CC BY
4610. Костенко Н.В. Парадигми и фактичност нових мас-медiа // Соцiологiя : TeopiH, методи, маркетинг.
— 1998, 1-2. — С. 25-29.
11. Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. — М.: Смысл, 2003. — С. 65; а также см.: Леонтьев А.А. Язык, речь, речевая деятельность. — М.: Просвещение, 1969. — 216 с. — С. 112.
12. Леонтьев А.Н. Об историческом подходе в изучении психики человека. Очерк развития психики // Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. — М.: МГУ, 1981. — С. 350-409.
13. Лизанчук В., Кузнецова О. Методи збирання i фксаци шформаци в журналютищ. — К., 1991.
14. Лубкович 1.М. Сощолопя i журналистика: Пщручник. — Львiв: ПА1С, 2005. — 176 с. — С. 94.
15. Массовой коммуникации сощолопя // Сощолопя: тeрмiни, поняття, персоналл: Навчальний поаб-ник / Укл. В.М. Шча, Ю.В. Пча, Н.М. Хома и ш.; За заг. ред.. В.М. П1ч1 — К.: Каравела, Лмв: Но-вий Свiт-2000, 2002. — 480 с. — С. 207.
16. Манаев О. Опыт контент-анализа альтернативной прессы Белоруссии // Социологические исследования. — 1991. — 8. — С. 35-42.
17. Мертон Р., Фиске Л., Кендалл П. Фокусированное интервью. — М.: Прогресс, 1991. — С. 12-13.
18. Почепцов Г.Г.Теория коммуникации. — М.: Реал-бук; К.: Ваклер, 2001. — 656 с. — С. 392, 442-444.
19. Потятиник Б. Мeдiа: ключi до розушння. Сер: Мeдiакритика. — Лмв: ПА1С, 2004. — 312 с.
20. Рiзун В.В. Аспекти теорп тексту // Нариси про текст. Теоретичт питання комунжаци i тексту / Рiзун В.В., Мамалига А.1., Феллер М.Д.. — К.: Кшвський унiвeрситeт, 1998. — 336 с.
21. Рiзун В.В. Природа й структура комунжативного процесу // Науковi записки 1нституту журналюти-ки. -2001. — Т. 2. — С. 17-37.
22. Рiзун В. Роль ЗМК в демократичному сустльстта // Публщистика i громадянське суспiльство: Зб. наук. праць. — Вип. 2 / За ред. проф. В.1. Шкляра. — К., 2001. — С. 13-16.
23. Фшклер Ю. Соцiологiя i журналiстика: потрiбна взаемна коректтсть // Украшська пeрiодика: юто-рiя i сучасн1сть. — Львiв, 1999. — С. 259-264.
24. Холод О.М. 1нмутащя у масмeдiа: Монографiя / 1нститут журналiстики Кшвського нацiонального ун1верситету iмeнi Тараса Шевченка. — К., 2006. — 167 с.
25. Чурилов Н. Проектирование выборочного социологического исследования. — К., 1986. — С. 47.
26. Шкляр В.1. Мас-мeдiа як шструмент полiтичного бiзнeсу // Публiцистика: тенденцл розвитку свiту: Зб. наук. статей. — Львiв, 1998. — С. 133-142.
27. Шумилина Т. Методы сбора информации в журналистике. — М., 1983. — С. 10-13.
28. Bartoszek A. Масс-медиа и политики — множество манипуляторских мнений (к вопросу о теории рациональности публичных дебатов в современной демократии) / Пер. с польск.: д-р филол. н., проф. Холод А.М. // Вюник Мiжнародного дослщного центру «Людина: мова, культура, тзнання».
— 2007. — Т. 15. — 187 с. — С. 34-45.
Н. А. Христова
НАРУШЕНИЕ ЯЗЫКОВОЙ НОРМЫ В ТЕКСТАХ СМИ: ВЛИЯНИЕ НА ПОЗНАВАТЕЛЬНЫЕ СТРУКТУРЫ ИНДИВИДА
Общеизвестно, что характер коммуникации в СМИ за последние 10-15 лет кардинально изменился. На смену общению, официально подготовленному, выверенному в соответствии с языковыми и коммуникативными нормами, приходит общение неподготовленное, непосредственное или квазинепосредственное. Резкая граница, которая проходила между неофициальным общением и официальным публичным общением, намеренно и ненамеренно размывается. В публичном общении (речь радио, телевидения, газет) возрастает степень неофициальности, увеличивается число разговорных, жаргонных, просторечных и других стилистически сниженных элементов.
Язык как особый ментальный механизм обеспечивает связь между внешней, общественной жизнью индивида и его внутренним, психическим миром. Поэтому изменения познавательных структур индивида напрямую зависят от изменений речевой культуры социума.
Мы рассматриваем медийный дискурс как способ мощного влияния на языковое сознание реципиента, содержащий измененные познавательные структуры, начинает деформировать деятельностные компоненты стереотипов, завершая «изнутри» процесс целенаправленного внедрения новых моделей межгрупповых и межличностных отношений, спровоцированный деятельностью масс-медиа «снаружи». Таким образом, «внутренний» социальный статус язы-
ковой антинормы, которая как динамичная когнитивная величина через познавательные модели, репрезентированные в единицах языка, влияет на сознание индивида.
Каналом для трансляции указанных познавательных моделей выступают речевые продукты, составляющие содержание медийной коммуникации, которые обладают характерными дискурсивными признаками, имеют явно и скрыто выраженные прагматические цели, определенный набор функциональных средств для их воплощения. Эти средства характеризуются полимодальностью, воздействуют на разные составляющие сознания адресата, формируют у него гетерогенные компоненты ценностной картины мира, которые могут быть актуализированы с эмоцией / оценкой как «+», так и «-».
СМИ активно транслируют различного рода стереотипы, а эмоция / оценка, в свою очередь, выступает в качестве катализатора процесса переструктурирования компонентного набора стереотипа. Именно такие стереотипы являются прочными образованиями, которые без всякой аргументации встраиваются в сознание индивида, в результате чего происходит сдвиг фиксированных социальных установок, меняется отношение личности к ценности, объекту или символу.
Каждый тип речевых ошибок представляет собой нарушение определенной познавательной структуры, а целенаправленная манипуляция дефектными познавательными структурами связана со снижением языковой компетенции реципиента и легкостью внедрения конкретного медиаобраза. (Отметим, что даже ненамеренное использование таких структур ведет к подобному результату).
В 2004-2005 гг. нами было проведено экспериментальное исследование, проходящее в два этапа. Первый этап — это анкетирование, целью которого было установление актуальности массмедиа в формировании информационной среды современного представителя русской лингвокультурной общности. На этом этапе выявлены предпочтения испытуемых, относящихся к разным социальным и возрастным категориям, относительно телевизионных каналов и радиостанций, а также характера ряда популярных передач.
Для участия в анкетировании приемом сплошной выборки было отобрано 245 человек: школьники 11 классов (60 респондентов), студенты 1 курса (55 респондентов), 22 человека девушек-аспирантов, 24 учителя в возрасте 22-50 лет, а также 84 военных слушателя Общевойсковой академии внутренних войск в возрасте 27-49 лет.
Испытуемым было предложено заполнить анкету их 23 вопросов, 12 из которых предполагали полный развернутый ответ или аргументацию своего выбора, что позволяло выявить непосредственное отношение испытуемых к современным тенденциям в языке СМИ.
Всего проанализировано 245 анкет, отказов не было; в 10 анкетах не обозначены мотивировки выбора того или иного ответа. По полученным результатам все испытуемые были условно объединены в две группы: молодежь (школьники и студенты в возрасте 15-19 лет, 60 человек мужского пола и 55 человек женского пола — 115 респондентов) и взрослые (42 человека женского пола и 88 человек мужского пола в возрасте 22-50 лет, имеющие высшее образование — 130 человек). Эти возрастные группы были выявлены исходя из общности ответов на вопросы анкеты. Мы полагали, что современные тенденции в языке СМИ должны вызывать разное отношение в группе молодежи и в группе взрослых. Гендерный анализ не проводился.
Согласно полученным результатам, 88,5% испытуемых первой группы любят смотреть телевидение и слушать радио (56 школьников и 45 студентов). Во второй группе 95,38% испытуемых любят смотреть телевидение и 85,38% любят слушать радио. Полученные цифры убедительно показывают, что радио и телевидение являются приоритетными средствами получения социально значимой информации.
Результаты анкетирования также показали, что приоритетной стала развлекательная, а не просветительская функция радио и телевидения. Представленные результаты связаны и с отношением испытуемых к языку современного телевидения. В группе молодежи обращают внимание на речь телеведущих 60%, замечают ошибки 67%, а для 14% испытуемых наличие ошибок не имеет значения, так как «важна сама передаваемая информация». При этом 50,43% испытуемых в общем довольны языком современного телевидения, так как он «прост и понятен», «такой же, как и язык сверстников», а 42,61% считают, что язык вульгарен; особенно реципиентам не нравится, когда «люди в возрасте» начинают говорить на молодежном сленге, «заикаются» и широко используют английские слова. В группе взрослых обращают внимание
на речь телеведущих 56,15%, замечают ошибки 76,92%. При этом 43,84% испытуемых в общем довольны языком современного телевидения, так как он «раскрепощенный», «современный», «всем понятный», «раскрывающий тему», «отвечает требованиям восприятия» — говорят «чисто», а 46,92% считают, что язык современных СМИ не является образцом правильной речи, в нем нарушаются нормы и правила, много иностранных, непонятных, неприличных слов, представляющих негативную информацию. Некоторые испытуемые указывают на то, что в языке СМИ акцентируются эмоции, а не факты.
Что касается радиоречи, то 78,26% испытуемых группы молодежи нравится речь радиоведущих: она такая же, как и у самих испытуемых, и только 23,48% считают, что речь радиоведущих вульгарная, глупая, грубая, с большим количеством слов-паразитов. В группе взрослых 52,3% испытуемым нравится речь радиоведущих, так как в ней «много юмора», она «обычная разговорная», как и у всех, «незакомплексованная», «простая» и «понятная»; а 41,54% считают, что речь радиоведущих бессмысленная, глупая, безграмотная, пошлая, некультурная, в ней много бранных, иностранных, «уличных» слов, сленга.
Речь служит средством передачи сообщений, но передача всегда есть только средство достижения других целей, конечной из которых является цель управления деятельностью собеседника. Строго говоря, сообщение не может быть передано, так как производство и восприятие сообщения предполагает наличие у коммуникантов некоторых знаний, необходимых для производства и понимания текста сообщения, а знания существуют в форме определенных идеальных образований в сознании общающихся (образов сознания). На эти идеальные образования можно только указать при помощи тел языковых знаков, т.е. сигналов, но их нельзя передать, их можно объяснить, пересказать при помощи других, идеальных образований, например, значений. Поэтому содержание сообщения конструируется слушающим (читающим) при восприятии тел языковых знаков, образующих текст. «Общность сознаний субъекта и объекта речевого воздействия, т.е. общность их знаний о мире и обществе — первая и основная предпосылка эффективности речевого воздействия» [1, с. 18]. Разным содержанием знаний о мире может быть объяснена разница в отношениях к речи радиоведущих среди взрослых и молодежи. Показательно, что речь радиоведущих взрослыми оценивается в 50% случаев положительно. Это указывает на то, что неграмотная речь стала привычной для слушателей.
Обе группы испытуемых выделяют следующие речевые ошибки:
МОЛОДЕЖЬ несоответствие видеоряда и комментариев
ных
слов, сленга, сложные, замысловатые выражения
Ошибки в ударении; ошибки в скло нении существитель ных, числитель ных;
оговорки; паузы хезитации; дефекты речи; нарушение логики построения предложения; слова-паразиты; англицизмы; тавтология
ВЗРОСЛЫЕ использование нелитературных,
ненорматив-
Рис. 1
Только во второй группе — группе взрослых — в качестве ошибок называются нелитературные, ненормативные слова, сленг, т.е. те элементы речи, которые людьми в возрасте 15-19 лет допускаются в качестве «нормальных» при общении.
Необходимо пояснить, почему выделенные испытуемыми паузы хезитации и англицизмы, строго говоря, не являющиеся ошибками, выделяются в качестве негативных компонентов речи ведущих. Появление пауз хезитации (которые испытуемые называли «мыканием», «эка-ньем», «заиканием», «запинанием» и т.п.), мы, вслед за Л. С. Выготским и А. А. Леонтьевым, объясняем тем, что высказывание не воспроизводится, а производится здесь и сейчас. При этом чем выше уровень языковой компетенции, тем меньше количество таких пауз. Возникновение частотных пауз хезитации обусловлено прежде всего тем, что речь ведущего / журналиста не соответствует профессиональному уровню владения нормами публичной речи. В силу отсутствия необходимого навыка грамотной публичной речи ведущий тратит больше времени на поиск нужного слова, в результате чего такая речь становится трудной для восприятия, для осо-
знания, и поэтому оценивается испытуемыми как ошибочная. Что касается англицизмов, то здесь имеется в виду обилие иноязычной лексики в речи теле-, радиоведущих, не всегда уместное и во многих случаях излишнее, сопровождающееся незнанием формы и значения (американский freedom).
Испытуемые демонстрируют терпимость к жаргонной, грубопросторечной и инвектив-ной лексике и фразеологии, так как эти элементы, частотно используемые в эфире, воспринимаются как признак доступности и простоты речи, понятной рядовому носителю языка.
Второй этап экспериментального исследования посвящен выявлению зависимости познавательных структур индивидов от регулярно и целенаправленно продуцируемых ме-диаобразов. В качестве иллюстрации были выбраны стереотипы, связанные с понятием власть. Изменение стереотипа власти началось с политических трансформаций и формирования нового русского политического языка. А.Н. Баранов даже называет дату его рождения. Это 1985 год, «когда гласность перестала быть просто словом русского языка, а стала определять наше общественное поведение, что создало реальные предпосылки для общественного диалога»; «тот русский политический язык, называемый некоторыми зарубежными исследователями "деревянным", не мог быть языком диалога. Это был типичный ритуальный язык, функция которого заключалась не в выяснении позиции собеседника, а в фиксации того, что положение дел остается прежним. До тех пор пока политический язык остается ритуалом, общественного диалога не может существовать. Он возникает тогда, когда в обществе появляется возможность сформулировать и свободно высказать свои интересы — как интересы отдельного человека, так и интересы определенной социальной группы» [2, с. 13]. Но на смену официальному подготовленному диалогу приходит общение неподготовленное, и как результат — появление большого количества речевых ошибок. Более того, современные политики в своих публичных выступлениях нередко прибегают к жаргону криминальных группировок. Безусловно, это дискредитирует политиков, но самое главное — внедряет в сознание «электората» мысль о том, что такое словоупотребление — норма.
Современные СМИ много говорят о коррупции и взяточничестве в органах власти, активно поддерживая характерное для России негативное отношение к правоохранительным органам. Так, в газете «Комсомольская правда» вышел цикл статей под названием «Почему менты пытают и берут взятки». В одной из них сразу же бросаются в глаза две фразы, выделенные жирным шрифтом: «Милиция и бандиты из врагов превратились в бизнес-партнеров», «Зачем им охранять нас? Мы для них лишь кормовая база».
Фонд «Информатика для демократии» провел исследование, которое показало, что половина населения и 60% бизнесменов считают, что «взятка — необходимая часть нашей жизни». Все это ведет к тому, что, по данным исследования, проведенного, например, проектом «Томская инициатива», главным кластером смыслового наполнения понятия власть стал кластер, посвященный негативной стороне власти. В него вошли следующие дескрипторы: воровство, беззаконие, обман, жадность, взятки, бардак, угнетение, зависть, беспредел, произвол, безответственность, мафия, наглость, безобразие и т.п. [3, с. 245]. Более того, синонимом слова беззаконие стало пришедшее из воровского жаргона слово беспредел, которое, по данным исследования проекта «Томская инициатива», заняло первое место в иерархии частотного распределения ассоциаций, а частотность ассоциации беззаконие имеет четвертое место в иерархии [3, с. 269]! То есть массовое сознание россиян уравнивает по масштабности и значимости бандитскую преступность с нарушением закона властью.
Эксперимент проводился в форме ролевой игры, в которой испытуемым предлагалось высказаться в течение двух минут на заданную тему: «Нет террору!». При этом на подготовку выступления давалось десять минут. После выступления или по ходу высказывания каждый мог задавать вопросы выступающему или вступить с ним в дискуссию. Кроме этого, высказываться на тему можно было не обязательно со своей позиции, можно было представить позицию авторитетных для испытуемых лиц.
Для участия в эксперименте приемом сплошной выборки было отобрано 100 человек: 50 студентов 1 курса Московского гуманитарно-экономического института, обучающихся по специальности «Журналистика», в возрасте 17-18 лет, и 50 студентов 5 курса Московского института лингвистики, обучающихся по специальности «Межкультурная коммуникация», в возрасте 21 -22 лет.
Речевая деятельность студентов фиксировалась на диктофон, в дальнейшем дословно, с учетом всех обнаруженных особенностей устного изложения (паузы хезитации, смена одного предложения другим, слова-паразиты и т.п.), высказывания были записаны в форме письменного текста.
Анализ полученного материала показал, что современная структура стереотипа власть выглядит следующим образом:
ВЛАСТЬ
И Понятие
□ Эмоция / Оценка "-" ЕЗ Эмоции / Оценка "+"
Рис. 2
Мы сравнили полученные результаты с данными «Русского ассоциативного словаря» (1996), согласно которому структуру стереотипа «власть» конца 80-х г.г. можно представить следующим образом:
ВЛАСТЬ
12,50%
□ Понятие
И Представление / Ассоциации И Эмоции / Оценка
Рис. 3
Наличие 78,38% реакций, имеющих ярко выраженную эмоциональную окраску, в структуре современного стереотипа власть говорит о том, что именно эмоциональный компонент стереотипа власти стал «пусковым механизмом» изменения его актуальности в системе нравственных ценностей россиян. Изменяя значимость того или иного семантического признака значения в зависимости от его эмоциональной окраски, можно легко выстраивать определенные познавательные структуры; эмоции определяют возможные формы поведения субъекта, направленность его в принятии решения. Эмоциональный компонент стереотипа власть невозможно отделить в современной структуре от представления и ассоциаций, так как они носят ярко выраженный оценочный характер. Это становится возможным вследствие реализации ряда факторов: 1) прямой негативной оценки деятельности правительства и правоохранительных органов; 2) использования дефектных познавательных структур, снижающих языковую компетенцию, что позволяет легко внедрять нужный образ сознания; 3) этнического фактора, разрушающего традиционное благожелательное отношение к соседям; 4) использования слов, размывающих семантику высказывания (например, как бы, встретившееся в речи испытуемых 56 раз на 300 единиц текста), что позволяет не только смягчить возможное неблагоприятное впечатление от излагаемой информации, но и искажает ее, способствуя виртуализации реальной действительности. Произошло разрушение сложившегося представления о власти, на место которого пришла оценочность, вызывающая только негативную или позитивную эмоцию., что позволяет легко внедрять пропагандируемые СМИ медиаобразы.
Перспективным является подробное исследование и иных конвенциональных стереоти-
пов, так как современные СМИ активно пытаются изменить эмоциональное отношение к основополагающим ценностям русского человека, таким как семья, церковь, добро, смерть и т.д. Это позволит получить представление о характере и тенденциях изменения содержания картины мира носителя обыденного сознания, произошедшем в последнее время. Кроме того, подобное исследование имеет большое прикладное значение, поскольку позволяет представить совокупность средств и путей манипулирования массовым сознанием путем создания специфической медиареальности.
ССЫЛКИ НА ЛИТЕРАТУРУ
1. Тарасов Е.Ф. Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации. — М.: Наука, 1990. — 135 с.
2. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора. (Материалы к словарю). — М.:
ИРЯ, 1991. — 193 с.
3. Базовые ценности россиян: Социальные установки. Жизненные стратегии. Символы. Мифы. —
М.: Дом интеллектуальной книги, 2003. — 448 с.
С. С. Чаплина
ТЕМПОРАЛЬНОСТЬ КАК ЖАНРООБРАЗУЮЩАЯ КАТЕГОРИЯ
Термин темпоральность встречается в настоящее время в научном дискурсе в различных областях естественных и гуманитарных наук. Это связано с универсальностью времени как онтологической и гносеологической категории. Все протекает во времени, имеет свое время, подчиняется законам времени. Отсюда вытекает важность темпоральности в науке и большой интерес ученых к этой проблеме. Время занимает важное место в картине мира и относится к базовым категориям общей модели мира. Время имеет различные ипостаси: физическую, логическую, философскую, социально-психологическую, лингвистическую, историческую. Каждая из них имеет свои особенности и характеристики и свой аспект исследования.
Так, особое внимание социопсихологов привлекает проблема темпоральной самоидентификации [1]. Важное место анализ темпоральных представлений занимает в изучении мифического (мифологического) сознания. Начало этому направлению было положено трудами Э.Дюркгейма, А.Юбера, М.Мосса. Заметный вклад в его развитие внесли российские авторы — Е.М.Мелетинский, С.С.Аверинцев, Вяч. Вс. Иванов, С.А.Токарев, В.Н.Топоров и др. В социологических, экономических, исторических, этнологических исследованиях анализируются разные типы темпоральных воззрений и характер их эволюции. Роль темпоральных воззрений в социальных взаимодействиях оказалась в центре, прежде всего, социологических исследований. Здесь тема влияния времени на формирование поведения действующего субъекта, будучи лишь обозначена М.Вебером и Э.Дюркгеймом, получила широкое распространение.
Следует упомянуть еще один важный аспект влияния темпоральных воззрений на социальное поведение — это борьба со временем, обретающая особое значение в современном контексте [2. С. 7].
Для лингвистов наибольший интерес представляет время как грамматическая и тексто-образующая категория. Обратимся к определениям терминов. Время определяется как грамматическая категория глагола, являющаяся специфическим языковым отражением объективного времени и служащая для темпоральной (временной) локализации события или состояния, о котором говорится в предложении. Эта локализация является дейктической, т. е. соотнесенной прямо или косвенно с реальным или воображаемым hie et nunc «здесь и теперь» [3. С.32]. Говоря же о темпоральности в лингвистике, следует уточнить, что данной проблемой занимались и продолжают заниматься многие известные отечественные и зарубежные ученые, такие как В. Дресслер, Н.Х. Салехова, З.Я. Тураева, Х. Вайнрих, И.Р. Гальперин и многие другие. Однако приоритет в данной области принадлежит А.В. Бондарко [4]. Для более точного определения данного термина необходимо рассмотреть различные точки зрения. Так, один из словарей лингвистических терминов дает следующее определение: «Темпоральность — временная сущность явлений, порожденная динамикой их особенного движения данного явления к историческим, биологическим, физическим и другим временным координатам, взаимосвязь моментов времени» [5. С.78]. З. Я. Тураева считает темпоральность сетью отношений, связывающих язы-
