CC BY
126
этих сферах людей и всех групп, слоев населения, связанных прямо или косвенно с этими сферами. В конечном счете речь идет о создании (путем осуществления социальных программ) нормальных условий жизнедеятельности, осуществления позитивной социализации общества, различных групп и слоев населения, отдельных личностей.
Представляется, что в будущем (уже сейчас формируется такая тенденция, особенно в «социальных» государствах) все большее воплощение получит реализация социальной работы, понимаемой не в узком, а широком смысле как деятельность по предупреждению, недопущению, по крайней мере, в массовых масштабах, «социальных болезней»: безработицы, наркомании, других форм девиантного поведения, социальной защиты всех людей путем обеспечения энергетическими, продовольственными ресурсами и т. д. То есть социальная работа в принципе должна носить в большей степени опере-
жающий, упреждающий, профилактический характер.
В связи с этим все больше внимания должно обращаться не только на клиентов (индивиды, группы, слои), но, главным образом, на те или иные сферы общественной жизни как объекты социальной работы. В условиях преобладания положительных сторон глобализации социальная работа может приобрести более четкий социальный, гуманитарный характер.
Вероятно, со временем междисциплинарный характер социальной работы будет терять свою значимость за счет более четкого определения своих объектов и предметов. В то же время не исключается процесс обогащения теории социальной работы на базе развития иных, близких ей научных и учебных дисциплин. Не исключается вероятность того, что социальная работа как наука и учебный процесс займут одно из центральных мест в системе социальных дисциплин и социального образования.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. В поисках истины : материалы методологического семинара по категориальному аппарату социальной работы / отв. ред.-сост. : В. Г. Попов, Т. Е. Демидова. — М. : Ин-т соц. работы АРСС, 1995. — 318 с.
2. Философский энциклопедический словарь / редкол. : С. С. Аверинцев [и др.]. — 2-е изд. — М. : Сов. энцикл, 1989. — 814 с.
II ГАЕЮюиО Г І Аио ї I АО ^АО ЕОАIВЁЁN IОЕАЁОГ I ЁВАД IОи
А. Ё. ОТёТпоТаа
А поаоиа ЭаппТаоЭеаа^опу ТТайа УТаоТай ё и'ЭаааёаТё^ оаТЭёё пТоёаёиТТё ЭааТой ёаё Тао-ТТаТ ТаУЭааёаТёу, оёадаТа ТаёаТёаа УаЭт'аёоёаТау ё аШЭааТааиау Тао--Тау УЭТаёаТаоёёа, УЭаапоааёаТй пТаЭаТаийа оаТааТоёё а Эадаёоёё пТоёаёиТТё ЭааТой.
Более чем десятилетний опыт организации высшего профессионального образования и преподавания дисциплин социальной работы в нашей стране, достаточно длительный срок разработки теоретико-концептуальных основ данной отрасли знания и учебной специальности дают возможность взглянуть на важнейшие проблемы уже не только «изнутри» — глазами авторов учебных пособий, преподавателей, но и как бы со стороны, с известной временной дистанции. Ныне можно и необходимо определить, что уже сделано в области методологического
обоснования социально-образовательной деятельности, а также выделить «точки роста», отмечающие перспективные направления пара-дигмального поля социальной работы.
Становление социальной работы в нашей стране обусловлено как общемировыми закономерностями, так и некоторыми факторами сугубо российского происхождения, причем эта двойственная природа с самого начала содержала в себе определенный концептуально-деятельностный конфликт указанных предпосылок: гуманистические основания и демократические
© А. Ё. ОТёТпоТаа, 2010
инструменты могли вступать и нередко вступали в противоречие с объективно обусловленной для клиента социальной работы ситуацией жертвы социальных условий, лица, потерпевшего от обстоятельств непреодолимой силы. Это вызывало эрозию социальной субъектности клиентов, оставляло их в традиционной позиции просителей помощи, получателей льгот. Определенным подтверждением данного противоречия является тот факт, что сам термин «клиент» не вполне утвердился в практике организации социальной помощи (например, в стационарных учреждениях социального обслуживания пожилых применяется термин «опекаемые», хотя далеко не все проживающие юридически находятся под опекой). Организация такой деятельности, за истекшие годы достигшей весьма значительных масштабов, продемонстрировала определенные закономерности, отражающие как силу, так и слабость конституировавшейся системы социальной работы.
Во-первых, превалирование денежных и вещевых видов помощи отражает объективно весьма значительную потребность населения в поддержании материальных условий своего существования, пусть на минимально допустимом уровне. В то же время акцент только на материальной поддержке или хотя бы преимущественно на материальной поддержке в системе социальной работы с населением стал бы причиной тупикового варианта развития данного вида деятельности.
Во-вторых, критически дефицитное состояние общества, когда десятки миллионов людей перманентно существовали на уровне ниже физиологического минимума, а государство не имело ресурсов для того, чтобы вывести их из этого состояния, постепенно уходит в прошлое — по мере роста экономики и выздоровления самосознания нации.
В-третьих, приходит понимание, что любые ресурсы могут быть «проедены», использованы без значительной пользы для благополуча-телей и без перспектив трансформации их иждивенческой позиции в активно-деятельностную. В то же время в общественном сознании, в представлениях теоретиков и деятелей сферы социального управления все более органично укрепляется мысль о необходимости и возможности собственной активности личности в деле преобразования своих неблагоприятных жизненных обстоятельств.
В-четвертых, также постепенно (медленнее, чем могло бы) формируется убеждение о том, что государство не может и не должно брать на себя ответственность за то, что в состоянии разрешить соседские группы и местные сообщества, объединения граждан и предпринимательские круги.
Еще одним парадоксом развития отечественной системы социальной помощи и отечественной социальной теории является постепенное проникновение представлений о западной структуре социальной защищенности. В соответствии с ней каждый индивид имеет право на социальную защиту, но в своей повседневной жизни полагается прежде всего на свои силы, на латентные системы социальной поддержки [1, а 193]. Таким образом, основное содержание данного принципа может быть сформулировано так: государство должно содействовать индивидам, семьям, группам, общинам в помощи самим себе, а не делать за них их работу.
Парадоксальность же распространения данных представлений заключается в отсутствии или неразвернутости этих структур «догосу-дарственной» поддержки. Сегодня ожидание перенесения основного акцента социальной помощи на муниципальный уровень вызывает двойственное ощущение: высокую оценку первичности местного самоуправления в удовлетворении потребностей индивидов, семей, групп и одновременно с этим опасение, что местное самоуправление, не обладая развитой традицией организации институциональной социальной работы, может принести ее в жертву более привычным видам материальной поддержки.
Отечественные ученые, демонстрируя своеобразие разработки теоретических основ социальных наук, в то же время вовлечены в общемировой процесс развития социальной теории, определения не только сущности социальной работы, но и ее места в системе социальной деятельности и социальных отношений. Сегодня можно констатировать, что в целом в предметном поле теории социальной работы нашли отражение следующие основные направления общественно-политических дискуссий [2, p. 986]:
— общие вопросы, касающиеся общественной функции социальной работы. Они обсуждаются в контексте различных общественных запросов, например, критики политической экономии, материалистической философской общественной теории, модернистской теории, обслуживающих теорий и т. д. При этом в первую очередь тематизируются вопросы общественного становления социальной работы как идеологии и отдается предпочтение аргументационным образованиям структурно-категориального типа;
— вопросы, включаемые наряду с общими проблемами в целевые дискуссии, имеющие непосредственное отношение к проблемам отдельных адресных групп и рабочих полей, например, трудных подростков, наркологически зависимых лиц, бездомных преступности среди молодежи, семейного консультирования и вос-
46
ААЯ0ГЕЁ1 ТЭаТапёТаТ оГёааЭпеоаоа | 2010 | 1 2
питания в приютах. Далее в конкретных методиках разрабатывается, исходя из специфических проблемных и исследовательских традиций и не вмешиваясь в дискуссионные традиции друг друга, предмет каждого исследования; непосредственно не соприкасающиеся друг с другом дискуссионные линии и последующие исследования, связанные с различными рабочими группами и рабочими полями, которые соотносятся с разными научными системами: политэкономией, теорией государства, криминологией, психологией, психоанализом, педагогическими науками, социологией и т. д. Однако в своих подходах к другим социальным и прикладным наукам они нередко теряют свои специфические черты и растворяются в них.
Такая широта подходов позволяет вычленить наиболее актуальные для исследования социальной работы проблемы: 1) бедности (противоречие между обогащением и обнищанием населения; социальная ответственность бизнеса; стратификация населения и т. п.); 2) духовности, социокультурной трансформации; 3) влияния криминальной среды и криминальной субкультуры на массовое сознание населения; 4) профилактики старения общества и обеспечения здоровой и активной старости; 5) трансформации полоролевых норм и стереотипов; 6) национальной политики, межэтнических конфликтов, конфликтов вер и исповеданий и т. д.
Попробуем, анализируя состояние теоретических основ социальной работы в период «между прошлым и будущим», между сложившейся системой социальной работы как научной теории, вида деятельности и учебной дисциплины и требованиями ее развертывания на перспективу, представить себе, какие факторы будут определять ее развитие в условиях, когда вопиющая бедность, бездомность, социальнопсихологическая депрессивность перестанут в такой степени влиять на функционирование российского социального организма.
Не абсолютизируя и не преувеличивая позитивные тенденции современной стадии развития нашего общества, выдвинем гипотезу, что в перспективе постановка творчески-созидатель-ного потенциала человека во главу угла концептуального восприятия и технологического оформления социально позитивной деятельности позволит подойти к теории социальной работы с новых позиций. По аналогии с другими отраслями человековедческого знания позволим себе сформулировать понятие «гуманистическая социальная наука» (гуманистическая теория социальной работы). Разрешение проблем, отягощающих социальную ситуацию индивидуального или группового клиента социальной работы, в гуманистической социальной науке обусловлено активизацией личности индиви-
дов, их эмоционально-волевым потенциалом, стимулирование которого вовлекает в процесс реализации социально-позитивных технологий поистине неисчерпаемые внутренние ресурсы. Практика преобразований, осуществляемых без привлечения этого внутреннего ресурса, через «не хочу», показывает, что в таком случае использование даже значительных средств будет неэффективным.
Социальная работа содействует выживанию клиента и поддержанию стабильности его социального функционирования. Но в обществе, в котором потенциально возможно полное устранение голода и минимизация катастроф, в обществе, которое современные теоретики характеризуют как «пост-материалистическое», с одной стороны, и «основанное на знании» — с другой, пафос борьбы за выживание уходит из центра социальных интересов. Сам факт превращения такой деятельности в вид экстремального туризма, в средство приобретения щекочущих нервы ощущений за большие деньги свидетельствует о том, что в современном социуме на смену опасностям и трудностям материального плана приходят опасности и трудности духовнопсихологического плана.
Центральными проблемными узлами в этом аспекте можно считать постоянно воспроизводящееся противоречие между безграничностью личностного самоосуществления индивида, право на которое признается за ним не только социальной теорией, но и социальным законодательством, и потребностью в принадлежности, поиском микро- и мезосоциальной обусловленности его бытия. В то же время индивиды в современном постиндустриальном обществе остро ощущают опасность утраты своей личностной и социальной идентичности. Российское общество с некоторыми комментариями можно отнести именно к такой стадиальной модели устройства, не упуская из виду, что постиндустриализация, к сожалению, пока в ряде случаев выступает у нас как деиндустриализация.
Однако сознание людей, во всяком случае, интеллектуально передовых групп общества, уже усвоило ментальные достижения и идеологические установки именно такого, продвинутого этапа развития, соприкоснулось с парадигмами и реалиями информационного века. Поэтому выдвижение на первый план проблематики личностного самоосуществления как мощного ресурса не только индивидуального развития, но и совершенствования общества в целом, позитивного переструктурирования на этой основе его институтов и отношений также актуальны для нашей страны.
Между тем в существующей иерархии социально-гуманитарных отраслей знания подобный парадигмальный акцент всегда находится
«на стыке наук», в силу чего нередко отвергается и даже табуируется ведомственно организованной наукой или ведомственно мыслящими представителями указанной науки. Как представляется, именно традиции дисциплинарноведомственного размежевания поля научного знания на отдельные участки и делянки затрудняют осознание того непреложного факта, что на наших глазах формируется интегративная отрасль знания, имеющая своим предметом смысловой стержень человеческой сущности, человека в конкретике его социальных связей и отношений. В силу этого социальные науки выдвигаются сегодня в центр всей системы наук о человеке, методологии и методики познания индивида, группы и общества, снимая тем самым концептуально-методологический дефицит отдельных отраслей знания. Их предметный фокус и прикладное значение всегда характеризуются взаимопроникновением связей и закономерностей, затрагивающих различные стороны, аспекты, элементы личности человека и его социальной ситуации.
Представление о высокой роли индивида характерно вообще для демократической традиции человеческой мысли. Однако конец XX — начало XXI в. сделали очевидной еще одну тенденцию: творчески созидательная личность структурирует социальные процессы, способствует их устойчивому развитию, пробуждает скрытые силы человеческой природы самого высшего порядка. Конечно, творческий потенциал личности может быть направлен на деструктивные цели, и даже наступивший век дает этому примеры, но именно креативная просоциально ориентированная личность во всем богатстве своих проявлений способна выступить из сковывающих рамок как обыденного существования, так и эмпирического познания. Приземленный позитивизм по-прежнему может создавать добротные основания для решения ряда стереотипных социальных задач. Различные отрасли социально-гуманитарного знания расширяют арсенал конкретных исследовательских методик, которые позволяют выявить достаточно тонкие и малозаметные возмущения однородности «социального поля». Но только на уровне методологического прорыва, даже концептуального эксперимента возможно постижение общественных реалий в момент перелома, на бифуркационном отрезке их развития, в изучении нелинейных, циклических процессов, в соединении методов социальных наук с методами творческой деятельности. Методологический и конкретно-научный тезаурус в такие периоды обогащается значительными инновациями, однако, потребность в обновлении исследовательского инструментария по-прежнему велика.
Известный парадокс о том, что наука выступает способом удовлетворять свое любопытство за государственный счет, в меньшей мере относится именно к наукам о человеке и обществе. Не отрицая внутриличностной мотивации исследователя, следует указать, что социальные науки в современном обществе имеют два прагматических направления — в качестве информационного ресурса для принятия государством политических и организационно-управленческих решений и в качестве интеллектуального ресурса для принятия обществом каких-то взглядов, представлений, целевых установок. Социальная наука всем корпусом своих достижений обосновывает суждение, более всего характерное именно для российского менталитета, и, как ни странно, объективно истинное именно для современных условий: подлинный престиж в обществе достигается не личным богатством, а личным достоинством человека, его интеллектуальным и духовным богатством, его стремлением и умением обращать свой ментальный ресурс на пользу обществу в целом, каждому отдельному человеку. Характерно, что западная интеллектуальная традиция, четыре столетия концентрировавшаяся на идее мирского успеха и земного богатства как высшей ценности, также приходит к пониманию лишь относительной значимости богатства и наличия целой совокупности человеческих ценностей, которые не укладываются в систему материальных стимулов и не сводятся к ней.
Социальная работа, находя свое организационно-деятельностное воплощение в качестве социальной политики, выдвигает задачу анализировать социальную значимость и социальную «стоимость» общественных недостатков, присущих экономическому и общественному строю. Эта стоимость выражается не только в конкретной сумме средств, предполагающей покрытие необходимых расходов на устранение социальных патологий и дефектов в самых различных органах общественного организма. В это понятие входят как количественные, так и качественные показатели, которые характеризуют потребность в преобразовании социальных институтов и отношений с точки зрения более логичного, последовательного, непротиворечивого и справедливого строения общества и осуществления им социальных функций, определяемых не только задачей «выживания», поддержания минимума социальности, но и соответствия представлениям, о том, что есть современное общество и каков должен быть в нем уровень социальности.
Эта задача предопределяет также императивную потребность в теоретическом обосновании, общественном признании и управленческом воплощении такого феномена, как «соци-
48
ААЯ0ГЕЁ1 Т5аТапёТаТ6Гёаа5пёоаоа | 2010 | 1 2
альные инвестиции», определяющие вклад в будущее, сегодняшние предпосылки завтрашнего социального развития и процветания. Социальные инвестиции включают в себя определенные финансовые ассигнования, направляемые на цели обеспечения жизнедеятельности, здоровья, развития основных социальных акторов современности с ориентацией на будущее. В связи с этим данное понятие логично трактовать как: во-первых, относящееся преимущественно к социальным субъектам завтрашнего дня; во-вторых, основанное не на представлении о поддержании status quo или увеличении количественных показателей существующей ситуации, но на понимании необходимости качественных прорывов, достижения параметров, которые бы обеспечивали радикальное позитивное изменение общества.
Подобные абстрактные закономерности в рамках социальной работы встречаются с необходимостью учитывать реалии сложившейся и действующей системы социального обслуживания, с ее внутренней системной логикой, управленческими нормами и инерционностью развития. Высоко оценивая вклад действующей инфраструктуры, ее руководителей и сотрудников в процесс оказания социальной помощи и социальных услуг населению Российской Федерации, мы должны отметить, что единственность и единообразие данной модели не отвечают задачам социального развития демократического социума. Разработка альтернативных концепций и создание альтернативных моделей социальных сетей или социальных служб позволят повысить гибкость всей системы, оптимизировать показатели ее эффективности и качества. «Демоверсией» такого развития можно считать сегодняшнее участие негосударственных социальных служб, а также организацию и создание системы социального обслуживания населения. Очевидно, что в перспективе муниципальные учреждения будут способны развернуть эту систему до уровня полноценной вариативности, а государство в лице своих законодательных органов обеспечит не только более совершенную, но
и более адекватную требованиям гражданского общества политику.
В рамках самой социальной работы как вида деятельности, содержательного ядра социального обслуживания выдвигаются задачи болee качественного социального администрирования для упорядочения целеполагающего и социально-технологического аспектов. В связи с этим в последние годы намечается перемещение центра тяжести от институционально-центрированной к проблемно-центрированной деятельности, что приведет к новой организации социальной работы: предпочтительным станет развитие от иерархически определенной к проектоориентированной работе, которая в одно и то же время основывается на прогнозных обоснованиях, и сама осуществляет прогнозную деятельность, демонстрируя на таком уровне воплощение единства субъектной и объектной сущности социальной работы.
Социальная работа — практикоориентированный, нацеленный на конкретную социальную ситуацию институт, вид деятельности и, исходя из этого, — вид конкретного научного знания. Однако, если иметь в виду конечную цель и опосредованные результаты социальной работы, можно считать, что ее последействием является перебрасывание живого моста от прошлого к созидательному будущему, творение своего рода идеальной машины времени, которая создает предпосылки будущего в противоречивом настоящем.
Такое понимание обусловливает более глобальный и интегративный подход к предмету социальной работы в ее теоретических, исторических и технологических аспектах, возможность выделения среди ее задач как социальноконкретных, так и социально-общих целей:
— влияние на формирование социальной политики и ее эффективность;
— снижение социальной напряженности:
— гармонизация социальных отношений в обществе;
— рассмотрение человека и природы как единого целого.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Ламперт Х. Социальная рыночная экономика. Германский путь / Х. Ламперт. — М. : Дело, 1994. — 640 с.
2. Thiersch H. Sozialpadagogik / H. Thiersch, Th. Rauschenbach // Sozialarbeit : Theorie und Enlwicklune : Handbuch zur Sozialarbeit, Sozialpadagogik / Neuwied-Darmstadt : Luchterhand, 1987. — P. 984—1016.
Поступила 03.03.10.
fiä6ey«fiiöeTeTäe^äneeä faoee»
49
