Новая волна ревизии концепции преступления в «зеркале» преступлений против безопасности движения и эксплуатации транспорта Текст научной статьи по специальности «Право»

УГОЛОВНОЕ И УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЕ ПРАВО

DOI 10.24412/2227-7315-2022-2-165-175 УДК 343.231:343.346.2

Г.В. Верина

НОВАЯ ВОЛНА РЕВИЗИИ КОНЦЕПЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ В «ЗЕРКАЛЕ» ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПРОТИВ БЕЗОПАСНОСТИ ДВИЖЕНИЯ И ЭКСПЛУАТАЦИИ ТРАНСПОРТА

Введение: система преступлений против безопасности движения и эксплуатации транспорта эволюционирует, периодически пополняясь новыми составами преступлений. Базой последней корректировки в заданном направлении служит Федеральный закон от 30 декабря 2021 г. № 458-ФЗ, сопряженный с криминализацией деяния и нуждающийся в доктринальном толковании. Поскольку означенный закон в качестве одного из важнейших признаков конструкции нового состава преступления использовал административную преюдицию, представляется важным познать его уголовно-правовые нормы через призму эволюции концепции преступления. Цель: показать влияние законодательного моделирования новых составов преступлений в отдельно взятой системе уголовно-правовых норм на происходящую ревизию общей концепции преступления. Методологической основой исследования выступает всеобщий философский метод познания. Востребованы общенаучные и частно-научные методы познания, в том числе формально-юридический, догматический, формально-логический, системно-структурный, историко-правовой, анализ и синтез, лингвистический и др. Результаты: в статье представлены содержание и сущность новых уголовно-правовых норм ст. 264.2 УК РФ; сделан прогноз относительно «спящего» характера данных норм из-за двойной административной преюдиции; выявлены их правоприменительные перспективы, проблемы и коллизии; предложены пути совершенствования уголовно-правовых норм; синтезированы направления и векторы развития уголовного законодательства в исследуемой плоскости; показано влияние новелл на эволюцию концептуальных основ уголовного законодательства в контексте общей концепции преступления. Выводы: административная преюдиция, совершив количественный скачок, который не привел к качественно новому направлению развития российского уголовного законодательства, вступила в свою новую фазу — фазу двойной административной преюдиции, что углубило прорастание административно-правовых «корней» в уголовно-правовую «почву»; очевидна несовместимость уголовного закона с административной преюдицией, тем более двойной; отсутствует объективная необхо-

© Верина Галина Владимировна, 2022

Доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права (Саратовская государственная юридическая академия); e-mail: GV.Verina@yandex.ru © Verina Galina Vladimirovna, 2022

Doctor of Law, Professor, Department of Criminal and Penal Law (Saratov State Law Academy) 165

димость существования в УК РФ конструкций, подобных ст. 264.2; Федеральный закон от 30 декабря 2021 г. № 458-ФЗ знаменует собой вступление нормативной концепции преступления в свою новую фазу, окрашенную двойной административной преюдицией, демонстрирующей постепенный отход законодателя от объективного признака преступления «общественная опасность».

Ключевые слова: концепция преступления, ревизия концепции преступления, преступления против безопасности движения и эксплуатации транспорта, Федеральный закон от 30 декабря 2021 г. № 458-ФЗ, новые уголовно-правовые нормы, двойная административная преюдиция.

G.V. Verina

A NEW WAVE OF REVISION OF THE CONCEPT OF CRIME IN THE "MIRROR" OF CRIMES AGAINST THE SAFETY OF TRAFFIC AND TRANSPORT OPERATION

Background: the system of crimes against the safety of traffic and transport operation evolves, periodically replenished by new corpus delicti of crimes. The basis of the latest adjustment in the given direction is the Federal Law No. 458-FZ of 30 December 2021, associated with the criminalization of a deed and in need of doctrinal interpretation. Since the mentioned law used administrative prejudice as one of the most important features of the construction of a new corpus delicti, it seems important to learn its criminal-law norms through the prism of evolution of the concept of crime. Objective: to show the impact of legislative modeling of new crimes in a single system of criminal law on the ongoing revision of the general concept of crime. Methodology: the methodological basis of the study is the universal philosophical method of knowledge. General scientific and particular scientific methods of cognition, including formal legal, dogmatic, formal-logical, system-structural, historical and legal, analysis and synthesis, linguistic, etc., are in demand. Results: the article presents the content and essence of the new criminal law norms of Art. 264.2 of the Criminal Code of the Russian Federation; predicts the "dormant" nature of these norms due to double administrative prejudice; identifies their law enforcement prospects, problems and conflicts; proposes ways to improve criminal law norms; synthesizes the directions and vectors of criminal legislation in the studied plane; shows the impact of innovations on the evolution of the conceptual framework of criminal law in the context of the general concept of crime. Conclusions: administrative prejudice, having made a quantitative leap, which has not led to a qualitatively new direction of development of Russian criminal legislation, has entered its new phase - the phase of double administrative prejudice, which has deepened the sprouting of administrative-legal "roots" in the criminal-legal "soil"; obvious incompatibility of criminal law with administrative prejudice, especially double; there is no objective need for the existence in the Criminal Code of the RF of structures like Art. 264.2; Federal law of December 30, 2021 No. 458-FZ marks the entry of the normative concept of crime in its new phase, colored by double administrative prejudice, demonstrating a gradual departure of the legislator from the objective attribute of the crime "public danger".

Key-words: concept of a crime, revision of the concept of a crime, crimes against traffic safety and transport operation, Federal Law of December 30, 2021 No. 458-FL, new criminal law norms, double administrative prejudice.

В современных жизненных реалиях видится пророческим суждение Н.С. Та-ганцева: «Право создается народною жизнью, живетъ и видоизменяется вмЬстЬ съ нею» [1, с. 18-19].

Трагические события на дорогах нашей страны (по данным МВД РФ, за 2021 г. на территории России зарегистрировано 2 004 404 преступлений; из них 66 327 составляют нарушения правил дорожного движения лицом, подвергнутым административному наказанию, и 18 217 — нарушения правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств1) потребовали внесения корректив в действующее российское уголовное законодательство, несмотря на канун Нового (2022) года. В уголовно-правовом поле данное событие ознаменовалось принятием федерального закона2, внесшим изменения в Уголовный кодекс Российской Федерации (далее — УК РФ).

Согласно нововведениям Федерального закона от 30 декабря 2021 г. № 458-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статьи 31 и 150 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» глава 27 «Преступления против безопасности дорожного движения и эксплуатации транспорта» УК РФ дополнена статьей 264.2 «Нарушение правил дорожного движения лицом, подвергнутым административному наказанию и лишенным права управления транспортными средствами».

Уже само название обозначенной статьи уголовного закона заставляет задуматься не просто об административной преюдиции, а об административной преюдиции удвоенного характера (можно сказать, двойной преюдиции или преюдиции в квадрате), ибо лицо становится субъектом представленного преступления, если оно ранее было подвергнуто административному наказанию и ш лишено права управления транспортным средством. При этом встает вопрос о и том, каким образом следует трактовать административное наказание и лишение а права управления транспортным средством — в совокупности или обособленно О друг от друга? Иными словами, необходимо выяснить: в контексте названия О ст. 264.2 УК РФ лишение права управлять транспортным средством есть форма О'

п

реализации административного наказания или же последнее может быть лю- а бым и плюс обязательно должно быть лишение права управлять транспортным в

Н

средством? В зависимости от решения поставленных вопросов можно познать и О количество совершенных административно наказуемых деяний, предопределя- ю

"О

ющих характер административной преюдиции в спектре нового состава престу- |

пления против безопасности дорожного движения и эксплуатации транспорта. к

При условии признания самостоятельности административного наказания а

и лишения права управлять транспортными средствами есть смысл вести речь |

об удвоенной административной преюдиции. В такой плоскости не следует ||

сбрасывать со счетов и тот факт, что лицо может быть лишено права управлять ¡§

транспортным средством в силу реализации уголовно-правовых санкций, иными 1

словами, при назначении уголовного наказания в виде лишения права занимать )

определенные должности или заниматься определенной деятельностью (ст. 47 22

1 См.: Состояние преступности в России за январь-декабрь 2021 года // Официальный Интернет-сайт МВД России. URL: https://мвд.рф/reports/item/28021552; https://xn--b1aew. xn--p1ai/reports/item/28021552 (дата обращения: 04.02.2022).

2 См.: Федеральный закон от 30 декабря 2021 г. № 458-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статьи 31 и 150 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2022. № 1, ч. 1, ст. 27. 167

УК РФ) за совершенное автотранспортное преступление, предусмотренное, например, ст. 264 «Нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств», ст. 264.1 «Управление транспортным средством в состоянии опьянения лицом, подвергнутым административному наказанию или имеющим судимость» и другими статьями УК РФ. Но в таком случае утрачивается повторность административной преюдиции. Вместе с тем появляется пре-юдиция уголовно-правового характера (ибо лицо ранее подвергалось уголовной ответственности) и единичная преюдиция административно-правового свойства. Тем самым сквозь призму новеллы автотранспортных преступлений уже высвечивается проблема возможности привлечения к уголовной ответственности по ст. 264.2 УК РФ, если лицо ранее было подвергнуто не только административной, но и уголовной ответственности с лишением права управлять транспортными средствами. Опасность личности при такой картине криминального поведения возрастает, но, вопреки этому, надлежащая реакция законодателя отсутствует, о чем свидетельствует содержание уголовно-правовых норм.

Если же в контексте анализируемого названия статьи уголовного закона лишение права управлять транспортным средством рассматривать в качестве формы реализации административной ответственности, то для привлечения лица к уголовной ответственности по ст. 264.2 УК РФ (в ключе ее названия) достаточно одного деяния и разового привлечения к административной ответственности в соответствии с требованиями ч. 1 данной статьи уголовного закона.

Законодательные формулировки должны быть точными и не создавать многополярных миров в «галактике» под названием «уголовный закон». Полисемич-ность же толкования наименования ст. 264.2 УК РФ уже само по себе навевает мысль о его несовершенстве.

Проведенный анализ названия новой статьи уголовного закона с использованием приема грамматического толкования не дает оснований для однозначного ответа на поставленные вопросы. Поиск ответов на сии вопросы необходимо продолжить через призму доктринального толкования диспозиций ч. 1 и 2 представляющей научный интерес статьи федерального нормативно-правового акта.

Так, в ч. 1 ст. 264.2 УК РФ установлена уголовная ответственность за нарушение правил дорожного движения, предусмотренное ч. 4 или 5 ст. 12.9 либо ч. 4 ст. 12.15 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее — КоАП РФ), лицом, подвергнутым административному наказанию и лишенным права управления транспортными средствами за любое из деяний, предусмотренных ч. 7 ст. 12.9 и ч. 5 ст. 12.15 КоАП РФ.

Итак, в соответствии со структурой диспозиции уголовно-правовой нормы лицо должно совершить деяние, предусмотренное ч. 4 или 5 ст. 12.9 либо ч. 4 ст. 12.15 КоАП РФ. Согласно части 4 ст. 12.9 «Превышение установленной скорости движения» КоАП РФ превышение установленной скорости движения транспортного средства на величину более 60, но не более 80 километров в час влечет наложение административного штрафа в размере от двух тысяч до двух тысяч пятисот рублей или лишение права управления транспортными средствами на срок от четырех до шести месяцев1, а согласно части пятой представленной статьи административно-правового акта превышение установленной скорости

1 См.: Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30 декабря 2001 г. № 195-ФЗ (в ред. от 30 декабря 2021 г. № 481-ФЗ) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2002. № 1, ч. 1, ст. 1; 2022. № 1, ч. 1, ст. 50.

движения транспортного средства на величину более 80 километров в час влечет наложение административного штрафа в размере пяти тысяч рублей или лишение права управления транспортными средствами на срок шесть месяцев1.

Диспозиция части первой ст. 264.2 УК РФ предусматривает также в альтернативном варианте возможность уголовной ответственности (при условии административной преюдиции) за совершение деяния, закрепленного в ч. 4 ст. 12.15 «Нарушение правил расположения транспортного средства на проезжей части дороги, встречного разъезда или обгона» КоАП РФ, которое влечет наложение административного штрафа в размере пяти тысяч рублей или лишение права управления транспортными средствами на срок от четырех до шести месяцев2.

Смысловую запутанность положениям диспозиции ч. 1 ст. 264.2 УК РФ придает предписание о том, что до совершения деяний, указанных в ней, ранее лицо должно было быть подвергнутым административному наказанию и лишенным права управлять транспортным средством не за данные деяния, а за те, административная ответственность за которые наступает по ч. 7 ст. 12.9 и ч. 5 ст. 12.15 КоАП РФ. Рассмотрим, что же это за деяния (?). Так, часть 7 ст. 12.9 российского административного закона устанавливает ответственность за повторное совершение административного правонарушения, предусмотренного частями 4 и 5 настоящей статьи, а ч. 5 ст. 12.15 оного — повторное совершение административного правонарушения, предусмотренного частью 4 последней.

Столь разнообразная палитра административно наказуемого поведения вызывает некое недоумение. Не проще ли было в статье уголовного закона указать на тот факт, что лицо, которому вменяется преступление, ранее привлекалось к административной ответственности, как минимум дважды, за конкретные ш правонарушения? Подобная законодательная техника представляется предпо- | чтительнее и более понятной не только для правоисполнителей, но и правоведов- а теоретиков, а также правоприменителей. О

Благодаря доктринальному толкованию становится очевидным, что лицо мо- О

жет быть подвергнуто уголовной ответственности по ч. 1 ст. 264.2 УК РФ только О

п

за совершенное в третий раз деяние, о котором идет речь в ч. 4 или 5 ст. 12.9 либо а в ч. 4 ст. 12.15 Кодекса Российской Федерации об административных правона- в рушениях, при условии сохранения юридических последствий содеянного и О предшествующего двойного привлечения к административной ответственности. ю

Т5

Необходимо внести некую ясность относительно вида административного |

наказания. Думается, для применения ч. 1 ст. 264.2 УК РФ достаточно разово- к

го лишения права управления транспортными средствами с сохранением его а

юридических последствий. Поскольку санкции ч. 4 и 5 ст. 12.9, а также ч. 4 |

ст. 12.15 КоАП РФ альтернативные (представлены административным штрафом |

и лишением права управления транспортными средствами), постольку за одно ¡§

из административных правонарушений, создающих в итоге административную 1

преюдицию в ракурсе ст. 264.2 УК РФ, может быть назначен административный )

штраф. 22

1 См.: Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30 декабря 2001 г. № 195-ФЗ (в ред. от 30 декабря 2021 г. № 481-ФЗ) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2002. № 1, ч. 1, ст. 1; 2022. № 1, ч. 1, ст. 50.

2 См.: Там же. 169

Как подчеркивал Н.С. Таганцев, «съ научною обработкою права въ его изучеше можетъ быть введена и критическая оценка дЪйствующаго права и притомъ с двоякой точки зрЪшя: его устойчивости и его жизнепригодности» [1, с. 19].

С учетом данного научного подхода к нормам права представляется злободневным вопрос о «жизнепригодности» ст. 264.2 УК РФ. Есть основания полагать, что названная статья российского уголовного закона будет редко применяться в силу двойной административной преюдиции. В основном ее функция, видимо, будет носить профилактический характер. И профилактировать она будет, если учитывать позицию Б.Т. Разгильдиева, «поведенческие акты, с необходимостью вызывающие общественно опасные последствия» [2, с. 199]. Между тем, и возможности уголовно-правового воздействия в сфере профилактики законодатель переоценивает, что, в конечном итоге, приводит к разрастанию «паутины» сего государственного механизма. Поэтому выражаю солидарность с С.Ю. Бытко и А.Н. Варыгиным, высказавшим подобную точку зрения, но в контексте уголовного наказания [3, с. 164].

Следовательно, уже сегодня можно прогнозировать низкую активность уголовно-правовых норм исследуемой статьи Закона и, соответственно, их «спящий» характер. Разделяя научное мнение о ненужности административной преюдиции в уголовном законе (тем более, двойной) и принимая во внимание расставленные акценты, прихожу к выводу об отсутствии объективной необходимости существования в нем конструкций, подобных той, которая воплощена в ст. 264.2 УК РФ. Проведенный анализ позволяет также заключить, что техника построения уголовно-правовой нормы ч. 1 ст. 264.2 УК РФ далека от совершенства и, несо-я мненно, вызовет трудности в правоприменении.

0

? Поскольку законодательная практика показывает, что вновь принятые за-

а коны сразу не отменяются, второй путь эволюции законодательства в сфере

^ уголовного права — это совершенствование его норм. Процесс законотворчества

1 очень сложный и, как правило, опирается на научные достижения. Однако в | уголовно-правовой науке существует плюрализм концепций и суждений, посему I сложно прогнозировать, каким из них будет отдано предпочтение. Вместе с тем

§ каждый ученый надеется быть услышанным и предлагает свое научное воззре-

ф

| ние, свой проект той или иной уголовно-правовой нормы. Мне же представляется § целесообразным ч. 1 ст. 264.2 УК РФ скорректировать, изложив ее в следующей 'I редакции: «Нарушение правил дорожного движения, предусмотренное частью 4 или 5 статьи 12.9 либо частью 4 статьи 12.15 Кодекса Российской Федерации | об административных правонарушениях, лицом, дважды подвергнутым административному наказанию и лишенным права управлять транспортным сред-| ством за любое из деяний, предусмотренных названными частями и статьями ¡5 российского административного законодательства».

§ Думается, представленный проект уголовно-правовой нормы в большей

| степени отвечает потребностям современного мироздания и позволит избежать | значительного количества правоприменительных ошибок. Он также более прост для понимания сущности уголовно-правовой нормы и признаков состава преступления, закрепленного в ней.

Уголовная ответственность за нарушение правил дорожного движения лицом, подвергнутым административному наказанию и лишенным права управления транспортными средствами, дифференцируется посредством квалифицирующего 170 признака, базирующегося на понятии специального рецидива преступлений.

Так, в части второй ст. 264.2 УК РФ закреплен следующий состав преступления: «Нарушение правил дорожного движения, предусмотренное частью 4 или 5 статьи 12.9 либо частью 4 статьи 12.15 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, лицом, имеющим судимость за совершение преступления, предусмотренного настоящей статьей»1.

В уголовно-правовом пространстве преступлений против безопасности дорожного движения и эксплуатации транспорта наметился некий системный подход в отношении квалифицирующего признака, базирующегося на прежней судимости. Данная научная гипотеза подтверждается, в частности, тем, что аналогичный квалифицирующий признак присутствует в ч. 2 ст. 264.1 УК РФ: «Управление автомобилем, трамваем либо другим механическим транспортным средством лицом, находящимся в состоянии опьянения, имеющим судимость за совершение в состоянии опьянения преступления, предусмотренного частями второй, четвертой или шестой статьи 264 настоящего Кодекса либо настоящей статьей»2.

Вместе с тем примечательно, что названный квалифицирующий признак находит отражение на уровне уголовно-правовых норм только в спектре преступлений с административной преюдицией, которые входят в категорию преступлений небольшой тяжести. Однако использование законодателем такого квалифицирующего признака в очерченном выше правовом поле вызывает некое удивление, поскольку в современный период развития российского уголовного законодательства он очень редко встречается в уголовно-правовых нормах. Напомню: в 2003 г. законодателем был провозглашен полный отказ от судимости как фактора, влияющего на конструирование квалифицированных составов преступлений3, что, по сути, было сопоставимо с реформой. Постепенный возврат квалифицирующих признаков, зиждущихся на судимости, к дореформенному состоянию начался в 2012 г. в связи с принятием федерального закона № 14 в целях усиления ответственности за преступления сексуального характера, совершенные в отношении несовершеннолетних4.

Между тем до сих пор преступления с квалифицирующим признаком, обусловленным судимостью, составляют исключение из общего правила. В числе таковых в первую очередь следует назвать четыре преступления против половой неприкосновенности (глава 18 «Преступления против половой неприкосновенности и половой свободы» УК РФ), для которых характерен квалифицирующий признак «совершение деяния лицом, имеющим судимость за ранее совершенное преступление против половой неприкосновенности несовершеннолетнего», выполняющий функцию предупреждения специального рецидива преступлений. К ним, в частности, относятся следующие преступления: изнасилование потерпевшей, не достигшей четырнадцатилетнего возраста (ч. 5 ст. 131 УК РФ);

1 См.: Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-Ф3 (в ред. от 30 2 декабря 2021 г. № 499-ФЗ) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1996. № 25, ст. 2954; 8 2022. № 1, ч. 1, ст. 68.

2 См.: Там же.

3 См.: Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2003. № 50, ст. 4848.

4 См.: Федеральный закон от 29 февраля 2012 г. № 14-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях усиления ответственности за преступления сексуального характера, совершенные в отношении несовершеннолетних» // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2012. № 10, ст. 1162. 171

насильственные действия сексуального характера в отношении лица, не достигшего четырнадцатилетнего возраста (ч. 5 ст. 132 УК РФ); половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, достигшим двенадцатилетнего возраста, но не достигшим четырнадцатилетнего возраста (ч. 6 ст. 134 УК РФ); развратные действия в отношении лица, достигшего двенадцатилетнего возраста, но не достигшего четырнадцатилетнего возраста (ч. 5 ст. 135 УК РФ). Все эти преступления отличаются повышенной степенью общественной опасности и признаны законодателем (ст. 15 УК РФ) особо тяжкими.

Еще одно преступление, для которого законодатель установил квалифицирующий признак, запрограммированный на рецидив, содержится в главе 23 «Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях» УК РФ. Для состава преступления «мелкий коммерческий подкуп» в части второй ст. 204.2 УК РФ предусмотрен квалифицирующий признак «деяние, совершенное лицом, имеющим судимость за совершение преступлений, предусмотренных статьями 204, 204.1 настоящего Кодекса либо настоящей статьей». Мелкий коммерческий подкуп с учетом данного квалифицирующего признака отнесен к преступлениям небольшой тяжести. При этом следует заметить, что ни ст. 204 «Коммерческий подкуп», ни ст. 204.1 «Посредничество в коммерческом подкупе» УК РФ не содержат подобного квалифицирующего признака либо его аналога, что в диапазоне главы 23 уголовного закона выглядит весьма парадоксально и свидетельствует об отсутствии системного подхода к квалифицирующему признаку, в основу которого заложен рецидив преступлений.

В рамках преступлений против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления (глава 30 УК РФ) только состав преступления «мелкое взяточничество» (ст. 291.2 УК РФ) оснащен квалифицирующим признаком, сущностным содержанием которого является судимость за тождественные и однородные преступления. Так, в части второй обозначенной статьи уголовного закона закреплено: «Те же деяния, совершенные лицом, имеющим судимость за совершение преступлений, предусмотренных статьями 290, 291, 291.1 настоящего Кодекса либо настоящей статьей»1. Таким образом, это восьмой состав преступления со свойственным ему квалифицирующим признаком, знаковую роль в котором играет судимость. Вновь бросается в глаза парадоксальность того, что ни за получение взятки (ст. 290 УК РФ), ни за дачу взятки (ст. 291 УК РФ), ни за посредничество во взяточничестве (ст. 291.1 УК РФ) нет повышенной уголовной ответственности в зависимости от прежней судимости.

С учетом изложенного важно констатировать, что возвращение квалифицирующего признака, базирующегося на судимости, происходит очень осторожно, постепенно, небольшими шажками. Впрочем, старт на уровне квалифицирова-ния преступлений против половой неприкосновенности был произведен в 2012 г. достаточно ярко и комплексно. Поэтому ожидалось, что законодатель возвратит анализируемый квалифицирующий признак для других особо тяжких преступлений из системы преступлений против личности, однако до сих пор эти ожидания не реализовались.

1 См.: Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (в ред. от 30 172 декабря 2021 г. № 499-ФЗ).

Стало быть, восстановление статус-кво квалифицирующего признака, основывающегося на судимости, происходит по двум направлениям с учетом степени тяжести преступлений: 1) усиление уголовной ответственности за особо тяжкие преступления посредством данного признака и 2) установление с его помощью повышенной уголовной ответственности за вновь криминализированное деяние небольшой тяжести. Во втором направлении можно выделить два вектора: первый сопряжен с административной преюдицией, второй свободен от административной преюдиции. Второе направление видится ненужной шоковой терапией, ориентированной исключительно на устрашение, что противоречит целям уголовного наказания, системно представленным в ст. 43 УК РФ.

Необходимо обратить внимание на примечание к ст. 264.2 УК РФ: «Действие настоящей статьи не распространяется на случаи фиксации административных правонарушений работающими в автоматическом режиме специальными техническими средствами, имеющими функции фото- и киносъемки, видеозаписи, или средствами фото- и киносъемки, видеозаписи»1.

В период тотальной цифровизации и активного развития искусственного интеллекта процитированное примечание выглядит анахронизмом. Вместе с тем его содержание наводит на мысль о том, что законодатель не доверяет технике. И тут, действительно, много вопросов. Достаточно вспомнить ошибки камер слежения в фиксации нарушений правил дорожного движения, в результате чего выписываются штрафы законопослушным гражданам2.

В контексте более высокой материи уголовно-правовой доктрины познаваемый новый федеральный закон № 458-ФЗ, полагаю, знаменует собой вступление законодательной концепции преступления в ее новую фазу. Напомню, что в настоящий момент законодательная концепция преступления претерпевает не лучшие времена, подвергается пересмотру. Научное воззрение относительно этой ревизии достаточно подробно представлено на страницах научного журнала «Вестник Саратовской государственной юридической академии» (2020. № 1) [4].

Здесь же необходимо отметить, что проводимая законодателем ревизия концепции преступления происходит волнообразно, в виде, образно говоря, неких всплесков волн, аккумулирующихся в принятии федеральных законов, ориентированных, в частности, на административную преюдицию. Сущность ревизионистских мер заключается в том, что законодатель постепенно отходит от объективного квалифицирующего признака преступления, подменяя его признаком субъективным.

Поэтому отчасти можно согласиться с М.В. Бавсуном в том, что сегодня на уровне законодательства основная идея сместилась «к тотальному контролю за психикой человека и разработке дополнительных возможностей по воздействию на нее» [5, с. 571]. К счастью, это далеко не сопоставимо с тем, что можно наблюдать в Соединенных Штатах Америки. Так, по утверждению Robert Leider, вершиной американского произвола является тот факт, что обвиняемому можно назначить более суровое наказание, потому что он был пойман в понедельник, а не во вторник [6, с. 447]. Иными словами, учет личности преступника при

1 См.: Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-Ф3 (в ред. от 30 декабря 2021 г. № 499-ФЗ).

2 См., например: Егоров С. Чужие штрафы: как избежать их после продажи автомобиля.

URL: https://www.vesti.ru/auto/article/2537417 (дата обращения: 04.02.2022). 173

назначении наказания в американском Common Law of Crime (общем праве о преступлении) доведен до абсурда.

Ревизия российской законодательной концепции преступления проводится поэтапно и в разных направлениях, одно из которых — расширение административной преюдиции в системе уголовно-правовых норм. На гребне последней волны оказались преступления против безопасности дорожного движения и эксплуатации транспорта, что и позволило увидеть ее отражение в «зеркале» данной системы уголовно-правовых норм.

Процесс познания показал, что административная преюдиция вступила в свою новую фазу, совершив количественный скачок, который не привел к качественно новому направлению развития российского уголовного законодательства. Он лишь углубил прорастание административно-правовых «корней» в «территориальные земли» уголовного права. И это все сильнее «размывает» границы уголовного и административного права, что, по моему убеждению, представляет собой негативный процесс.

Подводя итоги анализу и рассуждениям, необходимо акцентировать внимание на наиболее важных научных результатах и выводах, выкристаллизовавшихся в процессе исследования.

Так, уже сегодня можно прогнозировать низкую активность уголовно-правовых норм ст. 264.2 УК РФ и соответственно их «спящий» характер. Редкое их применение будет предопределяться двойной административной преюдицией. Функция таких норм сводится к профилактике, и профилактировать они будут поведение, влекущее за собой общественно опасные последствия. я Техника построения уголовно-правовой нормы ч. 1 ст. 264.2 УК РФ далека

CD

? от совершенства и, несомненно, вызовет трудности в правоприменении. Поэто-а му по результатам исследования видится целесообразным ч. 1 ст. 264.2 УК РФ g изложить в следующей редакции: «Нарушение правил дорожного движения, i предусмотренное частью 4 или 5 статьи 12.9 либо частью 4 статьи 12.15 Кодекса | Российской Федерации об административных правонарушениях, лицом, дважды 1 подвергнутым административному наказанию и лишенным права управлять § транспортным средством за любое из деяний, предусмотренных названными | частями и статьями российского административного законодательства». § Восстановление статус-кво квалифицирующего признака, основывающегося

'I на судимости, происходит по двум направлениям с учетом степени тяжести пре-Ц ступлений: 1) усиление уголовной ответственности за особо тяжкие преступле-| ния посредством данного признака; 2) установление с его помощью повышенной g уголовной ответственности за вновь криминализированное деяние небольшой | тяжести. Во втором направлении можно выделить два вектора: первый из них g сопряжен с административной преюдицией, второй от нее свободен. Второе на-§ правление видится ненужной шоковой терапией, ориентированной исключи-| тельно на устрашение, что противоречит целям уголовного наказания. J Важно констатировать и то, что административная преюдиция в уголовном за-

коне вступила в свою новую фазу — фазу двойной административной преюдиции, совершив количественный скачок, который, однако, не привел к качественно новому направлению развития российского уголовного законодательства. Он лишь углубил прорастание административно-правовых «корней» в уголовно-правовую «почву». И это все сильнее «размывает» границы уголовного и административ-174 ного права, что, по моему убеждению, представляет собой негативный процесс.

Сделан также вывод (базирующийся на концепции несовместимости уголовного закона с административной преюдицией) об отсутствии объективной необходимости существования в Уголовном кодексе Российской Федерации конструкций, подобных ст. 264.2.

И, наконец, в контексте уголовно-правовой доктрины преступления федеральный закон от 30 декабря 2021 г. № 458-ФЗ знаменует собой вступление нормативной концепции преступления в ее новую фазу, имеющую окраску двойной административной преюдиции, демонстрирующей постепенный отход законодателя от объективного признака преступления («общественная опасность») и его замену признаком «субъективная общественная опасность» («общественная опасность личности преступника»).

Библиографический список

1. Русское уголовное право. Часть Общая: лекции Н.С. Таганцева. 2-е изд., пересм. и доп. СПб.: Изд-во Гос. тип., 1902. Т. 1. 823 с.

2. Разгильдиев Б.Т. Проблемы понятия профилактики преступления // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2020. № 5 (136). С. 194-201.

3. Бытко С.Ю., Варыгин А.Н. Некоторые методологические вопросы оценки эффективности предупредительного воздействия уголовных наказаний // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2019. Вып. 43. C. 146-177.

4. Верина Г.В. Ревизия законодательной концепции преступления // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2020. № 1 (132). С. 109-120.

5. Бавсун М.В. Проблемы определения содержания предмета и метода уголовного права в условиях современной концепции развития общественных отношений // Всероссийский криминологический журнал. 2020. Т. 14. № 4. С. 570-580. |

6. Leider Robert. The Modern Common Law of Crime // Journal of Criminal Law and и Criminology. 2021. Vol. 111. No. 2. Issue 2. P. 407-499. p

а о

References С

1. Russian Criminal Law. Part General: lectures by N.S. Tagantseva. Ed. 2nd, rev. and

ad. SPb: Publishing House of the State. Publ. house 1902. T. 1. 823 p. |

2. Razgildiev B.T. Problems of Crime Prevention Concept // Bulletin of the Saratov С State Law Academy. 2020. No. 5 (136). P. 194-201. H

3. Bytko S.Yu., Varygin A.N. Some Methodological Issues of Evaluating the Effective- ° ness of the Preventive Impact of Criminal Penalties // Bulletin of the Perm University. | Legal Sciences. 2019. Issue 43. P. 146-177. 1

4. Verina G.V. Audit of the Legislative Concept of Crime // Bulletin of the Saratov State 0 Law Academy. 2020. No. 1 (132). P. 109-120. К

5. Bavsun M.V. Problems of Determining the Contents of the Subject and Method of | Criminal Law Within the Current Concept of the Development of Public Relations // Rus- | sian Journal of Criminology. 2020. Vol. 14. No. 4. P. 570-580. №

6. Leider Robert. The Modern Common Law of Crime // Journal of Criminal Law and 1 Criminology. 2021. Vol. 111. No. 2. Issue 2. P. 407-499. )