CC BY
18
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
Е.П. Аквилонов
О недозволительности служения православным духовенством паннихид в храмах по усопшим иноверцам-христианам
Опубликовано:
Христианское чтение. 1906. № 4. С. 580-604.
© Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
-- ----- *-- ■**■*• »■*■■*■ ААА •*‘АА А •*••*• •*"*
О недозволительное™ елуженія православнымъ духовенствомъ паннихидъ въ храмахъ по усопшихъ ино-вѣрдахъ-христіанахъ
(Отвѣтъ троимъ оппонентамъ).
ЙАПЕЧАТАННАЯ мною въ прошломъ году по вышеозначенному вопросу статья (см. «Церк. Вѣсти.» за 1905 г., № 35) удостоилась трехъ возраженій со стороны лицъ не f связанныхъ между собой ни общественнымъ положеніемъ, f ни—отчасти—воспитаніемъ, за то тѣсно объединенныхъ солидарностью своихъ, направленныхъ противъ высказанныхъ мною мыслей, взглядовъ—не въ мѣру широкихъ, повидимому, гуманныхъ и, во всякомъ случаѣ, дышащихъ высокой толерантностью. Глубоко заинтересованный вопросомъ о церковныхъ паннихидахъ по иновѣрцахъ, точнѣе,—о томъ: дозволительно, или нельзя православно-русскому духовенству служить въ православныхъ храмахъ паннихиды по христіанахъ-шювѣрцахъ, а еще болѣе принципіальной стороной дѣла—объ отношеніи между церковнымъ канономъ и христіанской нравственностью (эта сторона дѣла, по смыслу текущей полемики, выдвинута моими оппонентами), я очень внимательно прочиталъ всѣ трн, направленныя противъ меня, статьи, нѣсколько разъ перечи талъ ихъ и, въ концѣ концовъ, только еще болѣе утвердился въ правотѣ своихъ сужденій.
Tres faciunt collegium, но это коллегіумъ (иначе не могу выразиться)—iniquitatis. Моимъ главнымъ возражателемъ выступаетъ проф. В. А. Соколовъ (см. его обширную статью: «Можно ли и должно ли намъ молиться въ церкви за усон-
шихъ инославныхъ» въ «Богосл. Вѣсти.» за 1906 г., январь, стр. 1—32), за которымъ, по нисходящей степени, слѣдуютъ: священникъ о. Антонъ Гриневичъ (его статья: «Панихиды надъ иновѣрцами» помѣщена въ «Вѣстникѣ Военнаго Духовенства», 1905 г., № 23) и гснсралъ-маіоръ П. Малыхинъ (напечаталъ статью: «Панихиды надъ иновѣрцами» въ томъ же «Вѣстникѣ» за 1906 г., А? 2). Въ корню литературнаго воза находится достопочтенный проф. В. А. Соколовъ, къ которому пристегнуты съ боковъ священникъ и генералъ. Первый— тяжело вооруженный оплитъ, а тѣ — бѣгутъ на полемическихъ рысяхъ. Такимъ образомъ, самая группировка тройственнаго союза обязываетъ меня считаться, прежде всего, съ его лидеромъ. Что-жъ касается о. Гриневича и генералъ-маіора Малыхина, то ихъ возраженія противъ моихъ сулсде-ній почти всѣ предусмотрѣны статьей проф. В. А. Соколова и только въ немногихъ случаяхъ требуютъ особаго опроверженія.
Прежде чѣмъ разсматривать многочисленныя библейскія, церковно-историческія и каноническія, литургическія и умозрительныя данныя, на которыхъ проф. В. А. Соколовъ основываетъ направленныя противъ моей статьи возраженія и свои чисто умственныя соображенія, насущными интересами дѣла требуется принципіально разсмотрѣть самый генезисъ положительнаго рѣшенія вопроса въ статьѣ моего достоуважаемаго оппонента, послѣ чего будетъ легко опредѣлить относительную цѣнность какъ его возраженій, такъ и довольно громоздкой, служащей ихъ опорой, научной аргументаціи.
Существенная ошибка автора, по моему мнѣнію, состоитъ въ проходящемъ красной нитью черезъ всю его статью забвеніи о той сторонѣ понятія церкви, по которой послѣдняя не есть только «общество» вѣрующихъ, но вмѣстѣ и (для рельефности выразимся по-латыни) societas extemarum rerum, порядковъ и установленій, безъ строгаго соблюденія которыхъ не можетъ правильно жить и преуспѣвать никакое человѣческое общество. Если бы мой возражатель состоялъ профессоромъ въ одномъ изъ протестантскихъ университетовъ, то, какъ сынъ своей религіозной общины, учащей о такъ называемой «невидимой церкви», естественно, не дорожилъ бы каноническими нормами, опредѣляющими внѣшній укладъ церковной жизни. Наоборотъ, онѣ не могутъ не представляться дорогими съ точки зрѣнія принадлежащихъ къ православной церкви, видящихъ
въ канонахъ практическія слѣдствія, примѣненія и подтвержденія церковнаго вѣро-и нравоученія.
Бъ настоящемъ случаѣ я считаю полезнымъ, для поясне нія высказанной мысли, сдѣлать небольшой экскурсъ въ область протестантскаго церковнаго права, типичнѣйшимъ представителемъ котораго является выдающійся лейпцигскій профессоръ Рудольфъ Зомъ, особенно въ ученомъ примѣчаніи къ своему «Kirchenrecht» (Dr. Rudolph Sohm, s. die Vorrede zu sein. K.—R., Leipzig, 1892, als ein Bestandtheil (8. Abtheilung] des «Systematischen Handbuchs der deutschen Rechtswissenschaft», herausgegeben unter Mitwirkung einer Anzahl Rechtsgelehrten von dem Professor der Universität Leipzig Dr. Karl Binding). Наименованіе «церковь», по мнѣнію упомянутаго ученаго, «не выражаетъ никакой опредѣленной эмпирической величины, ншщкого соціальнаго понятія, но исключительно—догматическое сужденіе цѣнности (Werthurtheil). Поэтому, она (церковь) не допускаетъ правовой организаціи. Почерпнутое изъ слова Божія, истинно-апостольское ученіе объ устроеніи церкви таково, что организація христіанства есть не правовая, а харисматическая организація». «Дѣйственность» послѣдней обусловливается «свободнымъ признаніемъ, (Апегкеп-nung) могущимъ рождаться только изъ любви. Посему, здѣсь нѣтъ рѣчи о какомъ-либо правовомъ долгѣ (Rechtspflicht), но высочайшимъ (дѣломъ) является любовь. Проистекающее изъ харисмы послушаніе, подчиненіе церкви, но настоятельному свидѣтельству ап. Павла, есть долгъ любви, а не права» (см. объ этомъ въ «Kirche und Kirchenrecht. Eine Kritik moderner theologischer und juristischer i\nsichten». Von Ludwig Bendix. Mainz, 1895, S. 1І7—118).
Какъ легко видѣть изъ приведенной выдержки нѣмецкаго профессора, съ его точки зрѣнія, церковные каноны являются своего рода la qualite negligente,—и это, согласно протестантскаго ученія о невидимой церкви, совершенію понятно и неизбѣжно: «аще иремѣнитъ еѳіопляниігь кожу свою, и рысь нестроты своея»? (Іер. XIII, 23). Понятна и неизбѣжна усиливающаяся, особенно за послѣднее время, модная тенденція— сколько можно, умалить значеніе церкви, какъ общественной организаціи, и, въ связи съ этимъ, вытравить изъ христіанской религіи несомнѣнно принадлежащій ей соціальный характеръ, посредствомъ насильственнаго втискиванія всей сотеріологіи въ узкія рамки отношенія «индивидуальнаго человѣка» къ Богу:
«Religion ist Privatsache»—вотъ, крылатое выраженіе все болѣе и болѣе развивающагося теперь религіознаго индивидуализма. Дальнѣйшимъ логическимъ выводомъ изъ послѣдняго является неправильная мысль о мнимомъ противорѣчіи между церковными канонами и нравственнымъ чувствомъ (любовью), съ одной стороны, и подозрительное отношеніе къ защитникамъ противоположнаго взгляда, съ другой, въ словахъ которыхъ противникамъ «слышится какая-то необыкновенная черствость, какая-то щепетильно-самолюбивая забота о томъ, какъ бы (разумѣется ближайшій предметъ нашего спора) не оказать излишнюю услугу и не явиться съ нею навязчивымъ и непрошеннымъ; въ нихъ совсѣмъ забыто то, что, несмотря на разность исповѣданій, мы всѣ—христіане, а потому, любя ближнихъ своихъ, обязаны оказывать имъ всякую возможную помощь» («Бог. Вѣсти.», стр. 24). Склонившись въ извѣстную сторону при рѣшеніи вопроса о недозволительности служенія православнымъ духовенствомъ въ храмахъ наннихидъ по иновѣрцахъ (римско-католикахъ и протестантахъ), я заранѣе обрекъ себя на всевозможные упреки, изъ которыхъ собственно и выдѣлана пестрая ткань возраженій моихъ оппонентовъ, терпящихъ «гладъ крѣпокъ» насчетъ принципіально-научной обоснованности послѣднихъ и своихъ, противоположнымъ моимъ, взглядовъ. Но еще давно нѣкто нѣгдѣ сказалъ мудрыя слова: «не заключаемъ мира во вредъ ученію истины, уступая что-нибудь ради славы именоваться снисходительными» (Гр. Бог., Слово 42. См. Творен. въ рус. пер., М. 1844. Ч. IV, стр. 36).
Совершенно частный вопросъ (иному могущій показаться, даже, очень маловажнымъ) о паннихидахъ по иновѣрцахъ, въ концѣ концовъ, аппеллируетъ къ принципіальному—о взаимоотношеніи между нравственною и правовою областями. Въ сущности, это есть вопросъ о связи между идеальнымъ нравственнымъ сознаніемъ и дѣйствительной жизнью; отъ положительнаго пониманія этой связи зависитъ жизненность и плодотворность самого нравственнаго сознанія. Между идеальнымъ добромъ и злой дѣйствительностью пролегаетъ промежуточная область права и закона, служащая воплощенію добра, ограниченію и исправленію зла. Правомъ и воплощеніемъ его (въ церкви, въ государствѣ и др. обществахъ) обусловлена дѣйствительная организація нравственной жизни въ цѣломъ человѣчествѣ, и при отрицательномъ отношеніи къ праву, какъ такому, ^іравственная проповѣдь, лишенная объективныхъ по-
средствъ и опоръ въ чуждой ей реальной средѣ, осталась бы въ лучшемъ случаѣ только невиннымъ пустословіемъ, а само право, съ другой стороны, при полномъ отдѣленіи своихъ формальныхъ понятій и учрежденій отъ ихъ нравственныхъ принциповъ и цѣлей, потеряло бы свое безусловное основаніе и въ сущности ничѣмъ ужъ болѣе не отличалось бы отъ произвола. Для вполнѣ послѣдовательнаго разобщенія между правомъ и нравственностью слѣдовало бы отказаться даже отъ самого слова человѣческаго, на всѣхъ языкахъ непреложно свидѣтельствующаго о коренной внутренней связи этихъ двухъ идей. Понятіе права и соотносительное съ нимъ попятіе обязанности настолько глубоко входятъ въ область нравственныхъ идей, что пря'мо могутъ служить для ихъ выраженія. Всякому понятны такія этическія утвержденія: я сознаю свою «обязанность» воздерживаться отъ всего постыднаго, или, что тоже, признаю за человѣческимъ достоинствомъ «право» на мое уваженіе; я «обязанъ» согласовать свою волю съ тѣмъ, чтб считаю безусловно высшимъ, или, другими словами, послѣднее имѣетъ «право» на религіозное отношеніе съ моей стороны (на чемъ первоначально и основано всякое богопочитаніе). Нѣтъ такого нравственнаго отношенія, которое не могло бы правильно выразиться въ правовыхъ терминахъ. Что можетъ быть дальше, невидимому, отъ всего юридическаго, какъ любовь къ врагамъ? И, однако, если высшій нравственный законъ обязываетъ меня любить враговъ, то ясно, что мои враги имѣютъ право на мою любовь. Отказывая имъ въ любви, я поступаю несправедливо, нарушаю правду. Вотъ терминъ, въ которомъ одномъ воплощается существенное единство юридическаго и нравственнаго началъ, ибо что такое право, какъ не выраженіе правды? Тутъ дѣло идетъ не о случайной одинаковости терминовъ, но о существенной однородности и внутренней связи самыхъ понятій (См. о взаимоотношеніи между нравственностью и нравомъ въ «Оправданіи добра» у Вл. С. Соловьева, Поли. собр. соч., т. VII, стр. 379—380).
И.
Недоумѣвающимъ надъ цѣлесообразностью вышеизложеннаго разсужденія и его отношенія къ ближайшему предмету полемики дѣло объяснится изъ дальнѣйшаго. А пока, даже, и самый невзыскательный читатель, надѣюсь, пойметъ, что «за-
претъ церкви» насчетъ служенія православнымъ духовенствомъ въ храмѣ паннихпдъ по усопшихъ иновѣрцахъ-христіанахъ отнюдь не представляетъ собою «какого-то непонятнаго противорѣчія духу и основнымъ требованіямъ христіанства» («Бог. Вѣсти.», стр. 3), и что совершенно напрасно «люди дѣла» боятся довѣриться «логикѣ» и взглянуть на него съ «принципіальной стороны»; что, поднявъ «вопросъ о ratio legis» («Вѣсти. Воон. Дух.» № 23, стр. 717). эти «люди» нравственно обязаны были дать себѣ трудъ хоть мало подумать надъ искомымъ ratio, и такъ какъ, по переводу на греческій языкъ, ratio обозначается терминомъ „Ло-о;“, отъ котораго происходитъ и наша логика, то не слѣдовало «тамо убоятися страха, ндѣжо не бѣ страхъ» и лучше бы не выдумывать странную небылицу о «подрывѣ религіознаго чувства какими-то (?!) каноническими правилами» (тамъ же, Л» 2, стр. 43). Сейчасъ я постараюсь на конкретныхъ примѣрахъ, притомъ, взятыхъ у моихъ единодушныхъ возражателей, показать, что вся въ сложности ихъ полемическая арматура, не опровергая ни одного изъ моихъ тезисовъ, какъ нельзя лучше направляется противъ самихъ же возражателей, не оставляя камня на камнѣ отъ ихъ разсужденій и свидѣтельствуя съ неотразимой убѣдительностью о томъ, что. если «вселенская церковь никогда не придавала всѣмъ своимъ каноническимъ и дисциплинарнымъ постановленіямъ (кто жъ говоритъ о «всѣхъ»?) того же характера безусловной обязательности и неизмѣнности на всѣ времена, какой приписывала вѣроопредѣленіямъ догматическимъ», то отсюда еще не слѣдуетъ, что и запрещеніе православному духовенству служить гшпшхиды въ храмахъ по усопшихъ иновѣрныхъ—христіанахъ относится къ разряду постановленій безъ достаточнаго ratio. Поставивъ роковой «вопросъ о ratio legis» и отвѣтивъ на него отрицательно, утверждая, что церковный канонъ съ относящимися къ немѵ толкованіями «не опирается на ученіе св. писанія», второй мой оппонентъ, священникъ
о. Антонъ (почему не Антоній?) Гриневичъ, очевидно, самъ считаетъ себя вмѣщающимъ искомое ratio. Что жъ? Дай Богъ каждому дружить съ логикой; но только боюсь, какъ бы названный возражатель не оказался въ числѣ «западнаго сословія любомѵдрцевъ», выражаясь словами св. Димитрія Ростовскаго («Алфавитъ дух.», М. 1903, гл. 2, стр. 24).
Профессоръ Б. А. Соколовъ въ преизобилыіомъ изліяніи своихъ данныхъ въ пользу положительнаго отвѣта на вопросъ
о томъ: «можно ли и должно ли намъ молиться въ церкви за усопшихъ инославныхъ» (заглавіе статьи нроф. В. А. С—ва), не поставилъ себѣ въ трудъ разграничить двѣ совершенно особыхъ области, отъ смѣшенія которыхъ получился у него неправильный отвѣтъ. А что эти области разграничивать необходимо,—это съ принудительною очевидностью бросается въ глаза каждому, хотя сколько нибудь внимательному читателю слова Божія и свято-отеческихъ твореній. Какъ земная жизнь представляетъ собой предварительное поприще для пріуготовленія вѣрующихъ къ небесному отечеству, такъ и эти послѣдніе, пока пребываютъ на землѣ, являются только «странниками» (не въ идеальномъ своемъ предназначеніи, о которомъ говорится въ Еф. II, 19, а въ реальной дѣйствительности) и «пришельцами», изъ которыхъ одни идутъ спасительнымъ, а другіе— погибельнымъ путями; по тѣ и другіе служатъ до могилы непремѣнными объектами молитвенно-благодатнаго воздѣйствія единой спасающей церкви Божіей. И къ православнымъ, и къ инославнымъ св. церковь простираетъ свои спасительныя руки, по слову апостола: «всѣмъ быхъ вся, да всяко нѣкія спасу» (1 Кор. IX, 22). Но другое дѣло смерть, отзывающая всѣхъ въ тотъ міръ, въ которомъ мѣсто не покаянію, а мздовоздаянію (Mo. XXY, 1 — 12; Лк. XIII, 24—25; 2 Кор. VI, 2—4; Гал. YI, 10): «по отшествіи изъ сей жизни», читаемъ у св. Василія Великаго (см. его «Нравств. прав.», гл. 5, рус. иер. М. 1846; Творен., ч. III, стр. 361), «нѣтъ уже времени для добрыхъ дѣлъ». «Послѣ отшествія отсюда», поучаетъ св. I. Златоустъ, «ужо невозможно найти ни прощенія, ни оправданія, ни врачевства противъ того, что сдѣлано» («Творен.» въ рус. пер. Спб. 1895, т. I, кн. 1, стр. 562). Ведущая всѣхъ людей ко спасенію, церковь, естественно, всѣхъ же призываетъ и къ покаянію, пока они находятся въ земномъ странствованіи, не смѣшивая между собой «вѣрныхъ» съ «невѣрными» и не ѵдостоивая послѣднихъ особаго, въ покаянныхъ цѣляхъ установленнаго, таинства, по молитвенно предстательствуетъ за таковыхъ, да управитъ ихъ самъ Богъ, ими же вѣсть путями, во спасеніе. Съ этой точки зрѣнія для меня, по крайней мѣрѣ, совершенно понятны смыслъ и значеніе церковнаго моленія за живыхъ иновѣрцевъ: церковь молится о томъ, чтобы Господь обратилъ ихъ на правый путь. Истинность такого взіляда свидѣтельствуется тѣми самыми апостольскими словами, которыми (и, какъ увидимъ,) совершенно тщетно
мои оппоненты стараются подкрѣпить свое утвержденіе насчетъ позволительности разбираемаго пашшхидослуженія. «Итакъ», пишетъ апостолъ, «прежде всего нрошѵ совершать молитвы, прошенія, моленія, благодаренія за всѣхъ человѣковъ, за царей и за всѣхъ начальствующихъ, дабы проводить намъ жизнь тихую и безмятежную во всякомъ благочестіи и чистотѣ, ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, Который хочетъ, чтобы всѣ люди спаслись и достигли познанія истины» (1 Тим. II, 1—4). Ясно, что апостолъ проситъ молитвъ 1) о живыхъ, а не о почившихъ иновѣрцахъ (языческихъ царяхъ, властяхъ и такихъ же «человѣкахъ»); 2) цѣль молитвъ—«тихое и безмятежное жжтіе», «спасеніе» заблуждающпхъи «познаніе» пмн «истины»: 4) временной предѣлъ такихъ молитвъ— земная жизнь перечисленныхъ лицъ, ибо, но отшествін изъ нея, «начальствующіе» уже перестанутъ быть таковыми, а о достиженіи познанія истины всѣми, стоящими внѣ церкви, «человѣками» промыслитъ Самъ Богъ, какими Ему вѣдомо путями. Подобнымъ же образомъ, въ иайденномъ. по распоряженію царя Дарія, «свиткѣ» царя Кира персидскаго содержится (составленное, но многимъ признакамъ, не безъ вліянія іудейскихъ старѣйшинъ) «повелѣніе» о «пріятныхъ небесному Богу жертвахъ» и «молитвахъ о жизни царя и сыновей его» (1 Ездр. VI, 1 —10).—Въ своемъ «Посланіи къ Смиршшамъ» (гл. 4) св. Игнатій Богоносецъ твердо стоитъ на почвѣ апостольскаго ученія о смыслѣ и цѣли молитвъ вѣрныхъ за невѣрныхъ: «предохраняю васъ отъ звѣрей въ человѣческомъ образѣ, которыхъ вамъ не только не должно принимать къ себѣ, но, если возможно, и не встрѣчаться съ ними, а только молиться за нихъ,—не раскаются ли они какъ-нибудь». Въ 3-ей бесѣдѣ на посланіе къ Филиппійцамъ св. I. Златоустъ (см. его «Тво-рен.» въ руе. пер., СПБ. 1905, т. XI, кн. 1, стр. 248) пишетъ слѣдующее: «не напрасно установили апостолы, чтобы при совершеніи страшныхъ таннъ поминать усопшихъ: они знали, что отъ этого много имъ пользы. Когда весь народъ и священный ликъ стоитъ съ воздѣяніемъ рукъ, и когда предлежитъ страшная жертва, то какъ не умолимъ Бога, прося за нихъ? Но это говоримъ о тѣхъ, которые скончались въ вѣрѣ-, а оглашенные не удостаиваются этого утѣшенія, но лишены всякой такой помощи, кромѣ одной. Какой же, именно? За нихъ можно подавать бѣднымъ (на что и было мной указано къ свое время): это доставляетъ илп. нѣкоторую отраду,
потому, что Богу угодно, чтобы мы помогали другъ другу. Иначе для чего бы Онъ повелѣлъ молиться о мирѣ и благосостояніи міра? Для чего бы—о всѣхъ людяхъ? Хотя здѣсь между всѣми есть и разбойники, и гробокопатели, и воры и исполненные безчисленныхъ пороковъ, однакожъ, мы молимся за всѣхъ: быть можетъ, это послужитъ сколько-нибудь къ ихъ обращенію». Итакъ, слово Божіе н свв. отны (свидѣтельствъ которыхъ нѣтъ нужды увеличивать) не за. а противъ моихъ возражателей. Вопреки мнѣнія о. Гриневича, могу, кажется, справедливо утверждать, что, призывая вѣрныхъ молиться за всѣхъ живыхъ, хотя бы и разновѣрцахъ, св. писаніе тѣмъ самымъ (по «логическому» доказательству отъ противнаго) исключаетъ до-зволительность церковныхъ молитвъ за усопшихъ иновѣрцевъ-хрпстіанъ и нигдѣ не говоритъ о такихъ молитвахъ, потому что для послѣднихъ рѣшительно не имѣется никакого «ratio legis».
Многочисленныя литургійныя ссылки проф. В. А. Соколова также и ровно ни па одну іотѵ не воспособляютъ его положенію. Въ литургіи, изложенной въ «Апостольскихъ Постановленіяхъ», въ литургіи св. ап. Марка, св. ап. Іакова, въ литургіи греческой, въ коптской и сирской и др. ясно и точно упоминается о моленіи только за живыхъ иновѣрцевъ съ указанной (см. выше) у апостола Павла цѣлью. Такъ, напримѣръ, въ литургіи Постановленій Апостольскихъ читаемъ: «о гонящихъ насъ за имя Господне помолимся, что бы Господь; укротивъ ярость ихъ. разсѣялъ гнѣвъ ихъ противъ насъ» (см. «Собран. др. лит.» Спб. 1874, вып. I, стр. 109). «О внѣшнихъ п заблуждшихъ помолимся, чтобъ Господь обратилъ ихъ» (тамъ же). «О царяхъ и правительствующихъ помолимся, чтобы мирно было положеніе наше, дабы проводить намъ жизнь тихую и безмятежную во всякомъ благочестіи и чистотѣ» (тамъ же, стр. 132). Чтобъ не повторяться въ свидѣтельствахъ, я отсылаю за ними читателя къ статьѣ моего достоуважаемаго оппонента, проф. В. А. Соколова («Бог. Вѣсти.», стр. 16 — 17), добросовѣстно потрудившагося надъ собираніемъ цѣннаго для меня, именно, матеріала. Теперь я могу съ полнымъ правомъ утверждать крайнюю неосновательность сдѣланнаго изъ приведенныхъ посылокъ главнымъ и побочными моими оппонентами вывода о позволительности служенія пан-нихидъ по иновѣрцахъ.
«Итакъ», заключаетъ проф. В. А. Соколовъ, «тѣмъ церковнымъ правиламъ, которыя запрещали вѣрующимъ мо.іит-
венное общеніе съ еретиками и отщепенцами, древне - вселенская церковь, очевидно, отнюдь не придавала того смысла, что будто бы тѣмъ самымъ запрещается и молитва за этихъ заблуждающихся, и потому особенно нуждающихся въ молитвѣ, людей. Въ виду такой древне - вселенской церковной практики, представляются вполнѣ понятными и законными тѣ случаи, когда и современная православная церковь дозволяетъ чадамъ своимъ общественную молитву не только за лицъ другихъ христіанскихъ вѣроисповѣданій, но даже и другой религіи. Во всѣхъ, напр., храмахъ православнаго королевства румынскаго, православнаго княжества болгарскаго и православнаго королевства греческаго непрестанно возносятся молитвы за короля Карла, князя Фердинанда и короля Георга, хотя эти госѵдарн принадлежатъ къ вѣроисповѣданіямъ римско-католическому и протестантскому. Въ патріархатахъ востока, области которыхъ находятся подъ властію султана турецкаго, православная церковь молится даже за мусульманина Абдѵлъ-Гамида. Въ русскихъ церквахъ нашихъ заграничныхъ посольствъ и миссій молитвенно поминаютъ за богослуженіемъ мѣстныхъ иностранныхъ государей, какъ въ Берлинѣ, напр., обладателя страны сей императора Вильгельма» (въ приводимыхъ выдержкахъ я держусь орѳографіи подлинниковъ. См. «Бог. Вѣсти.», стр. 17—18).
Внушительная и располагающая, поводимому, въ пользу утверждаемаго проф. В. А. Соколовымъ положенія, приведенная справка свидѣтельствуетъ рѣшительно противъ послѣдняго. Въ самомъ дѣлѣ, и Карлъ, и Георгъ, и Вильгельмъ, и Абдулъ-Гамидъ, вѣдь, всѣ эди монархи, по милости Божіей, пока еще здравствуютъ? Что же удивительнаго въ томъ, что православныя церкви властвуемыхъ названными повелителями державъ, по вышеприведенному смыслу апостольскаго «прошенія» и согласныхъ съ нимъ св.-отеческихъ писаній, «творятъ молитвы... за царя, и за всѣхъ, иже во власти суть»? Наоборотъ, было бы поразительнымъ, когда бы, напримѣръ, въ увлеченіи теперешнимъ антимонархическимъ шатаніемъ умовъ, служители алтаря перестали совершать такія моленія. Но, спрашиваю, какое отношеніе имѣетъ сдѣланная справка къ непосредственному предмету полемики — о позволительности служенія нашшхидъ но иновѣрцахъ? Справка непререкаемо говоритъ только о томъ, что и теперь православная церковь, какъ и во время оно, молится о здравіи и спасеніи царствую-
щихъ особъ, къ какой бы вѣрѣ ни принадлежали онѣ, это во-первыхъ; а во-вторыхъ, наведемъ справку отъ себя, — это будетъ относиться ближе къ дѣлу,—блаженнѣйшій патріархъ Константинопольскій Григорій YI (1835—1840 и 1867—1871), по просьбѣ Кентерберійскаго архіепископа, особой грамотой, отъ 20 октября 1869 г., дозволилъ православному духовенству, если не было клириковъ инословныхъ, и если просили родственники умершаго, сопровождать похоронную процессію (съ тѣломъ инославнаго христіанина), пѣть трнсвятое и 118 псаломъ, читать апостолъ и евангеліе; а гдѣ было ипо-славное духовенство, православное не должно было участвовать въ отпѣваніи умершихъ (Ка/, ХЬрсоѵ, А’, V 176; Ітаорі'8т,;, 16—17. См. «Константинопольская церковь въ XIX вѣкѣ», проф. И. И. Соколова. Спб. 1904, т. I, стр. 625), и, въ-третьихъ, Св. Синодъ обсуждалъ въ послѣдній разъ вопросъ о позволительности служенія разсматриваемыхъ папни-хидъ не отъ 10—15 марта 1847 года, какъ думаетъ проф.
В. А. Соколовъ («Бог. Вѣсти.», стр. 7), но въ 1904 г. (число и мѣсяцъ мнѣ неизвѣстны), и дозволилъ «православнымъ священникамъ, не совершая по усопшему воинскому чину (вопросъ, разумѣется, не въ чипахъ) инославнаго исповѣданія поминовенія въ церкви, отправлять по немъ панихиды въ частныхъ домахъ и въ помѣщеніяхъ, принадлежащихъ военному вѣдомству». Постановленіе Св. Синода, какъ видно, вполнѣ согласно съ вышеупомянутой грамотой вселенскаго патріарха, — согласно не по недомыслію, не по оскудѣнію «ratio legis», не вслѣдствіе «какой-то необыкновенной черствости», не изъ-за желанія «оскорбить чувства православнаго человѣка» (послѣдняя жалоба высказана г. генералъ-маіоромъ), а въ силу неодолимой логики церковно - религіозной жизни. богослужебной практики и священныхъ каноновъ, нисколько не трепещущихъ «испытующей мысли современнаго человѣка», хотя бы въ лицѣ о. Гриневича, который «не затрудняется подвергнуть безпощадной критикѣ» дѣйствующее церковное-постановленіе, но за то не берется «предсказать, каковъ будетъ результатъ этой критики» («Вѣсти. Boon. Духов.», стр. 719). Что постановитъ по разсматриваемому предмету всероссійскій церковный соборъ,— это дѣло его и будущее, а отъ себя отвѣчу
о. Гриневичу — теперь уже поздно «предсказывать», — что «лживи сыново человѣчестіи въ мѣрилѣхъ еже ненравдовати» (Пс. 61, 10). Но плодить разности въ церковной практикѣ съ
своей alma mater—константинопольской церковью должна все россійская церковь, а уменьшеніемъ и безъ того довольнаго числа ихъ «взыскать мира и пожать его», а что касается константинопольскаго патріарха, то. то поминающій доселѣ здравствующаго Абдулъ-Гамида, едва ли станетъ служить паипи-хиду, да еще въ своей церкви, но смерти того же султана, предоставивъ эту почетную требу такимъ добровольцамъ, какъ
о. Гриневичъ, и его единомышленникамъ...
Довольно занимательное балансированье проф. Б. А. Соколова съ предлогами за и съ свидѣтельствуетъ, безспорно, о недюжинныхъ діалектическихъ способностяхъ моего досточтимаго оппонента, за то представляетъ собой только забавный логическій фокусъ, а отнюдь не убѣдительный аргументъ въ пользу защищаемаго возражателемъ положенія. Проф. В. А. Соколовъ изъ церковнаго запрещенія молиться «съ» еретиками никакъ не можетъ понять смысла запрещенія церковной молитвы «за» еретиковъ, хотя въ обыденной жизни встрѣчаются многочисленные случаи, когда возникаетъ непріязнь между съ и за. Такъ, наприм., изъ того что наставникъ занимается «съ» учениками, никакъ не слѣдуетъ, что онъ обязанъ трудиться и «За» нихъ; терніе растетъ «съ» пшеницей, однако, не можетъ считаться «за» нее и т. д. Не въ томъ, впрочемъ, «суть» дѣла: оиа кроется въ указанномъ мною выше неправильномъ взглядѣ моего возражателя на самое содержаніе церковныхъ молитвословій за иновѣрныхъ и, притомъ, живыхъ, и такъ же въ невѣрномъ опредѣленіи временныхъ границъ такихъ моленій, да кромѣ того еще и въ другомъ, по моему мнѣнію, очень важной!) недосмотрѣ проф. Соколова по отношенію къ двумъ видамъ молитвы: частной и церковно-общественной. Игнорированье второго вида я ставлю въ прямую связь съ недостаточно внимательнымъ отношеніемъ оппонента къ понятію (см. выше) о церкви, какъ объ организованномъ обществѣ вѣрующихъ.
Нагорная проповѣдь Спасителя, приводящая въ восхищеніе, даже, и не нринадлелщщихъ къ христіанской церкви лицъ, въ смыслѣ неподражаемо-высокаго образца дотолѣ неслыханныхъ религіозныхъ идеаловъ и ученій, нѣсколько послужитъ въ настоящемъ спорѣ къ уясненію разбираемаго предмета. Дѣло въ томъ, что названная проповѣдь содержитъ драгоцѣнныя указанія насчетъ преимущественно единоличной религіозной жизни вѣрующаго. Послѣдняя изложена съ исключающей всякія не-
ретолкованія очевидностью. Повторяю, что предметомъ проповѣди является то, именно, о чемъ теперь такъ много говорятъ: Religion als Privatsache, за которой не слѣдуетъ только забывать и другую сторону той же религіи, какъ «общественнаго» богослуженія въ широкомъ смыслѣ слова. Остановивъ вниманіе на первой сторонѣ предмета, мои возражатели забыли о послѣдней и—только ко вреду для дѣла. Обращусь къ примѣрамъ.
«Когда творишь милостыню», говоритъ Спаситель (Mo-VI, 2 — 4), «не труби передъ собою, какъ дѣлаютъ лицемѣры въ синагогахъ и на улицахъ, чтобы прославляли ихъ люди. Истинно говорю вамъ: они уже получаютъ награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть лѣвая рука твоя не знаетъ, что дѣлаетъ правая; чтобы милостыня твоя была въ тайнѣ: и Отецъ твой, видящій тайное, воздастъ тебѣ явно». Если забыть о вѣрующемъ, какъ о членѣ «общества» такихъ же, какъ и онъ, людей, то, по «буквѣ» Христова ученія, слѣдуетъ зачеркнуть всякую общественную благотворительность, ибо послѣдняя по своей природѣ сплошь и рядомъ сообщаетъ лѣвой рукѣ о дѣлахъ правой. Какъ вы можете подвизаться на поприщѣ общественной благотворительности, не обязуясь состоять въ извѣстномъ разрядѣ членовъ какого-нибудь филантропическаго учрежденія, безъ упоминанія вашего имени въ ежегодныхъ отчетахъ, безъ привлеченія къ этому христіанскому дѣлу помощи ближнимъ другихъ лицъ и т. д.'? Изъ этого примѣра уже видно, что слѣдуетъ проводить ясную «межу» между частнымъ и общественнымъ служеніями Богу и ближнимъ. А что я «провелъ такую межу, которая стоитъ въ противорѣчіи съ основами истинно-христіанской церковной жизни», какъ угодно было выразиться проф. В. А. Соколову («Бог. Вѣсти.», стр. 26),--противъ этого будутъ свидѣтельствовать мои дальнѣйшія ссылки на евангеліе.—« Когда молишься, не будь, какъ лицемѣры, которые любятъ въ синагогахъ и на углахъ улицъ останавливаясь молиться, чтобы показаться предъ людьми... Ты же, когда молишься, войди въ комнату твою и, затворивъ дверь твою, помолись Отцу твоему»... (ст. 5—6). Слѣдуетъ ли изъ приведеннаго изреченія выводить заключеніе о недозволи-тсльности общественной молитвы, какъ это дѣлаютъ многіе сектанты? Нисколько! Спаситель наставляетъ Своихъ слушателей насчетъ «частной» молитвы, не болѣе, а, главное,— насчетъ существеннаго для ея плодотворности внутренняго настроенія.
Но преподавать наставленіе насчетъ частной молитвы совсѣмъ еще не означаетъ запрета общественной молитвы, о чемъ и свидѣтельствуется цѣлымъ рядомъ примѣровъ, начиная съ евангельскихъ, и продолжая упоминаемыми въ апостольскихъ посланіяхъ, въ св.-отеческихъ твореніяхъ, въ житійныхъ сказаніяхъ и т. д. «Учитель мира и Наставникъ единства не хотѣлъ того, чтобы молитва совершалась въ одиночествѣ и частно, такъ, чтобы каждый молился только за себя», пишетъ св. Кипріанъ е. Карѳагенскій (De orat. Dom. f. 141). «У насъ всенародная и общая молитва, и, когда мы молимся, то молимся, не , за одного, а за весь народъ, потому что мы, весь народъ, составляемъ одно». Едва ли умственному взору апостоловъ и Самого Господа-Наставника молитвы предносились двѣнадцать камеръ, въ каждой изъ которыхъ находившійся богомолецъ, «затворивъ дверь свою», уединенно читалъ бы семь молитвенныхъ прошеній. —«Не судите, да не судимы будете» (Мѳ. VII, 1). Прилѣпившись къ буквальному смыслу изреченія и обративъ вниманіе только на одну личную, внѣ общества, жизнь человѣка, сколько угодно, можно (и должно) ополчаться противъ общественныхъ судебныхъ учрежденій и, особенно, противъ юридическаго момента въ понятіи о церкви. И, дѣйствительно, вышеупомянутый проф. Зомъ, какъ и нашъ гр. Толстой зашли въ этомъ направленіи такъ далеко, что проф. А. Гар-накъ счелъ нужнымъ правильно замѣтить по этому поводу, что «несправедливо предполагать, будто Іисусъ пренебрежительно отзывался о правѣ, какъ таковомъ, и о правосудіи. Онъ вѣрилъ въ истинное право и былъ увѣренъ въ томъ, что оно осуществится. Такъ сильно былъ Онъ въ этомъ увѣренъ, что не допускалъ, даже, и мысли о томъ, будто право должно прибѣгать къ помощи насилія, чтобы оставаться нравомъ» (А. Harnack, Das Wesen des Christentums, Zw. Aufl., Leipz., 1900. S. 70).—«Вы слышали, что сказано древнимъ: не убій. А Я говорю вамъ, что всякій, гнѣвающійся на брата своего напрасно, подлежитъ суду» (Мѳ. V, 21 — 22). Слѣдуетъ ли отсюда запрещеніе войны? Едва ли, по крайней мѣрѣ, такого запрета не найти на пространствѣ цѣлой библіи. Получившій десятословіе непосредственно, такъ сказать, изъ рукъ Самого Іеговы, «кротчайшій» изъ всѣхъ людей, пророкъ Моисей, самъ же и многократно предводительствовалъ надъ соплеменными войсками. Пролившему много крови Давиду возбранено построеніе храма, однако, не запрещена война. I. Креститель призывалъ.
воиновъ быть довольными своимъ жалованьемъ и никого не обижать, но не воспользовался благопріятнымъ моментомъ для увѣщанія ихъ къ отреченію отъ военной службы. Спаситель не призывалъ къ тому же сотника и заповѣдывалъ «воздавать кесарево кесарю», — а кому жъ не извѣстно, что изъ всѣхъ государственныхъ бюджетовъ наибольшій—военный?
Для какихъ хотите близорукихъ глазъ приведенными примѣрами, съ ясностью Божьяго дня, свидѣтельствуется о не маломъ различіи, между частной и общественной жизнью въ многоразличныхъ ея выраженіяхъ. Можно было бы набрать такихъ примѣровъ великое множество, чтобы удостовѣриться такъ же и въ той, къ сожалѣнію, почему-то забытой моими возражателями истинѣ, что, несомнѣнно, есть разница между частной и общественной молитвой, поскольку, вѣдь, и послѣдняя (надѣюсь, это не требуетъ доказательствъ) представляетъ собою одинъ изъ составныхъ моментовъ истинной жизни, а еще вѣрнѣе—наивысшее ея выраженіе. Поэтому, какъ частный человѣкъ, я могу, или, если хотите, я долженъ молиться по своему крайнему разумѣнію, «затворивъ клѣть свою»; могу молиться словами, какія только выльются изъ моей наболѣвшей души (см. по этому поводу прекрасное разсужденіе въ «Письм. Митр. Моск. Филарета къ Архим. Антонію, М., 1878, ч. II, стр. 423: «иное дѣло молиться для себя, иное дѣло публиковать ее [молитву] для употребленія другимъ»),—молиться за право-и иновѣрныхъ, за живыхъ и за усопшихъ (да помилуетъ послѣднихъ Господь, «ими же вѣсть судьбами») и пр.; но, въ качествѣ члена православной церкви, какъ опредѣленнымъ образомъ организованнаго общества вѣрующихъ, я не могу и не долженъ допускать, даже, и мысли о «непремѣнномъ разрѣшеніи нашей доброй, всепрощающей православной церкви молиться и за всѣхъ тѣхъ (почившихъ), къ кому влечетъ (?) пашу душу» («Вѣсти. Воен. Дух.», стр. 45). Такъ нѣжно разсуждать можетъ только піэтистическій мечтатель, воображающій себѣ, будто «это только возвыситъ (??) нашу церковь передъ другими и привлечетъ къ себѣ больше вѣрующихъ (благодаримъ покорно!)» (тамъ же, слова генералъ-маіора II. Малыхина). Очень жаль, что сама-то церковь отринула отъ себя столь любезное для нѣкоторыхъ ревнителей ея чести средство къ своему возвышенію!
Жалобной мелодіей, такъ единодушно пущенной въ оборотъ тройственнымъ союзомъ моихъ возражателей, думается,
не совсѣмъ удобно терзать всякую душу, ищущую разумныхъ основаній для такого или иного рѣшенія спорнаго вопроса. Священникъ о. Гриневичъ собственно съ того и началъ свою крайне запутанную и выдающуюся по примѣрной бездоказательности статью, что набросалъ печальную картину душевныхъ мукъ одной старицы—игуменіи: «тяжело, охъ какъ тяжело мнѣ приходилось на первыхъ порахъ!—вспоминала уважаемая игуменія. Благотворителей никакихъ, жили одними подаяніями... Однажды переживали такія критическія минуты, когда экстренно нужно было достать большую сумму—до 500 рублей и (орѳографія подлинника) надежды не было положительно никакой. Говорю сестрамъ: идите въ церковь, усердно пойте акаѳистъ Спасителю, Божьей Матери, Св. Николаю, а я поѣду во дворецъ къ графу въ Немирову, не вымолю-ли у него въ займы 500 рублей па одинъ годъ. Графъ Болеславъ Потоцкій, хотя (?) былъ католикъ, но доброй души человѣкъ (!!!) и для своихъ крѣпостныхъ крестьянъ православныхъ много благодѣтельствовалъ... Графъ одолжилъ, безъ всякаго, конечно, (причемъ тутъ «конечно»?) процента, 1500 рублей. Эту сумму монастырь въ срокъ уплатить не могъ. Игуменья поѣхала къ преосвященному въ епархіальный городъ и разсказала все дѣло. Не прошло и двухъ недѣль послѣ этой поѣздки, какъ графъ пригласилъ игуменью къ себѣ, принялъ ее съ большимъ вниманіемъ и при этомъ сказалъ: «вашъ бискупъ написалъ мнѣ ласковое письмо, благодарилъ за услугу монастырю ... Не безпокойтесь о возвратѣ долга: я велѣлъ управляющему списать долгъ со счета. Однако вашъ монастырь, какъ видно, крѣпко нуждается! Пусть будетъ и тамъ личная жертва... примите это отъ меня»... и подалъ ей свертокъ, въ которомъ оказалось 100 червонцевъ“. „Теперь“, пишетъ о. Гриневичъ отъ себя, „позволю себѣ вопросъ. Въ тотъ скорбный день, когда вѣсть о смерти графа-католика дошла до монастыря, не надлежало-ли сестрамъ съ матерью игумень(е)ю собраться для общей молитвы по почившемъ благотворителѣ иновѣрцѣ? И если онѣ именно это и сдѣлали, то заслуживаютъ ли онѣ осужденіе въ человѣкоугодничествѣ и вообще въ нарушеніи правды“? («Вѣсти. Воен. Дух.», стр 715—716).
Не отрекаясь отъ вышеприведенныхъ основаній, хотя бы они и представлялись «раціоналистическими» для такихъ «людей дѣла», къ числу которыхъ относитъ самъ себя о. Гриневичъ («Вѣсти. Воен. Дух.», стр. 717—720), и «упираясь», по вы-
раженію г. гепералъ-маіора, на церковные («какіе-то!») каноны (тамъ-же, стр. 43) и нс страшась неосновательнаго, со стороны проф. В. А. Соколова («Бог. Вѣсти,», стр. 24), упрека «въ какой-то необыкновенной черствости», я твердо помню только одно, что, по словамъ св. Василія Великаго, даясе, и «евангельскіе уставы» (а не только каноны) приводятся безчиніемъ въ совершенную слитность» («Творен. св. Вас. В.», рѵс. пер., М. 1846, ч. III, стр. 354), и потому отвѣчаю: не слѣдовало служитъ въ храмѣ православному духовенству, по просьбѣ матери-игуменьи съ сестрами, паннихиды по римско-католикѣ. Сродныя между собою нравственность и ц. право не должно отождествлять, не отрекаясь отъ небезызвѣстнаго и о. Гриневичу «ума Христова». Не смотря на «большое вниманье» графа къ нуждающейся игуменьѣ и на подаренный ей свертокъ съ 100 червонцевъ, самъ-то почившій, пока былъ живъ, вѣдь, ни единымъ словомъ не обмолвился насчетъ своего желанія перейти въ православную церковь, н почилъ, какъ «добрый католикъ». Мало того, судя но цитованнымъ строкамъ статьи о. Гриневича, не видно, чтобы папнихида служилась «для утѣшенія» оставшихся въ живыхъ «родственниковъ» усопшаго—мотивъ, дошедшій до насъ, вѣроятно, изъ глубокой древности (August. Enchirid., с. 110 [Migne, Р. L. XL, р. 283]: «pro valde malis etiamsi nulla sunt adjumenta mortuornm, qua-lescunique vivorum comolationes sunt». Cm. Die Lehre von der Gemeinschaft der Heiligen im christl. Alterthum, von /. P. Kirsch. Mainz, 1900, S. 168). Слѣдовательно, мать-игуменья и сестры вздумали сами «утѣшиться» торжественной паннихидой по скончавшемся благотворителѣ. Иу, ужъ это, конечно, ихъ дѣло! Какихъ только дивныхъ исторій не творится въ женскихъ монастыряхъ, по широкой милости матерей-игуменей, да еще при содѣйствіи такихъ ласкосердыхъ, какъ о. Гриневичъ, іереевъ?! Только мнѣ представляется удивительнымъ со стороны о. Гриневича его (не говорю: сочувствіе, а) стремленіе изо всѣхъ силъ доказать каноническую закономѣрность и необыкновенную разумность такого паннихидослуженія. Разсматриваемая попытка, несомнѣнно, столько же плодотворна, сколько и родственная ей—отыскать философскій камень, добиться квадратуры круга или приготовить жизненный эликсиръ.
Сколько угодно, печалуйтесь и негодуйте на строгость разсматриваемаго канона, какъ хотите, упрекайте въ жестокосердіи составителей его и предлагайте едва ли цѣлесообразные
проекты какихъ то особыхъ церковныхъ поминовеній по инославныхъ христіанахъ («Бог. Вѣсти.», стр. 31), а пока примиритесь съ, быть можетъ, кому либо и нежелательнымъ, но, по моему мнѣнію, вполнѣ закономѣрнымъ фактомъ: не должно служить въ нашихъ храмахъ паппихидъ по иновѣрцахъ. Что дѣлать? Такова уже природа церкви, какъ общественнаго учрежденія, ибо гдѣ общество, тамъ непремѣнно и юридическія нормы, безмолвно требующія отъ его членовъ «послушанія», глухія къ воплямъ и неизмѣнныя въ дѣйствованіи, пока не будутъ отмѣнены установившею ихъ церковью. Безъ такихъ каноновъ, повторяемъ, никакое общество обойтись не можетъ. Пусть они тяжелы, подчасъ, даже, невыносимы, давятъ личные порывы и чувства,—все это не резонъ къ ихъ отмѣнѣ. Становясь членомъ организованнаго общества, каждый обязанъ нѣсколько поступиться своей личной свободой, но только въ виду даруемой обществомъ еще высшей свободы, подобно тому, какъ, становясь «рабами Христовым» (1 Кор. VII, 22), мы только въ Немъ обрѣтаемъ свою истинную свободу (Іоан. VIII, 36). Въ одномъ мѣстѣ своей замѣчательной книги «О герояхъ» Карлейль совершенно справедливо замѣчаетъ: «infinite pity, yet also infinite rigour of law: it ’is so nature is made» («On heroes, hero-worship and the heroic in history, by Thomas Carlyle, London, 1904, p. 88). Логику вѣры не обязательно смѣшивать съ ея психологіей.
Въ послѣднюю ошибку,—намѣренно или невольно,—впадаетъ проф. В. Л. Соколовъ, стараясь устранить указанный мною соблазнъ, могущій произойти отъ поминовенія, наряду съ православными именами, инославныхъ Карловъ, Ромуальдовъ, Генриховъ, Оттоновъ, Казиміровъ, Сигизмундовъ, Гуто-новъ, Робертовъ и т. п. инославныхъ, слѣдующими соображеніями. «Развѣ не странно, наприм., будетъ для русскаго православнаго слуха церковное поминовеніе: Арчила, Лаурсаба, Таричана, Драгутипа, Бидзана, Шалвы, Уроша, Петки, НІіо, Раждена, Кстеваны и др.? А между тѣмъ все это имена православныхъ людей грузинской, сербской и болгарской церкви» («Бог. Вѣсти.», стр. 28). Разсужденіе чисто-софистическое. Я іюворю о странности не словъ, какъ только непривычныхъ для православнаго слуха звуковыхъ волнъ, но о странности именъ, взятыхъ изъ ипославпыхъ святцевъ, причемъ отъ меня далека всякая мысль о спекулированіи «странными глаголы» насчетъ религіознаго невѣжества молящихся, несомнѣнно учи-
те
таннаго моимъ возражателемъ: въ противномъ случаѣ онъ не сталъ бы говорить о замѣнѣ однихъ странныхъ, но православныхъ именъ другими странными и завѣдомо неправославными. Ужъ очень низко смотритъ онъ па молящихся, предполагая, неизвѣстно почему, въ нихъ столь «темныхъ людей», которые одинаково воспримутъ своимъ не чуткимъ ухомъ дикую пестроту неслыханныхъ дотолѣ именъ. Вѣдь нужно считаться съ благочестивымъ настроеніемъ, а не съ одною барабанной перепонкой молящихся,—кажется, это понятно безъ объясненій. Говоря о слухѣ, я разумѣлъ, именно, православную душу, не сплошь же темную, а временами и болѣе, чѣмъ всякій присяжный богословъ, свѣтлую; да и въ случаѣ темноты стремящуюся къ свѣту и ожидающую его отъ тѣхъ, кого Господь Самъ наименовалъ «свѣтомъ міру». Разъясняя недоумѣвающимъ насчетъ странныхъ именъ, что послѣднія принадлежать православнымъ, священникъ будетъ чистъ въ своей совѣсти, и, наоборотъ, собирая въ церковный диптихъ инославныхъ со всего свѣта, онъ окажется неправымъ въ глазахъ православныхъ христіанъ, или станетъ поступать по примѣру того изворотливаго іерея, который, по словамъ г. генералъ-маіора («Вѣсти. Воен. Дух.», стр. 46) номиналъ иновѣрцевъ только «про себя». Какое низменное пресмыкательство п, особенно, недостойное православнаго пастыря фарисейство!!.
Упрекая меня въ невѣдѣніи насчетъ проведенія «мелей» въ дѣлѣ церковнаго поминовенія иновѣрцевъ, проф. В. А. Соколовъ перенесъ ее такъ далеко, что не прочь дозволить слулсеніе паннихидъ въ православныхъ храмахъ по Лютерѣ, Цвипли п Кальвинѣ, по Аріѣ и Несторіѣ (стр. 28). Почему же тогда не служить паннихидъ по такихъ «христіанахъ внѣ христіанской церкви», каковы, напримѣръ, языческіе философы Сократъ и Гераклитъ, которые, по словамъ св. Іустина Философа (Апол. I, гл. 46), «суть христіане, хотя бы и считались за безбожниковъ»? Почему бы не поминать за церковной молитвой эскимосовъ, эоіоповъ, японцевъ, китайцевъ и подобныхъ имъ, оффиціально не принадлежащихъ къ православной Церкви, язычниковъ,—въ случаѣ, когда «иной изъ нихъ, никогда не слыхавшій о Праведномъ, пострадавшемъ въ Іудеѣ, въ дѣйствительности покланяется существу Спасителя нашего»? (Хомяковъ, Богос. соч. М. 1886, т. II, стр. 229). Послѣ этого моему оппоненту остается менѣе одного шага до согласія въ разсужденіяхъ съ однимъ чеховскимъ героемъ, купцомъ
Кѵцъшымъ, но словамъ котораго, «мы, русскіе, любимъ персовъ. Хотя мы и разной вѣры, но общіе интересы, взаимныя, такъ сказать, симпатіи... прогрессъ... Азіатскіе рынки... мирныя завоеванія, такъ сказать»... (Чеховъ. Поли. собр. сочин. Снб. 1903, т. I, стр. 199), и, на приведенныхъ «основаніяхъ», паннихидствовать надъ усопшимъ огнепоклонникомъ? Почему бы, спрашивается, не поступить такъ «во имя любви христіанской», тѣмъ болѣе, что «не намъ судить о степени сознательности и вмѣняемости паденія этихъ людей и не намъ измѣрять глубины Божественнаго милосердія»? («Бог. Вѣсти.», стр. 28). Предоставляю читателямъ самимъ разсудить нашу «прю»...
III.
«Внимательно перечиталъ я всѣ каноническія правила св. апостоловъ», пишетъ проф. В. Л. Соколовъ («Бог. Вѣсти.», стр. 3—4), «св. вселенскихъ и помѣстныхъ соборовъ и св. отцовъ и оказалось, что во всемъ этомъ церковпомъ кодексѣ совершенно нѣтъ ни одного правила, которое запрещало бы молитву за усопшихъ, не находившихся при жизни въ общеніи съ церковью». Священникъ о. Гриневичъ, «касаясь» мнѣнія митрополита Филарета о недозволителыюсти паннихидъ въ храмѣ по иновѣрцахъ (моя формулировка; самъ же о. Гриневичъ, ни разу не формулировавшій ясно и точно рѣшаемаго вопроса, очевидно, не вѣдалъ, о чемъ онъ, собственно, писалъ), нашелъ, съ своей стороны, что оно «не опирается на ученіе Св. Писанія» («Вѣсти. Воен. Дух.». стр. 719).
Что жъ изъ этого? Произошло только то, что и должно было произойти. «Не отъ тернія бо чешутъ смоквы, ни отъ купины емлютъ гроздія» (Лк. Y1, 44),—вотъ, что хочется сказать по прочтеніи этихъ выдержекъ моихъ возражателей. Могутъ протечь цѣлые годы въ такого рода отчаянныхъ поискахъ, самой безцѣльностью своей заранѣе уже обреченныхъ на полную ихъ безплодность. Свв. апостолы п отцы церкви, въ силу вышеуказанныхъ соображеній, рѣшительно не могли предполагать, что кому либо изъ членовъ каоолической церкви и когда-либо придетъ въ голову отыскивать въ ихъ правилахъ запрещенія церковнаго моленія объ усопшихъ иновѣрцахъ. Живыхъ ихъ опа. Церковь, молитвенно зоветъ къ покаянію, а отшедншхъ въ тотъ міръ предоставляетъ милосердію Божію: таково «правило вѣры». Что жъ
касается св. писанія, то, даже, и завзятый протестантъ долженъ согласиться съ тѣмъ, что но справедливо требовать отъ послѣдняго всегда ясныхъ и точныхъ свидѣтельствъ въ пользу того или другого церковнаго установленія (см., напр., Vorlesungen über-Katholicismus und Protestantismus von W. I. Thiersch, Erlang., 1848, I. Abth., S. 163), ведущаго свое начало несомнѣнно отъ Самого Христа (говорю не о спеціальномъ предметѣ спора, а вообще), но закрѣпленнаго преданіемъ въ тѣсномъ смыслѣ слова, а не писаніемъ, о чемъ довольпо сказано хотя бы, на-прим., въ «Посланіи св. Василія Великаго о Св. Духѣ къ ен. Амфилохію». Сравнительно скромнѣе и простодушнѣе этихъ двухъ оппонентовъ разсуждаетъ генѳралъ-маіоръ Малыхинъ: онъ ссылается на 4-ю заповѣдь Закона Божія и, во имя ея, проситъ дать ему возможность «хоть чѣмъ-нибудь выразить почитаніе отшедшему въ иной міръ близкому человѣку»; военному оппоненту «думается, что каноническія правила упустили или не договорили» о дозволеніи служить паннихиды по иновѣрцахъ, и что «онѣ непремѣнно даютъ какой-нибудь выводъ (?) въ этомъ отношеніи православному человѣку («Вѣсти. Воен. Дух.», стр. 44). Генералъ-маіоръ простодушно ссылается на «слабости человѣка и обычаи» (стр. 45) и, такимъ образомъ, отклоняетъ отъ себя честь выступать въ положеніи непогрѣшимаго законодателя. Въ этомъ, думаю, не малое преимущество его передъ своими сотоварищами, тщетно потратившими свой трудъ надъ пріисканіемъ свидѣтельствъ Св. Писанія въ подтвержденіе своего положенія.
Краснорѣчивая для аудиторіи но нравственному богословію лекція проф. В. А. Соколова о любви къ ближнимъ, въ связи съ вопросомъ о томъ: «и кто есть ближній мой»? («Богосл. Вѣсти.», стр. 1 — 3), не имѣетъ ровно никакого отношенія къ разсматриваемому предмету. Ссылка на исцѣленіе Спасителемъ слуги капернаумскаго сотника едва ли даетъ право заключать къ неимѣнію вѣры въ Чудотворца со стороны самого больного. Что сотникъ вѣровалъ въ Спасителя,—это несомнѣнно; но что въ Него не вѣровалъ слуга,—это проблемматично. Сомнѣваюсь и въ невѣріи бѣсноватой дочери ханапеянки, имѣя въ виду, напр., гадариискихъ бѣсноватыхъ, которые признали въ Іисусѣ «сына Божія» (Mo. VII, 29). Что касается ссылки па молитву Христа-Спасителя за Его распинателей, то она относится не къ той категоріи, о которой рѣчь: вѣдь нужно же помнить, о чемъ говоримъ, а именно: 1) о «церковной» молитвѣ, 2) за «усоп-
шихъ» (но распинатели всѣ здравствовали) 3) «иновѣрцевъ-хри-стіанъ» (распинатели-язычники и іудеи).
Ссылка о. Гриневича на то, что Господь «не гнушался молитвеннаго общенія съ невѣровавшимн въ Него въ «домѣ молитвы для всѣхъ народовъ» (Mp. XI, 17), упускаетъ изъ виду спеціальную цѣль молитвы Іисусовой и—безпомощность цитаты для рѣшенія взятаго вопроса. Господь посѣщалъ храмъ не ради только молитвы съ «невѣровавшими» (откуда вѣдаетъ объ этомъ о. Гриневичъ, и почему онъ не упоминаетъ такъ же и о «вѣровавшихъ»?) въ Него, но, главнымъ образомъ, для «ученія'» слушателей, какъ и сказано объ этомъ, именно, въ цитированномъ мѣстѣ Евангелія. Уча благодарности (къ чему завелъ о ней рѣчь о. Гриневичъ?), Христосъ, добавимъ отъ себя возражателю, заповѣдалъ такъ же и слушать церковь: «аще же и Церковь преслушаетъ, буди тебѣ якоже язычникъ и мытарь» (Mo. XVIII, 17), это, во-первыхъ, а во-вторыхъ, какое отношеніе имѣетъ разсказъ объ исцѣленіи прокаженныхъ къ нашему предмету? Усопшій иновѣрецъ и—чувство благодарности православныхъ къ Богу, да еще за панихидой...—нѣчто прямо уму непостижимое! Пусть идетъ пастырь, ничтоже сумняся, въ объятый печалью домъ «преставшагося» (?! «Вѣсти. Воен. Дѵх.», стр. 718), чтобы поплакать съ плачущими и облегчить горе ихъ іерейскою молитвой, за которую едва ли подвергнется онъ «осужденію теоретическаго критика» (тамъ же). Но, вѣдь, это дѣйствіе происходитъ на—дому,—какое же, повторяемъ, отношеніе имѣетъ оно къ паннихидѣ въ церкви? Но правду ли я сказалъ, что о. Гриневичъ не уяснилъ себѣ самаго предмета спора, что, впрочемъ, нисколько не смущаетъ его «своей испытующей мыслью подвергнуть безпощадной (просто страшно становится!) критикѣ мнѣніе митрополита Филарета» (тамъ же, стр. 719). Бѣдный владыка, которому приписываютъ не принадлежащее, такъ какъ митрополитъ лишь истолковалъ уже существующія правила и такую же церковную практику. Ссылка на милосердаго самарянина, не отказавшаго помочь «впадшемѵ въ разбойники» иновѣрцу, свидѣтельствуетъ только о нежеланіи одного изъ возражателей, какъ слѣдуетъ читать Евангеліе. Въ притчѣ рѣшается вопросъ собственно о томъ: «кто есть ближній мой» (Лк. X, 29), cbaber,— безотносительно къ спеціальному, занимающему насъ, предмету, почему и милосердый самариниігь не проѣхалъ равнодушно мимо израненнаго, а оказалъ ему необходимую помощь. Ясно,
что рѣчь идетъ о медицинскихъ перевязкахъ, наложить которыя пичуть не замедлилъ милосердый. Но другое дѣло—благодарный молебенъ, въ храмѣ на горѣ Гаризимъ (2 Мак. YI, 2), въ который тотъ же самый милосердый самарянинъ ни за что не допустилъ бы выздоровѣвшаго паціента, по смыслу притчи,— іудея; да и послѣдній, съ своей стороны, такъ же уклонился бы отъ такой чести въ силу того, что «не прикасаютбося жн-дове самаряномъ» (loa. IV, 9). Спрашивается: какую же пользу извлекъ для себя возражатель изъ взятой притчи, въ сопут-ствіи православнаго катихиза, съ его поученіемъ о томъ, что «всѣ человѣки суть ближніе наши»? Да, ближніе, которымъ мы должны милосердствовать, по примѣру приточнаго саря-нина, ничего не дающему въ пользу несправедливаго заключенія о томъ, что православное духовенство должно служить панихиды въ храмахъ по усопшихъ христіанахъ—иновѣрцахъ. Коротко говоря, съ пользованіемъ взятой причти произошло то, что въ бухгалтеріи называется перепутываніемъ счетовъ.
«При современныхъ церковныхъ отношеніяхъ», по мнѣнію проф. В. А. Соколова («Бог. Вѣсти.», стр. 13), «между христіанскими исповѣданіями, когда существовавшія между ними враждебныя чувства (опять о чувствахъ!) теперь, по милости Божіей, мало по малу сглаживаются и замѣняются миролюбіемъ и взаимнымъ доброжелательствомъ, строгое примѣненіе прежде установленныхъ запретительныхъ правилъ едва ли можно признать умѣстнымъ». Мнѣ думается, достоуважаемый профессоръ смотритъ на міръ Божій сквозь розовыя очки и «нарицаетъ не сущая, яко сущая». Что говорить, много миролюбія между восточными и западными, когда—вотъ уже сколько времени— такъ настойчиво, зато же пока и такъ безплодно, но крайней мѣрѣ, нѣкоторые изъ почившихъ и здравствующихъ церковныхъ дѣятелей хлопочутъ о соединеніи старокатоликовъ съ православными, а, между тѣмъ, «возъ и понынѣ все тамъ же»! Можно ли назвать стремленіемъ къ миролюбію чисто—провокаторскую дѣятельность, наприм. римско-католическихъ ксендзовъ въ нашемъ западно-русскомъ краѣ, или такую же—протестантскихъ пасторовъ въ прибалтійскихъ губерніяхъ и армянъ въ Закавказской области? Если «да», то я рѣшительно отказываюсь понимать утѣшительныя рѣчи своего возражателя, невольно приводя себѣ принтомъ на память изреченіе пророка: „врачуютъ рану дочери парода Моего, легкомысленно говоря «миръ, миръ»! а мира пѣгпъ1і (Іер. VIII, 11).
Настоящая полемика ясно и точно обозначила два теченія богословской мысли по вопросу о паннихидахъ по иновѣрцахъ, расходящіяся въ діаметрально-противополоясныя стороны. Нижеподписавшійся, очевидно, не изъ тѣхъ, о которыхъ сказано: «и, вотъ, ты для нихъ—какъ пѣвецъ съ пріятнымъ голосомъ» (Іез. XXXIII, 32). Въ яркихъ лучахъ загорѣвшихся теперь всякихъ «свободъ» мои рѣчи покажутся инымъ отсталыми, другимъ—жестокосердыми. Пусть будетъ такъ! Я хотѣлъ бы только выслушать основательный и безпристрастный приговоръ насчетъ правильности ихъ, а не того, какъ дѣйствуютъ онѣ на человѣческія сердца, и «не заключать мира во вредъ ученію истины, уступая что-нибудь ради славы именоваться снисходительнымъ» (св. Григ. Бог.)
ГІроф.-протоіерей Е. Аквилоновъ.
16 марта, 1906.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
