CC BY
5Закон и право. 2023. № 11. С. 102-105. Law and legislation. 2023;(11):102-105.
Научная статья УДК 343.852
https://doi.org/10.24412/2073-3313-2023-11-102-105 EDN: https://elibrary.ru/GAIHFY
NIION: 1997-0063-11/23-643 MOSURED: 77/27-001-2023-11-843
О некоторых проблемах правоприменения в деятельности уголовно-исполнительных инспекций ФСИН России
Инна Николаевна Медведева
НИЦ-1 ФКУ НИИ ФСИН России, Москва,
Россия, Nits1nii@fsin.su
Аннотация. Статистические данные о работе судов свидетельствуют о ежегодном росте количества случаев применения альтернативных заключению под стражу мер пресечения — запрета определенных действий, залога и домашнего ареста. Однако, несмотря на данный факт, общее количество подобных решений не превышает 10% от всех решений судов об избрании меры пресечения. Причиной столь незначительного применения рассматриваемых мер пресечения является недостаточная правовая регламентация действий контролирующего органа по их исполнению.
Ключевые слова: ФСИН России, уголовно-исполнительные инспекции, меры пресечения, подозреваемые или обвиняемые, проблемы правоприменения.
Для цитирования: Медведева И.Н. О некоторых проблемах правоприменения в деятельности уголовно-исполнительных инспекций ФСИН России // Закон и право. 2023. № 11. С. 102—105. https://doi.org/ 10.24412/2073-3313-2023-11-102-105 ББЫ: https://elibrary.ru/GAIHFY
Original article
On some problems of law enforcement in the activities of criminal executive inspections of the Federal penitentiary service of Russia
Inna N. Medvedeva
Researcher of scientific center № 1 Research Institute of the Federal penitentiary service, Moscow, Russia, Nits1nii@fsin.su
Abstract. Statistical data on the work of the courts show an annual increase in the number of cases of application of alternative measures of restraint to detention — the prohibition of certain actions, bail and house arrest. However, despite this fact, the total number of such decisions does not exceed 10% of all court decisions on the choice of a preventive measure. The reason for such an insignificant application of the preventive measures in question is the insufficient legal regulation of the actions of the supervisory authority for their execution.
Keywords: Federal Penitentiary Service of Russia, penitentiary inspections, preventive measures, suspects or accused, problems of law enforcement.
For citation: Medvedeva I.N. On some problems of law enforcement in the activities of criminal executive inspections of the Federal penitentiary service of Russia // Law and legislation. 2023 ;(11):102—105. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2073-3313-2023-11-102-105 EDN: https://elibrary.ru/GAIHFY
© Медведева И.Н. М., 2023.
ЗАКОН И ПРАВО • 11-2023
Проведенные исследования свидетельствуют о ежегодном росте, начиная с 2011 г., количества случаев избрания судами подозреваемым и обвиняемым альтернативных заключению под стражу мер пресечения (главным образом домашнего ареста и запрета определенных действий с 2018 г.).
Обратимся к исследованию С.А. Бажанова, в котором приводятся данные о практике применения меры пресечения в виде домашнего ареста за 2002 г. и 2023 г.
Так, домашний арест в 2002 г. избирался лишь в отношении 17 правонарушителей, в 2010 г. в отношении 668 человек, а в первом квартале 2023 г. уже более чем к 12,2 тыс. подозреваемых и обвиняемых [1, с. 248].
Согласно формам статистического наблюдения Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации (далее — Судебный департамент) относительно новая для российского уголовного процесса мера пресечения в виде запрета определенных действий (введена в действие в 2018 г.) избиралась в 2019 г. в отношении более 1,2 тыс. преступников, в 2020 г. — 1,8 тыс., в 2021 г. — 2,5 тыс., в 2022 г. — 3 тыс.
По мнению П. Стерхова и И. Стерховой, альтернативные заключению под стражу меры пресечения позволяют сберечь значительные средства из бюджета Российской Федерации и направить их, например, на улучшение условий содержания под стражей [3, с. 80].
Данный тезис подтверждается результатом исследования, проведенного в 2016 г. Научно-исследовательским институтом ФСИН России (далее — Институт), которое показало, что в целом на осуществление контрольных функций за мерой пресечения в виде домашнего ареста, из расчета на одного подозреваемого или обвиняемого, было затрачено 248,85 руб., а на содержание в следственном изоляторе — 623,94 руб.
Таким образом, при домашнем аресте экономия бюджетных средств составляет 375,09 руб. в сутки на одного правонарушителя. Несложные расчеты показали, что, например, в 2016 г. только ежесуточная экономия бюджетных средств на содержании 6056 человек, находившихся под домашним арестом, составила 2,27 млн руб. А если за средний срок пребывания под домашним арестом принять один месяц, то экономия бюджетных средств может составить порядка 67,1 млн руб [1, с. 249].
Помимо этого, более широкое применение альтернативных заключению под стражу мер пресечения, по мнению С.А. Бажанова, в конеч-
ном счете могло бы позволить «разгрузить» следственные изоляторы, особенно в крупных городах Российской Федерации, где до сих пор наблюдается превышение установленного лимита наполнения [1, с. 250].
Например, в своем выступлении Уполномоченный по правам человека в г. Москва Т.А. Потяева привела данные о перелимите в следственных изоляторах г. Москвы за 2022 г., который составил 22%, в том числе по причине чрезмерного применения дознанием, следствием и судом меры пресечения в виде заключения под стражу.
Кроме того, исследования зарубежных ученых доказали прямую связь между уровнем повторной преступности и применявшейся к преступникам меры пресечения. Согласно результатам такого исследования, проведенного шведскими специалистами, среди лиц, находившихся под домашним арестом, уровень рецидива преступлений не превышает 13%, а у содержавшихся под стражей — 24% [3, с. 80—81].
Тем не менее статистические данные Судебного департамента свидетельствуют о том, что ни запрет определенных действий, ни домашний арест и тем более залог, несмотря на их рост, так и не стали реальной альтернативой заключению под стражу.
Рассмотрим более подробно соотношение перечисленных мер пресечения в абсолютных числах и процентах (см. табл).
Как видно из представленных в таблице статистических данных о соотношении мер пресечения, избираемых судом, доля лиц, в отношении которых избирался домашний арест, не превышала 7,5% от общего количества избранных мер пресечения, запрет определенных действий — 3,1%, залог — 0,3%.
Среди причин столь незначительного количества применения судом альтернативных заключению под стражу мер пресечения В.Ю. Мельников назвал отсутствие:
1) установленных правил и порядка исполнения данных мер пресечения контролирующим органом;
2) юридической ответственности лица за нарушение условий избрания меры пресечения;
3) ясности в реализации на практике запрета на получение и отправление корреспонденции, использование средств связи и информационно-телекоммуникационной сети Интернет [2, с. 73].
ЬДМ & ЬБ^БЬДТЮМ • 11-2023
Таблица
Сведения о практике избрания судами мер пресечения в абсолютных числах и процентах за 2018 — 2022 годы
Год Статья 108 УПК РФ Статья 105.1 УПК РФ (введена с 2018 г.) Статья 106 УПК РФ Статья 107 УПК РФ
Всего Проц. Всего Проц. Всего Проц. Всего Проц.
2018 211 285 97,043 0 0,000 108 0,050 6329 2,907
2019 211 248 96,633 1246 0,570 77 0,035 6038 2,762
2020 96 665 91,445 1850 1,750 244 0,231 6949 6,574
2021 87 905 90,323 2565 2,636 25 0,026 6828 7,016
2022 87 687 89,249 3085 3,140 71 0,072 7407 7,539
Рассматриваемой проблеме посвящено множество исследований. В рамках одного из таких исследований был проведен экспертный опрос практических работников органов дознания, следствия и органов прокуратуры, который показал, что 70% респондентов опасаются избирать домашний арест в виду сложности его исполнения и чрезмерного контроля за их действиями со стороны суда [3, с. 81].
В рамках исследования, проведенного Институтом, был проведен экспертный опрос судей о проблемах избрания меры пресечения в виде домашнего ареста [1, с. 250].
Так, по мнению судей, более широкому применению меры пресечения в виде домашнего ареста (на момент проведения опроса мера пресечения в виде запрета определенных действий не была выделена законодателем в самостоятельный институт, а была лишь частью запретов и ограничений, домашнего ареста; так же, как залог, который не предполагал наложения дополнительных запретов, кроме тех, которые были уже заложены в саму норму закона) препятствовало:
1) отсутствие специального закона, регламентирующего применение меры пресечения в виде домашнего ареста (в наших реалиях домашнего ареста, запрета определенных действий и залога, т.е. альтернативных заключению под стражу мер пресечения, избираемых по судебному решению), по аналогии с Федеральным законом «О содержании под стражей подозревае-
мых и обвиняемых в совершении преступлений» от 15 июля 1995 г. № 103-ФЭ, в котором бы детально регламентировалось исполнение данной меры пресечения;
2) отсутствие законодательно закрепленного процессуального порядка отмены всех или отдельных назначенных судом запретов во время нахождения подозреваемого и обвиняемого под домашним арестом;
3) сложности, связанные с контролем за исполнением домашнего ареста, в частности, за исполнением запрета вести переговоры с использованием любых средств связи, требующие законодательного устранения [1, с. 248].
Таким образом, проблемы осуществления контроля за альтернативными заключению под стражу мерами пресечения не сводятся лишь к трудностям, возникающим в связи с данной деятельностью. Вопрос стоит гораздо шире. Приведем лишь некоторые положения:
1) отсутствие механизма осуществления функций контроля за соблюдением подозреваемыми или обвиняемыми запрета на использование средств связи и сети Интернет (подобный контроль требует вынесения дополнительного судебного решения в порядке статей 165, 185,186 и 186.1 УПК РФ);
2) необходимость обеспечения контролирующего органа (инспекций) современными техническими средствами и программным обеспечением, предназначенным специально для целей контроля за соблюдением запрета на использо-
ЗАКОН И ПРАВО • 11-2023
вание средств связи и сети Интернет (используемые в настоящее время технические средства контроля в лучшем случае позволяют отследить место нахождения и перемещение лица, но не проконтролировать соблюдением им запретов на получение и отправление корреспонденции, использование средств связи и сети Интернет, общение с определенными лицами и т.д.);
3) нарушение контролирующим органом конституционных прав третьих лиц, проживающих совместно с подучетным лицом на законных основаниях, в ходе исполнения наложенных судом запретов (проживающие совместно с подозреваемым и обвиняемым на законных основаниях лица вправе получать и отправлять корреспонденцию, использовать средства связи и сеть Интернет, к ним могут приходить любые граждане, в том числе и те, кому запрещено общаться с поднадзорным лицом).
Список источников
1. Бажанов С.А. К вопросу о правомочии сотрудников уголовно-исполнительных инспекций по проведению некоторых процессуальных
действий в отношении подконтрольных лиц, находящихся под домашним арестом // Право и управление. 2023.. № 6. С. 247—251.
2. Мельников В.Ю. Проблемы применения домашнего ареста как меры пресечения // Журнал рос. права. 2007. № 3 (123). С. 72—80.
3. Стерхов П., Стерхова И. Судебный контроль и проблемы применения домашнего ареста и залога в качестве мер пресечения // Уголовное право. 2008. № 3. С. 79—82.
References
1. Bazhanov S.A. On the issue of the authority of employees of penitentiary inspections to carry out certain procedural actions in relation to controlled persons under house arrest // Law and Management. 2023. № 6. Pp. 247—251.
2. Melnikov V. Yu. Problems of application of house arrest as a measure of restraint / / Journal of Russian Law. 2007. № 3 (123). Pp. 72—80.
3. Sterkhov P., Sterkhova I. Judicial control and problems of using house arrest and bail as preventive measures // Criminal Law. 2008. № 3. Pp. 79—82.
Информация об авторе
Медведева И.Н. — научный сотрудник
Статья поступила в редакцию 01.09.2023; одобрена после рецензирования 08.10.2023; принята к публикации 14.10.2023.
Information about the author
Medvedeva I.N. — research associate
The article was submitted 01.09.2023; approved after reviewing 08.10.2023; accepted for publication 14.10.2023.
LAW & LEGISLATION • 11-2023
