CC BY
17«стойкое подкрепленное возбуждение само по себе способно подготовить в нем процесс торможения как отрицательный след за возбуждением. Т.о., подкрепление доминанты посторонними импульсами, играющее такую существенную роль в ее характере, само по себе может подготовить ее конец» [1, с. 33].
Эти закономерности восприятия речевого произведения также подтверждают нашу гипотезу и позволяют считать суггестию сущностным свойством речевой деятельности.
Регулирующая основа речи подтверждается и нейрофизиологами. Так, А.Р. Лурия [3] отмечает, что слово является не только орудием познания, но и средством регуляции высших психических процессов. Развитие регулирующей функции слова начинается еще с раннего детства, когда ребенок учится выполнять конкретные практические действия по указанию взрослого. Позднее, при выполнении деятельности он пользуется своей собственной внешней речью, сначала сопровождающей действие, а затем опережающей его. Наконец, на дальнейшей стадии развития эта внешняя речь ребенка переходит во внутреннюю, которая и принимает на себя функцию регуляции поведения. По мнению исследователя, формирование регулирующей функции речи проходит несколько этапов: от речи взрослого, сопровождающейся указательным жестом, до того момента, когда взрослый начинает связывать слово с предметом и после к формированию внутренней речи, которая полностью сохраняет анализирующие, планирующие и регулирующие функции, которые сначала были присущи речи взрослого. Эти положения еще раз доказывают, что суггестивная функция является онтологической функцией речевой деятельности.
Литература
1. Ухтомский А.А. Доминанта. — М., 1966.
2. Шерозия А.Е. Психоанализ и теория неосознаваемой психической установки // Бессознательное. Т. 2. — Тбилиси, 1974.
3. Лурия А.Р. Язык и сознание. — Ростов-на-Дону, 1998.
Христова Н. А.
МЕДИАТЕКСТЫ КАК СРЕДСТВО ФОРМИРОВАНИЯ СПЕЦИФИЧЕСКИХ ОБРАЗОВ СОЗНАНИЯ
Современное состояние русской речевой культуры — и русского языка в целом — определяется рядом взаимосвязанных и взаимодействующих факторов, прежде всего экстралингвистических. Решительные трансформации государственного, социального, экономического устройства, политической системы, идеологических доминант, сопряженные с ломкой стереотипов поведения, переориентацией морально-этических установок, повлекли за собой значительные изменения в русской речевой культуре. Известно, что вербальная коммуникация, будучи мощным фактором формирования личности в современном обществе, складывания ее мировоззрения, мировосприятия, выработки стереотипов общественного поведения, влияет на сознание и поведение индивида. Одним из первых обратил внимание на эту зависимость В. фон Гумбольдт, который характеризовал язык как «мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека» [1, с. 303]. «Общий закон существования человека в мире состоит в том, что человек не может породить ничего, что немедленно не превратилось бы в фактор, оказывающий на него обратное воздействие и обусловливающий его дальнейшее творчество» [1, с. 227]. Идея Гумбольдта получила дальнейшее развитие в трудах американских этнолингвистов, последовательно оформившись в идею об определяющей роли структуры языка как спо-
соба познания мира индивидом (гипотеза «лингвистической относительности» Сепира-Уорфа). В частности, Б.Уорф полагал, что язык подобен фильтру между сознанием индивида и реальностью. Язык является определяющим фактором восприятия и организации природной и социальной среды человека. Эта гипотеза была сформулирована Р. Лакофф в виде получившего затем широкую известность афоризма: "Language uses us as much as we use language" («Язык использует нас в той же мере, в какой мы сами используем язык»).
В настоящее время СМИ оказывают беспрецедентное влияние на все сферы человеческой деятельности. Социально значимые современные тексты, продуцируемые массме-диа, превалируют в обществе над всеми другими видами текстов. Во многом это обусловлено тем, что они являются источником значимой для индивида информации о природной и социальной реальности, на основе которой он принимает жизненно важные решения. Именно потребностью в социально значимой информации объясняется та частотность, с которой транслируются и воспринимаются медиатексты [2, с. 11]. Кроме того, преобладание потребления текстов СМИ над другими типами текстов подтверждается и выявленными мировыми тенденциями замещения чтения художественной и поэтической литературы текстами, транслируемыми различными медиа, в том числе и электронными.
За последние 10-15 лет кардинально изменился характер коммуникации в СМИ. На смену официально подготовленному, лишенному непосредственности общению приходит общение неподготовленное, непосредственное или квазинепосредственное. Резкая граница, которая проходила между неофициальным общением и официальным публичным общением, размывается. В публичном общении (речь радио, телевидения, газет) возрастает степень неофициальности, увеличивается число разговорных, жаргонных, просторечных и иных стилистически сниженных элементов: «Чё ты нервничаешь»; «меня начинает колба-сить» [Д. Нагиев, «Окна», ТНТ, 15.11.04]; «Газовый пистолет действует далеко не на всех отморозков», «Сколько в стране стволов... привезенных из-за бугра» [М. Фалалеев, «Комсомольская правда», 05.11.04, с. 8-9] и многие другие. Многие исследователи видят причину резкого стилистического снижения публичной речи в том, что язык массовой коммуникации, для того чтобы стать эффективным средством символического обмена, якобы должен приближаться к языку аудитории, во всяком случае, не отвергаться ею как неприемлемая совокупность пустых штампов или недосягаемый, чрезвычайно рафинированный и сложный коммуникативный аппарат [3, с.143]. Возникает разумный вопрос: на какую аудиторию ориентируются современные СМИ, если ими демонстрируется бесконечная терпимость не только к арготической лексике и воплощенной в ней ущербной системе этических представлений, к безграмотной речи, но даже некоторая элитаризация их. Некоторые телекомпании, по существу, санкционируют публичное употребление матерной брани [4, с. 127] в устной речи, а газета «Московский комсомолец» считает возможным выносить в шапку на первой полосе слова, относящиеся к примитивным ругательствам, санкционируя тем самым их употребление в письменном тексте. Обилие инвектив-ной и грубой сленговой лексики можно рассматривать и как вербальную агрессию, так как цель употребления арго — противопоставление некоторой узкой группы лиц всему социальному коллективу. Агрессия ведет к актуализации все более низменного, биологического, оттесняя социальное в человеке все дальше. Навязывается стереотип пошлого, дерзкого, вульгарного поведения, тем самым деструктурируется само понятие «общество», заменяясь словом «толпа», которой легко управлять.
Во-первых, дело, конечно, в низкой языковой компетенции большинства ведущих и журналистов, в элементарном непрофессионализме, что и является причиной большого количества орфоэпических и орфографических ошибок в текстах СМИ. Во-вторых, есть и скрытая причина — внедрение новых моделей межгрупповых и межличностных отношений, конструирование иных стереотипов поведения. Одним из средств их внедрения является массовое тиражирование ошибок, разрушающих норму устной и письменной литературной речи, формирующих негативное отношение к языковой норме (и норме соци-
альной вообще). При этом люди, зарабатывающие на молодежной аудитории деньги, словно не понимают (допуская, что не понимают и в самом деле), что с искажением языковой нормы искажаются и познавательные модели, репрезентированные в языке. А это ведет к деформации сознания быстрее, чем внедрение многих других форм воздействия на умы молодежи (да и не только молодежи).
Добавим к этому сверхактивное заимствование иноязычной лексики, преимущественно американской, что соответствует решаемой определенными группами социума задаче перестройки национального менталитета [5, с. 8]. Примером может служить и попытка внедрить равноправное сосуществование в текстах СМИ кириллицы и латиницы, причем престижность последней постоянно подчеркивается и время от времени подается как социально-политическая проблема, например, заявление татарского политика: «Российское общество все больше будет проявлять интерес к латинице, т.к. европейское общество передовое», НТВ «Страна и мир», 15.11.04; или вкрапление латиницы не только в русский текст, но и в русские слова: Ровуешик, ИскЯ£№е TV, Still-love-ин; рекламный текст: «Так пишется СТРАХОВАНИЕ по-русски, так INSURARENCE — по-английски. В основе русского слова — СТРАХ, в основе английского — SURE — уверенность». Разрушение привычного графического и фонетического облика слова — это и разрушение психологического значения как достояния коллектива. Трудно не согласиться с мнением А.Д. Васильева, который считает, что для повышения терпимости к повседневному присутствию чужого языка или многочисленных его элементов в культурной среде, могут быть применены совокупности операций, направленных на выполнение двух основных задач: 1) гиперболизация достоинств чужого языка и 2) дискредитация родного языка [4, с. 77]. Эти же операции трансформации ментальных стереотипов и моделей поведения отмечаются в современных СМИ.
Нами было проведено анкетирование, цель которого — установить актуальность массмедиа в формировании информационной среды современного представителя русской лингвокультурной общности. Анкетирование явилось основой для проверки нашей гипотезы, согласно которой язык современных СМИ деструктивно действует на моральные, эстетические и иные социально значимые стереотипы.
Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
1. Установить, являются ли телевидение и радио приоритетными средствами получения информации для рядового носителя русского языка.
2. Определить рейтинг наиболее популярных телевизионных программ, каналов, радиостанций и радиопрограмм.
3. Определить, насколько актуальными для рядовых носителей русского языка являются ошибки в речи телевизионных и радиоведущих.
4. Выявить отношение реципиентов к современным тенденциям в языке СМИ.
В качестве независимой переменной мы рассматриваем язык современных СМИ. В качестве зависимой — отношение реципиентов к деятельности современных СМИ.
Характеристика испытуемых.
Для участия в эксперименте приемом сплошной выборки было отобрано 245 человек: школьники 11 классов Третьего Московского кадетского корпуса в возрасте 15-16 лет (60 респондентов: 40 мальчиков, 20 девочек), студенты 1 курса Московского гуманитарно-экономического института специальностей: межкультурная коммуникация и связи с общественностью (55 респондентов: 35 девушек, 20 юношей) в возрасте 17-19 лет, 22 человека девушек-аспирантов в возрасте 23-33 лет, 24 учителя (4 мужчины, 20 женщин) в возрасте 22-50 лет, а также 84 военных слушателя Общевойсковой академии внутренних войск в возрасте 27-49 лет.
Участие в эксперименте школьников, студентов, аспирантов, учителей и военных обеспечивает операциональную, внутреннюю и внешнюю валидность, так как данные группы адекватно представляют ту часть нашего общества, на стереотипы которой де-
структивно действует язык СМИ.
Численность групп в количестве 60, 55, 24 и 84 человек позволяет обеспечить значимость коэффициентов корреляции при а = 0,05.
Материал исследования.
Реципиентам было предложено заполнить анкету (см. приложение) их 23 вопросов, 12 из которых предполагали полный развернутый ответ или аргументацию своего выбора, что позволяло выявить непосредственное отношение реципиентов к современным тенденциям в языке СМИ.
Анализ полученных данных.
Всего проанализировано 245 анкет, отказов не было; в 10 анкетах не обозначены мотивировки выбора того или иного ответа. По полученным результатам все испытуемые были условно объединины в две группы: молодежь (школьники и студенты в возрасте 1519 лет, 60 человек мужского пола и 55 человек женского пола — 115 респондентов) и взрослые (42 человека женского пола и 88 человек мужского пола в возрасте 22-50 лет, имеющие высшее образование — 130 человек). Мы полагали, что современные тенденции в языке СМИ должны вызывать разное отношение в группе молодежи и в группе взрослых.
Согласно полученным данным, 88,5% реципиентов первой группы любят смотреть телевидение и слушать радио (56 школьников и 45 студентов). Во второй группе 95,38% реципиентов любят смотреть телевидение и 85,38% любят слушать радио. Полученные цифры убедительно показывают, что радио и телевидение являются приоритетными средствами получения социально значимой информации. Количественные данные сведены в схему, наглядно демонстрирующую степень популярности исследуемых программ в первой и второй группах респондентов.
Схема 1. Общий рейтинг телепрограмм.
Самыми непопулярными программами, как показывают данные нашего анкетирования, являются различного рода шоу как в группе молодежи (14,78%), так и в группе взрослых (4,6%). Разница между популярностью информационных и развлекательных программ, особенно в первой группе, не велика. Рейтинг телевизионных каналов и программ показывает, что приоритетным для людей в возрасте 22-50 лет является получение информации о происходящих в мире событиях, а развлекательные программы и каналы более популярны среди людей 15-19 лет, что и отражено в диаграмме рейтинга телеканалов:
80,00% 70,00% 60,00% 50,00% 40,00% 30,00% 20,00% 10,00% 0,00%
Ы Россия H1 канал
□ НТВ
И Спорт Ш МУЗТВ ИRENTV ШТНТ Ш СТС
□ МТV
МОЛОДЕЖЬ
ВЗРОСЛЫЕ
Схема 2. Рейтинг телевизионных каналов.
Согласно количественным данным анкетирования, самыми популярными среди молодежи являются следующие каналы: М^ (73%), СТС (61%), НТВ (48%), а среди взрослых центральные каналы: Россия (68%), НТВ (62%), 1 канал (58%). Что касается телепрограмм, то самыми рейтинговыми в группе молодежи являются художественные фильмы (82,61%), новости (47,83%), «Городок» (30,43%), «Вокруг света» (29,57%), «Дорожный патруль» (19%), «Жди меня» (14%). В группе взрослых — новости (76,92%), художественные фильмы (57,69%), «Городок» (30%), «Вокруг света» (28,46%), «Дорожный патруль» (17,69%), «Петровка-38» (15,38%).
90,00% 80,00% 70,00% 60,00% 50,00% 40,00% 30,00% 20,00% 10,00% 0,00%
МОЛОДЕЖЬ
ВЗРОСЛЫЕ
□ Фильмы ■Л Новости
□ Городок
® Вокруг света - Дорожный патруль * Жди меня ч. Петровка-38
Схема 3. Рейтинг телевизионных программ.
Представленные данные связаны с отношением реципиентов к языку современного телевидения. В группе молодежи обращают внимание на речь телеведущих 60%, замечают ошибки 67%, а для 14% реципиентов наличие ошибок не имеет значения, так как «важна сама передаваемая информация». При этом 50,43% реципиентов в общем довольны языком современного телевидения, так как он «прост и понятен», «такой же, как и язык сверстников», а 42,61% считают, что язык вульгарен; особенно реципиентам не нравится, когда «люди в возрасте» начинают говорить на молодежном сленге, «заикаются» и
широко используют англииские слова.
В группе взрослых обращают внимание на речь телеведущих 56,15%, замечают ошибки 76,92%. При этом 43,84% реципиентов в общем довольны языком современного телевидения, так как он «раскрепощенный», «современный», «всем понятный», «раскрывающий тему», «отвечает требованиям восприятия» — говорят «чисто», а 46,92% считают, что язык современных СМИ не является образцом правильной речи, в нем нарушаются нормы и правила, много иностранных, непонятных, неприличных слов, представляющих негативную информацию. Некоторые реципиенты указывают на то, что в языке СМИ акцентируются эмоции, а не факты.
Исходя из того что в группе людей в возрасте 22-50 лет приоритетным является получение информации, к языку предъявляются большие требования: важно понять каждое слово, важны факты, поэтому любое явление, затрудняющее восприятие текста, вызывает негативное отношение. Для молодежи приоритетной является развлекательная функция телевидения, поэтому важно, чтобы ведущие говорили так же, как и окружение реципиентов, создавая тем самым эффект неформального общения. Рейтинг радиостанций распределился следующим образом:
60% 50% 40% 30% 20% 10% 0%
И Русское радио 0 Европа+ S Авторадио Ш LOVE RADIO И Динамит Q MAXIMUM ШЗ ULTRA Ш Радио Поп-Са Ш Наше радио
МОЛОДЕЖЬ
ВЗРОСЛЫЕ
Схема 4. Рейтинг радиостанций.
В первой группе: MAXIMUM — 47%; Русское радио — 38%; ULTRA — 35%; LOVE RADIO — 30%; Европа+ — 29,57%; Динамит — 26%; Радио Поп-Са — 17%; Наше радио — 17%; Авторадио — 17%. В группе взрослых: Русское радио — 56,92%; Европа+ — 33,85%; Авторадио — 30,77%, LOVE RADIO — 7,7%; Динамит — 7,7%. Сравнивая результаты двух групп реципиентов, можно увидеть, что люди старшего возраста больше предпочитают слушать давно известные радиостанции, в то время как молодежь больше предпочитает новые, недавно возникшие радиостанции (кроме «Русского радио»), которые и ориентируются, прежде всего, на молодежь подросткового возраста. Поэтому 78,26% реципиентам первой группы нравится речь радиоведущих: она такая же, как и у самих испытуемых, и только 23,48% считают, что речь радиоведущих вульгарная, глупая, грубая, с большим количеством слов-паразитов. В группе взрослых 52,3% реципиентов нравится речь радиоведущих, так как в ней «много юмора», она «обычная разговорная», как и у всех, «незакомплексованная», «простая» и «понятная»; а 41,54% считают, что речь радиоведущих бессмысленная, глупая, безграмотная, пошлая, некультурная, в ней много бранных, иностранных, «уличных» слов, сленга. Обе группы реципиентов выделяют следующие речевые ошибки:
МОЛОДЕЖЬ
ВЗРОСЛЫЕ
несоответствие видеоряда и комментариев
Ошибки в ударении; ошибки в склонении существительных;
оговорки; паузы х ези та ц ии;
де ф е кты р е чи ; нарушение логики построения предложения; слова-паразиты; англицизмы; тавтология
использование нелитературных, ненормативных слов, сленга, сложные, замысловатые выражения.
Схема 5. Ошибки, выделяемые реципиентами.
Только во второй группе в качестве ошибок называются нелитературные, ненормативные слова, сленг, т.е. те элементы речи, которые людьми в возрасте 15-19 лет допускаются в качестве «нормальных» при общении.
Недовольство реципиентов вызывает обилие рекламы, экспансия американской культуры, агрессивность телевидения, лживость передаваемой информации, неподготовленность дикторов, но подобного рода претензии встречаются в единичных анкетах. Всего пять из 245 человек указывают на то, что хотелось бы видеть больше культурных, патриотических, отечественных, воспитательных программ, меньше насилия, агрессивности, пошлости и навязывания американской культуры. Остальные считают, что телевидение предоставляет максимум необходимой информации о происходящем в реальном мире.
Многие реципиенты указывают на то, что речь радиоведущих отличается остроумием, многим нравится слушать веселые программы, «потому что смешно». Но над чем смеются люди? Над тем, что актуализируется цепь ассоциаций, предполагающая знание некоторых прецедентных текстов, и возникает нестереотипный поворот событий? Нет. Как правило, — над низменно биологическим, связанным с проблемами «телесного низа». Если постоянно обыгрывается и вышучивается то, что должно осуждаться, то естественным образом такое смешное начинает восприниматься как норма. В качестве примера можно привести шоу Д. Нагиева «Окна», шоу Р. Трахтенберга, или радиопрограммы «Бо-чинский и Стиллавин» и «Первая смена» на «Европе+».
Еще одним нарушением в речи ведущих, которое называют испытуемые, являются паузы хезитации (которые реципиенты называли «мыканием», «эканьем», «заиканием», «запинанием» и т.п.). Вслед за Л.С. Выготским и А.А. Леонтьевым, паузы хезитации рассматриваются как результат того, что высказывание не воспроизводится, а производится здесь и сейчас. При этом чем выше уровень языковой компетенции, тем меньше количество таких пауз. Возникновение пауз хезитации обусловлено прежде всего тем, что речь ведущего / журналиста не соответствует представлениям о публичной речи. В силу отсутствия необходимого навыка он тратит больше времени на поиск нужного слова.
Для современного молодого человека, как следует из результатов анкетирования, большую трудность представляет аргументация той или иной позиции: около 30% всех респондентов не могли четко объяснить свои предпочтения или недовольства. Несмотря на то, что тезис не обосновывается, определенная эмоция, и чаще отрицательная, относительно него, тем не менее, выражается. Но выражается в соответствии с каналом, предлагаемым СМИ: отсюда обилие грубых сленговых слов в мотивировках своих точек зрения,
например, «полная фигня» и т.п.
Терпимость к ошибкам в СМИ, отмеченная почти у 50% реципиентов, говорит о том, что наше общество близко к формированию такого языкового сознания, в котором сленг, элементы просторечия и ненужные, избыточные заимствования становятся его органической частью, представляя специфические нормы и стереотипы социального поведения. Формируется сознание «странных» (М.К. Мамардашвили) людей, не способных к рефлексии, не готовых самостоятельно аргументировать позицию. Эти «странные» люди не способны уже к восприятию художественного текста, требующего напряженного ума, индивидуальных усилий для понимания. По мнению А.Г. Сонина, «странное» сознание требует уже совершенно иных повествовательных форм, в которых автор твердой рукой вел бы своего читателя к намеченной цели (смыслу), так как любое ослабление жесткой схемы ведет к непониманию [6, с. 7]. Упрощенная схема «от увиденного к усвоенному, от зрительного восприятия в память в обход вербальной концептуализации» вытесняет традиционный способ хранения и передачи информации [6, с. 5], что, в свою очередь, ведет к растренированности органов восприятия, к утрате взаимодействия между слухом и зрением, к утрате операциональной связи между графическим и фонетическим обликами слова [7, с. 331]. По существу происходит разрушение психофизиологической основы восприятия речи, человек становится не способным схватить ситуацию как осмысленное целое, соотнести звуковую оболочку и познавательную структуру. Это свидетельствует о деструктивном воздействии отмеченных тенденций в языке СМИ на формирование познавательных структур индивидов.
Система ценностей и когнитивных структур, овнешненная русским языком, уничтожается, а популяризируются американский вариант английского и вместе с ним американская культура с ее системой ценностей («Совок» — это кто сначала заботится об интересах государства, а потом о своих. Должно быть наоборот: если мне хорошо, то государству хорошо» — М. Ходорковский).
Согласно проведенному Т.К. Веренич исследованию, бинарная оппозиция «свое» / «чужое» на наших глазах сменяется (а во многих случаях сменилась) отношением «и свое, и чужое», что в дальнейшем может привести либо к поглощению, либо к замене прежнего «своего» бывшим «чужим» [5, 20]. То есть велика вероятность социализации массы индивидов в совершенно иную общность, не обязательно ориентированную на ценности какой-то одной конкретной национальной культуры. По мнению А.Д. Васильева, носители русского языка, оставаясь на ранее занимаемой территории, благодаря интенсивному воздействию СМИ, мгновенно превратились в «вынужденных переселенцев», будучи перемещенными из привычного ценностного измерения в совершенно иное: считавшееся позитивным и нормальным было объявлено негативным и аномальным — и наоборот, новые идеологические установки и социальные стереотипы внедряются под знаменем реформ, символами и орудиями которых выступают языковые новации [4, 58] (курсив мой — Н.Х.). По данным проекта «Томская инициатива», осуществляемого в 2000-2001 г.г., 47,5% респондентов полагают, что русская нация исчезает; 18,5% вообще отрицают существование единого русского народа и лишь 29% признают его наличие [8, 107].
Итак, согласно данным проведенного анкетирования можно сделать следующие выводы:
1. Речь радио и телеведущих перестала быть образцом правильной речи. Каких-нибудь 10-15 лет назад в нормах произношения ориентировались по центральному телевидению: если диктор говорит так, значит, в словаре окончательно закрепилась та или иная форма. В современных СМИ языковые нормы не представлены.
2. Приоритетной стала развлекательная, а не просветительская функция радио и телевидения.
3. Положительным результатом является то, что 67% молодежи и 76,92% взрослых реципиентов замечают ошибки в речи ведущих, но их наличие вызывает одинаково как
негативное, так и положительное (даже не нейтральное) отношение (молодежь: 50,43% — довольны языком телевидения, 42,61% — не довольны; взрослые: 43,84% — довольны, 46,92% — не довольны).
4. Результатом такого отношения к ошибкам становится терпимость к жаргонной, грубопросторечной и инвективной лексике и фразеологии, так как эти элементы воспринимаются как признак доступности и простоты речи, снижающие ее до уровня рядового обывателя (такая же, как и у самих испытуемых), лишающие СМИ какой бы то ни было элитарности. Все это ведет к формированию специфических социальных, моральных, этических, эстетических норм и стереотипов.
5. В соответствии с предлагаемыми СМИ нормами выражается и эмоция, которая подменяет аргументацию предпочтения или недовольства. Самая трудная задача для современного молодого человека — это обоснование своей позиции.
Иллюстрацией формирования специфических стереотипов является изменение стереотипа власти, которое началось с политических трансформаций и формирования нового русского политического языка. А.Н. Баранов даже называет дату его рождения. Это 1985 год, «когда гласность перестала быть просто словом русского языка, а стала определять наше общественное поведение, что создало реальные предпосылки для общественного диалога» [9, с. 13]. Тот русский политический язык, который некоторыми зарубежными исследователями назывался «деревянным», не мог быть языком диалога. Это был типичный ритуальный язык, функция которого заключалась не в выяснении позиции собеседника, а в фиксации того, что положение дел остается прежним. До тех пор, пока политический язык остается ритуалом, общественного диалога не может существовать. Он возникает тогда, когда в обществе появляется возможность сформулировать и свободно высказать свои интересы — как интересы отдельного человека, так и интересы определенной социальной группы [9, с. 13]. Но на смену официальному подготовленному диалогу приходит общение неподготовленное, и как результат — появление большого количества речевых ошибок. Например, орфоэпические ошибки (Ю. Лужков: «Правительство может кондитерАм дать оборотные средствА» — ТВ-Центр, 28.04.1999; Г. Кулик: «У правительства твердые намерЕния...» — ТВ-Центр, 06.10.1998); неправильное управление (Б. Немцов: «Он НЕСЕТ не меньшую ОТВЕТСТВЕННОСТЬ В ТОМ, что сейчас происходит» — РТР, 01.06.1999; В.Рыжков: «Мы не хотим ТОРМОЗИТЬ ПЕРЕГОВОРОВ» — ТВ-Центр, 02.06.1999); использование просторечных слов (И. Хакамада: «Народ гибнет ПАЧКАМИ» — НТВ, 19.03.2004); грамматические ошибки (В. Жириновский: «Ваше коварство еще БОЛЕЕ ХУЖЕ» — РТВ, 07.09.1998; О.Гончаров: «Милиция стала БОЛЕЕ УСИЛЕНА» — НТВ, 19.03.2004); неправильное склонение существительных и неподвластное никому, кроме В. Познера, склонение числительных и т.д.
Более того, современные политики в своих публичных выступлениях нередко прибегают к жаргону криминальных группировок. Безусловно, это дискредитирует политиков, но самое главное — внедряет в сознание «электората» мысль о том, что такое словоупотребление — норма.
Далее, современные СМИ много говорят о коррупции и взяточничестве в органах власти, создается негативное отношение к правоохранительным органам. Даже в интервью президента В.В. Путина прозвучали следующие высказывания: «Наши граждане непонятно кого больше боятся — преступников или милицию»; «нужно отучать правоохранительные органы набивать карманы деньгами»; «власть должна быть ответственна, а у нас это далеко не всегда» («Россия», 18.11.04). Все это ведет к тому, что по данным исследования, проводимого проектом «Томская инициатива», главным кластером смыслового наполнения понятия власть, стал кластер, посвященный негативной стороне власти. В него вошли следующие дескрипторы: воровство, беззаконие, обман, жадность, взятки, бардак, угнетение, зависть, беспредел, произвол, безответственность, мафия, наглость, безобразие и т.п. [8, 245]. Более того, синонимом слова «беззаконие» стало пришедшее из во-
ровского закона слово «беспредел», которое, по данным исследования проекта «Томская инициатива», заняло первое место в иерархии частотного распределения ассоциаций, а частотность ассоциации власти и беззакония имеет четвертое место в иерархии [8, 269]. То есть массовое сознание россиян уравнивает по масштабности и значимости бандитскую преступность с нарушением закона властью. Это подтверждают и данные проводимого нами эксперимента.
Цель эксперимента — выявление зависимости образов сознания индивидов от регулярно и целенаправленно продуцируемых медиаобразов. Поставленная цель предполагала решение следующих задач:
1. Установить совокупность доминантных образов, связанных с понятием власти, безопасности, терроризма.
2. Выявить зависимость вышеназванных образов от медиаобразов.
В качестве независимой переменной рассматривалась деятельность СМИ. В качестве зависимой — языковая компетентность реципиентов.
Эксперимент проводился в форме ролевой игры, в которой испытуемым предлагалось высказаться в течение двух минут на заданную тему: «Нет — террору». При этом на подготовку выступления давалось десять минут. После выступления или по ходу высказывания каждый мог задавать вопросы докладчику или вступить с ним в дискуссию. Кроме этого, высказываться на тему можно было не обязательно со своей позиции, в качестве докладчиков предлагалось представить различных компетентных, на взгляд испытуемых, лиц.
Характеристика испытуемых.
Для участия в эксперименте приемом сплошной выборки было отобрано 100 человек: 50 студентов 1 курса Московского гуманитарно-экономического института, обучающихся по специальности журналистика, в возрасте 17-18 лет, и 50 студентов 5 курса Московского института лингвистики, обучающихся по специальности «Межкультурная коммуникация», в возрасте 21-22 лет.
Данные группы обеспечивают операциональную и внутреннюю валидность (филологи и журналисты являются людьми с высоким уровнем языковой компетенции).
Численность испытуемых в количестве 100 человек обеспечивает значимость коэффициента корреляции при а = 0,05.
Методика эксперимента.
Речевая деятельность студентов фиксировалась на диктофон, в дальнейшем абсолютно дословно с учетом всех возможных особенностей устного изложения (паузы хези-тации, смена одного предложения другим, слова паразиты и т.п.), высказывания были записаны в форме письменного текста.
Анализ полученного материала показал, что в 86% реплик присутствовало негативное отношение как к правительственным, так и к правоохранительным органам: «правительство — вор»; «большинство наших защитников правопорядка — подкупленные люди»; «как им (милиционерам) противостоять, если что — еще и дубиночкой по почкам получишь» и подобное.
Сравним вышесказанное с данными Русского ассоциативного словаря 1996 года (РАС): «Власть: советов 10; Советов, Советам 9; деньги, народу, сила 3; жестокость, имущие, правительство, тьмы 2 [10; книга 3, с. 35], «грязь, проданная, плохая и подлая» представлены как единичные реакции. То есть власть, прежде всего, ассоциируется с советами, силой, а беззаконие является единичной реакцией на слово творить [10; книга 4, с. 12], беспредел — реакция на меры, отдай [10; книга 4, с. 14]. То есть в начале 90-х в сознании социума власть и криминальные структуры не были объединены. На наш взгляд, на изменение стереотипа власти во многом повлияли произошедшие за последние 10 лет политические, социальные, экономические преобразования и не в последнюю очередь — вышеназванные тенденции в языке.
Самые популярные роли, которые брали на себя испытуемые, высказываясь на тему терроризма, были политические чиновники, ведущие телевизионных шоу программ (ток-шоу «Ремикс», «Принцип домино», программа «Детали», «Без табу», «общественно-политическая программа «Столкновение взглядов», «Новости»), пострадавшие от терроризма или сами террористы. Речь данных лиц отличается большим количеством пауз хезе-таций, вводных слов-паразитов: значит, какой-то, ну, как бы, по-любому и т.п., т.е. для реципиентов (будущие филологи и журналисты) речь официально высказывающихся лиц отличается от повседневной разговорной речи. Поэтому так много времени тратится на поиск нужного слова, но избежать просторечных выражений: «ну, типа, гастарбайтеры всякие», «ну, значит, как предотвратить все эти, как их, террористические акты», «ну, как бы, внимание со стороны зрителей», «было, вот, читала» и т.п., тем не менее, не удается.
Опираясь на высказывания испытуемых, можно смоделировать стереотипный образ чиновника, террориста и государства в целом. Террорист — это несчастный, обреченный человек, который жил мирно и хорошо, но затем началась война, «неизвестно по какой причине мы подвергли население, а..., мы не хотели бы участвовать, но к нам пришли какие-то силы, военные с другой страны, а., и просто говоря, разрушили наш город. У меня убили всю семью, убили моего отца, убили мою мать, моих всех братьев, и, а., мне остается только мстить, я хочу зла тем, кто причинил мне эту боль», «мы народ горячий, и убийство входит в нашу жизнь», но «наша организация стоит на том, что бы убивать военных. Тем не менее, были жертвы с обоих.».
Чиновники, правоохранительные органы — это воры, их «легко подкупают», «большинство наших защитников правопорядка подкупные люди», «поставляют российское оружие тем же самым террористам», но они вынуждены брать взятки, потому что у них маленькая заплата, и им надо кормить семью: «если у меня есть семья, если она большая, я хочу то, что., я хочу обеспечить свою семью всем необходимым, если я хочу отправить дочь в институт, если я хочу лучшей жизни, если я хочу сделать ей подарки, содержать ее и еще и внуков, еще и кормить мужа, который не работает, вот, то я, по-любому, буду брать взятки, для обеспечения себе и своим близким людям лучшей жизни.».
Государство, правительство — «в террористических актах в первую очередь виновато правительство», ничего не делают для предотвращения терактов: «если бы государство хотело бы предотвратить проблему, оно бы это сделало». Деятельность нашей страны постоянно сравнивается с США, которые делают гораздо больше и лучше.
Исходя из вышесказанного, видно, что вербализованные признаки понятий «государства», «правительства», «чиновников» и «террористов» являются отражением определенных образов сознания во многом заданных медиаобразами, массово транслируемыми в современных СМИ. Более того, стереотипы, навязанные СМИ, являются прочными образованиями, которые без всякой аргументации встраиваются в сознание индивида, в результате чего происходит сдвиг фиксированных социальных установок, меняется отношение личности к ценности, объекту или символу. Отсюда попытки оправдания терроризма и взяточничества.
По мнению А.П. Назаретяна, «если личности в целом присуща достаточно высокая когнитивная сложность, стереотип включается в более интенсивный поток внутренней коммуникации и встраивается в насыщенное богатыми связями семантическое окружение, разрушается: в него проникают новые элементы, внутренние связи становятся многомернее, и человек начинает видеть объект более объемно, сложно, противоречиво. Иначе ведет себя стереотип в рамках когнитивно бедного образа мира: исчерпав прочие механизмы защиты, но оставаясь сверхпрочным образованием, стереотип в фокусе сознания не разрушается, а переворачивается, сохраняя за счет этого свою целостность. Иными словами, человек не перестает видеть объект стереотипно, уплощенно, а только меняет эмоционально-оценочную окраску образа на противоположный знак» [11, с. 111].
Кроме того, вышеназванные цитаты из речи студентов хорошо иллюстрируют обна-
руженные в анкетировании тенденции в языке СМИ: большое количество вводных слов, слов-паразитов, сленговых выражений, пауз хезетаций, нарушение логики построения предложения и т.п., которые рассматриваются будущими специалистами как нормальные элементы устного выступления.
Из всего вышесказанного напрашивается далеко не оптимистичный вывод. Преследуя определенные цели, некоторые высокопоставленные структуры направляют и контролируют умственную деятельность масс. В результате целенаправленного влияния на познавательные структуры, представленные в словах, осуществляется изменение образа мира: сегодня для значительной части социума, особенно для молодежи, событием становится только то, что попало на экраны ТВ, и воспринято это событие будет так, как увидела его телекамера, и проанализировано и оценено так, как сказал телеведущий или какое-либо другое популярное лицо. Все это позволяет легко вкладывать людям в головы «нужные» идеи, а значит манипулировать населением. Складывается впечатление, что современные СМИ преследуют и успешно реализуют цель превращения разумной нации в толпу, которая, выражаясь словами режиссера НТВ М. Козырева, главное, чтобы «а) паслась» и «б) молча» (1 канал, «5 Вечеров», 21.01.05).
Литература
1. В. фон Гумбольдт. Избранные труды по языкознанию. — М.: Прогресс, 1984.
2. Рогозина И.В. Медиа-картина мира: когнитивно-семиотический аспект. — Москва-Барнаул: Изд-во АлтГТУ, 2003.
3. Костенко Н.В. Ценности и символы в массовой коммуникации. — Киев, 1993.
4. Васильев А.Д. Слово в телеэфире. Очерки новейшего словоупотребления в российском телевидении. — Красноярск, 2000.
5. Веренич Т.К. Деэкзотизация современных заимствований из английского языка. — Автореф... канд. филол. наук. — Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2004.
6. Сонин А.Г. Комикс: психолингвистический анализ. — Барнаул: Изд-во Алт. ун-та,
1999.
7. Пищальникова В.А. Парадоксы «переходного периода», или Об использовании категории деятельности в лингвистике // Естественная письменная речь: исследовательский и образовательные аспекты. Ч. 1. — Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002.
8. Базовые ценности россиян: Социальные установки. Жизненные стратегии. Символы. Мифы. — М.: Дом интеллектуальной книги, 2003.
9. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора. Материалы к словарю. — М., 1991.
10. Русский ассоциативный словарь в 4 книгах. — М.: ИРЯ РАН, 1996.
11. Назаретян А.П. Влияние психологического анализа пропаганды на становление целевого подхода в теории коммуникации // Вопросы психологии. № 6. 1979.
Приложение АНКЕТА
1. Укажите свой
пол_возраст_
образование (для студентов — курс, для школьников — класс)_
2. Любите ли Вы смотреть телевизор?
□ ДА □ НЕТ
3. Любите ли Вы слушать радио?
□ ДА □ НЕТ
4. Какой канал (ы) Вы обычно смотрите?
□ Первый канал □ НТВ □ REN TV □ М1 □ Россия □ Культура □ СТС □ 7ТВ □ ТВЦ □ Спорт □ ТНТ □ ТВ3 □ ДТВ-Viasat □ Столица □ МУЗТВ □ MTV
□ Другое_
5. Какое радио Вы обычно слушаете?
□ Европа+ □Love радио □ Русское радио □ Радио Поп-Са □ Авторадио □ Радио MAXIMUM □ Радио Динамит □ Радио Классик
□ Другое_
6. Какие программы Вам нравится смотреть?
□ Развлекательные □ Шоу □ Политические □ Культурно-просветительские □ Информационные □ Спортивные
□ Другое_
7. Ваша самая (ые) любимая (ые) программа (ы) на ТВ?
□ Новости □ Дорожный патруль □ Голод □ Большая стирка □ Телемагазин □ Парламентский час □ Время денег □ Жди меня □ Опасная зона □ Окна □ Зеркало □ Петровка-38 □ Городок □ Последний герой □ Сериалы □ Фильмы □ Вокруг света □ Каламбур □ Что хочет женщина □ Фабрика звезд □ ОСП-Студия
□ Другое_
8. Почему Вам нравится смотреть эти программы?_
9. Чем Ваша самая любимая программа отличается от других? (назовите характерные особенности Вашей любимой программы)
10. Слушаете ли Вы развлекательные программы на радио?
□ ДА
Какие_
Почему_
□ НЕТ
Почему_
11. Какие телевизионные программы Вам не нравится смотреть?
12. Почему Вам не нравится смотреть эти программы?
13. Обращаете ли Вы внимание на речь ведущих телевизионные программы?
□ ДА □ НЕТ
14. Замечаете ли Вы ошибки в речи ведущих телевизионные программы?
□ ДА □ НЕТ
15. Какие ошибки Вы обычно замечаете? (если можете, приведите пример)
16. Нравится ли Вам речь радио ведущих?
□ ДА
Чем_
□ НЕТ Почему_
17. Нравится ли Вам язык современного телевидения?
□ ДА
Потому что_
□ НЕТ
Потому что_
18. Что Вам нравится в современном телевидении?
19. Что Вам не нравится в современном телевидении?
20. Чтобы Вы изменили в современном телевидении?
21. Что Вам не нравится в современном радио?
22. Чтобы Вы изменили в современном радио?_
23. Вспомните и напишите крылатое (ые) выражение (ия) Н. Фоменко
Чернышёва М. Н.
КАТЕГОРИЯ ПРОСЬБЫ В КОММУНИКАТИВНО-ПРАГМАТИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ
Проблемы функционирования языка в последнее время занимают в языкознании одно из центральных мест. Функциональная лингвистика, коммуникативная лингвистика, прагматика — эти направления отражают различный подход к общей проблеме функционирования языка. Возрастающий интерес к проблеме «языка в действии» повлек за собой изучение разговорной речи, в частности речевых актов. В связи с этим актуальным с позиции современной лингвистической теории представляется изучение такой коммуникативно-прагматической категории как просьба.
Исследование языковых значений в высказывании и целостном тексте целесообразно соотнести с понятием интенциональности. Имеется в виду связь языковых значений с намерениями говорящего, с коммуникативными целями речемыслительной деятельности. Речевых способов выражения интенций в контексте такое множество, что оно скорее всего не поддается исчислению. Однако есть типизированные способы выражения коммуникативных интенций, которые дают возможность носителям языка распознавать интенцио-нальный смысл в изолированном высказывании вне контекста.
Основными интенциональными типами высказываний являются вопрос и побуждение.
Употребление вопросительных предложений в значении просьбы — достаточно давно известный лингвистам феномен. Высказывание в форме вопроса можно трактовать в зависимости от ситуации и прагматики. Вопрос отражает иные отношения между коммуникантами в отличие от повествовательного предложения. Вопросительные высказывания информируют слушающего о недостаточной информации, которой располагает говорящий. Если при употреблении вопросительного предложения условия успешности для вопросительной ситуации не выполнены полностью, то возникает неинтеррогативная интерпретация предложения. В таком случае происходит транспозиция, так как здесь имеет место употребление предложения не в соответствии (или в неполном соответствии) с его основной функцией и мы имеем дело с непрямой (косвенной) коммуникативной единицей, которая может выражать целый ряд различных иллокутивных значений. В значительной части работ по речевым актам побуждение и вопрос недостаточно отчетливо различаются при классификации речевых актов. Обычно, вопросы попадают в число прямых речевых актов.
В классификациях коммуникативных типов высказываний (предложений) реквестив-
