CC BY
59
Свода калмыцкого фольклора. Песнь «О поединке богатыря Алого Хонгора с Ав-ланги ханом» впервые будет опубликована в соответствии с требованиями Свода калмыцкого фольклора. К тому же впервые оригинал песни будет опубликован вместе с переводом в одном издании. Научно-филологический перевод песни на русский язык осуществлен Э. Б. Оваловым. Прилагающееся к песне научное комментирование подготовлено сотрудниками отдела литературы, фольклора и джангароведения КИГИ РАН.
Литература
Азбелев С. Н. Основные понятия текстологии в применении к фольклорному материалу // Принципы текстологического изучения фольклора. М.; Л., 1966. С. 260-302.
Алексеева П. Э. О расселении калмыков на Дону // Вестник КИГИ РАН (Юбилейное научное издание). Элиста: АПП «Джангар», 2001. С. 291-313. Алексеева П. Э. Иван Попов — собиратель калмыцкого фольклора // О людях и времени: сб. ст. Элиста: КИГИ РАН, 2010. С. 77-79.
Биткеев Н. Ц.Поэтическое искусство джангарчи (эпический репертуар Ээлян Овла. Певец и традиция). Элиста, 1982. 96 с.
Гацак В. М. Героические песни собрания Александри и проблема их основного текста // Текстологическое изучение эпоса. М.: Наука, 1971. С. 109-147. Государственный архив Ростовской области (ГА РО). Ф. 55. № 13808 [электронный архивный материал].
Джангар. Калмыцкий героический эпос (тексты 25 песен). Т. 1-2. М.: Наука, 1978. 442 с.
Калмыцкий эпос «Джангар» / под. ред. В. А. Закрут-кина. Ростов-на-Дону, 1940. 272 с.
Кичиков А. Ш. Песни и версии «Джангара» // Ученые записки. Вып. 5. Сер.: Филология. Элиста, 1967. С. 55-72.
Кичиков А. Ш. Героический эпос «Джангар». Сравнительно-типологическое исследование памятника. М.: Вост. лит., 1997. 320 с.
Короглы X. Г. Текстологическая характеристика публикаций эпоса «Гёроглы» и «Гуругли» // Фольклор издание эпоса. М.: Наука, 1977. С. 65-76.
Манджиева Б. Б. Старокалмыцкая рукопись «Джангара». Малодербетовский список // Актуальные проблемы алтаистики и монголоведения: мат-лы Междунар. симпозиума (г. Элиста,14-18 сентября 1994 г.) Ч. 1. Элиста, 1999. С. 106-107.
Михайлов Г. И. Предисловие // Джангар. Калмыцкий героический эпос (тексты 25 песен). Т. 1. М.: Наука, 1978. С. 5-25.
Мусаев С. М. Проблемы научной публикации текстов «Манаса» // Фольклор издание эпоса. М.: Наука, 1977. С. 223-229.
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 5. Оп. 2. Ед. хр. 26.
Овалов Э. Б. Эпос «Джангар» и его версии (проблемы типологии) // У1-й Международный конгресс монголоведов (Улаан-Баатар, август 1992 г.). Доклады российской делегации. Вып. 2. М., 1992. С. 88-90.
Попов И. И. Донские калмыки // Очерки «Географии Всевеликого Войска Донского». Новочеркасск: Издание отдела народного просвещения Всеве-ликого Войска Донского, 1918. С. 284-329.
Пропп В. Я. Текстологическое редактирование записей фольклора // Русский фольклор. Материалы и исследования: в 33-х тт. М.; Л., 1956. Т. 1. С. 196-206.
Путилов Б. Н. Фольклор и народная культура; 1п шешопаш. СПб.: Петербург. Востоковед., 2003. 464 с.
Пюрвеева Н. Б. (Сангаджиева Н. Б.) Эпический репертуар джангарчи М. Басангова. Элиста, 1976. 76 с.
Селеева Ц. Б. К вопросу о тематической составляющей песен синьцзян-ойратской версии эпоса «Джангар» // Научная мысль Кавказа. Спецвыпуск № 3. 2006. С. 142-143.
Церенов В. 3. Джангар. Материалы и исследования / вступ. ст., сост. и прим. В. З. Церенова. М.: РАН Общество монголоведов, 2004. 574 с.
Чистов К. В. Фольклор. Текст. Традиция: сб. ст. / К. В. Чистов. М.: ОГИ, 2005. 272 с.
Шакурова Ш. Р. К текстологии башкирского эпоса «Урал-Батыр» // Фольклор. Комплексная текстология. М.: Наследие, 1998. С. 212-221.
УДК 398.22
ББК 83.3 (2Рос=Калм)
ДИНАМИЧЕКИЕ И СТАТИЧЕСКИЕ СВОЙСТВА ПРОСТРАНСТВА И ВРЕМЕНИ В КАЛМЫЦКОМ ГЕРОИЧЕСКОМ ЭПОСЕ «ДЖАНГАР»
Ц. Б. Селеева
Пространство и время являются основными объективными характеристиками физического бытия человека, но в то же время отражают способ восприятия человеком мира1. Как известно, спецификой про-
1 Поскольку эти категории носят дуальный характер, не случайно, что они стали объектом пристального внимания исследователей как гуманитарного, так и естественного профилей. Проблему пространства и времени в фольклоре, литературе, искусстве, куль-
странственно-временного континуума архаической эпической формации считается доминирование «прошлого времени», изна-
туре, этнографии разрабатывали такие ученые, как А. Я. Гуревич [1972], М. Элиаде [2000], В. В. Иванов [2002], Ю. М. Лотман [1968], Е. М. Мелетинский [2004], С. Ю. Неклюдов [1972; 1973; 1975], А. Ш. Ки-чиков [1997], В. Н. Топоров [2000], Н. Л. Жуковская [1988], Э. Б. Овалов [2008], Э. У. Омакаева [1999; 2010], Э. П. Бакаева [2003] и др.
чально являющегося ее фундаментальным содержанием, ср.: «эпический мир находится на недосягаемом ценностно-временном уровне и отделен от современности, то есть от времени певца (автора и его слушателей) абсолютной эпической дистанцией» [Бахтин 2000: 204]. Трансформация архаических эпических форм в классические, как правило, влечет за собой изменение пространственно-временного фона, который утрачивает свои мифические черты и приобретает квазиисторические признаки [Мелетинский 2000: 62].
В центре нашего внимания находятся категориальные понятия времени и пространства, нашедшие отражение в эпосе «Джангар»2. За основу исследования берется реляционная концепция категорий пространства и времени, которая заключается в том, что данные понятия трактуются не как самостоятельные сущности, а как системы отношений, которые образуются вследствие взаимодействия материальных объектов. Другими словами, пространство и время вне этой системы не существуют.
Временная последовательность в биографии героя связана с постоянной эволюцией его образа и имеет особое сюжетное значение, так как все эпическое повествование ориентировано непосредственно на героя. Следует отметить, что в архаических эпических произведениях главным героем является мифический персонаж, вокруг которого циклизовались различные сюжеты [Мелетинский 2000: 32]. Существенной особенностью биографического времени является его динамическая насыщенность событиями, героическими поступками и подвигами. Так, возрастная характеристика Джан-гара начинается описанием его чудесного рождения, совпадающего со священным временем «начал»: В начале ранних времен, / В пору распространения веры в бурханов [Джангар] родился. Здесь зачин символизирует собой «раннее время» космогонического акта сотворения мира и переход от Хаоса к Космосу. Космизация хаоса является процессом творения мира, включающим деятельность культурного героя по добыванию благ и борьбу против хтонических существ [Мелетинский 2000: 36].
Детство Джангара характеризуется совершением первых героических подвигов, относимых к обряду инициации: Когда
ему было только два года, / Свирепый ман-гас владения его захватил, / И он сиротой остался. / На третьем году, / Когда был трехлеткой его [конь] аранзал Зерде, / [Впервые] в поход он отправился. / Разрушив врата трех больших крепостей, / Могучего Гульджинг мангас-хана себе подчинил. /На четвертом году, /Разрушив врата четырех больших крепостей, / Могучего Дерденг Шара мангас-хана подчинил своей власти.
Эта четко выраженная последовательность героических поступков в биографии Джангара прослеживается до достижения им возраста шести лет, знаменующего окончание детства героя и наступления возраста расцвета юности: На седьмом году жизни, / Семь нижних стран покорил. / Славный Джангар имя свое провозгласил.
В целом биографическое время эпического героя обладает свойством динамического характера и выполняет центральную и организующую роль во временной системе всего эпического сюжета, динамические пространственные элементы которого связаны с функционированием отдельных персонажей [Неклюдов 1975: 185]. Пространственные зоны перемещений героя представляют собой ландшафт эпического мира, который конструируется при помощи разнообразных топонимических реалий (стран, гор, океанов, морей, рек, долин, скал, перевалов и др.).
В эпосе герой, как правило, осваивая неизведанные пространства, направляется в чужой локус, где находятся хтонические существа, представляющие собой опасность. Согласно архаическим представлениям, вселенная в своем начальном состоянии является хаосом, а сами обитатели приравниваются к его могущественным силам. Прокладывание дороги в такое неизведанное пространство является уделом эпического героя.
Временная протяженность пути героя измеряется обычными единицами измерения временного формата (день пути верхом, месяц пути верхом, год пути верхом) [Жуковская 2004: 345-346] и представлена рядом соответствующих формул: не считая дней и ночей, скакал [герой], проскакал путь, равный полным трем месяцам, [конь] готов к преодолению расстояния в сорок девять месяцев, [конь] расстояние в девять месяцев преодолел за девять суток.
2 Материалом для исследования послужили опубликованные тексты эпоса «Джангар [1978].
Единицей измерения времени пути могут служить и целые сутки (хонг), которые соотносятся с замкнутым временным циклом и определяются границами от восхода до восхода солнца [Омакаева 2010: 301]: [герой] преодолел расстояние трижды по семь суток, семью семь сорок девять суток проскакал [герой], [герой в пути] проспал семью семь сорок девять суток, [герой] океан Ганг Менге преодолел на седьмые сутки, [герой] проскакал расстояние в полных три месяца суток, [герой] четверо суток на коне Бурал Галзане в бессознательном состоянии проехал, дважды по семь суток, преследуя, бежал мальчик [за Цаган нойоном] и др.
Особым пространственным локусом и одним из ключевых элементов в эпической картине мира монгольских народов является гора, маркирующая нахождение героя в приграничном локусе. Как правило, эпический герой встречает на пути гору вл Мацхн Цакан3 и, взойдя на ее вершину, обозревает незнакомую ему местность по четырем сторонам света. Чаще всего он видит золотой громадный дворец чужеземного хана, к которому затем он направляется.
С представлениями о пространственных перемещениях героя и переходе в иной мир связано превращение героя в плешив-ца, что, по сути, является обрядом нового рождения в чужеродном локусе и особым инициационным ритуалом [Бакаева 2003: 235]. Так, в одном из сюжетов для вступления в «чужой локус» герой Хонгор своего коня превращает в захудалого жеребенка, а себя — в тарха-паршивца. Появление в собственном обличье на чужой территории было небезопасным. Такие события, как преодоление пространства, превращение и др., выявляют эпические представления о категориях пространства и времени в динамическом аспекте.
Немаловажную роль в эпосе играет и статическое время. Концепция «протяженности времени» в эпосе, где время застыло в своей монолитности и мощи, является смыслом «идеи сакрального царя, приносящего подданным «золотой век» или «царство Солнца» [Аверинцев 2004: 417]. Джангар — сакральный правитель, а страна Бумба — царство Солнца, в котором длит-
3 Священная гора вл Мацхн Цакан в эпосе «Джангар» связана с мифологическими представлениями о мировой горе, являющейся универсальным космическим центром.
ся «золотой век»: Его страна бессмертна, вечна. / Ее люди всегда в облике двадцати пяти лет пребывают. Иными словами, в эпосе «Джангар» отражены представления о божественном происхождении ханской власти и установлении «вечного» миропорядка на земле.
Особой внешней статичностью во времени отличается ситуация «эпического пира», где устанавливается, закрепляется и поддерживается героический миропорядок со своей социальной структурой и иерархией. Статичность времени проявляется в длительности пира: эпический сюжет, как правило, начинается и заканчивается пиром, представляющим собой начальный и конечный этапы от одной сюжетной событийной канвы к другой и длящимся неопределенное количество времени, хотя иногда указывается его продолжительность (девяносто девять лет). Пир символизирует собой «мирную, статичную эпическую жизнь», а «героические сражения и поединки» — ее временное динамическое нарушение [Мельникова 1987: 168].
Изображение пира в эпосе «Джангар» представляет статичную картину нравственной и иерархической гармонии, которая мыслится как утопический центр мироздания [Кичиков 1997: 295]. С центром мироздания непосредственно связано восприятие эпическим индивидуумом пространства и времени. В его основе лежит четкое убеждение в том, что местонахождение героя — будь то страна, храм или дворец — это истинный центр мира, воспроизводящий собой «вселенную» в ее микрокосмическом масштабе.
Еще одной особенностью архаических обществ является восприятие пространства вертикальной, а не горизонтальной направленности, где символически обеспечивался раздел уровней (по вертикали вселенная трехслойна: верхний, средний и нижний миры) и где сообщение с иным миром оказывалось только возможным благодаря определенным ритуалам [Эли-аде 2000: 271]. Ключевой горизонтальной схемой выступает четырехстороннее пространство, представленное четырьмя материками / частями света, упоминающимися в эпосе «Джангар»: [Джангар] Сорок два ханства / Четырех частей [света] власти своей подчинил.
Основным ориентиром определения пространства и времени являлось положе-
ние солнца. Так, в эпосе «Джангар» встречаются формульные выражения нарн hapx узг и нарн суух узг, обозначающие восточную и западную стороны света соответственно. Все ритуальные действа также совершались по ходу солнца. Так, Джангар перед отправлением в путь объезжает один или три раза свой дворец по ходу солнца, а также при въезде в локус чужого хана исполняет аналогичный ритуал (по ходу солнца сначала объезжает цахар чужеземного хана, а затем раскинувшийся на берегу Бумбайского океана хурул).
Категории пространства и времени для древнего человека не однородны и не беспрерывны. В традиционных сообществах особым образом отмечались периоды священного времени праздников и ритуалов. Это время было особым образом табуировано, так как на это время наступал период мира и спокойствия и, как правило, прекращались все войны и распри. Например, в эпосе «Джангар» упоминаются праздники Ypc сар и Цакан Сар. Посол, передавая ультиматум своего хана, сообщает: Если эти пять вещей не будут выданы, если минует восьмой день месяца Урюс Будущего года, явлюсь с тринадцатью бумами войск. Бумбайский океан твой высушу, отлучу тебя от твоей веры Будды. По всей вероятности, время древних праздников служило ориентиром в определении границ времени.
Таким образом, кочевой мир породил свои способы измерения пространства и времени — их определение по положению солнца, расстоянию по времени нахождения в пути и др. Особое восприятие пространства обусловлено эгоцентрической позицией наблюдателя, ощущающего себя находящимся в центре мира, а пространство вокруг — концентрически расположенными зонами [Неклюдов 1975: 127]. Бинарная оппозиция «свой-чужой» является наиболее универсальной категорией, представляющей ключевые пространственные концепты эпической картины мира — концепты «своего мира» (страны Бумбы) и противопоставленного ему «чужого мира».
В ходе анализа пространственно-временного континуума был выявлен ряд статических и динамических свойств взаимодействия локусов и героя в «Джангаре», что позволило выявить способ эпического восприятия универсальных категорий времени
и пространства. Квазиисторичность эпоса преломляется сквозь призму сакральных точек пространственно-временного фона, который представлен динамическими и статическими событиями, постоянно сменяющими друг друга.
Литература
Аверинцев С. С. Золото в системе символов ранневизантийской культуры // Поэтика ранневизантийской литературы. СПб.: Азбука-классика, 2004. С. 404-425.
Бакаева Э. П. Добуддийские верования калмыков // История Калмыкии с древнейших времен до наших дней: в 3 тт. Элиста: ГУ «Издательский дом «Герел», 2009. Т. 3. 752 с. С. 176-218.
Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М.: Наука, 1972. 167 с.
Джангар. Калмыцкий героический эпос (тексты 25 песен): в 2-х тт. / сост. А. Ш. Кичиков; КНИИЯЛИ. М.: Наука, Гл. ред. вост. лит., 1978. Т. 1. 442 с. Т. 2. 417 с.
Жуковская Н. Л. Категории и символика традиционной культуры монголов. М.: Наука, 1988. 156 с. Жуковская Н. Л. Общемонгольские культурные традиции в эпосе «Джангар» // «Джангар» и проблемы эпического творчества: мат-лы Межд. науч. конф. (22-24 августа 1990 г.). Элиста, АПП «Джангар», 2004. С.344-353.
Иванов В. В. Тайны забытых предков: страницы истории // Дальний Восток. 2002. № 9-10. С. 9-10. Кичиков А. Ш. Героический эпос «Джангар». Сравнительно-типологическое исследование памятника. Изд. 3-е, репринтное. М.: Издательск. фирма «Восточная литература» РАН, 1997. 319 с.
Лотман Ю. М. Проблема художественного пространства в прозе Гоголя // Труды по русской и славянской филологии. Тарту, 1968. 173 с.
Мелетинский Е. М. От мифа к литературе. Курс лекций «Теория мифа и историческая поэтика». М.: РГГУ, 2000. 170 с.
Мелетинский Е. М. Происхождение героического эпоса: Ранние формы и архаические памятники. 2-е изд. испр. М.: Вост. лит., 2004. 462 с. Мельникова Е. А. Меч и лира. Англосаксонское общество в истории и эпосе. М.: Мысль, 1987. 203 с. Неклюдов С. Ю. Время и пространство в былине // Славянский фольклор. М.: Наука, 1972. 216 с. Неклюдов С. Ю. Заметки об эпической временной системе // Труды по знаковым системам. VI, Тарту, 1973. С. 151-165.
Неклюдов С. Ю. Статические и динамические начала в пространственно-временной организации повествовательного фольклора // Типологические исследования по фольклору: Сб. ст. памяти В. Я. Проппа (1895-1970). М.: Наука, 1975. С. 182-191.
Овалов Э. Б. Сюжетно-стилевые традиции в эпосе «Джангар» и его версиях. Элиста: ЗАОр «НПП «Джангар», 2008. 304 с.
Омакаева Э. У. Время и календарь в традиционной культуре калмыков // Время и календарь в традиционной культуре: тез. докл. Всерос. науч. конф. СПб., 1999. С. 76-78.
Омакаева Э. У. Народные знания // Калмыки / отв. ред. Э. П. Бакаева, Н.Л. Жуковская; Ин-т этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН; Калмыцкий институт гуманитарных исследований РАН. М.: Наука, 2010. С. 301-304.
Пространство в традиционной культуре монгольских народов / Нанзатов Б. З., Николаева Д. А., Содномпилова М. М., Шагланова О. А; Ин-т
монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН. М.: Вост. лит., 2008. 341 с.
Топоров В. Н. Пространство // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х тт. / гл. ред. С. А. Токарев. М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 2000. Т. 2. С. 340-342.
Элиаде М. Миф о вечном возвращении / ред. В. П. Ка-лыгин, И. И. Шептунова. М.: Ладомир, 2000. 415 с.
УДК 398.21
ББК 83.3 (2Рос=Калм)
КАЛМЫЦКАЯ КУМУЛЯТИВНАЯ СКАЗКА: ПРОБЛЕМЫ КЛАССИФИКАЦИИ И СОХРАННОСТИ ТЕКСТОВ
Т. Г. Басангова, Б. Б. Манджиева
Кумуляция, под которой понимается циклическое повторение сюжетных узлов, является одним из распространенных приемов создания сказочного сюжета в мировом фольклоре. Обычно кумулятивные сказки относят к детскому фольклору, т. к. для них характерны напряженность сюжета, эмоциональность и занимательная форма исполнения.
Данный вид сказок, выделяемый в международной научной практике в качестве особого вида (нем. Zahlmдrchen ‘кружащиеся вокруг одного места’), построен на многочисленных повторах эпизодов с включением новых персонажей или на увеличении числа персонажей. Как подчеркивает В. Я. Пропп, им присуще такое же структурное единство, какое свойственно волшебным сказкам [Пропп 1976: 243]. Несомненными его заслугами являются само выделение кумулятивных сказок из корпуса русских сказок и принципиальная дифференциация кумулятивных сказок и сказок о животных. Их выделение из сказок о животных осуществлено на тех же критериях и почти в то же самое время, когда и волшебные сказки. Одним из таких оснований является структура сказок: «Основной композиционный прием кумулятивных сказок состоит в каком-то многократном, все нарастающем повторении одних и тех же действий, пока созданная таким образом цепь не обрывается или же не расплетается в обратном, убывающем порядке» [Пропп 1976: 292]. Впрочем, В. Я. Пропп, здесь, не был первооткрывателем: в «многократном повторении одной и той же сюжетной морфемы» видел специфику такого рода сказок и А. И. Никифоров [1928: 53], по мнению И. И. Толстого [1936].
Уместно напомнить о том, какие формальные признаки сказок выделял сам
А. И. Никифоров:
1) двусоставность сюжетной схемы: рамочная и внутренняя части сюжета (повторяющиеся и составляющие зресШсит сказки элементы);
2) сущность содержания сказки, заключающаяся в многократном повторении одной и той же сюжетной морфемы;
3) элементы повтора, представленные в шаблонизированных конструкциях1;
4) диалог, обязательный для шаблонизированных и повторяющихся частей текста и составляющий его специфическое;
5) основное действие как важнейший, кристаллизующий сказку фактор. При этом «большинство сказок группы имеет в качестве композиционного стержня только одно действие, именно — встречи. Конкретное разнообразие сюжетов отдельных сказок группы определяется, так сказать, вторичными действиями, которыми обрастает осевое действие — встречи» [Никифоров 1928: 53-59].
В. Я. Пропп в свою очередь предпринял попытку каталогизировать кумулятивные сказки и выявил одиннадцать их типов (или рядов):
I. Ряд отсылок или насылок;
II. Ряд (осуществленных или избегнутых) пожираний;
III. Ряд мен или обменов;
IV. Напрашиваются в избу или изгоняются из нее (или не пускают в нее);
V. Напрашиваются в сани (телегу, лодку);
VI. Ряд приобретений или наград;
1 Имеется 4 вида шаблонизации: 1) прозаический диалог; 2) «короткий, отрывистый диалог, который, благодаря речитативному произнесению начинает принимать определенный ритмический склад» [Никифоров 1928: 53]; 3) стих с песенной установкой; 4) смешанный (сочетание диалога прозаического со стихотворным).
