CC BY
6МОСКОВСКАЯ ПУШКИНСКАЯ ВЫСТАВКА 1880 г.
(По материалам архива Л. И. Поливанова)
«От комиссии Общества любителей российской словесности. Открытие Пушкинской выставки будет опубликовано в свое время. Прием портретов, бюстов поэта и его близких, автографов, картин и политипажей, имеющих отношение к личности поэта и его произведениям, продолжается у председателя комиссии Общества Л. И. Поливанова (Пречистенка, дом Степанова).
Комиссия вторично обращается с просьбой доставить портрет матери поэта Надежды Осиповны, если он у кого-либо имеется».
Таков текст объявления, которое было помещено в «Московских ведомостях» 27 мая 1880 г.
3 июня 1880 г. члены комиссии осмотрели выставку, уже подготовленную к открытию, и записали в протоколе: «Утвердить ее в том виде, в каком она устроена».
4 июня 1880 г. выставка была открыта в двух боковых залах Благородного собрания (ныне Дом союзов). Посетители могли осмотреть ее с 1 часа до 3-х часов пополудни. 7, 8 и 9 июня выставку можно было посетить от 10 до 5 часов. Билет стоил 25 копеек. За 4 дня работы выставки (после этого она закрылась) было продано 1236 билетов.
Пушкинская выставка, приуроченная к торжествам по случаю открытия памятника Пушкину в Москве, была первой в истории русской культуры публичной выставкой пушкинских реликвий, находившихся в семейных собраниях, в частных картинных галереях и библиотеках, в домашних музеях, в музеях закрытых учебных заведений, а также в малодоступных государственных учреждениях.
До сих пор выставка не освещалась в научной литературе. Между тем она представляет, на наш взгляд, несомненный интерес не только в плане изучения пушкинской традиции в России, но и в отношении поисков экспонировавшихся на ней пушкинских материалов, которые в настоящее время утрачены.
Задачи данной работы — на основании изучения хранящегося в ЦГАЛИ архива Л. И. Поливанова 1 дать общую характеристику представленных на выставке материалов и особо отметить те документы и реликвии, которые должны явиться предметом поисков. Но прежде чем обратиться непосредственно к поставленным задачам, — несколько слов об истории возникновения выставки и о ее участниках.
Первое заседание созданной Обществом любителей российской словесности при Московском императорском университете комиссии под председательством известного в Москве литератора и педагога Л. И. Поливанова состоялось 15 апреля 1880 г. В состав комиссии вошли Н. П. Аксаков, П. И. Бартенев, П. Е. Басистов, М. М. Ковалевский, Ф. Б. и В. Ф. Миллеры, Н. А, Чаев и председатель Общества — С. А. Юрьев. Помимо членов комиссии, в создании выставки приняли участие такие видные деятели русской
1 Ф. 2191. Далее в тексте в скобках даются отсылки к номерам описи, единицы хранения и листа.
культуры, как А. Ф. Кони, Я. К. Грот, ректор университета Н. С. Тихо-нравов.
В конце апреля и в мае в московских и петербургских газетах комиссия публиковала объявления о сборе материалов для пушкинской выставки. Были направлены письма детям и племянникам Пушкина, родственникам Натальи Николаевны — Гончаровым, друзьям и знакомым поэта: А. М. Горчакову, А. Н. Вульфу, С. Д. Комовскому, В. Т. Кеку, В. А. Нащокиной, П. П. Вяземскому, А. И. Малиновскому, сыну лицеиста, А. И. Дельвигу, двоюродному брату поэта, семьям В. И. Даля, М. П. Погодина и многим другим.2 Материалы на выставку поступали из Москвы, Петербурга, Киева, Ярославля, Калужской, Нижегородской, Тамбовской губерний и других мест.
Выставка не имела каталога. «Альбом Московской пушкинской выставки 1880 г.», вышедший двумя изданиями в 1883 и 1887 гг., не отражает полностью ее состава, который восстанавливается во многом только благодаря архиву JI. И. Поливанова. Здесь, помимо протоколов комиссии, рабочих заметок, квитанций и расписок владельцев вещей, а также копий писем к ним, хранится «Книга для записи предметов выставки в память Пушкина». В ней более 250 записей, и несмотря на то, что они неравноценны (подробные записи о вещи, ее владельце, посреднике, через которого она поступила, соседствуют с лаконичными, «слепыми» для пас пометами типа «гравюра в рамке»), все-таки записи эти позволяют значительно дополнить наше представление о том, что же экспонировалось на выставке.
Прежде всего следует отметить, что на выставке впервые для обозрения публики были представлены подлинные автографы поэта. Значительная их часть поступила от старшего сына Пушкина — Александра Александровича. Уже на первом заседании комиссия постановила «просить у Александра Александровича Пушкина дневники и автографы покойного отца его» (on. 1, ед. хр. 179, л. 2). А. А. Пушкин в это время командовал Нарв-ским гусарским полком и стоял в г. Козлове Тамбовской губернии. О намерениях комиссии он уже знал от давней знакомой семьи Пушкиных — Ольги Федоровны Кошелевой (жены Александра Ивановича Кошелева), деятельно помогавшей комиссии. Письмо А. А. Пушкина к ней было оглашено на заседании 26 апреля. В архиве Поливанова находится копия его
2 Отметим, что не все обращения имели положительный результат. Так, А. Н. Вульф в письме к Поливанову от 22 мая из Тригорского благодарил за оказанную честь, радовался предстоящим торжествам, но ни о каких пушкинских материалах не обмолвился (см. он. 1, ед. хр. 190, л. 11). А. И. Малиновский написал: «Не обладаю никакими предметами». И далее: «Может быть, в семейных бумагах находящихся за 1000 верст отсюда, и нашлось бы что-либо, подходящее к программе предполагаемой выставки, но при существующих способах сообщения я не берусь даже вступить с вдовой моего отца (Екатериной Федосеевной, урожд. Зинке-вич, — #. Н.) в переписку по этому поводу, т. к. не могу быть уверен, чтобы ответ ее мог быть получен к самому отдаленному из назначенных Вами сроков». А. И. Дельвиг сообщил Поливанову: «Оставшиеся после смерти моего двоюродного брата барона А. А. Дельвига письма были тогда же уничтожены, Если же что-либо и сохранилось, это у его вдовы Софьи Михайловны, вышедшей замуж за С. А. Баратынского и живущей теперь В СВОем ВМещш Тэмбрэс^ой губерццц Кирсановского уезда» (там же, л. 91),
lib.pushkinskijdom.ru 10*
нг
(оп. 1, ед. хр. 187), а подлинник сохранился в фонде П. И. Бартенева (ЦГАЛИ, ф. 46, оп. 1, ед. хр. 572 (2)).
Приводим текст письма полностью с сохранением особенностей стиля автора.
Многоуважаемая Ольга Федоровна!
Письмо Ваше по поводу открытия памятника покойного отца моего я получил и спешу ответить Вам на него.
Начну с того, что никакого письма от г. Юрьева я не получал и потому не мог ему ответить. Вероятно, перепутан был адрес. Что же касается до остального содержания письма Вашего, то я без всякого сомнения готов содействовать всем, чем имею, чтобы доставить материалы для биографии отца, и буду очень рад, если могу этим оказать пользу. Но насчет дневника я должен сказать, что у меня находится всего 2-я часть, всего 37 или 38 страниц. Где находится 1-я часть, мне неизвестно, хотя я предполагаю, что в 3-м отделении, так как Вам, вероятно, известно, что в день смерти отца все бумаги его были опечатаны и затем разбираемы начальником штаба шефа жандармов.
Вторая же, хотя и содержит много материалов, напечатана быть не может: кроме соображений чисто частных, цензурные правила этому будут препятствием. Отдать в чужие руки я не решаюсь. Если же кто-либо из членов пожелает его прочесть, то я его представлю в его распоряжение, но не иначе как у себя. Все манускрипты отца я выписал в Козлов, по всей вероятности они прибудут к 1-му мая. К тому времени я могу их представить тому, кому Общество Любителей поручит их рассмотреть.
Вместе с тем я могу сообщить Вам, что, признавая рукописи отца достоянием не одного (в копии: не единого, — Н. Н.) нашего семейства, но и России, я намерен пожертвовать их Московскому Музеуму в ознаменование дня открытия памятника и тем сохранить их от всяких случайностей.
Пользуюсь этим случаем, чтобы поздравить Вас с праздником, а также и Александра Ивановича. С искренним уважением и преданностью остаюсь искренне преданный Вам
Александр Пушкин.
В приведенном письме следует указать, во-первых, на твердое намерение пожертвовать рукописи отца «Московскому Музеуму», а во-вторых, на, видимо, бытовавшую в семье версию о судьбе так называемой первой части дневника. В позднейших исследованиях о дневнике она не учтена, но между тем несомненно заслуживает внимания.
А. А. Пушкин передал на выставку рукописи (это были рабочие тетради) и личные вещи отца, а также семейные портреты.3 После закрытия выставки все было получено его доверенным лицом, «служителем» Алексеем Ивановым.
8 С. А. Юрьев просил ого составить опись и передать оо II. И. Бартеневу, отправившемуся по поручению комиссии л Козлов. К сожалению, обнаружить эту опцсь не удалось .....
С большим сочувствием отнесся к организации выставки племянник Пушкина — Анатолий Львович. 6 мая он писал Поливанову из Болдина (он. 1, ед. хр. 125):
С этой почтой посылаю рукопись: История Петра I. Я не утверждаю, что она писана рукою Александра Сергеевича, но по сходству почерка надо предполагать, что — произведение его пера. Рукопись эту в настоящее время Вы- имеете возможность сличить с другими его письмами.
В числе оставшихся бумаг отца моего были письма дяди, которые взяты бывшим моим опекуном Сергеем Александровичем Соболевским и переданы П. И. Бартеневу, издавшему часть их в брошюре «Пушкин в Южной России», где же другая — мне неизвестно.
Какая именно часть «Истории Петра» находилась у Анатолия Львовича? Ни в одном своде данных о рукописях «Истории Петра» рукопись, идущая из Болдина от сына Льва Сергеевича, не значится.4
Что касается «писем дяди», то, видимо, Анатолий Львович не знал публикаций писем к С. А. Соболевскому в «Библиографических записках» и отдельной брошюрой.
В фонде Л. И. Поливанова сохранилось письмо к нему Д. Д. Гончарова от 8 мая 1880 г. из Полотняного завода. Приводим его в той части, где он перечисляет рукописные материалы (оп. 1, ед. хр. 190):
Получив письмо Ваше за № 3 при сем посылаю в особой посылке имеющиеся у меня автографы Александра Сергеевича- Пушкина <.. .>
1. Письмо его на французском языке к матери невесты его, Наталье Ивановне Гончаровой (урожденной Загряжской).
2. 7 писем к деду его жены, Афанасию Николаевичу Гончарову, от 1830 года: мая 3-го, июня 7 и 28, августа 14 и 24, сентября 9 и 1, 1831 — февраля 24.
В конце последнего приписка рукой жены Александра Сергеевича.
3. Одно письмо отца Александра Сергеевича, Сергея Пушкина, с припиской матери его, Надежды Пушкиной к Афанасию Николаевичу Гончарову от 20 июля 1830 года.
4. Альбом, принадлежавший бабке жены Александра Сергеевича, Надежде Платоновне Гончаровой (урожденной Мусиной-Пушкиной) с четверостишием Пушкина с подписью А П, написанным вслед за двоестишием, писанным рукою его жены, на 17 сентября (именины Надежды Плато-новны) на 8-м листке; с 8-ю стихами Пушкина (на 17-м листке) без подписи, его стихотворением под заглавием «Эпиталама» (на листах 21 и 22), другим стихотворением (на листе 23-м). Все эти стихи без подписи Пушкина, но мне кажется песомненпо рукою его писаны.5
4 См.: X, 481—487; Попов П. С. Пушкин в работе над историей Петра I. — Литературное наследство. М., 1934, т. 16—18; Фейнберг И. Л. Незавершенные работы Пушкина. 7-е изд. М., 1979.
6 В копии, сделанной Л. И. Поливановым с 21-го листа «Красного альбома», имеются стихц, подписанные ишщцаламц А. П., явно 40 принадлежащие Дущкяяу,
5. Список книг, взятых Александром Сергеевичем Пушкиным, как я полагаю, из библиотеки в Полотняном заводе, потому что он найден мною в одном из шкапов ее. Конец па 2-й, 3-й и 4-й страницах писаны, может быть, рукой его.6
Далее в письме Д. Д. Гончарова перечислены девять портретов, которые он также отправляет на выставку.
Директор Московского главного архива Министерства иностранных дел барон Ф. А. Бюлер, в юности видевший Пушкина, а потом посетивший квартиру умершего поэта, автор одного из некрологов,7 писал Л. И. Поливанову (оп. 1, ед. хр. 189):
Честь имею препроводить при сем для выставки, устроенной Обществом любителей российской словесности, два принадлежащих к моему собранию автографа, собственноручные письма А. С. Пушкина: одно к кавалерист-девице Н. А. Дуровой, а другое — к графу М. А. Корфу — вместе с оттисками Русского Архива, в №№ 1 и 7-м которого они были напечатаны в 1872 г. с подробными объяснениями.
После закрытия выставки письма из собрания Бюлера получил библиотекарь архива П. Токматов.
Из Серпухова от одного из сыновей Е. Н. и С. Д. Киселевых, Петра Сергеевича, были получены (согласно записи в «Книге для записи предметов» и квитанции) «Альбом Ушаковых; миниатюрная записная книжка с автографами Пушкина карандашом; листок с изображением Шаликова и Шаховского; листок с приглашением к Американцу-Толстому; 2 письма С. Д. Киселеву».
Под № 5 в той же «Книге» записан «Автограф стихотворения „Промчались годы заточенья" на 3 страницах», полученный от Ф. Б. Миллера.
Под № 116 значится автограф неизвестного нам письма, полученного от С. Н. Юрьева. От него же был и альбом А. П. Керн. Сохранилась расписка: «Альбом Полторацкой-Керп также получил обратно. С. Юрьев». Под № 144 значится «автограф стихотворения Пушкина „Орюнъ", от гр. Коновницыпа». К этому имеется запись следующего содержания: «Мая 21/1880. Общество любителей российской словесности получило от графа Петра Ивановича Коповпицына для выставки во время празднования открытия памятника А. С. Пушкина стихотворение А. С. Пушкина, начинающееся словами „Нас было много на челне" и писанное на полулисте с водяным знаком 1834 год с пояснениями Е. П. Нарышкиной и графа П. И. Коновницына. Стихотворение это имеет быть возвращено графу П. И. Коновницыну 30 мая сего года по месту жительства в Москве
6 В статье Б. В. Шапошникова «Новый документ о книгах библиотеки Пушкина» (Временник Пушкинской комиссии, т. 3, М.; Л., 1937) рассматривается копия с этого документа, снятая Л. И. Поливановым и хранившаяся у А. А. Венкстерна. Подлинный документ упомянут в ст.: Коган Г. В. Библиотека Полотняного завода. — Огонек, 1949, № 24. В настоящее время он находится в рукописном фонде Государственного музея А. С. Пушкина (Москва).
7 См.: Временник Пушкинской комиссир, 1965, Д., 1968, с, 85—88,
Б 6. Знаменском пер. в доме Смирнова». Подписано Поливановым, Юрьевым, Аксаковым (оп. 1, ед. хр. 183, л. 16).
По каким-то обстоятельствам возврат листка со стихами Пушкина задержался.
31 марта 1881 г. эта рукопись была получена двоюродным братом П. И. Коновницына, Н. Н. Бахметевым.
Сохранилась копия в бумагах Поливанова. Сначала идет текст «Ариона», а под ним запись: «Александра Сергеевича Пушкина к изгнанникам в Сибирь — вручены эти стихи были Александре Григорьевне Муравьевой, рожденной графине Чернышевой, при отъезде ее в Сибирь, к мужу ее Никите Михайловичу Муравьеву». И далее: «Пояснительные к этим стихам строки писаны рукою Елисаветы Петровны Нарышкиной, рожденной графини Коновницыной, которая, как и А. Г. Муравьева, добровольно пребывала при своем муже на каторжных работах. Мне же эти стихи достались по наследству от тетки Е. П. Нарышкиной. Гр. Петр Ко-новницыт.
Заметим, что понятие «автограф» в отдельных документах и рабочих записях комиссии употреблялось, по-видимому, не слишком точно. Иначе что за автограф стихотворения «Промчались годы заточенья...» был у Миллера? Что за автограф «Ариона» — на бумаге 1834 г.?
Под № 86 в «Книге для записи предметов» значится «Портрет барона Дельвига, писанный самим Пушкиным». И далее мы читаем: «От Сергея Дмитриевича Иванова (получен им от отца Дмитрия Петровича Иванова, бывшего преподавателя русской словесности в Дворянском институте и получившего этот набросок от одного родителя воспитанника Дворянского института) ».8 В квитанции сказано: «... принят портрет барона Дельвига, писанный рукою А. С. Пушкина, с четверостишием его же».
В «Книге для записи предметов» значится письмо к А. С. Пушкину от В. А. Нащокиной. Какое именно, — установить не удалось. В архиве Поливанова находятся копии писем Н. Н. Пушкиной к Нащокиным от 6 апреля 1837 г., 18 марта 1838 г., 28 июля 1838 г. и письмо Туманского к Пушкину из Одессы от 20 апреля 1827 г.
На выставке были представлены и документальные материалы. Назовем некоторые из них, имеющие непосредственное отношение к Пушкину.
Два контракта на наем квартиры, подписанные Пушкиным. По «Книге для вашей предметов» это № 157. На выставку они переданы Жемчуж-никовым.9
Пригласительный билет на отпевание тела Пушкина, на оборотной стороне которого значится: «Его превосходительству Е. А. Энгельгардту». Поступил от Ф. Б. Миллера.
Копия письма Пушкина барону Геккерену в том его варианте, который находится в военно-судном деле. Она поступила от барона Феофила Егоровича Мейендорфа (1838—-не ранее 1917), генерал-майора, председателя Общества ревнителей военных знаний. Доставил ее некий Шрейер.
Письмо (оп. 1, ед. хр. 184, л. 40) имеет сопроводительный текст:
8 Находится в собрании Государственного Литературного музея.
9 По-видимому, они описаны в кн.: Рукою Пушкина. Несобранные л неопубликованные тексты. М.; Л., 1935, с. 789—790.
«Документ этот принадлежит наследникам покойного генерал-аДът-танта барона Мейендорфа,10 бывшего в дружеских отношениях с секретарем голландского посольства Геверсом,11 от которого, предполагается, и получено это письмо.
Свиты его величества генерал-майор бар. Мейендорф.
Именно этот вариант письма имел хождение в дипломатических кругах.
В статье А. Глассе «Дуэль и смерть Пушкина по материалам архива Вюртембергского посольства» рассматривается копия письма Пушкина Гек-керену от 26 января 1837 г., принадлежавшая вюртембергскому посланнику князю Гогенлоэ.12
Е. Ф. Мейендорф, знакомый с Геверсом, вероятно, мог получить копию письма через него, но мог быть и другой источник; копия могла быть снята непосредственно с экземпляра, находившегося в военно-судном деле, так как Мейендорф имел отношение к разбирательству по поводу дуэли.13
На выставке были документы, имеющие отношение к Ганнибалам. Они описаны в очерке А. А. Венкстерна в «Альбоме московской пушкинской выставки 1880 г.».
Выставка была интересна также изобразительным материалом и мемориальными предметами. Здесь было выставлено почти все самое значительное в иконографии Пушкина.
Так, портрет работы Кипренского был представлен оригиналом, полученным от А. А. Пушкина; копией пастелью, принадлежавшей некогда Сергею Львовичу Пушкину, перешедшей потом к Льву Сергеевичу и к моменту выставки находившейся в Болдине у Анатолия Львовича; копией маслом работы И. И. Ге, полученной от П. М. Третьякова, и акварельной копией — от Е. Ф. Головачевой.
Тропининский портрет экспонировался в оригинале, принадлежавшем в ту пору кн. А. М. Хилковой, дочери М. А. Оболенского.14 Эскиз к тропи-нинскому портрету был дан на выставку П. М. Третьяковым. Копия с портрета была доставлена Мухановым.
От П. Е. Басистова поступил рисунок карандашом, приписываемый С. Г. Чирикову.
На выставке было большое количество гравированных и литографиро ванных портретов Пушкина, как прижизненных, так и позднейших.
10 Имеется в виду Мейендорф Егор Федорович (1792—1879), энакомый Пушкина. См.: Черейский Л. А. Пушкин и его окружение. Л., 1975, с. 244.
11 Ср.; Эйдельман Н. Я. О гибели Пушкина. (По новым материалам). Новый ммр, 1972, № 3, с. 201—226.
12 См.: Временник Пушкинской комиссии. 1977. Л., 1980, с, 31—35.
18 Известно его мнение о возможности смягчить участь секунданта Пушкина Данзаса, принимая во внимание, что он «вовлечен был в сие сколько из уважения к Пушкину, с коим по собственному его чистосердечному перед судом объяснению, видно, имел товарищество и дружбу с детства, также то, что он прежде служил беспорочно, был в походах и получил рану» (Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккереном. Подлинное воен-носудное дело. 1837. СПб., 1900, с. 7—8).
14 Барон Бюлер, сменивший М. А. Оболенского на посту директора Московского главного архива МИД, передал на выставку редкую брошюру о портрете Пушкина работы Тропинина, написанную Оболенским.
Особо отметим переданный в дар московской литографией Пашкова портрет большого формата, исполненный в 1880 г. и безусловно наиболее удачный из всех портретов этого времени.
Посмертную маску поэта доставил на выставку П. И. Бартенев. Она принадлежала А. И. Свечину.
Мраморные бюсты поэта устроители выставки просили у гр. Д. А. Толстого—работы Витали и у К. Т. Солдатенкова — работы Рамазанова.
Среди упомянутых в списках и протоколах комиссии прижизненных портретов Пушкина обращают на себя внимание три, для нас загадочных.
Портрет, «писанный с натуры в 1828 г. худ. Васильевым, доставил Макаров». Никаких других сведений о нем нет.
Далее — портрет, принадлежавший И. С. Тургеневу. Впервые он упоминается в протоколе третьего заседания комиссии от 26 апреля. В пункте 3 записано: «И. С. Тургенев обещал для выставки доставить перстень Пушкина (сердоликовый с еврейской надписью) и портрет, рисованный карандашом г-м Вивьеном, полученный Тургеневым от отца» (оп. 1, ед. хр. 179, л. 5). Позднее в перечне намеченных материалов выставки (с пометами Поливанова «послано письмо», «обещал достать», «обещал привезти» и т. д.) под № 7 значится «портрет карандашом работы Вивьена у Тургенева» и стоит помета: «Тургенев обещал привезти». Портрет Пушкина, исполненный Вивьеном в Москве в 1826 г., до сих пор известен в двух почти идентичных экземплярах. Один из них Пушкин подарил Баратынскому, позднее он принадлежал Н. И. Тютчеву и у него был приобретен Государственным литературным музеем. Второй — принадлежал Г. А. Пушкину, им был подарен Осиповым-Вульф, поступил от С. В. Вревской. Б. Л. Модзалевский получил его для музея Пушкинского Дома. Сейчас он принадлежит Всесоюзному музею Пушкина. Портрет приписывался Жюлю Берне. В 1921 г. В. Я. Адарюков установил авторство Вивьена.15 До этого ни о каких портретах Пушкина работы Вивьена не было известно. Но вот, оказывается, был еще один рисунок, принадлежавший И. С. Тургеневу. Дальнейшая его судьба нам неизвестна. Неизвестно также и то, каким образом он попал к С. Н. Тургеневу, отцу писателя. Вместе с тем следует заметить, что родители И. С. Тургенева были прочно связаны с Москвой и что в какой-то мере у них был общий с Пушкиным круг внакомых (Кутузовы, Бибиковы, И. И. Дмитриев и др.), но связи эти еще недостг точно выявлены.
Третий портрет, судьба которого в настоящее время неизвестна, был, как сказано в квитанции, «рисован пером с натуры членом Академии Художеств Марией Трофимовной Дурновой (по мужу Лавиной) в 1836 г.».|в В квитанции имеется приписка: «Согласен на продажу. Дмитрий Михайлович Лавин».
И по сей день в фонде Л. И. Поливанова находятся портреты Пушкина, не имеющие художественной ценности, но любопытные по своему происхождению. Это, как значится в «Книге для записи предметов вы-
15 См.: Казанский музейный вестник, 1921, № 7—8.
18 М. Т. Дурнова (1798—?) — представительница семьи русских художников. В Русском музее храпится выполненный его портрет мальчика (из рода князей Волконских; см.: Государственный Русский музей. -Живопись XVIII—нач. XX река. Каталог. Л., 1980, № 1738).
ставки» под № 207, четыре портрета Пушкина, рисованные «учениками-инородцами Учительской семинарии в Казани». Это перерисовки в карандаше гравированного портрета Пушкина работы Райта, выполненные «чувашином Сергеем Семеновым» из Ядринского уезда деревни Новых-Яхакасов, «алтайцем Стефаном Тодогошевым» из Бийского округа Томской губернии, «калмыком Василием Давыдовым» из Астраханской губернии и «черемисином Филимоном Токмурзиным» из деревни Ныргынды Сарапульского уезда Вятской губернии.
На выставке экспонировались также мемориальные предметы, принадлежавшие Пушкину и Ганнибалам. В их числе — печать Пушкина с его гербом (поступила от Льва Александровича Пушкина), сабля, подаренная Паскевичем (от старшего сына поэта), перстень «карниалиновый» (от И. С. Тургенева) и перстень с изумрудом (от дочери Даля О. В. Демидовой) .17
Н. Берг писал Поливанову из Варшавы о том, что в семье М. П. Погодина должен быть сюртук Пушкина, в котором он был на дуэли. «... сюртук принадлежал когда-то В. И. Далю, — говорится в этом письме, — им подарен М. П. Погодину и хранился в его доме на Девичьем поле, в небольшом шкапике красного дерева, в первой зале, где старые картины на стенах» (оп. 1, ед. хр. 190, л. 10). Но выяснилось, что сюртук был из дома Погодина украден. На выставку же попал трогательный и курьезный экспонат: пуговица от этого сюртука, сохраненная Далем и переданная им в Демидовский лицей, где правлением лицея было заведено «Дело о пуговице с сертука Пушкина, тут же и сама пуговица. Начато 1855 года». При пуговице хранилась удостоверяющая записочка: «Пуговка от того сертука А. С. Пушкина, в котором он был убит. В. Даль. Оренбург 22 июля» (оп. 1, ед. хр. 184, л. 48 и 50).
На выставке было много книг: первые издания произведений Пушкина, переводы на французский и немецкий языки, альманахи, пушкинский «Современник».
Ценнейшая часть книжной коллекции — книги с автографами, с дарственными надписями: «Цыганы» 1827 г., подаренные С. Д. Полторацкому, и «Борис Годунов» 1831 г.— П. Я. Чаадаеву (из Румянцевского музея), «История Пугачевского бунта» 1834 г., «подаренная автором С. Д. Комов-скому» (во время московских торжеств Комовский, лицейский товарищ Пушкина, был еще жив, он умер через месяц после открытия выставки 82 лет отроду).
Были на выставке семейные портреты Пушкиных, Ганнибалов, Гончаровых, переданные сыновьями Пушкина, племянниками (Л. Н. Павлищевым и А. Л. Пушкиным), Д. Д. Гончаровым, архивом МИД.
Были виды мест, связанных с пребыванием Пушкина: специально сфотографированный пушкинский кипарис в Гурзуфе, четыре фотографических же вида Болдина, могила поэта (рисунок работы А. Н. Саврасова), кабинет П. В. Нащокина (масло, художник Подклюшников) и др.
17 Мемории требовали особой заботы от устроителей выставки. На обороте визитной карточки А. А. Венкстерна сделана памятная запись: «На выставке не отходя ни на минуту находятся 5 артельщиков, шестой служит для замены уходящих обедать. Один из них прикомандирован сцо-циалъпо к перстням»,
От П. М. Третьякова, от детей М. П. Погодина, от сына П. А. Плетнева были получены портреты писателей, современников Пушкина, от С. Д. Ко-мовского — литографированные портреты Дельвига п Баратынского, которые некогда находились в кабинете Пушкина. В составе выставки были иллюстрации к произведениям Пушкина: гравюры, отпечатанные при жизни поэта для альманахов, лубочные картинки на темы произведений Пушкина, политипажи из «Нивы» и других современных изданий, а также несколько оригинальных рисунков и живописных работ.
Как уже отмечалось, Московская Пушкинская выставка положила начало славной традиции — организации литературных выставок.
В сентябре 1880 г. в Петербурге была открыта вторая Пушкинская выставка, доходы от которой использовались для оказания помощи нуждающимся литераторам и ученым.
В 1899 г., когда велась подготовка к столетию со дня рождения Пушкина, устроители юбилейных выставок обращались к семье скончавшегося незадолго до этого Л. И. Поливанова, справедливо полагая, что в его архиве могут быть сведения о том, где следует искать пушкинские материалы.
НОВЫЙ ПЕРЕВОД «ЕВГЕНИЯ ОНЕГИНА» НА НЕМЕЦКИЙ ЯЗЫК
В Федеративной Республике Германии появился новый перевод пушкинского романа в стихах. Он опубликован в качестве второго тома основанной недавно серии «Труды Комитета по развитию славистических исследований в ФРГ» (издается под патронатом ЮНЕСКО). Перед читателями — плод двадцатилетней работы литературоведа-слависта и переводчика Рольфа-Дитриха Кайля.1
Редактор серии проф. X. Роте отметил в своем предисловии к данному тому «Трудов», что знакомство с новым переводом «Евгения Онегина» поможет наконец немецкому читателю убедиться в гениальности романа. «Кажется, русский текст избежал потерь, но главное — слог немецкого перевода избежал насилия», — считает редактор (5). В работе переводчика, по мнению X. Роте, удачно сочетается филологическая точность с тонким художественным чутьем и владением всеми выразительными средствами немецкого языка. Для славистов и других читателей, владеющих русским языком, параллельно немецкому тексту в томе помещен оригинал — по советскому изданию (VI).
С оценкой перевода, высказанной в редакторском предисловии, можно согласиться. Действительно, перевод Р.-Д. Кайля представляет собой при-
1 Puschkin Alexander. Jewgenij Onegin. Roman in Versen. Deutsche Fassung und Kommentar von Rolf-Dietrich Keil (Schriften des Komitees der Bundesrepublik Deutschland zur Förderung der slawischen Studien. Hrsg. von H. Rothe, 2). Giessen <1980>, 470 S. — Ссылки на страницы данного издания даются в тексте настоящей статьи в скобках.
Н. С. Нечаева
