CC BY
100
___________________РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА______________
ОБРАЗ ЛЕСА-ДОМА В ЛИРИКЕ СЕРГЕЯ КЛЫЧКОВА
С.А. ЩЕРБАКОВ, доц. зав. каф. русского языка и литературы МГУЛ, канд. филол. наук
Поэтическое наследие Сергея Клычко-ва относительно невелико, в отличие от Клюева и Есенина он известен в равной мере как лирик и как прозаик. Лирика Клычкова имеет несомненную самостоятельную ценность и органично вписывается в теорию «климатического стиля». Уроженец Калязин-ского уезда Тверской губернии (сейчас Талдомский район Московской области, и по сей день являющийся одним из самых лесистых районов средней полосы России), он, по выражению Н.М. Солнцевой, «растворился в природе» [1] и посвятил свою музу не стихам даже и прозе в привычном их понимании, а своеобразным мифологическим сказаниям «о дремучем лесе, в котором, как ему кажется, заблудилась его душа» [1].
По воле судьбы поэт даже родился в лесу. В одной из его автобиографий записано: «<...> Я родился в малиннике около густой елки 3 или 4 июля <18>89 года в Чертухинском лесу, которого в настоящее время уже не имеется <...>; матушка моя. принесла меня домой в кузову с малиной, втайне от соседей и от отца, страдавших излишней строгостью и страхом перед лешей и нечистой силой.» [2]. Факт своего рождения в лесу он неоднократно обыгрывал в стихах. Впервые в стихотворении 1907 года «Лесовик»: «Я родился на постели / Колких игол, мхов, / Я качался в колыбели / Смоляных сучков» [3]. Именно «лесное происхождение», по убеждению Клычкова, способствовало формированию его особенного песенного дара.
Была над рекою долина,
В дремучем лесу у села,
Под вечер, сбирая малину,
На ней меня мать родила.
<.>
Ах, верно с того я и дикий,
С того-то и песни мои -Как кузов лесной земляники Меж ягод с игольем хвои.[т.1, с.
108 - 109].
xylon@bk.ru
Там же, среди лесов и болот, перемежающихся полосками полей и лугов, прошло детство писателя, а «жизнь в лесу любого человека сделает поэтом» [4], как выразился один из «пролетарских» критиков новокрестьянской поэзии Василий Князев. Такое близкое соседство с природной жизнью и патриархальный уклад староверческой семьи с его особыми традициями и языком во многом определили направление творческого пути Клычкова.
Лес - среда обитания его лирического героя. Сборник стихов поэта «Потаенный сад» (1913 г.) открывается таким символичным признанием: «Я все пою - ведь я певец, / Не вывожу пером строки: / Брожу в лесу.» Этот же мотив служит зачином книги «Домашние песни» (1923 г.): «Душа моя, как птица, / Живет в лесной глуши.» [т.1, с.124]. Н.И. Неженец, характеризуя образ лирического героя поэта, писал: «Природа в стихах Клычкова чудодейственно одухотворена. Она живет независимой, полнокровной и разнообразной жизнью, очень схожей с человеческой. Она мыслит, говорит, радуется, печалится, проявляет живой интерес к людям и всегда добивается у них особого расположения. Ей есть что сказать им: она наделена богатой душой художника, чутко воспринимающего самые сложные жизненные события и явления. Кажется, вся история народа и история отдельной человеческой личности запечатлены ее волшебными красками и звуками. Не случайно поэт обращался к ним, чтобы “погадать” о своей немудреной судьбе. Из внешних посылок слагал он свои “пророческие” сценки и символические зарисовки, “проливающие” зыбкий свет на облик романтического певца» [5].
Подобную мысль высказывает французский исследователь творчества писателя Мишель Нике: «Через очеловечивание природы в произведениях Клычкова выражены фундаментальные антиномии бытия:
ЛЕСНОИ ВЕСТНИК 2/2012
215
русский язык и литература
земли и неба, плоти и мысли, реальности и мечты» [6].
В юношеском стихотворении «Детство» начинает складываться сквозной в его творчестве образ леса как дома: «Помню, помню лес дремучий, / Под босой ногою мхи... / <.. .> / Шел я в чаще, как в палате...» [т.1, с. 62-63]. Причем, дома не только лирического героя, но дома в самом прямом смысле этого слова, куда, например, приезжают в гости стога с близлежащих лугов:
Запоют на пирушке обозы Сквозь березовый частый лесок. Словно гость, под густые березы Присядет причесанный стог [т.1, с. 69].
Когда стог сложили, его действительно «причесывают», то есть убирают граблями висящие клочья сена, чтобы стог и выглядел красиво, и ветру лучше противостоял.
В стихотворении «Снег обтаял под сосною.» лес предстает общим домом для разной живности, в нем «собралися зайцы грудой», «дятел красногрудый», «медведь с хребтом багровым»; туда же отправляется лирический герой «Поглядеть, как никнет хвоя, / Как в истоме клохчут сои / и кружатся глухари. / Как гуляет перед бором / Чудный странничек.» [т.1, с. 73], судя по дальнейшему описанию, один из мифологизированных лирических персонажей поэта - Лель.
Комментируя данное стихотворение, А.И. Михайлов писал: «Конечно же, именно сказочного Леля и не хватало этому вполне добротному реалистическому (как у Некрасова, Майкова, А.К. Толстого или Бунина) пейзажу, чтобы стать по-настоящему клыч-ковским! Этим присутствием наивного фольклорного элемента и объясняется обаяние клычковской лирики, как бы реконструирующей поэтическое мышление патриархального крестьянства» [7].
В роще, как в светлице, живет лесная царевна - Дубравна («В нашей роще есть хоромы».). Причем светлица эта обладает некоторыми атрибутами реального человеческого жилья: «Там в лесу, на косогоре,
/ У крыльца и у окон / Тихий свет - лесные зори, / Как оклады у икон.».» [т.1, с. 123]. В незаконченном романе «Серый барин» Клычков напрямую сравнивает лес с домом: «<.>Сама дорога по лесу идет, как темные сени в хорошем дому.» [т. 2, с. 446].
из биографии поэта известно, что в 1908 году на средства мецената М.И. Чайковского (брата великого композитора) он совершил поездку в италию, посетил Помпею и Капри, был там счастлив, но поездка эта напрямую отразилась в его дальнейшем творчестве лишь однажды, в юношеском стихотворении «Образ Троеручицы.»:
К морю синему - к веселию Первый путь в начале.
В лес да к темным елям в келию -Путь второй к печали [т.1, с. 61].
Мотив связанной с лесом печали продолжается в одном из следующих стихотворений: «Печаль, печаль в моем саду, / Пришла тропой лесною.» [т.1, с. 63]. Образ сада в творчестве Клычкова является таким же сквозным, как образ леса, причем сад как ареал природы окультуренной порой противопоставляется лесу как пространству природы дикой. Образ сада у поэта всегда светел, что соответствует его природному аналогу: все плодовые породы деревьев светолюбивы. Самые же распространенные эпитеты, характеризующие лес, - темный и дремучий, что лежит и в русле фольклорной традиции, в которой данные эпитеты по отношению к лесу являются постоянными, и соответствует теории «климатического стиля», поскольку леса, преобладающие на родине поэта, в лесной типологии называются темнохвойными. Под их густым пологом всегда сумрачно, а сумрак ассоциируется с печалью. Но печаль эта у Клычкова всегда по-пушкински светла, как в стихотворении «иду я лесною дорогой»:
.В сиянии тихом, осеннем Я душу, как чашу, несу,
К златым уношу ее сеням Зари, сворожившей в лесу.
216
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 2/2012
русский язык и литература
Ветвями мне ольхи кивают,
И тянутся руки хвои,
Как будто бы благословляют И песни и думы мои...
Так грустен их шорох прощальный,
И льются ручьи в чапуги,
Шурша, как Дубравны печальной В лучах повечерья шаги [т.1, с. 116-117].
Впрочем, печаль и радость в лирике Клычкова тесно соседствуют, не случайно первый раздел книги «Потаенный сад» поименован им как «Печаль - радость». Совершив в разгар гражданской войны «путешествие» из Крыма в Москву через объятую ужасом страну, побывав в плену у махновцев и белогвардейцев, чудом уцелев, он пишет стихотворение «Улюсь, Улюсь, лесная речка.», в котором констатирует: «Пылает призрачная русь» и призывает своего лирического героя остаться «в плену веселом / В лесу у голубой Улюсь» [т.1, с. 134].
Любопытно, что негативную эмоциональную окраску словосочетание «дремучий лес» приобретает у Клычкова лишь однажды, когда с ним метафорически ассоциируется человеческое сообщество: «Мы в горькой напасти / Друг друга калечим / И мучим./ Звериные пасти / В лесу человечьем, / Дремучем.» [т.1, с. 200]. Как заметил Н.И Не-женец, «он непременно хотел видеть в жизни гармонию, а в гармоническом мире - полное умиротворение и согласованность» [8]. И находил именно в лесной глухомани, где, как он выразился в вышеупомянутом стихотворении «Улюсь, Улюсь, лесная речка.», «я один и не боюсь» [т.1, с. 134].
Лес - среда обитания и многочисленных лирических персонажей поэта: «По лесным полянам /<.>/ Ходит старец древний.» [т.1, с. 62], «Встал в овраге леший старый. /<.>/ Бродит он один по лесу...» [т.1, с. 69], «Всходит Лада в лес дремучий.» [т.1, с. 101], «В лесу невидимка поет.» [т.1, с. 116] и т.д. Будучи подростком, он (как и многие крестьяне того времени) не сомневался в реальности существования леших и прочих мифологических обитателей лесных дебрей, о
чем есть его собственное свидетельство: «Во время объяснения учителем Кречетовичем классификации животных я со всей детской серьезностью спросил: к какому классу относится леший?» [9]. Возможно, поэтому природа как в лирике (особенно ранней), так и в романах Клычкова густо населена русскими фольклорными персонажами.
Н.М. Солнцева по этому поводу пишет: «В каждом дереве для пантеиста Клыч-кова таилась живая сила, пугливая душа, нечто сокровенное, скрытое от ленивого человеческого глаза. В его буйном воображении лешие рождались из благословенных молнией пней, они вырастали над бренной землей, как врубелевский Пан, и, как Пан, пели свою языческую песню»[1].
В то же время лес сам часто выступает у него в роли персонажа. Если Есенин персонифицировал обычно какое-то конкретное дерево, например, старый клен или растущую под окном березку, то Клычков одушевлял лес в целом: «Лес - как грозный воевода / С опаленными бровями» [т.1, с. 64], «лес головою колышет» [т.1, с. 114], «лес, как юноша, вздыхает.» [т.1, с. 146], «в сторонке лес стоит, как нищий» [т.1, с. 163], «Кого это так чутко / Подслушивает лес?» [т.1, с. 258] и т.д. Кроме того, лес является тем лирическим пространством, где происходят многие лирические события, в том числе планетарного масштаба: «Месяц канул в дальний лес.» [т.1, с. 77], «Ночью Месяц, утром Солнце /<.>/ Сыплют сверху в лес червонцы.» [т.1, с. 227], «Дядя Ветер. ../<.. .>/ Прянет лесом, пьяный, злючий.» [т.1, с. 226], «По лесам гуляет осень.» [т.1, с. 164].
Об олицетворении леса Клычковым упоминает Н.И Неженец, рассматривая на примере стихотворения «Как прежде все в знакомом перелеске.» художественный метод философской лирики поэта: «Действие изложено здесь на грани природного и психологического. В картине осеннего леса автором найдены и описаны приметы естественного увядания деревьев, их старости. Но эти штрихи поданы так, что они могут стать и характеристикой человеческой жизни. Тут сама сюжетная ситуация развита в одухотворен-
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 2/2012
217
русский язык и литература
ном плане: речь идет о каком-то готовящемся торжестве; что это за праздник, сказать трудно; одно ясно, что это не свадьба: ведь «непохожи старые березы на пышный хоровод невест»... <...> Так обычные явления природы стали средством изображения людской судьбы, обусловленной неумолимым сроком. Жизнь уходит, и человек, подобно олицетворенному лесу, ждет своего колдуна (символический образ старости)» [8].
Лес у поэта - и главный элемент пейзажа, на фоне которого разворачиваются лирические события большинства произведений. исключение составляют лишь ранние стихотворения с революционной тематикой и цикл любовной лирики 27-го года, основной мотив которого определяет «нерадостная муза - неверная жена» [т.1, с. 150]. Об особом пристрастии поэта к лесному ландшафту говорит и то, что слово лес в различных его формах часто становится опорным для рифмы. Лес - бес, обрез, полез, облез, завес, наперерез; лесов - слов, сов, усов; леса - небеса; в лесу - псу; лесочку - мосточку и т.д. А рифмующиеся слова в стихе в силу звуковых повторов несут на себе повышенную смысловую и эмоциональную нагрузку.
Кроме различных форм существительного морфема лес часто используется Клычковым и в составе прилагательного лесной (лесная). При этом каких-либо метафор данное прилагательное не образует и даже редко является эпитетом, выступая в предложении в роли простого определения: лесная - опушка, топь, густынь, сырь, волшебница, пустыня, опушка, поляна, заря, речка, дорога, сторонка, царевна, тишина; лесной - ручей, шум и т.д.
Зато весьма метафорично морфема лес используется в составе обстоятельства. Сравнивая птиц лесных и птиц, издавна живущих рядом с человеком, так сказать «в условиях цивилизации», поэт замечает: «Крикливы и прожорливы вороны,/ И по-лесному (курсив мой - С.Щ.) вежливы дрозды.» [т.1, с. 164]. Какой уважительный оттенок придает данное обстоятельство высказыванию поэта, видно, что называется, невооруженным глазом.
В его текстах отсутствуют какие-либо
экзотические растения, зато в полном объеме представлен растительных мир тверского края. Можно без преувеличения утверждать, что Клычковский лес, подобно лесу реальному, представляет собой биоценоз, где помимо древесных пород произрастают мхи и травы, грибы и ягоды. Так, в стихотворении «Улюсь, Улюсь, лесная речка.» лес предлагает на выбор лирическому герою сразу несколько видов ягод: пьянику, морошку, бруснику, малину.
Подобно реальному лесу испытывает он и растущее день ото дня антропогенное давление. В очерке о Михаиле Пришвине Г. Д. Гачев писал: «И вот еще чему научил наш век и Пришвин - уразумению какому. Бояре-дво-ряне-феодалы опасности для Природы не составляли. Купец начал уже переводить леса и портить жизнь природы. Но ни в какое сравнение его выборочная порча не идет с натиском организованного в Государственный аппарат рабочего класса, что, горожанин и заводчик, природы, земли, жизни леса не знает и не любит, и для кого это не Мать-Природа-землица-травушка, а “материал” и “сырье” и “техническая культура”.» [10]. Пришвин, близкий друг Клычкова, как известно, даже одно время жил в доме у его родителей, настолько ему полюбилась природа малой родины поэта. И вышесказанное Гачевым о Пришвине вполне можно отнести к самому Клычкову.
Начавшееся в двадцатом веке широкомасштабное нашествие на живую природу технического прогресса вызывало у него, так же как у других новокрестьянских поэтов, чувство безысходного протеста. Однако, если Есенин, например, как основную коллизию противостояния природы и человека рассматривал наступление «скверного гостя» - города на деревню, то у Клычкова и крестьянский уклад жизни таит в себе угрозу для живой природы, прежде всего для лесного биоценоза. В стихотворении «Дрожит, трясется и боится.» он рисует печальную картину оскудения природы:
Дубна мелеет, и на плесе,
Как плешь, за тростниками мель,
И разве только на откосе От леса уцелела ель.
218
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 2/2012
русский язык и литература
Пройдешь по гарям и по сечам,
И пнем прикинется глухарь...
Да, похвалиться больше нечем,
Как раньше похвалялись, встарь!
И объясняет причину этого оскудения тем, что «.вширь и вдаль на версты / Село у леса разлеглось!» [т.1, с. 172]. То есть, человек у него в принципе враждебен лесу, что, конечно, соответствует истине со времен возникновения подсечного земледелия.
У Клюева мотив истощения лесов тоже присутствует, но у него это происходит под натиском городской цивилизации, а все его лирические персонажи с патриархальным укладом жизни: и «берестяный светлый поп», и «резчик Олеха», и даже мужики, сводящие сосновый бор на строительство храма, - находятся в полной гармонии с лесом. У Клычкова же в гармонии с лесом находятся лишь мифологические персонажи: Лель, Дубравна, Лада и т.д., и еще сам лирический герой. Обычные же люди даже грибы и ягоды «по-человечески» собрать не способны:
Грибы садятся у дороги,
По пояс зарываясь в мох,
Чтоб мог их и старик убогий Собрать в плетеный кузовок!
И чем тропа лежит прямее,
Тем возле ягода крупней,
Но человек, не разумея,
Шагает в жадности по ней!
Да хуже он, чем зверь рыскучий: раскрывши рот, нахмуря бровь,
Не видит, как с его онучей
Стекает ягодная кровь. [т.1, с. 174].
Общим для всех новокрестьянских поэтов является мотив, обозначенный Есениным в «Письме деду» как «проклятье силе паровоза». У Клычкова он выражен особенно отчетливо в силу личных трагических обстоятельств: под колесами поезда погибла бабушка поэта по отцовской линии, которой он был многим обязан. Н.М. Солнцева сви-
детельствует: «Смерть Евдокии Михайловны стала потрясением для внука. Поэтому в творчестве Клычкова тема «чугунки» зазвучала печальной, горькой песней, нежданной, худой, черной вестью о надвигающейся на деревню сатанинской цивилизации города» [1].
В ракурсе нашего исследования уточним, что главной жертвой «чугунки» Клыч-ков полагал именно лес. Такие его стихотворения, как «Пухлый снежок - словно заячьи лапки.», «Медвежата», «Родина» целиком посвящены пагубным для лесных обитателей последствиям вторжения в их жизненное пространство железной дороги. В первом из них сначала «два душегуба - колун да топор» и с ними «пила-верезга» свели лес «на ворохи дров», затем «.заступ-могильщик на грудь глухомани / Насыпь - змею земляную - нагреб». И теперь «Некуда деться полесному бесу, Некуда лосю укутать рога» [т.1, с. 161]. Финал стихотворения наряду с апокалипсическими мотивами полон христианского смирения и всепрощения, причем роль «смиренных христиан» отведена деревьям:
В сумерках вдруг заорет что есть духу Бык однорогий - шальной паровоз; Выйдет на вырубку верба-старуха, Поросли крестит и шепчет под нос.
Ели оденутся в заячьи шубки,
Выпадут звезды, как заячий след,
И на накат от саней по порубке Сыплется иней и с инеем свет [т.1, с. 162].
В стихотворении «Медвежата» «.таежную сторонку / Сковали рельсы, словно кандалы!» и после большого пожара, возникшего «от искр из паровозной топки», отсюда «. ушли медведи, и подались лоси» [т.1, с. 162]. Заключительные аккорды обоих стихотворений практически совпадают:
.. .Совсем в сторонке лес стоит, как нищий,
Гнусаво тянет про себя аминь!.. .Взойдет луна и словно что-то ищет И цедит сверху золото и синь.
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 2/2012
219
русский язык и литература
.. .И у села, куда в овес несжатый От облака ложится полусвет,
Играют золотые медвежата И бродит бурый муравьед.. .[т.1, с. 163].
О том, что железные и автомобильные дороги перерезали тысячелетиями формировавшиеся пути сезонной миграции диких животных, чем поставили их на грань выживания, экологи заговорили лишь во второй половине двадцатого века, и только в двадцать первом веке на вновь строящихся трассах стали проектировать подземные переходы для животных. Так что абсурдное, на первый взгляд, но органическое неприятие новокрестьянскими поэтами вторжения «железки» в живую природу имело под собой весьма весомые аргументы.
* * *
Деревья как самостоятельные персонажи представлены в лирике Клычкова, по сравнению с Клюевым и Есениным, не столь разнообразно, хотя присутствуют в ней в немалом количестве. Из древесных пород в текстах поэта запечатлены береза, дуб, верба, ель, ива, ольха, осина, роза, рябина, сирень, сосна, тополь, черемуха, яблоня и др. При этом деревья часто наделяются человеческими чертами, как, например, в стихотворении «Стала жизнь человечья бедна и убога.», в финале которого «в лесу тоже ходят деревья: / Шапкой в небо, а в землю - корнем» [т.1, с. 167]. Помимо способности ходить деревья у Клычкова обладают способностью говорить и особой, недоступной человеку мудростью: «О чем в ночи шепочут ивы, / Поникши у дорог? / Но разум мой кичливый / Их разгадать не мог. <.> Весна, берез зеленокудрость / И свежесть их лица./ Вот только это мудрость, / Которой нет конца!» [т.1, с. 189].
Вслед за Есениным, в порыве чувств воскликнувшем «Здравствуй, мать голубая осина!» [11] («По-осеннему кычет сова.»), - Клычков в стихотворении «Надела платье белое из шелка.» этим самым дорогим для человека именем называет придорожную иву, наделяя ее при этом материнской душой:
У матери - у придорожной ивы, Прильнув к сухим ногам корней,
Я задремлю, уж тем одним счастливый, Что в мире не было души верней» [т.1, с. 126 - 127].
Присутствует у Клычкова и мотив «мирового древа», принявшего облик традиционного для славянской мифологии дуба. В стихотворении «Бова» у погибшего Короле-вича-Бовы «Из сердца вырос крепкий дуб! / Высоко в небе дуб стоит, / Над ним, прозрачна и светла, / Корона звездная горит, / А корни омывает мгла / И глубина земли таит.» [т.1, с. 79]. По мнению А.И. Михайлова, «дуб и есть продолжение жизни героя - перерастающее его человечески ограниченную жизнь и врастающее в жизнь иных поколений его же рода: в виде природы и темных, заповедных преданий, связующих многие поколения в единое целое, единый народ. <.> Этой концепцией глубинного языческого родства между поэзией и природой обуславливается и сама цельность поэтического мира ранних книг Клычкова.» [7].
Однако самая «распространенная» древесная порода в стихах Клычкова соответствует реалиям растительного мира его малой родины - это ель. Она часто предстает в женском обличье. В стихотворении «Иванушка», своеобразной мифологизированной притче о русском бунте, «в окно стучит сиротка-ель.» [т.1, с. 168]. В стихотворении «Сегодня день морозно-синий.», наполненном светлой элегической грустью, поэту грезится, что «ели, убранные в иней, / <.> /.это девки в белых платьях.» [т.1, с. 216]. В стихотворении «Метель» - страшном свидетельстве свирепствующего в русских деревнях голода - ему рисуется «бабой-кликушей / У деревни согбенная ель, / Погубившей невинную душу / В эту долгую злую метель.» [т.1, с. 241]. Напоминающая шатер форма ели вызывает у поэта ассоциации с человеческим жилищем. В упомянутом выше стихотворении «Образ Троеручицы.» ель представляется монашеской кельей, зато в стихотворении «Душа моя, как птица.» дается развернутый образ ели-светлицы прямо-таки планетарного масштаба:
220
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 2/2012
русский язык и литература
.. .Густая ель-светлица,
В светлице хвойный звон,
Светлы в светлице сени,
И тепел дух от смол,
Прилесный скат - ступени,
Крыльцо - приречный дол,
Разостлан мох дерюгой,
И слились ночь и день,
И сели в красный угол
За стол трапезный - пень. [т.1, с. 125]
Часто ель выступает в паре с какой-либо другой древесной породой: «Ели - пиками зелеными, / А дубы меж пик - знаменами!..» [т.1, с. 81], «Обступили Ладу ели, / Разом сосны зашумели.» [т.1, с. 101], «Верба шапку ниже клонит, / За прясло выходит ель.» [т.1, с. 131], «Кружатся за руки елочки / <.> / Кружатся за руки сосенки. [т.1, с. 230] и т.д. В полном предчувствия скорой гибели цикле «Заклятие смерти» ель вместе с другими деревьями приходит к дому лирического героя разделить с ним его боль: «Ой, как ветер в поле воет, / Как шипит метель. / У закуты головою / Бьется ель! / И березы полукругом / Подошли к крыльцу: / Хлещут ветками друг друга / Прямо по лицу! / И лежит ничком, в растяжку / Верба под окном. / И подкатывает тяжко / К горлу ком!» [т.1, с. 253].
В художественном мире Сергея Клыч-кова, так же как в произведениях Николая
Клюева и Сергея Есенина, древесные персонажи постоянно сопровождают лирического героя и сопереживают ему. Но помимо этого Клычкову удалось создать цельный образ леса как общего дома для растений, птиц, зверей, людей и мифологических персонажей.
Библиографический список
1. Солнцева, Н.М. Последний Лель: О жизни и творчестве Сергея Клычкова / Н.М. Солнцева. - М.: Моск. Рабочий, 1993.
2. Цит. по Субботин С.И. Свет неизъяснимый // С.А. Клычков Стихотворения / Сост., подгот. Текста, вступ. ст. и примеч. С.И. Субботина. - М.: Сов. Россия, 1991.
3. Клычков, С.А. Собр. соч.: В 2 т. / С.А. Клычков; предисл. Н.М. Солнцевой. - М.: Эллис Лак, 2000.
- Т. 1.
4. Князев, В. Ржаные апостолы. Клюев и клюевщина / В. Князев. - Л., Прибой, 1924.
5. Неженец, Н.И. Поэзия народных традиций / Н.И. Неженец. - М.: Наука, 1988.
6. Нике, М. Клычков и его время. Проблемы крестьянской литературы / М. Нике // Информкультура. - 1992. - № 3.
7. Михайлов, А.И. Пути развития новокрестьянской поэзии / А.И. Михайлов. - Л.: Наука, 1990.
8. Неженец, Н.И. Русская народно-классическая поэзия / Н.И. Неженец. - М.: Раритет, 2007.
9. Клычков, С. Неспешные записи / С. Клычков // Новый мир. - 1989. - № 9.
10. Гачев, Г.Д. Русская дума. Портреты русских мыслителей / Г.Д. Гачев. - М.: Издательство «Новости», 1991.
11. Есенин С.А. Полн. собр. соч.: В 7 т./ Ю.Л. Прокушев.
- М.: Наука; Голос, 1995-2002. Т. 1.
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 2/2012
221
