CC BY
105
УДК 81.11 Е. М. Чекалина
Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2012. Вып. 4
О НОВЫХ ГОРИЗОНТАХ ВО ФРАНЦУЗСКОЙ ЛЕКСИКОЛОГИИ
Во второй половине XX века во Франции статус лексикологии как научной дисциплины во многом определялся ситуацией, сложившейся в отношениях между филологией и лингвистикой. «Филология, в XIX веке окончательно заявившая о себе как наука, ведущая начало с XVII века (со времен Лейбница), ни в какой мере не противопоставляет себя лингвистике, тогда как лингвистика стремится отделиться от филологии, что обусловлено исторически. Покончив с периодом нелестных и необоснованных суждений относительно филологии, на протяжении которого, однако, ее в большей или меньшей степени смешивали со сравнительно-историческим языкознанием, историки общественной мысли вернулись к более здравым взглядам» [1, с. 280]. В том, что касается лексикологии, возвращение к более здравым взглядам затянулось почти на полстолетия.
Ж.-Ф. Саблероль замечает, что лексикологию представляют иногда «бедной родственницей» лингвистики. После периода расцвета в 1950-е годы, связанного с именами Гугенейма, Маторе, Греймаса, Кемада, в 1960-е годы интерес к лексикологии падает, происходит «маргинализация» лексикологической проблематики. Серьезные исследования по лексикологии продолжаются лишь в нескольких университетских центрах, главным образом в Безансоне и Нанси, под руководством П. Имбса и Б. Кемада [2, р. 10]. Идеи структурализма, заложенные в трудах Ф. де Соссюра, Л. Блумфилда, Л. Ельмслева и их последователей, отодвинули эту науку на периферию языкознания. Доверие языковедов к слову было подорвано принятыми на веру суждениями из «Курса общей лингвистики», такими как «обычное понимание слова несовместимо с нашим представлением о конкретной единице» и «конкретную единицу следует искать не в слове» [3, с. 138]. Согласно Блумфилду, лексика в собственном смысле слова состоит из элементов, несводимых к системе, имеющихся в неопределенном количестве и не поддающихся структурации [4, р. 71]. А по утверждению Л. Ельмслева, «всякая попытка дать структурное описание словарного состава и тем более построить структурную семантику кажется обреченной на провал и вызывает скептическое отношение — вот почему лексикология остается пустой клеткой в систематике нашей науки и сводится к лексикографии» [5, р. 97].
Структурная лингвистика, триумф которой во Франции пришелся на 1960-1970-е годы (а последствия его ощущались и много позднее), не только отрицала слово как самостоятельную языковую единицу — она отказывала в самостоятельности и самой лексикологии, подчиняя ее потребностям лексикографии. В 1970 г. журнал Langages посвятил специальный номер лексикографии. Научный редактор выпуска Ж. Рей-Дебов в своей публикации утверждает, что лексикология не нашла своего места в современной лингвистике из-за отсутствия надлежащей теоретической базы. Не имея собственной теории, лексикология должна работать на лексикографию, занимаясь описанием слов и тем немногим, что составляет ее собственный предмет, — диахроническими этюдами и сбором наблюдений [6, р. 3]. Подтекстом в этой констатации мнимой тео-
© Е. М. Чекалина, 2012
ретической недостаточности лексикологии является активное неприятие лингвистами-функционалистами филологического подхода в науке о языке. Почти двадцать лет спустя, отмечая успехи во Франции функциональной лингвистики, Д. Франсуа-Жежер повторит тезис о том, что «изучение лексики не интегрируется в лингвистику» [7, р. 9]. А специалист в области прагматики К. Кербрат-Ореккьони аттестует филологию как науку, для которой язык существует лишь в виде корпуса письменных текстов. Лексикология и лексикография — это филологические дисциплины; лингвистика же, вырвавшаяся из пут филологии, изучает язык в себе и для себя [8, р. 52].
Лексикологи не оставляют без возражений категоричные заявления своих оппонентов. В частности, Ж. Пикош, автор учебника по лексикологии, выдержавшего два издания (1977, 1990), подчеркивает, что лексикология — наука молодая, для нее характерен активный исследовательский поиск; ее методы являются предметом дискуссий, а достигнутые результаты отнюдь не окончательны [9, р. 10]. В теоретическом плане Ж. Пикош признает автономность слова: «...в эпоху увлечения большими сериями, запрограммированными на машинную обработку, лексиколог рассматривает каждое слово как оригинальный семантический механизм, поскольку слова не поддаются серийной формализации», — а также непригодность для лексикологии дескриптивных методов [10, р. 88]. Аналогичным образом Р. Галиссон, лексиколог и специалист в области лингводидактики, отстаивает значимость понятия слова как для научного анализа, так и для обучения иностранным языкам и культурам. «С тех пор как филология склонилась перед восходящей лингвистикой, лексика, слишком связанная с филологической традицией и не укладывающаяся в рамки лингвистического анализа, тоже отошла на задний план. Лингвисты не доверяют слову и предпочитают ему другие объекты анализа» [11, р. 12]. «Утверждают, что язык представляет собой систему, потому что его фонологические, морфологические и синтаксические составляющие обладают внутренней структурой, которую вскрывает современная лингвистика, оставив в стороне лексику. По моему мнению, языковая система шире и полнее, чем базовая система лингвистов, потому что кроме составляющих, обусловленных принципом внутренней структуры, есть и другие составляющие, а именно лексические, которые подчиняются принципу внешней структурации» [11, р. 156]. Говоря о принципе внешней структура-ции, ученый имеет в виду учет действия исторических, социальных, психологических, культурных факторов в соответствии с филологическим подходом в его современном понимании, в то время как лингвистический подход в области лексики предполагает определенный редукционизм в угоду построения «теории», обедняющий предмет исследования.
К началу 1990-х годов взаимные позиции лингвистики и филологии приобрели определенность: лингвистика утвердилась как общее наименование науки о языке, период увлечения структурализмом миновал, возродился интерес к филологии, которую перестали рассматривать исключительно как инструмент исторической лингвистики. В качестве объектов исследования филологии признаются не только письменный дискурс и представленный в нем тип речевого узуса (преимущественно литературная речь), но и разнообразные виды устного узуса (разговорная, радио-, телевизионная речь), язык науки и техники. По-новому формулируются и задачи лексикологии. «Современные подходы к изучению лексики каждый по-своему и на определенном конкретном материале наглядно показывают, что утратило актуальность то, чем занимался лексиколог-структуралист или приверженец дистрибутивного метода, а именно
описание смысла, который якобы обнаруживается благодаря наблюдению над парадигматическими и синтагматическими возможностями слова или над характерными особенностями его референта. Смысл должен быть воссоздан исходя из того, что устранялось концепцией языка как автономной системы, то есть принимая во внимание речевую ситуацию, когнитивные процессы, социальные, исторические, культурные и т. п. условия порождения высказывания. В общем можно говорить о преодолении структурализма и возврате к филологическому принципу» [12, р. 3].
О переменах в расстановке приоритетов во французском языкознании свидетельствует, в частности, появление ряда лексикологических трудов дидактической направленности, отражающих современное состояние этой науки. Книга А. Никлас-Сальминен представляет собой учебное пособие, предназначенное для студентов первого цикла филологических факультетов университетов. Она состоит из трех частей. В части первой приводится краткий содержательный обзор ряда общетеоретических положений: природа языкового знака, слово с точки зрения звуковой формы и синтак-тико-семантических свойств, лексика и грамматика, синтагма и парадигма, синхрония и диахрония и др. В обзоре намеренно опущены дискуссионные моменты, касающиеся трактуемых понятий; используются термины, имеющие наиболее широкое хождение. Вместе с тем автор отмечает, что объект лексикологии располагается на пересечении с другими разделами языкознания: с фонологией и морфологией, когда речь идет о форме слов; с семантикой с точки зрения значения; с синтаксисом в рамках комбинаторики. В строгом смысле слова словарный состав не образует системы: он представляет собой некое неавтономное открытое множество. Поэтому не представляется возможным дать его системное описание. В зависимости от принятой точки зрения может быть несколько взаимно дополняющих друг друга описаний [13, р. 5]. В части второй, посвященной морфологии, исследованы механизмы деривации и словосложения, предпринята попытка аргументированного обоснования разграничения сложных слов и устойчивых выражений. В третьей части (семантика) представлены трактовки соотношений значение — смысл, денотация — коннотация, а также типы лексических связей и способы анализа значения (семантические поля и семы, модель Растье, прототипы и др.). Полезным дополнением является глоссарий, содержащий необходимый корпус терминов (NB: Lexicologie: Etude scientifique du lexique. Mot: La forme linguistique la plus petite qui ait une autonomie) [13, р. 174]. В целом данный труд, благодаря содержательности, сжатому и ясному изложению основополагающих проблем лексикологии, сочетает достоинства ouvrage de synthèse / ouvrage d'initiation.
«Введение в лексикологию» А. Леман и Ф. Мартен-Берте издано в серии Lettres sup. Задачу лексикологии авторы видят в составлении описи (liste) единиц, конституирующих словарный состав, и определении отношений между ними. Первоочередным условием для решения данной задачи является установление того, что именно следует считать лексической единицей. Авторы исходят из ставшей классической формулировки А. Мейе: «Un mot résulte de l'association d'un sens donné à un ensemble de sons donnés susceptible d'un emploi grammatical donné», — согласно которой идентичность слова складывается из трех элементов: формы, значения и грамматической категории. Сложность отношений между этими тремя аспектами и создает, по мнению авторов, трудности в составлении описи лексических единиц языка [14, р. 1].
В двух частях книги — «Sémantique lexicale» и «Morphologie lexicale» — обстоятельно, на обширном языковом материале исследуется широкий круг проблем, нахо-
дящихся в ведении лексикологии, а нередко и выходящих за ее пределы. Преобладает синхронический подход; при необходимости вводятся исторические справки для указания того, с какой философской, риторической или грамматической традицией связано происхождение того или иного термина и стоящего за ним понятия. Факты истории языка привлекаются в качестве аргумента при анализе современных языковых явлений. Так, рассуждая о невозможности полного совпадения слов по значениям и целесообразности применения терминов parasynonymie/quasisynonymie, авторы упоминают, что подобные соображения встречаются уже в трудах аббата Жирара (1718) и Дюмарсе (1830) [14, р. 55]. Изложение основной теории сопровождается отступлениями (они выделены в тексте особым шрифтом), благодаря которым проблема получает более объемное освещение, так как в них делается попытка представить разнообразные точки зрения по вопросу. Например, в главе, посвященной семическому анализу, подробно описана концепция Б. Потье. В отступлении приведены мнения Р. Мартена и Ф. Растье, не согласных (каждый по-своему) с предлагаемой Потье типологией сем [14, р. 26]. Таким образом в текст учебника органично входит научная полемика.
Дидактическому назначению книги соответствует включение в нее практических заданий в виде exercices d'application по конкретному изученному материалу после каждого из разделов и exercices de synthèse, предлагающих семантический и морфологический анализ слов в тексте. Научный аппарат включает предметный указатель и структурированный в соответствии с разделами книги библиографический список, содержащий, наряду с фундаментальными трудами разных периодов (можно сказать, эпох) в истории языкознания, статьи из лингвистических журналов последних лет (Langue française, Langages, Cahiers de lexicologie и др.), отражающие движение научной мысли. Книгу А. Леман и Ф. Мартен-Берте отличают высокий теоретический уровень, информативность, практическая направленность.
Судя по отзывам рецензентов, этими качествами не обладает вышедшая в предназначенной для студентов серии Que sais-je? «Лексикология» Р. Элюэра [15]. Автор определяет лексикологию как «l'étude des vocabulaires», понимая под vocabulaires «совокупность слов и устойчивых выражений, фигурирующих в одной и той же области применения (domaine d'usage)». То есть имеется в виду словарь терминов какой-либо специальной области (металлургии, авиации, политики и т. п.). По мысли Р. Элюэра, изучением словарного состава языка с целью обнаружения структур, подчиняющихся правилам, должна заниматься лингвистика, лексикология же исследует слова в их реальном употреблении. Рецензент Л.-Ж. Кальве не видит противоречий между этими двумя возможными направлениями исследования, а к недостаткам книги относит «атомизацию» предмета исследования, отсутствие теории и замену конкретного лексикологического анализа общими рассуждениями, иначе говоря, несоответствие установке серии Que sais-je? на учебную литературу [16, р. 90].
И. А. Мельчук, А. Клас, А. Польгер целью своего труда «Введение в объяснительную и комбинаторную лексикологию» считают системное ознакомление с основами современной лексикологии тех, чья профессиональная деятельность связана с изучением словарного состава и словарями. Системное описание значения лексических единиц, особенно если оно предпринято в широком масштабе, требует выработки четких процедур анализа, подкрепленных прочной теорией. Они прописаны в предисловии как совокупность строгих формализованных методов описания лексики. Лексикологическая теория основывается на теории «смысл — текст» И. Мельчука. Авторы представ-
ляют также модель объяснительного и комбинаторного словаря, в котором системно принимаются в расчет ось парадигматики и ось синтагматики, описаны и детально проработаны микро- и макроструктура словаря; особое внимание уделено выработке лексикографического метаязыка; даны дефиниции терминов vocable, lexie, lexème. Теоретические рассуждения дополнены исследованием лексемы vendre и главой об информатизации словаря.
Модель «смысл — текст» прямо противоположна тому, что лежало в основе генеративной трансформационной грамматики, а именно признанию ведущей роли синтаксиса. Именно синтаксис считался остовом, фундаментальной составляющей языка; фонологической, морфонологической и семантической составляющим отводилась роль интерпретирующих, а лексика рассматривалась как неорганизованный массив слов. В модели «смысл — текст» субординация выстраивается в обратном направлении. Излагая свою концепцию, авторы прибегают к развернутой метафоре: «Свод правил языка, то есть его грамматика (в широком смысле слова), так же соотносится с его лексикой, как инструкция по сборке мебели с отдельными деталями, из которых мебель должна быть собрана. Инструкция обязательно пишется в зависимости от того, какие детали имеются в наличии. Так же обстоит дело с правилами грамматики: поскольку они позволяют нам сочетать лексические единицы, они должны быть сформулированы в соответствии с имеющимися лексическими единицами. Из этого следует то, что с точки зрения логики лексика языка главенствует над его грамматикой» [17, р. 17]. Этот революционный вывод авторы сопровождают напоминанием о том, что в современной теории языкознания по-прежнему преобладает тенденция к выделению синтаксиса, а лексика вытеснена на задний план как второстепенный атрибут, призванный обеспечивать лексическое наполнение после построения синтаксических деревьев. Подобная ситуация наблюдается и в педагогической деятельности: преподавание грамматики превалирует над изучением слов; авторы настаивают на обратном: единство лексики и грамматики при ведущей роли первой должно стать основным принципом при практическом изучении языков. В целом книга представляет собой убедительный аргумент в пользу лексикологической теории, ставящей во главу угла разработку способов исчерпывающего представления в словаре смысла и сочетаемости лексических единиц.
Отход от структурализма и перемещение интереса лингвистов в сторону рассмотрения всего многообразия отдельных фактов употребления слов и их эквивалентов способствовал появлению сравнительно многочисленных трудов дидактического характера, посвященных общей концепции лексикологии [18, 19]. Появление подобных трудов в немалой степени стимулировано необходимостью включения в образовательный процесс значительного объема новой научной информации, полученной в результате деятельных исследовательских изысканий. Лексикология стала актуальной наукой в плане исследования и преподавания благодаря существенному расширению области ее применения (изучение комбинаторных способностей лексических единиц в речи, анализ прагматической специфики и регистровых различий языковых средств, степеней устойчивости и идиоматичности словосочетаний и др.). Важным фактором в этом направлении является также открытость данной науки другим областям научного знания: социологии, психолингвистике, культурологии, информатике и др. Активная установка на внимание к проблемам слова, наблюдаемая в наши дни в научном сообществе [20], открывает перед французской лексикологией новые горизонты.
Литература
1. Рей А., Делесаль С. Проблемы и антиномии лексикографии // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1983. Вып. XIV. Проблемы лексикографии. С. 280-286.
2. Sablayrolles J.-F. La néologie en français contemporain. Examen du concept et analyse de productions néologiques récentes. Paris: Honoré Champion éditeur, 2000. 588 p.
3. Сокюр Ф. де. Курс общей лингвистики / пер. с фр. А. М. Сухотина, перераб. А. А. Холодо-вичем. М.: Прогресс, 1977. 695 с.
4. Rey A. La lexicologie. Lectures. Paris: Klincksieck, 1970. 323 p.
5. Hjelmslev L. Pour une sémantique structurale // Travaux du Cercle linguistique de Copenhague. 1957. Vol. XII. P. 83-107.
6. Rey-Debove J. Le domaine du dictionnaire // Langages. 1970. № 19. P. 2-10.
7. François-Geiger D. Etre linguiste aujourd'hui? // La Linguistique. 1988. Vol. 24, fasc. 2. P. 3-16.
8. Kerbrat-Orecchioni C. La notion d'intéraction en linguistique: origine, apports, bilan // Langue française. 1998. № 117. P. 48-56.
9. Picoche J. Précis de lexicologie française. L'étude et l'enseignement du vocabulaire. Nouvelle édition revue et mise à jour. Paris: Nathan, 1990. 182 p.
10. Picoche J. Orientations en lexicologie // Le français dans le monde. 1989. Numéro spécial: Lexiques. P. 86-91.
11. Galisson R. De la langue à la culture par les mots. Paris: Clé international, 1991. 253 p.
12. Lecointre S., Leeman D. Le lexique: construire l'interprétation. Présentation // Langue française. 1994. № 103. P. 3-6.
13. Niklas-Salminen A. La lexicologie. Paris: Armand Colin, 1997. 192 p.
14. Lehman F., Martin-Berthet F. Introduction à la lexicologie. Sémantique et morphologie. Paris: Dunod, 1998. 202 p.
15. Eluerd R. La lexicologie. Paris: PUF, 2000. 128 p.
16. Calvé L.-J. Eluerd R. La lexicologie. Paris: PUF, 2000. 128 p. (Que sais-je?) // Le français dans le monde. 2000. № 312. Р. 67-68.
17. Melcuk I. A., Clas A., Polguère A. Introduction à la lexicologie explicative et combinatoire. Lou-vain-la-Neuve: Editions Duculot, 1995. 256 p.
18. Gaudin F., Guespin L. Initiation à la lexicologie française. De la néologie aux dictionnaires. Bruxelles: Editions Duculot, 2000. 355 p.
19. Mortureux M.-F. La lexicologie entre langue et discours. Paris: Armand Colin, 2008. 212 p.
20. Le français moderne. La problématique du mot. 2009. № 1. 169 p.
Статья поступила в редакцию 6 сентября 2012 г.
