CC BY
0
DOI: 10.35634/2500-0748-2024-16-2-145-152
УДК 811'246.3(55)(045)
Е.К. Молчанова
Институт языкознания РАН, Москва, Россия
МУЛЬТИЛИНГВИЗМ В ПРОСТРАНСТВЕ ГОРОДА ЙЕЗДА (ИРАН)1
Статья посвящена древнему городу Йезду в Иране и наблюдаемому в пространстве этого города мультилингвизму. Город является средоточием иранских зороастрийцев. Все они двуязычны: говорят на своем языке и на государственном персидском. В статье рассмотрены изменения, которые претерпел и продолжает претерпевать зороастрийский дари - язык бытового общения зороастрийцев - под влиянием литературного и разговорного персидского языка. Приведены свидетельства обратного влияния зороастрийского дари на персидский говор или диалект города Йезда, а также наблюдения над языком евреев этого города.
Ключевые слова: Иран, город Йезд, иранские зороастрийцы, язык зороастрийский дари, персидский, язык евреев Йезда, мультилингвизм.
Сведения об авторе:
Молчанова Елена Константиновна, доктор филологических наук, главный научный сотрудник сектора иранских языков, Институт языкознания РАН (г. Москва, Россия); e-mail: e_molchanova@mail.ru.
Введение
Предметом нашей статьи служит древний иранский город Йезд (иранцы произносят [yazd или yazz]) и его языковое разнообразие.
Йезд - довольно большой город, расположенный в центре Ирана, в одноименной провинции, в 700 км к юго-востоку от Тегерана. Его возникновение относят к эпохе завоеваний Александра Македонского. По рассказам Марко Поло, в 1272 г. это был процветающий город с развитым производством шелка. С 2017 г. историческая часть города включена в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. По данным XX в., население города (шахрестана) составляет около 505 тыс. чел. На 2016 г., по данным иранских СМИ (ИСНА), в городе проживает 656 474 чел. Постройки в Йезде преимущественно глиняные, общий колорит города -желтый. Йезд всегда был центром древнейшей религии - зороастризма, само его название является теонимом.
Важнейшим социолингвистическим и историческим фактором для анализа языкового разнообразия и динамики культурных и языковых контактов между различными этническими группами в пространстве города Йезда является длительное преследование зороастрийцев мусульманами после 7 века н.э. (времени завоевания Ирана арабами). В результате этого преследования часть зороастрийцев переселилась в Индию (так называемые индийские парсы), часть приняла ислам, а часть спасалась в труднодоступных местах, в частности, в пустыне Деште Кевир (города Йезд и Керман). В современных условиях усилилась миграция зороастрийцев в другие крупные города Ирана и за рубеж, они живут также в виде диаспор в странах Европы и в США.
Языковая и культурная идентичность населения в городе Йезд
В городе Йезд и окрестных деревнях компактно проживают иранские зороастрийцы. Они являются носителями языка зороастрийского дари - бесписьменного языка бытового общения (религиозные службы ведутся на мертвых языках: авестийском и среднеперсид-ском). Еще в XX в. различались по деревням говорные варианты, которые с течением време-
1 Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ, грант № 17-04-00563а.
ни смешивались и исчезали, а сами деревни входили в состав города Йезда. Зороастрийский дари относится к северо-западной группе иранских языков.
В Йезде много иранцев-мусульман. Они являются носителями современного персидского языка, относящегося к юго-западной группе иранских языков. Лично мне приходилось наблюдать вполне дружелюбные отношения между мусульманами и зороастрийцами (так было не всегда). Персидский язык мусульман Йезда имеет диалектные особенности в фонетике и лексике, в том числе в словообразовании (на наш взгляд, под влиянием языка зоро-астрийского дари). Приведем характерный и продуктивный в зороастрийском дари суффикс -og (его значение может быть пейоративным), например, в слове porog «сынок», sirog «особый обрядовый хлеб, изготовляемый на кунжутном масле». В персидском говоре или диалекте Йезда ему соответствует суффикс -ok (но в литературном персидском -ak). См. перс. говор Йезда dom-jombunok «трясогузка», букв. «трясущая хвостом» (ср. литературный перс. dom-jombanak id.), surok «вид сладкого хлеба для поминовения усопших, его посыпают зернами кориандра, выпекают в кунжутном масле и раздают нищим» (см. выше зор. дари sirog); ow-zereskok «дикорастущая трава, кислая на вкус, из которой готовят блюдо шули» (очень вкусный суп в Йезде - авт.), в этом сложении ow «вода», zeresk «барбарис»; ceraq-musok (ср. зор. дари cro 'og-e musog, но литер. перс. ceraq-e musi «очень маленький фонарь, светильник размером с мышь», букв. «мышиный фонарь» (с суффиксом относительности перс. -i) [An-vari, 1383/2004: 1006]. В связи с последней реалией вспомним русск. термин «летучая мышь» (керосиновый фонарь). В Иране такие фонари, работавшие на масле, сале или керосине, а также лампы и свечи уже вышли из употребления, уступив место электричеству.
Суффикс -ok употребляется также в именах собственных: перс. говор Йезда Amadok от Ахмад, Hasanok от Хасан.
В городе имеется еврейское население. В его языке значителен слой семитской лексики, но сам язык является иранским. Упомянутое выше название фонаря имеет здесь вид cera-musi. Заслуживает внимания термин родства, а точнее свойства, «невеста», который выглядит как экзотизм и в зороастрийском дари (dvi, vzi), и в еврейском Йезда (bóri). Оба они восходят к одному этимону - древнеиранскому *vadu- «невеста». Своеобразие bóri очевидно обусловлено характерным для этого языка ротацизмом, см. в нем же xór «Бог» (зор. дари xdo, перс. xoda), kero «дом» (зор. дари kda, кл. перс. kada).
Я видела в Йезде арабов. В знаменитой кондитерской г. Йезда мне встретилась пара: на лице красиво одетой женщины была черная атласная арабская маска borqa', закрывающая лицо и нос.
В городе проживают и другие этносы: индусы, тюрки, армяне (самый богатый магазин мужской одежды принадлежал армянину), не говоря о носителях других иранских языков.
Как кажется, специальных демографических исследований и соответствующей статистики в городе Йезд не проводится. Едва ли существует исходящая из центра целенаправленная языковая политика и языковое планирование.
Сохранение и поддержание культурной и языковой идентичности изнутри зоро-астрийского сообщества обеспечивается благодаря традициям и присущему зороастрийцам коллективизму, приобретенному в условиях длительной изоляции. В рамках зороастрийского сообщества проводится образовательная деятельность: организованы специальные школы для обучения детей языку зороастрийскому дари; образованными зороастрийцами исследуются и популяризируются памятники зороастрийской литературы на авестийском и средне-персидском языках. Тем не менее персидский язык считается среди зороастрийцев престижным, а свой «кое-каким». Детей стараются учить в персидских школах. Персидский служит языком внешнего общения. Глобализация проявляется в высокой степени проницаемости зо-роастрийских языковых и культурных границ со стороны персидского языка и культуры (а через них и европейско-американского влияния). Традиционное название языка зоро-астрийцев Ирана - габри (gabri); старых эмигрантов-зороастрийцев, живущих в Индии, называют парсами. Название габри происходит от тюрк. gaur (из араб. kafir 'неверный'), в персидской передаче - gaur, gabr. Сами зороастрийцы называют свой язык dari
(В.А. Иванов), а себя beh-dinän '[исповедующие] лучшую веру'. Иранские лингвисты называют этот язык зороастрийским дари (dari-ye zartoshti).
Главные поддиалекты его - йезди и кермани, последний - по названию города и провинции Керман. Традиционно их включают в группу диалектов Центрального Ирана. Сопоставление материалов йезди и кермани обнаруживает больший консерватизм йезди: кермани испытал сильное влияние персидского языка и находится на грани полного исчезновения.
К середине XX в. иранские зороастрийцы (в поисках работы) стали в основном горожанами. Отмечался также процесс их обмирщения [процесс периориентации церкви на решение проблем мирской жизни, что противопоставляется изначально высокодуховной и священной задаче спасения души человека и обретению Жизни вечной - авт. ].
Зороастрийский дари - язык бытового общения. В зороастрийских общинах детей обучают пению молитв и гимнов из Авесты. Эта традиция передается из поколения в поколение и восходит к глубокой древности - ко временам жизни пророка Заратуштры (X-XII вв. до н.э.). Поэтому в языке сохранялось много авестийской лексики, для которой нет персидских (исламских) эквивалентов. Обучение молодых иранских зороастрийцев в светских школах идет на современном персидском языке, поэтому они двуязычны. Раньше они легко переключались с персидского языка на родной и обратно. В настоящее время родной язык все более забывается, особенно молодежью. Смешиваются говоры, стираются их специфические отличия. Надо сказать, что постоянное двуязычие способствует сокращению и выветриванию собственно зороастрийской лексики.
Проблемы обучения зороастрийских детей родному языку, а также проблемы общения поколений на родном языке рассматривались в большой статье потомственной зороастрийки профессора Тегеранского Университета д-ра Кетаюн Маздапур (2002 г.). Речь шла, в основном, о том, как зороастрийские дети овладевают или владеют своим родным языком дари. В целом же, по наблюдениям д-ра К. Маздапур, если процесс эволюции зороастрийского дари не завершится рано или поздно исчезновением его важнейших и самых основных специфических черт и если абсолютное и всестороннее влияние персидского языка и, через него или непосредственно, влияние европейских языков не доведет этот процесс до предела, то окончательно отнимет у языка его изобразительную и объяснительную силу. И если не будут предприняты действенные меры по исправлению деформаций в дари под влиянием персидского языка и постановке правильной дари речи у зороастрийских детей, то в течение нескольких десятилетий зороастрийский дари изменится полностью: он может реально трансформироваться в диалект персидского языка, и важнейшие особенности, отличающие его от персидского языка, очень скоро подвергнутся полному и абсолютному забвению. Такая же судьба, более или менее неизбежная, может постичь и другие, особенно малые, иранские языки.
Д-р К. Маздапур построила свои выводы на основе многолетних (с 1988 г.) занятий языком зороастрийским дари с детьми, юношами и девушками. Она вела записи своих наблюдений над их речью на разных этапах обучения. Исследовательница внимательно проанализировала механизм возникновения и закрепления у детей разного возраста ошибочных языковых конструкций и их нежелание оценивать свои ошибки и исправлять их. Она приводит неправильное и смешанное предложение Бехзада, мальчика пяти-шести лет: xäla tä gap-e man ketäb koni! ms nabäjam! «Тетя, ты записываешь мои слова! Я не буду говорить!» (полужирным шрифтом выделены персидские лексемы, морфема и фонема).
Еще одно наблюдение - над речью десятилетнего мальчика Араша. Приводимая ниже фраза, сказанная им, свидетельствует о нарушении принципиальной нормы зороастрийского дари (отличающей его от персидского языка), а именно: различном оформлении прошедшего времени у переходных и непереходных глаголов, у первых - с эргативной конструкцией и отделяемыми показателями лица (субъекта), у вторых - с номинативной конструкцией и личными окончаниями. Эта фраза Араша связана с тем, что он повернул ключ в замке машины и сломал его. Она переводится так: 'Повернул, затем вытащил!' А выглядит следующим образом: picnode, bät bar orte! Спряжение обоих глаголов у Араша ошибочно. Переходный
глагол у него оказался непереходным. Он должен был бы сказать: klila me tu bar picnod o ba^d-os me bar ort! или: klila-mpicnod o me bar ort!
Переходный глагол в прошедшем времени спрягается в зороастрийском дари с проклитическим или препозитивным личным местоимением (-m picnöd 'я повернул', 'мной повернут'). Араш, вопреки нормам зороастрийского дари, употребил его как непереходный, с личным окончанием (picnöd-e), подобно тому, как это происходит в персидском языке. Было замечено, что Араш делает это всегда и что этот новый способ спряжения переходного глагола в прошедшем времени можно наблюдать в речи и у других людей.
Помимо неразличения эргативной и номинативной конструкций предложения, обращают на себя внимание искусственные, вымышленные слова («отсебятина»), а также параллельное использование дари и персидских слов и даже слогов и фонем в слове у зороастрий-ских детей и молодежи. Так, например, в дари обычно используются наречия usu и ba'd в смысле 'затем, потом'. В уже приводившейся фразе Араша имеется слово bät, хотя он должен был бы сказать bäd-os или ba'd-os. Таким образом, Араш и другие дети, вместо того, чтобы использовать слово usu, берут слово ba'd (оно широко употребляется в персидском), к тому же в ошибочной форме bät. Далее. Другой зороастрийский мальчик, Бехзад, разговаривал на языке, составленном из слов дари, персидских и сочиненных, вымышленных. При этом фонетическая характеристика речи Бехзада была почти полностью персидской. Например, особенностью его речи была элиминация начальных групп согласных в дари. Вместо svid 'белый' и bnävs 'фиолетовый' он говорил sewid и benävs (сравним персидские соответствия sefid и banafs). Такое смешение имело место и внутри слова, т.е. в одном и том же слове иногда он произносил один слог по-персидски, а другой - на дари. Во фразах Бехзад также смешивал персидские и дари слова, что сопровождалось смешанным, дари-персидским, синтаксисом.
К. Маздапур считает, что виноваты в такой речи ребенка взрослые: родители настаивают, чтобы дети начинали разговаривать именно на персидском, и сами говорили и говорят с ними по-персидски. В речи у матери Бехзада отсутствуют подлинные, "настоящие", старинные языковые черты. Обучение детей языку в неверной форме старшим поколением является, по мнению К. Маздапур, очень важным и действенным фактором в порче языка. Эта ситуация усугубляется смешением разных говоров дари. Оно возникло из-за подвижности населения и переселения иранских зороастрийцев с языковой родины в Тегеран или в другие города и даже из-за миграции из деревень в Йезд и проживания деревенских жителей-мигрантов в пустых домах тех людей, которые уехали из Йезда. Смешение говоров усиливается благодаря проблемам, связанным с работой, а также с браками носителей разных говоров дари. В результате ребенок практически не слышит положительных образцов, на основе которых он мог бы изучать зороастрийский дари. Последний реально становится его вторым языком.
Подобное смешение полностью противоречит прежнему положению: раньше ребенок начинал разговаривать в такой обстановке, где преобладающая группа его близких разговаривала на едином диалекте и все - на дари. И если иногда появлялась невестка из другого места или рядом жил сосед-мигрант, они быстро попадали под влияние преобладающего диалекта. Тогда как группа детей, о которых шла речь выше, научилась языку в домах, в которых они слышали, по меньшей мере, семь говоров. Таким образом, у многих носителей дари их язык гибридный, составленный из двух или нескольких говоров.
Приведем другие конкретные образцы смешения дари и персидских фонетических и грамматических норм у зороастрийских детей: mixöd 'он(а) хочет' - форма персидская, но с фонемой ö из дари вместо персидского ä; daham 'моя рука' вместо дари dästom или da-m. В словоформе daham - персидское энклитическое личное местоимение -am и вставной h для устранения зияния. Еще пример: ve-bin 'посмотри', где первый слог - префикс дари, а второй - персидская глагольная основа настоящего времени. Правильная форма дари была бы vevin. Следующее слово: penir 'сыр'. На дари это слово выглядит как prin. Произнесшая форму penir четырехлетняя девочка использовала персидское слово (panir) в сочетании с правилом
дари: не употреблять а (заменять его на e, e) в позиции перед n, m (любопытно, что этого правила никогда не было в говоре ее матери); из-за своего малого возраста (и опять-таки под влиянием персидского) она еще не усвоила употребление групп согласных в дари и не могла произнести стечение согласных pr- в слове дари prin.
Образец смешения дари и персидского материала в составе предложения: mamanam di nepesida 'и моя мама тоже не сварила'. Здесь mamanam 'моя мама' - персидская словоформа, di 'тоже' - дари, а в словоформе nepesida: ne- - частица отрицания дари, -а - исход перфекта дари, -pesid- же - смесь дари и персидского, поскольку ребенок сочинил ее из искусственного инфинитива *pesidan по персидской модели, но из дари основы настоящего времени pes-(сравним персидскую основу paz-). Инфинитив дари - paxodvun. Правильная форма приведенного выше предложения должна в дари иметь вид: mamanom (или memu-m) dise nepaxa (или se nepaxoda). Неправильность предложения, сказанного ребенком, заключается, помимо всего прочего, в элиминации проклитического личного местоимения se при глаголе. Подобная элиминация проклитики, выражающей субъект действия при переходном глаголе в прошедшем времени, характерна для всех упомянутых выше и наблюдаемых детей. Следствием этого является неразличение в прошедшем времени переходных и непереходных глаголов, что, к тому же, сопровождается имитацией моделей персидского языка. Другие образцы такого смешения: me kendam (вместо правильного me-m ken) 'я вырвала' - с персидским личным окончанием -am и элиминацией местоименной проклитики -m. Еще пример: panir-am xartem 'я съела также сыр'. Здесь -em - изменившаяся форма персидского личного окончания -am (как указывалось выше, в дари a меняется на 8 в позиции перед носовыми согласными); словоформа panir-am - целиком персидская (вместо -am 'также' должно было бы использоваться слово из дари di) и, наконец, опущена проклитика -m при переходном глаголе (правильная форма предложения дари: prin di-m xart). Этот же переходный глагол четырехлетняя девочка Фаррин употребила в шутливой фразе: me aras xarte! 'я съела Араша!' - с личным окончанием -e непереходного глагола. Когда ее переспросили (и при этом были употреблены правильные формы, т е. не с личным окончанием, а с проклитическим местоимением 2-го лица единственного числа od), Фаррин повторила сказанное ею раньше и снова опустила проклитику. Вот два вопроса и ответ: - aras od xa? cin od xa? 'ты съела Араша? как это ты съела?' - xarte bdi! aras bu vexren! me aras xarte! 'да вот съела! Араша можно есть! я съела Араша!'
В этом высказывании Фаррин привлекает внимание также смешение двух говоров дари, а именно: говора ее матери и говора ее отца. В одном из них лексема дари di 'уже' представлена как bdi (у отца), в другом - как bzi (у матери); сочетание bu vexren 'можно съесть' во фразе у Фаррин дано по образцу говора ее матери (в говоре ее отца должно быть bu xarte или bu ka vexr8n). Сверх того, закончив свое смешанное высказывание, Фаррин пояснила по-персидски (используя разговорную речь): aras-o xordam! 'я съела Араша!' Затем снова перешла на дари: qosoq orte, xart-e-s! ba qosoq ke bu; pas ba qosoq xart-es! 'я принесла ложку (и) съела его! ложкой можно; так что я съела его ложкой!' И здесь снова - смесь дари и персидского, и на таком языке Фаррин говорила постоянно и постоянно переводила на персидский. В частности, на вопрос: «Что ты съела на завтрак?» она ответила фразой, примерно, на две трети персидской: goftam ke sobhuna ab o penir o kare; panir-am xartem; aras me xartes! 'я сказала, что за завтраком я (выпила) воду, (съела) сыр и масло; сыр я тоже съела; (а) Араш съел меня!' Словоформа xartes в этом ответе, с одной стороны, является переводом персидской разговорной формы xordes, а c другой стороны, в ней, возможно, отразилась местоименная клитика -s, которая в дари должна была бы появиться в виде проклитики (me-s xart 'он съел меня').
Даже если ребенок вначале обращает внимание на проклитики дари, все-таки, по наблюдениям учителей, в скором времени он забывает их употреблять.
Выше говорилось об элиминации местоименных проклитик, выражающих субъект действия при переходных глаголах. Еще одна деформация в речи, как детей, так и взрослых зо-роастрийцев, - элиминация проклитических и энклитических местоимений, обозначающих
объект действия при переходных глаголах. Речь идет о таких, например, конструкциях, как de vine 'я вижу тебя', om vot-i 'я тебе сказал'. Вместо них говорят: tâ râ vine 'я вижу тебя' (буквальный перевод с персидского, к тому же с персидским послелогом râ); hârod/xodot om vot 'я тебе сказал' (с предлогом совместности дари xod / xâd / hâd). Элиминация местоименных клитик в объектной функции при переходном глаголе, очевидно, произошла за период одного-двух поколений.
Уже упоминалось о трудностях, с которыми сталкиваются дети зороастрийцев при спряжении переходных глаголов в прошедшем времени, и о неразличении ими, под влиянием персидского языка, переходных и непереходных глаголов. По этой же самой причине объектом деформации в речи детей становятся также формы настоящего времени сослагательного и изъявительного наклонений в 1-м лице единственного числа. Изменения связаны опять-таки с использованием персидского личного окончания (вместо исконного дари), а также с использованием некоторых персидских основ настоящего времени. Образцы: vesam 'я (возможно) уйду' вместо vese; toyam 'я приду' вместо to e, toye; nahem - отрицательная связка 1-го лица единственного числа - вместо nahe. Использование персидского личного окончания 1-го лица единственного числа замечено также в прошедшем времени непереходного глагола: sohem 'я ушел, ушла' вместо правильного so e (или sa). Не исключено, что подобные структуры, с персидским личным окончанием, рано или поздно закрепятся в дари. В этом случае они могут распространиться и на другие личные глагольные формы и вызвать, таким образом, цепь последующих изменений.
Дети готовы заимствовать те или иные словоформы из персидского языка, если соответствующие формы в дари сложны. Например, модальный глагол долженствования представлен в дари полной парадигмой (включающей проклитические показатели лица) в настоящем и прошедшем времени (в отличие от персидского, имеющего ущербную парадигму). Поэтому, вместо того, чтобы выбирать из многих форм дари, они используют одну из немногих персидских, видоизменяя ее фонетически, в соответствии с нормами своего языка. Необычно в дари спряжение глагола 'хотеть': оно строится - и в настоящем, и в прошедшем времени - по эргативному типу с местоименными проклитическими показателями лица. Наблюдался случай, когда шестилетний ребенок вместо любой формы настоящего времени этого глагола употреблял одну единственную, а именно devâ 'ты хочешь' (форма из говора Хорремшахи). Объясняется это тем, что он постоянно слышал такой, например, вопрос: ov devâ? 'ты хочешь воды?' и, вместо того, чтобы ответить ov mevâ 'я хочу воды', он говорит: ov devâ, т.е. 'ты хочешь воды'.
В настоящее время зороастрийцы, как уже упоминалось, говорят о своем языке, испытывающем деформацию, что он у них «кое-какой» и «забавный».
Заключение
Ценность собственно языковых наблюдений д-ра К. Маздапур определяется тем, что они проведены не только лингвистически образованным человеком, но и одновременно носительницей этого языка. Их можно резюмировать следующим образом. Если раньше для иранских зороастрийцев их язык, зороастрийский дари, и персидский дари были двумя родными (букв. «материнскими») языками, которые они изучали одновременно и на которых одинаково легко объяснялись, то в последнее время зороастрийский дари не только оказался вторым родным языком, но персидский стал уже языком, на котором думает новое поколение зороастрийцев в Иране. Более того, влияние персидского языка изменило форму зоро-астрийского дари, придав ему облик фонетического и дословного перевода (с персидского).
Изменение зороастрийского дари проявляется на всех языковых уровнях.
1. Фонетика и фонология, например, b вместо v в личной глагольной форме me nabâjam 'я не скажу, не буду говорить'. В данном случае мы, возможно, имеем дело с гипервлиянием: в персидском языке глагол 'говорить' имеет основу настоящего времени gu- в отличие от дари vâj-. Замена v на b, происходит, вероятно, по аналогии с другими лексемами, где она закономерна.
Другой образец влияния персидской фонетики - изменение начальных групп согласных, свойственных дари, а именно вставка протетического гласного между ними: вместо svid 'белый' (перс. sefid) - sewid; вместо bnavs 'фиолетовый' (перс. banafs) - benavs.
2. Морфология, например, использование персидской основы настоящего времени, личных окончаний глагола в словоформе ketab koni (но без глагольной приставки mi-) 'ты записываешь'; гибридные, дари-персидские, основы, например -pesid- - основа прошедшего времени, произведенная из искусственного (по персидской модели) инфинитива *pesidan, но из дари основы настоящего времени pes- (сравним персидские основу наст. времени paz- и основу прош. времени poxt). Оригинальная основа прошедшего времени дари paxod, а не -pesid-.
3. Морфолого-синтаксические явления, особенно связанные с неразличением структуры фраз с прошедшим временем у переходных и непереходных глаголов, чем принципиально различаются персидский язык и зороастрийский дари. В первую очередь речь идет об элиминации проклитических местоименных показателей лица (субъекта) при переходном глаголе прошедшего времени и замене их либо личными окончаниями непереходного глагола, либо персидскими личными окончаниями: ms ksndam (вместо me-m ken) 'я вырвала'; xartem и me xarte 'съела' (вместо om xa или me-m xa).
4. Лексика: персидское личное местоимение man вместо йезди me; использование разговорной формы персидского глагола 'хотеть' вместо оригинальной и многое другое.
Таким образом, деформирование зороастрийского дари происходит на всех языковых уровнях.
Литература:
1. Иванов В.Б., Молчанова Е.К. Проблемы исследования малых и исчезающих иранских языков // Тезисы докладов ICANAS XXXVII Международного Конгресса востоковедов. Москва, 2004.
2. Иванов В.Б., Молчанова Е.К. Эволюция языка иранских зороастрийцев в условиях двуязычия // Вопросы филологии. 2008. № 2 (29). С. 39-45.
3. Молчанова Е.К. Йезди (зороастрийский дари) // Основы иранского языкознания. Средне-иранские и новоиранские языки. М.: Изд. фирма «Восточная литература», 2008. С. 235-343.
4. Молчанова Е.К. О терминах родства в йезди, или зороастрийском дари // Лексика. Этимология. Языковые контакты: сб. ст. / К юбилею доктора филологических наук, профессора Д.И. Эдельман. М.: Тезаурус, 2011. С. 228-232.
5. Молчанова Е.К. Миноритарный язык йезди: Проблемы выживания в эпоху глобализации // Языковая политика и языковые конфликты в современном мире: сб. материалов Между-нар. конф., Москва, 16-19 сентября 2014 г. Москва, 2014. С. 473-479.
6. Молчанова Е.К., Шарафат Х.Р. О взаимоотношении больших и малых языков в многонациональном государстве (о персидском языке в зороастрийской среде) // Язык и общество в современной России и других странах: Междунар. конф. Доклады и сообщения, Москва, 21-24 июня 2010 г. Москва, 2010. С. 314-319.
7. Afshar I. Vazhe-nameye yazdi. Tehran, 1369/1990; 2-е изд. Tehran, 1382/2003.
8. Anvari H. Farhange kucheke Sokhan. Tehran, Sokhan, 1383/2004.
9. Hassandoust M. Farhang-e rise-senaxti-ye zaban-e farsi (5 jeld), Tehran, 2014. № 1000. j. 1. S. 580-582.
10. Homayoun H. The Jewish Dialect of Yazd (An Iranian Dialect). Tehran, 2004.
11. Mazdapour K. Vazhe-name-ye guyesh-e behdinan-e shahr-e Yazd. Jeld-e avval. Tehran, 1995; Jeld-e dovvom. Tehran, 2006.
12. Mazdapour K. Nokteha'i dar bareye tahavvol-e guyesh-e behdinan. - Majmu'e-ye mayalat-e naxostin hamandishi-ye guyesh-shenasi-ye Iran. Tehran, 2002. P. 533-555.
This work is licensed under a Creative Commons Attribution-NonCommercial 4.0
International License.
Статья поступила в редакцию 20.04.2024
E.K. Molchanova
Institute of Linguistics, Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia
MULTILINGUALISM IN THE CITY OF YAZD (IRAN)
The article is devoted to the ancient city of Yazd in Iran and the multilingualism observed within this city. The city is the centre for Iranian Zoroastrians. All of them are bilingual: they speak their own language and the national Persian language. The article examines the changes which Zo-roastrian Dari, the language of everyday communication of Zoroastrians, has already undergone and continues to experience under the influence of literary and colloquial Persian. Evidence is given of the reverse influence of Zoroastrian Dari on the Persian dialect of the city of Yazd, some observations are also made of the language of the Jews in the city of Yazd.
Key words: Iran, the city of Yazd, Iranian Zoroastrians, Zoroastrian Dari language, Persian, language of the Jews of Yazd, multilingualism.
About the author:
Molchanova Elena Konstantinovna, Doctor of Philology, Chief Researcher in the Department of Iranian Languages, Institute of Linguistics under the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia); e-mail: e_molchanova@mail.ru.
References:
1. Ivanov, V.B., Molchanova, E.K. "Problems in the Study of Small and Endangered Iranian Languages." Theses for the 37th International Congress of Oriental Studies (ICANAS), Moscow, 2004.
2. Ivanov, V.B., Molchanova, E.K. "Evolution of the Language of Iranian Zoroastrians in Conditions of Bilingualism." Voprosy Filologii, no. 2 (29), 2008, pp. 39-45.
3. Molchanova, E.K. "Yezdi (Zoroastrian Dari)." Osnovy Iranskogo Yazykoznaniya. Sredneiranskie i Novoiranskie Yazyki. Moscow, 2008. pp. 235-343.
4. Molchanova, E.K. "About Kinship Terms in Yazdi, or Zoroastrian Dari." Leksika. Etimologiya. Yazykovye Kontakty, 2011, pp. 228-232.
5. Molchanova E.K. "Minority Yazdi Language: Problems of Survival in the Era of Globalization." Yazykovaya Politika i Yazykovye Konflikty v Sovremennom Mire: Reports of the International Scientific Conference, Moscow, 2014, pp. 473-479.
6. Molchanova, E.K., Sharafat, H.R. "About the Relationship between Large and Small Languages in a Multinational State (about the Persian Language in the Zoroastrian Environment)." Yazyk i Obshchestvo v Sovremennoj Rossii i Drugih Stranah: Reports of the International Conference. Moscow, 2010, pp. 314-319.
7. Afshar, I. Dictionary of the Persian Language of Yazd. Tehran, 1369/1990; 2nd ed. Tehran, 1382/2003.
8. Anvari, H. Concise Dictionary [of the Persian Language published by] Sokhan. Tehran, Sokhan, 1383/2004.
9. Hassandoust, M. Etymological Dictionary of the Persian Language: in 5 vols, vol. 1, no. 1000, Tehran, 2014, pp. 580-582.
10. Homayoun, H. The Jewish Dialect of Yazd (An Iranian Dialect). Tehran, 2004.
11. Mazdapour, K. Dictionary of the Behdinan Dialect of Yazd. vol. 1, Tehran, 1995; vol. 2, Tehran, 2006.
12. Mazdapour, K. Problems of the Evolution of the Behdinan Dialect. - Collection of Articles of the First Symposium on Iranian Dialectology. Tehran, 2002, pp. 533-555.
Received 20.04.2024
