CC BY
7Новые предпосылки и основания рефлексивной биографии прикладной этики (комментарии к материалам проекта как «заявка» на его продолжение)
Бакштановский Владимир Иосифович
д.ф.н. проф., директор НИИПЭ ТюмГНГУ Согомонов Юрий Ваганович д.ф.н., проф., в.н.с.; НИИ ПЭ ТюмГНГУ priclet@tsogu.ru
«Двадцать лет назад»: предыстория проекта
В программе-анкете экспертного опроса, открывающей этот выпуск «Ведомостей», отмечено, что на этапе становления современного отечественного этико-прикладного знания мы уже проводили такого рода экспертизу ситуации в прикладной этике -«Самотлорские практикумы»1: первый (1987) и второй (1988). Экспертиза ситуации в этическом знании в целом и в сфере этико-прикладных исследований была одним из основных предметов этих акций - наряду с экспертизой моральной ситуации в обществе2. И что же показала экспертиза? Проявленное участниками проекта отношение к состоянию и перспективам прикладной этики не было «безусловным признанием», «единодушной поддержкой» идеи прикладной этики в целом. Скорее лояльное отношение к нашему направлению было оформлено в виде «кредита доверия».
Но уже это лишало нас возможности поддаваться греху уныния и/или установке «безнадежной решимости». Лишало вовсе не вопреки нашему намерению. Наоборот, это был еще один наглядный пример возможности и необходимости проектирования биографии нашего направления
1 См.: Самотлорский практикум / Под ред. В.И.Бакштановского. Тюмень, 1987; Самотлорский практикум-2. Сборник материалов экспертного опроса / Под ред. В.И.Бакштановского. Тюмень, 1998.
2 См., напр.: Этический консилиум. Ведомости. Вып. 29. Тюмень: НИИ ПЭ ТюмГНГУ, 2006.
через вовлечение научного сообщества в рефлексию идеи и технологий прикладной этики, в том числе и заведомо критическую рефлексию.
В рамках включенного в проект двухэтапного экспертного опроса были проблематизированы гносеологический идеал современной этики, эффективность традиционных и (не)возможность новых видов практического приложения этического знания, идея гуманитарной экспертизы и консультирования как интегральной технологии прикладной этики.
Предварительно экспертам предлагалось диагностировать «болевые точки» и «точки роста» ситуации в отечественном этическом знании. И наряду с констатацией не-реализованности «задачи рефлексивного осмысления положения, в котором оказалась этика в результате тридцатилетнего развития» (Р.Г. Апресян), и метафорическими преамбулами к диагнозу: «говорить о "болевых точках" советской этики - все равно, что выискивать капли пресной воды в океане. Ее боль не поддается точечной локализации, ибо захватила все тело» (А.А. Гусейнов). Фактически общим диагнозом была фиксация оторванности этики от реальных проблем практики, неготовности традиционных методологических подходов для исследования нравственной жизни и т.п. Конкретнее этот диагноз был представлен в рейтинге экспертных оценок, составленном в рамках построенной на материалах экспертного опроса многодневной этической деловой игры «Нравственная жизнь, воспитательная деятельность, "воспитание воспитателей": проблемы гуманитарной экспертизы и консультирования»3.
Отсюда вполне общий тезис экспертов о «необходимости прорыва», «перестройки» в этике. Настроение, определяющее направление прорыва - в «говорящих» заголовках некоторых экспертных текстов: «"Точки роста" - в преодолении "болевых точек"» (В.А. Блюмкин); «"Точки роста" сов-
3 См.: Федоров Ю.М. Универсум морали (1). Полиморфизм морали. Тюмень, 1990. С. 4.
падают с "болевыми точками", преодолевая их» (Б.О. Нико-лаичев). Конструктивность предложений? При установочном ориентире «пусть "Самотлорский практикум" не будет спором глухих» (Ф.Н. Щербак) и совпадающем алгоритме поиска средств «прорыва» - «ответ на первый вопрос в значительной мере предопределяет и ответ на второй» (А.И. Титаренко) - мы видим большое разнообразие позиций: «этика должна заново привыкать обращаться к человеку» (В.В. Малахов), «от заземления этики - к восхождению на Олимп человеческой мудрости» (В.П. Кобляков), «Моралистическая миссия этики» (Н.Д. Зотов), «обретение этикой своей подлинной роли», «время дефинитивной этики прошло, сейчас нужна этика эссеистская» (А.А. Гусейнов) и др.
А что же с идеей прикладной этики, которую, подчеркнем, мы не «продавливали» в анкете для экспертов, предпочитая вместо декларации ее значимости включать этическое сообщество в работу, организованную по присущим прикладной этике технологиям? По формальным признакам говорить о «торжестве идеи» в суждениях участников опросов не приходится. При доминировании тезисов об острейшей необходимости развития практического потенциала этической науки - снова «говорящие заголовки»: «Саму жизнь ввести в контекст этического исследования» (Ф.Н. Щербак), «Углубленное изучение живой морали» (Р.В. Петропавловский) - тема развития собственно прикладной этики не оказалась доминирующей. Тем не менее она прозвучала, и достаточно заметно.
Во-первых, это были утверждения о характерности для гносеологического идеала этики фундаментальных и прикладных аспектов (И.С. Урбанаева, Б.О. Николаичев). Во-вторых, это были суждения о таком признаке этико-прикла-дного знания, как конструктивность: «этика как практическая философия должна стать в современных условиях конструктивной отраслью научного знания, подобно конструктивной психологии», подкрепляемые конкретными мето-
дами: «прикладная этика, вооруженная социологическими методами прогнозирования и моделирования общественных процессов, воздействующих на формирование нравственного сознания, а также психологическими методами формирования механизмов морального выбора. С этой целью могут использоваться игровые методы, методы социально-психологического тренинга, а также конструктивный психологический эксперимент» (Е.И. Головаха). В-третьих, наряду с признанием стремления к технологизации этико-прикладного знания («уже не вызывает сомнения»), отмечалась особая природа теоретизирования в прикладной этике: «прикладная этика не может быть т.н. "пристройкой" к теоретической этике. Предмет приложения определяет характер теории, так что необоснованными являются попытки как обойти теорию, так и использовать уже сконструированную (вне конкретных социальных задач или помимо них) теорию. Этическая концепция изначально должна строиться с ориентацией на приложение, т.е. не только объяснение, но и изменение мира. Именно такая концепция может быть теоретически конкретной» (Р.Г. Апресян). В-четвертых, отстаивался тезис о том, что призванной стать «точкой роста» прикладной этике необходимо сориентироваться на «культурологические рефлексивные структуры», на «исследовательские процедуры, основанные на понимании», например, она «должна существенно отличаться по своим исследовательским процедурам от прикладной социологии, которую, к сожалению, она продолжает копировать» (Ю.М. Федоров). При этом, и обходясь без слов «прикладная этика», эксперты фактически говорили об ее предмете и задачах. Например: «Не отказываясь от тех возможностей, которые заключает в себе традиционный путь, современная этика должна сосредоточить усилия на поиске, разработке и апробации путей нетрадиционных: это, прежде всего, включение этической теории в социальное проектирование и организационно-управленческие программы» (Ю.М. Смоленцев).
Но еще более значимо, что весьма востребованной оказалась одна из ключевых идей-технологий прикладной этики - гуманитарная экспертиза и консультирование: вслед за вопросом об эффективности традиционных и возможности новых видов практического приложения этики мы спрашивали в анкете: «Считаете ли Вы целесообразной этическую (шире - средствами гуманитарного знания) экспертизу практики принятия решений различными социальными субъектами?».
Не обошлось без скепсиса: «Авторы анкеты интересуются, что такое этическая экспертиза и как ее осуществлять? Вот и я спрашиваю: что это такое и как ее осуществлять?» (А.А. Гусейнов); иронии: «Подлинная этическая экспертиза, на мой взгляд, тождественна марксистской, социально-философской, аксиологически отрефлексирован-ной теории. Все остальное радует, в основном, тем, что разнообразит нашу этическую жизнь и побуждает к критической активности» (О.П. Зубец); и здравой осторожности: «В принципе эта идея не вызывает возражений, но она нуждается в серьезной практической проверке» (В.А. Блю-мкин).
Но многие эксперты позитивно восприняли идею-технологию гуманитарной экспертизы. Во-первых, обращалось внимание на ее актуальность: «возможность и необходимость такого нетрадиционного способа обращения теории к практике, как гуманитарная экспертиза и консультирование, связана с целым рядом обстоятельств современной жизни» (М.С. Каган). Во-вторых, идея-технология гуманитарной экспертизы рассматривалась как «заказ» этике от практики, «заказ» именно этической науке: «Назрел вопрос об оказании практической помощи личностям (включая детей школьного возраста), производственным единицам, добровольным объединениям, семьям и т.д. в виде этического консультирования по жизненным вопросам нравственности. ...Надо подчеркнуть: требуются профессиональные этические экспертизы и консультирование» (Т.С. Лапина). В-тре-
тьих, она оценивалась как «особая точка роста» этического знания, как «форма связи этики с жизнью». Конкретизация оценки: «гуманитарная экспертиза даст рост этического знания по двум направлениям - для философской этики практика гуманитарной экспертизы самых различных социальных явлений, преобразований, промышленных проектов и т.д. выступает продуктивной коррекцией общефилософских положений на реальность; для эмпирически ориентированной этики гуманитарная экспертиза показывает необходимость генерализованных философских подходов в выработке позиции по вполне конкретным вопросам» (А.П. Вардомацкий). В-четвертых, отмечалась связь гуманитарной экспертизы именно с прикладной парадигмой этического знания: «Имеет ли какие-либо преимущества с точки зрения наиболее эффективного гуманистического консультирования социальных решений та или иная из двух конфликтующих исследовательских ориентаций ("управленцы" и "антиуправленцы") в нынешнем этическом сообществе? На наш взгляд, преимущество за теми, кто не боится "идти в жизнь"» (В.Т. Ганжин).
Подчеркнем: суждения экспертов по поводу идеи гуманитарной экспертизы прямо подводили к запросу на развитие прикладной этики даже и в том случае, когда они не оформлялись в терминах прикладной этики. Так, например, Р. Г. Апресян подчеркивал, что «оторванность этики от жизни прослеживается в слабости теоретических концепций, а не в том, что этики не занимаются животрепещущими общественными проблемами», а И.Э. Бекешкина напоминала, что «на "Самотлорском практикуме-1" приходилось слышать суждения, будто для того, чтобы стать этиком-кон-сультантом, достаточно быть просто... хорошим человеком. Сейчас, когда этика решительно изживает комплекс оторванности от жизни, особую опасность представляет, на мой взгляд, решение сложных нравственных проблем с позиций "этики чувства", превращение этика из научного работника в эдакого самозванного гуру, готового раздавать советы по
любым проблемам современности, исходя из своей "чистой Души" (не оскверненной научным анализом)».
Мы прочитали эти экспертные суждения так: гуманитарная экспертиза - приложение этики к практике, но не любой этики и не просто здравого смысла, а прикладного этического знания. И потому рискнули предположить, что в деле гуманитарной экспертизы, идея которой была своеобразным тестом и для перспектив концепции прикладного знания в целом, «лед» атмосферы широкого этического сообщества вокруг прикладной этики не просто «тронулся», но созрел для трансформации в «половодье». Тем более, что мы не откладывали практическое испытание этого рискованного вывода: в ответ на условие не рассуждать об этической экспертизе «без того и до того, пока не будут налицо хотя бы несколько успешных опытов такой экспертизы» (А.А. Гусейнов), мы провели серию гуманитарных экспертиз применительно к проблемам «нового освоения» - развития Тюменского нефтегазового комплекса.
Даже в ситуации тех лет, дающей достаточно оснований для сценария развития этико-прикладного знания с характерными экзистенциальными признаками «безнадежной решимости», мы рассчитывали на позитивный для прикладной этики сценарий. Не просто рассчитывали, но и действовали с установкой на проектирование биографии прикладной этики (во всяком случае, нашего направления), на ее неадаптивную активность к доминирующим в науке парадигмам, на уклонение от чисто реактивного поведения в отношении к практическим ситуациям и ситуациям в науке. Речь идет о не отменяемых моментами интуитивности научного поиска и влиянием обстоятельств инициативных акциях по вовлечению научного сообщества и практических институций в рефлексию проблематики прикладной этики, в том числе с помощью ее технологий (например, игрового моделирования); систематической организации критики в свой адрес, в том числе в рамках инициированных самим нашим направлением дискуссий.
Тем более разумна такая установка в современной ситуации развития этико-прикладного знания, для которой характерна уже множественность его парадигм и формирование разных сценариев его развития. Надо «всего лишь» выявить и сформулировать эти парадигмы и предъявить их сообществу деятелей прикладной этики. Предъявить как тем коллегам, которые вольно или невольно проходят мимо этих парадигм, так и тем, кто готов отрефлексировать необходимость самоопределения к этим парадигмам или предложить свою собственную.
Необходимость осознания множественности парадигм прикладной этики и самоопределения к ним мы связываем с характерным для многих современных научных понятий феноменом. «Понятие, которое мы рассматриваем как очевидное и ясное (если вообще его рассматриваем), отнюдь не является таковым... Его внешняя понятность происходит исключительно от частого употребления. .Оно имеет долгую и пеструю, редко вспоминаемую историю». Эта цитата из работы З. Баумана, посвященной феномену свободы, значима для нас в связи с тем, что тема прикладной этики сегодня не только «носится в воздухе», но уже и живет в нем - в виртуальной атмосфере Интернета. «Носится» и «живет» потому, что в последнее время проблемы прикладной этики привлекают все больше исследователей, активно рефлексируются практиками. В то же время, во-первых, внешняя понятность этой темы нередко возникает исключительно от частого употребления. Во-вторых, не грех вспомнить (или узнать?), что идея прикладной этики имеет долгую и пеструю, редко вспоминаемую историю, что не может не побудить авторов и сторонников разных парадигм к уклонению от монополистских притязаний, к рассуждению о прикладной этике в версионном стиле, к принятию факта многообразия исследовательских направлений.
«Двадцать лет спустя»:
новый этап рефлексивной биографии прикладной этики
Через двадцать лет после «Самотлорского практикума» мы посчитали возможным и необходимым зафиксировать новую проблемную ситуацию в жизни прикладной этики. Сегодня уже наивно было бы радоваться тому, что «лед» атмосферы широкого этического сообщества вокруг прикладной этики «тронулся», и совсем банальным стал бы вывод о том, что созрело «половодье».
Как отмечено в программе-анкете экспертного опроса, за характеристикой «современные подходы» применительно к метафоре об этике как «практической философии» стоит уже не одинокое направление, развивающееся в обстоятельствах активного скепсиса академической среды, но, по меньшей мере, пять версий-образов прикладной этики: «этика открытых проблем», «аппликативная этика», «прак-тико-ориентированная этика», «организационная этика», «проектно-ориентированная этика».
АНАЛИЗ текстов, представленных в этом выпуске «Ведомостей», позволяет, на наш взгляд, сделать вывод о том, что проект «Парадигмы прикладной этики» инициировал и проявил новое самоопределение этического сообщества. В целом об этом можно судить уже по заголовкам экспертных текстов. Оглавление выпуска 35 «Ведомостей» дает возможность увидеть:
- новизну самой проблемной ситуации в сфере прикладной этики: речь уже идет не о ситуации «быть или не быть», но о задаче удержания ее идентичности (А.А. Гусейнов. «...Надо понять не только то, в чем состоит прикладной характер современной этики, но еще и то, почему она, несмотря ни на что, остается этикой») и научного уровня (В.Ю. Перов. «...Не очень важно, к какой парадигме принадлежит та или иная прикладная этика. Главное, чтобы она была качественной»);
- актуальность проекта (И.М. Авдеева. «.У прикладной этики есть уникальная возможность попробовать начать правильное развитие»);
- факт перехода сообщества в отношении притязаний прикладной этики на собственное место в этическом знании: от банальной смены позиции - вместо «ереси» на «кто же этого не знает» - к пониманию роли инновационных парадигм (А.А. Сычев. «.В ситуации "пролиферации теорий" основой становятся наиболее оригинальные, далеко отстоящие от общепринятых идей»);
- практическое осуществление идеи самоопределения к парадигмам (М.М. Рогожа. «...С прикладной этикой я связана через традиционный сценарий»; С.В. Пустовит. «...Прикладная этика, которую мы разрабатываем (биоэтика), имеет "кентавровый" характер»; П.А. Сафронов. «.Парадигму группы «Этический поворот» я бы назвал деятельностной»);
- критику предложенных парадигм (А.В. Разин. «...Нельзя представить себе принятие каждого морального решения как процесс бесконечного проектирования. Так мы можем попасть в дурную бесконечность»);
- факт расширения набора парадигм (Т.А. Алексина. «.Моя парадигма: прикладная этика служит преобразованию индивидуального разума в коллективный»);
- тезис о необходимости уточнения амбиций парадигм (Н.А. Хафизова. «.Сама этика становится технологией, или речь идет о технологиях обновления и применения этического знания на практике?»);
- предложения в стратегию развития прикладной этики (Р.Г. Апресян. «...Мы лучше могли бы понять прикладную этику, не расследуя концепции, а анализируя реальный интеллектуальный опыт прикладной этики в ее дисциплинарных осуществлениях»; Ю.В. Казаков. «...Надежная профессионализация в известных мне случаях напрямую связана с продолжительной работой журналистов с эти-ками-"прикладниками"»; Л.А. Фадеева. «.Уместнее гово-
рить о необходимости разработки инновационных начал и методов наряду с традиционными, которые еще себя не исчерпали»);
- условия реализации инновационного сценария (Е.В. Беляева. «...Если прикладная этика предложит инновационные пути осмысления нравственных ситуаций, граница между общей практичностью этики и ее прикладными формами увеличится естественным путем»);
- предупреждения по поводу последствий притязания конкретных парадигм в дискуссиях о «самой правильной» (А.В. Прокофьев. «...В стремлении только одну из позиций в этом споре исключительным образом связывать с "прикладной этикой" сложно увидеть что-то иное, кроме монополизации термина»);
- надежды на мирный исход полемики (Т.В. Мишаткина. «...Так и хочется сказать словами песни Аллы Пугачевой: "Правы, вы оба правы!"»). И т.д.
Выделим из этой панорамы свидетельств, подтверждающих, что проект «Парадигмы прикладной этики» инициировал и проявил новое самоопределение этического сообщества, отдельные направления.
БОЛЕЕ конкретно о новом самоопределении этического сообщества можно судить по мнениям экспертов относительно актуальности проекта.
* Одно из оснований в пользу тезиса об актуальности проекта - сходные замечания двух участников проекта. «До приглашения в этот проект я особенно не задумывался над парадигмами прикладной этики», - пишет А.А. Дульзон. «До этого момента мне не приходилось задумываться о различных парадигмах прикладной этики и об основаниях их классификации. Хотя, казалось бы, сами условия возникновения прикладной этики, ее формирование на основе всевозможных «поли-», «мульти-», присущих эпохе Позднего Модерна, должны были спровоцировать размышления о различных образах прикладной этики», - пишет М.М. Рогожа.
* Другое основание - в оценках экспертами ситуации в прикладной этике. Оценках разных, но сходящихся в выводе о своевременности проекта.
Как полагает А.А. Сычев, «экспертный опрос "Парадигмы прикладной этики", проведенный НИИ ПЭ, - это не столько попытка описания состояния современного этического знания, сколько показатель выхода исследований в прикладной этике на качественно новый уровень развития. В какой-то мере сам проект исследования является показателем того, что отечественное этико-философское знание оставило позади период заимствований и комментариев и вступило в период саморефлексии и инновационного развития».
Своеобразную перекличку с этой оценкой мы видим в сравнении нашего «диагноза-прогноза» о двух сценариях развития прикладной этики «с программой новых фронти-ров, поскольку речь идет о новых вызовах и очередной (впрочем, скорее перманентной?) проблемной ситуации в области прикладной этики» (Л.А. Фадеева).
В то же время Г.В. Лазутина видит актуальность проекта скорее в незавершенности процесса становления отечественной прикладной этики: «еще идет процесс ее самоопределения как самостоятельной области этики, а следовательно, - решаются, прежде всего, задачи накопления наблюдений. Систематизация их и глубокое осмысление пока не имеют более или менее признанных результатов. Поэтому есть все основания говорить о том, что предложенный в анкете "веер представлений" о прикладной этике вполне адекватен состоянию этико-прикладного знания».
Востребованность такого «веера» подчеркивает Н. Ва-сильевене: «"Большой скачок", появление множества парадигм этики, детерминировал эклектику и невозможность ни понять их, ни договориться о понятиях и критериях разделения парадигм. Можно порадоваться за инициаторов данного проекта, пытающихся "разложить по полочкам" множество парадигм».
БОЛЕЕ конкретно о новом самоопределении этического сообщества можно судить по тому, что участники проекта «приняли к исполнению» идею самоопределения к парадигмам.
* Некоторые из экспертов, являющиеся авторами представленных в нашей классификации парадигм, еще раз укрепились в своей позиции. «Предложенная для экспертного обсуждения экспозиция образов прикладной этики, в ряд которых, в позиции № 2, включено и то представление о прикладной этике, которое в последние годы предлагаю с некоторыми вариациями я, в том числе и в ответ на постановочные вопросы авторов данного опроса, В.И. Бакшта-новского и Ю.В. Согомонова, и в полемике с ними, лишь утверждает меня в принятой позиции» (Р.Г. Апресян).
Подтвердил свою приверженность парадигме «этика открытых проблем» А.А. Гусейнов: «как исследователь я придерживаюсь точки зрения, изложенной в парадигме № 1».
Дополнительные пояснения/контраргументы на реплику авторов экспертного опроса к парадигме № 4 («Не рискованна ли идея элиминирования статуса индивида как субъекта морального выбора?») предложила Н. Васильевене.
* Ряд экспертов, не являющихся авторами представленных в нашей классификации парадигм, предприняли вполне определенную самоидентификацию практикуемых ими подходов.
Е.Н. Викторук, отметив, что «выделенные авторами опроса парадигмы вполне узнаваемы, их перечень и краткое описание представляются ясными и обоснованными», подчеркнула, что «в отношении описанных парадигм» она выступает «как "пользователь", а не "программист"».
Некоторые эксперты продемонстрировали свою самоидентификацию к предложенным парадигмам, как бы опасаясь не оправдать ожиданий инициаторов опроса. И.Ю. Алексеева: «Боюсь, что инициаторами опроса мой подход не будет признан инновационным, поскольку в описании проблемной ситуации парадигма этики как практиче-
ской философии отнесена к инерционному сценарию». Е.В. Беляева: «Боюсь, что я более всего склонна к самой консервативной версии прикладной этики (№ 3), когда ясность философского мышления позволяет решать любые ситуационные, профессиональные и прочие прикладные проблемы». Т.В. Мишаткина: «Отдавая должное парадигмам 4 и 5 и считая, что они вполне могут быть отнесены к инновационному сценарию развития прикладной этики, должна с сожалением признаться, что как разработчик, преподаватель, практик я, скорее всего, действую в контексте 1, 2 и 3 парадигм. Действую в своей собственной "редакции" этих парадигм».
Одни эксперты идентифицируют свою позицию вполне определенно: «В своей деятельности я опираюсь на парадигму № 2» (Е.А. Красникова). Другие - с уточнениями: «Пожалуй, мои представления в этой сфере соотносятся более всего с пятой парадигмой, хотя, конечно, "не дотягивают" до уровня ее разработчиков. Вместе с тем эта парадигма воспринимается мной преимущественно в долженст-вовательном смысле, не пробуждая пока (по причинам субъективным, а не из-за изъянов парадигмы) необходимой энергетики для перевода ее на уровень сущего» (И.Л. Зе-ленкова). Третьи - различают свои позиции в исследовательской и преподавательской сферах: «Думаю, что если бы мне пришлось идти на предприятие обучать коллектив моральным социально значимым/ профессиональным ценностям, я бы, без сомнения, стала работать в рамках про-ектно-ориентированной парадигмы. По сфере своих научных интересов включенная в изучение механизмов функционирования социальной морали и ее интеллектуальной поддержки и корректировки практической этикой (англоамериканской традиции), с прикладной этикой я связана через "традиционный сценарий"» (М.М. Рогожа).
* Эффект вовлечения в ситуацию самоопределения -модификация предложенных парадигм или выдвижение новых как расширение классификации.
В первом случае мы имеем в виду позицию Г.В. Лазутиной, которая в процессе критического анализа предложенных для самоопределения парадигм сформировала свое видение предмета прикладной этики: «Предметом прикладной этики являются проблемные ситуации гражданских отношений или профессиональной деятельности, решение которых требует от субъекта деятельности морального выбора в условиях, когда нравственный смысл ситуации не очевиден и в общественном сознании отсутствуют соответствующие моральные ориентиры».
Во втором случае - кроме напоминания об уже отмеченных в панораме заголовков (тексты Т.А. Алексиной и П.А. Сафронова) - следует обратить внимание на целый ряд предложений по расширению классификации парадигм.
Е.В. Беляева: «...На роль еще одной исследовательской стратегии развития прикладной этики могу предложить социологию морали».
С.В. Пустовит: «Как биоэтик я бы включила еще одну парадигму прикладной этики - парадигму глобальной биоэтики с конкретными принципами (справедливости, «не навреди», «делай благо» и др.).
М.М. Рогожа: «Никогда раньше не думала о том, что придется представлять собственную классификацию парадигм прикладной этики. Но в ходе размышлений, спровоцированных как самой анкетой, так и комментариями / репликами тюменских коллег, возможностью высказать свое отношение к представленным «парадигмам», я решила дать свое видение ситуации в постсоветской прикладной этике. Хотя, допускаю, оно более консервативно, чем предложенное В.И. Бакштановским и Ю.В. Согомоновым».
БОЛЕЕ конкретно о новом самоопределении этического сообщества можно судить и по «вложениям» в банк технологий прикладной этики, содержащихся в материалах проекта. При всей сложности разделения исследовательской, консультативной и преподавательской деятельности в
практике участников проекта все же сгруппируем их «вложения» следующим образом.
Одна группа предложений связана с исследовательской деятельностью в сфере прикладной этики.
- Ссылаясь на свои прежние публикации «и в связи с обсуждением "парадигм прикладной этики"», Р. Г. Апресян подчеркивает: «развитие прикладной этики непременно должно основываться на использовании методологии ситуационного анализа».
- В то же время А.А. Сычев отмечает: «Ситуационный анализ, конечно, не является единственной технологией приложения. Вполне адекватными являются все технологии, позволяющие проанализировать спектр возможных вариантов действий: мысленный эксперимент (особенно из области "теории игр"), моделирование, проектирование, различные игровые методики (в том числе ролевые), идеализация и т.д. В этом отношении необходимо отметить несомненные достижения в разработке методов приложения в трудах Научно-исследовательского института прикладной этики ТюмГНГУ».
- Е.А. Красникова: «В своей практической деятельности терминологией "этическое ноу-хау", "этическое проектирование", "этическое моделирование", "этическая экспертиза" и "этическое консультирование" я не пользуюсь, а употребляю такие выражения, как "консультирование в сфере деловой этики", "экспертиза документов этического плана" и т.п.».
- Называя парадигму исследовательской группы «Этический поворот» деятельностной, П.А. Сафронов поясняет: «для меня прикладная этика является способом оформления научного, образовательного и, говоря шире, гражданского активизма. Активизм реализуется в сообществах, совместно работающих над определенным числом проектов. К этой работе постоянно на добровольной основе привлекаются лица, не связанные непосредственно с ядром сообщества; в ней также активно используются
информационные технологии. Как уже было сказано, в такой ситуации прикладная этика является не условием, а эффектом определенным образом построенной деятельности. Соответственно, речь может идти не о технологии приложения прикладной этики, а о технологии "порождения" сообществ.
На данном этапе наиболее эффективной технологией создания сообществ мне кажется формат малых (до 10 человек) исследовательских групп, не связанных формальной иерархией, однако имеющих определенную внутреннюю специализацию. Группа определяет для осуществления фиксированный набор проектов, проводит подготовительную работу, запускает пилотные "версии" событий и инициирует создание других групп, после чего может быть "распущена". О "традиционных" способах связи философской этики с практикой я ничего не знаю. "Ноу-хау" изложенного здесь подхода можно суммировать в следующих ключевых словах: "практика", "сообщество", "проект", "события".
- Ю.В. Казаков рассказывает об одном из своих инновационных проектов в сфере журналистской этики - «Экс-пертно-консультационный центр "Медиаэтика"». В ходе этого проекта «в пяти регионах были выстроены экспериментальные экспертно-консультационные центры. Тематические семинары с журналистами и преподавателями в рамках этого проекта отличались от других тем, в том числе, что групповому исследованию, т.е. определенным образом технологизированному и структурированному анализу непосредственно в семинарских аудиториях, подвергались специальные "этические" экспертизы конфликтных текстов, "выловленных" системой мониторинга проекта. Нужно признать, что этот метод оказался высокоэффективным: и в том, что касалось мониторинга и экспертизы текстов, и по части того, как воспринималась аудиториями конструкция "мнение эксперта". Такого внимания журналистов к своим текстам, но и такого внима-
ния к основам профессиональной этики, как на семинарах этого проекта, автору ни до, ни после видеть не приходилось».
- «Теряясь» перед понятием «ноу-хау» «в применении к этике и моральной практике», но полагая уместным говорить «о новых моментах в этической теории и моральном опыте», А.А.Гусейнов называет «только самые очевидные»: «а) соединение теории и опыта, когда теория становится одним из сознательно фиксированных составляющих в процессе выработки решения, а реально осуществляющийся моральный выбор оказывается способом теоретизирования, по крайней мере значимым теоретическим аргументом, общей посылкой силлогизма поступка; б) осуществление взвешивания мотивов и самого выбора в форме общественного и публичного рационального дискурса; в) коллективно-индивидуальная форма принятия решения, когда решение является совместным при сокращении индивидуальной ответственности каждого в отдельности; г) более полное, чем в случае нормативной этики, совпадение субъекта и объекта морального требования».
- С точки зрения С.В. Пустовит: «ноу-хау биоэтики (глобальной) в том, что она становится метаэтикой для различных видов деятельности человека, будучи по происхождению "прикладной". Отличие от традиционных способов связи философской этики с практикой в том, что она использует различные методы и может заимствовать не только отрефлексированные моральные теории, но и другие виды человеческого опыта для обоснования тех или иных позиций (общечеловеческая мораль, религиозные практики и пр.)».
* Другая группа предложений связана с преподаванием
прикладной этики.
- Полагая «рефлексию на тему ноу-хау прикладной этики, своевременной и продуктивной», Е.Н. Викторук пишет о
своих наработках в этой области, связанных «с созданием банка кейсов по этике бизнеса и этике и аксиологии науки, которые выполняются в совместной работе с обучающимися в системе дополнительного образования и аспирантами».
- Идентифицируя себя, в первую очередь, как преподаватель, Т.В.Мишаткина рассказывает о технологиях приложения в педагогическом процессе. «В зависимости от ситуации и специфики "малой системы" это могут быть и рациональный анализ ситуаций морального выбора, и "case study", и этическое моделирование (кстати, в учебном процессе приближающееся к "case study"), и этическая экспертиза, особенно уместная при анализе конкретных ситуаций в экологической этике и биоэтике, и ситуационные и деловые игры, и консультирование (например, в деятельности биоэтических комитетов)».
- Уклоняясь от понимания ноу-хау как инноваций, имеющих коммерческую ценность, и используя этот термин «в более широком значении, как "секрет производства", стимулирующий новационную составляющую деятельности», И.Л. Зеленкова «свои скромные "инновационные заслуги"» связывает «с созданием и реализацией на практике комплексной теоретико-методической модели преподавания этики. Именно она выступает в качестве достаточно новационной "технологии приложения" совокупности всех моих представлений в области этического знания».
- Н.А. Хафизова в своей преподавательской деятельности в основном использует ситуационный анализ: «с другими технологиями я, собственно, не знакома, и было бы интересно их освоить на практике, но технология ситуационного анализа меня устраивает в учебных целях. Она позволяет мне создавать условия для освоения категории философской этики, для понимания специфики той или иной прикладной этики на примере конкретной ситуации, для выработки навыков принятия ответственного мо-
рального решения и прививания вкуса к моральному творчеству».
(Не) ожидаемое решение инициаторов проекта
В практике нашего направления приняты два способа завершения публикаций материалов экспертного опроса: обстоятельный аналитический обзор и решение о проведении второго тура.
Готовя тексты к публикации, мы пришли к выводу о том, что для проекта «Парадигмы прикладной этики» предпочтителен второй способ.
Соответственно, и формат завершающего публикацию экспертных текстов «заключения» - не полноценный аналитический обзор, предполагающий прежде всего разбор точек зрения экспертов, соотнесение полученных результатов с задачами, поставленными в преамбуле к программной анкете, и т.д., но, скорее, комментарии к материалам проекта, оправдывающие решение о «заявке» на его продолжение.
Что касается второго тура экспертного опроса, то для его проведения предстоит, во-первых, расширить круг экспертов, как за счет тех авторов, которые не успели уложиться в отведенные для представления текстов сроки, так и тех, кто был вынужден уклониться от участия в проекте из-за включенности в другие проекты.
Во-вторых, предложить участникам первого тура, получивших возможность узнать суждения коллег, продвинуть свои представления.
В-третьих, усовершенствовать экспертную систему проекта. Прежде всего - за счет более широкого приглашения разработчиков прикладных этик из конкретных профессиональных сфер (экологии, медицины, бизнеса, науки, политики, журналистики и т.п.).
В программе этого опроса отмечалось, что проект обращен к тем, кто «так или иначе вовлечен в этико-при-кладную проблематику»: исследователям-этикам; препода-
вателям различных сфер прикладной этики; теоретикам и практикам профессий и надпрофессиональных видов деятельности, продуцирующим проблемы прикладной этики.
Однако «так или иначе» - не просто случайный подбор, но с признаками экспертной системы. Среди участников проекта:
- авторы основных парадигм прикладной этики;
- исследователи этико-прикладной проблематики, работающие в какой-либо из этих парадигм;
- эксперты, рефлексирующие прикладную этику изнутри конкретных профессиональных сфер;
- эксперты, которые пришли к прикладной этике не от этики теоретической, а от других разделов философии (или других гуманитарных наук, или даже от негуманитарных областей);
- авторы учебников по прикладной этике или по ее отдельным направлениям;
- разработчики магистерских программ, преподаватели курсов прикладной этики: этика журналиста, компьютерная этика, этика науки, бизнес-этика, этика техники, политическая этика, экологическая этика, биоэтика, этика РК консультант по бизнес-этике.
Разумеется, в ряде случаев эти признаки участника экспертной системы пересекаются.
Подчеркнем: то, что некоторые из участников проекта посчитали ограничением своего экспертного потенциала («прежде всего, хочу подчеркнуть, что я не являюсь специалистом в области прикладной этики и, соответственно, не обладаю необходимым профессиональным контекстом, позволяющим выступать со значимыми экспертными суждениями», «Моя экспертная компетенция ограничена тем, что с этико-прикладной проблематикой я связана как преподаватель различных курсов этики») на самом деле послужило основанием «попадания» в экспертную систему.
В-четвертых, приглашая во второй тур опроса коллег, ранее не участвующих в наших проектах, мы должны будем
в рамках программы-анкеты прояснить эту технологию. Один из приглашенных в наш проект экспертов не сразу согласился принять в нем участие. Обратившись к программе-анкете, коллега «впал в ступор: назвать данный текст анкетой достаточно затруднительно. Это совсем не анкета, а дискуссионные материалы. Материалы, требующие осмысления и серьезной работы. Скорее речь идет о подготовке статьи, доклада, какой-то иной и весьма серьезной рефлексии. И если бы вопрос изначально был поставлен в такой плоскости, было бы проще понять, что требуется от "респондента"».
Разумеется, это наша вина. Обратившись к коллегам, ранее не встречавшихся с практикуемой нашим направлением технологией экспертизы, мы должны были сформулировать конкретные «техусловия» работы экспертов. В том числе и относительно формата экспертного текста, чтобы он не сводился, например, к сверхлаконичному алгоритму «вопрос - ответ» или к статье в научный журнал, или к «заметкам на тему».
Начиная со следующего выпуска «Ведомостей», мы откроем рубрику «Парадигмы», а в итоге - соберем еще один спецвыпуск, в котором и представим итоговый аналитический обзор.
