CC BY
66
11. Рассчитано по материалам: Патканов, С.О. О приросте инородческого населения Сибири. - СПб., 1911; Шведов, С. Горный Алтай и его население. Кочевники Бийского уезда. Т.1. Вып. 1. Барнаул, 1900; ГАКК. Ф.31. Оп.1. Д.208. Л.29; Итоги Всероссийской переписи населения 2010 г. - Т. 4. Кн. 1. - М., 2012.
Bibliography
1. Kihzlasov, L.R. Istoriya Khakasii s drevneyjshikh vremen do 1917 g.: ucheb. posobie. - M., 1993.
2. [Eh/r]. - R/d: http://www.genofond.ru/default2.aspx?s=0&p=701
3. Potapov, L.P. Ehtnicheskiyj sostav i proiskhozhdenie altayjcev. - L., 1969; Potapov, L.P. Proiskhozhdenie i formirovanie khakasskoyj narodnosti. - Abakan, 1957; Potapov, L.P. Ocherki narodnogo bihta tuvincev. - M., 1969.
4. Bromleyj, Yu.V. Ehtnos i ehndogamiya // Sovetskaya ehtnografiya. - 1969. - № 6.
5. Kihzlasov, I.L. O samonazvanii khakasov // Ehtnograficheskoe obozrenie. - 1992. - № 2; Dolgikh, B.O. Rodovoyj i plemennoyj sostav Sibiri v XVII v. - M., 1960; Sherstova, L.I. Altayj-kizhi v konce KhIKh - nachale KhKh v.: istoriya formirovaniya ehtnokonfessionaljnoyj obthnosti: dis. ... kand. ist. nauk. - L, 1985.
6. Krivonogov, V.P. Khakasih v nachale XXI v.: sovremennihe ehtnicheskie processih. - Abakan, 2011.
7. Krivonogov, V.P. Khakasih v nachale XXI veka: sovremennihe ehtnicheskie processih. - Abakan, 2011; Chemchieva, A.P. Altayjskie subehtnosih v poiskakh identichnosti. - Novosibirsk, 2012.
8. Krivonogov, V.P. Khakasih v nachale XXI veka: sovremennihe ehtnicheskie processih. - Abakan, 2011.
9. Ablazheyj, A.M. Mezhkuljturnihe vzaimodeyjstviya: metodologicheskiyj analiz v kontekste problemih ehtnicheskoyj samoidentifikacii // Gumanitarnihe nauki v Sibiri. - 2001. - № 1.
10. Gumilev, L.N. Ehtnosfera. Istoriya lyudeyj i istoriya prirodih. - M., 1993.
11. Rasschitano po materialam: Patkanov, S.O. O priroste inorodcheskogo naseleniya Sibiri. - SPb., 1911; Shvedov, S. Gornihyj Altayj i ego naselenie. Kochevniki Biyjskogo uezda. T.1. Vihp. 1. Barnaul, 1900; GAKK. F.31. Op.1. D.208. L.29; Itogi Vserossiyjskoyj perepisi naseleniya 2010 g. - T. 4. Kn. 1. - M., 2012.
Статья поступила в редакцию 03.04.13
УДК 111. 85 Shalimova L.A. MULTILAYERED STRUCTURE OF THE MEDIUM COLOR IN THE SCHEME OF THINGS BY JEAN BAUDRILLARD. The article examines the prerequisites of the present system of things, including color, both natural and man-made, as well as trends and aspects of the existence of color in certain structural environment.
Key words: matter, tradition, synthetic multi-vector, the discourse environment, functions of paints, paradigm, color, connotation, function, compatibility, affectation.
Л.А. Шалимова, канд. филос. наук доц., каф. гуманитарных наук филиала Российского гос. социального
университета, г. Дедовск, E-mail: [email protected]
МНОГОВЕКТОРНАЯ СТРУКТУРА СРЕДЫ ОБИТАНИЯ ЦВЕТА В СИСТЕМЕ ВЕЩЕЙ Ж. БОДРИЙЯРА
В статье рассматриваются предпосылки современного строя вещей, в том числе и цветовая палитра, как естественная, так и искусственно созданная, а так же тенденции и аспекты существования цвета в определенной структурной среде.
Ключевые слова: материя, традиция, синтетическая многовекторность, дискурс среды, симулякр, парадигма, цвет, коннотация, аффектация, персонализация.
В предыдущих работах рассматривался цвет во всем многообразии его образной системы, эстетико-феноменологической определенности подхода рождения цвета в исследованиях И.В. Гете. В настоящей работе предлагается к рассмотрению исследования, определяющие многовекторность структуры среды цвета в концепции «Система вещей» Ж. Бодрийяра. Исследуемая работа состоит из нескольких частей, содержащая ключевые моменты положения, оценивающих многовекторность структуры среды цвета в системе вещей:
- исследуемые системы состоят из нескольких одинаковых частей, которые находятся во взаимодействии друг с другом, рождая синтетическую многовекторную структуру;
- вопросы эволюции стилевых форм в парадигме социального достоинства;
- компромисс в возврате к «естественным цветам» в противоположность их резкой «аффектации»;
- модели идеи природы цвета и симулякр;
- система среды и её императив;
- социальная действительность в функциональных отношениях рекламной среды с человеком.
Необходимо отметить, что современный строй вещей, принципиально отличаясь от традиционного строя вещей «порожденных» индустриализацией, связан с некоторым фундаментальным символическим строем. Позвольте себе представить в прежнем видении данного строя цивилизации, основанной на природном строе субстанций, современный строй производства при
его функциональности, столь прочно основанного на поисках квинтэссенции и призванного «оформить» однородный материал на исчислимости и расчленённости материи для упорядочения её классификации. «В этой связи, исследуя « весь природный цветовой круг, посредством разнообразного смешивания цветов наблюдаем рождение синтетической многовекторной структуру цветового разнообразия. При этом допуская и то, что в этом и кроется сама глубинная основа характерологии технической цивилизации, служащей во имя идеи, для абсолютной проводимости сообщений в реалиях структуры среды обитания человека, которая сопровождается культурным дискурсом «среды», во главе с рекламным производством. При этом её творческое начало выстраивается на положениях функциональной системы, столь необходимой для реализации смысла и исчис-лимости функций красок, материалов, форм, идей, пространства» [1, с. 128, 225], как отмечает Л.А. Шалимова, в своих монографических работах. При этом, сам автор «Системы вещей» указывает на следующие обстоятельства, о том, - «<...>любая расстановка, как особая обработка пространства и сама становится элементом «среды». [2, с. 24].
Бодрийяр размышляет об умелом наполнении красок морально-психологическими смыслами, - « <...>человек любит тот или иной цвет или у него бывает свой цвет, или же цвет диктуется внешними факторами - событием, церемонией, социальной ролью. При необходимости он составляет принадлежность определенного материала-дерева, кожи, полотна, бумаги. Глав-
ное в том, что любая краска ограничена формой и не ищет других красок. Она не обладает свободной сочетаемостью традиционно, потому что цвет предмета подчинен его внутреннему значению, при замкнутости его контуров. В таком свободном церемониале как мода, цвет осмысливается не сам из себя выходящий, а служит метафорой для определения культурных значений. В более упрощенном уровне символика красок растворяется в восприятии, а значит и самой психологии: красный цвет
- страстный, агрессивный; голубой - знак спокойствия; желтый
- оптимистический. Краски имеют свой язык, так же как цветы, сны, знаки зодиака» [2, с. 25].
Разнообразно возникающие вопросы, относительно эволюции языка красок всегда привлекали человека. Опытным путем замечено, что на традиционной стадии краска отрицается как таковая, не признается полноценной, а в буржуазном интерьере она предстаёт в смягченной форме «оттенков» и «нюансов» (серый, лиловый, гранатовый, бежевый цвета). Все эти оттенки приличествуют бархату, сукну, атласу и интерьеру с изобилием тканей, занавесей, ковров, драпировок, тяжелых субстанций и «стильных» форм. Мораль такого интерьера предписывает отказаться от краски, и от пространства, прежде всего - от краски: «<....> она слишком зрелищна и грозит нарушить закрытость внутреннего пространства. Мир красок противостоит миру смыслов, а буржуазный “шик” заключается в устранении видимостей в пользу сути», [3, с. 52] сообщают Фрилинг и Ауэр в работе «Человек-цвет-пространство». «В данном, буржуазном “шике”, все черное, белое, серое составляют не только нулевую степень красочности, но и соответствует парадигме социального достоинства, рождая явление восприятия, на основе вытеснен-ности желаний и морального “стендинга”», [2, с. 29]. Далее продолжает Ж. Бодрийяр, - «<...> “броские” краски “бросаются” человеку в глаза. Наденьте красный костюм - и вы окажитесь более голым, при этом, станете чистым объектом, лишенным внутренней жизни. Если женский костюм особенно тяготеет к ярким краскам, то это связано с объектным социальным статусом женщины» [2, с. 26].
В этой связи, следует подчеркнуть, что в природной окраске, любая краска слишком поздно сумела отпраздновать свое избавление от отягощенного чувства вины: автомобили и пишущие машинки на протяжении целых поколений оставались черными, холодильники и умывальники еще дольше оставались белыми. Дизайнер С. Хрусталева констатирует, - «<...> освобождение цвета состоялось в живописи, а вот его воздействие не сразу возникло в быту. Редкость составляли:
- цветная мебель: многоцветные кухонные и жилые гарнитуры;
- контрастная окраска стен и фасадов: красных, черных, зеленых, голубых, розовых;
- не было и разноцветного нижнего белья, как лилового или черного и т.д.» [4, с. 32].
При этом можно только гадать, о том, что при всей очевидности, такое освобождение связано с общим разрывом старого порядка вещей, с одномоментным освобождением функциональной вещи, на полифункциональные и нетрадиционные замещение из полимерных и синтетических веществ. Произошло это не без проблем: открыто демонстрирующая себя краска воспринимается как нечто агрессивное, а на уровне моделей (одежды или мебели), она отрицается ради возврата к интимно- сдержанным полутонам. «В красочности, как бы есть что-то непристойное и современная цивилизация, наряду с дроблением форм, словно сама же страшиться ее, ровно, как и чистой функциональности» [5, с. 10] отмечает Яковлева В., в своей актуальной работе, связанной с трансформацией домашней обстановки. Продолжая рассуждать о проявляющимся труде и высвободившемся инстинкте, на уровне моделей, при подобном компромиссе отражается на возврате человека к «естественным» цветам, в противоположность их резкой «аффектации» (душевного волнения). В любой системе, на уровне серийных изделий яркий цвет всегда переживается как знак эмансипации, чем компенсируется отсутствие других цветов, более функциональных и необходимых для качества, как данность или недостаток пространства. В связи с этим необходимо четкое разграничение на яркие, иногда «вульгарные» краски, связанные с первичным уровнем функциональных вещей из синтетических материалов, столь явно преобладающих в серийных интерьерах, обустраиваемых для формирования новых уровней организации пространства в среде проживания человека. Им свойственна двойственность,
как всякой функциональной вещи. В обоих случаях то, что первоначально представлялось знамением свободы, становится знаком-ловушкой. В этом алиби человеку дано увидеть свободу, которую не дано пережить. «Парадокс таких откровенно- «природных» красок в том, что они не природны, а лишь представляют несбыточный посыл природного состояния. При этом, они агрессивны и наивны, быстро отступают в такую цветовую гамму, где красочность хоть и не отвергается по требованиям морали, но происходит пуританский компромисс с природой, который определяет её в пастельные краски» [6, с. 9] делится своей идеей С. Кононова.
Цвета в красках, которые царят вокруг человека, начиная с одежды, автомобилей, оборудования ванных комнат, электробытовой технике, пластмассовых изделиях, присутствуют не «откровенные» краски, раскрепощенные в живописи, как сила жизни, а краски пастелизованные, которые желают быть яркими и благонравно обозначают собой яркость;
- в одном случае их систематизация осуществляется в парадигме черно-белого, имеющей четко моральный и антинародный характер;
- во втором - в более широком регистре, основанном уже не на анти - природности, а на естественности.
«Функция этих систем неодинакова, а черное и серое, еще и по сей день обладает значением изысканности, культурности, в противостоянии всей гамме вульгарных красок» [7, с. 17], делится своим опытом Г.М. Логвиненко.
Общими моментами развития любого направления цветности, начиная с его первичности развития, является наличие перехода в промежуточные состояния той или иной среды. В данном случае, любую домашнюю среду обустраивает или преобразует не «настоящая» природа, а отпускной быт, в образе си-мулякра природы, являясь той изнанкой быта будничного, живущего не природой, а Идеей Природы. Отпуск или отпускной отдых выступает как модель, по отношению к первичной среде и проецирует на неё свои краски, распространяя тенденции к яркости, пластичности, сиюминутной практичности вещей, что изначально утвердилось в этом эрзаце природной обстановки (домики-прицепы, палатки и прочие принадлежности). Констатацией этой данности выступает сам отдых, который переживается в области модели свободы. Утверждения данного воззрения приходят от простого: сначала человек вынес свой дом на лоно Природы, потом к себе домой он стал переносить смысловые элементы досуга, воплощенного в идею природы. В этом случае, происходит отток вещей в сферу досуга: в цветах и красках, при транзитивно-незначительном характере их материала и форм. В данных обстоятельствах запечатлевается свобода, граничащая с безответственностью, потому что, освобожденная красочность природы, вновь включается в рамки системы, но только как «природность», а в лучшем виде, как её коннотация. Под этим прикрытием по-прежнему хитроумно отрицаются смыслы, связанные с инстинктами. Все «вольные» краски освобождаются для игровых сочетаний, к чему и тяготеют цветовые пятна нынешних вещей-моделей, принимающих «функциональную» окраску.
«В системе среды, все краски повинуются лишь своим собственным игровым законам. Они освобождаются от всяких оков морали и природы, и отвечают лишь одному императиву (закону) исчислимости «среды», в котором человек уже имеем дело не с цветами, а с более абстрактными величинами, такими как «тон» или «тональность». В настоящей проблеме окраски выступают «среды», которые составляют сочетание, подбор, контрасты тональностей:
- все цвета взаимосочетаемы: синий цвет может ассоциироваться с зеленым, но не все тона синего сочетаются с тонами зеленого;
- тона бывают теплыми или холодными» [3, с. 71], рассуждают Фрилинг и Ауэр, в работе «Человек-цвет-пространство».
Многими авторами, рассматривающими данный аспект проблемы, отмечено, что окраска одновременно перестает быть фактором, подчеркивающим ту или иную вещь на фоне общей обстановки. Краски сами начинают восприниматься как противопоставленные друг другу цветовые пятна, менее значимые в своей чувственной ощутимости и не связанные с той или иной формой, присутствующим «ритмом» помещения, создавшегося при тональных различиях. Все это выглядит подобно тому, как выглядит мебель из корпусных блоков, утрачивающая свою специфическую функцию и оказывающуюся значимой лишь в силу
своей переставляемости, потому что краски тоже утрачивают свою особенную значимость и начинают обязательно соотноситься друг с другом, со всем целым, что называется функциональным. «<...> вся функциональность обладает абстрагирован-ностью (отвлекаться или выделяться) и исчислимостью (как бесконечная сумма с бесконечно малыми величинами), не забывая использовать природно-культурные материалы, выступающие в роли смысловых элементов среды. В практике современного времени, все без исключения органически-природные материалы обрели для себя функциональный эквивалент в виде пластических и полиморфных веществ:
- универсальным заменителем шерсти, хлопка, шелка и льна стали нейлон или его бесчисленные разновидности;
- дерево, камень, металл уступают место бетону, каучуку и полистирену» [8, с. 163], утверждает в своем исследовании Б. Пепис.
Совершенно бессмысленно отвергать подобную эволюцию, предаваясь идеальным грезам о теплой, человеческой субстанции былых вещей. Оппозиция натуральных /синтетических веществ, подобно оппозиции традиционных/ярких красок, в которой присутствует лишь моральная оппозиция. Ради объективности, можно констатировать, что все материалы существуют сами по себе. Они не бывают подлинными или поддельными, натуральными или искусственными. Рассматривая, старинные синтетические вещества, такие как бумага, переживается человеком как вполне натуральное, а стекло - это вообще один из самых внутренне богатых материалов. Много сходного находим в рассуждениях Бодрийяра о том, что «<...> наследственное благородство того или иного материала существует фактически лишь в рамках особой культурной идеологии, как социальный аналог составленного мифа об аристократизме, да и то с течением времени такой культурный предрассудок может стираться. Ныне уже не остается «природной» разницы между перегородкой из термостекла или дерева, между голым бетоном и кожей, выражая «тепло» или же «холод», они в равной степени или мере, сами являются материалами комбинаторных элементов. Однако, многие серии автомобилей уже совсем не изготовляются в черной окраске; американская цивилизация практически не знает больше черного цвета, за исключением траурных и официальных церемоний. Черный цвет получает вторичное применение, как один из цветов комбинаторики» [2, с. 116]. Из всего вышеизложенного и научно обоснованного материала можно сделать вывод о том, что разнородные сами по себе материалы и краски однородны, как культурные знаки, которые могут образовывать и образовывают связную систему. Присутствующая абстрактность делает их подвластными любым сочетаниям, потому что, этот дискурс (разбегаться, расплываться) «среды», и есть тот язык красок, субстанций, объемов, рекламы, пространства, который полностью охватывает и перестраивает все ее элементы, подчиняя своим приобретенным или обозначенным «законам».
Человек, присутствующий в «Системе вещей» Ж. Бодрийя-ра, связан разнообразными отношениями со средой, которые приводят его к некоторым выводам, анализу, относительно красок и материалов. По сути, само определение понятия «среда» определяется систематическим чередованиям теплого и холодного, в котором всегда присутствует тепло и дистанция. И не важно, при каких, тех или иных отношениях взаимного обмена среды с человеком, весь его творческий потенциал «разряжается» в пользу «среды». Именно в этом и здесь пролегает принципиальное различие между всем традиционным и искусственным.
Для создания любой среды, не важна её первичность, основанная на природной субстанции, а лишь качество знака, с новой психической нагрузкой в системе современного средо-вого интерьера. В этом случае, появляющаяся экзотичность, начинает играть роль в идеи отпускного быта, определенного состояния ярких красок, как мифа о природе, погружаясь в глубинный смысл вторичного, абстрактного и послушного логике системы. «Частично реализуется, (благодаря себе, а не другого и в другом, обозначенный) в субстанциолистском мифе, который, начиная с XVI столетия, воплощается в лепных украшениях и в «светской» демиургии борокко. Он и есть целый мир пытающейся вылепить все из одного готового материала. Такой миф, является одним из аспектов мифа функционалистского, о котором идет речь, как в настоящем, так и в дальнейшем. Как всякая субстанция эквивалента автоматизму в плане функций, выполняющая роль, некой сверхмашины, заменяющей все жес-
ты человека, проецирует новую, синтетическую модель вселенной. Как известно, всякое превращение субстанций, есть новая фаза, предшествующая механической эпохи. «В системе вещей», как и во всякой переживаемой системе, главные структурные оппозиции на самом деле всегда другие. Все, что есть на уровне системы и является структурной системой, которая реально может лишь рационализировать или сделать связным некоторый конфликт <...>» [2, с. 29, 31], писал Ж. Бодрийяр.
В современном обществе, люди, в значительной мере избавлены от тесного соприкосновения друг с другом в своих первичных функциях, что подчеркивается соприкосновением со средой в функциях вторичных, как соприкосновение взглядов и всего того, что есть в цветовой среде более или менее трагического. Подобно тому, « <...> как первичные цветовые требования, облегчают нашу психическую неустойчивость, в ответ человек игнорирует эту попечительскую инстанцию, эту сверх фирму, производящую не просто материальные блага, но и теплоту общения; иными словами - все общество потребления выступает как единое целое» [9, с. 175], предостерегает Тонквист Г. в своей работе «Проблема цвета в психологии».
Необходимо заметить, что в системе развивающихся идей и представлений, которые вынесены, на уровень многовекторной среды цвета, рассмотренные Ж. Бодрийяром в «Система вещей» и продолжены Г. Тонвистом, Б. Пеписом, Г. Фрилингом, А. Ауэром, С. Кононовой, В. Яковлевой, Б. Борисовым, В. Музыкантом и многими другими. При этом следует рассмотреть и некое обстоятельство того, что в обществе, всецело подчиненном законам сбыта и прибыли, реклама составляет наидемократичнейший из товаров, как единственный товар, получаемый «в дар» и доступный для всех, формирующая среду обитания для человека. «Вещь продают, а рекламу - «представляют» [10, с. 297], доказывал в своих трудах, автор о рекламе В. Музыкант. Именно он полноценно раскрыл многие механизмы восприятия рекламы, при этом, тонко выявляя связанную нить с архаическим ритуалом дара и подарка, в креативно представленной рекламной ситуации, на уровне маленького ребенка, пассивно получающего родительские благодеяния. В обоих случаях цель рекламы состоит в том, чтобы коммерческие отношения превратились в отношения личностно-цветовые, как и материально-сре-довые. Обществу все дарят:
- в форме фестивальной покупательской способности в яркой, красочной, сочной атмосфере социального целого;
- формулируют представленные образы заботой о человеке;
- выполняют пустую, регрессивную или несуществующую функцию, но менее необходимую;
- обставляя человека красочной панорамой рекламной индустрии, создавая некую фантазийную структуру среды обитания.
Для того, чтобы реклама и её выбор, обо всем «насущном и необходимом» предоставлялись бесплатно, приходится выделять все большие средства на «персонализацию» её разнообразных моделей, за счет психологического и выигрышного, ангажируя и заманивая посредством цветовой гаммы и форм для приобретения разнообразных товаров, идей, услуг, за счет технического качества того, что продают. «Кто знает, быть может реклама, врачуя психическую неустойчивость и давая воображаемое удовлетворение, тем самым выполняет фундаментально- объективную функцию, более, чем весь технический прогресс. Таким образом, удовлетворяя материальные потребности и влияя на изменение социального поведения, противясь коллективному принципу реальности <...>» [11, с. 117] - раскрывает рекламные будни Б. Борисов.
Тщательно складывая объективные процессы, социальную историю вещей, реклама тем самым, посредством такой инстанции, как социально - креативная и воображаемая, фактически утверждает реальный строй производства и эксплуатации. Она направляет и организует один из значительных векторов структуры среды цвета в системе вещей. Поэтому за рекламной психологией приходится слышать демагогию политического дискурса, чья тактика основана на раздвоении. Социальная действительность раздваивается на реальную инстанцию и ее образ, который её скрадывает, делает её неразличимой и оставляет место лишь для схемы растворения личности в заботливо- материнской «среде» системы вещей. Реклама фактически внушает каждому: «Общество всецело приспосабливается к вам, так интегрируйтесь же и сами в него» [11, с. 215], но эта взаим-
ность с подвохом. К человеку приспосабливается чисто воображаемая инстанция и цвет ей в этом авторитетный помощник.
Ж. Бодрийяр, обозначил многовекторность структуры обитаемой среды цвета в системе вещей, которая находит прямое соответствие в современных условиях окружающего мира. Деятельность общества, направлена на то, чтобы в едином порыве освоить, приспособить, добиться природного окружения физического субъекта на просторах комфортного средового обитания. Мысль, высказанная учеными нашла свое подтверждение во многих научных открытиях современного мира: психологов и маркетологов, художников и менеджеров, ученых в развивающихся отраслях по обустройству средовых объектов, перед ко-
Библиографический список
торыми поставлена задача приспособить среду, замещающую природность ее красок и материалов, на искусственно созданную для человека. И все это для того, чтобы постичь природные законы выживания и цветового обустройства «своей среды обитания» для каждого и отдельно взятого человека. Хочется напомнить о том, что «выживанию» необходимо учится, смысл которого сводится не только к тому, как понимать природу вообще и цвета в частности, окружающих человека, а учиться на уровне «системы вещей» отстроенной Ж. Бодрийяром, чтобы не противопоставлять себя его Величеству Природе, являясь достойной частью Её.
1. Шалимова, Л.А. Реклама. Цветовые каноны в социальном пространстве человека: уч. пособ. - М., 2010.
2. Бодрийяр, Ж. Система вещей. - М.,1995.
3. Фрилинг, Г. Человек-цвет-пространство / Г. Фрилинг, К. Ауэр. - М., 1973.
4. Цвет в интерьере / сост. С. Хрусталева. - СПб., 2005.
5. Яковлева, В. Трансформация домашнего уюта // Мобильная связь. - 2003. - № 7(13).
6. Кононова, С. Дом для музы // Идеи вашего дома. - 2004. - № 1.
7. Логвиненко, Г.М. Декоративная композиция: уч. пособ. - М., 2004.
8. Пепис, Б. Практический справочник декоратора. - М., 1992.
9. Тонквист, Г. Проблема цвета в психологии. - М., 1993.
10. Музыкант, В.Л. Реклама и ПР-технологии в бизнесе, коммерции, политике. - М., 2001.
11. Борисов, Б.Л. Технологии рекламы и ПР - М., 2001.
Bibliography
1. Shalimova, L.A. Reklama. Cvetovihe kanonih v socialjnom prostranstve cheloveka: uch. posob. - M., 2010.
2. Bodriyjyar, Zh. Sistema vetheyj. - M.,1995.
3. Friling, G. Chelovek-cvet-prostranstvo / G. Friling, K. Auehr. - M., 1973.
4. Cvet v interjere / sost. S. Khrustaleva. - SPb., 2005.
5. Yakovleva, V. Transformaciya domashnego uyuta // Mobiljnaya svyazj. - 2003. - № 7(13).
6. Kononova, S. Dom dlya muzih // Idei vashego doma. - 2004. - № 1.
7. Logvinenko, G.M. Dekorativnaya kompoziciya: uch. posob. - M., 2004.
8. Pepis, B. Prakticheskiyj spravochnik dekoratora. - M., 1992.
9. Tonkvist, G. Problema cveta v psikhologii. - M., 1993.
10. Muzihkant, V.L. Reklama i PR-tekhnologii v biznese, kommercii, politike. - M., 2001.
11. Borisov, B.L. Tekhnologii reklamih i PR. - M., 2001.
Статья поступила в редакцию 23.04.13
УДК 008:316.33/.35
Yermakova A.N. THE TRENDS OF THE MASS AND ELITE CULTURE IN THE ASPECT OF THE PROBLEMS OF THE MODERN RUSSIAN SOCIETY. In the article it is reviewed the trends of the interaction of the mass and elite cultures in the modern Russian society, cause-and-effect relationship of the historical and socio-political context, the points of view and evaluation of the modern scholars who touch upon the cultural problems.
Key words: the mass culture, the elite culture, the modern Russian society, the problems of modern society, the moral and ethical values.
А.Н. Ермакова, аспирант АлтГПА, г. Барнаул, E-mail: [email protected]
ТЕНДЕНЦИИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ МАССОВОЙ И ЭЛИТАРНОЙ КУЛЬТУР В АСПЕКТЕ ПРОБЛЕМ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА
В работе рассматриваются тенденции взаимодействия массовой и элитарной культур в современном российском обществе, причинно-следственные связи культурно-исторического и социально-политического контекста, а также точки зрения и оценки современных ученых, занимающихся проблемами культуры.
Ключевые слова: массовая культура, элитарная культура, современное российское общество, проблемы современного общества, морально-этические ценности.
В современном общественно-политическом контексте обостряется интерес к переходным эпохам в культуре, что актуализирует функционирование и популярность подхода, объясняющего все явления (исторические, политические и др.) и социальные процессы с точки зрения циклического движения времени и всех культурно-исторических процессов. Один из лидеров этого направления исследований, Н.А. Хренов, приходит к выводу о повторяемости «взрывов массовости», которые являются важными признаками переходности в историко-культурном процессе, что обычно сопровождается и возрастанием влияния психологии масс на культуру [1, с. 13].
С развитием и усложнением цивилизации, сломом эпох и маргинальным состоянием культурно-исторических процессов все чаще поднимается вопрос о культуре масс, о роли массовой культуры и проблемах культуры общества в целом. Согласно А.В. Костиной, «массовая культура, возникающая в условиях индустриального общества, по мере перехода социально-экономической системы на другую - постиндустриальную стадию развития, модифицируется и приобретает иные формы, изменяя свою социальную роль и расширяя круг выполняемых функций» [2, с. 48]. Б. Гофман отмечает, что массовая культура - «это особое состояние культуры в кризисный период общества, когда развивается процесс распада ее содержательных уровней. По-
