CC BY
8
Зле^ронный научно-шт.о()ич£сху.й леурнал
Омского ТЯУHfl
Сакаева З.Л. Носитель правосознания как субъект, актуализирующий нормативную правовую текстуальность// Электронный научно-методический журнал Омского ГАУ. - 2019. - №2 (17) апрель - июнь. - URL http://e-journal.omgau.ru/images/issues/2019/2/00739.pdf. - ISSN 2413-4066
УДК 101.1: 141: 316.334: 316.37
Сакаева Зарема Лаврентьевна
Аспирант
ФГБОУ ВО Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского Старший преподаватель ФГБОУ ВО Омский ГАУ, г. Омск Sakaeva_Zarema@mail.ru
Носитель правосознания как субъект, актуализирующий нормативную правовую текстуальность
Аннотация: осуществляется философский анализ феномена правосознания. Исследуется один из модусов правосознания - нормативная правовая текстуальность. Вне классических представлений юриспруденции и философии проведена рефлексия категорий: правосознание, нормативно-правовой текст. Определён круг субъектов, создающих парадигматическую структуру нормативно-правовых текстов, формирующих функциональный язык юриспруденции. Введена типология форм правосознания по критерию «роли носителя правосознания в нормативно-правовом дискурсе (письме)». В рамках данной типологии можно говорить о правосознании разработчиков текстов и актантов; а также о правосознании авторов высказываний и субъектов высказываний.
Ключевые слова: правосознание, нормативно-правовой текст, автор, носитель правосознания
Понимание феномена правосознания напрямую коррелирует с пониманием соотношения правосознания и нормативно-правовых текстов. Поскольку мы исходим из диалектической связи правосознания и нормативно-правового текста, то в данной статье рассмотрим роль субъекта в создании текстовой матрицы правосознания. Идентифицировать субъекта высказывания в нормативно-правовом дискурсе сложно. Область высказывания в нормативно-правовом дискурсе, очень часто - это анонимное поле. М. Фуко, возможно, отреагировал бы на это так: «неважно, кто говорит, но важно откуда он это говорит».
Свобода слова, в её правовом контексте, закреплённая среди политических прав на уровне Конституции РФ как основного закона государства, общепризнанных принципов и норм международного права включает в себя, в первую очередь: право на знание и оперирование нормативно-правовым языком, на дискурс о каких-либо правовых явлениях, при этом, возможность участия в нормативно-правовом дискурсе обеспечивается владением нормативно-правового языка. Отсюда следует, что нормативно-правовое письмо является результатом реализации внутренней свободы граждан.
Целью статьи является определение круга субъектов, создающих парадигматическую структуру нормативно-правовых текстов, формирующих функциональный язык юриспруденции.
Науке известно различение форм правосознания по нескольким критериям: в зависимости от его носителя (обыденное, профессиональное, научное) и по степени общности (индивидуальное, массовое и групповое). Ориентируясь на приведённые
типологии, мы утверждаем, что формы правосознания - это виды личной вовлечённости в понимание, созидание и трансляции нормативно-правового текста, а значит и в процесс созидания правовой реальности. Когда носитель правосознания рассуждает о том или ином явлении правовой реальности, тогда он в ней присутствует в активной позиции сознающего субъекта. Деррида пишет: «слышать собственный голос-именно это, конечно, и называется сознанием» [1, с. 136]. В зависимости от степени вовлечённости в нормативно-правовой дискурс можно дифференцировать участников нормативно-правового дискурса на «пишущих» и «читающих» нормативно-правовые тексты. К «пишущим» мы относим носителей правосознания с активной жизненной позицией, которую они выражают через разные формы речи (устную, письменную), виды речевых актов, текстов (нормативно-правовой акт, исковое заявление и т.д.). Это те, кто создают новые высказывания. Под «читающими» подразумеваются лица, в основном, воспринимающие уже разработанные и готовые нормативно-правовые тексты, принимающие эти тексты для исполнения. Это те, кто воспроизводят уже существующие высказывания. Участников нормативно-правового дискурса, продуцирующих нормативно-правовые тексты, можно разделить на разработчиков текстов нормативно-правовых актов и авторов иных нормативно-правовых текстов (актантов).
Если рассматривать автора и читателя нормативно-правового текста в субъект-объектном отношении, то можно утверждать, что субъект и объект в этом отношении всегда присутствуют. Автор - лицо, продуцирующее текст, объект-читатель, нормативно-правовой текст - средство воздействия. В отличие от художественного текста, который повествует ради самого акта повествования, рассказа, неся лишь символические значения, не имеющего каких-либо иных функций помимо передачи символического содержания, нормативно-правовой текст всегда имеет имплицитно заложенную, не скрываемую цель - воздействие на правовую реальность и на правосознание читателя. Эта цель актуальна для нормативно-правового текста любого вида, но особенно значима при характеристике текста нормативно-правового акта, в противном случае нормативно-правовой текст не продуцировался бы, ведь вне регулятивной, охранительной функций права нормативно-правовой текст не существует.
Всех субъектов правотворческой и правоприменитеьной деятельности можно разделить на две группы: разработчики текстов в форме нормативно-правовых актов и актантов, то есть разработчиков всех остальных нормативно-правовых текстов. Разработчиками текстов в форме нормотивно-правовых актов являются парламент, президент, правительство, министерства и ведомства и другие государственные органы и должностные лица, принимающие нормативно-правовые акты в рамках своих полномочий. Актанами мы именуем всех физических и юридических лиц, являющихся адресатами текстов нормативно-правовых актов, и одновременно субъектов, формирующих собственные нормативно-правовые тексты.
Договоры между гражданами - одни из первых, наряду с правовым обычаем -нормативно-правовых текстов, созданных в обществе. Ж.Ж.Руссо [1, с. 444] указывал, что в древние времена в холодном климате потребность влечёт условность - договор, с целью заключения которого люди собирались вокруг огня. В жарком климате людей объединяла потребность в воде, они рыли колодцы и устанавливали режим пользования колодцами. С этими потребностями Ж.Ж. Руссо связывает происхождение общества и языков, а мы возникновение нормативно-правового дискурса, поскольку он коррелирует с первым универсальным, интерсубъективным предписанием «запрета инцеста».
Нормативно-правовые тексты дифференцируются в зависимости от политических условий своего написания, так, нормативно-правовые тексты начала двадцатого века были классовым письмом, поскольку возникали в рамках отдельной социальной группы, являлись экспликацией государственной идеологии. Первые нормативно-правовые акты советской власти представляли собой догматические декреты. Нормативно-правовые акты дореволюционной эпохи отражали функциональный язык элиты (привилегированного класса). Кроме того, можно говорить о правовых текстах отдельных индивидов, например:
договор, претензия, исковое заявление, отзыв на заявление являются наглядными опознавательными знаками правосознания индивида.
Мы отмечаем следующие особенности текста, имеющего статус нормативно-правового
акта:
A) В нормативно-правовых текстах есть тот, кто устанавливает нормативное предписание (адресант) и тот, кто обязан его исполнить (адресат). Особенность нормативно-правового дискурса в том, что в нём присутствуют дополнительные, (промежуточные) субъекты, задача которых в том, чтобы способствовать претворению в жизнь нормативно-правовых текстов, организовать их реализацию (Правительство, министерства и т.д.).
Б) Разработчик текста нормативно-правового акта - это тот же медиатор, отличающийся спецификой перфомации. Автор нормативно-правового текста как бы устраняется из него, явным образом не обнаруживает себя и субъекта высказывания. Если рассматривать отношение автора нормативно-правового текста и сам текст как отношение «^-Р», то автор предшествует нормативно-правовому акту (он существует до него и после, вне нормативно-правового текста). Автор отчуждён от нормативно-правового текста, а смыслы текста отчасти сосредотачиваются не в самом тексте, они имеют иную направленность - направленность на читателя. Р. Барт пишет: «текст обретает единство не в происхождении своём, а в предназначении, только предназначение это не личный интерес; читатель - это человек без истории, без биографии, без психологии, он всего лишь некто, сводящий воедино все штрихи, что образует письменный текст» [2, с. 390].
Участник правоотношения как носитель правосознания, знакомясь с текстом нормативно-правового акта должен придерживаться объективирующей позиции, то есть держать мысль о том, что законодатель ожидает от него понимания смысла, и он как носитель правосознания должен попытаться соотнести собственное понимание текста, заложенных в нём смыслов, попытаться соотнести с пониманием всех остальных, пусть даже неизвестных ему субъектов, а также с ожиданием, транслируемым законодателем в правовую реальность.
B) Юриспруденция в качестве критерия качества и целесообразности закона стремится к тому, чтобы нормативно-правовой текст отражал и соответствовал потребностям общества, самим общественным отношениям. Полное соответствие не всегда возможно, но обозначить интенцию к валидности правовых отношений и нормативно-правового текста, необходимо.
Г) Нормативно-правовой акт - наиболее яркий пример нормативно-правовых текстов. Посредством него вводятся в действие нормы права, транслируется письмо, которому человек вверяет себя: своё настоящее и будущее, а значит оно является средством понимания прошлого человека. Отсюда, если правовой текст отдельного индивида - это опознавательный знак его правосознания, его личной истории, тот нормативно-правовой текст, являясь текстом официального документа всегда опознавательный знак правосознания, правовой культуры отдельной социальной группы и общества, процессов трансформации правовой реальности.
Д) Любой нормативно-правовой текст (нормативно-правовой акт, рассуждение о праве, концепция и др.), как повествовательное содержание - потенциально является базисом для другого нормативно-правового текста. Подобно «матрёшке» один нормативно-правовой текст задаёт критерии для другого дискурса и ярче всего это демонстрируют иерархия нормативно-правовых актов, преюдиция в судебном процессе. В этом выражается аффилированность нормативно-правовых дискрурсов.
Интертекстуальность, по Барту [3, с. 418], не тождественна филиации текстов (у текста есть определённое происхождение, он основан на источниках, детерминирован влиянием других текстов). Филиация выражена в том, что любой нормативно-правовой текст включён в систему отсылок на другие источники права. Интертекстуальность означает, что текст основан на анонимных», «неуловимых» и уже «читанных цитат». Но филиация более явна и выражается она в детерминировании нормативно-правового текста правовой
действительностью, предшествующими нормативно-правовыми актами, судебной практикой.
Е) Нормативно-правовой текст становится доксой в рамках специфической формы -нормативно-правового акта. В силу догматичности нормативно-правовой акт замкнут, поскольку возможность альтернативного толкования означаемого и трансформации означающего актантами - минимальна.
Отношение законодателя к исполнителю нормы характеризуется нетранзитивностью читателя текста нормативно-правового акта; участник правоприменительной деятельности может либо принять текст нормативно-правового акта (толковать, исполнить предписание нормы), либо отвергнуть (не желать ознакомиться, не исполнить).
В связи с вышеизложенным, можно утверждать о существовании в правовой реальности «права собственности на дискурс». Под «правом собственности на дискурс» [4, с. 134] М. Фуко понимает возможность облекать дискурс в решения, социальные институты и практики, закреплённое за отдельными лицами. Право собственности на нормативный дискурс разделено между несколькими группами носителей правосознания, в зависимости от вида нормативно-правового дискурса, социальной роли и области правоотношений.
Любой нормативно-правовой дискурс, отдельное высказывание предполагает субъекта, несмотря на то, что высказывание не содержит в себе указания на первое лицо, поскольку «знаков речи не существует без источника (производящей инстанции)» [4, с. 178-179]. Необходимо различать автора и субъекта высказывания; автор высказывания, знаков может и не совпадать с субъектом высказывания в одном лице. Субъект высказывания, по Фуко -это тот, кто с целью обозначения произвёл различные элементы высказывания [4, с. 179, 181], он является детерминированной функцией и пустой, так как на месте субъекта высказывания может быть любой индивид, кроме того индивид может занимать место то одного субъекта высказывания, то другого. Судья, формирующий решение по конкретному делу и ссылающийся на статью закона, (воспроизводящий текст статьи в обосновательной части своего решения) является субъектом высказывания, тогда как автором высказывания (источником знаков формулировки письменной или устной артикуляции) является разработчик нормативно-правового текста. Воспроизводя элементы уже существующего высказывания (статьи закона), судья является субъектом высказывания, не изменяя контекста использования, но привнося их в собственный дискурс, то есть осуществляя толкование нормативного положения в собственном дискурсе, дополняя смысл высказывания - автором высказывания в собственном дискурсе, поскольку изменяется ассоциированное поле использования высказывания.
В нормативно-правовых соглашениях (договорах) авторы формулировок - конкретные индивиды, выступающие в качестве сторон договора. Дискурс кредитора и должника в обязательстве характеризуется тем, что индивид в одном и том же правоотношении в ситуации, когда он не исполнил обязательство может выступать в качестве должника; а в ситуации, когда он ожидает исполнения в свой адрес - кредитора, каждый раз выстраивая присущие данной роли высказывания.
Таким образом, мы приходим к следующим выводам.
Нормативно-правовой текст - это всегда повествовательное содержание, обусловливающее характер и существо последующих нормативно-правовых дискурсов.
Участвуя в нормативно-правовом дискурсе, носители правосознания формируют правовую реальность. При этом, степень их погружённости в процесс трансформации правовой реальности различается в зависимости от роли носителя правосознания в процессе формализации нормативно-правового дискурса, сопровождающейся созданием базы письменных источников и функционального языка. В связи с этим мы вводим типологию форм правосознания по критерию «роли носителя правосознания в нормативно-правовом дискурсе (письме)». В рамках данной типологии можно говорить о правосознании разработчиков текстов и актантов; а также о правосознании авторов высказываний и субъектов высказываний.
Функциональный язык нормативно-правового дискурса - это язык разработчиков нормативно-правового текста и актантов, вовлечённых в процесс трансляции этих текстов. Одни носители правосознания занимают место автора дискурса, другие же - субъектов высказывания. Одно и то же предложение в нормативно-правовом тексте может быть основой для нескольких высказываний, например, обнаружив утверждение «труд свободен» в тексте закона и в тексте судебного решения, искового заявления и отзыва на него, в тексте Конституции РСФСР 1978 и 1993 г. - мы имеем дело с различными ассоциированными полями, они отличаются друг от друга субстанциями, опорами, пространственными и временными границами построения.
Автор текста нормативно-правового устраняется из него. Разработчик текста нормативно-правового акта лишён правового статуса автора, поскольку является медиатором в нормативно-правовом дискурсе. Основное отличие текста нормативно-правового акта от всех остальных нормативно-правовых текстов в том, что его разработчик не только транслирует некие конкретные смыслы, не только надеется на понимание и рецепцию передаваемых смыслов, но он требует этого, настойчиво и безусловно. Несмотря на отсутствие авторства в текстах нормативно-правовых актов, мы можем утверждать о существовании права собственности на нормативно-правовой дискурс, которым обладают как разработчики нормативно-правовых текстов, так и актанты как авторы высказываний.
Ссылки на источники:
[1] Деррида Ж. О грамматологии. - М. : Ad Marginem, 2000. - 511 c.
[2] Барт Р. Смерть автора. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. - М. : Прогресс, 1989. С. 384-391.
[3] Барт Р. От произведения к тексту. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. - М. : Прогресс, 1989. С. 413-423.
[4] Фуко М. Археология знаний. - СПб. : Издательский центр «Гуманитарная академия», 2012. - 416 с.
Zarema Sakaeva
Post-graduate Student FSBEI HE Omsk State University, Omsk
Senior Instructor
FSBEI HE Omsk SA U, Omsk
Сarrier legal consciousness as a subject of update normative legal textuality
Abstract. The philosophical analysis of the phenomenon of legal consciousness is carried out. One of the modes of legal consciousness - normative legal textuality - is investigated. We had carried out the reflection of categories: legal consciousness, normative-legal text outside the classical ideas of jurisprudence and philosophy. The circle of subjects creating a paradigmatic structure of normative legal texts, forming a functional language of jurisprudence is defined. The typology of forms of legal consciousness is introduced on the criterion of "the role of the bearer of legal consciousness in the legal discourse (letter)". It is possible to speak about legal consciousness of developers of texts and actors; and also about legal consciousness of authors of statements and subjects of statements within this typology.
Keywords: legal consciousness, normative-legal text, author, carrier of legal consciousness
