CC BY
28
А. Д. Курилова
НОВОЛАТИНСКИЕ ИСТОЧНИКИ РОССИЙСКИХ ЛАТИНОЯЗЫЧНЫХ РУКОПИСНЫХ РИТОРИК XVIII ВЕКА (НА ПРИМЕРЕ ВОЛОГОДСКОГО
РУКОВОДСТВА 1764 Г.)
На материале одной из рукописных российских риторик на латинском языке показана роль европейской риторической традиции в преподавании науки о красноречии в России XVIII века. В статье сделан обзор новолатинских источников риторического руководства, составленного в Вологодской семинарии в 1764 г.
Ключевые слова: новолатинские риторики, Герхард Иоганн Фосс (Vossius), Н. Коссен, Гейнекций, M. Мурет, Феофан Прокопович.
В российских рукописных риториках XVIII в. на латинском языке получили отражение многовековые традиции риторического образования. Теоретические принципы и положения науки о красноречии, изложенные в руководствах для семинарий, восходят как к античным источникам, так и к риторическим трудам Нового времени. Материал для примеров составители риторик черпали не только в текстах античных авторов, но и в Священном писании и в сочинениях отцов церкви.
Не вызывает сомнений знакомство автора вологодской риторики (Наставления 1764) с риторическим руководством Киприано де Соареса, испанского иезуита (1524-1593). Краткий (около 200 с.) учебник «De arte rhetorica libri tres ex Aristotele, Cicerone et Quintiliano praecipue deprompti» был первым риторическим учебником иезуитов и одним из наиболее широко распространённых в школьной практике в Европе XVII века. По данным, приведённым Т. Конли, только в период с 1620 по 1635 гг. книга выдержала 22 издания в 10 разных городах Франции (Conley 1990: 153). Учебник Соареса был построен как краткий конспект античных риторик с указанием названий текстов, откуда были сделаны извлечения. В вологодской риторике некоторые определения, теоретические выкладки, заимствованные у античных авторов, приводятся по Соаресу, например, два цицероновских определения аргумента: Argumentum est probabile inventum ad faciendam fidem 'Аргумент есть нечто
доказательное, изобретённое, чтобы убедить' из трактата «De partitione oratoria» (в риторике ошибочно указан трактат «De inventione») и ratio, quae rei dubiae facit fidem 'суждение, внушающее доверие к сомнительным вещам' из трактата «Topica» (Наставления 1764: 51). В этой же последовательности определения аргументов приведены в книге Соареса («De arte rhetorica», 1, 7).
Среди источников вологодской риторики - труды Герхарда Иоганна Фосса (Vossius) (1577-1649), голландского филолога, лейденского профессора риторики, который был автором четырёх книг, посвящённых искусству красноречия: «Institu-tiones Rhetoricae» (1606), «De rhetoricae natura et constitutione» (1621), «Rhetorices contractae, sive partitiorum oratoriarum libri quinque» (1621), «Elementa rhetoricae» (1626). Риторические труды Фосса послужили образцом для многих школьных риторических руководств в Западной Европе. В частности, учебник «Rhetorices contractae» получил, как отмечают В. Барнер (Earner 1970: 265-266) и Т. Конли (Conley 1990: 160), особенно широкое распространение в XVII веке, выдержав к концу века ЗЗ издания. Составитель вологодской риторики заимствует у Фосса определение понятия elocutio (Voss. Lib. 4. Cap. 1): Elocutio oratoria est rerum inventarum et dispositarum per verba sententiasque expositio ad persuadendum idonea 'Ораторское словесное выражение есть подходящее для убеждения изложение в словах и высказываниях изобретённого и расположенного материала' (Наставления 1764: 15). На «Rhetorices contractae» Фосса (Voss. Lib. 2. Cap. 12) автор ссылается также в разделе об аффектах, приводя дефиниции понятий invidia и aemulatio: Invidia est animi dolor ex alterius bono, quod vel pari vel simili obtigit, non quod eo ipsi careamus, sed quod id alius habeat 'Зависть есть страдание души из-за блага другого, достигшего равного или подобного, не потому, что мы сами этого лишены, а потому что этим обладает кто-то другой' (Наставления 1764: 75); Aemulatio est perturbatio animi ob bona mentis praeclara, quae pares aut similes assecuti videantur, non quod ea aliis adsint, sed quia nos iis careamus: ut sunt virtus et eruditio 'Соперничество (ревность) есть волнение души из-за прекрасных благ души, которых достигли равные или подобные нам, не потому, что они есть у других, а потому что мы их лишены, к ним относятся, например, добродетель и образован-
ность' (Наставления 1764: 76). Последнее определение уточняется утверждением Цицерона о двух видах соперничества -положительном (подражание лучшим) и отрицательном (зависть). К мнению Фосса вологодский ритор апеллирует также, когда говорит о различии понятий «аргумент» и «аргументация»: In confirmatione ergo haec duo potissimum observanda sunt, argumentum et argumentatio. Ex mente Voss. Part. 3, lib. Cap. 4, quae inter se differunt, ut pars et totum 'В доказательстве нужно прежде всего различать две вещи - аргумент и аргументацию. Согласно Фоссу, они различаются, как часть и целое' (Наставления 1764: 85).
Один из влиятельных теоретических источников -риторический трактат Николя Коссена (Causinus, «De eloquentia sacra et profana»). Так, вологодский ритор, говоря о роли поговорок в речи, уподобляет их приправам, которые могут преобразить речь, если использовать их умеренно. Своё подтверждение он подкрепляет цитатой из Коссена (4,4): «Erit in his adagiis observandum, ne crebra et obscura admisceantur orationi: quid puerile est et vitiosum. Sed ubi res feret, commode quasi gemmulae purpurae inserantur: maxime vero in epistolari stilo, qui paroemiarum amoenitate cultius enitescit» 'С поговорками следует следить, чтобы не примешивать их в речь часто и невнятно, ведь это наивно и ошибочно. Но, где этого требует предмет, они вставляются удобно, как пурпурные каменья, особенно в эпистолярном стиле, который ярче блестит от прелести пословиц' (Наставления 1764: 42 (об)).
Ещё один важный источник - книга юриста 1ейнекция -Johannes Gottlieb Heineccius (J. G. Heinecke, 1681-1741), «Fundamenta stili cultioris» (1719) («Основы утончённого стиля»). Вологодский ритор цитирует рассуждение Гейнекция о требованиях к словесному выражению, определённых Цицероном в трактате «Об ораторе»: Latinitas quippe orationi puritatem conciliat: planitas sive perspicuitas eam, ut ab omnibus intelligatur, reddit. Concinnitas in justos periodos ac decoram veluti mensuram compingit: ornatus, ut admirationi sit, et congruentia denique, ut ne a decoro aberret, efficit 'Ведь правильная латынь придаёт речи чистоту, а ясность или прозрачность делает её понятной для всех. Соразмерность оформляет её правильными периодами и придаёт соответствующий размер; красота способствует восхищению, и, наконец, уместность не даёт отклониться от подоба-
ющего' (Наставления 1764: 15). У Гейнекция составитель вологодского руководства заимствует дефиниции разных стилей. К Гейнекцию ритор обращается, когда хочет подчеркнуть важность утончённости речи: Majorem, inquit, mihi laudem videntur mereri, qui benevolentiam potius dicendi suavitate retinendam, quam multis verborum lenociniis captandam existimant 'большой, мне кажется, достойны славы те, которые считают, что благосклонность лучше сохранить приятностью речи, чем завоевать множеством словесных заискиваний' (Наставления 1764: 80 (об)). В разделе, посвящённом панегирикам, ритор подкрепляет именем Гейнекция мысль о различии аргументации в панегириках и других речах: Verum cave hic, inquit Heineccius, eodem modo, quo in ceteris orationibus procedas. Quum enim in his argumentum unumquodque, per syllogismum vel enthymema oratorium disponatur: in panegyricis singula argumenta loco communi et ipsa historia constant 'Но здесь остерегайся, как говорит Гейнекций, того же способа, какой ты используешь в прочих речах. Ведь в них всякий аргумент располагается в форме силлогизма или ораторской энтимемы; в панегириках отдельные аргументы состоят из общего места и самой истории' (Наставления 1764: 9З (об)). К Гейнекцию автор обращается и когда говорит об отличии дружеских писем, затрагивающих много разных тем, от писем, посвящённых какой-либо одной теме (Наставления 1764: 99 (об).
Авторитетным оратором Нового времени для автора вологодского риторического руководства является Мурет (Muretus; Marc Antoine Muret), французский гуманист, один из лучших латинских стилистов Ренессанса. На 4-ю речь Мурета вологодский ритор ссылается, когда утверждает, что риторика - это искусство говорить разумно, а красноречие всегда было соединено с мудростью (non nisi eloquentia conjuncta fuerit cum sapientia) (Наставления 1764: 5). Мурет называется, наряду с Мануцием, представителем азианского, или роскошного, стиля в красноречии (Наставления 1764: 45 (об)). Он рассматривается как автор образцовых надгробных речей (Наставления 1764: 96 (об)). О Мурете упоминается как о риторе, охотно использующем в речах нравоучения (Наставления 1764: 52 (об)). Одна из речей Мурета («De cognitione sui») приводится как пример при демонстрации вступления, содержащего какую-либо историю (Наставления 1764: 81). В разделе, посвящённом подражанию
как необходимой части подготовки будущего оратора, в качестве материала для упражнения в подражании используется фрагмент из 22 речи Мурета. На примере анализа периода из этой речи ритор показывает, как нужно разделить период на логические части, расставить фразы и слова и обдумать, каким образом отдельные части связаны между собой (logice in membra sua partimur, deinde phrasibus ac vocabulis judicamus, ac denique, qua arte singulae partes inter se connexae ac veluti coagmentatae sint, expendimus) (Наставления 1764: 11). Среди прекрасных и достойных восхищения особенностей стиля Мурета ритор упоминает, в частности, парные синонимы, которые только на первый взгляд имеют одинаковое значение. Например, он соединяет слова propugnatio и defensio. Оба слова означают «защита», но второе слово употребляется в значении «защита словами», а первое означает «защиту оружием». В выражениях retinere et amplificare dignitatem 'сохранить и укрепить достоинство', labores et discrimina 'трудности и притеснения' смысловое различие проявляется ещё ярче (Наставления 1764: 11 (об). Этот приём можно успешно использовать, полагает ритор, подражая Мурету и на другую тему (например, в речи о необходимости изучения общественных наук).
Из книги Эразма Роттердамского «Enchiridion militis Christiani» (1501) взят пример градации. Градация (climax, лестница) понимается здесь как соединение фрагментов речи посредством одинаковых слов: animalem sapientiam, semper assectatur pedissequa pestilens arrogantia, arrogantiam animi caecitas comitatur, caecitatem affectuum tyrannis excipit, affectuum tyrannidem universa vitiorum seges, et licentia quidvis peccandi licentiam istam sequitur consuetudo, consuetudinem infelicissimus animi stupor, quo fit, ut et mali sensu careant, stupentes mors occupant corporis 'за живостью разума всегда следует по пятам пагубная надменность, надменность сопровождает слепоту духа, слепоте сопутствует тирания страстей, тирания страстей -всеобщая нива пороков и дозволенность любых грехов, за этой вседозволенностью следует привычка, за привычкой - зло-счастнейшее оцепенение души, как бывает, когда лишаются и злых чувств, и оцепеневших охватывает телесная смерть...' (Наставления 1764: 35). Речь Эразма к герцогу Бургундии упоминается как образец панегирика наряду с речами немецких
авторов Иоганна Генриха Беклера (1611-1692) и Христофора Целлария (1638-1707) (Наставления 1764: 91 (об)).
Феофан Прокопович оказал влияние на составителя вологодского руководства и как ритор, и как оратор. Часто приводятся отдельные фразы и определения из его риторики, но он присутствует и как автор великолепных речей, которые могут считаться образцовыми. В разделе, посвящённом расположению, автор «Риторики» на примере Феофана Прокоповича показывает отличие композиции ораторских выступлений своих современников от классического античного канона: Hodierno usu ad quattuor tantum partes saepius evenit oratio, quae sunt exordium, propositio, confirmatio et conclusio, ut videre licet persaepe in orationibus illustrissimi Theophanis 'В сегодняшней практике речь обычно состоит из четырёх частей, каковыми являются вступление, тезис, доказательство и заключение, как очень часто можно увидеть в речах блистательнейшего Феофана' (Наставления 1764: 79 (об)). Рассматривая задачи вступления к речи, вологодский ритор приводит в пример речь Феофана о Полтавской победе, во вступлении к которой подчёркивается величие предмета и необходимость о нём говорить: Sic a dignitate exorsus Theophanes orationem 2 de victoria Poltaviensi, a necessitate orationis, de potestate, et majestate regia 'Так, начав с достоинства, Феофан во Втором слове о Полтавской победе говорит, как того требовала речь, о могуществе и величии царя' (Наставления 1764: 80 (об)). Называя аффекты, которые уместно возбуждать во вступлении к речи, автор приводит в пример пять разных речей Феофана (Наставления 1764: 81). «Illustrissimus Theophanes» отмечен и как автор изысканнейших панегириков (Наставления 1764: (91 (об)). В главе, посвящённой этому риторическому жанру, имеется ряд отсылок к речам Феофана. Упомянуто прекрасное общее место о странствии (pulcherrimus locus communis de peregrinatione), рассуждение о двух видах обязанностей монарха. Достойными внимания вологодский ритор считает также надгробные речи Феофана (Наставления 1764: 96 (об)).
Кроме риторических трактатов и речей выдающихся ораторов, к числу источников вологодского руководства относятся тексты духовного содержания. Это прежде всего Священное Писание, а также сочинения отцов церкви. Из этих
текстов часто берутся примеры, иллюстрирующие виды аргументации, особенности стиля, тропы и фигуры.
Священное Писание рассматривается вологодским ритором как образец высокого стиля, превосходящий всё, что может быть высокого (quidquid grande dici potest superans) (Наставления 1764: 43 (об)). Рассматривая свидетельства (testimonia) как вид аргументации, ритор признает наиболее вескими свидетельства, подтверждённые авторитетом Священного Писания (auctoritate scripturae sacrae comprobatae), и приводит в качестве примера фразу из Евангелия от Марка (16, 16): Qui crediderit, et baptisatus fuerit, salvabitur: qui vero non crediderit, condem-nabitur 'кто уверовал и был крещён, спасётся; кто же не уверовал, будет осуждён' и из Послания к римлянам апостола Павла (13): nulla potestas nisi a Deo est 'всякая власть от Бога' (Наставления 1764: 65). Из Священного Писания приводятся также примеры иллюстрирующих аргументов (Наставления 1764: 52 (об)). Евангелия указываются как источник многочисленных притч (parabolae) (Наставления 1764: 58 (об)). Часто в качестве источника указывается просто «Вульгата» Иеро-нима, без уточнения конкретного текста. Особенно много примеров из Священного Писания иллюстрируют различные риторические фигуры. Со ссылкой на «Вульгату» Иеронима приве-дёны примеры полиптотона, эмфазы, антиметаболы: Sabbatum propter hominum factum est, non homo propter sabbatum 'Суббота для человека, а не человек для субботы' (Наставления 1764: 38 (об)). Из Послания к Римлянам апостола Павла взяты два примера фигуры ploce (л^окр = copulatio), заключающейся в обыгрывании разных значений слова. Отмечается наличие фигуры парадиастолы в Послании к Коринфянам (Наставления 1764: 38), оттуда же приведены примеры оксюморона (Наставления 1764: 38 (об)).
Источниками примеров могут служить сочинения отцов церкви и других христианских риторов. Так, Григорий Назиан-зин упоминается в ходе рассуждения о содержании вступления к речи. Во вступлении уместно, считает ритор, invocatio Dei, как часто делает Григорий Назианзин (Наставления 1764: 81). Пример предметной амплификации (amplificado rerum) извлечён из проповеди Иоанна Златоуста (5, 81). Это ряд определений животворящего Креста. Из Иоанна Златоуста приводятся
примеры отдельных фигур, например, плеоназма, полисин-детона.
Симплока показана во фрагменте из Арнобия («Adversus gentes»): Quando humanum genus diluviis interemptum? Non ante nos? Quando cum feris bella et proelia cum leonibus gesta sunt? Non ante nos? Quando pernicies populis venenatis ab anguibus data est? Non ante nos? 'когда человеческий род был уничтожен потопом? Разве не до нас? Когда велись битвы с дикими зверями и сражения с львами? Разве не до нас? Когда людям была дана гибель от ядовитых змей? Разве не до нас?' (Наставления 1764: 34 (об)).
Принцип ясности стиля иллюстрируется фрагментом из Августина («De doctrina Christiana», 4, 9): Quid inquit, prodest locutionis integritas, quam non sequitur intellectus audientis? Cum loquendi omnino nulla sit necessitas, si, quid loquimur, non intelligunt propter quos loquimur, ut intelligant 'К чему - сказал он - совершенство речи, если за ней не следует ум слушателя? Поэтому вообще нет никакой необходимости говорить, если то, что мы говорим, не понимают те, кому мы говорим, чтобы они вняли' (Наставления 1764: 17), а из «Manuale» Августина (32) приведён пример фигуры эпанодос, заключающейся в повторении слов в изменённом порядке: Melior est, qui bonis simul et malis bonus est, quam qui bonis tantum bonus est. Et melior est, qui malis et parcendo et puniendo bonus est, quam qui puniendo tantum bonus est 'Лучше тот, кто хорош по отношению и к хорошим и к дурным, чем тот, кто добр только по отношению к хорошим. И лучше тот, кто к дурным добр и в снисхождении, и в наказании, чем тот, кто добр только в наказании' (Наставления 1764: 35 (об)). Эта же фигура приведена из письма LXIX аббата св. Бернарда: Non irasci ubi irascendum est, et nolle emendare, peccatum est. Plus irasci, quam irascendum est, peccatum peccato addere est 'Не гневаться, где следует гневаться, и не желать исправлять, есть грех. Сильнее гневаться, чем должно, значит добавлять грех к греху' (Наставления 1764: 35 (об)).
Из Тертуллиана приводится пример выдающегося, по мнению составителя риторики, рассуждения в форме индукции, доказывающего возможность воскресения после смерти: lux quotidie interfecta resplendet, et tenebrae pari vice decedendo succedunt: sidera defuncta vivescunt; tempora, ubi finiuntur, incipiunt: fructus consumuntur et redeunt: certe semina non nisi et
dissoluta, foecundius surgunt; omnia pereundo servantur, omnia de interitu reformantur (Tertull. Apol. XLVIII) 'погасший свет каждый день вновь сияет, и также ушедшая тьма равным образом вновь возобновляется, оживают погасшие звёзды; времена, где заканчиваются, там же и начинаются; плоды съедаются и вновь рождаются; семена дают ещё больший урожай, всё от гибели сохраняется, всё после гибели возрождается' (Наставления 1764: 59).
Несмотря на компилятивный характер, вологодское риторическое руководство является ценным свидетельством преемственности риторических знаний в России XVIII века, демонстрирует знакомство автора с богатыми светскими и духовными риторическими традициями Европы.
Литература
Barner, W. 1970: Barockrhetorik: Untersuchungen zu ihren
geschichtlichen Grundlagen. Ebingen. Conley 1990: Conley Th. Rhetoric in the European Tradition. New York: Longman.
Nastavleniya 1764: Nastavleniya po ritorike na primerakh iz latinskikh avtorov [Instructions in rhetoric using the examples by Latin authors]. Vologda seminary. Наставления 1764: Наставления по риторике на примерах из латинских авторов... Вологодская семинария. РГБ (Великоустюжское собрание). Ф. 122, № 14.
A. D. Kurilova. Neo-Latin sources of Latin Vologda 1764 rhetorical manual
The role of the European rhetorical tradition in the teaching of eloquence in Russia of the 18th century is shown using the material of one of handwritten Latin rhetorical books composed in Russia. The article reviews Neo-Latin sources of a rhetoric manual composed in the Vologda seminary in 1764.
Keywords: rhetoric, Neo-Latin, G. J. Vossius (1577-1649), N. Causinus, J. G. Heineccius (J. G. Heinecke, 1681-1741), Marc Antoine Muret, Theophanes Prokopovich.
