CC BY
19С. В. Власенко
О ПРИНЦИПЕ ДЕЙКТИЧЕСКОГО МИНИМАЛИЗМА В ПРАВОВЫХ ТЕКСТАХ
Настоящая статья подготовлена в рамках междисциплинарного исследовательского проекта № 12 -05-0024 «Концептосфера права и правовые тексты: межъязыковые аспекты номинации», осуществляемого по проблематике научно-учебной группы «Юрислингвистика и межъязыковые аспекты право-вой коммуникации» при поддержке Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ».
Право выделяет в качестве одной из своих форм письменный текст.
И. Н. Грязин, 1983
Вопросы внутренней организации текстов в разных отраслях знаний на современном этапе развития лингвистики по масштабности изучения несколько уступают прагматическому направлению, предполагающему изучение детерминированности собственно текстовых построений внетекстовыми, экстралингвистическими факторами: коммуникативностью, ситуационно-стью и событийностью, а также широкому перечню психолингвистических, психосемантических и социолингвистических аспектов. Одними из самых сложных объектов изучения текстологии по внутритекстовой организации продолжают оставаться правовые тексты.
По мере развития юрислингвистики и расширения объектов юрислин-гвистических исследований количество проблемных зон, выявляемых в правовых (юридических) текстах не снижается, а только увеличивается. Это неудивительно, если учесть мнение Н. Д. Голева, который небезосновательно утверждает, что «глубинная причина актуализации проблем на стыке языка и права - естественная (обусловленная социальными потребностями) необхо-димость «юридизации» разнообразных взаимоотношений между людьми в связи с языком и отношениями человека к языку. Определенные предпосыл-ки «юридизации» этих отношений стихийно возникают в самом языке» [Го-лев, 2006, с 28]. Наряду с этим Н. Д. Голев указывает на наличие юрислин-гвистических фактов как закономерностей взаимодействия естественного языка с правом, объективированным в текстовых продуктах,
акцентируя юридическую условность, возникающую при канонизации языка
12
права в юридических текстах [Голев, 1999, с. 13-15] .
Близкое мнение с поправкой на парадигму философии права высказывает эстонский философ И. Н. Грязин в своем фундаментальном исследовании об общих проблемах текстуального восприятия права. В частности, он справедливо утверждал, что «проблема восприятия права опосредована его текстуальной формой и выступает в своем классическом виде как проблема юридического толкования» [Грязин, 1983, с. 49]. При этом философ отмечает, что с позиций толкования «главный вопрос заключается... в рассмотрении соотношения правового текста (объекта) и воспринимающего его субъекта» [Там же]. Таким образом, И. Н. Грязин считал важной разработку не отдель-ных конкретных теорий толкования права, а основных методологических тенденций - программ восприятия правового текста. Представляется, что такой подход обоснован, конструктивен и связан ни с чем иным, как с пред-метно-деятельностной парадигмой психолингвистики и теории коммуника-ции.
12 Согласно юрислингвистической концепции под юридическими текстами понимаются собственно правовые. Одним из подтверждений свободной взаимозаменяемости двух атрибутивных лексем может служить мнение юрислингвиста И.Д. Зайцевой, которая, среди прочих исследователей, рассматривая проблема-тику юридического дискурса, во-первых, указывает на синонимичность терминов «юридический дискурс» и «правовой дискурс», а во-вторых, понимает под ними «комплекс всех текстов права» [Зайцева, 2010, с. 35]. Заметим, что приравнивание лексем «юридический» и «правовой» в парадигме правоведения не является столь однозначным, как в юрислингвистике. Очевидно, что «давление» филологической парадигмы сказы-вается на восприятии смыслового содержания этих лексем : правоцентризм свойствен юристам, поэтому языковое сознание филологов в данном случае становится соотносимым с обыденным, или «профанным» языковым сознанием, в терминах Московской школы психолингвистики, соответствующих языковому соз-нанию представителей обычных носителей русского языка, имеющих иные, нежели юридическая, профес-сии.
В настоящей статье ставится задача определения и описания на иллюстративных примерах дейктического минимализма как типологического признака правовых текстов. Основным мотивом для решений поставленной задачи послужила двусмысленность, часто возникающая при наличии местоименных заместителей синтаксически приоритетных единиц того же высказывания - антецедентов (анафорических отсылок) [АРСЛС, 2001, с 21]. Приведем пример, показательный в части двусмысленности, которая сразу же возникает у воспринимающего субъекта, если он не владеет специальными знаниями. Для юриста, знающего законодательство и разбирающегося в соответствующей проблематике, проблем в понимании, вероятно, не возникнет. Однако с позиций текстопостроения текстовой когезии, фрагмента четвертой части ГК РФ высказывание уязвимо в силу непрозрачности, лакунарности:
• «Охрана интеллектуальных прав на промышленный образец предоставляется на основании патента в объеме, определяемом совокупностью его существенных признаков, нашедших отражение на изображениях изделия и приведенных в перечне существенных признаков
промышленного образца...» [ГК РФ, часть 4, глава 72, ст. 1354, п. 3].
13
- Цит. по: [Гражданский кодекс РФ, 2007, с. 146] .
К чему относится анафорическое притяжательное местоимение «его»: к «промышленному образцу» или «патенту»? Данный пример послужил поводом для микроэксперимента в формате блиц-опроса; респондентами выступили пять дипломированных юристов. Общего мнения юристы не высказали. Один из юристов-респондентов констатировал «смысловую очевидность» в пользу промышленного образца; второй - такую же очевидность в сторону патента. Три юриста констатировали проблемность восприятия и необходимость обращения к комментариям как контекстуальной поддержке.
Не менее проблемным, лакунарным, представляется и следующий при-мер, содержащий местоименную отсылку (анафор), не позволяющую вос-принимающему субъекту-не юристу однозначно и линейно «пройти» к озна-чаемой лексеме, но требуя определенных инференционных усилий:
• «В случае взыскания налога за счет имущества налогоплательщика
- физического лица или налогового агента - физического лица обязанность по уплате налога считается исполненной с момента его реализации и погашения задолженности за счет вырученных сумм.
13
В целях настоящей статьи в данной и последующих цитатах из текстов кодексов РФ шрифтовое выделе-ние наше. - С.В.
С момента наложения ареста на имущество и до перечисления вы-рученных сумм в соответствующие бюджеты (внебюджетные фон-ды) пени за несвоевременное перечисление налогов не начисляют-ся» [Налоговый кодекс РФ, глава 8, ст. 48, п. 8]. - Цит. по: [Налого-вый кодекс РФ, 2004, с. 129].
Одномоментного понимания при восприятии данного фрагмента не наблюдается. Если задаться вопросом о том, к чему по смыслу может относиться «реализация», то можно заключить путем перебора вариантов, что «его» однозначно относится только к «имуществу». Следовательно, внутритексто-вые связи в данном фрагменте обеспечиваются не автоматически, не без ин-
14
теллектуального усилия, а путем вынужденного, или «провоцируемого» , логического вывода. Представляется, что не юристу с большой долей вероятности может потребоваться контекстуальная поддержка: расширение контекста и вникание в процедуру ареста и реализации имущества. Однако оптимизация понимания была обеспечена несложным упражнением в комбинатор-ной логике - путем перечисления вариантов, к которым фактически могла относиться местоименная отсылка.
Вопрос о мыследеятельности воспринимающего субъекта15 при восприятии им правового текста вплетен в сферу филологической герменевтики per se, а с учетом специфики и фактуры правовых текстов - в юрисгер-меневтику (термин Н.Д. Голева). Здесь уместно еще раз обратиться к мне-нию Н.Д. Голева, в частности, о презумпциях, лежащих в основе названной деятельности: «При толковании собственно юридических текстов происхо-дит существенный отрыв от привычных для лингвистов презумпций» [Голев, 1999, с. 18]. Далее юрислингвист указывает, что юридические тексты «неиз-бежно толкуются именно через призму закона (и, соответственно, юридиче-ских понятий), по отношению к закону, его специфическому предназначению и содержанию, а не через общеязыковые значения (общелингвистический смысл здесь выступает лишь как исходный и... в поверхностный пункт юрис-герменевтического анализа)» [Там же]. В нашем понимании речь идет о том, что аспекты восприятия правовых текстов органично включены в анализ
14
О понятии «провоцируемого вывода» см.: [Мостовая, 2005, с. 129]. А.Д. Мостовая комментирует предложенные М. Пранди типы логических умозаключений, которые он предлагает рассматривать как провоцируемый вывод (invited inference), обогащающий вывод (inferential enrichment) и соединяющий вывод
(bridg-ing inference) (Цит. по: [Там же]).
15 В целях настоящей статьи речь идет о восприятии филолога или иного гуманитария с неюридическим об-разованием.
распредмечивающего (содержательного) понимания их воспринимающим субъектом, т.е. расщепления и идентификации представленных в текстах знаний как смыслового содержания в рамках предметно-деятельностной парадигмы. Под распредмечивающим пониманием понимается предметное понимание [ТППСПК, 2006, с. 28-29]. Это обусловливает непреходящее значение систематизации конститутивных элементов правовых текстов и механизмов их внутритекстового связывания. Следовательно, средства когезии и механизмы когерентности, присущие правовым текстам, по нашему мнению, следует по-прежнему рассматривать как актуальные объекты исследования в рамках юрислингвистики.
В этой связи уместно и другое утверждение основателя юрислингвистики Н.Д. Голева, которое мы полагаем справедливым, о том, что «полевой организации естественной семантики отдельного слова и лексико-семантических групп, бесконечной смысловой валентности языкового знака, стремящегося к обозначению широкого спектра смыслов, юридическая техника и юридическая герменевтика противопоставляют принцип макси-
16
мальной конкретизации и максимального ограничения смысла , определенности смысловых границ между словами, тождественности употребления смысла одного термина в разных контекстах и текстах, непротиворечивости суждений» [Голев, 2006, с. 28]. Позволим себе утверждать, что именно принцип максимальной конкретизации и возможно большего ограничения смысла лежит в основе явления, которое будет описано и проиллюстрировано в настоящей статье.
В настоящей статье рассматривается явление, которое мы полагаем имманентным для правовых текстов и которое не зависит от конкретного коммуникативного статуса текста. Данное явление масштабно представлено в правовых текстах и сводится к минимальному использованию во внутритекстовом пространстве дейктических средств, что провоцирует плеонастич-ность, семантическую избыточность и утяжеляет синтаксический ярус тек-стов. Представляется, что дейктический минимализм вписывается в понятие гипервербализации, предложенное петербургским лингвистом В.Я. Шабесом, изучавшим соотношение «событие - текст» в психолингвистической и когнитивной парадигмах. В.Я. Шабес понимал гипервербализацию как «многословное, затянутое изложение» [Шабес, 1990, с. 22].
16 В целях настоящей статьи шрифтовое выделение внутри цитаты наше. - С.В.
Учитывая вышеприведенный пример на двусмысленную анафорическую отсылку, приведем пример безотсылочного, полного употребления сложных объектов номинации в той же главе 72 части 4 ГК РФ:
• «К отношениям соавторов, связанным с распределением доходов от использования изобретения, полезной модели или промышленного образца и с распоряжением исключительным правом на изобретение, полезную модель или промышленный образец, соответственно, применяются правила пункта 3 статьи 1229 настоящего Кодекса» [ГК РФ, Часть 4, Глава 72, ст. 1348, п. 3]. - Цит. по: [Гражданский кодекс РФ, 2007, с. 138].
• «Патент на изобретение, полезную модель или промышленный образец удостоверяет приоритет изобретения, полезной модели или промышленного образца, авторство и исключительное право на изобретение, полезную модель или промышленный образец» [ГК РФ, часть 4, глава 72, ст. 1354, п. 1]. - Цит. по: [Гражданский кодекс РФ, 2007, с. 146].
• «Право на получение патента на изобретение, полезную модель или промышленный образец первоначально принадлежит автору изобретения, полезной модели или промышленного образца» [ГК РФ, часть 4, глава 72, ст. 1357, п. 1]. - Цит. по: [Гражданский Кодекс РФ, 2007, с. 146].
Проиллюстрируем рассматриваемое в статье явление на примере тек-стового фрагмента из договора17:
• Приложения к настоящему Договору включены в настоящий Договор в справочном порядке и имеют одинаковую юридическую силу с положениями настоящего Договора, как если бы они были сформулированы в качестве самостоятельных положений настоящего Договора.
Рассматриваемое в статье явление позволяет говорить о дейктиче-ском минимализме в правовых текстах как одном из принципов их структурной организации (частично об этом см.: [Власенко, 2011а, б]. Согласно лингвистической традиции, под дейктическими средствами понимаются личные и указательные местоимения, указательные частицы, локативные и темпоральные наречия и ряд других слов [Апресян, 2009, с. 495-496]. Дейктиче-
17 Заметим, что, согласно некоторым ультрасовременным правоведческим доктринам, договоры могут рас-сматриваться как один из источников права.
ские средства, используемые в правовых средствах, могут вовсе не представлять проблему для восприятия и предметного понимания содержания. Вместе с тем, следует выделить две основные проблемы, которые подвигли нас на описание данного явления. Первая проблема психолингвистического характера: семантическая избыточность (по В.Г. Гаку), плеонастичность правовых текстов и, как следствие, рематическая расфокусировка (термин наш - С.В.). Вторая проблема: высокая степень абстрагированности и гипотетичности правовых концепций и их референционная недоступность (об этом подробнее [Власенко, 2010, 2011а]).
Приведем пример из отрасли финансового права, из проекта междуна-родного соглашения об условиях проведения свопов:
• Нарушение или несвоевременность реализации прав, полномочий или привилегий, предусмотренных настоящим Соглашением, не будет рассматриваться как отказ от права, а также как единичное или частичное использование каких-либо прав, полномочий или привилегий, а также не будет считаться препятствием последующей либо дальнейшей реализации названных прав, полномочий или привилегий или реализации названных прав, полномочий или привилегий.
Также показателен русскоязычный пример плеонастичности текстового фрагмента из проекта корпоративного договора между контрагентами- юридическими лицами. В этом примере многократность повторов одних и тех же текстовых элементов создает особый эффект восприятия - смысло-вую перенасыщенность, которая, в свою очередь, приводит к некоторой рематической расфокусировке:
• Каждая Сторона настоящего Соглашения правомочна исполнять положения настоящего Соглашения и иных документов, относящихся к настоящему Соглашению, стороной которого она являет-ся, в целях выполнения положений настоящего Соглашения и иных документов, относящихся к настоящему Соглашению, тре-буемых согласно настоящему Соглашению с целью выполнения взятых на себя обязательств по настоящему Соглашению, а также других обязательств, Стороны в соответствии с договором о кредит-ных поставках, стороной которого она выступает, а также прини-
мать все необходимые меры для санкционирования
18
названного ис-полнения.
В приведенных примерах прослеживается явная тенденция «уклонения» от регулярных дейктических средств текстопостроения, в частности, местоимений. Данное наблюдение может небезосновательно быть отнесено к явлению «семантического насыщения», о котором говорит А.А. Залев-ская со ссылкой на Г. Амстера, понимая под этим явлением «семантическую ситуацию, при которой многократное повторение слова ведет к потере его значения на некоторое время» [Залевская, 1982, с. 43]. Не настаивая на полной «потере» значения и не стараясь выявить степень подобной «потери», тем не менее, полагаем важным проиллюстрировать дейктический минимализм как принцип. Представляется, что этот принцип достаточно семантически и синтаксически рельефен, определяя структурную специфику правовых текстов и подчиняясь, по-видимому, непосредственным традициям правоприменительной практики.
В целях иллюстрации наглядности действия принципа рассмотрим сле-дующие три примера из Налогового кодекса РФ19:
• «Действие настоящего Кодекса распространяется на отношения по установлению, введению и взиманию сборов в тех случаях, когда это прямо предусмотрено настоящим Кодексом» [НК РФ, Глава 1, ст. 1, п. 3]. - Цит. по: [Налоговый кодекс РФ 2004, с. 18].
• «Нормативные правовые акты о налогах и сборах, указанные в пункте 1 настоящей статьи, признаются не соответствующими настоящему Кодексу при наличии хотя бы одного из обстоятельств, предусмотренных пунктом 1 настоящей статьи» [Налоговый ко-декс РФ, глава 1, ст. 6, п. 2]. - Цит. по: [Налоговый кодекс РФ 2004, с. 30].
• «Исковое заявление о взыскании налога за счет имущества налогоплательщика - физического лица или налогового агента - физического лица подается в арбитражный суд (в отношении имущества физического лица, зарегистрированного в качестве индивидуального предпринимателя) или в суд общей юрисдикции (в отношении имущества физического лица, не имеющего статуса индивидуаль-
Цит. по: [Власенко, 2011б]. По состоянию на 20 мая 2004 г.
ного предпринимателя)» [Налоговый кодекс РФ, глава 8, ст. 48, п. 2]. - Цит. по: [Налоговый кодекс РФ, 2004, с. 126]. Три приведенных примера из Налогового кодекса показывают, что вместо привычного использования дейктических средств для указания на ранее названный, а потому синтаксически приоритетный объект высказывания, т.е. вместо использования катафорических или анафорических средств внутритекстовой отсылки используются многократные повторы.
Далее следуют примеры двух пунктов статьи 57 Земельного Кодекса РФ [Земельный кодекс РФ, 2004, с. 127], иллюстрирующие доминирующую роль, если не главенство, принципа минимизации внутритекстового дейксиса, в результате действия которого нивелируются такие органичные средства внутритекстовой когезии, как притяжательные и указательные местоимения. С этой точки зрения показательно уже само название цитируе-мой статьи:
20
• «Статья 57. Возмещение убытков при изъятии земельных участков для государственных или муниципальных нужд, ухудшении качества земель, временном занятии земельных участков, ограничении прав собственников земельных участков, землепользователей, землевла-дельцев и арендаторов земельных участков» [ЗК РФ, глава VIII, ст. 57]. - Цит. по: [Земельный кодекс РФ, 2004, с. 125].
В двух нижеследующих примерах (пункты вышеприведенной статьи Земельного кодекса) максимально эксплицирована номинативная группа -актанты и детерминативы в полном варианте повторяются несколько раз, создавая впечатление не только смысловой избыточности, т.е. плеонастично-сти, но и коммуникативной напряженности вследствие утяжеленного синтаксического яруса рассматриваемых текстовых фрагментов:
• «При расчетах размеров возмещения убытков собственников земельных участков, землепользователей, землевладельцев и арендаторов земельных участков определяются с учетом стоимости их имущества на день, предшествующий принятию решения об изъятии земельных участков, о временном занятии земельных участков или об ограничении прав собственников земельных участков, землепользователей, землевладельцев и арендаторов земельных участков» [ЗК РФ, глава VIII, ст. 57, п. 4]. - Цит. по: [Земельный кодекс РФ, 2004, с. 127].
20
В данной и последующих цитатах из названного текста Земельного кодекса РФ шрифтовое выделение в целях настоящей статьи наше. - С.В.
• «Порядок возмещения убытков собственникам земельных участков, землепользователям, землевладельцам и арендаторам земельных участков, причиненных изъятием или временным занятием земельных участков, ограничением прав собственников земельных участков, землепользователей, землевладельцев и арендаторов земельных участков или ухудшением качества земель в результате деятельности других лиц, устанавливается Правительством Российской Федерации» [ЗК РФ, глава VIII, ст. 57, п. 5]. - Цит. по: [Земельный кодекс РФ, 2004, с. 127].
Следующий пример - название ст. 60 указанного Кодекса -иллюстри-рует факт наличия дейктического средства: притяжательного местоимения, выступающего в качестве субститута номинативной группы «нарушение права на земельный участок». Вероятно, закон речевой
экономии не может быть полностью нивелирован даже в столь
21
высокоранговом правовом тек-сте, каким является кодекс:
• «Восстановление положения, существовавшего до нарушения права на земельный участок, и пресечение действий, нарушающих право на земельный участок или создающих угрозу его нарушения» [ЗК
РФ, глава 1Х, ст. 60]. - Цит. по: [Земельный кодекс РФ, 2004, с. 131]. Номинативный комплекс нарушение права на земельный участок интересен с формально-структурной стороны тем, что притяжательное местоимение его выступает субститутом номинативной группы, референтной сложному объекту номинации право на земельный участок. В связи с приведенным выше примером укажем на факторы, мотивирующие межкультур-ную коммуникацию в экспертном сообществе. Успешность такой коммуни-кации зависит, по нашему мнению, от осознания всеми участниками-коммуникантами ранга правового документа, знание которого лежит в осно-ве предполагаемого акта коммуникации. Важность конструктивного диалога или полилога между экспертами-коммуникантами делает необходимым зна-ние участниками ранга правового документа, его статуса, который, в свою очередь зависит от юридической силы. Высокоранговый правовой текст - это документ, определяющий юридическую силу другого текста (документа). Юридическую силу определяет нормативно-правовой акт per se, а не его текст. Указание на статус документа и его юридическую силу заложено уже в названии правового документа: в первую очередь это федеральный закон
Термин наш. - С.В. Пояснения см. далее по тексту.
(ФЗ) или федеральный конституционный закон (ФКЗ), постановление правительства или инструкция Центрального банка. К исключениям относятся случаи, когда в самом документе содержится указание на то, нормы какого документа следует применять в случаях коллизий права, то есть определяется юридическая сила в ситуации, когда потенциальный вопрос требует решения на основе норм, содержащихся в документах, равнозначных по силе (рангу), например, ФЗ уб. ФЗ, постановление уб. постановление, приказ уб. приказ. Под высокоранговыми правовыми документами понимаются тексты, «сверху стоящие» над другими актами, постановлениями и проч., такие как Конституция, ФЗ и ФЗН, исходя из соответствующей юридической силы (детальнее о высокоранговых правовых текстах см.: [Власенко, 2011а]).
Следующие три примера из части 4 ГК РФ иллюстрируют наличие «вынужденного» внутритекстового дейксиса, замещающего сложные номи-нативные комплексы или их отдельные фрагменты. Так, первый из примеров иллюстрирует наличие анафорического личного местоимения «они» в соот-ветствующем падеже:
• «Каждый из соавторов вправе использовать изобретение, полезную модель или промышленный образец по своему усмотрению, если соглашением между ними не предусмотрено иное» [ГК РФ, часть 4, глава 72, ст. 1357, п. 1]. - Цит. по: [Гражданский кодекс РФ, 2007, с. 146].
Нижеследующий пример показателен для иллюстрации употребления сложных номинативных структур, в которых актанты и их распространители, детерминативы выстроены в столь протяженные ряды, что линейность их распредмечивания в ходе восприятия практически недостижима. Видимо, подобные номинативные комплексы не могут не составить отдельного объ-екта исследования юридической герменевтики; однако рассмотрение данного вопроса выходит за рамки настоящей статьи. Представляется, что появление регулярных дейктических средств в нижеследующем примере (анафориче-ских слов) прилагательного «указанные» и указательного местоимения «та-кие» - не что иное, как дань максимизированной сложности номинативных комплексов цитируемого фрагмента: (а) результаты интеллектуальной деятельности (кинофильм, иное аудиовизуальное произведение, театрально-зрелищное представление, мультимедийный продукт, единая технология) и (б) лицо, организовавшее создание сложного объекта, включающего несколько охраняемых результатов интеллектуальной деятельности (кинофильма,
иного аудиовизуального произведения, театрально-зрелищного представле-ния, мультимедийного продукта, единой технологии) :
• «Лицо, организовавшее создание сложного объекта, включающего несколько охраняемых результатов интеллектуальной деятельности (кинофильма, иного аудиовизуального произведения, театрально-зрелищного представления, мультимедийного продукта, единой технологии), приобретает право использования указанных результатов на основании договоров об отчуждении исключительного права или лицензионных договоров, заключаемых таким лицом с обладателями исключительных прав на соответствующие результаты интеллектуальной деятельности» [ГК РФ, часть 4, глава 72, ст. 1240, п. 1].
- Цит. по: [Гражданский кодекс РФ, 2007, с. 25].
Следующий пример подтверждает нашу рабочую гипотезу в отношении сложных построений номинативного ядра, во избежание непонимания которых правовой текст «стремится» приобрести характеристики неправового, т.е. предметно и тематически не специального, хотя ни терминоло-гичность лексики, ни синтаксическая конструкция не позволяют воспринимать данный пример вне отраслевого контекста:
• «При использовании результата интеллектуальной деятельности в составе сложного объекта за автором такого результата сохраняют-ся право авторства и другие личные неимущественные права на та-кой результат» [ГК РФ, часть 4, глава 72, ст. 1240, п. 3].
- Цит. по: [Гражданский кодекс РФ, 2007, с. 26].
Укажем на наличие подобного явления и в англоязычных правовых текстах. При этом важность фиксации данного явления в иноязычных текстах очевидна: несхожесть национальных правовых систем не является препятствием использования в правовых текстах аналогичных или сходных дейктических механизмов и дейктического устройства. Выше был рассмотрен пример из отрасли финансового права - вот его английский вариант:
• A failure or delay in exercising any right, power or privilege in respect of this Agreement will not be presumed to operate as a waiver, and a single or partial exercise of any right, power or privilege will not be presumed to preclude any subsequent or further exercise, of that right, power or privilege or the exercise of any other right, power or privilege;
Уместен также пример из аутентичного английского текста европей-ского права, который позволяет обнаружить аналогичное явление, причем не
Цит. по [Власенко, 2011 б].
только для знаменательных, но и для служебных частей речи -предлогов и союзных слов:
• "All such rights, powers, liabilities, obligations and restrictions from time to time created or arising by or under the Treaties, and all such remedies and procedures from time to time provided for by or under the Treaties are without further enactment to be given legal effect or used in the United Kingdom shall be recognized and available in law, and be
23
enforced, allowed and followed accordingly" В заключение отметим, что в настоящей статье ставилась задача описать и проиллюстрировать на примерах из представительных правовых текстов явление дейктического минимализма как типологический признак правовых текстов. Актуальность данного признака для юрислингвистической проблематики обусловлена его прямой корреляцией с вопросами восприятия, понимания и толкования правовых текстов. Приведенные примеры наглядно свидетельствует о выраженной тенденции правового текста к «уклонению» от регулярных дейктических средств текстопостроения, что, по нашему мне-нию, может рассматриваться в качестве одного из структурных принципов порождения текстов в сфере права. Полагаем возможным утверждать, что дейктический минимализм как принцип текстопостроения отвечает задачам и традициям правоприменительной практики, в которой, слегка перефразируя приведенную в начале статьи цитату проф. Н.Д. Голева, юридическая техни-ка и юридическая герменевтика подчинены максимальной приоритетности смысловой точности в условиях широкого спектра возможных смыслов, актуализированных в правовом тексте.
Библиографический список
1. Апресян Ю. Д. Понятийный аппарат системной лексикографии // Ю.А. Апресян. Исследования по семантике и лексикографии. Т.1: Парадигмати-ка. - М.: Языки славянских культур, 2009. - С. 486-552.
2. Баженова Е. А. Научный текст в аспекте политекстуальности. -Пермь, Изд-во Перм. ун-та, 2001. - 272 с.
3. Власенко С. В. Договорное право: практика профессионального перевода в языковой паре английский-русский // Vlasenko. Contract Law: Profes-sional Translation Practices in the English-Russian Language Pair: Учеб. для юрид. и лингв. вузов по спец. «Переводчик в сфере профессиональной коммуникации» и «Юрист-переводчик». - M.: Волтерс Клувер, 2006. - 320 c.
4. Власенко С.В. Референция и референциальность в межъязыковом переводе // Вестник Московского ун-та. Серия 22: Теория перевода. 2010. Вып. 4.
- С. 3-28.
5. Власенко С.В. Правовые тексты: референциальные аспекты означивания концептосферы права: Монография. - М., 2011а. - 200 с. (в печ.)
23
The Treaty of Accession. Art. 2(1), implemented by the European Communities Act 1972 (MM^ ПO: [LGCSE, 1994, c 23]).
6. Власенко С.В. Правовые тексты: особенности эндофорической референции // Стереотипность и творчество в тексте: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Е.А. Баженовой; Перм. гос. ун-т. - Пермь, 2011б. - Вып. 15. (в печ.)
7. Голев Н.Д. Юридический аспект языка в лингвистическом освещении // Юрислингвистика-1: проблемы и перспективы: Межвуз. сб. научн. тр. / Под ред. Н.Д. Голева. - Барнаул: Изд-во Алтайского гос. ун-та, 1999. - С. 11-58.
8. Голев Н.Д. О специфике языка права в системе общенародного русского языка и ее юридического функционирования // Юрислингвистика-5: Юридические аспекты языка и лингвистические аспекты права: Межвуз. сб. науч. ст. / Под ред. Н.Д. Голева / Алтайского гос. ун-т. - Барнаул: Изд-во Алтайского гос. ун-та, 2004. - С. 39-57.
9. Голев Н.Д. Правовая коммуникация в зеркале естественного языка // Юрислингвистика-7: Язык как феномен правовой коммуникации: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н.Д. Голева. - Барнаул-Кемерово: Изд-во Алтайск. гос. ун-та, 2006. - С. 8-37.
10. Грязин И.Н. Текст права: Опыт методологического анализа конкурирую-щих теорий. - Таллин: Изд-во Ээсти Раамат, 1983. - 188 с.
11. Зайцева И.Д. Дискурсивные особенности текстов юридических докумен-тов (общая характеристика) // Юрислингвистика-10: Лингвоконфликтоло-гия и юриспруденция: Межвуз. сб. науч. тр . / Под ред. Н.Д. Голева и Т.В. Чернышовой. - Барнаул-Кемерово: Изд-во Алтайск. гос. ун-та, 2010. - С. 33-38.
12. Залевская А.А. О некоторых аспектах связи между формой и значением слова // Текст как психолингвистическая реальность / Отв. ред. Ю.А. Со-рокин. - М.: Ин-т языкознания АН СССР, 1982. - С. 42-60.
13. Мостовая А.Д. Рецензия на книгу M. Prandi. The building blocks of meaning. Amsterdam: John Benjamins, 2004. 520 p. // Вопросы языкознания. -2005. - № 4. - C. 128-135.
14. Шабес В.Я. Событие и текст . - М.: Высшая школа , 1989. - 175 с. 15.
LGCSE 1994: Shears P. Law for GCSE / P. Collins (Ed.). - 3-d ed. - L., Pitman Publishing, 1994. - 317 p.
Правовые документы
16. ГК РФ, Ч. 4, 2007: Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть 4. Параллельные русский и английский тексты по состоянию на 20 мая 2007 г. - М.: Центр ЮрИнфоР-Пресс, 2007. - 379 с.
17. ЗК РФ, 2004: Земельный кодекс РФ: Земельный Кодекс Российской Федерации. Параллельные русский и английский тексты по состоянию на 20 марта 2004 г. - М.: Центр ЮрИнфоР, 2004. - 256 с.
18. НК РФ, 2004: Налоговый кодекс Российской Федерации. Параллельные русский и английский тексты по состоянию на 20 мая 2004 г. -М.: Центр ЮрИнфоР, 2004.- 367 с.
Словарные издания
19. АРСЛС, 2001: Англо-русский словарь по лингвистике и семиотике / Авт-сост. АН. Баранов, Д О. Добровольский, М.Н. Михайлов, П.Б. Паршин, О.И. Романова. Изд. 2-е, исп. и доп. - М.: Азбуковник, 2001. - 626 с.
20. ТППСПК, 2006: Власенко С.В. Теория и практика перевода в сфере про-фессиональной коммуникации: толковый словарь // С.В. Власенко. Дого-ворное право: практика профессионального перевода в языковой паре английский- русский: Учебник по специальности «Юрист-переводчик». - М.: Волтерс Клувер, 2006. - С. 20-100.
61
