Научные основы формирования стратегии государственного регулирования внешнеэкономической деятельности АПК Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

244

научные основы

формирования

стратегии

государственного

регулирования

внешнеэкономической

деятельности апк

scientific bases of state reg ulation of foreign ecnomic activity of agro-industrial complex strategy formation

УСЕНКО ЛЮДМИЛА НИКОЛАЕВНА

Член Президиума ВЭО России, член Ревизионной комиссии Международного Союза экономистов, председатель Ростовского регионального отделения ВЭО России, научный руководитель ФГБОУ ВО «Ростовский государственный экономический университет (РИНХ)», заведующая кафедрой анализа хозяйственной деятельности и прогнозирования, заслуженный деятель науки РФ, д.э.н., профессор

LYUDMILA N. USENKO

Member of the VEO Presidium of Russia, Member of the Audit Commission of the International Union of Economists, Chairman of the Rostov Regional Branch of the VEO of Russia, Scientific director of the Rostov State Economic University, Head of the Department of Analysis of Economic Activity and Forecasting, Honored Scientist of Russia, Doctor of Economic Sciences, Professor

ТАРАСОВ АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ

Директор ВНИИЭН-филиал ФГБНУ Федеральный ростовский аграрный научный центр, к.э.н., доцент, почетный работник науки и техники РФ

ALEKSANDER N. TARASOV

Director of VNIIEN branch of the Federal State Budgetary Scientific Institution Federal Rostov Agrarian Scientific Center, Ph.D., associate professor, honorary worker of science and technology of the Russian Federation

246

АННОТАЦИЯ

В статье рассматриваются направления государственного регулирования внешнеэкономической деятельности АПК в условиях экономических санкций и продовольственного эмбарго. Установлены отраслевые факторы, влияющие на агропродовольственный комплекс. Проведен анализ современных условий и долговременных мировых политико-экономических тенденций, а также оценка сценария развития российской экономики и ее аграрного сектора. Сделан вывод о том, что для России оптимальными являются сценарии регионализации, так как они в наибольшей степени минимизируют возможные экономические потери страны в рамках текущих тенденций развития мировой экономки. ABSTRACT

The article discusses the directions of state regulation of foreign economic activity of agro-industrial complex in the context of economic sanctions and food embargo. The industry factors affecting the agri-food industry are identified. The analysis of current conditions and long-term global political and economic trends, as well as the assessment of the development scenario of the Russian economy and its agricultural sector is carried out. It is concluded that regionalization scenarios are optimal for Russia, since they minimize the possible economic losses of the country to the greatest extent within the current trends in the development of the global economy.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА

Аграрный сектор, экономические санкции, продовольственное эмбарго, импортозамещение, санкционная политика, регионализация. KEY WORDS

Agricultural sector, economic sanctions, food embargo, import substitution, sanctions policy, regionalization.

Присоединение Крыма и военно-политический кризис на Востоке Украины стали поводом для введения ведущими западными странами экономических санкций против Российской Федерации. Силовое использование экономических инструментов для достижения внешнеполитических целей не осталось без ответа. В начале августа 2014 года Правительство России ввело запрет на импорт продовольствия из стран, поддержавших санкционную политику в отношении российских юридических и физических лиц. Продуктовое эмбарго затронуло такие группы продовольственных товаров, как мясо сельскохозяйственных животных и птицы, продуктов их переработки, молока и молочных продуктов, аквакультуры, а также овощи и фрукты, орехи.

Выбор Правительством агропродовольствия в качестве объекта ответных запретительных торговых мер, очевидно, был связан с тем, что российское сельское хозяйство в период с 1999 по 2013 год (исключая 2003 г., 2010 г. и 2012 г.) демонстрировало высокую динамику экономического роста. За этот период времени среднегодовые темпы производства продукции сельского хозяйства росли на 4,6%. Более чем десятилетняя повышательная волна экономического роста в сельском хозяйстве давала надежду на относительно безболезненный переход к импортозамещению в производстве аграрной продукции и продуктов питания.

Продуктовое эмбарго, как ответная мера на введение экономических санкций и как экономический инструмент достижения политических и экономических целей, вероятно, было выбрано еще и потому, что продовольствие является одной из основных товарных групп, импортируемых из стран, объявивших о введении экономических ограничений в отношении Российской Федерации. За 2013 г. по данным Феде-

248

ральной таможенной службы России, импорт продовольствия и сельскохозяйственного сырья достиг своего максимума, начиная с 2008 года, и составил 43 255 млн долл. США. Введение продовольственного эмбарго существенным образом могло сказаться на состоянии экономик Европейского союза, как основного поставщика продовольствия в Россию. Как и ожидалось, взаимные торговые ограничения привели к взаимным торговым потерям. По данным Минэкономразвития России экономический ущерб, нанесенный санкциями экономике страны, составил 6,3 млрд долл. Сумма ущерба для западных экспортеров, из-за ограничений на российских рынках, составила около 5 млрд долл., из них: Европейский союз — 2,4 млрд долл.; США — 1,1 млрд долл.; Турция — 713 млн долл.; Украина — 775 млн долл. С учетом потерь других западных стран можно говорить о паритетности понесенных всеми участниками санкционной и заградительной внешнеэкономической политики экономических потерь. При этом совокупные экономические потери основного западного торгового партнера России — Европейского союза — в два раза больше потерь российской экономики [1].

Наши исследования, проведенные в 2014-2015 гг. позволили установить отраслевые факторы, которые будут определяющими условиями работы агропромышленного комплекса за первые 4-7 лет действия экономических санкций и продовольственного эмбарго [2]. Предполагалось, что введенные в рамках санкционного режима ограничения на доступ российских компаний и банков к западным товарным и финансовым рынкам могут негативно сказаться на доступности для агропредприятий финансовых ресурсов. В целом по экономике поквартальная инвестиционная активность за 2018 год имела неравномерную динамику [3]. По итогам 2018 года только

40,4% сельхозорганизаций получили краткосрочные кредиты и 4,4% — инвестиционные кредиты [4]. Доля крестьянских (фермерских) хозяйств и индивидуальных предпринимателей, получивших кредиты в общей численности фермеров и индивидуальных предпринимателей, осуществляющих в 2018 году сельскохозяйственную деятельность, составила: краткосрочные кредиты — 4,1%; инвестиционные кредиты — 1,2% [4].

В наших исследованиях 2014-2015 гг. прогнозировался риск ухудшения доступа на внешние рынки для российских экспортеров агропродовольствия. Как свидетельствуют данные ФТС России, в 2015 г. и 2016 г. российский экспорт продовольствия и сельскохозяйственного сырья сократился по сравнению с 2014 годом на 14,6% и 10,1% соответственно. Только начиная с 2017 года экспорт аграрной продукции и продуктов питания увеличился по сравнению с 2014 годом на 9,1%, в 2018 году — на 31,1%. После падения объемов импорта продовольствия и сельскохозяйственного сырья в 2014-2016 годах на 37,4% в 2017-2018 годах наметилась тенденция роста импортных поставок продовольствия и продукции сельского хозяйства. По сравнению с 2016 годом агропродовольствен-ный импорт вырос на 15,1% и на 18,4% соответственно. Однако внешнеторговое сальдо продолжает оставаться отрицательным, но его величина в 2018 году по сравнению с 2014 годом уменьшилась в 4,4 раза и составила 4748 млн долл. США.

Прогнозные исследования 2014-2015 гг. давали позитивную оценку таким факторам, влияющим на агропродо-вольственный комплекс, как рост цен и государственная поддержка сельскохозяйственных товаропроизводителей.

На протяжении всего исследуемого периода рост цен на продовольственные товары имел повышательную тенденцию. По данным Минэкономразвития России только в декабре

2018 года цены в этом товарном сегменте потребительского рынка выросли на 1,7%, в январе 2019 г. — на 1,3% [4]. Сельскохозяйственные цены также имели тенденцию к росту по отдельным видам продукции и сельского хозяйства. Так, например, закупочные цены на сырое молоко в Российской Федерации за 2014-2017 гг. выросли на 23,2%. В целом индекс цен производителей сельскохозяйственной продукции по данным Рос-стата за исследуемый период имел тенденцию к снижению: 2014 г. — (+) 8,3%; 2015 г. — (+) 13,5%; 2016 г. — (+) 3,6%;

2017 г. — (+) 1,6%. И только начиная со второго квартала

2018 года цены производителей сельскохозяйственной продукции стали расти, и в декабре их рост составил 3,1%, в том числе в растениеводстве — 103,6%, в животноводстве — 102,9% [5].

В течение 2014-2018 годов государственная поддержка сельскохозяйственных производителей отличалась стабильностью, и ее увеличение наряду с другими факторами способствовало стабильному экономическому росту в российском сельском хозяйстве. По данным Росстата, рост производства сельскохозяйственной продукции в 2014 году составил 109,7%, в 2015 г. — 102,4%, в 2016 г. — 115,6%, в 2017 г. — 107,2%. И только в 2018 г. динамика производства продукции в действующих ценах составила 99,4%, тогда как в 2017 г. — 103,1% [5].

Экономический рост в сельском хозяйстве России, наблюдавшийся с 1999 года, преобразил сельскохозяйственное производство, вернул его в число важнейших секторов экономики Российской Федерации. По итогам 2017 года доля сельского хозяйства в валовом внутреннем продукте страны увеличилась до 4,36% с 3,87% в 2014 году, в инвестициях — до 4,1% (3,7% — 2014 г.), в российском экспорте — до 6,0% (3,8% — 2014 г.).

Оценивая сценарии развития российской экономики и ее аграрного сектора в условиях санкционного давления

и внешнеторговых ограничений, было сделано предположение о том, что волна импортозамещения может привести к росту производства в агропродовольственном комплексе народного хозяйства в течение первых двух лет на 4-6% и в последующие 3-5 лет — на 3-5% [2]. Анализ данных Росстата

[5] показал, что в 2015-2016 годах среднегодовой рост производства в российском сельском хозяйстве составил практически 9%, а в 2017-2018 гг. — 3,3%. В 2017 году завершился 18-летний период, в течение которого шло восстановление объемов сельскохозяйственного производства до уровня 1990 года. В 2018 году за всю постсоветскую историю России стоимость валовой продукции сельского хозяйства превысила уровень 1990 года на 2,1% [4].

Рост в сельском хозяйстве позволил Российской Федерации к началу 2018 года практически по всем видам продовольствия достигнуть пороговых значений удельного веса отечественной продукции в ресурсах внутреннего рынка. По данным Министерства сельского хозяйства России удельный вес зерна российского производства достиг 99% (пороговое значение, установленное «Доктриной продовольственной безопасности Российской Федерации» — 95%)

[6], сахар (из сахарной свеклы) — 94,6% (пороговое значение — 80%), масло растительное — 84,4% (пороговое значение — 80%), картофель — 97,0 (пороговое значение — 95%), мясо и мясопродукты — 90,4% (пороговое значение — 90%), молоко и молокопродукты — 82,4% (пороговое значение — 85,0%). Пороговые значения по молоку и молокопродуктам не достигнуты, а по мясу и мясопродуктам незначительно превышены, также уровень производства в животноводстве остается еще ниже уровня 1990 года. В 2017 году валовая продукция животноводства достигла 62% уровня 1990 года.

252

Отечественное сельское хозяйство существенно зависит сегодня от импорта технологий, что на фоне ужесточения санкционной политики Запада создает научно-технологические риски для продовольственной безопасности страны. Так, по данным статистики, в период с 2005 по 2017 год включительно импорт технологий сельскохозяйственного назначения был произведен по 137 соглашениям на сумму 318,4 млн долл. США, тогда как экспорт российских технологий был проведен по 39 соглашениям на сумму 36 млн долл. США. По заключенным соглашениям российские импортеры выплатили 43,8 млн долл. США лицензионных вознаграждений.

Следует отметить, что технологическая импортозависи-мость усугубляется общим низким уровнем осуществления инноваций в российском АПК. По данным Росстата удельный вес организаций, осуществлявших технологические инновации в 2017 году, в общем числе обследованных организаций по Российской Федерации по видам экономической деятельности составил: выращивание однолетних культур — 3,9%; выращивание многолетних культур — 2,6%; выращивание рассады — 2,1%; животноводство — 2,9%; деятельность вспомогательная в области производства сельскохозяйственных культур и послеуборочной обработки сельхозпродукции — 2,1%, производство пищевых продуктов — 10,8%, производство напитков — 9,0%. Низкая инновационная активность в сельском хозяйстве по результатам наших исследований объясняется невысокой платежеспособностью большинства сельскохозяйственных товаропроизводителей, отсутствием отраслевых институтов стимулирования и внедрения инноваций, рентно-ориентированным поведением собственников и топ-менеджмента сельскохозяйственных организаций, отсутствием института(ов) координации научно-исследова-

тельской и инновационной деятельности исследовательских, образовательных организаций и учреждений, фондов, ведущих аграрные исследования и разработки.

Отмеченные выше реакции агропромышленного комплекса России на западные санкции происходили и происходят на фоне адаптации российской экономики к условиям меняющегося мира, которые стали стремительно развиваться после мирового кризиса 2008-2009 годов.

Результаты нашего анализа современных условий и долговременных мировых политико-экономических тенденций [7, 8] позволили выделить целый ряд факторов, формирующих новую модель политико-экономического развития.

После 2008-2009 гг. происходят быстрые сдвиги в соотношении военно-политических и экономических сил мировых и региональных держав, что определило тенденцию регионализации мировой политики и мировой экономики. При этом процессы деглобализации в экономике поддерживаются и обострением глобальной конкуренции и соперничества, а также локализацией производства товаров на основе циф-ровизации, усилением националистических и авторитарных тенденций по всему миру.

То замедляясь, то ускоряясь, идут процессы формирования новых геополитических и геоэкономических мировых центров, которые включают в свою орбиту как действующие региональные политико-экономические союзы, так и вновь создаваемые региональные политические и экономические союзы. Прогнозные сценарии развития мировой экономики и мировой торговли, составленные и рассчитанные на период до 2030 года в Институте народнохозяйственного прогнозирования РАН [7, с. 47-50], свидетельствуют о том, что для России оптимальными являются сценарии регионализации

254

(сценарии 2, 3), так как они в наибольшей степени минимизируют возможные экономические потери страны в рамках текущих тенденций развития мировой экономики. В области обеспечения продовольственной безопасности регионализация межгосударственных торгово-экономических отношений для стран, имеющих по большинству контролируемых групп продуктов питания уровень продовольственной независимости существенно ниже пороговых значений, также является относительно более выгодным сценарием развития мировой экономики и торговли. Наши исследования, проведенные во Всероссийском НИИ экономики и нормативов, подтверждают этот вывод. Исследуя интеграционные эффекты в рамках Евразийского экономического союза (ЕАЭС), страны-участники которого пока не достигли пороговых значений продовольственной безопасности, нами была проведена проверка гипотезы конвергенции в экономике. Понижающаяся динамика коэффициента вариации добавленной стоимости сельского хозяйства в странах ЕАЭС свидетельствует о наличии эффекта конвергенции в процессе интеграции аграрных секторов экономик стран Евразийского экономического союза (см. рис.), который существенно повлиял на динамику производства сельскохозяйственной продукции в странах — членах ЕАЭС. По расчетам ВНИИЭиН индекс производства продукции сельского хозяйства за 2010-2017 гг. в Армении вырос с 108,9 до 129,2%, в Белоруссии — с 106,2 до 125,9%, в Казахстане — с 108,0 до 125,5%, в Кыргызстане — с 99,3 до 112,2%, в России — с 102,4% в 2010 году до 122,4% в 2017 году. Наибольший эффект конвергенции в агропродовольственном комплексе был достигнут в аграрной торговле среди таких стран, как Армения — Казахстан; Армения — Россия; Беларусь — Россия; Казахстан — Россия (см. табл.).

Таблица

Оценка эффектов конвергенции в сельском хозяйстве стран - членов ЕАЭС на основе коэффициента вариации, добавленной стоимости, %

ё ЕАЭС Армения — Беларусь Армения — Казахстан Армения — Кыргызстан Армения — Россия Беларусь — Казахстан Беларусь — Кыргызстан Беларусь — Россия Казахстан — Кыргызстан Казахстан — Россия Кыргызстан — Россия

2010 192,8 132,3 123,4 0,6 140,7 48,1 132,2 120,2 123,3 130,6 140,6

2011 187,3 84,5 51,5 107,5 135,6 42,2 132,0 119,8 124,5 129,3 140,6

2012 184,4 94,8 55,2 102,5 136,0 53,6 132,8 115,9 122,9 129,4 140,5

2013 184,3 93,7 61,6 106,1 136,1 45,1 133,4 116,8 126,4 128,2 140,6

2014 183,7 94,5 45,2 108,1 135,6 62,6 134,1 114,4 123,2 130,3 140,6

2015 184,4 91,4 47,6 105,4 135,5 56,0 132,8 115,9 122,3 129,8 140,5

2016 183,5 91,2 44,0 107,6 135,3 59,1 133,4 115,0 122,6 129,9 140,6

2017 183,6 86,8 39,4 109,0 134,8 57,2 132,9 115,6 122,2 129,9 140.5

Темп изменения, %/год -1,042 0,011 -2,813 3,265 -0,234 2,653 0,539 -0,968 0,213 -0,065 0,005

Источник: Данные ВНИИЭиН - филиал ФГБНУ ФРАНЦ.

2

динамика коэффициента вариации

194

192

190

188

186

184

182

180

178 2008

Рисунок. Динамика значений коэффициента вариации показателя добавленной стоимости сельского хозяйства стран — участниц ЕАЭС

Результаты политологических исследований и экономических прогнозов формируют тенденцию перемещения центра мировой экономики в Восточное полушарие с формированием «Большой Евразии» [8, с. 9]. По прогнозам Института народнохозяйственного прогнозирования РАН развивающиеся тенденции в мировой экономике и торговле в наибольшей степени выгодны Японии, Китаю, Индии [7, с. 50], что может завершиться формированием глобального нового торгово-экономического региона с экономикой Китая в центре [7, с. 46]. Вторым глобальным экономическим центром станет Запад, формирование которого, скорее всего, пройдет на принципах обновленной североамериканской зоны свободной торговли (USMCA). При этом США останется одной из двух-трех доминирующих мировых держав, экономическим

и политическим центром Запада, вовлекая в орбиту своих торгово-экономических отношений Австралию, Британию, Евросоюз и Латинскую Америку.

После 2014 года во внешней торговле России лидерство от Европейского союза перешло к странам Азиатско-Тихоокеанского региона, постсоветского пространства и БРИКС. Доля ЕС в торговом балансе РФ снизилась с 49 до 42,7%, доля стран Востока — выросла с 40 до 45%. В этой связи возрастает роль Евразийского экономического союза, Большой Евразии в экономических связях России. Восток и Юг в перспективе для России — основные рынки будущего. Позиция России на просторах «Большой Евразии» будет определяться вектором движения стран — участников ШОС, Евразийского экономического союза. Организации Договора коллективной безопасности стран СНГ в сторону формирующихся новых центров мировой экономики. Для России важно предложить институты сотрудничества на просторах Большой Евразии на основе выстраивания взаимовыгодных межгосударственных связей и ресурсных балансов и, прежде всего, с Белоруссией и Казахстаном, как странами имеющими значительные эффекты сотрудничества в рамках ЕАЭС.

Формирующиеся центры модели мировой экономики и торговли могут дать ощутимые экономические и политические преимущества таким региональным великим державам, как Индия, Турция. При реализации всех наиболее вероятных сценариев развития мировой экономики и мировой торговли, они получают преимущества перед Китаем, показывая либо дополнительный (более высокий по сравнению с Китаем) прирост ВВП, либо наименьшее уменьшение ВВП [7, с. 50]. В этой связи очевидные попытки Китая установить гегемонию в Большой Евразии неизбежно приведут к консолидации

Турции и Ирана, Индии и стран Индокитая, что может с такой же неизбежностью вызвать торгово-экономические трения, а возможно, и региональные торговые войны. Быстротечность современных экономических и политических процессов подталкивают Россию уже в ближайшие год-два предпринять организационно-экономические усилия по формированию и развитию производственных связей в рамках продуктовых цепочек производства и распределения продукции сельского хозяйства и продуктов питания с использованием потенциала стран постсоветского пространства, расположенных на просторах Евразийского континента — торгово-экономического региона Большая Евразия, так как деглобализация и регионализация межгосударственных экономических отношений — долговременная тенденция XXI века.

Статистика ВТО свидетельствует, что глобальные мировые державы в международной торговле не соблюдают действующие правила международных экономических отношений и международной торговли. Соблюдение Россией и другими странами норм и правил мировой торговли дает конкурентные преимущества для глобальных игроков на мировых рынках товаров, работ и услуг (США, Евросоюз, Китай).

Национальная экономика стран независимо от их геополитического статуса сможет противостоять негативному влиянию тенденций развития мировой экономики и торговли за счет участия в формировании новых мировых и национальных институтов торгово-экономического сотрудничества и развития, учитывающих цивилизационные основы региональных и мировых держав. С учетом тенденций развития мировой экономики и торговли целесообразно провести анализ эффективности внешнеэкономических связей Республики и их последующую реструктуризацию и оптимизацию. Это еще один

фактор, который влияет на скорость регионизации международных отношений и внешнеэкономической деятельности.

Если в конце ХХ века экономические санкции были редким и исключительным инструментом, призванным решать некоторые общие для мира военно-политические задачи (Иран — 1979 г.; Сербия и Черногория — 1991 г.; Бирма — 1997 г.; Белоруссия — 2004 г.; Кот-д'Ивуар — 2012 г.; Куба — 1960 г.; Конго — 2006 г.; Ирак — 1990 г.; Ливан — 2012 г.; Ливия — 2011 г.; Северная Корея — 1950 г.; Сомали — 2014 г.; Судан — 2007 г.; Сирия — 2004 г.; Южный Судан — 2014 г.; Йемен — 2012 г.; Зимбабве — 2002 г.) и часть этих санкций была поддержана ООН, то в первое десятилетие XXI века санкции из инструмента принуждения к восстановлению демократии, стали фактором предупреждения гуманитарных катастроф, нераспространения оружия массового уничтожения, институтом глобального противостояния, открытой конкурентной борьбы не только в международных экономических отношениях, но и в достижении геополитических целей (заградительные пошлины в отношении Китая, Евросоюза со стороны США, санкции против Российской Федерации). Таким образом, в ближайшем обозримом будущем главными институтами в мировой торговле и международных экономических отношениях будут: демонстрация военной силы и возможностей; широкое применение ограничений в мировой торговле (таможенные заградительные пошлины, экономические санкции, «замораживание» золотого запаса и валютных резервов за пределами национальной территории).

Современные тенденции в мировой экономике и торговле практически невозможно объяснить и спрогнозировать, опираясь на существующие экономические теории. Экономические институты, созданные на основе материальной

260

экономической теории, как международные, так и национальные после 2008-2009 гг. оказались неэффективны. Тому пример — функционирование российской экономики в период (и в последующие годы) после мирового финансово-экономического кризиса, разразившегося в первом десятилетии текущего столетия.

Российскую экономику волна мирового кризиса накрыла в IV квартале 2008 г. Падение российского ВВП по результатам хозяйственной деятельности по итогам квартала составило 1,3%. Правительство России приняло исчерпывающие и стандартные меры в рамках западных экономических теорий, которые позволили в течение 9 месяцев преодолеть экономический кризис. Начиная со второй половины 2014 г. экономика Российской Федерации стала замедляться в своем развитии и по итогам четвертого квартала ВВП сократился на 1,8%. Антикризисные меры Правительства России в деталях были адекватны антикризисным мерам кризисного периода 2008-2009 гг. Однако статистика зафиксировала оживление российской экономики в IV квартале

2016 г., когда рост ВВП составил 1%. Поквартальные итоги

2017 г. свидетельствовали о вновь начавшемся замедлении темпов экономического развития (2017 г. I кв. — 101,5%; II кв. — 102,5%; III кв. — 102,3%). И только экономические итоги 2018 г. позволили экспертам и Правительству говорить о возобновлении устойчивого экономического роста, который стал возможным благодаря не одним либеральным инструментам рыночного регулирования. Таким образом, на преодоление экономических трудностей (перманентностью) изменений в мировой экономической системе ушло от 27 до 39 месяцев. Столь долгая адаптация российской экономики проявилась на фоне санкционной политики

и продовольственного эмбарго, что не могло не сказаться на

устойчивости функционирования. Это только подтверждает

неадекватность экономических институтов.

Библиографический список

1. Путин ответил главе Финляндии на условия снятия санкций с России [электронный ресурс] https//regnum.ru/news/2608460. htm_source=yxnews&ntm_medium=mobile.

2. Механизм выявления закономерностей развития сельского хозяйства России в условиях глобальных вызовов: монография / Тарасов А.Н., Щитов С.Е. и др. - Ростов н/Д.: ФГБНУ ВНИИЭиН, изд-во ООО «Азов-Печать», 2016. 116 с.

3. Картина экономики. Январь 2019 года [электронный ресурс] //economy.gov.ru>wps/wcm/connect/885e0909_e8cf/4e9a-83ad-5d0681f71056/190211-econ-pic.pdf? MOD=ASPE res & CACHE 0=885e0909-4e9a-83ad-5d 0681f71056.

4. О приоритетных направлениях социально-экономического развития НПК России: от роста к качеству роста [электронный ресурс] // www.viapi.ru/dow n load/2019/ Доклад А.В. Петрикова для ВЭО 04.04.2019.pdf.

5. Социально-экономическое положение России. 2018 год [электронный ресурс] // www.gks/rn/frec_doc/doc_2018/sorial/osn-12-2018.pdf.

6. Доктрина продовольственной безопасности Российской Федерации (утв. Указом Президента РФ от 30.01.2010 № 120) [электронный ресурс] // https://base.garant.ru/12172719/.

7. Гусев М.С., Ширшов А.А., Ползиков Д.А., Янтовский А.А. Глобальные тенденции изменения структуры производства и доходов в мире и России // Проблемы прогнозирования. — 2018. — 6. — С. 38-50.

8. Караганов С. Какой будет мир? // «Российская газета». — 2019. — 15 фев. — С. 9.

262

References

1. Putin otvetil glave Finlyandii na usloviya snyatiya sanktsiy s Rossii [elektronnyy resurs] https//regnum.ru/news/2608460. htm_source=yxnews&ntm_medium=mobile.

2. Mekhanizm vyyavleniya zakonomernostey razvitiya selskogo khozyaystva Rossii v usloviyakh globalnykh vyzovov: monografiya / Tarasov A.N., Shchitov S.E. i dr. - Rostov n/D.: FGBNU VNIIEiN. izd-vo OOO «Azov-Pechat». 2016. 116 s.

3. Kartina ekonomiki. Yanvar 2019 goda [elektronnyy resurs ] //economy.gov.ru>wps/wcm/connect/885e0909_e8cf/4e9a-83ad-5d0681f71056/190211-econ-pic.pdf? MOD=ASPE res & CACHE 0=885e0909-4e9a-83ad-5d 0681f71056.

4. O prioritetnykh napravleniyakh sotsialno-ekonomicheskogo razvitiya NPK Rossii: ot rosta k kachestvu rosta [elektronnyy resurs] // www.viapi. ru/dow n load/2019/ Doklad A.V. Petrikova dlya VEO 04.04.2019.pdf.

5. Sotsialno-ekonomicheskoye polozheniye Rossii. 2018 god [elektronnyy resurs] // www.gks/ru/frec_doc/doc_2018/social/osn-12-2018.pdf.

6. Doktrina prodovolstvennoy bezopasnosti Rossiyskoy Federatsii (utv. Ukazom prezidenta RF ot 30.01.2010g. №120) [elektronnyy resurs] // https://base.garant.ru/12172719/.

7. Gusev M.S., Shirshov A.A., Polzikov D.A., Yantovskiy A.A. Globalnyye tendentsii izmeneniya struktury proizvodstva i dokhodov v mire i Rossii // Problemy prognozirovaniya. — 2018. — 6. — S. 38-50.

8. Karaganov S. Kakoy budet mir? // «Rossiyskaya gazeta». — 2019. — 15 fev. — S. 9.

Контактная информация

ФГБОУ ВО «Ростовский государственный экономический

университет (РИНХ)»

344002, г. Ростов-на-Дону, ул. Б. Садовая, 69

Rostov State Economic University

344002, Rostov-on-Don, B. Sadovaya str., 69

Тел: +7 (863) 261-38-92, E-mail: [email protected]