С. 503.
Алекееева П. Э. О роли женщины-матери в семье // Теегин герл. 2000. № 4. С. 116-119.
Бакаева Э. П., Гучинова Э.-Б. М. Магия в обрядах родинного ритуала калмыков // Традиционная обрядность монгольских народов. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1992. С. 89-99. Батмаев М. М. Семья и брак в традициях калмыков. Элиста: Издат. дом «Герел», 2009. 256 с. Бурдуков А. В. Этюды по этнографии калмыков. Связь некоторых этнографических особенностей с речетворческой ролью женщины // Советская этнография. 1936, № 2. С. 122-124. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М.: Языки славянской культуры, 2001. 288 с.
Габышев Е. С. Культ Солнца в мифологии якутов (проблема древних этнокультурных параллелей): автореф. дис. ... канд. фил. наук. СПб., 1999. 22 с.
Джангар. Калмыцкий народный эпос. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1990. 310 с.; илл.
Кубрякова Е. С., Демъянков В. 3., Панкрац Ю. Г., Лузина Л. Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М: Фил. ф-т МГУ им. М. В. Ломоносова, 1997. 245 с.
Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М.: Академия, 1997. С. 280-287.
Лъвовекий Н. В. (Мефодий). Калмыки Больше-дербетовского улуса Ставропольской губернии и калмыцкие хурулы. Изд. 2-е. Ставрополь, 1898. 172 с.
Неболъеин П. И. Очерки быта калмыков Хошеутов-ского улуса. СПб.: Тип. К. Крайя, 1852. 192 с.
Неклюдов С. Ю. Каменный человек в пещере // Монгол судлалын чуулган. VII боть, 2 (38). Улаанбаатар, 2007. Х. 149-156.
Неретина С. С. Тропы и концепты. М.: ИФ РАН, 1999. 277 с.
Оконов Б. Б. Об идейно-тематическом содержании калмыцких пословиц и поговорок // Филологические вести. Вып. 3. Элиста: КНИИЯЛИ, 1973. С. 37-61.
Оконов Б. Б. Калмыцкие народные пословицы и поговорки. Элиста: Калм. кн. изд.во, 1980. 143 с.
Омакаева Э. У. Магия и астрология в калмыцких обычаях и обрядах, связанных с рождением ребенка и первым годом его жизни // АКГАГСА II. М.: Институт востоковедения РАН, 1998. С. 101-111.
Омакаева Э. У. Термины родства аав и ээщ в монгольских и калмыцких пословицах // VIII конгресс этнографов и антропологов России (г. Оренбург, 1-5 июля 2009 г.). Оренбург: Изд. центр ОГАУ, 2009. С. 536-537.
Омакаева Э. У. Родинный обряд и ритуалы детского цикла // Калмыки. М.: Наука, 2010. С. 229-249.
Степанов Ю. С. Константы: словарь русской культуры. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Академический проект, 2001. 590 с.
Сто калмыцких народных пееен / сост. Л. И. Цеби-ков. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1991. 128 с.
Шалхаков Д. Д. Семья и брак у калмыков. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1982. 86 с.
Шараева Т И. Обряды жизненного цикла калмыков (XIX — нач. ХХ вв.). Элиста: НПП «Джангар», 2011. 223 с.
Эрдниев У. Э. Калмыки (конец XIX — начало XX вв.). Историко-этнографические очерки. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1970. 311 с.
