CC BY
719
ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ ПРАВОВЫХ И ПОЛИТИЧЕСКИХ УЧЕНИЙ
Филаретов Н.И.,
аспирант Самарского муниципального университета Наяновой
О СПЕЦИФИКЕ ДОГОВОРНОЙ ТЕОРИИ Ж.-Ж. РУССО
В отечественной учебной и научной литературе вплоть до настоящего времени можно встретить утверждение о том, что Руссо разделял точку зрения С. Пуфендорфа и ряда мыслителей так называемой «школы естественного права и прав лиц», согласно которой общественный договор состоит из двух соглашений1. Следует заметить, что сходство идей Руссо с мыслителями этого направления прослеживается во многих отношениях.
Теория общественного договора Жан-Жака Руссо возникла на достаточно подготовленной его предшественниками почве. Согласно учению Т. Гоббса, народ в «естественном состоянии» не существовал как «лицо». Следовательно, люди, находясь в состоянии «войны всех против всех», представляли собой «множество, состоящее из отдельных лиц», «толпу» (multitudo)2. Именно потому, что «естественное состояние» представляло собой состояние анархии и бесправия, «власть толпы», Т. Гоббс считал правомерным создание государственной власти, сила которой положила бы конец подобному положению дел. Таким образом, в его учении общественный договор является единым и состоит из одного соглашения, а именно из соглашения об учреждении правительства.
Следует, однако, заметить, что подобная трактовка встретила весьма серьезные возражения со стороны современников Гоббса, поскольку она предполагала, что учреждение государственной власти совершается ipso facto, а согласие людей в этом случае носит вынужденный характер, поскольку они оказываются принужденными самими обстоятельствами к его заключению. Можно ли представить себе столь грубое нарушение такого основополагающего принципа, как свободное и осознанное согласие лиц на то, чтобы заключить договор? В сочинениях Гоббса вслед за утверждениями о том, что любая государственная власть носит абсолютный характер, можно встретить
1 См.: Рождение французской буржуазной политико-правовой системы. Л., 1990. С. 60. (Автор главы — Д.И. Луковская).
2 Косвенно с этим соглашался и Руссо, который писал, что демократия требует такого сознательного отношения людей к своим обязанностям, что в идеале она возможна разве что в сообществе апостолов. (Rousseau J.-J. Du contrat social. L. III, IV // Oeuvres complètes de J.-J. Rousseau. Paris, 1964. T. III. P. 404. (в дальнейшем ссылки на это издание: ОС, римская цифра — том, арабская — страница).
следующие замечания. «Королевская власть и тирания не являются двумя различными конституционными формами. Просто одному и тому же монарху дают то имя короля, чтобы оказать ему почтение, то имя тирана, дабы его оскорбить», — писал он1. Тем самым всякое правление легитимно уже в силу того, что оно является суверенным! Очевидно, что уязвимую сторону этой концепции составляло также и то, что Гоббс не признавал этот договор договором равных, поскольку люди отчуждали в пользу монарха все свои права и взамен не получали никаких прав. Права ограничивать суверенную власть или сопротивляться ее решениям за народом не признавалось, кроме случаев нарушения властью целей общественного соглашения. В последнем случае он утверждал, что абсолютная власть монарха не должна быть произвольной2.
В противовес этой концепции выдающийся германский юрист, создатель первой в мире кафедры теории государства и права (в Копенгагенском университете) Самюэль Пуфендорф выдвинул концепцию договора, состоящего из двух соглашений. Она позволила ему, в противовес Гоббсу, который считал, что народ являлся народом потому, что монарх рассматривает подданных как единое целое и является объектом управления, рассматривать народ как субъект права. С. Пуфендорф обосновал теорию договора, согласно которой народ является создателем государства и продолжает сохранять свое единство даже тогда, когда правительственная власть перестает действовать. Он опровергал мысль Гоббса, прежде всего, как юрист, учитывавший реалии правовых отношений. В седьмой книге своего главного трактата, касаясь вопроса о юридической природе междуцарствия, он задавал вопрос: исчезает ли государство и общество в этот момент? Пуфендорф прибегнул к концепции двух соглашений, отмечая, что «первое соглашение особенно необходимо для того, чтобы не считать гражданское общество распавшимся в период междуцарствия или тогда, когда те, кто был призван к наследованию после умершего монарха, не явились к наследованию»3. Мысль Пуфендорфа ясна: именно единство народа, которое существует в силу «первого соглашения», обеспечивает порядок в государстве в этот период. Но теоретические рассуждения Пуфендорфа касаются не столько вопроса о «порядке» в государстве, сколько вопроса, который неотъемлемым образом связан с переходом власти, а именно с вопросом о легитимности власти преемника, если
1 Hobbes Th. De cive. VII, § 3. (Elementa philosophica De Cive. Amsterdam, 1742).
2 Дело в том, что Гоббс отмечал, что абсолютный характер власти заключается в ее неограниченности: «neque ulla aliare limitandam» (De cive, VI, § 18), но ее действие не может противоречить целям учреждения гражданского союза, то есть «безопасности и благоденствия граждан».
3 Poufendorf S. Droit de nature et des Gens. VII, Ch. II, § 8 (цит. по изд. : Poufendorf S. Droit de nature et des Gens. Trduit et annoté par J. Barbeyrac. Caen, 1986).
отсутствует ясно выраженная воля его предшественника. В данном случае Пуфендорф избегал приводить конкретные примеры, по нашему мнению, именно потому, что теоретические построения вели его гораздо дальше, чем то предполагал повод показать юридические основы междуцарствия. Он отмечал, что первое соглашение, которое следует назвать «соглашением об ассоциации», представляет собой «подмостки для государства». Когда «ассоциация людей», то есть народ или, по выражению Пуфендорфа, «таким образом объединенное множество», начинает существовать, оно заключает второй элемент договора, то есть «пакт о правлении», в силу которого возникает государство, «являющееся единым Лицом, наделенным рассудком и волей, совершающим действия особого рода, отличные от действий каждого гражданина в отдельности»1. Подход Пуфендорфа фактически означал, что общественный договор состоит из двух соглашений, а учреждение определенной формы правления делает народ «организмом», санкция которого придает легитимный характер власти монарха.
Концепция Пуфендорфа отличалась от концепции Гоббса именно тем, что народ рассматривался как субъект права, способный заключать общественное соглашение. Однако следует заметить, что противник Гоббса не мог не признать правоты последнего в одном существенно важном пункте. По своему определению власть суверенная есть власть «абсолютная» (le pouvoir absolu), «summa potestas». Ее установление происходит по договору. Но какова его природа? Пуфендорф писал, что «подобно тому, как можно передать свое имущество другому в силу соглашения или договора, также можно и, подчиняясь добровольно, лишить себя в пользу кого-либо, кто примет отказ полностью располагать свободой и своими природными силами»2. Другими словами, в качестве образца публично-правового соглашения он брал соглашение частноправовое о самопродаже человека в рабство. Правда, Пуфендорф заявлял, что приводил этот пример вслед за Г. Гроцием в качестве иллюстрации, а в действительности «нет никакого основания сравнивать с рабами подданных даже при самой абсолютной монархии, которые при добром Государе могут под сенью его власти жить столь же счастливо, как и в республике»3. Таким образом, вопрос из сферы юридической переносился в сферу морали. Следует согласиться с мнением французского исследователя В. Гольдсмита в том, что Пуфендорф пытался сконструировать теорию суверенной власти в противовес известной в XVII в. концепции Ж.-Ф. Хорниуса, который полагал, что люди от природы не могут отчуждать данные им Богом «естественные права», поскольку, согласно
1 Poufendorf S. Op. cit. VII, Ch. II, § 13.
2 Poufendorf S. Op. cit. VII, Ch. III, § 1.
3 Poufendorf S. Op. cit. VII, Ch. VI, § 5.
максиме римского права: nemo plus juris in allium transferre potest quam ipse habet. Из этого следует, что власть монарха установлена Богом1. Это верное замечание, однако, не меняет сути дела. Соглашаясь с Гоббсом в том, что суверенная власть абсолютна, Пуфендорф не решил вопроса о ее природе. Предложил решение этого вопроса, ссылаясь на фактические отношения, существующие в государствах, где власть ведет себя «умеренно». Например, ограниченная монархия является таковой не в силу ограниченности суверенитета монарха, а в силу порядка ее осуществления. «В каждом государстве, носящем это имя, всегда существует абсолютная власть, хотя в настоящее время она не везде осуществляется таким образом», — отмечал Пуфендорф2. Стремясь придать теоретическую форму этой констатации, он выдвинул концепцию, согласно которой, помимо двух соглашения, то есть соглашения об «ассоциации» граждан и соглашения об учреждении суверенной власти, существует еще и пакт, названный им «пактом о правлении» (pacte du gouvernement). Этот пакт определяет порядок управления государством. Эта теоретическая новация Пуфендорфа в значительной мере являлись попыткой дать своего рода основу для описания и классификации различных видов монархического правления, существовавших в XVII в. В целом можно сказать, что его концепция договора позволила, по видимости сохраняя принцип «абсолютности» суверенной власти, избежать крайностей выводов Гоббса. Некоторые исследователи на этом основании утверждали, что концепция двух договоров свидетельствовала об известном «либерализме» С. Пуфендорфа3. Однако это суждение спорное. Он развивал идеи Гоббса о полном отчуждение всех «естественных прав» граждан в пользу суверенной власти, приводя в пример договор о самопродаже лица в рабство. И, заметим, этот «договор» у Пуфендорфа, так же как и у Гоббса, является соглашением об «учреждении правительства». Парадоксальным образом народ у Пуфендорфа является нравственным субъектом, совершая осознанный выбор в пользу рабского подчинения власти.
Дело обстоит, однако, не так просто. Как верно заметил современный исследователь, Руссо «лишь по видимости присоединился к теории двух договоров, в действительности переиначив ее смысл»4. Это мнение, во многих отношениях весьма справедливое, в его работе осталось, к сожалению, без дальнейшего развития. Руссо отрицал, что «естественное состояние» было состоянием войны «всех против всех», и поэтому выступил с критикой мо-
1 Goldsmidt V. L’anthropologie et politique chez Jean-Jacques Rousseau. Principes du système de Rousseau. Paris, 1983. P. 653—654.
2 Poufendorf S. Op. cit. VII, Ch. VI, § 7.
3 Goyard-Fabre S. L’interminable querelle sur le Contrat social. Ottawa, 1983. Ch. II.
4 Goldsmidt V Op. cit. P. 648.
дели общественного соглашения, предложенного Т. Гоббсом. Для Руссо не подлежало сомнению, что общественный договор не является договором об учреждении правительства. Он прямо заявлял об этом в трактате «Об общественном договоре», ссылаясь на Г. Гроция: «Народ, следовательно, является народом до того, как отдает себя под власть королю. Этот поступок является гражданским действием и предполагает общее обсуждение. Поэтому до того исследования действия, в силу которого народ избирает себе короля, следует исследовать действие, в силу которого народ становится народом»1. В следующей главе трактата, озаглавленной «Об общественном пакте», Руссо разъяснял, что этот пакт является объединением сил всех «без исключения» лиц, которые до его заключения жили в «естественном состоянии»2. Если Руссо в чем-то и согласен с Гоббсом, так это в том, что «если бы естественное состояние сохранилось, то ассоциация стала бы либо тираничной, либо бессильной». Именно эта ассоциация людей и производит, как считал он, «коллективный организм, обладающий нравственностью, состоящий из количества участников, равного количеству голосов в ее собрании, который приобретает в результате этого действия единство, общее “я”, жизнь и волю». Сходство с формулой, использованной Пуфендорфом в приведенной цитате бросается в глаза, однако это сходство внешнее. У Пуфендорфа народ становится народом, нравственным субъектом в момент заключения второго соглашения, то есть соглашения об учреждении правительства, тогда как у Руссо дело обстоит совершенно иначе. Он считал, что народ становится народом в момент, когда каждый человек совершает нравственный выбор, образуя ассоциацию людей. Именно поэтому он и приобретает в качестве субъекта, свободно вступающего в нее, политические права в качестве участника «народного собрания». У Пуфендорфа же «нравственное действие» народа заключается в добровольном подчинении избранному правителю. Руссо не соглашался с этой точкой зрения, отмечая, что «две стороны, вступающие в соглашение, — это каждое частное лицо и общество (public)». Поэтому общественный договор у Руссо — соглашение совершенно особого рода. Это соглашение, которое народ совершает «с самим собой, то есть народ в качестве суверена с частными лицами в качестве подданных»3. По Руссо, в силу этого соглашения народ становится «лицом», то есть «осознает себя народом», действие которого равнозначно действию суверенной власти. Руссо употреблял термин «пакт о вступлении в сообщество» (pacte d’association) для обозначения этого элемента общественного договора. Между тем как термин, использованный Руссо, в корне отличается от термина Пуфендор-
1 Rousseau J.-J. Du Contrat social. I, V // OC. T. III. P. 359.
2 Ibid. I, VI // OC. T. III. P. 361.
3 Rousseau J.-J. Emile, IV // OC. T. IV. P. 840.
фа. Последний всегда употреблял выражение «первоначальное соглашение» (première convention).
Соглашение, о котором говорил Руссо, — это соглашение людей, осознающих себя народом, людей, которые добровольно заменяют свое «частичное существование» на моральное и политическое1. Этот акт волеизъявления и образует государство как общественный организм, предполагая, что люди достигли такого уровня развития, что они образуют «соединение своих сил» (agrégation de ses forces) или, согласно тексту романа «Эмиль», «концентрируют свои воли». Новизна рассуждений Руссо очевидна в сопоставлении с аналогичными учениями его современников. К примеру, женевский юрист Жан Бюрламаки писал, что «суверенитет необходимым образом должен находиться в народе и в каждом отдельном человеке по отношению к самому себе. И в этом объединении сил частных лиц и в передаче их лицу суверена как таковому заключена сущность суверенной власти»2. Сущность суверенитета, по Руссо, заключена в соглашении человека с «самим собой» как с частью народа. Поэтому суверенитет не может находиться «в каждом отдельном человеке», но исключительно в народе.
Вместе с тем нельзя не заметить, что в «Рассуждении о неравенстве» Руссо рассматривал общественный договор, следуя, по его собственным словам, «общему мнению», как «подлинный договор между народом и главами, которых он себе избирает»3. Считал ли он общественный договор договором о подчинении граждан правительству и признавал наличие «пакта о правлении»4? В «Рассуждении о неравенстве» Руссо, характеризуя общественный договор, писал, что «магистраты» должны поступать по закону, установленному волей граждан и в «соответствии с намерениями верителей (commetants)»5. В Трактате об общественном договоре магистраты названы «служителями закона (officiers de la loi)», его «исполнителями» («ministres»). Более того, в отличие от Пуфендорфа и Гоббса, Руссо не считал, что учреждение правительства и подчинение его распоряжениям является особым соглашением. «Весьма правы те, кто утверждают, что действие, в силу которого народ подчиняется своим руководителям, не является договором. Ведь это — не что иное, как поручение, сфера деятельности, в которой они, выступая в качестве суверенной власти, осуществляют власть, которой их облекли. И суверен может изменить ее, ограничить и даже отобрать, когда
1 Сравни: R.-D. Masters. The Political Philosophiy of J.-J. Rousseau. Princeton, 1968. P. 491.
2 Burlamaqui J.-J. Principes du droit politique. Amsterdam, , 1751. T. I, VI, § 6.
3 Rousseau J.-J. Discours sur l’origine de l’inégalité // OC. T. III. P. 184.
4 Goldsmidt V. Op. cit. P. 677.
5 Rousseau J.-J. Discours sur l’origine de l’inégalité // OC. T. III. P. 185.
ему заблагорассудится», — писал он1. Согласно Руссо, суверенная власть непередаваема никому и принадлежит исключительно народу. Ее основой является общественный договор, но он не может содержать в себе два соглашения, то есть соглашение об образовании народа и соглашение об учреждении правительства. Договор содержит один элемент — соглашение о создании ассоциации людей, которая и является народом.
С учетом сказанного, Руссо нельзя считать сторонником теории общественного договора, состоящего из двух элементов, то есть соглашения о создании ассоциации (народа) и соглашения об учреждении правительства и подчинении ему. Отказ от этой теории позволил ему более последовательно, чем Пуфендорфу, сформулировать мысль о том, что народ является нравственным субъектом, способным действовать свободно, исключив всякую возможность передачи им правительству или монарху суверенной власти. Сегодня, при изучении развития концепций представителей «школы естественного права», следует всякий раз обращать внимание на то содержание, которое вкладывалось ими в те или иные термины, несмотря на кажущееся сходство между ними.
Голобокова О.В.,
соискатель Ульяновского государственного университета
А.-Ф. БЕРНЕР: ПУТЬ В НАУКУ
Альберт-Фридрих Бернер родился 30 ноября 1818 г. в местечке Уккер-марк (окрестности г. Страсбурга), скончался 13 января 1907 г. (в Шарлоттен-бурге, окрестности Берлина).
Его отец начинал свою карьеру в должности городского судьи, позднее был судьей военного суда, затем — советником органов юстиции. Среди шестерых братьев и сестер от первого брака отца юристом стал брат Альберта Фридрих, который был директором земельного суда под Берлином (умер в 1900 г.).
Бернер вел тихую, размеренную жизнь, посвятив себя исключительно науке. Общался лишь с родственниками, с остальными едва мог найти общий язык; в гости к нему никто не приходил. Благодаря своей усердной деятельности, чувствовал себя вполне востребованным и вознагражденным.
1 Rousseau J.-J. Du contrat social. L. III, I // OC. T. III. P. 396.
