CC BY
39
НАЧАЛО ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИИ СЕВЕРЯН
А.А. Карпенко
Независимый исследователь (Волгодонск, Россия) e-mail: alnikar1953@mail .ru Researcher ID: F-1250-2018 http://orcid. org/0000-0001-5905-2313 SPIN-код: 1459-5673
АВТОРСКОЕ РЕЗЮМЕ
Северяне являлись одним из крупнейших восточнославянских союзов племён до объединения Руси . При этом они были потомками одноимённого племенного союза середины I тысячелетия нашей эры, разбросанного Великим славянским расселением в различные концы славянского мира (в Польшу, в Болгарию, на Русь), составляя крупнейшую и основополагающую его часть . Знаменательно, что именно с раскопок их курганов началось широкомасштабное археологическое исследование истории древних и средневековых славян . Основы, заложенные первыми серьёзными исследователям северян И . Д . Беляевым и Д .Я . Самоквасовым, стали залогом успешного изучения Северянской земли В . В . Мавродиным, Н.М. Багновской и многими другими учёными прошлого и современности .
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: северяне, русь, археология, славяне, И.Д . Беляев, Д . Я . Самоквасов .
BEGINNING OF THE STUDY OF HISTORY OF THE NORTHERNERS
Andrey Karpenko
Independent researcher (Volgodonsk, Russia) e-mail: alnikar1953@mail .ru
ABSTRACT
The Northerners (Severyane) were one of the largest East Slavic unions of tribes before the unification of Rus'. Concurrently, they were descendants of the similarly named tribal union dated to the mid of the 1st millennium AD, which great Slavic expansion scattered to various ends of the Slavic world (to Poland, Bulgaria, Rus'); the Severyane constituted its largest and prime part . Notably, it was exactly the excavations of their burial mounds that stimulated a large-scale archaeological study of the history of ancient and medieval Slavs . Foundations laid by the first weighty research of the Severyane done by I. D . Belyaev and D .Ya . Samokvasov became the key to the successful study of the Severyane's lands of by V.V. Mavrodin, N.M. Bagnovskaya and many other scientists of the past and present .
KEYWORDS: Northerners, Severyane, Rus, archaeology, Slavs, I.D . Belyaev, D Ya . Samokvasov.
Ближайшим по времени учёным и, вероятно, первопроходцем в изучении истории северянской Руси был старший современник Дмитрия Яковлевича Самоквасова (1843-1911), известный историк-славянофил Иван Дмитриевич Беляев (1810-1873) (Беляев 1850: 1459). Д.Я. Самоквасов впоследствии отмечал, что «доказательства Беляева, основанные, главным образом, на известном сказании о руссах арабского писателя Ибн-Фадлана, не имели достаточной убедительности. Историки до Беляева видели в руссах Фадлана не славян, а норманнов. Предположив в руссах Фадлана славян, а именно, северян, Беляев не доказал своего предположения» (Самоквасов 1877: 23). Хотя И.Д. Беляев и не использовал данные археологии, ещё в его время в достаточной степени не добытые, тем не менее, его доводы, основанные на анализе письменных источников, стали тем основанием, на которое Д.Я. Самоквасов
впоследствии нанизывал собственноручно добываемый им новейший археологический материал. И.Д. Беляев писал о том, что «Северяне не совсем походили на Радимичей и Вятичей, и стояли на высшей степени развития, на что указывает с одной стороны соседство Северян с Днепром, а с другой - существование в их краю городов, из которых Переяславль и Чернигов были известны даже в Константинополе. При том мы имеем свидетельство, что через землю Северян шла значительная торговая дорога из Камской Болгарии в Приднепровье; так в Житии преподобного Феодосия сказано, что он из Курска отправился в Киев при обозе купцов: на эту дорогу некоторым образом указывают Арабские писатели, например по свидетельству Ибн-Хаукаля и Истахри Булгарские купцы через Мордовскую землю доходят до Киева, следовать необхо-
димо через страну Северян. Сим же краем частию шла торговля с Хазарами до Итиля» (Беляев 1850: 15).
«Все сии свидетельства ведут к тому заключению, что Северяне были не на такой степени дикости, которую им приписывает Нестор; ибо последнее свидетельство Ибн-Фадлана относится к началу Х века» (Беляев 1850: 15).
«Но всего сильнее подтверждает Нестерово свидетельство - описанный у Ибн-Фадлана обряд погребения Руссов, виденный им в Итиле: обряд этот совершенно согласен с таковым же обрядом, замеченным у Нестора при описании обычаев Северян и Радимичей. По всему вероятно Ибн-Фадлан видел именно похороны какого-либо знатного северянина» (Беляев 1850: 16).
«Но чтобы яснее видеть, что он именно говорит о Северянах, мы обратимся к самому описанию похорон и сравним их с Несторовым.
1) Нестор говорит: "аще кто умряще, творяху тризну над ним" и у Ибн-Фадлана тоже говорится о похоронной пирушке: "Имение богатого покойника, собрав делят на три части: одну дают родственникам; на другую шьют ему платье; на третью покупают мёду, чтобы пить его в тот день, в который девушка покойника убивает себя и вместе с господином своим сжигается. Вино пьют они и день и ночь, так что некоторые держа стакан в руке умирают"» (Беляев 1850: 17).
«Иностранец Ибн-Фадлан, писавший для иностранцев же, вовсе незнакомых с обычаями Северян» (Беляев 1850: 17).
«2) Наконец, Ибн-Фадлан говорит, что по сожжении Руссы на берегу, где стояла ладья, сделали нечто подобное круглому холму, поставили в средине оного столб, и написали на нём имя умершего и князя Руска-го; и Нестор говорит подобное: "а по сем (по сожжении) собравше кости вложивши в судину малу и поставляху (средине оного столб, и написали на нём имя умершего) на столпе на путях".
Здесь значительная разница в обряде, кажется, происходит от того, что Северяне - временные пришельцы в Итиле (здесь и далее в тексте Булгар, вероятно, ошибочно назван Итиль - А.К.) не могли оставлять прах умершего родственника открытым, а по сему насыпали на него курган, и для отметки этого кургана записывали на столбе имя погребённого; на Родине они не имели в этом нужды, ибо могли оставлять сожжённые кости родственника в сосуде открытыми. Таким образом, погребальные обряды, виденные Ибн-Фадланом в Итиле и названы "русскими"» (Беляев 1850: 18-19).
«По свидетельству Ибн-Фадлана Руссы, то есть, Северяне, в начале Х века имели в Итиле особую слободу для торговли, они там жили целыми обществами, человек по десяти и двадцати в шалаше, с жёнами, наложницами и невольницами, привезёнными для продажи, и по своим торговым делам иногда оставались там довольно на долгое время» (Беляев 1850: 20-21).
«Радимичи и Вятичи, северные соседи Северян, по свидетельству Нестора, имевшие с ними одни обычаи, кажется были на низшей степени развития нежели Северяне» (Беляев 1850: 31).
«По сообщению всех известий о Полянах должно согласиться, что племя сие в дорюриковские времена было самым слабым и малочисленным из всех славянских племён на Руси. О нём даже в IX веке не упоминают иностранцы, хорошо знакомые с другими соседними Славянскими племенами; так например Баварский географ в своих таблицах вовсе не говорит о Полянах, тогда как пересчитывает города Уличей, Волынцев (волынян - А.К.) и других соседей. На эту же малочисленность Полян указывает и то, что Русские Князья, утвердившись в Киеве, старались увеличить народонаселение этого края переводом жителей из других племён; так, например, Ярослав (Ярослав Мудрый - А.К.) селил Ляхов (поляков - А.К.) в новопостроенных городах по Роси» (Беляев 1850: 42).
«Об обычаях и религии Кривичей, кажется, нет нужды и распространяться, - пишет далее И.Д. Беляев - ибо их религия и обычаи были совершенно одинаковы и известными обычаями Северян - Кривичских выселенцев» (Беляев 1850: 43). Однако здесь следует отметить, что результаты археологических раскопок, проведённых ещё в середине ХХ века (Гуревич 1961: 181), а в начале XXI века ещё и данные расшифровки ДНК, о чём нами уже писалось ранее (Карпенко 2016: 124-145; 2017: 282-322), говорят скорее об обратном, то есть, о выселении в VIII-IX вв. части роменцев-северян в Верхнее Понеманье, то есть, в том числе и в земли полоцких кривичей, вопреки «Повести временных лет», выводившей северян от полоцкой ветви кривичей - полочан (о них см.: Жих 2015: 31-52). Генетическая непрерывность основной массы населения Восточной Европы в течение последних пяти тысячелетий, столь контрастирующая с её ролью, как «проходного двора» Европы по иному заставляет посмотреть на критику выводов и Д.Я. Самоквасова, поступавшую практически молниеносно после публикации его первых работ. Большинству учёных, среди которых был Д. Анучин, тогда показались антинаучными выводы Д.Я. Самоквасова о том, что «славяне, по мнению г. Самовасова, так же, как германцы и литовцы (а равно даки, аланы, гунны, болгары, козары и др. были потомки скифов» (Анучин 1888: 8). Но критики археолога не всегда учитывали то обстоятельство, что скифами византийские авторы позднее часто называли и восточных славян, а большинство из вышеуказанных народов в то или иное время проживали на территории Великой Скифии в широком смысле этого слова. И если скифы, занимавшие столь долгое время настолько обширные пространства в течении относительно небольшого промежутка времени куда-то полностью исчезли, подобное предположение (конечно, не относительно их языка, а по элементам материальной культуры, некоторым традициям и обычаям, о чём он в общем-то и пишет) выглядит, по крайней мере, достаточно логичным.
В докладе «Значение курганов, как исторических источников» Д.Я. Самовасов останавливается только на самых важных результатах, добытых своими раскопками, а именно на вопросе о народности исследованных им курганов и значении для науки исторического материала в них найденного.
Исследование древних земляных насыпей было начато Д.Я. Самоквасовым в 1871 году и продолжалось в течении летних месяцев до 1877 года. Всего за этот период было исследовано путём раскопок 22 городища и около 500 курганов в Черниговской, Курской, Полтавской и Киевской губерниях (Самоквасов 1877: 5). Хотя первоначально в 1871-1872 гг. раскопки не выходили за пределы Черниговской и Курской губерний, в заметке 1872 года он пишет абсолютно согласованно с И.Д. Беляевым и почти столь же ново, относительно того общего мнения о северянах, которое господствовало в тот период в исторической литературе. В частности он указывает, что «если у северян языческого периода находим более 300 общественных укреплений, общественные кладбища, князей, общие обычаи, множество различных глиняных, стеклянных, костяных, янтарных, кожаных, шерстяных и меховых и металлических вещей, положим даже приобретённых торговлею, то они уже не были полудиким народом, каким их представляют Гебгарди, Шлёцер, Карамзин, а за ними, и новейшие историки. Это был народ значительно цивилизованный, с политическими союзами, политической властью, общими обычаями, народ культурный» (Самоквасов 1872: 8). «По сведениям, собранным официальным путём через циркулярный запрос Губернских Статистических Комитетов к волостям в пределах Черниговской и Курской губерний оказалось более 300 городков, служивших древним северянам общественными средствами защиты против внешних врагов, а при них множество языческих общественных кладбищ, между которыми встречаются группы курганов в несколько сот насыпей, доныне сохранившихся» (Самоквасов 1872: 3).
О том, что народ, живший в окрестностях Чернигова, и до начала раскопок Д.Я. Самоквасовым Черниговских курганов довольно точно представлял то время, в которое они были сооружены, говорит один любопытный пример, который сам же археолог и приводит. Сначала он пишет о том, что «под 1148 годом в летописи сказано: "пойде Изяслав к Чернигову... и пришед ста на Олеговь поли"» (Самоквасов 1877: 20), а далее о том, что «Название Ольгово поле до сих пор сохранило одно из урочищ в западной стороне Чернигова, между Чёрной Могилой и курганом Гульбищем и Княжны Чорны с одной стороны и дорогой, ведущей из Чернигова на Любеч, с другой» (Самоквасов 1877: 20).
«Одинаковый обряд погребения, открываемый в курганах одной группы и в курганах разных групп, удалённых друг от друга на сотни вёрст, доказывает существование на всём пространстве земли северян общих народных обычаев. Величина могильных насыпей одной группы курганов и различное богатство погребённых, выражающееся в большем или меньшем количестве, в лучшем или худшем качестве вещей, найденных в том или другом кургане, доказывают неравенство общественных классов в северянских обществах. Находимые в курганах монеты указывают на отдалённые торговые отношения» (Самоквасов 1877: 23).
Д.Я. Самоквасов был одним из исследователей, заложивших основы сравнительной археологии. В частности он писал о том, что «в нынешнем (1877) году ис-
следованы мною под Варшавой два древних кладбища, в могилах которых найдены глиняные сосуды со жжёными человеческими костями, а в сосудах несколько вещей, совершенно подобных вещам, найденным в могилах северян» (Самоквасов 1877: 24).
«Несомненно, что могилы. относятся к одной исторической эпохе и принадлежат народам родственным, но не одному и тому же племени. Общий обряд похорон там и здесь - трупосжигание вне могилы - значительно разнится в частностях. В северянских курганах сожженные останки ставились на холме; в Царстве Польском - в неглубокую могилу; в северянских курганах сосуды всегда находятся непокрытыми, в Царстве Польском сосуд с костями закрывался глиняной тарелкой, в величину его отверстия, и сверх того, закрывался большим толстым сосудом, обращённым вверх» (Самоквасов 1877: 24-25).
На основе этого факта Д.Я. Самоквасов выдвинул смелую для своего времени гипотезу, продолжившую и развившую высказанную ранее идею И.Д. Беляева, о тождестве руссов Ибн-Фадлана и северян, обычаи которых описаны в «Повести временных лет» и раскопками которых он много лет занимался: «Наконец исследование курганов решает загадочный вопрос о народности Руси арабских писателей, особенно Руси Ибн-Фадлана» (Самоквасов 1877: 25).
«Самый важный вопрос, возникающий при чтении Ибн-Фадлана о руссах, именно, кто были эти руссы -норманны или славяне вопрос до сих пор не решён. В настоящее время, когда народность Черниговских курганов с кострищами не может подлежать сомнению, вопрос о народности Фадлановых руссов решается простым сопоставлением его описания обрядов погребения, господствовавших у руссов в Х веке, с обрядом погребения, открытым в курганах земли древних северян. В общем, и в частностях обряд, описанный Фадла-ном, и обряд Черниговских курганов сходны до такой степени, что несомненно принадлежат одному народу. По Фадлану господствующим способом похорон у руссов Х века, приезжавших для торговли в Булгар, было сожжение трупов, причём различаются похороны бедных людей, похороны богатых людей и похороны начальников и князей» (Самоквасов 1877: 25-26).
«Трём видам погребения руссов по Фадлану соответствуют в земле северян три вида курганов, различающиеся по величине и содержанию» (Самоквасов 1877: 26).
«Обряд сожжения начальников руссов в Булгаре как будто списан с обряда погребения открытого в этих курганах. Если мы прибавим, что до настоящего времени нигде, кроме земли северян, не встречено курганов, которые с такою точностью соответствовали описанию Фадлана, то северянская народность фадлановых руссов делается нам очевидною» (Самоквасов 1877: 26).
С современной точки зрения, когда археологами раскопано уже огромное количество курганов Х века по всему славянскому миру так же, как археологических памятников славян более раннего и более позднего времени, выводы Д.Я. Самоквасова уже не кажутся столь однозначными. Однако первенство северян «По-
вести временных лет», как первых кандидатов на отождествление с русами Ибн-Фадлана, чьи курганы первым начал систематически раскапывать и изучать именно Д.Я. Самоквасов (а ведь, например, результаты первых раскопок в районе Новгорода-Северского, произведённые ещё до него, вообще были, увы, к сожалению, навсегда и безвозвратно утеряны для науки), исходя из их большей схожести при описании и сопоставлении, и большей географической близости Булгара, к упоминаемой в «Повести временных лет» группе восточнославянских союзов племён, отрицать нельзя вплоть до настоящего времени.
В «Истории русского права», вышедшей уже в следующем (1878) году, Д.Я. Самоквасов развивает другую новаторскую мысль И.Д. Беляева о неравномерности социального, политического и культурного развития различных восточнославянских союзов племён. Он пишет о том, что «Беляев старался доказать, что "славянские племена, переселившиеся с Дуная в Русскую землю, ко времени призвания Рюрика развили в новом их отечестве общественную жизнь, по различию мест жительства, не в одинаковой степени и не в одной политической форме". Одни из племён оставались на степени родового быта, другие изменили родовую форму быта в форму быта общинную, основанием которого является не начало родства, а начало выгоды» (Самоквасов 1878: 119; Беляев 1850: 8-73). И далее: «Одни из племён: Уличи, Тиверцы, Дулебы, Хорваты, Дреговичи, Вятичи, Радимичи остались до времени призвания Рюрика при родовой организации; другие племена: Древляне, Северяне, Поляне, Смоленские Кривичи, Полочане и Ильменские Словене изменили к тому времени родовую форму быта в форму быта общинную» (Самоквасов 1878: 43).
Далее Д.Я. Самоквасов рассказывает о существовании двух способах похорон у северян - погребении и сожжении трупов (Самоквасов 1878: 196) и подробно описывает оба их обряда (Самоквасов 1878: 196-197), отмечая, что «по сооружении кургана, подошва его обносилась охранным рвом, от двух до десяти аршин и от одного до пяти аршин глубиною» (Самоквасов 1878: 197), а так же предполагает, что «может быть в этих случаях с покойниками были сожигаемы жёны их» (Самоквасов 1878: 197).
Сразу же после этого Д.Я. Самоквасов делает сопоставление сообщений «Повести временных лет» о радимичах, вятичах и северянах и арабо-персидского писателя Ибн-Русте, и на основе этого сопоставления пытается определить какому именно племенному союзу из восточных славян принадлежат исследуемые им курганы, делая в конце однозначный вывод, что этим племенным союзом являлись именно северяне (Самоквасов 1878: 198). Затем он первым из учёных довольно подробно очерчивает границы Северянской земли, используя сообщения летописей (Самоквасов 1878: 199) и рассказывает о находке двух целых византийских монетах и о половинке третьей в одном из курганов (Самоквасов 1878: 199-200), повествует о Чернигове Х века - современном Чернигове, а также об его окрестностях - Чёрной Могиле, Гульбище, Болдиных горах, со
ссылками на сообщения «Повести временных лет» 1074 и 1148 гг. (Самоквасов 1878: 201-202), повторяя здесь сообщения предыдущей своей работы (Самоквасов 1877: 20) о сохранении названия Ольгова поля за одним из урочищ в том районе и до его дней (Самоквасов 1878: 202), рассказывает о версии И.Д. Беляева, первым отождествившего северян «Повести временных лет» и русов Ибн-Фадлана (Самоквасов 1878: 202-203), о существовании социальной дифференциации у северян в связи с «различной величиной могильных насыпей» (Самоквасов 1878: 203), об «остатках холстяных, шерстяных и шёлковых тканей» (Самоквасов 1878: 204) в них и т.д., решая по итогам всего этого на его взгляд «самый важный вопрос» о том являлись ли русы Ибн-Фадлана норманнами или славянами однозначно в пользу их славянства (Самоквасов 1878: 205).
Будучи сам уроженцем тех мест Д.Я. Самоквасов рассказывает, что «в Новгород-Северском уезде Черниговской губернии, где вообще сохранилось много суеверных обычаев и обрядов языческой древности, в могилу покойника бросают одну или две монеты, похоронив покойника, в доме его, на окне, ставят сосуд с водою, остающийся здесь 40 дней, в течении которых, по народному верованию, душа покойника ежедневно возвращается в дом свой и утоляет жажду из сказанного сосуда; в некоторых местностях, рядом с сосудом с водою ставят блины или другую закуску» (Самоквасов 1878: 217).
В следующей своей работе, выпущенной уже спустя десять лет, он делает ещё более подробные описания по обряду погребения и без колебаний констатирует, что «содержание курганов с кострищами соответствует обряду сожжения знатного Руса, описанному арабским писателем первой половины Х века Ибн-Фадланом» (Самоквасов 1888: 138). Он вновь описывает обряд похорон, повествуя о том, что покойников сжигали одетыми, что вместе с трупом человека сжигали домашних животных, о находке трёх, как будет выяснено археологами в будущем, роменских сосудов, ещё раз возвращается к сопоставлению сообщения Нестора о Северянах, Радимичах и Вятичах и восточного писателя Ибн-Русте (Самоквасов 1888: 139), о курганах с остатками трупо-сожжения, отличиях могил черни и бедняков и т.д. (Самоквасов 1888: 140).
В ещё одной своей работе Д.Я. Самоквасов сначала возвращается к топографии на современной местности объектов главных своих археологических раскопок: «В черте г. Чернигова, до новейшего времени сохранились 2 кургана большой величины и один малой. Первый их них, известный у местных жителей под именем Чёрной могилы, в огороде Елецкого монастыря. С северной и восточной сторон к нему примыкают строения дворцов Троицкого и Елецкого монастырей, а с южной и западной он окружён огородами последнего» (Самоквасов «А 263/98»: 3).
«Второй курган, известный у местных жителей под именем кургана Княжны Чорны, находился... от Чёрной могилы, ближе к базарной площади, в нынешнем дворе пожарной команды. По величине и внеш-
ней форме курган княжны Чорны был подобен Чёрной могиле» (Самоквасов «А 263/98: 3).
«В «Черниговских губернских ведомостях» (Статья Котлярова «О городе Чернигове». 1851 год. - Стр. 237 и далее) записано поэтическое сказание о происхождении этих курганов. По смыслу этого предания, и теперь ещё живущего в городе, Чёрная могила прикрывала собою прах знаменитого Северянского князя Чёрного, основателя г. Чернигова, давшего последнему его название. Курган Княжны Чорны прикрывал собою прах Княжны Чорны, дочери князя Чёрного, бросившегося из окна своего терема и лишившаяся жизни во время осады князем Древлянским, пленившимся красотою княжны» (Самоквасов «А 263/98»: 3). Противостояние Руси и древлян, длившееся почти век и завершившееся только с вокняжением в Киеве будущего Святого князя Владимира надолго запечатлелась в народной памяти (помимо «Повести временных лет» в преданиях правобережья Днепра, то есть, самой Древлянской земли и т.д.). Поэтому нет ничего удивительно в том, что сооружение курганов по времени не противоречит летописным преданиям об этой борьбе, вспыхивавшей в первой половине 880-х и 913 году, середине 940-х и середине 970-х гг., но во главе противодействия древлянам в ней, в отличие от «Повести временных лет» и др., здесь стоит не Киевский князь, а князь Черниговский.
Сам же этот курган Чёрная могила был раскопан Д.Я. Самоквасовым в 1873 году (Самоквасов «А 263/98»: 3). В работе «Северянские курганы и их значение для истории» он теперь акцентирует своё внимание на сопоставлении сообщения «Повести временных лет» об обычаях Радимичей, Вятичей и Северян с трудом Ибн-Русте (Самоквасов «263/98»: 23), уже не касаясь и не разбирая подробно и специально труда Ибн-Фадлана, что он, как уже говорилось выше, сделал в своих более ранних работах, после чего всплеск его научной активности умолк до начала ХХ века, когда были изданы сразу несколько его работ.
В работе «Северянская земля и Северяне по городищам и могилам - Гущино у Чернигова» Д.Я. Самоквасов снова возвращается к тому моменту, что «обряд похорон в курганах с кострищами соответствует обряду сожжению знатного Руса, описанному арабским писателем первой половины Х века Ибн-Фадланом» (Самоквасов 1908: 14-15) и указывает, что вполне отчётливо обнаруживается «Русская именно северянская народность описанных трёх видов курганов» (Самоквасов 1908: 18). Но он тут же вынужден был с сожалением, констатировать, что его многолетние археологические изыскания в области расселения северян остались практически незамеченными многими известными, если не сказать крупнейшими учёными его времени. Уже не только Шлецер или Карамзин (Самоквасов 1872: 8), «основываясь на Несторовом сопоставлении языческих обычаев с христианскими», но и «Эверс, Каченовский, Погодин, Сергеевич и многие другие историки», по-прежнему продолжали, «признавать славянорусские племена языческой эпохи народами дикими, не имевшими никаких сношений с иноземными народами, не знавшими учреждений и предметов, свойственных культурным на-
родам своего времени» (Самоквасов 1908: 19). И только «Д.И. Иловайский заявил полное согласие с выводами Д.Я. Самоквасова» (Самоквасов 1908: 21). Д.Я. Самоквасов ещё более подробно, чем в своих ранних работах, очерчивает границы Северянской земли (Самоквасов 1908: 23-27), завершая их описание выводом, что именно в Россах он видит предков Северян (Самоквасов 1908: 27).
Возвращаясь к «преданию», «живущему доныне у местных старожилов», согласно которому «Чернигов был основан князем Чёрным, прах которого покоится в Чёрной могиле, раскопанной в 1874 году» (Самоквасов 1908: 37) он называет здесь 1874 год как дату её раскопок, хотя ранее называл 1873 (Самоквасов «263/98»: 3), но тут же незаметно для себя открывает явление, которое позже учёные назвали явлением «переноса городов» (Жих 2008: 224-237; 2017: 175-234; Карпенко 2019: 122-136). Д.Я. Самоквасов пишет о том, что «Чернигов не был древнейшим северянским городом». И далее: «По могилам северянского погребального обряда, до времени основания Чернигова и обращения его в резиденцию князей Северянской земли старейшим городом Северян был Седнев» (Самоквасов 1908: 37). «На географической карте м. Седнев пишется "Седнев"; но местные малороссы-старожилы именуют его "Сиднев"; а в основе этого слова лежит корень сид-сед = седой-старик, что, по моему мнению, указывает на значение в древности г. Седне-ва, как старейшего, древнейшего в Северянской земле. В таком значении представляют Седнев и сохранившиеся в его окрестностях могилы» (Самоквасов 1908: 37).
Д.Я. Самоквасов был образцовым учёным своего времени и его научная честность и объективность не вызывала сомнений. Цитируя выдержки из «Описания Черниговского наместничества» А. Шафонского 1787 года, Д.Я. Самоквасов с сожалением пишет о том, что не только не сохранились результаты первых раскопок Новго-рода-Северского, но и констатирует факт разграбления Черниговских курганов в последующие десятилетия. Если «в 1786 году вокруг Седневского городища насчитывалось 74 больших и 241 малых могил; из них в 1874 году сохранилась уже больших только половина, а малых около 150» (Самоквасов 1908: 37). «Раскопки показали, что 74 больших кургана этого кладбища, насчитанные А. Шафонским, прикрывали собой кострища и срубные гробницы князей или старейшин, подобные пяти могилам черниговских могильников. По монетам, найденным в могилах, Седневские курганы, древнее Черниговских» (Самоквасов 1908: 37-38).
«О Седневе же летопись не упоминает; вероятно с перенесением резиденции Северянского князя из Сед-нева в Чернигов, туда было переведено и народонаселение бывшего старейшего города Северянской земли» (Самоквасов 1908: 38).
К сожалению, работы Д.Я. Самоквасова, касающиеся вопроса происхождения северян ныне имеют только историографическое значение. В его время ещё или вовсе не были открыты или не были достаточно изучены предшествовавшие роменской культуре северян славянские культуры, такие, как пеньковская (на различных своих стадиях), волынцевская, предшество-
вавшая им киевская и т.д. Славянские племена антов и их потомки непрерывно жили на Левобережье Днепра с позднечерняховского времени и до времени древнерусского и не оставили такого богатого курганного наследия. Д.Я. Самоквасов вынужден был предполагать, что русы-северяне на несколько веков покинули свои обжитые территории под давлением хазар и в полной мере вернулись назад лишь в веке Х. То, что на самом деле русы-северяне столкнулись не с хазарами, а с аланами лесостепного варианта салтово-маяцкой культуры было ему, как и другим учёным его времени, неведомо. Не знал он и о том, что генезис северян следует относить к середине первого тысячелетия, поскольку позднее южнославянский болгарский северянский племенной союз был крупнейшим при становлении болгар. Действительно часть северян покинула свою прародину и видимо значительная, но основная часть осталась на месте и сохранила предание об одном из своих основоположников вплоть до древнерусского времени.
Позднее даже такой дотошный и критичный историк и археолог как М.И. Артамонов считал правомерным отождествлять такие исторические персонажи, как Боза «Гетики» византийского историка VI века Иордана и Буса «Слова о полку Игореве», как именно славянского, а не иранского князя рубежа третьей и четвёртой четвертей IV века. В работе «О происхождении славян» он писал о том, что «данные письменности говорят о существовании у антов наследственной аристократии - князей и вельмож. Около 376 года во главе антов оказался "король" Бож (возможно "Бус" "Слова о полку Игореве")» (Артамонов 1950: 23). При этом заподозрить М.И. Артамонова в «антипатии» к ираноязычным кочевникам южнорусских степей раннего средневековья невозможно, ведь в одной из своих ранних работ, в «Очерках древнейшей истории хазар», он в вопросе об этносе хазар и болгар склонялся к их иранству и высказывался в пользу их сарматского происхождения, о том, что «и болгары и хазары могут быть возведены к сарматам» (Артамонов 1936: 121).
Вероятно, что та часть киевской археологической культуры II-V вв. н.э., которая соприкоснувшись с соседней черняховской археологической культурой того же времени, затем вошла в её состав и стала известной, согласно «Гетике» готского историка Иордана, под именем антов князя Боза, с правящей, вероятно, росомонской социальной верхушкой, и стала затем основой сложившегося спустя век-полтора Северянского русского племенного союза, известного учёным в границах IX-X вв. и по своей территории, и, вероятно, по преемственности своего народонаселения. В своё время академик Б.А. Рыбаков расшифровывал название «росомонов, враждовавших с готским князем Германарихом» (Рыбаков 1984: 36), как «мужей-росов» (Рыбаков 1984: 36) и датировал это сообщение Иордана «370-ми годами» (Рыбаков 1984: 36), вероятно, их началом, то есть как раз тем периодом, когда анты князя Боза или Буса воевали с теми же готами в середине всё тех же 370-х гг. сразу после гибели знаменитого готского короля.
Уже в ранних своих обобщающих работах по археологии восточных славян В.В. Седов отмечал, что с одной
стороны «памятники волынцевского типа (прототип ро-менских-северянских и боршевских-вятичских и донских славянских древностей VIII-X вв. - А.К.) встречаются только в зоне распространения иранских гидронимов», но с другой стороны, «памятников собственно иранских племён к V-VI вв. в ареале северян не обнаружено» (Седов 1982: 138).
Одним из доказательств салтово-маяцкого лесостепного происхождения Приднепровской Руси её сторонниками (Березовец 1970: 59-74; Галкина 2002; 2012; Жих 2009: 147-157; 2018: 176-245; 2020: 210-245) считается то обстоятельство, что Русь в узком смысле этого слова в IX веке неизвестно насколько по летописным данным 30-х гг. XII века углублялась в салтово-маяцкую лесостепь. Но если границы с салтово-маяцкой лесостепью были неопределёнными, то вроде бы и Русь, следовательно, должна была появиться из неё. Но этот подход не всегда учитывает специфику взаимоотношений жителей степи и восточных славян, в частности северян (представителей роменской археологической культуры) в ту эпоху. В вв. поселения северянской (роменской) и аланской (лесостепного варианта салтово-маяцкой) культуры не просто граничили друг с другом, а соприкасались (Узянов 1993: 86). Уже в Х веке на месте Верх-несалтовского городища существовали славянские поселения с существенным преобладанием характерной для северян роменской керамики. В последующие века роменские северянские поселения часто возникали непосредственно на месте бывших салтово-маяцких городищ и, вероятно, отображают тем самым начало процесса освоения славянами салтово-маяцкой лесостепи, центром которого стал г. Донец в верховьях р. Северско-го Донца (даже, несмотря на непрекращающееся противодействие со стороны печенегов, половцев и других кочевников), прерванного затем монголо-татарским нашествием. Так что в салтово-маяцкую лесостепь неизвестно насколько точно, по-видимому, углублялась не только и даже, возможно, не столько Русь в узком её смысле, сколько непосредственно отождествляемые с нею северяне (Узянов 1993: 79-97). К тому же Русь в узком её смысле при отделении этого понятия от понятия «Русская земля», которое совпало с территорией Киевского княжества 30-х гг. XI века, при картографировании как одного понятия, так и другого, практически наложилась на территорию расселения северян (Рыжев 2001: 141). А в границы территории распространения памятников роменской культуры в верховьях Северско-го Донца того же периода, согласно М.П. Кучере входило не менее 20 достаточно крупных поселений и городищ бывшего лесостепного варианта салтово-маяцкой археологической культуры, картографированных согласно С.А. Плетнёвой и Г.Е. Афанасьеву (Узянов 1993: 85, 88).
В.В. Мавродин так и начинает свою книгу «Очерки истории Левобережной Украины»: «Определение границ Северской территории представляет большую трудность, и в некоторых случаях установление точных рубежей, как, например, на юго-востоке, вообще невозможно» (Мавродин 2002: 7). Не может ли указывать на дислоцирование русов именно на Северщине, совершавших свои походы вв. на Восток тот факт,
отмеченный ещё В.В. Мавродиным, что «связь с Закавказьем у Северской земли была более тесной, чем у всех других областей древней Руси» (Мавродин 2002: 16)? «Сообщение Абу-Фа раджи... имеет для нас огромную ценность в том отношении, что указывает на участников похода и взятия Бердаа. Это - аланы, славяне и лез-ги, что, во-первых, подчёркивает славянское происхождение русов ("одного из поколений русов", как пишет Абуль-Феда), а во-вторых, участие в походе туземного кавказского населения - алан (ясов, осетин) и лезгов» (Мавродин 2002: 163). К тому же именно «славянские племена Днепровского Левобережья имели свою письменность. Кирилл (Константин Философ) нашёл в Крыму Евангелие и Псалтырь, писанные "роушскыми пись-мены". Ибн-Фадлан упоминает о русских письменах. Ибн-абн-эль-Недим приводит даже образец русского письма, в котором Гедеонов усматривает имя Святослав» (Мавродин 2002: 139). Эта письменность в достаточно развитом виде появилась не ранее рубежа VII-VIII вв., поскольку она не была отмечена источниками для западно- и южнославянских частей северян. В.В. Мавродин пишет о том, что и «в верховьях реки Варты, северо-западнее Кракова, жили северяне и было расположено Северское княжество с главным городом Северж... Далеко на юго-западе, у Дуная, вдоль реки Ольты, в Доб-рудже (Малой Скифии) в VII веке жило, по свидетельству "Хронографа" Феофана, славянское племя северян, соседившее с другим славянским же племенем - кривичами. Северяне были самым северным из фракийских славянских племён. В 676 году они были покорены болгарами Аспаруха и переселились на юг. Здесь, в конце Х и начале XI века, возникает Северское, или Краевское княжество» (Мавродин 2002: 68). То, что позднее в западно- и южнославянских северянских землях понятие Руси не покрыло понятие северян, как это произошло у восточных славян, говорит о том, что Русью северяне стали уже после распада общесеверянского протосою-за, то есть не ранее «антского времени», о котором пишет В.В. Мавродин (Мавродин 2002: 68). Следовательно, племенная верхушка северян - русы, оставшись на месте, никуда не ушли.
Согласно выводу Б.А. Рыбакова границы «Русской земли» в узком смысле этого слова почти не выходят за область расселения северян: «Киев, Чернигов, река Рось и Поросье, Переяславль Русский, Северская земля, Курск» (Рыбаков 1984: 37). И далее: «Поиски того времени, когда "Русская земля" в узком смысле могла отражать какое-то реальное единство, приводят нас к одному единственному историческому периоду, VI-VII векам» (Рыбаков 1984: 37). Оставшиеся и после VI-VII вв. на своём прежнем месте, то есть на Левобережье Днепра, северяне составили, вероятно, самую многочисленную и активную из её разделившихся частей. Исследовательница восточнославянских северян Н.М. Багновская отмечает, что хотя «видимо земли по Десне, Сейму и Суле были центрами северянского племенного объединения. Однако весь племенной союз, вероятно, охватывал более широкую территорию» (Багновская 1979: 13). С колонизацией и завоевательной политикой восточнославянской северянской Руси возможно
увязать появление славян с культурой близкой к ро-менской далеко за пределами основного ареала своего обитания накануне или в период начала формирования территории Древнерусское государства. Ещё в начале 60-х гг. ХХ века Ф.Д. Гуревич указывала в одной из своих статей (Гуревич 1961: 174-181) на существование подобного явления даже на окраинных славянских землях ранее (относительно этого времени) приписываемых бал-тскому племенному союзу ятвягов, то есть, в Верхнем Понеманье. Она писала о том, что «по археологическим данным население Верхнего Понеманья» (Гуревич 1961: 181), где один из притоков реки Неман, находящийся в славянской его части, до сих пор носит говорящее название Россь (Багновская 1979: 179), «во второй половине первого тысячелетия н.э. выглядит довольно пёстро. В бассейнах рек Вилии и Меркис живёт "литва"», на восток и на юг от неё разместились «славяне, оставившие после себя длинные и удлиненные курганы (кривичи -А.К.). В У!!!-!Х вв. здесь появляются славяне с культурой близкой к роменской» (Гуревич 1961: 181).
Что касается салтовских алан и их взаимоотношений с роменскими северянами, то, думается, что они были далеко не всегда мирными, если последние занимали поселения первых только после их запустения. Совсем иной характер взаимоотношений был у салтовских алан с донскими славянами и боршевскими вятичами, последние из которых, территориально соседствуя с северянами, и даже изначально входя с ними в единую волынцевскую археологическую культуру, никогда не включались летописцами в состав Руси в узком её смысле, а окончательно в состав Древнерусского государства были включены достаточно поздно (особенно относительно других соседствующих с ними восточнославянских племенных союзов, то есть, северян, полян, радимичей и древлян, территории которых полностью были присоединённых к Руси ещё Вещим Олегом, согласно «Повести временных лет», сразу же и уже в первые три года после занятия им Киева) в ходе завоевательной политики князя Святослава Игоревича. Не говоря уже о собственно самих донских славянах, с которыми древнерусские летописи и иные древнерусские источники не были знакомы вообще. Однако ещё А.А. Шахматов, интерпретируя косвенные свидетельства летописей, высказал предположение, что первоначально вятичи жили на Дону и позднее оттуда расселились на Оку (Шахматов 1907: 720-729). И позднее А.А. Шахматов полагал, что Рязанская земля была заселена с двух сторон - с запада, по Оке, и с юга, из области Донского бассейна (Шахматов 1919: 35). Аналогичные верхнеокским древностям боршевские памятники стали рассматривать, как вятические (Третьяков 1953: 240-241). Гипотезу А.А. Шахматова о расселении вятичей из бассейна Дона в Рязанскую землю попытался обосновать А.Л. Монгайт (Монгайт 1961: 121-128) и окончательно доказал её В.В. Седов (Седов 1982: 141-142).
А.З. Винников, посвятивший донским славянам диссертацию (Винников 1974) пишет о том, что «особо следует остановиться на горшках 8 и 9 типов. Горшки аналогичных форм встречаются почти на всех славянских памятниках Подонья конца первого тысячелетия
н.э. Но горшки рассматриваемого типа на городищах воронежской группы резко выделяются. Особенно показательно в этом отношении Белогорское городище. Во-первых, они составляют здесь 34%. Во-вторых, ни на одном из донских памятников нет ни одного сосуда с аналогичным белогорским сосудам орнаментацией - сетка, выполненная гребенчатым штампом, наколы по верху венчика. Эта посуда находит себе ближайшие аналогии только в материалах салтово-маяцкой культуры, её Северо-Донецкого варианта. При этом необходимо указать, что рассматриваемые горшки изготовлялись из местного сырья. Об этом свидетельствуют данные рентгеноструктурного и электронографическо-го анализов. Общий вид, фактура, орнаментация, некоторые элементы технологии свидетельствуют о том, что они были изготовлены не славянскими мастерами. Вероятно, горшки 8 и 9 типов изготовлялись представителями населения салтово-маяцкой культуры, жившими на славянском Белогорском городище. Концентрация рассматриваемых горшков (8 и 9 типов) в первых двух штыках культурного слоя свидетельствуют о том, что они не сразу появились на городище, а спустя некоторое время после того, как его территория была заселена славянами. Это было довольно интенсивное проникновение в славянскую среду аланского населения, которое принесло не только некоторые навыки изготовления посуды, но и другие элементы материальной культуры (жилища, многочисленные салтовские вещи)» (Винников 1974: 18-19).
Во всех раскопанных курганах Белогорского могильника, кроме двух, погребения помещались в кувшинах, характерных для салтово-маяцкой культуры, и лишь в одном кургане вместе с кувшином стоял обычный горшок по классификации А.З. Винникова четвёртого бор-щевского типа.
В одном из курганов погребение было совершено в горшке салтово-маяцкого облика. Белогорский могильник имеет и ряд других особенностей. Здесь не прослеживается обряд разбрасывания керамики во время насыпки курганов. Посуда салтово-маяцкого облика, которая обнаружена в кургане Белогорского могильника, имеет следы употребления до того, как она попала в погребения (Винников 1974: 21).
«Славянское население Среднего и Верхнего Подо-нья, по всей видимости, познакомилось с гончарным кругом через постоянные и довольно прочные контакты с населением салтово-маяцкой культуры» (Винников 1974: 22).
Гораздо более существенные контакты салтово-ма-яцкой культуры, выявляемые в ходе изучения керамического материала, именно с борщевцами-вятичами, а не с роменцами-северянами, говорят против возможности отождествления первоначальной Руси с прилегающим к восточным славянам лесостепным её вариантом. Иначе совершенно непонятным будет, почему именно северяне (роменцы) включались в состав Руси в узком смысле её понимания, а, не, наоборот, вятичи (борщевцы) и донские славяне. В то же время, несмотря на то, что данные археологических раскопок к середине 70-х гг. ХХ века ещё позволяли включать роменцев (се-
верян) и борщевцев (вятичей и донских славян) в состав единой ромено-борщевской культуры, уже тогда всё яснее становилось то обстоятельство, что «керамический комплекс боршевских памятников имеет и довольно существенные отличия от роменских. Во-первых нужно отметить некоторую разницу в ассортименте посуды. На роменских памятниках отсутствуют сырницы. Нет здесь светильников. Во-вторых, на левобережных памятниках почти все горшкообразные сосуды имеют удлинённые пропорции независимо от того, маленький это сосуд или большой. Боршевские горшкообразные сосуды в массе своей более приземистые. У них разница между диаметром горла и высотой гораздо меньше, нежели у большинства роменских горшкообразных сосудов. Есть некоторая разница и в типологии горшков. На памятников роменской группы совершенно отсутствуют горшки шестого типа» (Винников 1974).
Территориальные границы восточнославянских племенных союзов и этнографические рамки современных восточнославянских народов, несмотря на расплывчатость первых и этническую неразделимость вторых, по мнению антропологов, достаточно неожиданно, но всё же однозначно свидетельствуют о том, что потомками членов северянского племенного союза является в основном население самоидентифицирующее себя, как русское, а не как украинское. Т.И. Алексеева пишет о том, что «об определённой преемственности населения на протяжении ряда веков могут, по-видимому, свидетельствовать результаты сопоставления русских б.б. Орловской и Курской губернии и северян... На территории северян в эпоху средневековья фиксируется наибольшая величина продольного диаметра черепа в сочетании с резкой долихокранностью. Этой же особенностью отличается современное население» (Алексеева 1969: 34). И далее: «Преемственность обнаруживается для следующих этнических и территориальных групп: Белорусы - дреговичи, радимичи, западные кривичи; Украинцы - тиверцы, уличи, древляне, волыняне, поляне; Русские верховьев Десно-Сейминского треугольника - северяне» (Алексеева 1969: 59). В.П. Алексеев абсолютно солидарен с исследовательницей в этом вопросе и пишет о том, что «сравнивая краниологический тип современных украинцев и средневековых полян, северян и древлян, мы видим, что полянские и северянские черепа отличаются от украинских более узким лицевым скелетом и малой величиной черепного указателя. Последнее малосущественно, так как брахифекализация падает, как мы убедились, на последнее тысячелетие и на территории расселения русского народа. Но обратное по сравнению с обычным направлением изменение скуловой ширины появляется также вполне отчётливо».
«С другой стороны, древлянские черепа не обнаруживают разницы с украинскими в величине скулового диаметра при общей очень большой близости в остальных признаках. Таким образом, можно предполагать, что морфологический тип древлян сыграл преобладающую роль в сложении антропологического типа украинского народа. По-видимому, в сложении этого типа принял участие и антропологический тип полян и северян, но морфологических оснований для признания этого
факта меньше, чем для установления генетической преемственности древлян и современных украинцев» (Алексеев 1967: 39). И далее: «Казалось бы, плосколицый и плосконосый морфологический вариант, который мы связываем в основном с финским населением, должен был сохраниться и в составе русского народа, коль скоро он выявляется в антропологическом составе словен, кривичей и вятичей» (Алексеев 1967: 41). «Между тем этого нет и современные русские сближаются скорее с тем генетическим прототипом, который был характерен для предков восточнославянских народов до столкновения с финским субстратом» (Алексеев 1967: 42).
Исследователь Северянской земли Н.М. Багновская отмечает, что «территория Северской земли - своеобразная и интересная в этническом отношении область восточнославянского расселения. Здесь с глубокой древности соприкасались и находились в состоянии взаимного общения группы населения с различным хозяйственным укладом и различного происхождения: осёдлые племена лесной и лесостепной полосы и полукочевые и кочевые степные племена. Восточнославянские племена, расселившиеся на Левобережье Днепра по рекам Десне, Сейму, Суле вступали во взаимодействие с дославянским населением и в совокупности явились тем базисом, на основе которого сформировалось население древней Северской земли» (Багновская 1979: 1).
Это мнение исследовательницы несколько контрастирует с выводом В.В. Мавродина, который пишет о том же взаимовлиянии кочевников и славян, но также и том, что северяне пришли в свой главный ареал обитания главным образом на незаселённую до них территорию (Мавродин 1978: 72), кроме того попутно колонизировав и верховья Северского Донца и Тамани, а также Левобережное Цимлянское городище на Среднем Дону (Мавродин 1972: 87).
В своей кандидатской диссертации Н.М. Багновская «попыталась разграничить истоки происхождения названия "севера" и генетические корни восточнославянского племенного объединения, известного под этим названием» «в районе, где складывались этнические границы русских, украинцев и белорусов» (Багновская 1979: 4-5) и отметила тот факт, что именно «археологические исследования Д.Я. Самоквасова, проводимые им на Левобережье Днепра с начала 1870-х гг., возбудили пристальный интерес среди историков к сюжетам древней Северской земли» (Багновская 1979: 7). Ещё во времена здравствования самого Д.Я. Самоквасова «известный профессор, историк и знаток южнорусских древностей, В.Б. Антонович, по поручению Московского Археологического общества, проверивший личными изысканиями в Северянской земле» подтвердил его «выводы об историческом значении границ и курганов, сообщённые Третьему Киевскому археологическому съезду, заявив в заседании Пятого Тифлисского археологического съезда, что "схема границ и курганов профессора Самоквасова абсолютно верна". По этой причине историк Северянской земли, профессор Д.И. Бага-лей, в своём учении о быте северян руководствовался»
его же «исследованиями, а когда профессор И.А. Линни-ченко заметил, что автор заимствовал» слишком много из его статей, то профессор Багалей ответил, что иначе и быть не могло, так как «статьи Самоквасова по своему содержанию, не литературное пособие для историка, а первоисточник подобный летописям» (Завитневич 1887; Самоквасов 1877; Самоквасов 1908а: 13-14).
В.В. Мавродин в своей книге «Очерки истории Левобережной Украины», называя Д.Я. Самоквасова «крупнейшим знатоком Северянских древностей» (Мавродин 2002: 8), пишет о том, что «археологические сведения о северянах до настоящего времени базируются на выводах Самоквасова, сделанных им ещё в 70-х гг. прошлого века» (Мавродин 2002: 11). «Как сам Чернигов, так и окрестности служили объектом археологических раскопок, произведённых главным образом Д.Я. Самоквасовым, которому, в частности, принадлежит заслуга разрытия и описания могил "Чёрной" и "Княжны Чорны" в самом городе, курганов на Болдиных горах, близ монастырей и т.д.» (Мавродин 2002: 21).
Современные учёные С.П. Щавелев и А.С. Щавелев в своей статье о кургане «Чёрная могила» пишут о том, что методику проведения раскопок, применённую Д.Я. Самоквасовым в Чернигове, можно назвать образцовой не только для того времени, но и даже для нашего (Ща-велевы 2001: 134). А в рецензии В.А. Бердинских на книгу С.П. Щавелёва о Д.Я. Самоквасове автор статьи в целом подтверждает мнение автора книги о том, что именно Д.Я. Самоквасов по праву является одним из основоположников современной русской археологической науки (Бердинских 2001: 159-161).
Такой вклад в изучение огромного региона относительно столь продолжительного древнего периода его истории всего одного исследователя не мог ни иметь в себе итогом и некоторые отрицательные моменты. Здесь можно лишь констатировать тот факт, что часто, возможно даже несколько излишне часто, следуя за археологом Д.Я. Самоквасовым и завися от его исследований даже текстологически, многие послереволюционные 1920-1930-х гг., а тем более «дореволюционные историки, обращались», как пишет о том и Н.М. Багновская, к сюжетам из этнической истории Северской земли, «хронологически ограничиваясь серединой XIV века, то есть временем завоевания Северских княжеств литовскими феодалами. Основное внимание уделялось политической истории и колонизационным движениям северян в юго-восточном направлении. Таковы работы П.В. Голубовского и Д.И. Багалея, вышедшие одна за другой в 1881 и 1882 гг. под одинаковым названием "История Северской земли до половины XIV столетия"» (Багновская 1979: 8). Поскольку после этого специализированных обобщающих работ по истории северян и Северянской земли, кроме работы советского историка В.В. Мавродина 1940 года, вплоть до работ самой Н.М. Багновской, долгое время практически не было, видимо по той причине, что к выводам Д.Я. Самоквасова можно было добавить не много нового, «особую ценность приобретают исследования археологов: Б.А. Рыбакова, П.Н. Третьякова, И.И. Ляпушкина, В.В. Седова, Г.А. Фёдорова-Давыдова, И.П. Русановой, Г.Ф. Соловьёвой, С.А.
Плетнёвой, Д.Т. Березовца, О.В. Сухобокова, А.Н. Москаленко, Е.А. Горюнова и мн. др.» (Багновская 1979: 9).
Н.М. Багновская в своей диссертации «Северская земля в предгосударственный и раннефеодальный период» рассмотрела следующие вопросы: 1) «Территория Северской земли и формирование Северянского племенного объединения»; 2) «Происхождение названия "Севера"»; 3) «Северская земля в составе Древнерусского государства и феодальных княжеств»; 4) «Влияние монголо-татарского завоевания на населённость и население Северской земли» (Багновская 1979: 11). Н.М. Багновская замечает, что «Севере отводили всё Левобережье Днепра (в широком смысле этого понятия) вплоть до Дона» «исследователи, которые занимались изучением летописных племён (А.А. Спицын, Д.Я. Самоквасов, Н.П. Барсов, М.С. Середонин), а также историки Северской земли (П.В. Голубовский, Д.И. Багалей, В. Ляскоронский). В этих же широких же пределах изучалась Северская земля в советской историографии А. Андрияшевым, В.В. Мавродиным» (Багновская 1979: 13). «Большинство исследователей связывает с летописной северой археологические памятники роменского типа (Б.А. Рыбаков, П.Н. Третьяков, В.В. Седов, Д.Т. Березо-вец, А.Н. Маскаленко, В.В. Сухобоков и др.). В пределах, указанных летописцем ("седоша по Десне, и по Суле, и по Семи") известно наибольшее количество этих памятников» (Багновская 1979: 13). В ходе последующей феодальной раздробленности в Древней Руси «в пределах Черниговского княжества оказалась основная часть бывшей территории Северянского племенного союза. Южный районы Северской земли вошли в состав Переяславского княжества» (Багновская 1979: 15). «Термин "Северская земля", видимо, в то время становился областным понятием, отражающим историю края и выходящим за рамки политических понятий Черниговского, Северского, Переяславского княжества» (Багновская 1979: 15). Вторая глава диссертации Н.М. Багновской «Население Северской земли в период XIV-XVIII веков» (Багновская 1979: 17) практически целиком отведена рассмотрению сложного вопроса о том, кто же такие «севрюки», которым в большей (Багновская 1979а; Багновская 1980) или меньшей (Багновская 1979б) степени посвящены практически все публикации автора на тот момент.
Выводы Н.М. Багновской позволяют объяснить анализ данных антропологии В.П. Алексеева (Алексеев 1967: 39, 41-42) и Т.И. Алексеевой (Алексеева 1969: 34, 59), указывающий на родство жителей Северщины Древнерусского времени с населением самоидентифицирующим себя ныне именно в качестве русского, а не украинского, чего можно было бы ожидать исходя из территориальной принадлежности несколько большей части территории Северщины современной Украине: «Приведённые в диссертации материалы позволяют утверждать, что севрюки, несомненно, потомки древнерусского домонгольского населения Северской земли» (Багновская 1979: 19). «Это исконно земледельческое население. Севрюки не составляли особой социальной группы», «встречались среди различных социальных слоёв, но основную массу их составляли феодально
зависимые крестьяне ("мужики-севрюки"), что характерно для любого феодального общества» (Багновская 1979: 19). «Область, где источники упоминают севрюков XV-XVII вв., в значительной мере совпадает с ареалом распространения роменских памятников, то есть с областью древнегосеверянского расселения»(Багновская 1979: 19). «Таким образом, севрюки - это исконное население Северской земли, представляющее особую группу древнерусского населения, которая в XIV-XVII вв., а в отдельных районах до второй половины XVII века, сохранила свою областную обособленность. С XVI века и главным образом в XVII веке население бывшей Северской земли влилось в процесс формирования русской, украинской, видимо, в какой-то мере и белорусской народностей» (Багновская 1979: 19). «В различных писцовых материалах Русского государства XVII - начала XVIII вв. (оброчный книги, смотренные и верстальный списки и пр.) различают две категории "русских людей": старожилы и недавние переселенцы ("новоприхожие") из центральных областей Московского государства. Видимо "русскими старожилами" были не кто иные, как севрюки, так как в тех районах бывшей Северской земли, которые в начале XVI века остались в составе Московского государства к концу XVII - началу XVIII вв. прочно утвердилось название "русские люди" по отношению к местному населению» (Багновская 1979: 20-21). «Тесные экономические и политические связи северных и восточных районов бывшей Северской земли с Русским государством окончательно определили его этнический облик как великорусского населения. Этнографические данные позволяют предполагать тесное генетическое родство населения северных районов современной Черниговщины и соседнего населения Белоруссии. Многочисленная литература, отражённая в библиографии, а также материалы ряда музеев (Государственного музея этнографии народов СССР в Ленинграде, Музея народной архитектуры и быта УССР в Киеве, Черниговского областного краеведческого музея) свидетельствуют о значительной близости материальной культуры соседнего населения указанных районов» (Багновская 1979: 21).
Для решения вопроса до начала 2000-х гг. не хватало новых данных, хотя уже в конце 1970-х гг. стало понятно, что «несомненно, этот вопрос требует дальнейшего детального исследования. Но в начале XXI века, когда появилась обработка данных расшифрованных данных ДНК человека, а затем картографирование их на примере различных народов и регионов мира, в том числе и России, Украины и Белоруссии, появились карты распространения окончаний фамилий в различных областях восточнославянских стран и конкретно в районе их трёхграничья, уточнилась и до того достаточно детализированная карта распространения различных говоров по территориям трёх восточнославянских стран и т.д., появилась возможность попытаться решить данный вопрос. Обработка всех видов данных в совокупности позволила поставить вопрос о сохранении этнической неразделимости братских восточнославянских народов в указанном регионе не только до XVI - начала XVIII вв., что позволила себе сделать в своей диссертации Н.М.
Багновская, но и вплоть до второй половины ХХ века и даже в некоторых районах трёхграничья, особенно, вероятно, в сельской местности, до наших дней» (Карпенко 2017: 282-322). Поэтому нельзя не признать провидческим вывод Н.М. Багновской, что «какая-то часть древнего северянского населения приняла участие в формировании белорусской народности», а «общий итог» её «работы заключается в том, что потомки древ-
него населения Северской земли (севрюки) приняли участие в формировании трёх братских народов: русского, украинского и белорусского» (Багновская 1979: 22). Тем самым Н.М. Багновская стала достойной наследницей славных традиций научного изучения северян и Северской земли, заложенных Д.Я. Самоквасовым ещё на рубеже XIX-ХХ вв.
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев 1967 - Алексеев В.П. Краниология народов Восточной Европы и Кавказа в связи с проблемами их происхождения. Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора исторических наук. М. : Институт этнографии имени Н.Н. Миклухо-Маклая АН СССР, 1967.
Алексеева 1969 - Алексеева Т.И. Антропологическиий состав восточнославянских народов и проблемы их происхождения. Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора исторических наук. М. : Институт этнографии имени Н.Н. Миклухо-Маклая АН СССР, 1969.
Анучин 1888 - Анучин Д. Кто вводит в науку большие недоразумения? // Русские ведомости . № 276. М. , 1888. Артамонов 1936 - Артамонов М.И. Очерки древнейшей истории хазар . Л. : Государственное социально-экономическое издательство, 1936.
Артамонов 1950 - Артамонов М.И. Происхождение славян (стенограмма публичной лекции прочитанной в Ленинграде в 1950 году) . Л. : Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний, 1950. Багновская 1979 - Багновская Н.М. Этническая история Северской земли (основные этапы этнического развития населения) . Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М. : МГУ, 1979. Багновская 1979а - Багновская Н.М. Севрюки. Население Северской земли в XIV-XVI вв . / Депонировано в ИНИОН АН СССР. № 2640 от 4.10.1978. М. , 1979.
Багновская 1979б - Багновская Н.М. Сложные вопросы этнической истории летописной северы (постановка проблемы) // Проблемы истории СССР. Вып. VIII. М. : МГУ, 1979.
Багновская 1980 - Багновская Н.М. Севрюки (Население Северской земли в XIV-XVI вв. ) // Вестник МГУ. История. 1980. № 1
Беляев 1850 - Беляев И.Д. Русская земля перед прибытием Рюрика в Новгород // Временник Московского общества истории и древностей Российских. Книга VIII. М. , 1850.
Бердинских 2001 - Бердинских В.А. Рецензия на книгу: Щавелев С .П. Историк русской земли . Курск, 1998 // Вопросы истории 2001 № 2 С 159-161
Березовец 1970 - Березовець Д.Т. Про iм'я носив саллвськоТ' культури // Археолопя. Т. XXIV. К . , 1970. Винников 1974 - Винников А.З. Славяне Верхнего и Среднего Подонья VIII-X вв. (по керамическому материалу) . Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук . М . : Институт археологии АН СССР, 1974
Галкина 2002 - Галкина Е.С. Тайны Русского каганата . М. : Вече, 2002.
Галкина 2012 - Галкина Е.С. Русский каганат. Без хазар и норманнов . М. : Алгоритм, 2012.
Гуревич 1961 - Гуревич Ф.Д. Этническиий состав населения Верхнего Понеманья по археологическим данным второй половины первого тысячелетия н . э. // Исследования по археологии СССР. Л. : Издательство ЛГУ, 1961 . С . 174-181 .
Жих 2008 - Жих М.И. Проблема переноса древнерусского города и вопрос о возникновении городов-государств в Киевской Руси // Историческая наука и российское образование (актуальные проблемы) . Сборник статей памяти проф. А .Г. Кузьмина и проф. В .Г. Тюкавкина. Ч. I. М. , 2008. С. 224-237.
Жих 2009 - Жих М.И. К проблеме Русского каганата: Древняя Русь и ее степные соседи // Русин. 2009. № 3 (17) . С . 147157
Жих 2015 - Жих М.И. О соотношении летописных «кривичей» и «полочан» // Исторический формат . 2015 . № 1 . С . 31-52. Жих 2017 - Жих М.И. Восточнославянский политогенез и реформы княгини Ольги // Исторический формат . 2017. № 3-4. С. 175-234.
Жих 2018 - Жих М.И. Работы Дмитрия Тарасовича Березовца и проблема локализации Русского каганата // Исторический формат . 2018 . № 3-4 . С . 176-245.
Жих 2020 - Жих М.И. Восточные славяне накануне государственности. М. : Вече, 2020.
Завитневич 1887 - Завитневич В.З. Научное значение археологических раскопок // Труды Киевской Духовной Академии 1887 № 8
Карпенко 2016 - Карпенко А.А. О границах Российской Федерации (РСФСР) в рамках СССР // Исторический формат . 2016 . № 4 . С . 124-145.
Карпенко 2017 - Карпенко А.А. Об этнической неразделимости братских восточнославянских народов // Исторический формат. 2017 . № 1-2. С . 282-322.
Карпенко 2019 - Карпенко А.А. К проблеме переноса древнерусских городов (по поводу работ М.И. Жиха) // Исторический формат. 2019. № 1 . С . 122-136.
Мавродин 1978 - Мавродин В.В. Происхождение Русского народа . Л. : Издательство ЛГУ, 1978.
Мавродин 2002 - Мавродин В.В. Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времён до второй половины XIV века. СПб. : Наука, 2002.
Монгайт 1961 - Монгайт А.Л. Рязанская земля . М. : Издательство АН СССР, 1961 .
Рыбаков 1984 - Рыбаков Б.А. Мир истории. Начальные века Русской истории . М. : Молодая гвардия, 1984.
Рыжев 2001 - Рыжев К.В. Ещё раз о смысле и значении понятий «Русь» и «Русская земля» в летописях XII-XIII вв. // Вопросы истории. 2001. № 7 . С . 137-144.
Самоквасов «А 263/98» - Самовасов Д.Я. Северянские курганы и их значение для истории. Историческое значение городищ . Отдельный оттиск из «Трудов третьего Археологического Съезда» . Фонд «А 263/98» Российской государственной библиотеки (М. ) .
Самоквасов 1872 - Самоквасов Д.Я. О городищах и курганах в земле северян и их значение в истории // Черниговские Губернские ведомости. 1872. № 8 .
Самоквасов 1877 - Самоквасов Д.Я. Значение курганов, как исторических источников . М. : Типография Императорской Академии наук, 1877.
Самоквасов 1878 - Самоквасов Д.Я. Истории Русского права. Том I. Начало политического быта древнерусских славян . Выпуск 1 . Литература . Источники . Методы учёной разработки источников . Варшава, 1878.
Самоквасов 1888 - Самоквасов Д.Я. Истории Русского права: университетский курс . Книга первая. Языческая эпоха. Источники. Содержание институтов экономического, религиозного, государственного и процессуального права . Варшава, 1888
Самоквасов 1908 - Самоквасов Д.Я. Северянская земля и Северяне по городищам и могилам - Гущино у Чернигова. М. : Синодальная типография, 1908
Самоквасов 1908а - Самоквасов Д.Я. Происхождение русского народа . М. : Синодальная типография, 1908. Седов 1982 - Седов В.В. Восточные славяне в VI-XIII вв. М. : Наука, 1982. Третьяков 1953 - Третьяков П.Н. Восточнославянские племена . М. , 1953.
Узянов 1993 - Узянов А.А. Освоение Среднерусской возвышенности славянами в раннем средневековье // Экологические проблемы в исследованиях средневекового населения Восточной Европы. М. : Институт археологии РАН, 1993. С. 79-97.
Шахматов 1907 - Шахматов А.А. Южные поселения вятичей // Известия Императорской Академии наук . VI Серия. Том 1 . Выпуск 16 . СПб . , 1907. С . 720-729.
Шахматов 1919 - Шахматов А.А. Древнейшие судьбы русского племени. Петроград, 1919 . Щавелевы 2001 - Щавелев А.С., Щавелев С.П. Чёрная могила // Вопросы истории . 2001. № 2.
REFERENCES
Alekseev 1967 - Alekseev V.P. Kraniologiya narodov Vostochnoj Evropy i Kavkaza v svyazi s problemami ih proiskhozhdeniya . Avtoreferat dissertacii na soiskanie uchyonoj stepeni doktora istoricheskih nauk [Craniology of the peoples of Eastern Europe and the Caucasus in connection with the problems of their origin. Abstract of the dissertation for the degree of Doctor of Historical Sciences], Moscow, Institut etnografii imeni N. N. Mikluho-Maklaya AN SSSR Publ. , 1967 [in Russian]. Alekseeva 1969 - Alekseeva T.I. Antropologicheskiij sostav vostochnoslavyanskih narodov i problemy ih proiskhozhdeniya . Avtoreferat dissertacii na soiskanie uchyonoj stepeni doktora istoricheskih nauk [The anthropological composition of the East Slavic peoples and the problems of their origin. Abstract of the dissertation for the degree of Doctor of Historical Sciences], Moscow, Institut etnografii imeni N.N. Mikluho-Maklaya AN SSSR Publ . , 1969 [in Russian].
Anuchin 1888 - Anuchin D. Kto vvodit v nauku bol'shie nedorazumeniya? [Who introduces big misunderstandings into science?], in: Russkie vedomosti [Russian Vedomosti], Vol . 276, Moscow, 1888 [in Russian].
Artamonov 1936 - Artamonov M.I. Ocherki drevnejshej istorii hazar [Essays on the ancient history of the Khazars], Leningrad, Gosudarstvennoe social'no-ekonomicheskoe izdatel'stvo Publ. , 1936 [in Russian].
Artamonov 1950 - Artamonov M.I. Proiskhozhdenie slavyan (stenogramma publichnoj lekcii prochitannoj v Leningrade v 1950 godu) [The origin of the Slavs (transcript of a public lecture delivered in Leningrad in 1950)], Leningrad, Vsesoyuznoe obshchestvo po rasprostraneniyu politicheskih i nauchnyh znanij Publ. , 1950 [in Russian].
Bagnovskaya 1979 - Bagnovskaya N.M. Etnicheskaya istoriya Severskoj zemli (osnovnye etapy etnicheskogo razvitiya naseleniya) . Avtoreferat dissertacii na soiskanie uchenoj stepeni kandidata istoricheskih nauk [Ethnic history of the Seversk land (the main stages of ethnic development of the population) . Abstract of the dissertation for the degree of Candidate of Historical Sciences], Moscow, MGU Publ. , 1979 [in Russian].
Bagnovskaya 1979a - Bagnovskaya N.M. Sevryuki. Naselenie Severskoj zemli v XIV-XVI vv. / Deponirovano v INION AN SSSR. № 2640 ot 4.10.1978 [Sevryuki. The population of the Seversk land in the XIV-XVI centuries / Deposited in the INION of the USSR Academy of Sciences. No. 2640 of 4. 10. 1978], Moscow, 1979 [in Russian].
Bagnovskaya 1979b - Bagnovskaya N.M. Slozhnye voprosy etnicheskoj istorii letopisnoj severy (postanovka problemy) [Complex issues of the ethnic history of the chronicle of the North (formulation of the problem)], in: Problemy istorii SSSR [Problems of the history of the USSR], Vol . VIII, Moscow, MGU Publ . , 1979 [in Russian].
Bagnovskaya 1980 - Bagnovskaya N.M. Sevryuki (Naselenie Severskoj zemli v XIV-XVI vv. ) [Sevryuki (The population of the Seversk land in the XIV-XVI centuries)], in: Vestnik MGU. Istoriya [Bulletin of Moscow State University. History], 1980, № 1 [in Russian]
Belyaev 1850 - Belyaev I.D. Russkaya zemlya pered pribytiem Ryurika v Novgorod [Russian land before Rurik's arrival in Novgorod], in: Vremennik Moskovskogo obshchestva istorii i drevnostej Rossijskih [The temporary of the Moscow Society of Russian History and Antiquities. Book VIII], Vol . VIII, Moscow, 1850 [in Russian].
Berdinskih 2001 - Berdinskih V.A. Recenziya na knigu: SHCHavelev S.P. Istorik russkoj zemli . Kursk, 1998 [Book review: Shchavelev S . P. Historian of the Russian Land. Kursk, 1998], in: Voprosy istorii [History issues], 2001, № 2, pp . 159-161 [in Russian]
Berezovec 1970 - Berezovec' D.T. Pro im'ya nosiiv saltivs'ko'i' kul'turi [About the name of the Saltovo culture bearers], in: Arheologiya [Archaeology], Vol . XXIV, Kiev, 1970 [in Ukrainian].
Galkina 2002 - Galkina E.S. Tajny Russkogo kaganata [Secrets of the Russian Kaganate], Moscow, Veche Publ. , 2002 [in Russian].
Galkina 2012 - Galkina E.S. Russkij kaganat. Bez hazar i normannov [The Russian kaganate. Without Khazars and Normans], Moscow, Algoritm Publ . , 2012 [in Russian].
Gurevich 1961 - Gurevich F.D. Etnicheskiij sostav naseleniya Verhnego Poneman'ya po arheologicheskim dannym vtoroj poloviny pervogo tysyacheletiya n. e. [The ethnic composition of the population of Upper Ponemanya according to archaeological data of the second half of the first millennium AD . ], in: Issledovaniya po arheologii SSSR [Research on the archaeology of the USSR], Leningrad, Izdatel'stvo LGU Publ. , 1961, pp. 174-181 [in Russian].
Karpenko 2016 - Karpenko A.A. O granicah Rossijskoj Federacii (RSFSR) v ramkah SSSR [On the borders of the Russian Federation (RSFSR) within the USSR], in: Istoricheskij format [Historical format], 2016, № 4, pp . 124-145 [in Russian].
Karpenko 2017 - Karpenko A.A. Ob etnicheskoj nerazdelimosti bratskih vostochnoslavyanskih narodov [On the ethnic inseparability of fraternal East Slavic peoples], in: Istoricheskij format [Historical format], 2017, № 1-2, pp . 282-322 [in Russian]
Karpenko 2019 - Karpenko A.A. K probleme perenosa drevnerusskih gorodov (po povodu rabot M.I. ZHiha) [On the problem of the transfer of ancient Russian cities (about the works of M.I. Zhikh)], in: Istoricheskij format [Historical format], 2019, № 1, pp 122-136 [in Russian]
Mavrodin 1978 - Mavrodin V.V. Proiskhozhdenie Russkogo naroda [The origin of the Russian people], Leningrad, Izdatel'stvo LGU Publ. , 1978 [in Russian].
Mavrodin 2002 - Mavrodin V.V. Ocherki istorii Levoberezhnoj Ukrainy (s drevnejshih vremyon do vtoroj poloviny XIV veka) [Essays on the history of Left-Bank Ukraine (from ancient times to the second half of the XIV century)], Saint-Petersburg, Nauka Publ. , 2002 [in Russian].
Mongajt 1961 - Mongajt A.L. Ryazanskaya zemlya [Ryazan land], Moscow, Izdatel'stvo AN SSSR Publ . , 1961 [in Russian]. Rybakov 1984 - Rybakov B . A. Mir istorii. Nachal'nye veka Russkoj istorii [The world of history. The early Centuries of Russian History], Moscow, Molodaya gvardiya Publ. , 1984 [in Russian].
Ryzhev 2001 - Ryzhev K.V. Eshchyo raz o smysle i znachenii ponyatij «Rus'» i «Russkaya zemlya» v letopisyah XII-XIII vv. [Once again about the meaning and significance of the concepts "Rus" and "Russian land" in the chronicles of the XII-XIII centuries], in: Voprosy istorii [History issues], 2001, № 7, pp . 137-144 [in Russian].
Samokvasov «A 263/98» - Samovasov D.YA. Severyanskie kurgany i ih znachenie dlya istorii . Istoricheskoe znachenie gorodishch. Otdel'nyj ottisk iz «Trudov tret'ego Arheologicheskogo S"ezda» . Fond «A 263/98» Rossijskoj gosudarstvennoj biblioteki (M. ) [The Northern burial mounds and their significance for history. Historical significance of ancient settlements . A separate impression from the "Proceedings of the Third Archaeological Congress". Fund "A 263/98" of the Russian State Library (Moscow)] [in Russian].
Samokvasov 1872 - Samokvasov D.YA. O gorodishchah i kurganah v zemle severyan i ih znachenie v istorii [About the hillforts and mounds in the land of the Northerners and their significance in history], in: CHernigovskie Gubernskie vedomosti [Chernihiv Provincial Vedomosti], 1872, № 8 [in Russian].
Samokvasov 1877 - Samokvasov D.YA. Znachenie kurganov, kak istoricheskih istochnikov [The significance of burial mounds as historical sources], Moscow, Tipografiya Imperatorskoj Akademii nauk Publ . , 1877 [in Russian].
Samokvasov 1878 - Samokvasov D.YA. Istorii Russkogo prava . Tom I. Nachalo politicheskogo byta drevnerusskih slavyan. Vypusk 1 . Literatura . Istochniki. Metody uchyonoj razrabotki istochnikov [History of Russian law. Volume I. The beginning of the political life of the Old Russian Slavs. Issue 1 . Literature. Sources. Methods of scientific development of sources], Warsaw, 1878 [in Russian].
Samokvasov 1888 - Samokvasov D.YA. Istorii Russkogo prava: universitetskij kurs . Kniga pervaya. YAzycheskaya epoha . Istochniki. Soderzhanie institutov ekonomicheskogo, religioznogo, gosudarstvennogo i processual'nogo prava [History of Russian Law: university course . The first book . The pagan era . Sources . The content of the institutions of economic, religious, State and procedural law], Warsaw, 1888 [in Russian].
Samokvasov 1908 - Samokvasov D.YA. Severyanskaya zemlya i Severyane po gorodishcham i mogilam - Gushchino u CHernigova [Severyanskaya land and Northerners by settlements and graves - Gushchino near Chernihiv], Moscow, Sinodal'naya tipografiya Publ. , 1908 [in Russian].
Samokvasov 1908a - Samokvasov D.YA. Proiskhozhdenie russkogo naroda [The origin of the Russian people], Moscow, Sinodal'naya tipografiya Publ. , 1908 [in Russian].
Sedov 1982 - Sedov V.V. Vostochnye slavyane v VI-XIII vv. [Eastern Slavs in the VI-XIII centuries], Moscow, Nauka Publ . , 1982 [in Russian]
SHahmatov 1907 - SHahmatov A.A. YUzhnye poseleniya vyatichej [Southern settlements of Vyatichi], in: Izvestiya Imperatorskoj Akademii nauk . VI Seriya [Proceedings of the Imperial Academy of Sciences . VI Series], Vol . 1, Release 16, Saint-Petersburg, 1907, pp. 720-729 [in Russian].
SHahmatov 1919 - SHahmatov A.A. Drevnejshie sud'by russkogo plemeni [The oldest destinies of the Russian tribe], Petrograd, 1919 [in Russian]
SHCHavelevy 2001 - SHCHavelev A.S., SHCHavelev S.P. CHyornaya mogila [The Black Grave], in: Voprosy istorii [History issues], 2001, № 2 [in Russian].
Tret'yakov 1953 - Tret'yakov P.N. Vostochnoslavyanskie plemena [East Slavic tribes], Moscow, 1953 [in Russian]. Uzyanov 1993 - Uzyanov A.A. Osvoenie Srednerusskoj vozvyshennosti slavyanami v rannem srednevekov'e [The development of the Central Russian Upland by the Slavs in the early Middle Ages], in: Ekologicheskie problemy v issledovaniyah srednevekovogo naseleniya Vostochnoj Evropy [Environmental problems in studies of the medieval population of Eastern Europe], Moscow, Institut arheologii RAN Publ . , 1993, pp . 79-97 [in Russian].
Vinnikov 1974 - Vinnikov A.Z. Slavyane Verhnego i Srednego Podon'ya VIII-X vv. (po keramicheskomu materialu) . Avtoreferat dissertacii na soiskanie uchenoj stepeni kandidata istoricheskih nauk [Slavs of the Upper and Middle Don region of the VIII-X centuries . (for ceramic material) . Abstract of the dissertation for the degree of Candidate of Historical Sciences], Moscow, Institut arheologii AN SSSR Publ. , 1974 [in Russian].
Zavitnevich 1887 - Zavitnevich V.Z. Nauchnoe znachenie arheologicheskih raskopok [Scientific significance of archaeological excavations], in: Trudy Kievskoj Duhovnoj Akademii [Proceedings of the Kiev Theological Academy], 1887, № 8 [in Russian].
ZHih 2008 - ZHih M.I. Problema perenosa drevnerusskogo goroda i vopros o vozniknovenii gorodov-gosudarstv v Kievskoj Rusi [The problem of the transfer of the Old Russian city and the question of the emergence of city-states in Kievan Rus], in: Istoricheskaya nauka i rossijskoe obrazovanie (aktual'nye problemy) . Sbornik statej pamyati prof. A. G. Kuz'mina i prof. V. G. Tyukavkina [Historical science and Russian education (actual problems) . Collection of articles in memory of Professor A. G . Kuzmin and Professor V. G. Tyukavkin], Vol. I, Moscow, 2008, pp . 224-237 [in Russian].
ZHih 2009 - ZHih M.I. K probleme Russkogo kaganata: Drevnyaya Rus' i ee stepnye sosedi [On the Problem of the Russian Kaganate: Ancient Rus and its Steppe Neighbors], in: Rusin, 2009, № 3 (17), pp . 147-157 [in Russian].
ZHih 2015 - ZHih M.I. O sootnoshenii letopisnyh «krivichej» i «polochan» [Relations between Krivichians and Polochans from annalistic chronicles], in: Istoricheskij format [Historical format], 2015, № 1, pp . 31-52 [in Russian].
ZHih 2017 - ZHih M.I. Vostochnoslavyanskij politogenez i reformy knyagini Ol'gi [Eastern Slav's polity's genesis and reforms by Princess Olga], in: Istoricheskij format [Historical format], 2017, № 3-4, pp . 175-234 [in Russian]. ZHih 2018 - ZHih M.I. Raboty Dmitriya Tarasovicha Berezovca i problema lokalizacii Russkogo kaganata [Works of Dmitry Tarasovich Berezovets and the Problem of Localization of the Rus' Khaganate], in: Istoricheskij format [Historical format], 2018, № 3-4, pp . 176-245 [in Russian].
ZHih 2020 - ZHih M.I. Vostochnye slavyane nakanune gosudarstvennosti [Eastern Slavs on the eve of statehood], Moscow, Veche Publ. , 2020 [in Russian].
Карпенко Андрей Александрович
- Независимый исследователь (Волгодонск, Россия).
Andrey Karpenko
- Independent researcher (Volgodonsk, Russia). alnikar1953@mail .ru
