К проблеме переноса древнерусских городов (по поводу работ М. И. Жиха) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

АВТОРСКОЕ РЕЗЮМЕ

В статье рассматривается перенос древнерусских городов и его связь с процессом становления древнерусской государственности . Дискуссия по соответствующей проблематике вышла на новый уровень после публикации ряда работ М.И. Жиха, которые задали новую рамку осмысления проблемы восточнославянского политогенеза и стимулируют её дальнейшее углублённое обсуждение .

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: древнерусские города, перенос городов, градообразование, археология, летописи .

TO THE PROBLEM OF TOWN RELOCATION IN ANCIENT RUS (ABOUT THE WORKS OF M.I. ZHIKH)

Andrey Karpenko

Institute of Retraining and Professional development of Lomonosov Moscow State University e-mail: alnikar1953@mail .ru

ABSTRACT

The article focuses on phenomenon of town relocation in ancient Rus and state-forming process associated with it . Publication of a number of works by M.I. Zhikh revived relevant debates; these works set a new framework for understanding the problem of the East Slavic political genesis and further stimulated its in-depth discussion .

KEYWORDS: ancient towns of Rus, transfer, town formation, archaeology, chronicles .

РЕЦЕНЗИИ

К ПРОБЛЕМЕ ПЕРЕНОСА ДРЕВНЕРУССКИХ ГОРОДОВ (ПО ПОВОДУ РАБОТ М.И. ЖИХА)

А.А. Карпенко

Институт переподготовки и повышения квалификации МГУ им. М.В . Ломоносова Россия, 119991, г. Москва, Ленинские горы, 1 e-mail: alnikar1953@mail .ru Researcher ID: F-1250-2018 http://orcid. org/0000-0001-5905-2313 SPIN-код: 1459-5673

Перенос городов с места на место в Древней Руси -феномен, который в значительной степени считается явлением чисто археологическим и весьма слабо отражен в древнерусских письменных источниках. В летописные времена, как, вероятно, и в более раннее время, перенос города с места на место с сохранением названия мыслился как его отпочкование. Но когда город переносился на место практически в непосредственной своей округе и они оба вместе затем сосуществовали на протяжении некоего времени - явление возможно стержневое для понимании становления древнерусской государственности, почти неизвестное письменным источникам и прослеживаемое только археологически.

Если бы в одном из соседствующих в паре городов Древней Руси среди археологических находок преобладали скандинавские, западнославянские, аланские, полянские или северянские древности - это было бы, возможно, весьма весомым аргументом в пользу той или иной версии этнического происхождения элиты древнерусского государства. Но этого нет. Быть может, существовала древняя славянская, возможно, вос-

ходящая ещё к индоевропейским временам традиция (вспомним Аркаим, который был покинут его жителями) перенесения поселений с места на место при сохранении названия. Так ведь и нынешняя Рязань - это перенесённый в Переяславль-Рязанский центр Рязанской земли после разорения прежней, а ныне Старой Рязани Батыем. По сообщению Ипатьевской летописи бело-вежцы в 1117 г. перенесли свой город с Дона или Се-верского Донца на Русь (ПСРЛ. 2: 285), а жители южной Руси, переселяясь на её северо-восток, принесли с собой также свои названия различных «Переяславлей», «Галича», «Владимира» и других южнорусских городов. При сравнении летописных сообщений с данными современных археологических исследований оказывается, что большинство крупнейших городов Древней Руси переносились с одного места на другое, причём иногда, возможно ни по одному разу.

Важным вкладом в исследование проблемы переноса древнерусских городов стали работы М.И. Жиха (Жих 2008; 2010; 2013; 2017).

В самом начале своего исследования (Жих 2008) М.И. Жих со ссылкой на И.Д. Беляева высказывает мысль

о вечевом характере древнейших русских государственных образований (ср.: Беляев 1956: 6). Далее он пишет, что этой позиции придерживалось большинство отечественных и зарубежных дореволюционных историков и ссылается в числе прочих на Д.Я. Самоквасова (ср.: Самоквасов 1873), но последний писал о вечевом строе на юге Руси в «дорусское», то есть, в его понимании, ещё донорманнское время. Уже позднее советские исследователи показали, что нельзя считать пример вечевого строя Новгорода, архаичным вариантом, ранее существовавшим у восточных славян повсеместно, в том числе и на юге. В Киеве «вече» как активная сила проявляется не ранее XI в. и ничто не говорит о его существовании там в «дорусский» период. В Повести временных лет (далее - ПВЛ) сказано, что уже Кий имел у полян «княжение», которое, судя по ПВЛ, также существовало и у других окрестных южнорусских племён (ПВЛ 2007: 9-10). Князьями являлись также Аскольд и Дир (ПВЛ 2007: 13).

У И.Д. Беляева был идеалистический настрой в отношении городов и государственности до Рюрика, существование которых он и пытался обосновать с помощью ПВЛ, за что был подвергнут решительной критике тем же Д.Я. Самоквасовым. Поэтому, если следовать контексту, который вкладывал И.Д. Беляев, то получается, что русские городские и одновременно государственные образования существовали уже в период от Кия до Рюрика. Потому-то и выглядит преждевременным вывод о том, что этой позиции придерживались большинство отечественных дореволюционных историков, в числе которых назван и Д.Я. Самоквасов. Но Д.Я. Самоквасов, как археолог, в само понятие «город» вкладывал смысл «ограждение», причём, скорее, сельского типа, и насчитывал на Руси их несколько десятков тысяч, да, к тому же, считал, что крупные «города», способные спаять Русь, появились позже.

Далее М.И. Жих говорит, что термин «княжество» было совершенно неизвестным древнерусским источникам (Жих 2008). Правильный вывод, но вместо этого существовал близкий к нему термин «княжение». Древнерусским же источникам не был известен не только термин «княжество» или «Киевская Русь» (не говоря уже о «городе-земле» и «государстве-общине»), но и, как выяснилось, сам термин «Русская земля», который успел окончательно закрепиться на Руси не раньше начала XII в.

Не вижу указанного М.И. Жихом противоречия в выводе А.П. Толочко «об отсутствии на Руси самостоятельных государств-земель» (Жих 2008), который также отметил, что древнерусские «князья (видимо, и все остальные) мыслили Русь в виде групп семейств княжеского рода» (Толочко 2005: 294-295). Конечно, А.П. Толочко преувеличивает роль княжеской династии. Но не стоит забывать, что именно в её лице были те скрепы, которые не позволили огромной территории, на которой уже существовали диалектные отличия, обусловленные разными направлениями расселения славян (Седов 1982; 1999), и значительные различия в образе правления (Новгород и Киев), расползтись подобно тому, как это случилось, например, с западными и южными славянами. Владимир Мономах, как и его

соперник, Олег, князь Чернигово-Тмутараканскский, перед тем, как сесть в Киеве или Чернигове, побывали на различных столах по всей Руси, и вместе, хотя и были «вечными соперниками», в промежутках между распрями, воевали на просторах - от Чехии до Половецкой степи против общих врагов Руси. Именно эта подвижность княжеского рода, основанная на «лественной» системе, как ни парадоксально это выглядит, и позволила Древней Руси, сохраниться как органичному целому и единому пространству, хотя бы до монголо-татарского нашествия.

М.И. Жих пишет о том, что такой вывод противоречит прямым данным летописей о социально-политическом устройстве Древней Руси (Жих 2008): «Новгородци бо изначала и Смоляне и Кыяне и Полочане и вся власти яко ж на думу на вече сходятся» (ПСРЛ. 1: 377-378) и т.д.

Но на самом деле здесь противоречия нет, а в летописи просто даётся реконструкция быта поселений славян догосударственного периода с использованием городской терминологии периода, современного летописцу. Ведь образование государственности на юге Руси на долгое время дезавуировало институт вечевых собраний. При первых русских князьях в Киеве они уже не собирались. Новгородские институты власти ближе подходили к общеславянским, в том числе, и восточнославянским традициям, что и пытался показать летописец.

М.И. Жих пишет, ссылаясь на наблюдения А.В. Жура-веля, что, в этих летописных известиях волость сходится на вече, идёт на войну и т.д. (Жих 2008. Ср.: Журавель 2003: 339). То есть, понятие «волость», по его мнению, включало в себя в древнерусский период как территорию, тянувшую к определённому городу (Киеву, Чернигову, Новгороду, Смоленску и т.д.), так и проживавшее на этой территории население (Жих 2008). Но ведь на первые роли в споре с княжеской властью Новгородское вече вышло только после 1136 г. Из чего же мы должны сделать вывод, что подобная система в киевский период была на юге? Летописец никакой информацией по этому поводу не владел. Все писатели от Прокопия Кесарийского до Гельмольда пишут о множестве князьков в славянской среде, называя как на юге, так и на севере славянского ареала множество их имён. При этом говорится об их постоянной вражде между собой, которая занимала намного больше времени, чем борьба с внешним врагом. У восточных славян, кроме русов, мы не видим больше имён «князей». Статус и даже историчность Гостомысла, Вадима и Мала определить почти невозможно.

Мало того, исследователи не обращают внимания на показательный факт: восточнославянские племена совершенно не воюют между собой. Кривичи не воюют со словенами, поляне с северянами, вятичи с радимичами, хорваты с волынянами и т.д. Почему? Ведь это разные племенные союзы и их столкновения между собой в раннее средневековье были неизбежными. А мы только видим глухой намёк на то, что «поляне» обижались после смерти Кия «древлянами» (ПВЛ 2007: 11) - анахронизм, пытающийся объяснять последующую борьбу Киева с древлянами во времена Игоря и Ольги. Волости, следовательно, стали образовываться много позже го-

родов, и сам их институт был вспомогательным при образовании Древнерусского государства. А главной, вероятно, была завоевательная политика Киева.

Обратимся к вопросу о «городах-государствах» в понимании И.Я. Фроянова (Фроянов 1980: 216-243; 1992). Да, действительно, на Руси существовало подобие городов-государств (Жих 2008), но если под ними понимать последующие «волости» или «земли», то они были вторичными по отношению к Киевскому государству и образовались много позже последнего. Мало того, вопреки мнению И.Я. Фроянова, городовые волости нельзя назвать городами-государствами, поскольку классическому варианту этого института в Греции не предшествовало объединение Греции, а, следовательно, и период её единства. Общность Греции сформировалась сперва лишь на этническом уровне, благодаря относительной замкнутости и однородности греческих племён.

Восточное славянство, образовавшее единство относительно быстро, как выяснил археолог В.В. Седов, включило в свой состав помимо различных ветвей славянства (в его состав вошли и венеды, и склавены, и анты), ещё в качестве субстрата и балтские, и иранские, и финно-угорские неславянские элементы (Седов 1982; 1999).

Действительно, «вотчины основывались на рабском и полурабском труде» (Жих 2008), но не в самом Среднем Поднепровье, где даже топонимов и гидронимов, созвучных словам «смерд» и «челядь» не обнаружено. А, следовательно, «рабы» и «полурабы» если и набирались из местных племён, то с ведома Киева, а, таким образом, это было такое явление, которое было вызвано политическими, а не социальными или экономическим факторами.

И.Я. Фроянов был прав, когда делал вывод о том, что «сами вотчины были островками, затерянными в море общинного крестьянского землевладения, господствовавшего в Киевской Руси». Но ещё в XIX в. Д.Я. Самоквасов справедливо указал, что у восточных славян в IX и, вероятно, также в X вв., не было ни городов, в полном смысле этого слова, ни, тем более, деревень. Он обратил внимание на то, что на своей огромной территории все восточнославянские поселения имеют смешанный как городской, так и сельский тип хозяйствования, а сами размеры этих поселений имеют чрезмерно маленькую амплитуду колебаний. То есть, Русь - это страна маленьких и укреплённых полугородских-полусельских поселений - «градов». Их ещё нельзя причислить к городам, но их уже нельзя назвать деревнями. И это, как ни парадоксально, совершенно не отменяло для него существования у восточных славян вв. имущественной дифференциации, наличие которой в ходе археологических раскопок он и наблюдал.

Нельзя согласиться с тем выводом, что данниче-ство - это только зависимость, не имеющая отношения к феодализму, это своеобразная контрибуция, накладывавшаяся на побеждённых и свойственная не классовому, а только доклассовому обществу (Жих 2008). Система данничества, в том или ином виде, способна существовать и при рабовладении и при феодализме.

Что же такое «русский» феодализм? Это вопрос сложный и запутанный. Отмечу лишь только то, что под понятие «государство» образование со столицей в Киеве подходит, а «города-государства», если под ними понимать племенные центры «славиний» (союзов племён), по сути дела, не являлись ни городами, ни государствами. Киевская Русь в IX-X вв., в свою очередь, не была «грандиозным союзом племенных союзов (словен, радимичей и т.д.) под главенством полян» (Жих 2008). Это был не «союз», поскольку подчинение «славиний» Киеву было достаточно жёстким, а радимичи, древляне и др. явно не были ему сколько-нибудь равноправными союзниками.

Как на рубеже X-XI вв. происходил «переход от родовых связей к территориальным» (Жих 2008) вызывает большой вопрос. Как можно проследить этот процесс, если сама община у славян носила территориальный характер, а до 90% названий племён (как выяснил А.А. Горский, причём по всему славянству) варьируются от характера местности (Горский 2011 : 129-180.).

«Города-государства у восточных славян» (Жих 2008), не были «первыми» (первым было Киевское) и не были даже в полной мере «государственными» образованиями (Фроянов, Дворниченко 1988; Фроянов 1992). Института регулярно созываемого (а не время от времени) веча - «главного органа власти городов-государств» (Жих 2008), помимо Новгорода в указанный период не существовало. Поэтому спорным выглядит и тезис о том, что «после монгольского нашествия затухает вечевая деятельность и возникает монархия» (Фроянов 1995б). Сложно представить себе как «древнерусское градообразование и политогенез в древнерусскую эпоху были совершенно неразделимы» (Жих 2008). Эти процессы могли быть взаимосвязаны, и могли даже пересекаться, но подменять одно другим вряд ли возможно. М.И. Жих пишет о том, что «восточнославянские города в историко-социологическом их понимании рождаются, как административно-организационные центры племён и союзов племён» (Жих 2008). Но здесь встаёт вопрос о фактическом обосновании этого тезиса в плане того, существовали ли общие у союзов племён, единые центры. Например, у кривичей таких центров было не менее трёх: Смоленск, Изборск и Полоцк; не менее трёх и у северян: Чернигов, Переяславль и Любеч; два у древлян: Искоростень и Овруч. А у радимичей, вятичей, тиверцев и словен до Новгорода таких ярко выраженных центров, по-видимому, или не существовало или, возможно, также было сразу несколько. Причём сложно определить к каким именно племенным группировкам относились те или иные протогорода. Например, Б.А. Рыбаков относил основание Чернигова и Переяславля к полянам, а В.В. Седов, не только эти города, но и, помимо них, даже основание Киева отдавал не полянам, а носителям волынцевской культуры, то есть предкам северян и вятичей. По-видимому, все эти города находились на стыке союзов племен, так же как Любеч располагался на стыке северян и радимичей, Псков и Изборск - на стыке словен и кривичей, Вышгород - на стыке полян с древлянами, а Белгород Днестровский - с тиверцами и уличами, Минск - на стыке дреговичей и кривичей. Размещение городов на по-

граничье - явление явно массовое, и все эти города, за редким исключением, являются весьма древними и крупными. Поэтому исчезает сама необходимость комментирования главного и основного тезиса исследователя: «Древнерусская государственность носила, таким образом, городской характер, а сами понятия "город" и "государство" в древнерусскую эпоху совершенно неразделимы, как неразделимы и сами процессы рождения городов и возникновения государственности» (Жих 2008).

Несколько замечаний следует сделать и к пониманию М.И. Жихом вопроса о процессе «переноса» городов. Он правильно заметил, что не вполне понятно, как И.Я. Фроянов решает проблему соотношения восточнославянских племенных союзов (северян, древлян и т.д.), составивших в 1Х-Х вв. суперсоюз Киевская Русь и реконструируемых им для того же времени городов-государств на родоплеменной основе (Жих 2008). И увязка этого вопроса с проблемой «переноса» городов в высшей степени интересна. М.И. Жиху надо было бы раскрыть хотя бы некоторые из его деталей, которые, думается, помогли бы ему для конкретизации его концепции.

Во-первых, древнейшим крупным центром северян был Седнев. Чернигов появился несколько позже, но несколько поселений на его территории по масштабам уже в конце IX в. превосходили аналогичные поселения даже в Киеве. В черте современного Чернигова находится также знаменитая Чёрная могила. В то же время в этот период Шестовиц, как крупного поселения, ещё не существовало, а расцвет оно получило только в 960-е гг., спустя почти век после присоединения Киева к Руси северян.

Во-вторых, проблема соотношения Рюрикова городища (далее - Городище) и Новгорода очень сложна. Оба центра ни в IX в., ни в первой половине X в. (Новгорода в это время вообще ещё не существовало: Смирнова 1974; 1976, и это касается, прежде всего, Городища) не были крупнейшими у словен. А это очень важно. Ведь аналогичных городищ у словен было несколько и не похоже, чтобы именно эти были наиглавнейшими, или, по крайней мере, явно выделялись. Но главное, что их объединяет - это то, что это городища словен и они территориально близки друг к другу. Только этими двумя сближениями и можно объяснить общность археологии обоих поселений. Поэтому говорить о «переносе» или взаимосвязи здесь весьма сложно.

В-третьих, явление «переноса» с трудом объясняется летописными известиями, которые должны стать основополагающими в данном вопросе. Археологические данные в этом вопросе должны носить лишь вспомогательный характер. Например, о каком Смоленске может идти речь в IX в.? Лишь несколько процентов захоронений Гнёздова относятся к IX в. и почти все к X в. А в отношении X в. к Смоленску, в отличие от IX в. в ПВЛ, как раз полное молчание. Не зря А.Г. Кузьмин предполагал полную независимость Смоленска от Киева вплоть до XI в. Также не совсем понятно, каким статусом обладал в нём сын Владимира - Станислав. Очевидно, его автономия от Ярослава была ещё большей, чем автономия Полоцка. Не был ли Станислав первым «Рю-

риковичем», севшим в Смоленске так же, как и Владимир в 970 г. в Новгороде? И не был ли Смоленск вплоть до определённого времени, подобно Чернигову в 10231034 гг., независимым от Руси времён князя Владимира и Ярослава? В свете состояния имеющихся письменных и археологических данных вопросы не праздные.

Не выручает и Константин Багрянородный, говорящий лишь о крепости «Милиниски» (Константин Багрянородный 1991: 44-45), но не о городе. А уже это может поменять даже сам вопрос о том, что подразумевалось под «Милиниской». Ведь само название «Милиниски» больше созвучно «Менеску», также находящемуся в днепровской речной системе, как и Смоленск. Ведь и нынешний Минск был позже перенесён. Крепость предшествующая ему существовала уже в X в., причём относилась к Полоцкому отделению кривичей, власть Руси над которым засвидетельствована договором Олега (ПВЛ 2007: 17), а его зависимость от Киева в середине X в. никто из исследователей не оспаривает. Полоцк же был менее укреплен, чем и объясняется его странное отсутствие в списке Константина Багрянородного.

Даже если практика переноса городов и существовала, то она имела место на севере Руси, а это уже совершенно меняет дело. В этом случае наличие двух сменяющих друг друга или соседствующих городов на севере Руси является вторым этапом древнерусской государственности, положившим начало интеграции севера восточного славянства с его югом. Но можно поставить вопрос и иначе. М.И. Жих пишет о том, что в статье В.А. Булкина и Г.С. Лебедева (Булкин, Лебедева 1974), а позднее в их монографии, написанной в соавторстве с И.В. Дубовым (Булкин, Лебедев, Дубов, 1978), названные учёные надёжно показали существование на Руси в вв. особого типа ремесленно-торговых поселений, сходных с аналогичными центрами балтийского региона, в частности в землях балтийских славян и скандинавов (Жих 2008). Но материал, которым подтверждался бы данный тезис, находится почти исключительно на севере Руси. А, следовательно, и наличие более древних центров, предшествующих появлению городов, можно связать, главным образом, со скандинавским и западнославянским влиянием, присутствие коего на севере Руси бесспорно, а на юге даже наличие, особенно в отношении IX в., вызывает много вопросов.

Поэтому стоит больше внимания уделять географии исследуемого явления. Далее М.И. Жих пишет о том, что в последнее время установлено широкое распространение поселений, именуемых некоторыми исследователями «протогородами», в различных регионах Киевской Руси (Жих 2008), что требует корректировки. Мнение Л.В. Алексеева о так называемом «гнёздовском» периоде в истории Древней Руси (по имени наиболее значительного подобного центра: Алексеев 2006: 41-80) правомерно, но лишь в отношении её юга. Концепция Е.Н. Носова о важности поселений типа Новгородского городища в плане функционирования ремесла и торговли и о том, что они не являлись непосредственным порождением местной сельской округи (Носов 1990; 1999; Носов, Горюнова, Плохов 2005), имеет право на существование, но не намного шире тех географических рамок, которые определил сам её автор. Поэтому не сто-

ит сильно упрекать Е.Н. Носова в том, что он не даёт ей сколько-нибудь удовлетворительного объяснения как общерусскому явлению, сосредоточив внимание на локальной проблеме соотношения Рюрикова городища и Новгорода. То, что известно об этом явлении, не позволяет согласиться с мнением А.А. Горского о том, что явление «переноса» характерно для подавляющего числа древнерусских городов (Горский 2004: 87-94).

Мы согласны с М.И. Жихом в том, что В.Я. Петрухин и Т.А. Пушкина действительно верно сместили акценты в изучении вопроса, рассмотрев «парные» центры не с точки зрения их генетической преемственности, а с позиции их сосуществования, различного характера и соперничества. Учёные правильно попытались рассмотреть проблему «парных» центров сквозь призму борьбы центральной великокняжеской власти с местной верхушкой в период образования Древнерусского государства. Причина «парности» действительно заключается в том, что в Х в. силы великого князя и местного боярства оказались уравновешенными. В результате чего возникло своеобразное «двоевластие», и рядом с племенными центрами, где сильна была местная знать, на жизненно важных для Древнерусского государства международных путях, привлекающих разноплемённых воинов, торговцев и ремесленников, появляются новые центры, ориентированные на обслуживание внешних связей Руси, феодализирующейся дружины, на сбор дани и т.д. (Петрухин, Пушкина 1979).

Мысль о создании Киевом своих опорных пунктов рядом с центрами местной власти и для борьбы с ней верна, также, как и география новых центров - Гнёз-дово, Тимерево, Сарское городище и т.д., находящихся почти исключительно на севере Руси. Не правы авторы лишь в том, что считают, что эти центры не что иное, как великокняжеские дружинные погосты (Жих 2008). М.И. Жих прав, и действительно, вопреки мнению этих авторов время появления и возвышения и упадка старых центров поразительно совпадает по времени с распространением власти Киева на славянские земли (Жих 2008). Но он не задался вопросом, почему, вопреки данным материалов археологии Руси уже к 1979 г., эти исследователи полагали, что Смоленск, Ярославль, Новгород и т.д. древнее, чем Гнёздово, Тимерево, Рюри-ково городище и т.д. (Жих 2008).

М.И. Жих не до конца проработал очень важный, по нашему мнению, вопрос: если Смоленск и Гнёздово, Ярославль и Тимерёво, Рюриково городище и Новгород существовали параллельно, то как же они тогда назывались? В.Я. Петрухин и Т.А. Пушкина этот вопрос, по-видимому, решали заочно из-за убеждённости в норманнском происхождении, как варягов, так и Руси.

Дело в том, что названия всех «перенесённых» городов - и Новгорода и Смоленска и Ростова - явно славянского происхождения. Если предположить, как М.И. Жих правильно и сделал, что Гнёздово, Тимерево и Рюриково городище по своему происхождению были древними местными центрами, так сказать «более славянскими», чем будущие Смоленск, Ярославль, Новгород и т.д., то естественно предполагать, что и названия у них также были славянскими. А это уже идёт в полный диссонанс с гипотезами норманнского происхождения их основателей.

Как правильно отметил А.Г. Кузьмин, ещё С.А. Гедеонов поставил перед норманистами непримиримую с сущностью их гипотез проблему: полное отсутствие на Руси городов со скандинавскими названиями (Кузьмин 2003). Современное состояние изучения источников ещё более усугубляет для них эту проблему. Поэтому, если следовать логике норманистов, княжеские погосты обязательно должны были носить германские названия. По нашему мнению, существует минимум два возможных варианта распределения названий у парных центров:

(1) Летописец переносил названия современных ему городов в древние времена на старые племенные центры, названия которых не сохранились;

(2) Когда княжеский «погост» перерастал по своей силе племенной «протогород», название последнего переходило и на первый.

Первый вариант не выдерживает критики, как мы уже выяснили, хотя бы на примере Смоленска. Гнёздова в IX в. фактически ещё не было, а в X в. одновременно с тем, как оно превращается в значительный центр, Смоленск исчезает из летописей.

Второму варианту противоречит пример Рюрикова городища, долго на равных сосуществовавшего с Новгородом. Отсюда следует, что Рюриково городище звалось не Новгородом, а названием, которое позволило Новгороду позднее получить именно данное имя. Может быть Старгород? - но и эта догадка вне современного состояния и информативных возможностей источников. Поэтому практически все примеры данного явления имеют явную слабость, из-за слишком долгого сосуществования парных городов. Единственный выход из положения: предположить, что, несмотря на конкуренцию и соперничество, Рюриково городище и Новгород, Тимерево и Ярославль, Сарское и Ростов являлись двумя частями, выступающими под одним и тем же именем. Фактически, было подобие двойных систем звёзд в астрономии, то есть племенной «протогород» и княжеский «погост» - впоследствии «город-государство» являлись двумя автономными частями одной системы, подобно тому, как, например, позднее частями единой Руси являлись Новгород на севере и Киев на юге.

Правда, и здесь могут возникнуть различные мнения относительно того, что произошло на самом деле:

(1) общие названия происходили от имени нового центра, распространённого через летописи и на старый «протогород», или, наоборот;

(2) в процессе появления «погостов» со старого центра на новый.

С учётом того факта, что даже Константин Багрянородный в середине X в. не называет ни одного названия княжеского «погоста», в его время уже превратившегося в город, окончательно этот вопрос решить так и не удастся. Аналогичные примеры из более позднего времени (Рязань, Белая Вежа, Оренбург и др.) показывают глубокую архаичность этих названий, относительно возраста последующих поселений, носивших древние имена.

Далее не лишним будет коснуться и сделать некоторые замечания относительно понимания М.И. Жихом племенной структуры славян.

Он пишет о том, что накануне и во время складывания того политического объединения, которое мы именуем Киевской Русью, восточнославянский мир состоял из неких общностей: полян, древлян, северян и т.д. под которыми подавляющее большинство учёных понимает племенные союзы (Жих 2008). Далее он ставит интересный вопрос о том, когда же возникли сами эти названия? И сразу же на него отвечает: очевидно, что до Великого расселения славян, то есть до VI в., так как позднее они встречаются далеко разошедшимися друг от друга, а это позволяет ставить вопрос об их бытовании до славянского расселения (Жих 2008). Затем у него следует целый ряд примеров, которые, думается, сами по себе значительно более сложные и разноплановые, чем это ему видится:

1. северяне на Десне и северы на Балканах;

2. древнерусский город Смоленск и смоляне на Балканах;

3. сербы лужицкие и балканские;

4. хорваты европейские, адриатические и западнославянские;

5. поляне в Среднем Поднепровье и в Малой Польше;

6. ободриты на Дунае и в Полабье;

7. дреговичи и кривичи Восточной Европы и другу-виты, кривитеины византийских источниках на Балканах (Жих 2008. Ср.: Трубачёв 1974).

В.В. Седов считал, что складывание племенных группировок у восточных славян происходило не в VI в. или раньше, а не ранее начала или середины IX в. Именно тогда дулебское объединение распалось на древлян, волынян и т.д., а объединение представителей волынцевской культуры на северян и вятичей. Далее в связи с притоком населения из разгромленной венграми Моравии, формирование племенных союзов продолжалось и в X в. (Седов 1982; 1999). Необходимо составить полный перечень совпадающих назван разных славянских племён.

Во-первых, вопрос о времени появления названия Смоленска, как мы выяснили, тёмный. Его имя, судя по состоянию источников, не связано с названием какой-либо племенной группировки, а сам город располагается в лесах и болотах, где подобные названия для поселений были всегда весьма распространенными. Поэтому увязывать Смоленск с балканскими смолянами лишь на основании тождества названий нет никаких видимых оснований. С таким же успехом можно волынян, достаточно поздно выделившихся из дулебского союза племён сблизить с жителями западнославянского прибалтийского города Волина, основанного не ранее X в.

Во-вторых, поляне - это более поздний вариант названия «польского» племенного союза гоплян и в источниках появляется достаточно поздно. Лишь с XI в. название полян начинает употребляться в источниках в качестве самоназвания всех поляков. Вопрос о русских полянах ещё сложнее. В источниках термин «поляне» никогда не выходит за пределы Киева, даже, например, в отношении сопредельного Вышгорода. Есть основания видеть в Вышгороде один из центров древлян. Русских полян не знает ни один иностранный источник, ни «Баварский географ», ни Константин Багрянородный, ни один арабский, западноевропейский, грече-

ский и даже ранний восточноевропейский источник. Влияние Польши, о котором говорят польские историки, невероятно, так как самоназванием поляков оно стало достаточно поздно. Вероятно, скорее всего, книжное происхождение этого термина при работе летописца со списком славянских племён. Сам термин, как видно из примера Польши, обозначает смешанный состав населения территории, к которой он прилагался. Вероятно, под полянами (а летописец знал, судя по ПВЛ, о том, что этот термин уже внедряется в лоскутной Польше в качестве самоназвания) обозначалась некая смесь из древлян и северян. Археологически северяне и древляне на Днепре как раз и соприкасались. Для летописца главным было показать относительное единство судеб населения разноплемённой в древности территории будущей столицы Руси. Поэтому следует осторожнее относиться к тому, что «суперсоюз восточнославянских племён» возглавил и цементировал полумифический племенной союз полян.

В-третьих, ободриты, упоминаемые помимо По-лабья, ещё и на Дунае - это явная ошибка источника, поскольку само название «ободриты» означает «люди живущие по обоим берегам реки Одер». Их название источниками относительно событий происходивших до конца VIII в. не зафиксировано. Хотя существует вероятность того, что в период своего расцвета полабский ободритский союз и простирал своё влияние до верховьев Дуная.

В-четвёртых, хотя другувиты и кривитеины действительно упоминаются на Дунае в византийских источниках, но всего один раз (во время расселения) фиксируются на Балканах. Следует отметить, что другувиты Балкан никакого этнического отношения к русским дреговичам не имеют. Единственное, что их роднит, так это то, что как в белорусских, так и в придунайских болотах, дреговичи действительно фиксируются источниками в болотистых местностях. Также в южных прибалтийских лесах и на правобережье Среднего Поднепровья фиксируются, справедливо неуказанные М.И. Жихом, западнославянские и восточнославянские древляне. А вот поляне Польши живут в лесах, а русские поляне - «в лесах и горах» (ПВЛ 2007: 11), что заставляет подыскивать иную природу происхождения их названий, чем по созвучию «от полей». Очевидно, в союз польских гоплян вошли остатки различных окрестных племенных союзов, что впоследствии обеспечило живучесть этого названия и его применение ко всему населению Польши. Такой была природа и киевских полян. Очевидно, летописец не совсем правильно смог истолковать народные предания, и полян в действительности «не обижали древляне и другие окрестные люди», а их земли просто заселялись и со стороны древлян.

Что же касается «другувитов» и «кревитеинов» Константина Багрянородного, плативших дань росам, то они вполне надёжно отождествляются с восточнославянскими кривичами и древлянами.

Таким образом, в процессе заселения Восточной Европы разношёрстное славянское население в подавляющем большинстве случаев объединялось, отталкиваясь или от характера местности своего расселения (болота, леса), или от названия реки, берега которой

они занимали. При этом родовая структура объединений была в среде восточного славянства скорее исключением, чем правилом. Лишь жители Киева вели происхождение от легендарного Кия, а радимичи и вятичи от Радима и Вятко. Но и эти предания, возможно, сложились в эпоху, не столь отдалённую от летописца и под влиянием преданий о Рюрике, в котором часть знатных новгородцев уже видела своего пращура. Сказания о Черниговском князе Чёрном, Новгородских князьях Гостомысле, Вадиме, Словене, Русе и Скифе, волынском Радаре и др. явно ещё более поздние.

В-пятых, если племенные подразделения склавенов и венедов в процессе расселения славян были разрушены и выстроены в У!-^ вв. фактически заново исходя из характера местности, которую они занимали, то в отношении антов этого сказать нельзя. Хотя наличие у потомков венедов кое-какого количества этнонимов кельтского происхождения, как показал А.Г. Кузьмин (Кузьмин 2003), несколько ослабляет данный тезис, но как выяснил А.А. Горский, подробно подсчитавший все славянские этнонимы, он, всё же, неоспорим (Горский 2011: 129-180).

Другое дело анты, которые хоть и были рассеяны по различным частям Восточной Европы, но, всё же, сохранили свою структуру и старые названия, с трудом понимаемые в процессе славянизации. Поэтому появляется возможность сблизить не только восточнославянских северян на Десне и болгарских северов между собой, но и их также с различными группами сербов, как лужицких, так и балканских. Название «сербы»/«сор-бы»/«северы», вероятно, происходят от иранского «сев»

- черный, а поэтому анализ древнерусского и сербского язычества (например, спор у учёных за главенство в пантеоне между Перуном и Дажьбогом, причём и там и там), постоянное обыгрывание цвета в топонимике (в частности, «сев» - чёрный, «Русь» - светлая, «Рашка»

- область в Сербии) и в гидронимике (например, «Рось»

- светлая), а также в названиях крупнейших городов (в частности, главный город северян - Чернигов. Позднее в Северской земле был основан Белгород. Белград

- будущая столица Сербии, была основана на месте бывшей Византийской крепости причём, как и Чернигов очень рано, не позднее IX в. н.э. и т.д.) позволяет сблизить различные группы сербов и северов-северян.

Вероятно, сначала часть крупного северского, или сербского, антского союза была развеяна аварами, вытеснившими сербов в Лужицу, откуда их часть, согласно сведениям Константина Багрянородного о Бело-сербии, располагавшаяся к северу от Балкан, впоследствии переселилась на территорию нынешней Сербии (Константин Багрянородный 1991: 141). Другая группа сербов-северов, известных в источниках как «север» сохранилась, но спустя век была развеяна булгарами, часть которых они увлекли с собой на Балканы, а другая или осталась на прежнем месте (на территории нынешнего левобережья Днепра) или была немного смещена на северо-восток. Хорваты европейские, адриатические и западнославянские были частями второго подразделения антов, вопросам этнгогенеза которого посвящены работы А.В. Майорова (Майоров 2006; 2006а). Если учесть, что в славянской среде надёжно можно считать

иранскими названия - антов, сербов/северов и хорватов, то, вероятно, предположить, что до славянизации анты состояли всего из двух этих групп.

М.И. Жих частично прав, считая, что в ходе расселения произошло раздробление праславянских племенных объединений, но не смог увидеть, что старая система племенных подразделений склавинов и венедов была до основания разрушена. Он пишет о том, что «расселение на огромных территориях, постоянные междоусобицы и войны с соседями, ассимиляции целых соседних народов и принятие в общины огромного числа иноплеменников привели к началу распада родовых связей. Вероятно, ранее всего они рухнули на "нижнем" уровне - кровнородственная община сменилась территориальной. Вследствие этого племена и союзы племён начинают изменяться, превращаясь постепенно в территориальные этнополитические союзы» (Жих 2008).

Но склавенско-венедская общественная система была очень сложной и, вероятно, изначально имела территориальный характер. Поэтому проследить этот процесс по источникам невозможно. Действительно, ещё Иордан пишет, что венеды и склавены имеют свои племенные подразделения (Иордан 2001: 67, 85). Но, думается, всё обстояло несколько иначе. Славяне, живя на относительно небольшой территории, звались по названиям различных рек или местностей - лесов, болот, полей. При переселении различные племена меняли свою местность - дреговичи, например, при переселении из болотистой местности в леса, вероятно, превращались в древлян, или же наоборот. В свою очередь люди жившие, например, по Одеру и звавшиеся ободритами, при переселении на Вислу получали бы имена вислян и т.п. А.Г. Кузьмин на основании этого считал характер славянской общины изначально территориальным и сравнивал его с кельтским (Кузьмин 2003), а поэтому распад родовых связей и образование территориальных этнополитических союзов выявить в письменных источниках невозможно. Трактовка археологических данных вряд ли способна окончательно прояснить ситуацию. Поэтому и споры о том, каким была Киевская Русь - патриархальным, рабовладельческим или феодальным государством или обществом, во многом, беспредметны. Римляне, греки, германцы, да и почти все другие индоевропейцы, имели в своей основе родовую общину. Славяне, как и кельты, являлись в этом отношении явлением уникальным, и поэтому его игнорирование ведёт к диаметрально противоположным выводам у различных исследований и образованию «школ», которые штампуют крайности, пытаясь отстоять свою позицию.

М.И. Жих пишет о том, что славянские объединения, «славинии», утрачивают племенной характер и превращаются в союзы, объединённые скорее по этнополити-ческому и территориальному принципу (Жих 2008. Ср.: Горский 2004: 9-19; 2011: 129-180). Поэтому он считает логичным заменить термин «племенные союзы» на «этнополитические и территориальные союзы», считая, что именно такими союзами и были летописные северяне, вятичи, уличи и т.д. Эти союзы обладали политическим единством, а в известной мере и этническим, признаком чего является наличие единой материальной

культуры для каждого такого союза (ср.: Ляпушкин 1968; Седов 1982, 1999; Смиленко 1989). По степени своего этнического развития они, по его мнению, приближались к народностям (Жих 2008).

Но и этот тезис выглядит сугубо теоретическим из-за изначально территориального характера славянской общины. Когда «славинии» утрачивают свой племенной характер и превращаются в этнополитические союзы? Думается, что сами «славинии» изначально имели этно-политический, а не классический племенной характер, но были позднее перестроены под давлением Киевской династии, получив теперь смешанный характер.

Причём система взаимоотношений в виде территориальной «русской общины» в различных вариациях просуществовала у восточных славян до реформ начала XX в. «Родовая» же система продолжала жить в системе власти даже после пресечения «Рюриковичей» в лице их приемников «Романовых». Две династии по отцовской линии правили на Руси суммарно свыше 1000 лет. Львиная доля русского дворянства, и не без оснований, вела своё происхождение непосредственно от Рюрика или Михаила Романова.

То, что первые князья попытались устроить перестройку, которая и была кардинальной, видно из полного несовпадения территорий древних «славиний» и будущих «княжеств», «земель», «волостей» (можно их называть как угодно), подробные карты которых были составлены А.Н. Насоновым (Насонов 1951). Например, северяне были подроблены между Черниговским, Переяславским и Новгород-Северским княжествами, вятичи - между Ростово-Суздальским, Муромо-Рязанским и Черниговским, дреговичи - между Киевским и Полоцким, радимичи - между Смоленским, Черниговским и Киевским, кривичи - между Полоцким и Смоленским, Новгородской, а позднее и Псковской землёй, а часть их вошла в Ростово-Суздальское княжество. Таким образом, тезис Б.А. Рыбакова о том, что княжества и племенные союзы по своим территориальным границам в основном совпадали, в дальнейшем не подтвердился историческими данными.

Следует также отдельно коснуться и вопроса о роли «реформы» Ольги в процессе формирования «земель»/«волостей»/«княжений», взгляды на который М.И. Жих впервые наметил в рассмотренной работе (Жих 2008), а в дальнейшем основательно развил (Жих 2013; 2017).

Необходимо разграничить «волости» и «славинии». М.И. Жих пишет о том, что дальнейшее развитие и внешняя опасность приводят к появлению в восточнославянском мире более крупных союзов, объединяющих в своём составе уже несколько «славиний» (Жих 2017: 182-191). Но этого на самом деле не могло быть, поскольку лишь один племенной союз (древляне) вошёл в «землю»/«волость»/«княжество» полностью. Получается парадокс: союзы сначала раздробились, а потом по отдельным племенам вошли в «волости». Поэтому вторжение Киева не просто «значительно ускорило» (Жих 2008) образование «волостей», а было определяющим в этом процессе. Киев, для того чтобы удержать в повиновении все «склавинии», полностью перестроил их систему, разрушив их внешнюю структуру, но сохра-

нив в рамках «волостей» - внутреннюю. Потому и племенные названия северян, радимичей, вятичей, дреговичей, древлян и др. исчезают из летописей с течением времени, а не потому, что они превратились в «волости» в результате реформы Ольги.

Этот процесс явно не был одномоментным и не был связан с реформой, приписываемой Ольге, или, по крайней мере, только с ней. Это видно хотя бы из того, когда именно рядом с Гнёздово, Городищем, Сарским, Тиме-рево появились Смоленск, Новгород, Ростов и Ярославль. А этот процесс явно не был одномоментным. Сперва появился Полоцк (полностью разрушенный в 970-ее гг. Владимиром), ещё через несколько десятилетий - Смоленск, спустя несколько десятилетий появился - Новгород, а затем Ростов, и ещё через несколько десятилетий Ярославль и т.д. Этот процесс шёл постепенно и был связан с расширением территории Киевского государства. Приписывать Ольге можно только «основание» Новгорода, но и то с большими условностями, поскольку «взрыв» его роста и превалирование над Рюрико-вым городищем и другими окрестными словенскими поселениями в точности совпадает с призванием туда Владимира - будущего крестителя Руси. Затем Владимир укрепил Смоленск, переборовший Гнёздово только при Ярославе, заново отстроил разрушенный Полоцк. С вокняжением в Ростове Ярослава совпадает основание Ростова, с вокняжением Ярослава в Новгороде - основание Ярославля и т.д.

Что же касается так называемой реформы Ольги, (а М.И. Жих считает, это важнейшим событием в ранней истории Киевской Руси: Жих 2013; 2017), то мы считаем убедительной точку зрения А.А. Шахматова, согласно которой летописный рассказ о поездке Ольги на север в 946-947 гг. имеет книжное происхождение (Шахматов 2002: 91, 129-130), а, следовательно, и учреждение ею погостов по Луге и Мсте. Дело в том, что эти первые погосты появились именно на той территории, где позднее образовалась Деревская пятина. Иначе говоря, новгородский летописец понял одно из мест летописи, в котором говорилось о «мсте», то есть мести Ольги древлянам, как название северорусской речки, а Де-ревская земля была по этой причине также перенесена из реалий южной Руси на север. Но поскольку во времена первых летописцев уже существовала система погостов, а первый из них на севере Руси был установлен как раз в районе Новгорода, то его появление было и увязано летописцем с деятельностью первой русской святой княгини Ольги. Мало того, на этом только и строится житийная теория северного варяжского или кривичского Изборско-Псковского происхождения самой Ольги, занесённая потом и в ПВЛ (ПВЛ 2007: 16). Современные же исследователи излишне буквально истолковывают эти сообщения.

Особое мнение И.Я. Фроянова, который решительно отверг проведение Ольгой «судьбоносной реформы» (Фроянов 1996) в принципе для советской историографии не является каким-то особым, поскольку не один из послереволюционных историков не признавал «одномоментной» Ольгиной реформации. По мнению И.Я. Фроянова: «Киевская княгиня вводила не новые порядки и правила, а восстанавливала старые тради-

ции, неосмотрительно нарушенные её супругом Игорем. Она вернулась к нормированной дани, земельной собственностью. Ольга не обзаводилась, «общегосударственных» законов не издавала. Нет оснований, чтобы говорить об изменении порядка сбора дани в деятельности Ольги отсутствует то, что можно было бы назвать реформой» (Фроянов 1996: 412). Но, книжный характер самих сообщений об Ольге, к сожалению, не позволяет аргументированно спорить о деятельности Ольги, о том, что она делала, а чего нет.

М.Б. Свердлов полагает, что Ольга напротив осуществила в середине Х в. значительную реформу Русского государства - замену на Руси древнего племенного деления территориальным. Эти изменения, по его мнению, способствовали дальнейшему развитию социальных и государственных структур, формированию политически единого государства (Свердлов 2003: 188). Это мнение, близкое М.И. Жиху, во многом исходит из желания историков найти точку отсчёта для замены на Руси «славиний» «землями» или «волостями». Но этот процесс, как уже говорилось, не был одномоментным. Так Деревская земля, выделенная при разделе Святославом своей «отчины» между сыновьями (ПВЛ 2007: 33) имела подвижный характер и в процессе её управления из Киева через Вышгород и при её консолидации с частью дреговичей, земля древлян впоследствии к 30-м гг. XI в. стала основой для «Киевской» или «Русской земли». Подобные процессы позднее отмечались и в словенской - «Новгородской» и в иных землях. Происходило это по мере проникновения в них и укрепления власти Киева.

С.В. Бахрушин справедливо отметил интереснейшую деталь: если договоры Руси с Византией 907 и 944 гг. заключались от имени киевского князя и подчинённых ему местных князей, то в договоре 971 г. никаких упоминаний о них нет (Бахрушин 1937). Но здесь же кроется некоторая неточность. Уже договор Игоря никаких князей не знает, а знает «княжьё» (ПВЛ 2007: 23), то есть княжеский род, часть которого уже тогда была разбросана по «славиниям». Следовательно, в «славинях существовала двойная система власти, и мелкие князья старых племенных центров подчинялись киевскому ставленнику из княжеского рода. Святослав, как известно, сажает сына князем в Древлянской земле, из чего И.Я. Фроянов заключает, что «к моменту посажения Олега в Древлянской земле своего князя не было» (Фроянов 1995а: 78). Но это могло быть и не так, поскольку в тот же период в «Полоцкой земле», а не в «склавинии» кривичей, правил Рогволод, а в «Туровской», ограниченной окрестностями будущего Турова - Туры. Между тем характер действий Рогволода во время войны с Владимиром показывает его подчинённое положение по отношению к Ярополку и существование стоящей над этим «князем» силы, совместно с которой он, вероятно, и пытался противостоять Владимиру. Не является подтверждением завершения этого процесса и тот факт, что Владимир сажает своих сыновей уже повсеместно. Глеб в Муроме, также как и Ярослав в Ростове, судя по сведениям тех же летописей и житий, были лишь правителями номинальными. Между тем, уже во времена Владимира Мономаха в окружении Черниговских земель существовала полу-

независимая земля вятичей, воевать с которой опасался Черниговский князь, но которая, по-видимому, всё же входила в состав Черниговского княжества. Управлял этой территорией со стороны этой земли некий Хо-дота со своими сыновьями.

Единственным свидетельством того, что некогда повсеместно существовали восточнославянские князья «славиний», является договор Олега, по которому под рукой светлого русского князя были и другие князья (ПВЛ 2007: 18). Вероятно, в это время данническая зависимость окрепла только на внешнеполитическом, но не на внутриполитическом уровне, а институт управления «князьями» русского рода был на самом зачаточном уровне. Возможно, что взятие северянским, по нашему мнению, князем Олегом Киева и дальнейшее оседание там его рода является даже не первым подобным прецедентом у восточных славян. Но сам этот процесс сим окончательно не завершился и ещё долгое время, даже во времена Владимира Мономаха продолжался, но уже в отношениях славян с финнами.

Поэтому нет оснований предполагать, что местных князей в восточнославянских областях к тому времени не имелось или они были полностью подчинены главным образом в результате деятельности Ольги. Так же, очевидно, нужно понимать и «созданную Ольгой» систему погостов. Это центры управления славянскими областями, создававшиеся Киевом для борьбы с местной знатью и более полного подчинения «славиний» (Жих 2008; 2013; 2017: 196-211). Со страниц летописи действительно исчезают поляне, кривичи, словене, а вместо них появляются кияне, смоляне, новгородцы и т.д., но происходит это не одномоментно, а постепенно.

М.И. Жих конечно прав, говоря, что сепаратистские настроения, подавленные на время Киевом, затем переходят на новый виток, что в дальнейшем приведёт к распаду Киевской Руси (ср: Фроянов, Дворниченко 1988). Но сам механизм этого «витка» он, на наш взгляд, упустил. Думается, что верхушка «славиний» - старейшины, стали понемногу перебегать из центров «славиний» в княжеские города постепенно образуя боярство. С увеличением территории, а, следовательно, и количества таких центров, из Киева управлять ими стало очень сложно. Этим и воспользовалось боярство, частично унаследовавшее от «славиний» его механизм влияния на «князя». Когда же территория Руси достигла своего максимального роста, а княжеский род продолжал множиться, это привело к постепенному дроблению земель.

Сама система «погостов», рождённая вместе с Киевским государством, изначально заложила в себе процесс, который был обусловлен не столько социально-экономическими, сколько политическими причинами. Тем не менее, процесс формирования древнерусской народности в удельный период не только не прекратился, а наоборот усилился. Поскольку все князья принадлежали к одному роду и обладали подвижностью, то их связи и обеспечивали единство Руси. Если бы не единый княжеский род и его совместные действия по обороне Руси, глубокое уважение к Киеву как к центру политическому, духовному и идейному, то Русь, вероятно, не миновала бы судьба Великой Моравии, на рубеже IX и Х вв. буквально за несколько десятилетий рассыпавшейся

на глазах. Даже когда начался удельный период, в этно-политическом отношении Русь всё ещё продолжала собираться. Излишне прямолинейным, поэтому выглядит и вывод о том, что «местная знать потерпела сокрушительное поражение в борьбе с Киевом и уступила место людям, присланным из Киева» (Жих 2008). Сама Киевская Русь была огромным «городом-государством», поскольку нигде более ни в Европе, ни в славянстве не было такой большой роли всего одного города в этногенезе народа, в образовании его государственности и формировании его политического единства. Вероятно, по подобию Киева формировались и те «города-государства», о которых, вслед за И.Я. Фрояновым, пишет М.И. Жих. Но поскольку на юге Руси роль Киева была чрезмерно велика, там они не могли образовываться. Поэтому они возникали на северных и восточных окраинах.

Несмотря на ряд положений, вызвавших наши замечания, М.И. Жих делает в целом правильные, на наш взгляд, выводы. Причём эти выводы и подчёркивают огромную роль Киева в формировании государственности на Руси и сами по себе ставят вопрос о характере Киевского государства. Местные протогорода повсеместно приходят в упадок и в это же время начинается расцвет новых уже собственно городов: Смоленска, Ростова, Ярославля, Новгорода и т.д. Видимым поражением древних местных торгово-ремесленных центров в конкуренции с новыми выраставшими из киевских опорных пунктов стало появление у последних примерно на рубеже X-XI вв. значительных ремесленных посадов (Тихомиров 1956: 133). Таким образом, большинство древнерусских городов, действительно, выросло из опорных пунктов, создававшихся центральной киевской властью для борьбы с местными верхушками и их центрами, а не непосредственно из местных центров. Так начали свой путь Смоленск, Ярославль, Новгород, Ростов, Муром, возможно, Псков и т.д. Впрочем, например, Ладога развилась в «настоящий» город из самого древнего протогорода. Вероятно, опорный пункт центральной власти были размещены прямо на ней. Создавались же эти города с наибольшей интенсивностью по мере удаления от южного Киева, то есть, главным образом на севере Руси.

Наблюдения М.И. Жиха вместе с данными к ним замечаниями в преломлении к спору антинорманнистов с норманистами ещё более усугубляют положение последних. Государственная система подобно Киевской немыслима для норманнов, у которых было множество мелких городов и поселений. Огромную зону влияния имели на окрестные славянские племена западнославянские Аркона и Волин, но оно носило больше религиозный, чем политический характер. Но если обратить свой взгляд не на северо-запад, а на юго-восток, то нельзя не отметить ту огромную роль, которую, судя

по археологическим данным, сыграл в формировании донского алано-булгарского этнополитического союза, соседствовавшего с Русью при начале её формирования, Верхний Салтов. Это серьёзная тема, имеющая большую литературу, поскольку, к сожалению, история донских средневековых алан, в мировой и даже в отечественной истории остаётся недооценённой. Так в интернете уже появился подготовленный Федеральным государственным бюджетным научным учреждением «Федеральный институт педагогических измерений» «Демонстрационный вариант контрольных материалов единого государственного экзамена 2019 г. по истории» на 27 страницах. Не может ни привлечь внимания в нём карта на странице 11, обозначенная как «схема» для «выполнения задания 13-16». Схема эта представляет собой карту Восточной Европы вв. в современном научном понимании этого термина (Древняя Русь с обозначением 12 восточнославянских племенных союзов в её составе, а так же балтских, финно-угорских, тюркских, кавказских и румынских (на то время волош-ских) её соседей). Как автора книги «Русь северян Вещего Олега» меня не могло не удивить, помимо отсутствия обозначения собственно Руси и хотя бы одного ещё какого-нибудь другого из соседних западно- или южнославянских государств (Болгарии, Польши, Чехии или, например, Моравии), отсутствие наименования земель крупнейшего восточнославянского племенного союза, собственно северян. Между тем этот, по единодушному мнению историков и археологов, крупнейший восточнославянский племенной союз существовал намного раньше IX в. (возможно уже с рубежа V-VI вв.) и упоминался в летописях много позднее (уже в XI в.). В вв. сама столица Руси город Киев и сформировался из 3-х поселений, крупнейшим из которых и являлось собственно северянское (роменское). Да и два других крупнейших восточнославянских города, попавшие в договоры первых восточнославянских князей Вещего Олега и Игоря Старого с византийскими императорами, Чернигов и Переяславль (ПВЛ 2007: 17, 24), также являлись северянскими, как и, например, Любеч и Новгород-Северский, в легенде не указанные вовсе, хотя первый из них, согласно ПВЛ, Вещий Олег захватил перед взятием Киева в 882 г., а второй, согласно местным преданиям записанным в XVIII в. (Шафонский 1787: 382), появился аж в первой половине IV в. и к началу XI в. занимал огромную площадь в 20 га (Поляков 1998; 2000: 4-6).

Работы М.И. Жиха вносят, наш взгляд, существенный вклад в исследование проблем восточнославянского градообразования и политогенеза, и выводят дискуссию по данным проблемам на новый уровень, задают её новую рамку, что, надеемся, показали и наши размышления, стимулированные ими.

ЛИТЕРАТУРА

Алексеев 2006 - Алексеев Л.В . Западные земли Домонгольской Руси: очерки истории, археологии, культуры . Кн . 1 . М. ,2006.

Бахрушин 1937 - Бахрушин С . В . «Держава Рюриковичей» // Вестник древней истории . 1937. № 2 . Беляев 1956 - Беляев И. Д . Рассказы из русской истории . Кн . 1 . М. , 1956.

Булкин, Лебедев 1974 - Булкин В . А. , Лебедев Г. С . Гнёздово и Бирка (к проблеме становления города) // Культура средневековой Руси. Л. , 1974.

Булкин, Лебедев, Дубов 1978 - Булкин В .А. , Лебедев Г С . , Дубов И.В . Археологические памятники Древней Руси 1Х-Х1 вв . Л. , 1978.

Горский 2004 - Горский А.А. Русь: От славянского расселения до Московского царства . М. , 2004. Горский 2011 - Горский А.А. Славянское расселение и эволюция общественного строя славян // Буданова В. П. , Горский А.А. , Ермолова И.Е . Великое переселение народов: Этнополитические и социальные аспекты . СПб . , 2011 . Жих 2008 - Жих М. И. Проблема переноса древнерусского города и вопрос о возникновении городов-государств в Киевской Руси // Историческая наука и российское образование (актуальные проблемы) . Сборник статей памяти проф. А.Г. Кузьмина и проф. В .Г. Тюкавкина. Ч. I. М. , 2008.

Жих 2010 - Жих М.И. К проблеме возникновения Новгорода в контексте централизаторской политики киевских князей середины Х - начала XI вв. // Российский город в исторической ретроспективе: материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 250-летию г. Ижевска. Ижевск, 2010.

Жих 2013 - Жих М.И. Реформа княгини Ольги как попытка централизации Руси // Прошлое Новгорода и Новгородской земли: материалы научной конференции 17-18 ноября 2011 г. / Сост. В .Ф. Андреев . Великий Новгород, 2013 . Жих 2017 - Жих М.И. Восточнославянский политогенез и реформы княгини Ольги // Исторический формат. 2017 . № 3-4.

Журавель 2003 - Журавель А.В . С .В . Юшков - наш современник // Сборник Русского исторического общества . Т. 6 (154) . М. , 2003.

Иордан 2001 - Иордан . О происхождении и деяниях гетов (Сейса) / Вступительная статья, перевод и комментарии Е .Ч. Скржинской. СПб. , 2000.

Константин Багрянородный 1991 - Константин Багрянородный . Об управлении империей / Тексты, перевод,

комментарий; под редакцией Г.Г. Литаврина и А.П. Новосельцева. М. , 1991 .

Кузьмин 2003 - Кузьмин А.Г Начало Руси: Тайны рождения русского народа . М. , 2003.

Ляпушкин 1968 - Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства (VIII - первая половина IX века): Историко-археологические очерки / Материалы и исследования по археологии СССР. Вып 152 Л , 1968

Майоров 2006 - Майоров А. В. Константин Багрянородный о происхождении и ранней истории хорватов: Великая Хорватия и белые хорваты // ^ББка апйдиа: Исследования и материалы. СПб . , 2006.

Майоров 2006а - Майоров А.В. Великая Хорватия: Этногенез и ранняя история славян Прикарпатского региона . СПб ., 2006. Насонов 1951 - Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства . М. , 1951. Носов 1990 - Носов Е.Н. Новгородское (Рюриково) городище. Л. , 1990.

Носов 1999 - Носов Е.Н. Речная сеть Восточной Европы и её роль в образовании городских центров Северной Руси // Великий Новгород в истории средневековой Европы . М. , 1999.

Носов, Горюнова, Плохов 2005 - Носов Е .Н. , Горюнова В .М. , Плохов А.В . Городище под Новгородом и поселения Северного Приильменья (Новые исследования и материалы) / Труды Института истории материальной культуры РАН. Т. XVIII. СПб . , 2005.

ПВЛ 2007 - Повесть временных лет / Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д . С . Лихачёва; Под редакцией В .П. Адриановой-Перетц. Третье издание (подготовил М.Б. Свердлов) . СПб . , 2007.

Петрухин, Пушкина 1979 - Петрухин В .Я. , Пушкина Т.А. К предыстории древнерусского города // История СССР. 1979. № 4 .

Поляков 1998 - Поляков А.Н. Новгород-Северский в истории Черниговской земли в конце X - начале XIII веков . Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук . СПб . , 1998.

Поляков 2000 - Поляков А.Н. К вопросу о возникновении Новгорода-Северского // Вестник Оренбургского государственного университета . Философия, юриспруденция, история. 2000. № 3 .

ПСРЛ. 1 - Полное собрание русских летописей . Т. I. Лаврентьевская летопись . М. , 1997.

ПСРЛ. 2 - Полное собрание русских летописей . Т. II. Ипатьевская летопись . М. , 1998.

Самоквасов 1873 - Самоквасов Д.Я. Древние города России. СПб . , 1873.

Свердлов 2003 - Свердлов М .Б . Домонгольская Русь: Князь и княжеская власть на Руси VI - первой трети XIII в . СПб . , 2003. Седов 1982 - Седов В.В . Восточные славяне в VI-XIII вв. М. , 1982. Седов 1999 - Седов В .В . Древнерусская народность . М. , 1999.

Смиленко 1989 - Смиленко А.Т. К изучению локальных особенностей культуры союзов восточнославянских племён VIII-X вв . // Древние славяне и Киевская Русь . Киев, 1989.

Смирнова 1974 - Смирнова Г.П. О трёх группах новгородской керамики X - начала XI вв. // Краткие сообщения Института археологии. Вып. 139. М. , 1974.

Смирнова 1976 - Смирнова Г.П. Лепная керамика древнего Новгорода // Краткие сообщения Института археологии . Вып 146 М , 1976

Тихомиров 1956 - Тихомиров М. Н . Древнерусские города . М. , 1956.

Толочко 2005 - Толочко А.П. «История Российская» Василия Татищева: Источники и известия. М. ; Киев, 2005.

Трубачёв 1974 - Трубачёв О.Н. Ранние славянские этнонимы - свидетели миграции славян // Вопросы языкознания. 1974 № 6

Фроянов 1980 - Фроянов И.Я. Киевская Русь . Очерки социально-политической истории. Л. , 1980.

Фроянов 1992 - Фроянов И.Я. Мятежный Новгород: Очерки истории государственности, социальной и политической

борьбы конца IX - начала XIII столетия. СПб. , 1992.

Фроянов 1995а - Фроянов И.Я. Древняя Русь: Опыт исследования истории социальной и политической борьбы . М. ; СПб . , 1995.

Фроянов 1995б - Фроянов И. Я. О возникновении монархии в России // Дом Романовых в истории России. СПб . , 1995. Фроянов 1996 - Фроянов И.Я. Рабство и данничество у восточных славян вв . ) . СПб . , 1996.

Фроянов, Дворниченко 1988 - Фроянов И.Я. , Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней Руси . Л. , 1988. Шафонский 1787 - Шафонский А.Ф. Краткое топографическое описание Новгородского Северского наместничества 1787 года // Черниговские губернские ведомости. 1851. № 45 .

Шахматов 2002 - Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах // Шахматов А.А. История русского летописания Т. I. Кн . 1 . СПб . , 2002.

REFERENCES

Alekseev 2006 - Alekseev L .V. Zapadnye zemli Domongol'skoj Rusi: ocherki istorii, arheologii, kul'tury. Kn. 1 [Western lands of Domongolsky Russia: sketches of history, archeology, culture . Book 1], Moscow, 2006 [in Russian].

Bahrushin 1937 - Bahrushin S .V. «Derzhava Ryurikovichej» [«Power of Ryurik dynasty»], in: Vestnik drevnej istorii [Messenger of ancient history], 1937, № 2 [in Russian].

Belyaev 1956 - Belyaev I.D . Rasskazy iz russkoj istorii . Kn . 1 [Stories from the Russian history. Book 1], Moscow, 1956 [in Russian]. Bulkin, Lebedev 1974 - Bulkin V.A. , Lebedev G .S . Gnyozdovo i Birka (k probleme stanovleniya goroda) [Gnezdovo and the Birka (to a problem of formation of the city)], in: Kul'tura srednevekovoj Rusi [Culture of medieval Russia], Leningrad, 1974 [in Russian]. Bulkin, Lebedev, Dubov 1978 - Bulkin V.A. , Lebedev G . S. , Dubov I.V. Arheologicheskie pamyatniki Drevnej Rusi IX-XI vv. [Archaeological monuments to Ancient Russia 9-11th centuries], Leningrad, 1978 [in Russian].

Froyanov 1980 - Froyanov I.Ya . Kievskaya Rus'. Ocherki social'no-politicheskoj istorii [Kievan Rus'. Sketches of sociopolitical history], Leningrad, 1980 [in Russian].

Froyanov 1992 - Froyanov I.Ya . Myatezhnyj Novgorod: Ocherki istorii gosudarstvennosti, social'noj i politicheskoj bor'by konca IX - nachala XIII stoletiya [Rebellious Novgorod: Sketches of history of statehood, social and political struggle of the end of IX - the beginning of the XIII century], St. Petersburg, 1992 [in Russian].

Froyanov 1995a - Froyanov I.Ya . Drevnyaya Rus': Opyt issledovaniya istorii social'noj i politicheskoj bor'by [Ancient Russia: Experience of a research of history of social and political struggle], Moscow; St . Petersburg, 1995 [in Russian].

Froyanov 1995b - Froyanov I.Ya. O vozniknovenii monarhii v Rossii [About emergence of the monarchy in Russia], in: Dom Romanovyh v istorii Rossii [House of Romanovs in the history of Russia], St. Petersburg, 1995 [in Russian].

Froyanov 1996 - Froyanov I.Ya . Rabstvo i dannichestvo u vostochnyh slavyan (VI-X vv. ) [Slavery and dannichestvo at east Slavs (the 6-10th centuries)], St. Petersburg, 1996 [in Russian].

Froyanov, Dvornichenko 1988 - Froyanov I.Ya . , Dvornichenko A.Yu. Goroda-gosudarstva Drevnej Rusi [City-states of Ancient Russia], Leningrad, 1988 [in Russian].

Gorskij 2004 - Gorskij A.A. Rus': Ot slavyanskogo rasseleniya do Moskovskogo carstva [Russia: From Slavic resettlement to the Moscow kingdom], Moscow, 2004 [in Russian].

Gorskij 2011 - Gorskij A.A. Slavyanskoe rasselenie i evolyuciya obshchestvennogo stroya slavyan [Slavic resettlement and evolution of a social order of Slavs], in: Budanova V.P., Gorskij A.A. , Ermolova I.E . Velikoe pereselenie narodov: Etnopoliticheskie i social'nye aspekty [Great resettlement of the people: Ethnopolitical and social aspects], St. Petersburg, 2011 [in Russian]. Iordan 2001 - Iordan. O proiskhozhdenii i deyaniyah getov (Getica) / Vstupitel'naya stat'ya, perevod i kommentarii E. Ch . Skrzhinskoj [The Origin and Deeds of the Getae (Getica) / Introductory article, translation and comments E . Ch. Skrzhinskaya], St. Petersburg, 2000 [in Russian].

Konstantin Bagryanorodnyj 1991 - Konstantin Bagryanorodnyj. Ob upravlenii imperiej / Teksty, perevod, kommentarij; pod redakciej G. G . Litavrina i A. P. Novosel'ceva [On the Governance of the Empire / Texts, translation, comment; under edition G . G . Litavrin and A. P. Novoseltsev], Moscow, 1991 [in Russian].

Kuz'min 2003 - Kuz'min A. G. Nachalo Rusi: Tajny rozhdeniya russkogo naroda [Beginning of Russia: Mysteries of the birth of the Russian people], Moscow, 2003 [in Russian].

Lyapushkin 1968 - Lyapushkin I. I. Slavyane Vostochnoj Evropy nakanune obrazovaniya Drevnerusskogo gosudarstva (VIII - pervaya polovina IX veka): Istoriko-arheologicheskie ocherki / Materialy i issledovaniya po arheologii SSSR. Vyp. 152 [Slavs of Eastern Europe on the eve of formation of the Old Russian state (VIII - the first half of the 9th century): Historical and archaeological sketches / Materials and researches on archeology of the USSR. Release 152], Leningrad, 1968 [in Russian]. Majorov 2006 - Majorov A.V. Konstantin Bagryanorodnyj o proiskhozhdenii i rannej istorii horvatov: Velikaya Horvatiya i belye horvaty [Constantine Porphyrogennetos about an origin and early history of Croats: Great Croatia and white Croats], in: Rossica antiqua: Researches and materials, St. Petersburg, 2006 [in Russian].

Majorov 2006a - Majorov A.V. Velikaya Horvatiya: Etnogenez i rannyaya istoriya slavyan Prikarpatskogo regiona [Great Croatia: Ethnogenesis and early history of Slavs of the Carpathian region], St. Petersburg, 2006 [in Russian]. Nasonov 1951 - Nasonov A.N. «Russkaya zemlya» i obrazovanie territorii drevnerusskogo gosudarstva [«Russian land» and formation of the territory of the Old Russian state], Moscow, 1951 [in Russian].

Nosov 1990 - Nosov E . N. Novgorodskoe (Ryurikovo) gorodishche [Novgorod (Ryurikovo) ancient settlement], Leningrad, 1990 [in Russian]

Nosov 1999 - Nosov E . N. Rechnaya set' Vostochnoj Evropy i eyo rol' v obrazovanii gorodskih centrov Severnoj Rusi [River network of Eastern Europe and its role in formation of the city centers of Northern Russia], in: Velikij Novgorod v istorii srednevekovoj Evropy [Veliky Novgorod in the history of medieval Europe], Moscow, 1999 [in Russian]. Nosov, Goryunova, Plohov 2005 - Nosov E . N. , Goryunova V.M. , Plohov A.V. Gorodishche pod Novgorodom i poseleniya Severnogo Priil'men'ya (Novye issledovaniya i materialy) / Trudy Instituta istorii material'noj kul'tury RAN. T. XVIII [The ancient settlement near Novgorod and settlements of Northern Priilmenya (New researches and materials) / Works of Institute of history of material culture of RAS . Volume XVIII], St. Petersburg, 2005 [in Russian].

Petruhin, Pushkina 1979 - Petruhin V.Ya. , Pushkina T. A. K predystorii drevnerusskogo goroda [To background of the Old Russian city], in: Istoriya SSSR [History USSR], 1979. № 4 [in Russian].

Polyakov 1998 - Polyakov A.N. Novgorod-Severskij v istorii Chernigovskoj zemli v konce X - nachale XIII vekov. Avtoreferat dissertacii na soiskanie uchyonoj stepeni kandidata istoricheskih nauk [Novgorod-Seversk in the history of the Chernihiv earth at the end of X - the beginning of the 13th centuries . The abstract of the thesis for a degree of the candidate of historical sciences], St. Petersburg, 1998 [in Russian].

Polyakov 2000 - Polyakov A.N. K voprosu o vozniknovenii Novgoroda-Severskogo [To a question of emergence of Novgorod-Seversk], in: Vestnik Orenburgskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya, yurisprudenciya, istoriya [Bulletin of the Orenburg state university. Philosophy, law, history], 2000, № 3 [in Russian].

PSRL. 1 - Polnoe sobranie russkih letopisej. T. I. Lavrent'evskaya letopis' [Complete collection of the Russian chronicles . Volume I. Lavrentyevsky chronicle], Moscow, 1997 [in Russian].

PSRL. 2 - Polnoe sobranie russkih letopisej. T. II. Ipat'evskaya letopis' [Complete collection of the Russian chronicles . Volume II. Ipatyevsky chronicle], Moscow, 1998 [in Russian].

PVL 2007 - Povest' vremennyh let / Podgotovka teksta, perevod, stat'i i kommentarii D. S . Lihachyova; Pod redakciej V. P. Adrianovoj-Peretc. Tret'e izdanie (podgotovil M.B. Sverdlov) [Primary Chronicle / Preparation of the text, translation, articles and comments of D. S. Likhachyov; Editor-in-chief V.P. Adrianova-Peretts . The third edition (prepared of M. B. Sverdlov)], St. Petersburg, 2007 [in Russian]

Samokvasov 1873 - Samokvasov D.Ya. Drevnie goroda Rossii [Ancient cities of Russia], St. Petersburg, 1873 [in Russian].

Sedov 1982 - Sedov V.V. Vostochnye slavyane v VI-XIII vv. [East Slavs in the 6-13th centuries], Moscow, 1982 [in Russian].

Sedov 1999 - Sedov V.V. Drevnerusskaya narodnost' [Old Russian nationality], Moscow, 1999 [in Russian].

Shafonskij 1787 - Shafonskij A.F. Kratkoe topograficheskoe opisanie Novgorodskogo Severskogo namestnichestva 1787 goda [Short topographical description of the Novgorod Seversk namestnichestvo of 1787], in: Chernigovskie gubernskie vedomosti [Chernihiv provincial sheets], 1851, № 45 [in Russian].

Shahmatov 2002 - Shahmatov A.A. Razyskaniya o drevnejshih russkih letopisnyh svodah [Investigations about the most ancient Russian annalistic arches], in: Shahmatov A. A. Istoriya russkogo letopisaniya T. I. Kn. 1 [History of the Russian annals Volume I. Book 1], St. Petersburg, 2002 [in Russian].

Smilenko 1989 - Smilenko A.T. K izucheniyu lokal'nyh osobennostej kul'tury soyuzov vostochnoslavyanskih plemyon VIII-X vv. [To studying of local features of culture of the unions of East Slavic tribes of the 8-10th centuries], in: Drevnie slavyane i Kievskaya Rus' [Ancient Slavs and Kievan Rus'], Kiev, 1989 [in Russian].

Smirnova 1974 - Smirnova G.P. O tryoh gruppah novgorodskoj keramiki X - nachala XI vv. [About three groups of the Novgorod ceramics of X - the beginnings of the 11th centuries], in: Kratkie soobshcheniya Instituta arheologii. Vyp . 139 [Short messages of Institute of archeology. Release 139], Moscow, 1974.

Smirnova 1976 - Smirnova G.P. Lepnaya keramika drevnego Novgoroda [Modelled ceramics of ancient Novgorod], in: Kratkie soobshcheniya Instituta arheologii. Vyp . 146 [Short messages of Institute of archeology. Release 146], Moscow, 1976 [in Russian].

Sverdlov 2003 - Sverdlov M .B. Domongol'skaya Rus': Knyaz' i knyazheskaya vlast' na Rusi VI - pervoj treti XIII v. [Domongolsky Russia: The prince and the princely power in Russia VI - the first third of the 13th century], St. Petersburg, 2003 [in Russian].

Tihomirov 1956 - Tihomirov M. N. Drevnerusskie goroda [Old Russian cities], Moscow, 1956 [in Russian].

Tolochko 2005 - Tolochko A.P. «Istoriya Rossijskaya» Vasiliya Tatishcheva: Istochniki i izvestiya [«History Russian» of Vasily

Tatishchev: Sources and news], Moscow; Kiev, 2005 [in Russian].

Trubachyov 1974 - Trubachyov O .N. Rannie slavyanskie etnonimy - svideteli migracii slavyan [Early Slavic ethnonyms -witnesses of migration of Slavs], in: Voprosy yazykoznaniya [Linguistics questions], 1974, № 6 [in Russian]. Zhih 2008 - Zhih M. I. Problema perenosa drevnerusskogo goroda i vopros o vozniknovenii gorodov-gosudarstv v Kievskoj Rusi [Problem of transfer of the Old Russian city and question of emergence of city-states in Kievan Rus'], in: Istoricheskaya nauka i rossijskoe obrazovanie (aktual'nye problemy) . Sbornik statej pamyati prof. A. G . Kuz'mina i prof. V. G . Tyukavkina . Ch. I [Historical science and Russian education (urgent problems) . Collection of articles of memory of professor A. G. Kuzmin and professors V. G . Tyukavkin. Part I], Moscow, 2008 [in Russian].

Zhih 2010 - Zhih M. I. K probleme vozniknoveniya Novgoroda v kontekste centralizatorskoj politiki kievskih knyazej serediny X - nachala XI vv. [To a problem of emergence of Novgorod in the context of tsentralizatorsky policy of the Kiev princes of the middle of X - the beginning of the 11th centuries], in: Rossijskij gorod v istoricheskoj retrospektive: materialy Vserossijskoj nauchnoj konferencii, posvyashchennoj 250-letiyu g. Izhevska [The Russian city in a historical retrospective: materials of the All-Russian scientific conference devoted to the 250 anniversary of the city of Izhevsk], Izhevsk, 2010 [in Russian].

Zhih 2013 - Zhih M.I. Reforma knyagini Ol'gi kak popytka centralizacii Rusi [Reform of the princess Olga as attempt of centralization of Russia], in: Proshloe Novgoroda i Novgorodskoj zemli: materialy nauchnoj konferencii 17-18 noyabrya 2011 g . / Sost . V.F. Andreev [Past of Novgorod and Novgorod earth: materials of a scientific conference on November 17-18, 2011 / Originator V.F. Andreyev], Velikij Novgorod, 2013 [in Russian].

Zhih 2017 - Zhih M.I. Vostochnoslavyanskij politogenez i reformy knyagini Ol'gi [Eastern Slav's polity's genesis and reforms by Princess Olga], in: Istoricheskij format [Historical format], 2017, № 3-4 [in Russian].

Zhuravel' 2003 - Zhuravel' A.V. S .V. Yushkov - nash sovremennik [S .V. Yushkov is our contemporary], in: Sbornik Russkogo istoricheskogo obshchestva . T. 6 (154) [Collection of the Russian historical society. Volume 6 (154)], Moscow, 2003 [in Russian].

Карпенко Андрей Александрович

- Соискатель на степень кандидата исторических наук Института переподготовки и повышения квалификации МГУ им. М.В . Ломоносова (Волгодонск, Россия).

Andrey Karpenko - Applicant on degree of the Candidate of historical sciences of Institute of Retraining and Professional development of Lomonosov Moscow State University (Volgodonsk, Russia).

E-mail: alnikar1953@mail .ru

ПРАВИЛА ПУБЛИКАЦИИ В ЖУРНАЛЕ

В соответствии с требованиями ВАК и наукометрических баз данных РИНЦ и Scopus, в международном научном журнале «Исторический формат» вводятся следующие правила публикации.

Журнал публикует оригинальные статьи с результатами научных исследований на русском, английском, французском и немецком языках, относящиеся к исторической тематике, а также сообщения о проводимых под эгидой или при участии журнала научных мероприятиях. Редакция не вступает с авторами в содержательное обсуждение статей, переписку по методике написания и оформления научных статей и не занимается доведением статей до необходимого научно-методического уровня. Плата за публикацию в международном научном журнале «Исторический формат» не взимается. Авторский гонорар не выплачивается, не оплачивается рецензирование статей. Для обеспечения широкого доступа материалы журнала размещаются в Интернете: на сайте журнала, в научной электронной библиотеке «КиберЛенинка», в наукометрической базе данных РИНЦ и т.д.

Авторы статей, принятых к публикации высылают на электронный адрес редакции скан-копию бланка согласия, в котором дают разрешение на редактирование статьи, включение ее в электронные базы данных, а также на безвозмездную передачу указанных прав третьим лицам, при условии соблюдения их неимущественных авторских прав, извлечение из статьи и использование на безвозмездной основе метаданных (название, имя автора/правообладателя, аннотации, библиографические материалы и пр.) с целью включения в базы данных РИНЦ и Scopus, и подтверждение, что материал ранее не был опубликован и не находится на рассмотрении и/или не принят к публикации в каком-либо ином издании. Бланк согласия должен быть подписан автором и заверен в организации, в которой он работает или обучается.

В случае несоблюдения каких-либо требований редакция оставляет за собой право не рассматривать поступившие статьи. Журнал не публикует авторские материалы, ранее напечатанные в других изданиях; материалы, не соответствующие тематике журнала; статьи, не содержащие новой информации либо содержащие фактологические, исторические или иные ошибки, которые не могут быть исправлены; статьи, содержащие утверждения и гипотезы, прямо противоречащие установленным научным фактам; литературно-художественные и публицистические произведения любого содержания, в том числе и на научную тему; любую информацию и объявления, не имеющие непосредственного отношения к научной деятельности; материалы, содержащие сведения, которые составляют государст-венную либо коммерческую тайну; материалы, содержащие оскорбления, клевету либо заведомо ложные сведения в отношении граждан и организаций.

ПОРЯДОК СДАЧИ МАТЕРИАЛА:

Статья оформляется в соответствии с требованиями к оформлению материалов и высылается вместе со скан-копией заверенного бланка согласия на электронный адрес редакции: [email protected]

Файлы должны быть поименованы по фамилии автора в латинской графике (например, IvanovStatya, IvanovBlank). Рукописи принимаются к рассмотрению непрерывно в течение года. Материал не должен превышать 1 п.л. (40 тыс. знаков с пробелами, включая рисунки, таблицы, список литературы и прочие компоненты статьи), сообщения — 0,5 п.л., рецензии — 0,2 п.л.

Статьи, поступившие в редакцию, подлежат внутреннему и внешнему рецензированию. Внутреннее рецензирование осуществляется редколлегией. Внешнее рецензирование научных материалов обеспечивается автором предоставленного материала и осуществляется специалистом соответствующего профиля, имеющим ученую степень доктора или кандидата наук. В случае несоблюдения каких-либо требований редакция оставляет за собой право не рассматривать такие статьи.

ТРЕБОВАНИЯ К ОФОРМЛЕНИЮ МАТЕРИАЛОВ:

Редколлегия журнала «Исторический формат» принимает только материалы, присланные файлом, прикрепленным к электронному письму (формат Word, файл с расширением .doc ., docx ., rtf). Статья должна быть оформлена строго в соответствии общими требованиями к оформлению научных публикаций и тщательно вычитана.

Рукописи, направляемые в журнал, должны содержать следующие разделы:

1. Индекс по Универсальной десятичной классификации (УДК).

2Название статьи, ФИО автора(ов), сведения об авторе, адресные данные (полное юридическое название организации, адрес организации, адрес электронной почты всех или одного автора), авторское резюме и ключевые слова на русском языке, адрес электронной почты. Объем аннотации должен включать от 100 до 250 слов. Ключевых слов и словосочетаний должно быть не более 10.

3. Те же данные, указанные на английском языке, в той же последовательности, что в п. 2. Авторское резюме на английском языке (Abstract) может отличаться от русского аналога, но обязательно должно быть максимально подробным, чтобы выполнять функцию независимого от статьи источника информации. Информация резюме на английском должна быть понятна и интересна англоязычному читателю, который мог бы без обращения к полному тексту получить наиболее полное представление о тематике и уровне исследования.

4. Полный текст статьи, оформленный в соответствии с действующими требованиями журнала, примечания, список использованной литературы (название

«Литература»), список литературы в романском алфавите (название "References").

Параметры оформления статьи: выравнивание — по ширине листа; первая строка — отступ 1,25; межстрочный интервал — одинарный; шрифт — Times New Roman; размер — 14; без автоматической расстановки переносов.

Иллюстрации (фотографии, рисунки, таблицы, графики, диаграммы и т.п.) должны иметь сквозную нумерацию согласно их положению в тексте и дополнительно прилагаться в виде отдельных файлов. Иллюстрации предоставляются в форматах tif или jpeg (разрешением не менее 300 dpi).

При оформлении статьи используется «гарвардский стиль» — оформление библиографии, когда список литературы выстроен в алфавитном порядке, а отсылка в тексте оформляется через фамилию автора (или фамилия первого автора, если авторов несколько), год издания и по необходимости номер страницы.

5. Список литературы с последующей английской транслитерацией. Автоматизировать процесс транслитерации можно, воспользовавшись программным обе-

спечением, которое доступно по адресу http://translit.ru (в раскрывающемся списке «Варианты» выбирать БвЫ). После автоматического транслитерирования необходимо вручную проверить правильность полученного результата и внести необходимые коррективы. Транслитерированные ссылки должны содержать только значащие для аналитической обработки элементы (ФИО авторов, название первоисточника, выходные данные). В списке литературы названия работ на языках, использующих нелатинизированные алфавиты, должны быть переведены на английский и заключены в квадратные скобки; названия источников должны быть транслитерированы, в конце следует указать язык оригинала в квадратных скобках. В случае цитирования книги название издательства (если это название учреждения) должно быть переведено на английский язык, во всех остальных случаях — транслитерировано, место издания — переведено.

Примером оформления публикации может служить любая статья в последнем опубликованном номере журнала. Просим авторов обратить на это внимание и следовать принятым правилам оформления материалов.