CC BY
14
Санкг-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
А.И. Пономарев
Несколько замечаний и наблюдений, как «Post Scriptum» к магистерскому коллоквиуму о. протоиерей И.В. Морева при защите им сочинения «Камень веры» м. Стефана Яворского
Опубликовано:
Христианское чтение. 1905. № 8. С. 197-221.
© Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
гчг
*WW WWW ' WWW 1 W99 +W* * МГ
m ♦ ♦ «nt ♦ ♦ • ♦ яш ♦ ♦ m» • ♦ шішт ♦ ш
A
W*W m ♦ ♦ ш ***
Нѣсколько замѣчаній и наблюденій, какъ— „Post-Scpiptum“
къ магистерскому коллоквіуму о. протоіерея I. В. Морева при защитѣ имъ сочиненія: „Камень вѣры“ м. Стефана Яворскаго *).
«ЛІЯНІЕ кіевскихъ ученыхъ съ латинскимъ образованіемъ сильно сказывалось въ то время и въ Москвѣ, гдѣ ихъ главнымъ представителемъ былъ Симеонъ Полоцкій, мѣсто 5 котораго занялъ, послѣ его смерти (въ 1680 г.), Силь-[ вестръ Медвѣдевъ, и коснулось даже высшей великорусской іерархіи, что вызывало со стороны тогдашнихъ расколоучителей дикія и рѣзкія осужденія (ср. Матеріалы для истор. раск. т. УІ, 252, 278). Самъ патріархъ Іоакимъ, обвинявшій въ ереси и латинскихъ заблужденіяхъ чуть-ли не всѣ книги, написанныя и напечатанныя въ Южной Россіи, допускалъ ихъ въ церковное употребленіе (Свѣнцинскій, указ. сочин., 104). Произведенія южно-русской литературы, печатныя и въ рукописныхъ переводахъ и спискахъ, широко расходились въ Москвѣ, а въ наши рукописные сборники XVII в. цѣликомъ вносились богословскія статьи и сочиненія южно-русскаго происхожденія (II. Каптеревъ, Патр. Никонъ, стр. 12)1). Какъ извѣстно, положеніе южно-русскихъ ученыхъ богослововъ въ Москвѣ и принятіе ими нѣкоторыхъ латино-католическихъ заблужденій
*) Окончаніе. См. іюль.
*) Статистическія данныя относительно широкой распространенности въ Великороссіи южно-русскихъ печатныхъ, отчасти и рукописныхъ, книгъ представлены въ книгѣ проф. И. А. Шляпкина: „Св. Димитрій Ростовскій и его время“. Спб. 1891 г. стр. 118—133.
со всею очевидностію обнаружилось въ извѣстномъ литературно-богословскомъ и церковномъ спорѣ о времени пресуществленія Святыхъ Даровъ: и латипствующіе южно-русскіе богословы, съ Симеономъ Полоцкимъ, инокомъ Евфиміемъ н Сильвестромъ Медвѣдевымъ во главѣ, и представители греческой партіи съ братьями Лихудами, и ревнители неприкосновенности старорусскихъ началъ—всѣ выступали въ этомъ спорѣ и предъявляли свои воззрѣнія, знаніе и пониманіе. Повиди-мому, споръ велся исключительно на догматической почвѣ, но въ развитіи п теченіи его незамѣтно открывались всѣ стороны тогдашняго просвѣщенія и былъ затронутъ основной, существенный вопросъ «о цѣломъ методѣ мышленія и вѣрованія»... «Дѣло въ томъ, что церковь православная, по вопросу о времени пресуществленія даровъ основывала свое воззрѣніе на томъ, что слова молитвы освященія: «нынѣ и мы приносимъ» и пр. признаются во всѣхъ литургіяхъ искони, т. е. основывалась на преданіи церковномъ, католическая же держалась того взгляда, что эта молитва сочинена мужами хотя и авторитетными, но все же сочинена, а словами установленія: «иріимите. ядите» и пр. совершено таинство самимъ Іисусомъ Христомъ. Какъ скоро вопросъ переходитъ на эту почву, то становится уже вопросомъ о томъ—какое различіе между умозаключеніемъ и преданіемъ, на чемъ должна основываться вѣра—на мышленіи или на преданіи. Если признать первое, то и вопросы о непогрѣшимости папы, о благодати будутъ имѣть свой raison d’etre. Дѣйствительно—если мы скажемъ, что церковь есть видимое тѣло, а папа—глава церкви, то должны будемъ признать, что такъ какъ церковь непорочна, то глава ея также непороченъ. Если Христосъ родился безъ первороднаго грѣха, могъ ли онъ родиться отъ матери, которая была причастна первородному грѣху? Поэтому та, которая родила Его, или была свободна отъ грѣха или какимъ нибудь актомъ освободилась отъ него. Такъ какъ акта, которымъ Матерь Божія освобождалась on, грѣха не было, ergo она была ітта-crilata. Совсѣмъ другое у православныхъ, гдѣ все основывается на преданіи. По православному ученію, церковь есть совокупность всѣхъ вѣрующихъ, что признано всѣми вѣрующими, то обязательно, то догматъ. Ученіе о безпорочности Дѣвы, о непогрѣшимости папы не существовало у насъ, потому что не было установлено вселенскими соборами; по передѣлывать то, что ими установлено, не слѣдуетъ. Такимъ образомъ, въ пра-
19.9
вославной церкви являлось принципомъ подчиненіе личности всеобщему вѣрованію. Споръ между этими двумя воззрѣніями, хотя формальный, былъ чрезвычайно важенъ, такъ какъ имъ устанавливалось различіе между раціонализмомъ и вѣрованіемъ въ церковное преданіе»1).
Стефанъ Яв—іи, какъ можно думать, принималъ живое участіе въ этомъ спорѣ, хотя оно пока остается не достаточно выясненнымъ научно. Біографъ Стефана, Ѳеофилактъ Лопа-тинскій въ одномъ изъ своихъ сочиненій (въ «Апокризисѣ») приписываетъ ему «Разсужденіе о времени пресуществленія святыхъ даровъ», напечатанное съ его именемъ въ 1861 г. въ «Чернигов. епарх. извѣстіяхъ» (№ 9) преосв. Филаретомъ чернигов., какъ несомнѣнно ему принадлежащее (ср. «Обзоръ русск. духов, литерат.», 1884 г., стр. 370), хотя нѣкоторыми (профф. Петровымъ и Сумцевымъ) оно считается произведеніемъ Димитрія Ростовскаго, но, повидимому, ошибочно (Шляп-киііъ, указ. соч., 225—226). Авторъ разсужденія держится «средняго» мнѣнія по спорному вопросу—признаетъ пресуществленіе совершающимся и словами Христовыми, и словами іерейскими: «Сице и въ поученіи блаженной памяти святѣйшаго патріарха Іоакима, пишетъ онъ, еже онъ въ соборѣ московскомъ въ лѣто бытія міра 7198 (1690) мѣсяца іануаріа читалъ, написано, яко словеса Христова суть начало и основаніе пресуществленію, молитва же навершеніе... къ симъ и мы прилагаемся» 2)... Патріархъ іерусалимскій Досиоей въ грамотѣ на имя м. Стефана, отъ 15-го ноября 1703 г., въ числѣ обвиненій его въ томъ, что «онъ ввелъ въ церковь отъ себя многажды та, яже суть отвергнута и осуждена», указывалъ, что еще въ бытность въ Кіевской школѣ «издалъ онъ общія положенія, противныя явно совершенію святыя тайны божественнаго благодаренія и иныхъ нѣкіихъ», а затѣмъ, и кромѣ того,—какъ дошло до свѣдѣнія патріарха,—въ частной бесѣдѣ, въ присутствіи «нѣкоторыхъ грековъ», утверждалъ, что греки «о совершеніи святѣйшія тайны благодаренія» не имѣютъ опредѣленнаго мнѣнія—«говорятъ тое и другое», чѣмъ «опорочилъ восточную церковь» 3). Въ «Камнѣ вѣры» м. Стефанъ
') С. Бѣлокуровъ: „Сильвестра Медвѣдева—Извѣстіе истинное'-' и пр. М. 1886 г., предисл. стр. XV—XVI.
2) Шляпкинъ, Св. Димитрій Ростовскій и его время, стр. 126—127.
*) II. Каптеревъ. Характеръ отношеній Россіи къ Правосл. Востоку въ XVI и XVII стол., прилож., стр. 26—27. По спорному вопросу о вре-
уклоняется отъ расмотрѣнія вопроса о времени пресуществленія св. Даровъ, ссылаясь на то, что «довольно о семъ инт пташа, яко пресуществленіе бываетъ наитіемъ св. Духа, въ молитвенномъ священническомъ призываніи».., словеса же Христова: «Пріимите, ядите» и пр. «ко апостоламъ тогда, глаголана быша, и нынѣ па литургіяхъ глаголются исторически, дѣйствіе оно Христово, на тайней вечери бывшее, вспоми-нающе» (М. 1728 г., л. 309 —310)... Такимъ образомъ, можно думать, что и Стефанъ Яв—ій первоначально держался также латинскаго мнѣнія по этому вопросу, о чемъ могъ имѣть опредѣленныя свѣдѣнія іерусалимскій патріархъ Досиѳей, потомъ— въ «Разсужденіи», которое было написано послѣ 1690 года и между прочимъ, съ цѣлію примиренія противоположныхъ мнѣній («проглаголати нѣчто, говорится въ немъ, въ примиреніе немирнымъ, во еже привести въ согласіе несогласная»),—онъ защищаетъ указанное среднее мнѣніе, въ «Камнѣ» же «Вѣры», устраняя свой личный взглядъ, онъ приводитъ то рѣшеніе вопроса, которое было принято въ Москвѣ въ 1690—91 г., хотя между этимъ рѣшеніемъ и «мнѣніемъ» его «Разсужденія» существенной разницы нѣтъ никакой. Нельзя не замѣтить, что въ этомъ сказалось то діалектическое искусство м. Стефана, какое онъ обнаруживаетъ и въ «Камнѣ вѣры»; онъ, напр., осторожно обходитъ въ немъ нѣкоторые пункты ученія, въ которыхъ молено заподозрить наклонность къ латинству, или сообщаетъ буквальныя заимствованія изъ латинскихъ догматикъ въ такомъ излолсеніи, что нельзя и подумать, что тутъ—«заимствованіе», въ нѣкоторомъ родѣ—«приспособленіе»...
Споръ былъ рѣшенъ, какъ извѣстно, принятіемъ греческаго, точнѣе—православнаго взгляда по вопросу о времени пресуществленія даровъ; тѣмъ не менѣе, латинствующая сторона, на которой находились кіевскіе или южно-русскіе ученью и нѣкоторые изъ ихъ великорусскихъ почитателей, вышла съ торжествомъ изъ этого спора, показавъ широту и силу своего умственнаго развитія и школьнаго образованія. Это торжество вмѣстѣ съ тѣмъ было торжествомъ и окончательной побѣды латинской школы и западной средневѣковой научной дисциплины надъ исконной вралсдебностыо русскихъ къ латинскому
мени пресуществленія даровъ см., кромѣ указанныхъ сочиненій, спеціальное изслѣдованіе г. Мирковича, „О времени пресуществленія даровъ“. Вильна, 1886.
образованію и надъ неудачными попытками грековъ устроить у насъ духовную школу независимо отъ латинской западной или южно-русской. «Камень вѣры» м. Стефана, въ этомъ случаѣ, являлся какъ бы первымъ основоположнымъ камнемъ, на которомъ, съ появленіемъ въ Великороссіи духовныхъ школъ, должно было созидаться и устрояться наше новое (съ ХУІИ в.) православное богословствованіе. Въ этомъ историческое значеніе догматико-полемическаго труда м. Стефана и интересъ изученія «характеристическихъ особенностей его догматическихъ воззрѣній», взятыхъ не обособленно, а въ прямой связи съ существовавшимъ уже тогда латинскимъ или латинствую-щимъ направленіемъ юго-западной и западно-русской богословской науки и литературы, начавшимъ прочно водворяться тогда и въ Москвѣ. Кажется, ясно—какъ должно быть поставлено изученіе этого произведенія, соотвѣтственно такому его значенію (а иного оно имѣть не можетъ). Но о. Моревъ все это совершенно игнорировалъ: онъ ни единымъ словомъ пе коснулся даже указаннаго догматическаго спора, о которомъ не могъ не знать (у него есть и ссылка на сочиненіе г. Мирко-вича «О времени пресуществленія св. Даровъ» (стр. 47, при-мѣч.), хотя по вопросу совершенно стороннему). Поэтому, невольно приходится остановиться на высказанномъ нами предположеніи для объясненія пепонятнаго на первый взглядъ полнаго «уединенія» автора «Камня вѣры»—устраненія его отъ всякаго общенія даже съ другими собственными его произведеніями, не касаясь уже кого-либо изъ многочисленныхъ представителей тогдашней югозападной богословской учености въ Кіевѣ или Москвѣ. И получилось—что же? Трактатъ Стефана Я—го совершенно выдѣленъ изъ родной и во всѣхъ отношеніяхъ близкой ему литературно-богословской среды (юго-западной, кіевской) и, взамѣнъ этого, поставленъ въ связь съ такой литературой (древне-русской, московской), къ которой не имѣлъ никакого прямого отношенія по существу. Такъ ученыя изслѣдованія, съ характеромъ историко-литературнымъ, не дѣлаются...
5. Во 2-й главѣ своего сочиненія о. Моревъ подробно излагаетъ содержаніе «Камня Вѣры» въ положительной его части и въ полемической, пунктъ за пунктомъ, дѣлая этимъ большую и трудную по языку книгу м. Стефана доступной для большинства современныхъ читателей, если бы кому понадобилось познакомиться съ нею; но для цѣлей научнаго изслѣдованія этого богословскаго трактата подробное изложеніе его содер-
жанія, занимающее значительное мѣсто (стр. 51 —185), особеннаго значенія не имѣетъ и его можно бы совсѣмъ опустить или сократить на половину. Вмѣсто этого, было бы лучше, если бы о. Моревъ обратилъ нѣкоторое вниманіе на внѣшнюю сторону въ сочиненіи м. Стефана—на языкъ и изложеніе, на богословскую терминологію, сравнительно съ латинской и древней, славяно-русской, на переводъ текстовъ и отдѣльныхъ мѣстъ изъ св. Писанія, отцовъ Церкви и постановленій соборовъ: это могло бы имѣть значеніе и въ отношеніи научномъ.—Изложивъ содержаніе «Камня вѣры» о. Моревъ переходитъ затѣмъ, въ слѣдующей, 3-й главѣ, къ разсмотрѣнію латинскихъ источниковъ, которыми пользовался м. Стефанъ, и показываетъ—какъ и насколько онъ воспользовался ими. Эта глава единственно цѣнная во всей работѣ о. Морева и для меня послужила главнымъ основаніемъ допустить его сочиненіе до магистерскаго коллоквіума...
Вслѣдъ за выходомъ «Камня вѣры» изъ печати въ 1728 г., тогда же стало извѣстнымъ, что м. Стефанъ пользовался въ своей книгѣ латинскими источниками, главнымъ образомъ, Беллярминомъ, а затѣмъ и другими латинскими и папскими противо-лютеранскими полемистами—«выписывалъ» изъ нихъ, какъ сообщалось въ статьѣ о «Камнѣ вѣры» въ Лейпцигскихъ «Acta eruditorum» за май 1729 года (Чистовичъ, Ѳеофанъ Прокоповичъ и его время, стр. 366—367). Не разъ потомъ указывалось на это—какъ противниками м. Стефана и его «Камня вѣры», въ книгахъ и брошюрахъ, написанныхъ противъ него въ XYIII в., такъ и въ ученыхъ изслѣдованіяхъ; но подробное сличеніе съ латинскими источниками теперь только впер-вые представлено въ книгѣ о. Морева. Диссертація Самарина потому именно и не могла въ полномъ ея составѣ появиться въ печати въ свое время, что въ ней, на ряду съ признаніемъ православнаго богословствованія м. Стефана въ «Камнѣ вѣры». неприкровенно выставлялись на видъ его зависимость отъ латинскихъ богослововъ и принятіе имъ нѣкоторыхъ несомнѣнно латинскихъ «мнѣній» и «взглядовъ». Этимъ создавалось и поддерживалось неопредѣленное и неправильное отношеніе къ «Камню вѣры» въ нашей богословской наукѣ и въ духовной печати: съ одной стороны, безупречность его въ отношеніи православно-русскаго ученія казалась неприкосновенной, такъ что дѣлались, въ извлеченіи, переложенія изъ него и небольшими книжками распространялись въ народѣ, а съ другой сто-
роны, подозрѣніе въ «латинствѣ», тѣмъ не менѣе, продолжало тяготѣть надъ нимъ. Нужно было устранить такую неопредѣленность, установивъ правильное отношеніе къ догматико-полемическому труду Стефана Я—го: это теперь сдѣлано въ книгѣ о. Морева, но крайней мѣрѣ, настолько, что трудъ этотъ не можетъ оставаться болѣе въ неопредѣленномъ или ложномъ освѣщеніи.
Но и эту часть своей работы о. Моревъ исполнилъ не безъ нѣкоторой небрежности или также своего рода, столь обычной у насъ, «халатности», особенно непріятной и бьющей въ глаза въ сочиненіяхъ ученаго характера. Такъ, онъ сличаетъ «Камень вѣры» м. Стефана съ догматико-полемическимъ сочиненіемъ Беллярмииа: *Disput,ationes de controversiis» и проч., но не указываетъ даже, какимъ изданіемъ самъ онъ пользовался, а изданій Беллярмииа было нѣсколько, старыхъ и новыхъ (изъ новыхъ изданій—Парижское 1872—74 г., Неаполитанское 1872 г.), и въ случаѣ, если бы понадобилось провѣрить его сличеніе, явится затрудненіе—какое изданіе требуется достать для этого. Кромѣ того, важно знать, какимъ изданіемъ «Disputationes» пользовался м. Стефанъ Яв—4й—первымъ (1586—1593 г.), вторымъ (Venet. 1599 г.), въ которомъ сдѣланы добавленія и поправки самимъ Беллярминомъ, или же однимъ изъ послѣдующихъ изданій (напр., Кёльнскимъ 1617 г.): въ ученыхъ работахъ точныя указанія этого рода имѣютъ большое значеніе. Затѣмъ, безъ сомнѣнія, Стефанъ Яв—ій отлично зналъ всего Беллярмииа, въ разныхъ частяхъ обширныхъ «Disputationes»: его преимущественно онъ читалъ и изучалъ заграницей въ латино-іезуитскихъ школахъ, его изучалъ и несомнѣнно имъ пользовался въ собственныхъ богословскихъ лекціяхъ въ Кіевской академіи, не ограничиваясь, конечно, однимъ какимъ-нибудь сочиненіемъ. Разумѣется, молено и нужно бы и отъ современнаго русскаго богослова требовать приблизительно такого же, если не большаго знакомства съ этимъ во всякомъ случаѣ замѣчательнымъ латинскимъ богословскимъ авторитетомъ, не потерявшимъ своего значенія до настоящаго времени, тѣмъ болѣе, когда такое знакомство до нѣкоторой степени ставилось самой задачей спеціальной научной работы. Но, въ такихъ случаяхъ, въ отношеніяхъ къ ученымъ работамъ нашихъ богослововъ, обычно принято говорить: «можно многаго желать, многаго требовать, довольствоваться л:е нужно тѣмъ немногимъ, что есть, что сдѣлано». Приходится соглашаться, оставляя безъ
всякихъ возраженій то, что кромѣ сравнительно небольшой части «Disputationes» Беллярмина, которая потребовалась для «Камня вѣры», о. Моревъ ровно ничего не читалъ изъ него и ничего объ немъ не знаетъ: да и зачѣмъ бы онъ сталъ отдавать предпочтеніе Беллярмину близкимъ знакомствомъ со всѣми его сочиненіями, если и знакомство съ м. Стефаномъ онъ ограничиваетъ однимъ лишь его сочиненіемъ, указаннымъ въ заглавіи темы?!. Разумѣется, никакихъ уже біографическихъ, ни историко-литературныхъ свѣдѣній о знаменитомъ римскомъ богословѣ о. Моревъ не сообщаетъ, довольствуясь глухой ссылкой на католическій богословскій словарь Ветцера, въ изданіи 1847 года, никому ненужной, потому что если бы и понадобилось кому-нибудь наводить справку въ Словарѣ Ветцера, то конечно онъ взялъ бы послѣднее, недавно вышедшее изданіе его, исправленное и дополненное: старые словари этого рода, по научной цѣнности, въ нѣкоторыхъ случаяхъ, не стоятъ старыхъ газетъ! Безполезная ссылка на нѣмецкій католическій Словарь производитъ тѣмъ болѣе грустное впечатлѣніе, что, кромѣ католическаго Ветцера въ новомъ изданіи, обстоятельная- и прекрасная статья о Беллярминѣ и его богословскихъ сочиненіяхъ помѣщена въ новомъ же изданіи протестантской Богословской Энциклопедіи Герцога—статья, обработанная знатокомъ, теперешнимъ издателемъ этой энциклопедіи, проф. Гау-комъ,—существуютъ па разныхъ языкахъ біографіи и изслѣдованія о Беллярминѣ, наконецъ, сохранилась его автобіографія, новое изданіе которой (въ 1887 г.) было сдѣлано извѣстными старокатолическими богословами Доллингеромъ и Рейтшемъ, съ интереснѣйшими историческими примѣчаніями: какъ бы не поинтересоваться всѣмъ этимъ, не почитать, а почитавши и поразмысливши, не подѣлиться свѣдѣніями съ русскими читателями, которымъ мало или ничего изъ этого не извѣстно? Для Стефана Я—го Беллярминъ имѣлъ значеніе не только догматико-полемическими сочиненіями, но и своими церковно-политическими воззрѣніями, изложенными имъ въ особомъ трактатѣ: «De Sumrao Pontifice—о Верховномъ Первосвященникѣ», въ пяти книгахъ, вошедшихъ въ составъ тѣхъ же «Disputatio mim» (edit. Venet. 1721 an. t. I p. 240—446), которыми m. Стефанъ воспользовался въ «Камнѣ вѣры». Въ политическихъ воззрѣніяхъ Беллярмина на свѣтское главенство папы есть нѣчто своеобразное для него, какъ для кардинала римской церкви и члена іезуитскаго ордена: онъ не признавалъ,
напр., за папой божественнаго права именоваться княземъ міра со всѣми прерогативами свѣтскаго властительства, почему названный трактатъ при папѣ Сикстѣ У (1585—1590) былъ занесенъ даже въ index prohibitorum, отъ котораго іезуиты освободили его только послѣ смерти этого папы (dauck, Епсу-dop., В. II, S. 552). Но, тѣмъ не менѣе, онъ признавалъ за папой, въ силу его духовныхъ полномочій, право участія и наивысшій авторитетъ въ рѣшеніи мірскихъ дѣлъ. Папа можетъ, въ силу этихъ полномочій, измѣнить государственный строй, низлагать однихъ правителей и ставить на ихъ мѣсто другихъ, отмѣнять законы и проч.,—можетъ все это дѣлать, какъ «высшій духовный повелитель», когда найдетъ и признаетъ то или другое «полезнымъ или вреднымъ для спасенія душъ вѣрующихъ». Нельзя и думать, чтобы Стефанъ Я—ій, какъ ученикъ и почитатель Бѳллярмина, не раздѣлялъ и его церковно-политическихъ воззрѣній. И вотъ, въ нихъ-то, вѣроятно, и нужно искать разгадку и объясненіе его .поведенія и поступковъ во всѣхъ случаяхъ, когда ему приходилось выступать въ дѣятельной роли по вопросамъ церкви и свѣтскаго правительства. Предъ его взоромъ предносились не идеалы патріарха Никона или папы Григорія YII, а идеалъ такого правителя церкви, который, согласно воззрѣніямъ Беллярмина, располагая своими исключительно духовными правами и полномочіями, тѣмъ не менѣе, могъ бы оказывать сильное, властное и рѣшающее вліяніе и въ дѣлахъ мірскихъ, государственныхъ и общественныхъ. Петръ Великій, хотя и не зналъ Беллярми-новскихъ воззрѣній, но понималъ и проникалъ въ суть его церковно-политическихъ идеаловъ и поступалъ въ отношеніяхъ церкви противъ нихъ такъ, что Стефанъ Яв—скій долженъ былъ постоянно видѣть и убѣждаться въ ихъ неосуществимости, при его тогдашнемъ положеніи,—измѣнить которое на болѣе благопріятное для его плановъ онъ рѣшительно былъ не въ силахъ. Отсюда его постоянное недовольство собой и другими, противорѣчія и странности въ поведеніи, объясненія которымъ думаютъ находить, какъ мы указали выше, въ его личномъ характерѣ, въ особенностяхъ темперамента и т. под. Источникъ всего этого (кромѣ указаннаго нами — см. выше) могъ быть совсѣмъ иной—тотъ, который нами только что названъ. Такъ ли это—покажетъ дальнѣйшее, болѣе близкое и широкое изученіе Стефана Я—го въ отношеніяхъ къ Беллярмину: для о. Морева подобные вопросы совсѣмъ не существовали. Мы
сейчасъ увидимъ, что въ литературной исторіи «Камня вѣры» вопросъ о церковно-политическихъ воззрѣніяхъ его автора далеко не былъ безразличнымъ и открывалъ возможность взглянуть на это произведеніе и его автора съ совершенно новой стороны. О. Моревъ опустилъ также изъ виду, что-Белляр-минъ своими догматико-полемическими сочиненіями оказалъ большія услуги не одному м. Стефану Яв—скому, по—по его почину—и вообще новому (со времени Петра В.) русскому богословію: имъ пользовались наши богословы въ изложеніи положительнаго догматическаго ученія церкви, къ нему обращались въ полемикѣ съ протестантами, его л;е сочиненія, по преимуществу, имѣлись въ виду въ полемикѣ съ католиками и при разборѣ главнѣйшихъ вѣроисповѣдныхъ разностей римско-католической догматики (см., напр., одно изъ новѣйшихъ сочиненій въ этомъ родѣ — покойнаго прот. А. А. Лебедева, О главенствѣ и непогрѣшимости папы). Очевидно, намъ онъ долженъ быть хорошо знакомъ, а мы все-таки ничего объ немъ не знаемъ...
Кромѣ Беллярмина, Стефанъ Яв—ій въ «Камнѣ вѣры» пользовался .Беканомъ и другими католическими богословами XVI—XVII в., но сравнительно немного... Обратимся теперь къ самому интересному и единственно цѣнному, какъ мы сказали, въ научномъ отношеніи, въ книгѣ о. Морева—къ сличенію «Камня вѣры» съ соотвѣтственными мѣстами «Disputa-tiones» Беллярмина. Что же показываетъ и доказываетъ это сличеніе или «сопоставленіе»—какіе результаты даетъ оно?..
Если Самаринъ и послѣ него другіе указывали, что Стефанъ Яв—скій, принявши католическую систему изложенія и защиты христіанскихъ догматовъ въ «Камнѣ вѣры», дѣлалъ заимствованія или просто выписывалъ цѣлыми страницами и строками изъ Беллярмина и другихъ католическихъ богослововъ, то на основаніи сличенія, произведеннаго о. Моревымъ, приходится сказать гораздо больше и опредѣленнѣе: все сочиненіе м. Стефана представляетъ, отъ начала до конца, очень искусно составленную компиляцію изъ Боллярмина (главнымъ образомъ), Бекана и отчасти другихъ неизвѣстныхъ католическихъ богослововъ. Самостоятельный трудъ автора пошелъ исключительно на незамѣтное устраненіе специфическихъ и наиболѣе очевидныхъ сторонъ и пунктовъ католической догматики, на замѣну соотвѣтственными православными воззрѣніями, на «присвоеніе» и «приспособленіе»—въ буквальномъ значеніи
этихъ словъ. О. Моревъ наглядно представляетъ это на особыхъ «графикахъ»—таблицахъ, указывая параллельно соот-венныя мѣста и страницы изъ «Камня вѣры» и сочиненій Бел-лярмина («Disputationes») и Бэкана. На этихъ таблицахъ, въ графикѣ: «характеръ заимствованій», страница за страницей, даются одно за другимъ такія, напр., «показанія» (беремъ трактатъ «Камня вѣры» «о благихъ дѣлахъ»: стр. 925—1062,— Beliarm., De justificat,, ed. 17—21, орр. t. IV, col. 463 squ., Becani, opp. 1643 p. 1497 squ.): стр. 925—926 (Моревъ, 188 и сл.): «Лютеранское ученіе... изложено значительно сокращеннѣе»—сравнительно съ Беллярминомъ, стр. 463—464,— «заимствовано изъ Disputationes, излагается подробнѣе: у Бе-кана взято нѣсколько строкъ и цитатъ»,—«буквально заимствованы свидѣтельства свв. Іоанна Злат., Григорія Назіан., Амвросія и Іеронима», но изъ этихъ свидѣтельствъ и состоитъ вся глава («К. В.» 934—936),—«заимствованы главныя мысли, свидѣтельства св. Писанія и комментаріи» къ одному изъ нихъ,—«заимствована общая мысль и свидѣтельства св. Писанія», «заимствована общая мысль, нѣкоторыя мысли и буквально нѣкоторыя фразы»,—«буквальный переводъ« («К. В.», 937—949), и т. д. Такъ и въ другихъ догматическихъ трактатахъ... Словомъ, за исключеніемъ немногихъ страницъ, въ «Камнѣ вѣры» идетъ непрерывный рядъ «заимствованій»—въ буквальномъ переводѣ изъ латинскихъ источниковъ или въ перифразѣ, сокращенномъ или распространенномъ, съ ссылками, по мѣстамъ, на нѣкоторыя церковно-славянскія изданія московской печати, иногда съ добавленіями изъ нихъ, особенно же—на «Православное Исповѣданіе» московскаго изданія, хотя кіевское по происхожденію. Но какъ бы ни были краснорѣчивы цифровыя показанія графикъ, представленныя на таблицахъ о. Морева,—они не даютъ достаточно яснаго понятія о пріемахъ м. Стефана, какими онъ пользовался, въ видахъ «приспособленія» «заимствованій» и буквальныхъ переводовъ къ условіямъ и требованіямъ для русскаго собственно православнаго богословствованія и пониманія.—и о. Моревъ, прикрываясь своими таблицами графикъ, старается во что бы то ни стало — отстоять всетаки нѣкоторую «самостоятельность творчества» м. Стефана (стр. 198), а потому предоставляетъ самимъ читателямъ познакомиться съ этими его «пріемами». Конечно, дѣло это очень не легкое, потому что многіе ли изъ русскихъ читателей могутъ имѣть подъ руками рѣдкія и доро-
гія изданія Беллярмииа и Бекана, особенно послѣдняго? Въ виду этого, позволимъ себѣ сдѣлать маленькую выписку изъ «Камня вѣры» еп regard съ соотвѣтственной страницей изъ «Disputationes» Беллярмина. Беремъ изъ «трактата о душахъ святыхъ»...
«Камень вѣры», ч. I, гл. 1 (изд. 1728 г.), стр. 587—8. Девятый доводъ. Евр. 12, 18, 22. Не приступаете къ горѣ осязаемѣй н прочая: но ггри-ступисте къ Сіонстѣй горѣ, и ко граду Бога живаго, Іерусалиму небесному, и гпмамъ ангеловъ, Торжеству, и Церкви ггервородныхъ и пр. Здѣ (по гполкованію отецъ свя-гпыхъ) описуется церковь торжествующая яже въ небѣ и въ ней глаголются быти яко граждане. Первое убо ангели, таже души первородныхъ, си-рѣчь тѣхъ, иже первіи вѣрованіи и ѵмроша: яко же душа Іакова Апостола, Стефана, и прочіихъ, иже глаголются быти написани на небесѣхъ, сирѣчь, чинамъ ангельскимъ прнчтени. Иніи же гполкуютъ церковь первородныхъ, написанныхъ на небесѣхъ быти, души Патріархъ и Пророкъ со Христомъ царствующихъ. Духи же совершенныхъ глаголютъ быти души Апостолъ и мучениковъ и пр.
«De Sanctorum Beatitudine», 1. I, cap. Ill (ed. 1721 t. II ’ pag. 346). Octavum testimonium Hebr. 12. Non accessis-tis ad monfem Sion et caet., sed ad' Sion montem et Heru-salein coelestem, et multonim miUium angelornm frenquen-tium, Ecclesiam primitivornm et caet. Hie (ut recte Ansel -mus exponit) describitur Ecclesia triumphans, et in ea di-cuntur esse tumquam cives, primum Angeli, deinde animae primitivornm, idest, eorum, qui primi crediderant et jam mortui fuerant, ut Jacobi Apostoli, Stephani et aliorum: qui dicun-tur conscripti in coelis, quia sunt adscript! et cooperati cum angelis in ordinem coelestium: quomodo dicebantur Romae se-natores Patres conscripti. Nisi forte magis placeat per Ecclesiam primitivornm in coelis conscriptorum, intelligi animas Patriarcharum et Profetarum cum Christo regnantium: per spiritus autem perfectorum animas A postolorum et Marty rum», et caet.
Какъ видите, это буквальный переводъ, но—съ исправленіями (вм. «ut recte Anselmus exponit» — «по толкованіямъ отецъ святыхъ»), добавленіями (Беллярминъ говоритъ отъ себя— «Nisi forte magis placeat»,—вм. этого—«нніи же толкуютъ»...
«глаголютъ»...), пропусками («quomodo dicebantur» и пр.), и все это дѣлалось, какъ и въ другихъ мѣстахъ «Камня вѣры»,— съ цѣлію «приспособленія» къ русскимъ православнымъ читателямъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ и для того, чтобы обезопасить книгу отъ подозрѣній въ латинствѣ. Еще одинъ примѣръ. Въ томъ же трактатѣ, страницей выше, въ «доводѣ шестомъ» при дословномъ переводѣ латинскаго текста, слова Беллярмина (tes-tim. Y р. 345 С2): quas (animas sanctorum) ex Umbo ad coelum evexit (Воскресшій Господь I. Xp.), ut Ambrosius exponit», въ «Кам. вѣры»: «множество святыхъ душъ отъ преисподнихъ воздвиже па небо, по толкованію отецъ святыхъ» (стр. 587). На той же страницѣ, въ числѣ толкователей Евр. IX, 8, у Беллярм. названы Примазій, Ансельмъ, Ѳеофилактъ и Экуме-ній (345 Е2),—въ «Кам. вѣры»: «сія словеса толкуетъ Ѳеофилактъ святый съ прочіими», какъ и на слѣд. стр.: «Андрей святый Неокесарійскій съ прочіими», у Беллярм. не названъ, названы Григорій Вел., Беда, Гаймонъ, Ансельмъ, бл. Августинъ въ ихъ толкованіяхъ 6 гл. Апокалипсиса: Ѳеофилактъ и Григорій Неок. пользовались у насъ особенной извѣстностію, какъ толкователи св. Писанія, послѣдній—Апокалипсиса преимущественно, а потому, вѣроятно, ихъ имена и поставлены въ указанныхъ мѣстахъ вмѣсто отцовъ и писателей латинской церкви, хотя слова—«съ прочіими» въ обоихъ случаяхъ были уже излишни и могутъ указывать только на неособенно богатое самостоятельное знакомство автора -«Камня вѣры», не говоря уже о переводной славяно-русской письменности,—и съ святоотеческой и церковно-богословской греческой литературой: той и другой онъ пользуется почти вездѣ не самостоятельно, а по указаніямъ и цитатамъ латинскихъ богослововъ, подставляя въ нѣкоторыхъ случаяхъ ссылки на существовавшія славяно-русскія изданія, иногда же дѣлая изъ нихъ выписки. Такъ, во 2-й гл., 1-й части того же трактата о душахъ святыхъ, которая въ «Кам. вѣры» носитъ надписаніе: «Твердость камене вѣры—отъ свидѣтельствъ Богодухновенныхъ отецъ святыхъ», а у Беллярмина просто: «та же истина (что души усопшихъ святыхъ уже теперь наслаждаются видѣніемъ Бога— visione Dei) подтверждается греческими отцами», — свидѣтельства отцевъ греческой церкви (а изъ нихъ и состоитъ вся эта глава)—буквальный переводъ изъ Беллярмина, но подъ нѣкоторыми изъ нихъ поставлены цитаты по московскимъ печатнымъ изданіямъ (Ефремъ, Ѳеофилактъ), изъ Григорія Бого-
слова взятъ отрывокъ по «Православному Исповѣданію, москов. печ.», отрывокъ изъ «Варлаама и Іоасафа» увеличенъ выдержкой изъ славянскаго печатнаго перевода этого популярнаго духовнаго романа, считавшагося принадлежащимъ св. Іоанну Дамаскину, опущены нѣкоторые изъ отцевъ и писателей греческихъ и латинскихъ. Въ концѣ главы, дѣлая выводъ изъ сообщенныхъ свидѣтельствъ отцовъ греческой Церкви, Беллярминъ указываетъ нѣкоторыя особенности ихъ взглядовъ по излагаемому вопросу и разсматриваетъ ихъ, главнымъ образомъ, на основаніи бл. Августина и Ѳомы Аквината—основныхъ авторитетовъ для латинскихъ богослововъ: въ «Камнѣ вѣры» выпущено и это, а въ итогѣ—цѣлая глава оказалась составленной изъ однихъ «свидѣтельствъ отецъ святыхъ» (стр. 589— 592,—Bellarm., ibid. 348—349)...
Таковы пріемы, которыми авторъ «Камня вѣры» пользовался въ «заимствованіяхъ» и переводахъ изъ Беллярмипа и другихъ латино-католическихъ источниковъ. Нѣмыя цифры въ графикахъ о. Морева и лаконическія отмѣтки подъ ними: «заимствованъ», «буквальный переводъ» и пр. скрываютъ эти пріемы и вообще подробности работы, а въ поясненіяхъ къ таблицамъ графикъ о» Моревъ скупится на изложеніе подробностей. Онъ всецѣло занятъ отысканіемъ «самостоятельности творчества» м. Стефана, считая таковой — сокращенія и пропуски въ текстѣ переводимыхъ мѣстъ изъ латинскихъ источниковъ, заимствованіе чужихъ мыслей, но сокращенное или болѣе подробное раскрытіе ихъ, умолчанія, замѣну католическихъ воззрѣній православными, по руководству «Прав. Исповѣданія вѣры» и пр. И при всемъ этомъ, ему постоянно приходится дѣлать уступку далеко не въ пользу м. Стефана, какъ православнаго богослова. Такъ, въ изложеніи ученія о добрыхъ дѣлахъ, какъ заслугахъ человѣка предъ Богомъ, послѣ всякихъ разъясненій въ пользу его самостоятельности, приходится, однако же, признать, что—«если мы, говоритъ о. Моревъ, сопоставимъ это ученіе съ взглядомъ на тотъ же предметъ католическихъ источниковъ «Камня вѣры», то найдемъ между ними полное тожество во всгъхъ характеристическихъ чертахъ и подробностяхъ» (стр. 200). Въ ученіи о св. преданіи «католическія тенденціи» нашли въ немъ «свое отраженіе» (стр. 223, 22G и др.), въ сущности же все оно изложено въ зависимости отъ католическаго ученія о Преданіи и св. Писаніи. Въ трактатѣ «о благотвореніи представльшимся» католическое
вліяніе «весьма замѣтно отразилось въ ученіи «Камня вѣры» «о долгѣ наказанія временнаго», (стр. 237), и все, что приводится католиками въ подтвержденіе ученія о чпстилищѣ, отнесено здѣсь въ подтвержденіе ученія о мытарствахъ, о молитвахъ и приношеніяхъ за умершихъ. Въ трактатѣ «о наказаніи еретиковъ», при «близкомъ, почти буквальномъ воспроизведеніи (говоря проще—дословномъ переводѣ) изъ «Disputa-tiones» Беллярмина, усвоена основная мысль послѣдняго—о законности смертной казни еретиковъ» (стр. 244). То же самое, въ большей или меньшей мѣрѣ, обнаруживается и рѣшительно во всѣхъ остальныхъ трактатахъ «Камня вѣры» (ср. у о. Морева: стр. 251, 255, 262, 265, 271, 273). Зависимость «Камня вѣры» отъ латинскихъ источниковъ такъ велика, что въ одномъ мѣстѣ авторъ его какъ бы совсѣмъ забываетъ, что пишетъ не для католиковъ, а для православныхъ, относя къ православной церкви («наша церковь») то, что можетъ относиться только къ католической («К. В.», 56, — Моревъ, 279—280). Правда, встрѣчаются въ «Камнѣ вѣры» страницы и отдѣльныя мѣста, для которыхъ нельзя найти чего нибудь соотвѣтственнаго у Беллярмина и Бекана. Но, во первыхъ, о. Моревъ имѣлъ для сличенія только этихъ двухъ старыхъ католическихъ богослововъ и не дѣлалъ никакихъ поисковъ въ сочиненіяхъ другихъ латинскихъ писателей-богослововъ позднѣйшихъ, которыми могъ также свободно пользоваться м. Стефанъ Яв—ій. Равнымъ образомъ, какъ мы уже знаемъ, о. Моревъ оставилъ совершенно въ сторонѣ югозападную русскую литературу (о польской мы уже не говоримъ). Послѣ этого, можно ли произносить окончательный приговоръ, какъ относительно прямыхъ «заимствованій» въ «Камнѣ вѣры» изъ разныхъ источниковъ, такъ и тѣхъ немногихъ мѣстъ, въ которыхъ авторъ былъ вполнѣ независимъ отъ нихъ? Чтобы доказать послѣднее, требуется еще особое изслѣдованіе. Во вторыхъ, никакъ нельзя, конечно, думать, чтобы м. Стефанъ вовсе не проявилъ и «самостоятельнаго творчества» въ этомъ главномъ своемъ богословскомъ произведеніи: оно несомнѣнно есть въ немъ, но обнаружилось преимущественно, если не исключительно, въ заимствованіи и приспособленіи содержанія и способа изложенія его въ латинскихъ догматическихъ и догматико-полемическихъ трактатахъ къ систематическому построенію православной догматики—въ ея положительной и полемической частяхъ. Намъ думается, что если Стефанъ Яв—скій,
отрекшійся отъ католичества по возвращеніи изъ-за границы, дѣйствительно, послѣ этого былъ и старался быть во всемъ безупречнымъ въ своемъ православномъ исповѣданіи вѣры; то—тѣмъ не менѣе, къ прискорбію, приходится допустить, что самый видный противникъ Стефана въ XYHI вѣкѣ, со стороны протестантовъ, Буддей былъ отчасти правъ, когда главнымъ упрекомъ ставилъ ему «католическую тенденцію» его «Камня вѣры». «Католицизмъ, по мнѣнію Буддея, есть основная, потаенная черта догматическихъ воззрѣній Стефана Яв—го и та общая точка зрѣнія, съ которой онъ относится къ протестантамъ». И о. Моревъ признаетъ такую оцѣнку «въ извѣстной мѣрѣ, справедливой», притомъ — что, конечно, странно слышать отъ пего въ такомъ рѣшительномъ тонѣ — «справедливой относительно положительной стороны воззрѣній Стефана» (стр. 320), т. е. въ изложеніи положительнаго догматическаго ученія православной Церкви. Намъ думается, что такой взглядъ могъ бы получить свое надлежащее обоснованіе и историческое объясненіе и освѣщеніе, если бы «Камень вѣры» былъ взятъ для изученія въ полной историко-литературной обстановкѣ, какъ указано нами выше, чего, къ сожалѣнію, нѣтъ у о. Морева. Здѣсь-то именно и чувствуется недостатокъ со стороны о. Морева настоящаго историко-литературнаго изученія: безъ пего трудно было выдержать принятую имъ на себя роль православнаго апологета «Камня вѣры» и неизбѣжно приходилось впасть въ противорѣчія, до признанія справедливости указаннаго протестантскаго приговора включительно, въ конецъ подрывающаго всѣ аргументы его апологіи— защиты.
6. Мы не будемъ останавливаться на послѣднихъ двухъ главахъ сочиненія о. Морева, изъ которыхъ въ одной (6-й гл.) онъ сообщаетъ и разсматриваетъ историческія свѣдѣнія о печатаніи книги «Камень вѣры» и полемическую литературу противъ и за него, иностранную и русскую, а въ другой главѣ сравниваетъ богословскія воззрѣнія Стефана Яв—го—«католи-чествующія» съ «протестантскими» Ѳеофана Прокоповича: ничего существенно новаго въ обѣихъ этихъ главахъ нѣтъ *). Чтобы закончить наши «замѣчанія и наблюденія» мы обратимъ
') Полемика за и противъ „Камня вѣры“ была уже довольно подробно изложена у Чистовича, Ѳеофанъ Прокоповичъ и его время, стр. 366—407 и у Морозова, Ѳеофанъ Прокоповичъ, какъ писатель, стр. 338—353.
вниманіе еще на одинъ только вопросъ, который, при надлежащей постановкѣ историко-литературной части въ сочиненіи о. Морева, долженъ бы занять въ немъ свое особое и опредѣленное мѣсто. Это именно вопросъ: Когда былъ составленъ «Камень вѣры» и что послужило поводомъ къ его составленію?..
Въ первомъ же изданіи «Камня вѣры», вышедшемъ въ Москвѣ, въ 1728 году, йодъ наблюденіемъ Ѳеофилакта Лопа-тинскаго, въ особой статьѣ и въ «предисловіи къ читателю» указываются «вина и случай» къ его написанію: это—извѣстное дѣло объ еретичествѣ врача Тверитинова н его сообщниковъ. Дѣло это началось формальнымъ производствомъ въ 1713 году. Обыкновенно, появленіе «Камня вѣры» и ставятъ въ связь съ дѣломъ Тверитинова (арх. Филаретъ Чери., Самаринъ, Тихонравовъ), хотя и не указываютъ точно, когда именно онъ былъ написанъ. О. Моревъ высказывается рѣшительнѣе другихъ: «со всею вѣроятностію, говоритъ онъ, время его написанія можно отнести къ 1713 году». При этомъ онъ ссылается на то, что въ ноябрѣ этого года м. Стефанъ представлялъ свою книгу, при особомъ письмѣ, импер. Петру В., который въ половинѣ января 1714 г. отвѣтилъ также письмомъ. На письмѣ Петра В. сдѣлана помѣтка рукою м. Стефана: «милостивое слово Государево о книгѣ, писанной о вѣрѣ» *). Въ томъ же году гр. Мусинъ-Пушкинъ писалъ м. Стефану: «Которую книгу изволилъ написать противъ иконоборцевъ, и ежели ваше архипастырство изволили исправить, о чемъ я вашей нречестности доносилъ, прикажи отдать въ печать, а имена: Лютера, Кальвина п иныхъ противниковъ, гдѣ прилично написать не возбраняется, токмо съ доводомъ письма святаго и святыхъ соборовъ и отцевъ въ противность имъ многого поношенія и брани видится не прилично быть, но истинною обли-чити, нежели бранитн, и изволь, государь, въ предисловіи или гдѣ прилично объявить имя свое, что та книга написана трудами вашими» 2). Такимъ образомъ, несмотря на благосклонное отношеніе государя къ книгѣ Стефана, усмотрѣнное послѣднимъ въ указанномъ къ нему письмѣ Петра В., ставились такія условія для напечатанія «Камня вѣры», принять которыя авторъ, очевидно, затруднялся, потому что пріостановился печата-
]) Описаніе докум. и дѣлъ, хранящихся г.ъ архивѣ Св. Синода. 18(»8 г., т. J, прилож. стр. У.
Тамъ же, сгр. X—XI.
нісмъ. Между тѣмъ, казалось бы, для борьбы съ ересью Твери-тіінова н его сообщниковъ, дѣло которыхъ, начатое самимъ м. Стефаномъ, угрожало ему большими непріятностями, изданіе его же догматико-полемическаго трактата являлось какъ нельзя болѣе своевременнымъ и цѣлесообразнымъ, тѣмъ болѣе, что и самое появленіе этого трактата, по указанному заявленію въ предисловіи къ нему, было вызвано ересью Тверитинова. Многосложныя служебныя дѣла и занятія, исправленія и отдѣлка сочиненія, препятствія со стороны недоброжелателей (Моревъ, 2SS)—все это второстепенныя, не главныя затрудненія, съ которыми легко было справиться. Сочиненіе, однако же, не печаталось, и если сдѣлана была попытка, спустя три года послѣ указанной переписки, напечатать его не въ Москвѣ, а въ Черниговѣ, то и эта попытка была оставлена. Дѣло Тверитинова продолжалось нѣсколько лѣтъ и окончилось только въ 1723 году, послѣ смерти м. Стефана, книга же его такъ и оставалась, при его жизни, въ рукописи, хотя и «во всѣхъ московскихъ приходахъ была извѣстна въ немаломъ числѣ» рукописныхъ списковъ Д. Что же послужило главной причиной, недозволившей м. Стефану самому отпечатать важнѣйшее его богословское сочиненіе—неблагосклонность Петра и вслѣдствіе этого запретъ, хотя и не выраженный формально—печатать «Камень вѣры», какъ полагаютъ нѣкоторые ученые (напр., покойный проф. Ф. Терновскій), согласно показаніямъ его противниковъ-поле-мистовъ XYIII вѣка? Невозможность для Стефана Яв—го обна-
]) Дѣло Тверитинова изложено въ прекрасной, къ сожалѣнію, оставшейся не законченной, статьѣ покойнаго проф. Н. С. Тихонравова: „Московскіе вольнодумцы начала XVIII стол. и Стефанъ Яворскій“, на которую мы указывали выше,—окончаніе дѣла досказано въ ней, по рукописи Архива Св. Синода, однимъ изъ редакторовъ посмертнаго изданія сочиненій Тихонравова А. Е. Грузинскимъ (М. 1898 г., т. II, стр. 157 и слѣд.). Въ прошеніи, поданномъ въ Синодъ въ 1723 г. (Стефанъ ум. въ 1722 г.), Тверитиновъ, послѣ того, какъ былъ освобожденъ отъ соборной клятвы, ходатайствуя о полномъ возстановленіи своей безупречной репутаціи.—просилъ, чтобы по всѣмъ церквамъ были посланы указы объ освобожденіи его отъ клятвы, а также, чтобы имя его, занесенное въ предисловіи къ „Камню вѣры“ „въ число противниковъ св. Церкви“,—„а такихъ книгъ, писалъ онъ, переписанныхъ въ Москвѣ, во всѣхъ приходахъ не малое число“,—„его имя изъ противнаго порицанія тѣхъ книгъ изглажено было“. Синодъ исполнилъ и эту просьбу Тверитинова—послалъ указъ въ Московскую дикастерію о снятія съ него клятвы, но въ указѣ ни слова, однако, не сказано было объ „изглаженіи“ имени Тверитинова изъ „Камня вѣры“ (Соч. Тихонр., т. II, примѣч., стр. 158).
родовать свое произведеніе являлась прямымъ послѣдствіемъ тѣхъ жестокихъ неудачъ, которыя онъ испытывалъ во всѣхъ его церковныхъ н церковно-политическихъ дѣйствіяхъ, разрушавшихъ всѣ его планы занять при Петрѣ положеніе, которое дозволяло бы ему вліять на великаго преобразователя Россіи, но крайней мѣрѣ, въ духѣ тѣхъ вышеуказанныхъ нами церковно-политическихъ воззрѣній, которыя м. Стефанъ принялъ и усвоилъ отъ Беллярмипа и его учениковъ. «Камень вѣры» для самого м. Стефана долженъ былъ послужить тѣмъ краеугольнымъ камнемъ, на которомъ онъ разсчитывалъ поставить и непоколебимо прочно укрѣпитъ какъ свое вліяніе на Петра
В., такъ и свои отношенія къ противникамъ латино-польскаго образованія, такъ, наконецъ, и расположеніе къ нему—замѣстителю патріаршаго престола—расположеніе въ старорусской партіи поборниковъ и ревнителей до-петровской старины. Съ этой точки зрѣнія, литературная исторія происхожденія «Камня вѣры» представляется намъ въ такомъ видѣ...
Прежде всего, невозможно допустить, чтобы «Камень вѣры» «былъ написанъ въ 1713 году», какъ предполагаетъ о. Моревъ,— потому что немыслимо въ теченіи одною года (собственно
9—10 мѣсяцевъ, такъ какъ въ ноябрѣ этого года книга была уже послана Петру В.) написать такую книгу въ 1821 страницъ in folio: сосчитайте, поскольку страницъ ежедневно пришлось бы писать и физически возможно ли это?!.. Изложенія «вины и случая написанія книги», а также и предисловіямъ прямымъ указаніемъ на ересь Тверитинова, въ первоначальномъ спискѣ «Камня вѣры», посланномъ Петру В.—не было: оно сдѣлано по его приказу (въ вышеуказанномъ письмѣ Стефану Яв—му Петръ В. писалъ: «надлежитъ прибавить причину, для чего оныя книги («Камень вѣры») изданы»). Въ содержаніи «Камня вѣры» только въ одномъ мѣстѣ, какъ отступленіе и добавленіе къ буквальному переводу изъ Беллярмипа, находится упоминаніе о замѣшанныхъ въ еретичествѣ Тверитинова русскихъ еретикахъ лютеранско-кальвинскаго направленія,, но они не названы даже и по именамъ (стр. 768). Вся книга, въ полемической части, какъ и ея латинскій прототипъ—«Dispu-tationes» Беллярмина, имѣетъ дѣло исключительно съ лютеранствомъ и кальвинизмомъ, какъ безотносительно, такъ и въ ихъ отношеніяхъ къ католичеству (а чрезъ него и къ православію), въ положительной же части излагаетъ православное ученіе, такъ что ересь Тверитинова тутъ рѣшительно ни при чемъ.
Ересь эта была открыта самимъ Стефаномъ Яворскимъ, имъ же былъ начатъ и съ величайшей ревностію велся розыскъ объ ней, подъ его предсѣдательствомъ происходило въ Москвѣ въ 1713 году соборное разбирательство дѣла объ новоявленныхъ еретикахъ—о Тверитиновѣ и его сообщникахъ, окончившееся «лютой казнью»—сожженіемъ одного изъ нихъ, для другого—ссылкою въ Сибирь, для остальныхъ же—«общимъ освященнаго собора совѣтомъ»—«преданіемъ анаѳемѣ» («Кам. вѣры», стр. 2). Но это—только начало дѣла Тверитинова, которое было перенесено въ Сенатъ и тогда же, въ 1713 году, Стефанъ Яв—ій посылаетъ и свою книгу на разсмотрѣніе Петра Великаго, чтобы затѣмъ отдать въ печать. Очевидно,, книга была написана задолго раньше, и Стефанъ Яв—ій нашелъ теперь удобный случай и самый подходящій моментъ выступить съ нею публично, заручившись предварительно одобреніемъ или просто согласіемъ самого государя на выпускъ ея въ свѣтъ. Можно думать, что она была задумана и подготовлялась въ первые же годы по прибытіи его въ Москву (въ 1700 г.). Къ лютеранству, какъ ученикъ іезуитовъ, Стефанъ Яв—ій всегда питалъ непримиримую ненависть и высказывалъ ее въ проповѣдяхъ еще кіевскихъ, осыпая въ нихъ всякими ругательствами Лютера—«треокаяшіаго еретика, какъ онъ говорилъ объ немъ, червя, наполненнаго адскимъ ядомъ, скареднаго и богомерзкаго соблазнителя, правдоненавпетнаго еретика, гнуснаго аспида» (Тихонравовъ, Сочни., II, 178). Въ Москвѣ, занявъ положеніе мѣстоблюстителя патріаршаго престола, онъ, конечно, нисколько нс ослаблялъ своей ненависти и враждебности къ лютеранству и, подъ вліяніемъ латинскихъ церковныхъ и церковно-политическихъ идеаловъ, которыми былъ проникнутъ до глубины души,—незамѣтно во всѣхъ преобразовательныхъ дѣйствіяхъ Петра В. и его сподвижниковъ началъ усматривать прямой наклонъ въ сторону лютеранской ереси. Онъ видѣлъ, кромѣ того, что иноземная лютеранская партія при Петрѣ получала все большее и большее преобладаніе, угрожая лишить Противную ей латинскую партію, во главѣ которой онъ находился—всякаго вліянія и значенія. Явиться выразителемъ древнерусскихъ началъ или выступить во главѣ протеста старорусской партіи онъ не могъ, потому что, кромѣ протеста, не имѣлъ съ нею ничего общаго. Въ то же время, не совсѣмъ еще закончившіяся тогда оживленныя богословскія пренія между Москвою и Кіевомъ по вопросу о времени пресуществленія св.
даровъ, вызвавшія значительную литературу и обнаружившія силу и значеніе южно-русскаго латино-польскаго образованія въ самой Москвѣ,—показали, что относительно представителей этого образованія—малорусскихъ выходцевъ въ Великороссіи давно уже существовало здѣсь сильное подозрѣніе въ латинскихъ заблужденіяхъ—подозрѣніе, находившее поддержку и на Православномъ Востокѣ. Къ этому нужно прибавить, что для м. Стефана, смотрѣвшаго на исторію появленія и распростра-. ненія лютеранства на Западѣ исключительно съ точки зрѣнія католическихъ богослововъ-іезуитовъ (заграницей онъ обучался въ іезуитскихъ коллегіяхъ,—Беллярминъ принадлежалъ также къ ордену іезуитовъ),—проникновеніе его и, при сочувствіи и поддержкѣ государя, неминуемо широкое распространеніе въ Православной Россіи должны были представляться въ такихъ же опасныхъ размѣрахъ, въ какихъ оно незадолго предъ тѣмъ распространялось и утверждалось въ другихъ западноевропейскихъ странахъ. Петра В. онъ несомнѣнно считалъ расположеннымъ въ пользу протестантства и не далекъ былъ отъ тѣхъ взглядовъ на его преобразовательную дѣятельность, какихъ держались раскольники, усмотрѣвшіе въ немъ и въ его дѣйствіяхъ и начинаніяхъ антихриста и знаменія его пришествія (Тихонравовъ, ibid. 178—179). Онъ имѣлъ мужество, не стѣсняясь своимъ положеніемъ и близостью къ государю, открыто и смѣло, въ проповѣдяхъ, въ письмахъ, въ -обществѣ высказывать свое неодобреніе и осужденіе, по поводу разныхъ правительственныхъ мѣропріятій и дѣйствій отдѣльныхъ лидъ, казавшихся ему враждебными и несогласными съ ученіемъ церкви, или же допускавшихъ прямой произволъ и вторженіе свѣтской власти въ область его исключительнаго духовнаго и церковнаго вѣдѣнія и компетенціи. Но его смѣлый протестъ указаннымъ путемъ не достигалъ желанной имъ цѣли и имѣлъ своимъ послѣдствіемъ, въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ, только усиленіе къ нему вражды и непріязни со стороны затронутыхъ имъ представителей петровскихъ реформъ и опасеніе окончательной «немилости» со стороны Петра, который, какъ онъ видѣлъ и понималъ, не умѣлъ колебаться въ своихъ дѣйствіяхъ и не щадилъ никого, кто могъ бы встать поперекъ его царственнаго пути коренныхъ преобразованій Россіи: дѣло цесаревича Алексѣя проходило и развивалось до самаго трагическаго конца на его глазахъ—достаточно было и одного
этого примѣра для доказательства непреклонной суровости Преобразователя въ такихъ случаяхъ...
Вотъ тѣ условія и тѣ настойчивыя внѣшнія и внутреннія побужденія, при которыхъ у Стефана Яв—го явилась мысль написать «Камень вѣры». Для него лично книга эга должна была служить своего рода «profession de foi»—исповѣданіемъ и предъявленіемъ его непоколебимой вѣрности ученію православной Церкви и нравъ на представительство и защиту ея, а слѣдовательно и на борьбу съ угрожавшей ей опасностію со стороны ересей и раскола,—въ отношеніяхъ къ его противникамъ она являлась сильнѣйшимъ протестомъ во имя церкви и ея представительства, которое оиъ являлъ въ своемъ лицѣ, какъ замѣститель патріарха, и вмѣстѣ съ тѣмъ въ отношеніяхъ къ противникамъ и въ выраженіи его собственныхъ желаній и притязаній по вопросамъ церковнымъ и не-церков-нымъ она должна была служить для него тѣмъ именно камнемъ, опираясь на который онъ могъ бы смѣло говорить, предъявлять п требовать, осуждать и отвергать. Поэтому-то онъ п соединилъ въ ней полемику противъ лютеранства съ изложеніемъ положительнаго ученія церкви — соединилъ апологетикополемическое богословіе съ догматическимъ, хотя и въ этомъ случаѣ, можетъ быть, оказалъ на него вліяніе также Белляр-мииъ подобнымъ же характеромъ изложенія его догматикополемическихъ сочиненій. Въ тоже время онъ могъ, конечно, смотрѣть на свой трудъ и какъ на очень нужный и полезный тогда для всѣхъ русскихъ православныхъ людей, не имѣвшихъ въ своей церковно-богословской литературѣ ничего подобнаго, почему старался сообщить ему и общедоступность изложенія. Но, тѣмъ не менѣе,прежде и главнѣе всего, «Камень вѣры»—апологія самого м. Стефана, лично имъ составленная, и выраженіе его отношеній къ тому, противъ чего условіями положенія и въ защиту задушевныхъ его стремленій и плановъ—стать патріархомъ или, по крайней мѣрѣ, сохранить возможную полноту и независимость церковной власти—онъ вызывался на борьбу. Правда, онъ не достигъ своихъ цѣлей, а его книга въ рукахъ противниковъ послужила орудіемъ противъ него же; но иначе, конечно, и быть не могло, при тогдашнихъ условіяхъ. Стефанъ Яв—ій ошибся въ своихъ разсчетахъ па своевременность появленія и па успѣхъ «Камня вѣры» лишь потому, что не достаточно понималъ силу и значеніе этихъ условій, но измѣнились условія и книга его почти разомъ вышла въ трехъ
изданіяхъ въ Москвѣ и Кіевѣ (въ 1728, въ 1729 и въ 1730 іт.), хотя уже послѣ его смерти и въ такое время, когда дѣло Тверитинова и его соучастниковъ давно уже было сдано въ архивъ. Это показываетъ, до какой степени, дѣйствительно, «Камень вѣры» нуженъ былъ для интересовъ и видовъ той латинствующей партіи южно-русскихъ богослововъ, представителемъ и выразителемъ взглядовъ и стремленій которыхъ был ь Стефанъ Яв—ій: лишь только они почувствовали въ себѣ силу и значеніе, какъ поспѣшили первымъ же долгомъ обнародовать и распространить его догматико-полемическій трактатъ, а быстрая распродажа изданій его, одного за другимъ, свидѣтельствуетъ, что имя м. Стефана и его кипга пріобрѣли извѣстность, хотя этому содѣйствовало, можетъ быть, и продолжительное нахожденіе книги въ многочисленныхъ рукописныхъ спискахъ, не дозволенныхъ для печати...
Такъ, по нашему мнѣнію, нужно смотрѣть на «Камень вѣры» въ его литературной исторіи. Книжный матеріалъ, нужный для его составленія, былъ собранъ и подготовленъ м. Стефаномъ, вѣроятно, до переѣзда въ Москву—частію еще во время пребыванія заграницей, частію во время подготовки и чтенія въ Кіевѣ академическихъ лекцій по богословію (вотъ, и съ этой стороны, при изученіи «Камня вѣры» важно знакомство съ его академическими лекціями), такъ что въ Москву онъ явился уже съ готовымъ матеріаломъ для такого сочиненія. Не имѣя фактическихъ данныхъ, нельзя съ точностію показать, когда у него явилась мысль о составленіи книги и когда онъ началъ приводить свою мысль въ исполненіе. При этомъ, ему приходилось, вѣроятно, лишь пополнить готовый уже имѣвшійся у него матеріалъ, привести его въ порядокъ и изложить въ формѣ, какая указывалась его католическими источниками п образцами. Сдѣлать это не представляло большихъ затрудненій, потому что матеріалъ, которымъ онъ воспользовался для «Камня вѣры», большею частію, былъ переводный, и мы уже говорили, въ чемъ, главнымъ образомъ, обнаружился самостоятельный трудъ м. Стефана въ его обработкѣ. Что касается ссылокъ на книги московской печати и выписокъ изъ нихъ, то онѣ, вѣроятно, дѣлались и добавлялись къ основному тексту книги и по окончаніи ея—постепенно и въ разное время. Возможно, что въ 1709 г. «Камень вѣры» былъ уже написанъ и м. Стефанъ начиналъ печатаніе его. Основаніемъ для такого предположенія можетъ служить выходной листъ, приложенный
къ норному московскому изданію «Камня вѣры» въ 1728 году. 11а этомъ листѣ, въ рамкахъ, въ которыхъ заключено заглавіе книги, изображены—вверху сошествіе св. Духа на апостоловъ, по бокамъ апостолы Петръ и Навелъ и московскіе святители, митрополиты Петръ, Алексій, Іона, Филиппъ, а внизу видъ Москвы и подпись гравера: «грідоровалъ Иванъ Зубовъ. 170:9». Но второмъ московскомъ изданіи «Камня вѣры»—такой же выходной листъ, но подписи гравера нѣтъ, его подпись, и также— «Иванъ Зубовъ», находится подъ портретомъ м. Стефана Я—го, приложеннымъ къ этому изданію. Если для изданія «Камня вѣры» въ 1728 г. былъ взятъ выходной листъ, сдѣланный спеціально для него еще въ 1709 году, то очевидно тогда (въ 1709 — 10 г.) было уже рѣшено и начато его печатаніе. Граверъ Иванъ Зубовъ съ 1708 г. работалъ на печатномъ дворѣ московской типографіи, а въ 1727 году уволенъ отъ казенной службы и могъ работать только но найму (Пекарскій, Наука и Литература при Петрѣ В. II, 652; Ро-виискій, Русскіе граверы. 29—35). Въ 1703 г. была издана м. Стефаномъ противъ раскольниковъ книга—«Знаменія пришествія антихристова», для которой онъ воспользовался, какъ мы уже говорили, ближайшимъ образомъ, трудомъ испанскаго іезуита Мальвснды, современника Беллярмипа: «Libri novem de Antichristo» (Rom. 1604 г.), хотя и въ «Disputationes» Беллярмипа есть также особый и замѣчательный трактатъ объ антихристѣ. И вотъ, по всей вѣроятности, вслѣдъ за выходомъ въ свѣтъ этой полемической книги противъ еретиковъ - раскольниковъ, м. Стефанъ задумалъ и началъ составлять и свой большой догматико-полемическій трудъ противъ другихъ, еще болѣе, по его взгляду, во всѣхъ отношеніяхъ, опасныхъ еретиковъ и враговъ церкви и его лично,—еретиковъ и «противниковъ», съ которыми онъ уже велъ борьбу открытымъ и смѣлымъ словомъ въ проповѣди. Такимъ трудомъ и былъ «Камень вѣры», который къ 1709—10 году, когда появились первыя вѣсти объ ереси Тверитинова, могъ быть готовъ и къ печати, и тогда же, вѣроятно, былъ бы напечатанъ, еслибъ нѣкоторыя обстоятельства, крайне неблагопріятныя для м. Стефана, не воспрепятствовали этому...
Оканчивая свои замѣчанія на книгу о. Морева, мы еще разъ должны заявить, что при всѣхъ недостаткахъ его изслѣдованія, за нимъ всегда останется одна несомнѣнная заслуга: сдѣланнымъ имъ детальнымъ сличеніемъ «Камня вѣры» съ его
латинскими источниками окончательно устраняется всякое недоразумѣніе относительно этого произведенія, и въ дальнѣйшемъ изученіи его не придется считаться ни съ какимъ недоразумѣніемъ, хотя и многое еще потребуется сдѣлать для его всесторонняго изученія. А преодолѣть иныя «недоразумѣнія» часто бываетъ несравненно труднѣе, чѣмъ осилить какія угодно трудности научной работы...
Профессоръ А. Пономаревъ.
11 мая, день свв. Кирилла и Меѳодія, 1905 года.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная ака-демия Русской Православной Церкви - высшее учебное заведение, целью которого является подготовка священнослужителей, преподавателей духовных учеб-ных заведений и специалистов в области богословских и церковных наук. Подразделениями академии являются: собственно академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет ино-странных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках процесса компьютеризации Санкт-Петербургской православной духовной академии. В подготовке электронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта - ректор академии епископ Гатчинский Амвросий. Куратор проекта - проректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Матери-алы журнала подготавливаются в формате pdf, распространяются на компакт-диске и размещаются на сайте академии.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
