CC BY
65УДК 343.1
https://doi.org/10.53993/2078-3914/2022/2(51)/137-146
Т. И. Исакова
ПОДПИСКА О НЕВЫЕЗДЕ И НАДЛЕЖАЩЕМ ПОВЕДЕНИИ, ЗАПРЕТ ОПРЕДЕЛЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ КАК АЛЬТЕРНАТИВА
ДОМАШНЕМУ АРЕСТУ
В статье рассматриваются вопросы практического применения меры пресечения в виде домашнего ареста, особенности межведомственного взаимодействия в стадии предварительного расследования при реализации данной меры пресечения. Предлагается рассмотреть возможность внесения изменений в главу 13 УПК РФ путем введения новой меры пресечения — «подписки о невыезде и надлежащем поведении с дополнительно возложенными на подозреваемого (обвиняемого/подсудимого) ограничительными мерами», предусмотренными п. 1, 2, 3, 5, 6 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ, исключив из этой главы ст. 107 УПК РФ. Отмечается низкая эффективность при межведомственном взаимодействии уголовно-исполнительных инспекций с органами предварительного расследования и органами дознания, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, в результате чего лица, к которым применяется домашний арест, получают реальную возможность нарушать как меру пресечения, так и наложенные ограничения. Детальная регламентация действий инспекторов уголовно-исполнительных инспекций при выявлении нарушений условий домашнего ареста ведет к увеличению временного отрезка, необходимого для принятия мер к обвиняемому.
Ключевые слова: меры пресечения; домашний арест; ограничения; запреты; обязательства; надзор за исполнением домашнего ареста.
Для цитирования: Исакова Т. И. Подписка о невыезде и надлежащем поведении, запрет определенных действий как альтернатива домашнему аресту // Вестник Кузбасского института. 2022. № 2 (51). С. 137-146. https://doi.org/10.53993/2078-3914/2022/2(51)/137-146.
T. I. Isakova
ABOUT SOME QUESTIONS OF APPLICATION OF HOME ARREST
The article considers the issues of the practical application of the preventive measure in the form of house arrest, the peculiarities of interdepartmental interaction in the preliminary investigation stage when implementing this preventive measure. It is proposed to consider the possibility of amending chapter 13 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation by introducing a new preventive measure, "recognizance not to leave the place and proper conduct with restrictive measures additionally imposed on the suspect (accused/defendant) ", provided for in clauses 1, 2, 3, 5, 6 part 6 of Art. 105.1 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation, excluding from this chapter Art. 107 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation. There is low efficiency in the interdepartmental interaction of penal inspections with preliminary investigation bodies and inquiry bodies carrying out operational-search activities, as a result of which persons to whom house arrest is applied get a real opportunity to violate both the preventive measure
© Исакова Т. И., 2022 © Isakova T. I., 2022
and the imposed restrictions. Detailed regulation of the actions of inspectors of penal inspections when detecting violations of the conditions of house arrest leads to an increase in the time period necessary to take measures against the accused.
Keywords: preventive measures; home arrest; limitations; prohibitions; obligations; supervising the execution of home arrest.
For citation: Isakova T. I. About some questions of application of home arrest. Vestnik Kuzbasskogo instituta [Bulletin of the Kuzbass Institute], 2022, no. 2 (51), p. 137-146. https://doi.org/10.53993/2078-3914/2022/2(51)/137-146.
Современное уголовное судопроизводство имеет тенденцию к гуманизации и направлено на снижение случаев применения самой жесткой меры пресечения в отношении обвиняемых и подсудимых — содержания под стражей. В том числе это связано и с реализацией в деятельности судов положений постановлений Конституционного Суда РФ (далее — КС РФ) от 06.12.2011 № 27-П [13] и от 22.03.2018 № 12-П [12]. В этих постановлениях отмечена необходимость применения домашнего ареста с учетом его более гуманного характера по сравнению с заключением под стражу. При этом необходимо учитывать возможности наложения запретов и ограничений, установленных ч. 7 ст. 107 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее — УПК РФ) [16], не полностью, а выборочно. В условиях распространения COVГО-19 применение домашнего ареста имеет несомненное преимущество перед всеми остальными видами мер пресечения, обеспечивая выполнение санитарных норм, выполняя функцию сдерживания и ограничения распространения пандемии. При этом домашний арест существенно ограничивает предусмотренное Конституцией РФ право на свободу передвижения, одновременно сужая круг общения подозреваемого/обвиняемого до минимума, благодаря чему достигается условие недопустимости разглашения данных предварительного расследования. Домашний арест как мера уголовно-процессуального принуждения накладывает не менее значительные ограничения
прав на свободу личности, чем содержание под стражей. Однако ограничения эти лежат в разных плоскостях, и условия применения обеих мер пресечения несколько разнятся.
По мнению А. В. Квыка [5; 6; 7], Н. С. Каштановой [4], К. В. Муравьева [10], И. С. Федотова [16] и др., применение домашнего ареста судами является, несомненно, положительной тенденцией, однако сопровождается большим количеством не решенных вопросов по ее реализации на всех стадиях уголовного судопроизводства. Следует признать, что приказ от 11.02.2016 Минюста России № 26, МВД России № 67, СК России № 13, ФСБ России № 105, ФСКН России № 56 (далее — приказ от 11.02.2016) установил основные правила исполнения, контроля и межведомственного взаимодействия в ходе применения к подозреваемым (обвиняемым
/подсудимым) домашнего ареста, что несколько упростило работу органов предварительного расследования, судов и ответственных за контроль по исполнению домашнего ареста лицами, по отношению к которым он применен, уголовно-исполнительными инспекциями территориальных органов ФСИН России.
Порядок применения заключения под стражу регламентируется в ст. 108 УПК РФ. Этот же порядок распространяется на применение органами предварительного расследования домашнего ареста с учетом особенностей, предусмотренных в ст. 107 УПК РФ. Обе меры избираются по судебному решению и
являются самыми строгими из имеющихся в действующем Кодексе. При этом если применение стражи подразумевает полную изоляцию подследственного/подсудимого, то в ходе исполнения домашнего ареста люди, проживающие совместно с лицом, в отношении которого действует мера пресечения, не изолируются от него, и их права не ограничиваются.
Рассматриваемая мера пресечения часто применяется совместно с целым рядом ограничений (запретах определенных действий), т. е. в ч. 7 ст. 107 УПК РФ сказано о запретах, установленных п. 3-5 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ: запрет на общение с другими участниками судопроизводства по делу, а также с их представителями, родственниками, знакомыми иными лицами, через которых появляется возможность воспрепятствовать судопроизводству по делу. При этом установить в ходе предварительного расследования полный перечень лиц, имеющих реальную или гипотетическую возможность воспрепятствовать производству по делу в ходе, либо после общения с лицом, подвергнутым рассматриваемым ограничениям, на практике не представляется возможным. Отсюда, суды, основываясь на сведениях, полученных от органов предварительного расследования, пошли от обратного, указывая в постановлениях круг лиц, с которыми разрешено общение.
Рассматриваемое ограничение, с одной стороны, обеспечивает цель применения меры пресечения, с другой стороны, ни одно из ограничений, предложенных законодателем, не допускает ущемления прав человека. Суду и органам предварительного расследования следует помнить о том, что вмешательство в жизнь лица, в отношении которого избрана мера пресечения в виде домашнего ареста, должно быть минимальным и корректным. Данный принцип провозглашен более тридцати лет назад с момента утверждения Резолюци-
ей Генеральной Ассамблеи ООН от 14.12.1990 № 45/110 Токийских правил, где в п. 2.6 и 12.2 четко и однозначно сказано, что число ограничений, возложенных на личность, должно быть сведено к минимуму. В процессе применения не связанных с тюремным заключением мер обязательно должно быть соблюдено право обвиняемого на личную жизнь, а также право на личную жизнь его семьи (п. 3.11) [9]. Максимально мотивированные судебные решения при избрании домашнего ареста выносятся судами с учетом личности подозреваемого/обвиняемого, обеспечивая цель применения меры пресечения, а не для удовлетворения желания каких-либо лиц ущемить чьи-либо права, так как принцип талиона неприемлем в отечественном уголовном процессе.
А. В. Квык рассматривает вопрос контроля за исполнением подозреваемым/обвиняемым меры пресечения в виде домашнего ареста, а также уделяет большое внимание техническим средствам контроля, применяемым к лицу уголовно-исполнительными инспекциями [2; 5; 6; 7]. В. А. Светочев [15] рассуждает даже о возможности чипирова-ния лиц, находящихся под домашним арестом, но с их одобрения.
Мы согласны с точкой зрения, высказанной А. В. Квыком, что с принятием Федерального закона от 18.04.2018 № 72-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста» домашний арест (см. ч. 1 ст. 107 УПК РФ) трактуется прежде всего как в той или иной мере изоляция от общества [2]. Из формулировки понятия «домашний арест», данной законодателем, следует, что он поглощает собой часть запретов, предусмотренных ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ. Так, подозреваемый/обвиняемый, в отношении которого избран в качестве меры пресечения до-
машний арест, не имеет права выходить за пределы жилого помещения, в котором он проживает (п. 1 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ) и находиться в определенных местах либо посещать определенные мероприятия и участвовать в них (п. 2 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ). В какой-то мере можно считать, что ограничения, введенные Федеральным законом от 18.04.2018 № 72-ФЗ, искусственно выделены из понятия домашнего ареста и существуют в ст. 105.1 УПК РФ в урезанном по сравнению с оригиналом варианте.
Так как в действующем Кодексе не дано четкого понятия домашнего ареста, то в научной литературе появилось несколько трактовок, схожих между собой в сущностном понимании рассматриваемой меры пресечения. Д. А. Воронов придерживается мнения, что домашний арест не подразумевает даже гипотетическую возможность покинуть пределы жилища, где подлежит исполнению данная мера пресечения [3]. О домашнем аресте как фактическом ограничении права на свободу передвижения изоляции от общества и запрете общения с неопределенным кругом лиц пишет и А. С. Александров [1].
Однако все теоретические изыскания разбиваются о практику. Рассмотрим эффективность домашнего ареста с применением технических средств на примере А. Навального. В отношении него и его брата О. Навального в декабре 2012 г. Следственным комитетом РФ было возбуждено уголовное дело об умышленном хищении средств, принадлежащих ООО «Ив Роше». Первоначально в отношении обвиняемого была избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде, которую он нарушил, выехав за пределы г. Москвы в январе 2014 г. без уведомления следователя. В феврале 2014 года Басманный суд г. Москвы избрал в качестве меры пресечения домашний арест, указав в качестве основания для избрания предусмот-
ренные уголовно-процессуальным законодательством РФ основания: то, что обвиняемый мог скрыться от правосудия, оказать давление на свидетелей или продолжить преступную деятельность — в соответствии с ч. 1 ст. 97 УПК РФ. В период предварительного расследования в отношении обвиняемого мера пресечения в виде домашнего ареста продлевалась несколько раз и составила 10 месяцев. На обвиняемого налагались ограничения: запрет на обмен сообщениями, запрет на общение со всеми, кроме членов его семьи и адвокатов, запрет на освещение в средствах массовой информации деталей уголовного дела (недопустимость разглашения данных предварительного расследования). Контроль за соблюдением меры пресечения осуществлялся путем применения электронного браслета. Однако обвиняемый открыто заявил в средствах массовой информации об отказе соблюдать домашний арест и наложенные в связи с его исполнением ограничения и обязанности, после чего сам снял электронный браслет и вышел из жилища, тем самым нарушив условия домашнего ареста.
Как видим, никаких особых ухищрений для того, чтобы снять электронный браслет и покинуть место исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста, не потребовалось. Правоохранительные органы среагировали с запозданием. В соответствии с ч. ГГГ-ГУ приказа от 11.02.2016 уголовно-исполнительные инспекции (далее — инспекции) не в состоянии реагировать вовремя в соответствии с установленным этим приказом алгоритмом. В соответствии с приказом от 11.02.2016 посредством телефонной связи лицо, ведущее предварительное расследование, должно быть уведомлено в течение 2 часов с момента установления факта нарушения, и в течение 24 часов направляется установленной формы письменное уведомление. В случае выявления нарушений условий исполнения домашнего ареста (ч. IV приказа от
11.02.2016) сотрудник, выявивший нарушение в течение 2 часов, докладывает об этом начальнику инспекции, после чего в течение 24 часов регистрирует факт нарушения в журнале учета нарушений и составляет рапорт (п. 28 приказа от 11.02.2016). В соответствии с п. 29 приказа начальник инспекции незамедлительно назначает проверку с наложением соответствующей резолюции на рапорте. Срок проверки не может превышать трое суток, по истечении которых в случае, если сведения подтвердились, инспекция направляет в соответствующий суд представление об изменении домашнего ареста. Меры по розыску и водворению в место исполнения меры пресечены обязаны принять сотрудники МВД РФ.
Из-за громоздкости и медлительности межведомственного реагирования лицо, нарушившее условия домашнего ареста, не только имеет возможность безнаказанно нарушить все запреты, но и скрыться, причем не только с места отбывания указанной меры пресечения, но даже из страны. И все это из-за неторопливости и неповоротливости государственной машины и крайне медленного и неэффективного взаимодействия между собой правоохранительных органов.
Домашний арест в российском уголовно-процессуальном законодательстве имеет четкие временные ограничения. Ст. 109 УПК РФ регламентирует сроки меры пресечения в виде содержания под стражей, при этом в ч. 2 ст. 107 УПК РФ говорится, что срок домашнего ареста может быть продлен по решению суда в порядке, регламентированном ст. 109 УПК РФ. Одновременно в ч. 2.1 ст. 107 УПК РФ сказано, что срок домашнего ареста не может превышать максимальный срок содержания под стражей. В ч. 3 ст. 107 УПК РФ законодатель императивно закрепил, что правила применения домашнего ареста к подозреваемым/обвиняемым аналогичны правилам применения меры пресечения — содер-
жания под стражей (ст. 108 УПК РФ). Ученые-процессуалисты сходятся во мнении, что домашний арест и содержание под стражей не только являются наиболее строгими мерами пресечения в российском процессуальном законодательстве, но и имеют внутреннее процессуальное родство, в связи с чем логичен используемый законодателем общий взгляд на длительность применения процессуальных сроков обеих мер пресечения.
Примеров нарушения обвиняемыми меры пресечения в виде домашнего ареста достаточно много, что связано в первую очередь с неэффективной системой контроля за исполнением этой меры пресечения. В случае если обвиняемый, подвергнутый домашнему аресту, проживает совместно с иными лицами, обеспечить соблюдение наложенных на него судом запретов в ходе пребывания под домашним арестом практически невозможно. Остальные члены семьи имеют право пользоваться всеми свободами, предусмотренными Конституцией РФ, из чего следует, что отследить, не использовались ли лицом, находящимся под домашним арестом, средства коммуникации остальных членов семьи, в настоящее время не представляется возможным. Учитывая финансовые затраты федерального бюджета на обеспечение соблюдения подозреваемыми/обвиняемыми меры пресечения в виде домашнего ареста (в 2018 г. всего ФСИН России было выделено 305,7 млрд руб., в 2017 г. — 290,8 млрд руб.; данные на 06.05.2019). К сожалению, сведения таких о тратах в 2020 г. в свободном доступе отсутствуют. Учитывая количество рабочего времени, которое тратится сотрудниками инспекций, считаем нецелесообразным применение ее в деятельности правоохранительных органов по основаниям, изложенным ниже. В настоящее время применение браслетов при исполнении домашнего ареста не оправдало себя. Примером контроля с наибольшей эф-
фективностью является широко известное мобильное приложение, применяемое в период самоизоляции в отношении лиц, контактировавших с больными СОУГО-19. Положительный опыт здравоохранения, эффективный и оптимальный, следует использовать ФСИН России.
Предлагаем рассмотреть возможность исключения из уголовно-процессуального законодательства домашнего ареста в качестве меры пресечения как крайне неэффективной и не оправдывающей затрат государства на ее осуществление, а взамен использовать положительно зарекомендовавшую себя за долгие годы применения меру пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащего поведения. Интерес вызывает возможность применения подписки одновременно с запретом определенных действий.
Формулировка домашнего ареста, данная законодателем в ч. 1 ст. 107 УПК РФ («Домашний арест... заключается в нахождении подозреваемого или обвиняемого в изоляции от общества в жилом помещении. с возложением запретов и осуществлением за ним контроля...») подразумевает отнюдь не круглосуточный контроль со стороны сотрудников инспекций за соблюдением применения правил данной меры пресечения в сочетании с запретами к подследственным. Вследствие этого мера пресечения частично утрачивает возложенные на нее функции, ибо правоохранительные органы, будучи не в силах осуществить реальный контроль за исполнением домашнего ареста в течение всего обозначенного в постановлении суда времени, как бы надеются на то, что человек, находящийся под домашним арестом, сам добровольно и осознанно исполнит все предъявляемые к нему требования. Исходя из вышеизложенного, считаем достаточной такой широко используемой в деятельности органов предварительного расследова-
ния меры пресечения, как подписка о невыезде и надлежащем поведении. Ибо именно эта мера пресечения наиболее гуманна, ограничительный характер ее сведен к минимуму, что позволяет лицу, в отношении которого используется данная мера пресечения, самостоятельно обеспечивать себя — работать и получать заработную плату. Одновременно расходы федерального бюджета по реализации подписки о невыезде и надлежащем поведении — ничтожны. Однако считаем возможным добавить при реализации данной меры пресечения запреты и ограничения, установленные ч. 6 ст. 105.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (такие как: «выходить в определенные периоды времени за пределы жилого помещения, в котором он проживает в качестве собственника, нанимателя либо на иных законных основаниях», «находиться в определенных местах, а также ближе установленного расстояния до определенных объектов, посещать определенные мероприятия и участвовать в них»; «общаться с определенными лицами», «использовать средства связи и информационно-телекоммуникационную сеть Интернет», «управлять автомобилем или иным транспортным средством, если совершенное преступление связано с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств» [15]), что поспособствует наиболее эффективному достижению целей применения мер пресечения в ходе осуществления предварительного расследования в целом.
Запрет определенных действий введен в действующий Кодекс около четырех лет назад. Именно с помощью этой новеллы удалось поместить в отечественное уголовно-процессуальное правовое поле полноценный институт судебного запрета, который давно и положительно зарекомендовал себя в англосаксонских правовых системах. В предлагаемом нами варианте считаем возможным применение
подписки о невыезде и надлежащем поведении одновременно с наложением запрета определенных действий вместо домашнего ареста. Особенностью уголовно-процессуального судебного запрета (а мы помним, что его применение возможно только по судебному решению) как меры пресечения как раз и является возможность его использования как вспомогательного средства одновременно с некоторыми другими мерами пресечения. Пока запрет возможно использовать, помимо домашнего ареста, только одновременно с применением залога. Фактически процессуалистов не смущает применение к одному лицу двух мер пресечения одновременно, а в случае с залогом запреты продолжают действовать, даже если сам залог уже отменен (ч. 8.1 ст. 106 УПК РФ).
Вопрос о контроле реализации возложенных на лицо ограничений не будет снят еще долгое время. По сути, надлежащее исполнение подозреваемым/обвиняемым возложенных на него
судом ограничений находится скорее в моральной плоскости, нежели в юридической. Не зря отечественный и международный законодатель уделяет такое большое значение изучению личности подозреваемого/обвиняемого, так как именно от личности, ее морально-волевых качеств и будет зависеть, насколько точно исполняются примененные совместно с мерой пресечения либо в качестве нее ограничения. В заключение хочется задать вопрос: не является ли точное исполнение лицом возложенных на него ограничений тем самым «надлежащим поведением», указываемым во второй части наименования широко распространенной меры пресечения? С нашей точки зрения, ответ на вопрос однозначно положительный. Контроль ограничений следует оставить в ведении уголовно-исполнительных инспекций, разрешив им на уровне федерального законодательства доступ к мобильным устройствам лиц, подвергнутых ограничениям.
1.
2.
3.
4.
5.
Литература
Александров, А. С. Домашний арест как мера пресечения в уголовном процессе // Уголовное право. — 2012. — № 2. — С. 82-89.
Бертовский, Л. В., Квык, А. В. Новая система альтернативных заключению под стражу мер пресечения: первые результаты применения, перспективы развития // Всероссийский криминологический журнал. — 2020. — Т. 14. — № 2. — С 242-255.
Воронов, Д. А. Запрет определенных действий в рамках залога, домашнего ареста и новой меры пресечения // Российский судья. — 2016. — № 3. — С. 21-25. Каштанова, Н. С. О взаимозаменяемости временного отстранения от должности с мерами пресечения в виде заключения под стражу и домашнего ареста по уголовно-процессуальному законодательству России: спорные аспекты теории и правоприменительной практики // Актуальные проблемы российского права. — 2017. — № 7. — Справочно-правовая система «КонсультантПлюс» (дата обращения: 08.04.2019).
Квык, А. В. К вопросу о несовершенстве системы средств контроля за нахождением подозреваемого (обвиняемого) под домашним арестом // Российский следователь. — 2017. — № 4. — С. 24-26.
Квык, А. В. К вопросу об эффективности средств контроля территориальных органов ФСИН России за содержанием подозреваемых (обвиняемых) под домашним арестом // Реформа уголовного законодательства в Российской Федерации (к 20-летию Уголовного кодекса Российской Федерации): материалы всероссийской
научно-практической конференции (Владивосток, 16 ноября 2016 г.) — Хабаровск: ДВЮИ МВД России 2017. — С. 71-77.
7. Квык, А. В. Процессуальные аспекты установления ограничений на использование информационно-телекоммуникационной сети Интернет в рамках меры пресечения в виде домашнего ареста и проблемы их исполнения // Расследование преступлений: проблемы и пути их решения. — 2016. — № 2. — С. 80-82.
8. Конвенция о защите прав человека и основных свобод (заключена в г. Риме 04.11.1950) (с изм. от 13.05.2004) (вместе с «Протоколом [№ 1]» (подписан в г. Париже 20.03.1952), «Протоколом № 4 об обеспечении некоторых прав и свобод помимо тех, которые уже включены в Конвенцию и первый Протокол к ней» (подписан в г. Страсбурге 16.09.1963), «Протоколом № 7» (подписан в г. Страсбурге 22.11.1984)) // Справочно-правовая система «КонсультантПлюс» (дата обращения 07.04.2021).
9. Минимальные стандартные правила Организации Объединенных Наций в отношении мер, не связанных с тюремным заключением (Токийские правила): приняты резолюцией 45/110 Генеральной Ассамблеи от 14.12.1990 // Организация Объединенных Наций: официальный сайт. — URL: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/tokyo_rules.shtml (дата обращения: 01.04.2021).
10. Муравьев, К. В. Оптимизация законодательства о мерах пресечения // Российский следователь. — 2017. — № 2. — Справочно-правовая система «Консультант-Плюс» (дата обращения: 08.04.2021).
11. Навальный против России [Case of Navalnyy v. Russia] (жалоба 43734/14) ЕСПЧ: официальный сайт. — URL: https://hudoc.echr.coe.int/eng#{MfulltextM:[M43734/14M],MitemidM:[M001-192203M]}.
12. Постановление Конституционного Суда РФ № 12-П от 22.03.2018 по делу о проверке конституционности частей первой и третьей статьи 107 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина С. А. Костромина // Конституционный Суд Российской Федерации: официальный сайт. — URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision322395.pdf (дата обращения: 21.04.2021).
13. Постановление Конституционного Суда РФ № 27-П от 06.12.2011 по делу о проверке конституционности статьи 107 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Эстонской Республики А. Т. Фе-дина // Конституционный Суд Российской Федерации: официальный сайт. — URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision82643.pdf (дата обращения: 21.04.2021).
14. Расходная часть Федерального бюджета — ФСИН России. — URL: http://fsin.su/budget/rashod.php (дата обращения: 04.09.2019).
15. Светочев, В. А. Некоторые аспекты осуществления надзора за соблюдением пра-воограничений, применяемых при домашнем аресте // Вестник Калининградского юридического института МВД России. — 2009. — № 2 (18). — С. 183-188.
16. Федотов, И. С. Домашний арест и запрет определенных действий как альтернатива заключению под стражу // Справочно-правовая система «КонсультантПлюс» (дата обращения: 07.04.2021).
References
1. Alexandrov A. S. Domashnij arest kak mera presechenija v ugolovnom processe [House arrest as a preventive measure in criminal proceedings]. Ugolovnoe pravo [Criminal law], 2012, no. 2, p. 82-89.
2. Bertovsky L. V., Kvyk A. V. Novaja sistema al'ternativnyh zakljucheniju pod strazhu mer presechenija: pervye rezul'taty primenenija, perspektivy razvitija [New system of preventive measures alternative to detention: the first results of application, development prospects]. Vserossijskij kriminologicheskij zhurnal [All-Russian Criminological Journal_], 2020, vol. 14, no. 2, p. 242-255.
3. Voronov D. A. Zapret opredelennyh dejstvij v ramkah zaloga, domashnego aresta i no-voj mery presechenija [Prohibition of certain actions within the framework of bail, house arrest and a new preventive measure]. Rossijskij sud'ja [Russian Judge], 2016, no. 3, p. 21-25.
4. Kashtanova N. S. O vzaimozamenjaemosti vremennogo otstranenija ot dolzhnosti s merami presechenija v vide zakljuchenija pod strazhu i domashnego aresta po ugolov-no-processual'nomu zakonodatel'stvu Rossii: spornye aspekty teorii i pravoprimeni-tel'noj praktiki [On the interchangeability of temporary removal from office with preventive measures in the form of detention and house arrest under the criminal procedure legislation of Russia: controversial aspects of theory and law enforcement practice]. Ak-tual'nye problemy rossijskogo prava [Actual problems of Russian law], 2017, no. 7. Legal Reference System "ConsultantPlus" (accessed 4/8/2019).
5. Kvyk A. V. K voprosu o nesovershenstve sistemy sredstv kontrolja za nahozhdeniem podozrevaemogo (obvinjaemogo) pod domashnim arestom [On the issue of imperfection of the system of means of control over the presence of a suspect (accused) under house arrest]. Rossijskij sledovatel' [Russian investigator], 2017, no. 4, p. 24-26.
6. Kvyk A. V. K voprosu ob jeffektivnosti sredstv kontrolja territorial'nyh organov FSIN Rossii za soderzhaniem podozrevaemyh (obvinjaemyh) pod domashnim arestom [On the effectiveness of the means of control of the territorial bodies of the Federal Penitentiary Service of Russia over the content of suspects (accused) under house arrest]. In: Processual'nye aspekty ustanovlenija ogranichenij na ispol'zovanie informacionno-telekommunikacionnoj seti Internet v ramkah mery presechenija v vide domashnego aresta i problemy ih ispolnenija [Reform of criminal legislation in the Russian Federation (dedicated to the 20th anniversary of the Criminal Code of the Russian Federation]. Materials of the All-Russian scientific and practical conference (Vladivostok, November 16, 2016). Khabarovsk, DVUI Ministry of Internal Affairs of Russia, 2017. P. 7177.
7. Kvyk A. V. Processual'nye aspekty ustanovlenija ogranichenij na ispol'zovanie infor-macionno-telekommunikacionnoj seti Internet v ramkah mery presechenija v vide do-mashnego aresta i problemy ih ispolnenija [Procedural aspects of establishing restrictions on the use of the information and telecommunication Internet as part of a preventive measure in the form of house arrest and the problem of their execution]. Rassledovanie prestuplenij: problemy i puti ih reshenija [Investigation of crimes: problems and ways to solve them], 2016, no. 2, p. 80-82.
8. Konvencija o zashhite prav cheloveka i osnovnyh svobod [Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms] (concluded in Rome 04.11.1950) (as amended from 13.05.2004) (together with "Protocol [No. 1]" (signed in Paris 20.03.1952), "Protocol No. 4 on the protection of certain rights and freedoms other than those already included in the Convention and the first Protocol thereto" (signed in Strasbourg 16.09.1963), "Protocol No. 7" (signed in Strasbourg 22.11.1984) ). Reference Legal System "ConsultantPlus" (accessed 4/7/2021).
9. Minimal'nye standartnye pravila Organizacii Objedinennyh Nacij v otnoshenii mer, ne svjazannyh s tjuremnym zakljucheniem (Tokijskie pravila) [United Nations Minimum Standard Rules for Non-Custodial Measures (Tokyo Rules)]. Adopted by General Assembly resolution 45/110 of 14.12.1990. United Nations: official website. URL:
https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/tokyo_rules.shtml (accessed 4/1/2021).
10. Muravyov K. V. Optimizacija zakonodatel'stva o merah presechenija [Optimization of legislation on preventive measures]. Rossijskij sledovatel' [Russian investigator], 2017, no. 2. Legal Reference System "ConsultantPlus" (accessed 4/8/2021).
11. Naval'nyj protiv Rossii [Case of Navalny v. Russia] (complaint 43734/14) ECHR: official website. — URL: https://hudoc.echr.coe.int/eng#{"fulltext" :["43734/14"],"itemid" :["001-192203"]}.
12. Postanovlenie Konstitucionnogo Suda RF № 12-P ot 22.03.2018 po delu o proverke konstitucionnosti chastej pervoj i tret'ej stat'i 107 Ugolovno-processual'nogo kodeksa Rossijskoj Federacii v svjazi s zhaloboj grazhdanina S. A. Kostromina [Decision of the Constitutional Court of the Russian Federation No. 12-P of 22.03.2018 in the case of checking the constitutionality of parts of the first and third articles 107 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation in connection with the complaint of citizen S. A. Kostromin]. Konstitucionnyj Sud Rossijskoj Federacii [Constitutional Court of the Russian Federation]. Official website. URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision322395.pdf (accessed 4/21/2021).
13. Postanovlenie Konstitucionnogo Suda RF № 27-P ot 06.12.2011 po delu o proverke konstitucionnosti stat'i 107 Ugolovno-processual'nogo kodeksa Rossijskoj Federacii v svjazi s zhaloboj grazhdanina Jestonskoj Respubliki A. T. Fedina [Decision of the Constitutional Court of the Russian Federation No. 27-P of 06.12.2011 in the case of checking the constitutionality of Article 107 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation in connection with the complaint of a citizen of the Republic of Estonia A. T. Fedin]. Konstitucionnyj Sud Rossijskoj Federacii [Constitutional Court of the Russian Federation]. Official website. URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision82643.pdf (accessed 4/21/2021).
14. Rashodnaja chast' Federal'nogo bjudzheta — FSIN Rossii [The expenditure part of the Federal Budget is the Federal Penitentiary Service of Russia]. URL: http://fsin.su/budget/rashod.php (accessed 9/4/2019).
15. Svetochev V. A. Nekotorye aspekty osushhestvlenija nadzora za sobljudeniem pravoogranichenij, primenjaemyh pri domashnem areste [Some aspects of overseeing the observance of legal restrictions used in house arrest]. Vestnik Kaliningradskogo ju-ridicheskogo instituta MVD Rossii [Bulletin of the Kaliningrad Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia], 2009, no. 2 (18), p. 183-188.
16. Fedotov I. S. Domashnij arest i zapret opredelennyh dejstvij kak al'ternativa zakljucheniju pod strazhu [House arrest and prohibition of certain actions as an alternative to detention]. Reference and legal system "ConsultantPlus" (accessed 4/7/2021).
Сведения об авторе
Исакова Татьяна Игоревна: ФКОУ ВО Кузбасский институт ФСИН России (г. Новокузнецк, Российская Федерация), доцент кафедры уголовного процесса и криминалистики, кандидат педагогических наук. E-mail: kolesn_tanya@mail.ru
Information about the author
Tatyana I. Isakova: Kuzbass Institute of the FPS of Russia (Novokuznetsk, Russia), associate professor of the Chair of the Criminal Trial and Criminalistics, candidate of pedagogical sciences. E-mail: kolesn_tanya@mail.ru
