CC BY
26
Фактически резюмируется недостаточность, «слабость» контроля ведомственного уровня. У практических сотрудников подразделений дознания вызывает недоумение ситуация, когда следователю для обращения к судье достаточно получить согласие руководителя следственного органа, в то время как дознавателю необходимо ходить «по инстанциям», прежде чем он вправе обратиться в суд? Рассуждения о том, что дознаватели по сравнению со следователями имеют более низкий уровень профессиональной подготовленности и потому нуждаются в «усиленном контроле» — несостоятельные, на наш взгляд, аргументы. Дознаватель такой же субьект расследования, как и следователь. У каждого из них есть руководители, осуществляющие процессуальный контроль. При этом, у дознавателя, помимо начальника подразделения дознания, ряд процессуальных документов утверждает начальник органа дознания, также реализуя процессуальный контроль. Таким образом, мы полагаем, что положение ч. 1 ст. 165 УПК РФ нуждается в изменении в части, касающейся необходимости для дознавателя согласовывать ходатайства в суд именно у прокурора.
Подводя итог сказанному, следует отметить, что в данной статье отражены наиболее актуаль-
ные проблемы, связанные с процессуальной самостоятельностью дознавателя. На наш взгляд, назрела необходимость расширить процессуальные права дознавателя, изменив отдельные положения уголовно-процессуального закона в этой части.
1 См.: Приказ МВД России № 368 от 16.10.1992 г. «О мерах по укреплению подразделений дознания и совершенствованию раскрытия преступлений, по которым предварительное следствие необязательно».
2 Следственный аппарат в системе ОВД был создан 6 апреля 1963 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР «О предоставлении права производства предварительного следствия органам охраны общественного порядка».
3 См., например: Федеральный закон № 90 от 6 июня 2007 года о дополнении ст. 223 УПК РФ; Федеральный закон №172 от 23 июля 2010 года о дополнении УПК РФ ст. 223-2 «Производство дознания группой дознавателей».
4 См.: Гредягин И.В. Понятие и содержание процессуальной самостоятельности дознавателя // Общество и право. 2010. № 4
5 Изучено 35 отказных материалов, по которым постановление о возбуждении уголовного дела было отменено прокурором. Из них в 9 случаях отказные материалы содержали протоколы следственных действий.
6 См.: Васильев Д. Полномочия дознавателя при возвращении уголовного дела прокурором // Законность. 2010. № 1. С. 15
7 В рамках проведенного исследования опрошено 37 сотрудников подразделений дознания с вопросом о том, сколько затрачивается времени (в часах) при обращении к надзирающему прокурору для согласования с ним ходатайства в суд на производство следственного действия.
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ КОЛЛИЗИИ УГОЛОВНОГО И УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ЗАКОНОВ
А.А. СУМИН
профессор кафедры уголовного процесса Московского университета МВД России, доктор юридических наук
Аннотация. В статье рассматриваются проблемы соотношения понятий «уголовная ответственность» и «уголовное преследование». Данная проблема вызывает различие оснований освобождения от уголовной ответственности, предусмотренных уголовным и уголовно-процессуальным законами, анализируется и ряд других вопросов, связанных с коллизиями уголовного и уголовно-процессуального права. Сделан вывод об отсутствии баланса в процедуре привлечения к уголовной ответственности представителей законодательной и судебной власти.
Ключевые слова: уголовный закон, уголовно-процессуальный закон, уголовная ответственность, уголовное преследование, освобождение от уголовной ответственности.
SOME PROBLEMS OF CONFLICTS OF CRIMINAL LAW AND CRIMINAL-PROCEDURAL LAW
A.A. SUMIN
professor of criminal procedure at Moscow University of the Russian Interior Ministry, doctor of law
Annotation.This article is devoted a problem of a parity of terms «criminal liability» and «public prosecution». The given problem causes distinction of the bases of release from the criminal liability, provided by criminal law and criminally-procedural law, and there are analyzed some other questions which are connected with a collision of norms
of criminal law and criminally-procedural law. The conclusion is formulated about absence of balance of procedure of bringing to criminal liability of representatives of legislativ and the judicial power.
Key words: criminal law, criminal-procedure law, criminal liability, public prosecution, release from the criminal liability.
Вопросы коллизии норм уголовного и уголовно-процессуального законов не являются новыми, однако чаще всего они обсуждаются на уровне терминологических различий либо несовпадений иного характера. Безусловно, терминологические различия создают трудности в правоприменительной практике, которая, впрочем, довольно успешно находит вполне легитимные способы их преодоления. Однако существует коллизия, связанная с основополагающим институтом уголовного права — уголовной ответственностью и столь же важным институтом уголовно-процессуального права — уголовным преследованием.
Уголовный закон не содержит определения понятия «уголовная ответственность». В науке существуют различные взгляды на содержание этого института уголовного права. Так, представители общей теории права считают, что «уголовная ответственность как самостоятельный вид ответственности в публичном праве по своей природе и назначению есть справедливое возмездие (наказание) за особо общественно опасные правонарушения, определяемые законом как преступления»1. В теории уголовного права ученые, представляющие различные правовые школы: 1) рассматривают этот институт в качестве конкретного уголовно-правового отношения; 2) понимают уголовную ответственность как реализацию санкции уголовно-правовой нормы; 3) отождествляют уголовную ответственность с уголовным наказанием; 4) характеризуют ее как определенного рода обязанность; 5) считают уголовную ответственность осуждением виновного обвинительным приговором суда за совершенное преступление с назначением наказания или без него и т.д.
Не вдаваясь в рамках журнальной статьи в детали различия в подходов к определению содержания уголовной ответственности, не имеющие существенного значения для дальнейшего рассмотрения проблемы коллизии названного института и института уголовного преследования, можно в целом согласиться с тем, что уголовная ответственность — один из видов юридической ответственности, правовое последствие совершения преступления,
заключающееся в осуждении лица с назначением наказания или с освобождением от наказания в случаях, установленных уголовным законом.
Институт уголовной ответственности реализуется посредством уголовного судопроизводства, в процессе которого в условиях состязательности и равноправия сторон обвинения и защиты суд решает вопрос о признании лица виновным в совершении преступления и назначает наказание или освобождает от наказания. Вынесение оправдательного приговора свидетельствует об отсутствии основания уголовной ответственности.
Как известно, по уголовным делам публичного и частно-публичного обвинения, а в случаях, предусмотренных ч. 4 ст. 20 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее — УПК), — и по делам частного обвинения, сторона обвинения осуществляет процессуальную деятельность по изобличению подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления — уголовное преследование. Судебное разбирательство без предшествующего в досудебных стадиях уголовного преследования невозможно за исключением случаев, когда уголовное дело частного обвинения возбуждается путем подачи потерпевшим или его законным представителем заявления в суд (ч. 1 ст. 318 УПК).
Таким образом, если уголовное преследование не было начато и реализовано стороной обвинения, не может быть осуществлено привлечение к уголовной ответственности. Отсюда напрашивается вывод о том, что отказ в возбуждении уголовного дела, прекращение уголовного дела или уголовного преследования являются основанием освобождения от уголовной ответственности. Однако именно здесь и возникает коллизионная проблема.
Установленные УК РФ основания освобождения от уголовной ответственности исчерпываются: деятельным раскаянием лица, совершившего преступление (ст. 75 УК), примирением сторон (ст. 76 УК); истечением срока давности привлечения к уголовной ответственности (ст. 78 УК).
Если процессуальные решения об отказе в возбуждении уголовного дела, прекращении уголов-
ного дела или уголовного преследования принимаются по основаниям, предусмотренным п. 1, 4—5 ч. 1 ст. 27, п. 1—5 ч. 1 ст. 24, ст. 25 и 28 УПК, проблем не возникает, поскольку в указанных случаях отсутствует основание уголовной ответственности (п. 1—3 ч. 1 ст. 24 УПК) либо имеет место предусмотренное уголовным законом основание для освобождения от уголовной ответственности (ст. 25 и 28 УПК).
Если же указанные процессуальные решения принимаются по основаниям, предусмотренным п. 6 ч. 1 ст. 24 или п. 6 ч. 1 ст. 27 УПК, возникает правовая коллизия: указанные в этих нормах правовые ситуации не являются по уголовному закону основаниями для освобождения от уголовной ответственности, однако вследствие невозможности уголовного преследования институт уголовной ответственности не может быть реализован.
Среди ученых существует высказанная М.В. Рязановым позиция о том, что в рассматриваемой ситуации существует так называемый иммунитет от уголовной ответственности, при этом автор указывает: «правильнее говорить не об освобождении от уголовной ответственности, а о невосприимчивости лица к уголовной ответственности, поскольку при наличии иммунитета лицо не подлежит уголовной ответственности, а не освобождается от нее.
... Иммунитет всегда носит императивный характер и не зависит от усмотрения правоприменителя, а освобождение от уголовной ответственности может быть и дискреционным, поскольку в ряде случаев освобождение от уголовной ответственности является правом судебно-следственных органов, а не обязанностью, даже при наличии всех необходимых формальных предпосылок для принятия такого решения.
... Эти ограничения устанавливаются государством на законодательном уровне, на основании особого правового статуса лица, которому предоставляется иммунитет от уголовной ответственности. Как известно, депутатская неприкосновенность имеет своей целью оградить народных избранников от разного рода незаконных давлений, а отнюдь не для того, чтобы они приобретали иммунитет от уголовной ответственности. Такие «изъятия» из принципа равенства граждан перед законом не могут рассматриваться как нарушение положения, закрепленного в ст. 4 УК РФ. Тем более, что равенство всех перед уголовным законом означает равную от-
ветственность всех и каждого за совершенное преступление, т.е. равенство оснований уголовной ответственности»2.
С таким мнением вряд ли можно согласиться.
Во-первых, совершенно непонятно, в чем его автор усматривает сущностное различие в правовых последствиях тогда, когда лицо «не подлежит уголовной ответственности» или когда оно «освобождается от нее». Уголовная ответственность в любом случае не наступает, а именно это обстоятельство является принципиальным.
Во-вторых, вывод автора о том, что «такие «изъятия» из принципа равенства граждан перед законом не могут рассматриваться как нарушение положения, закрепленного в ст. 4 УК РФ», мягко говоря, не совсем корректен. Дело в том, что ст. 98 Конституции Российской Федерации, устанавливает неприкосновенность членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы в отношении их задержания, ареста, обыска и личного досмотра и не содержит никакого «иммунитета» от уголовного преследования. Конституция не предусматривает такого «иммунитета» и для иных лиц, указанных в ст. 448 УПК. И лишь в отношении судей ч. 2 ст. 120 Конституции Российской Федерации прямо установила, что они не могут быть привлечены к уголовной ответственности иначе, как в порядке, определяемом федеральным законом. Поскольку конституционные нормы являются правовыми нормами прямого действия, в вопросе о привлечении судей к уголовной ответственности коллизия между уголовным и уголовно-процессуальным законом не возникает.
Наконец, в-третьих, заключительная фраза (вывод) автора содержит в себе внутреннее противоречие: если «равенство всех перед уголовным законом означает равную ответственность всех и каждого за совершенное преступление, т.е. равенство оснований уголовной ответственности», то почему же имеется неравенство оснований освобождения от уголовной ответственности?
В целом не оспаривая необходимости установления особого порядка привлечения к уголовной ответственности и, следовательно, порядка уголовного преследования, автор настоящей статьи, вместе с тем, считает, что, поскольку уголовная ответственность является институтом уголовного права, все (в том числе и связанные с особым правовым статусом лиц, принятием акта амнистии) основания освобож-
дения от уголовной ответственности должны содержаться в уголовном законе. Уголовно-процессуальный закон, который согласно ч. 1 ст. 1 УПК устанавливает порядок уголовного судопроизводства на территории Российской Федерации, не должен предусматривать дополнительные, по сравнению с УК РФ, основания освобождения от уголовной ответственности в силу уголовно-правовой природы последних. УПК должен регламентировать лишь процедуру применения этих оснований.
Необходимо отметить еще одно обстоятельство. Согласно п. 1 ч. 1 ст. 448 УПК, возбуждение уголовного дела в отношении указанных в них лиц возможно лишь с согласия определенного органа (Совета Федерации, Государственной Думы). Отсутствие соответствующего согласия влечет отказ в возбуждении уголовного дела (п. 6 ч. 1 ст. 24 УПК), т.е. невозможность уголовного преследования и, следовательно, уголовной ответственности.
Однако, даже если преступление совершено депутатом не в связи с парламентской деятельностью, отказ в даче согласия на практике может быть обусловлен фактически любыми обстоятельствами: политического характера, сложившимися межличностными отношениями и иными, т.е. факторами, не связанными ни с процедурными вопросами, ни с качеством материала, представляемого органом предварительного расследования.
Между тем, в отличие от порядка дачи согласия на возбуждение уголовного дела в отношении судьи, предусматривающего вынесение компетентным органом (Конституционным Судом Российской Федерации, Высшей квалификационной коллегией судей, квалификационными коллегиями судей) мотивированного решения по вопросу о даче согласия или об отказе в таковом (ч . 3 ст. 16 Закона Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации»3) и прямо установленного положения о возможности обжалования такого решения (ч. 10 ст. 16 того же Закона), процедура рассмотрения ходатайства о лишении депутатской неприкосновенности (ст. 20 Федерального закона «О статусе члена Совета Федерации и депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федера-ции»4) не предъявляет требования к мотивированности принимаемого решения (понятно, что такого требования и не может быть, поскольку решение принимается голосованием по итогам обсуждения представления Генерального прокурора Российской
Федерации и заключений профильных комитетов) и не предусматривает возможности обжалования такого решения. Таким образом, если в отношении судей имеется правовой механизм преодоления отказа в даче согласия на их привлечение к уголовной ответственности, то в отношении членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы такой механизм отсутствует.
Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно отмечал, что сама по себе неприкосновенность не может рассматриваться как личная привилегия депутата, освобождающая его от ответственности за совершенные уголовные правонарушения, «парламентский иммунитет не допускает освобождения от ответственности за совершенное правонарушение, в том числе уголовное, если такое правонарушение совершено не в связи с осуществлением собственно парламентской деятельности5.
Однако законодатель ни в Федеральном законе, ни в УПК, не восприняв указанную позицию Конституционного Суда Российской Федерации, а также смешивая предметы регулирования уголовного и уголовно-процессуального законов, тем самым, по сути установил преимущество одного вида власти (законодательной) над другой (судебной). Представляется, что в условиях правового государства подобный подход нельзя оценить как допустимый.
1 Витрук Н.В. Общая теория юридической ответственности. 2-е изд., испр. и доп. М.: Норма, 2012. С. 214.
2 Рязанов М.В. Соотношение иммунитетов в уголовном праве и института освобождения от уголовной ответственности. // Вестник Удмуртского университета. Правоведение. 2007. № 6. С. 198—200.
3 Закон Российской Федерации от 26 июня 1992 г. № 32311 «О статусе судей в Российской Федерации» (в ред. Федерального закона от 10 июля 2012 г. № 114-ФЗ).
4 Федеральный закон от 8 мая 1994 г. № 3-ФЗ «О статусе членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» (в ред. Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 329-ФЗ с послед. изм.).
5 См.: Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 12 апреля 2002 г. № 9-П по делу о проверке конституционности положений статей 13 и 14 Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) органов государственной власти субъектов Российской Федерации» в связи с жалобой гражданина А.П. Быкова, а также запросами верховного Суда Российской Федерации и Законодательного Собрания Красноярского края. Определение от 15 мая 2007 г. № 371-О-П об отказе в принятии к рассмотрению жалоб гражданина Васильева Дмитрия Львовича на нарушение его конституционных прав частями первой и второй статьи 7, частью шестой статьи 162 и статьей 182 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.
