CC BY
98
Д.В. Фрумин
МИССИЯ БАРОНА ТОНУСА 225 лет назад в Египет был назначен первый российский консул
Барон Конрад фон Тонус вступил на русскую службу 24 марта (все даты - по новому стилю. - Авт.) 1780 г. Тридцатилетний австриец1, премьер-майор польской королевской армии, был принят секунд-майором в Ямбургский карабинерный полк сверх комплекта. Однако карьере кавалерийского офицера барон Кондратий (как его называли по-русски) фон Тонус предпочел дипломатическое поприще.
Еще в 1774 г., согласно пункту 11 Кю-чук-Кайнарджийского мирного договора с Турцией, Россия получила право назначать консулов «во всех тех местах, где они признаны будут надобны». Несмотря на это, Порта почти десять лет всячески противодействовала открытию консульств. И только в начале 1784 г., когда было подписано торговое соглашение между Россией и Турцией, в котором вновь подтверждались старые договоренности, консульства были учреждены на Ионических островах, на Балканах, в Малой Азии и Сирии. В их задачу входило «умножать и распространять по разным областям империи Турецкой связь и оборот торговли российской».
Учреждается консульство и в Египте.
30 августа 1784 г. указом Екатерины II генеральным консулом в Египте с местом пребывания в Александрии был назначен барон фон Тонус2. 27 июля 1785 г. над генеральным консульством в Александрии в торжественной обстановке был поднят российский флаг3, а уже 4 августа приступивший к своим обязанностям новый консул отправил первые отчеты главе Коллегии иностранных дел графу И.А. Остерману, сообщая вице-канцлеру о своем прибытии на место, о церемонии поднятии флага, о визитах иностранных консулов и о приеме у паши4.
Новый паша Египта, назначенный Пор-той, прибыл в Александрию практически одновременно с фон Тонусом - в середине июня 1785 г. Этот высокопоставленный ос-
манский чиновник должен был заботиться об интересах Порты и обеспечивать поступление дани в султанскую казну. Однако правление Порты в Египте уже давно было номинальным. Реальная административная и военная власть в стране находилась в руках мамлюкских беев. Во время русско-турецкой войны 1768-1774 гг. мамлюкский правитель Али-бей попытался сделать Египет независимым от Османской империи и предпринял ряд шагов, направленных на сближение с Россией. Однако эта попытка закончилась неудачей из-за предательства ближайшего сподвижника Али-бея - Мухаммада Абу-з-Захаба5. В 1773 г. Порта назначила Абу-з-Захаба пашой Египта, но через два года он скоропостижно скончался. В развернувшейся борьбе за власть победу одержали двое его сподвижников: Мурад-бей и Ибрахим-бей. Утвердившись, они начали присваивать себе значительную часть дани - как деньгами, так и зерном, а также вводить новые поборы с населения.
В начале 1786 г. Мурад-бей угрозами и силой взимал налоги в дельте Нила, в районе Розетты. В Александрию он отправил одного из своих сборщиков податей - Са-лиха-агу. Тот потребовал от жителей города 5 тыс. реалов на покрытие путевых издержек сопровождавшего его отряда, а также уплату контрибуции в размере 100 тыс. реалов. В случае отказа Салих-ага угрожал разрушить церкви. Защитить христианских жителей города, в том числе и европейских купцов, от произвола было некому. Многие бежали из города, спасаясь от вымогательств. Оставшиеся возлагали последние надежды на консулов европейских держав. В этот критический для жителей города момент твердость и мужество российского консула спасли положение. В ответ на требования Салиха-аги он заявил, что горожане выплатят требуемую сумму, «но при условии, что будет предъявлен фирман паши»6, подтверждающий, что речь идет о на-
логах в султанскую казну. Такого фирмана у Салиха-аги не было, да и платить что-либо султану не входило в планы Мурад-бея. Стотысячная контрибуция с Александрии была отменена7.
В марте 1786 г. в консульство доставили два необычных письма. Одно было от Иб-рахим-бея, а другое - от «поручика грузинской артиллерии» Максима Качкачова. Ибрахим-бей, один из двух фактических правителей Египта, приглашал фон Тонуса безотлагательно приехать к нему на встречу для обсуждения важного вопроса. А во втором письме незнакомый консулу грузинский офицер намекал, что речь идет, ни много ни мало, о намерении мамлюкских беев выйти из-под власти Порты при условии признания и поддержки Россией египетской независимости.
Поручик грузинской артиллерии Ману-чар Качкачишвили, подписывавшийся по-русски «Максим Качкачов», прибыл в Египет в январе 1786 г., чтобы повидать своего родственника8. У него были рекомендательные письма к беям от царя Картли-Кахетии Ираклия II. Многие мамлюкские беи имели грузинские и абхазские корни и сохраняли связи с родиной. Принятый Ибрахим-беем, Манучар Качкачишвили был, конечно, не первым, от кого беи узнали о заключении Георгиевского трактата между Россией и Картли-Кахетией в 1783 г. Однако приезд Качкачишвили дал беям возможность получить свидетельство о происходящем из первых рук. Пример независимого грузинского царства Картли-Кахетии под покровительством России был довольно привлекательной моделью для подражания. Однако сам Качкачишвили не имел никаких официальных полномочий, и беи вызвали для обсуждения возможности сближения с Россией консула из Александрии.
Выбор, перед которым оказался фон Тонус, был сложным. Если бы о подобных переговорах стало известно, дипломатический кризис в отношениях России и Турции был бы неизбежен. Кроме того, Ибрахим-бей и Мурад-бей воевали на стороне Мухаммада Абу-з-Захаба против Али-бея. Непросто было поверить в искренность предложения о сотрудничестве с Россией, когда оно исходило от тех, кто с оружием в руках
сорвал предыдущую попытку подобного сближения. Приглашение беев могло на поверку оказаться провокацией. Кроме того, фон Тонус имел все основания полагать, что Мурад-бей не простил ему ту роль, которую консул сыграл в противостоянии жителей Александрии с Салихом-агой. В этих обстоятельствах поездка в Каир могла оказаться опасной ловушкой. В то же время и прямой отказ могущественным мамлюк-ским беям сулил множество неприятностей.
Фон Тонус прибегнул к традиционной восточной тактике - стал выжидать. Приняв приглашение беев, он отложил свой приезд, объяснив отсрочку необходимостью получения из посольства в Стамбуле соответствующих высокому статусу беев подарков. Очевидно, что кроме подарков, консул ожидал также инструкций от Якова Ивановича Булгакова, российского посланника в Турции, у которого находился в подчинении.
1 мая 1786 г. в Александрию прибыл Манучар Качкачишвили. При нем были письма, написанные по-грузински. Часть из них - личные послания высокопоставленных мамлюков Ираклию II - были скреплены печатями, другие - не подписаны. Качкачишвили объяснил, что беи, видя, что приезд консула затягивается, уполномочили его самого передать их просьбу непосредственно российскому послу в Стамбуле. Ни сам Качкачишвили, ни его миссия фон Тонусу не понравились, и он приказал изъять письма. Возможно, консул не поверил в подлинность этих писем, или же, наоборот, пытался уничтожить компрометирующие документы, которые, попади они в руки чиновников Порты, могли быть использованы в качестве улик. Возможно, последней каплей, переполнившей чашу его терпения, была содержавшаяся в письме на имя Я.И. Булгакова просьба беев о назначении Качкачишвили консулом в Египет - на место фон Тонуса.
Впрочем, утрата рекомендательных писем не смутила энергичного поручика артиллерии. В докладной записке князю Потемкину, составленной годом позже, Качкачишвили писал, что после того, как у него отобрали по распоряжению фон Тонуса письма, он обратился к Ибрахим-бею с просьбой дать
ему еще одно рекомендательное письмо. При этом он не был до конца откровенен с Ибрахим-беем и написал, что предыдущее письмо «уронил в воду». Несмотря на подобное небрежное отношение грузинского офицера к вверенной ему конфиденциальной корреспонденции, Ибрахим-бей немедленно откликнулся и снабдил Качкачишвили еще одним рекомендательным письмом. Было ли об этом известно консулу, мы не знаем, но он задержал отъезд Качкачишвили. Тогда тот попытался апеллировать к Иб-рахим-бею, пожаловавшись на действия консула9. Ибрахим-бей написал консулу, требуя разрешить Качкачишвили отъезд или вернуть его письма. Фон Тонус был очень недоволен и угрозами заставил Качкачишвили успокоить Ибрахим-бея уверениями в скором отъезде.
Тем временем над беями стали сгущаться тучи. 11 мая 1786 г. были зачитаны на заседании дивана в Каире требования Порты о присылке в 30-дневный срок задержанной дани и положенного для Мекки и Медины зерна и выплат10. 12 июня в Александрии бросили якорь несколько турецких кораблей. В воздухе витали слухи о скором прибытии большого турецкого флота. В этой ситуации слишком близкие контакты с беями становились все более опасными. Когда Качкачишвили сообщил консулу, что он еще раз встречался с представителем беев и те снова просили от него гарантий помощи со стороны России, фон Тонус приказал посадить поручика под домашний арест и взял с него обещание не предпринимать впредь подобных шагов.
2 июля из Стамбула прибыл ага с требованиями скорейшего выполнения беями всех обязательств перед Портой. Слухи о прибытии основных сил турецкого флота подтвердились - правитель Акко, Ахмад ал-Джазар, прислал беям по этому поводу достоверное сообщение. Ибрахим-бей поспешил отправить послания с уверениями в своем подчинении Порте, визирю и капу-дан-паше11.
6 июля в Александрию прибыл капудан-паша Гази Хасан-паша. Через короткое время он отправился с войсками в Розетту, готовясь к походу на Каир. В донесении Я.И. Булгакову фон Тонус писал: «Беи
весьма сожалеют, что не зарезали консулов до прибытия капитан-паши в Александрию, и обещаются сие исполнить по окончанию какого-либо с капитаном пашею решения... предпочитая виновность мне больше других консулов»12.
В этот момент, по версии, которую Качкачишвили изложил позже в докладной записке князю Потемкину, беи прислали консулу письмо с просьбой примирить их с ка-пудан-пашой: «И все, что он попросит, мы уплатим». Если сведения, сообщаемые Качкачишвили, верны, то можно только посочувствовать фон Тонусу: беи, которые то хотели убить консула, то требовали от него гарантий, чтобы начать военные действия против Турции, теперь жаловались на нехватку сил и обращались к консулу за помощью в урегулировании многолетнего конфликта со стамбульскими властями.
По свидетельству Качкачишвили, фон Тонус, не зная, как ему поступить, обратился за советом к своему более опытному коллеге - французскому консулу. Тот посоветовал переслать письмо в махкаму (суд), с тем чтобы кади передал паше просьбу об урегулировании. Но оглашение письма, содержащего сетования на бедственное положение мамлюкских беев, привело к обратному результату и только ускорило выступ -ление капудан-паши в поход на Каир. Получив подтверждения слабости беев, капу-дан-паша не захотел идти с ними на примирение. При этом французский консул позаботился о том, чтобы беи узнали, как предательски поступил с их письмом российский консул.
В такой трактовке событий есть, однако, немало противоречий. Вряд ли российский консул был достаточно авторитетной фигурой в глазах турецкого адмирала, чтобы использовать его в качестве третейского судьи. Зато таким авторитетом был сейид Наджм ад-Дин, которого современники характеризовали как «почтенного законоведа, именитого, высокоодаренного и выдающегося ученого»13. Наджм ад-Дин находился в Стамбуле в 1784-1785 гг., помогая Хасан -паше готовить экспедицию в Египет. По прибытии в Александрию Наджм ад-Дин был назначен на должность кади, городского судьи.
^блюдением законности старался завоевать расположение жителей и сам капу-дан-паша. Через два месяца паша Египта потребовал от каирских купцов погашения долга по уплате пошлины на ввоз пряностей. ^пцы предъявили бумаги о том, что деньги уже взысканы с них Ибрахим-беем, имевшим в тот момент статус каймакама, заместителя паши Египта. ^гда паша отказался признать эти выплаты законными (собранные деньги Ибрахим-бей ему не передал) и потребовал вторичной уплаты, купцы обратились за помощью к капудан-па-ше. Тот посоветовал им обратиться в шариатский суд, где и была подтверждена правота купцов14.
Если письмо фон Тонусу с просьбой беев содействовать им в примирении действительно существовало, то решение вручить это письмо кади представляется вполне оправданным шагом. ^оме того, предавая письмо огласке, фон Тонус одновременно отводил от себя и возможные подозрения в поддержке беев. Дальнейший ход событий был трудно предсказуем. Никто не мог дать однозначного ответа на вопрос о том, дойдет ли дело до военного противостояния или нет, а если дойдет, то на чьей стороне будет победа. Охранение нейтралитета в конфликте между представителями Порты и ее мятежными подданными представляется единственно правильным на тот момент поведением.
8 августа 1786 г. Xасан-паша без боя вступил в ^ир. Ибрахим-бей и Мурад-бей отступили в Верхний Египет. Было организовано преследование, капудан-паша хотел решающего сражения до того, как понизится уровень вод Нила, что затруднило бы передвижение турецких кораблей. 26 октября произошло ожесточенное сражение у ал-Маншийи. Обе стороны понесли потери, но решающего перевеса не получила ни одна из них. Беи остались в Верхнем Египте, а Xасан-паша вынужден был запросить у Порты подкреплений.
По утверждению Манучара ^чкачи-швили, все еще находившегося в Aлeксанд-рии, после битвы у ал-Маншийи с ним снова связались представители беев. Желая избавиться от надзора фон Тонуса, ^чкачи-швили пытался уехать из города, отпросив-
шись на богомолье в Иерусалим, но консул запретил ему покидать Aлeксандpию. Наконец, заверив консула в том, что он желает только одного - вернуться поскорей на родину, поручик получил разрешение на отъезд. Понимая, что, имея на руках одни только неподписанные письма по-грузински, будет трудно убедить посланника в Огамбуле в каком-то особом задании, полученном от мамлюкских беев, ^чкачишви-ли уговорил драгомана консульства дать ему сопроводительное письмо для Я.И. Булгакова.
В январе 1787 г. ^чкачишвили, наконец, добрался до Єтамбула. Однако и Я.И. Булгаков отнесся к его рассказам с большой настороженностью. Поддержка беев означала разрыв отношений с Турцией, которого Россия в тот момент все еще пыталась избежать. ^оме того, доверие к инициативам грузинского офицера могло быть подорвано известиями о переговорах, которые вел в этот момент Ираклий II с Cу-лейман-пашой Aхалциским в нарушение Георгиевского трактата. Прождав два месяца в &амбуле и не получив ответа, Манучар ^чкачишвили отправился в Россию, где позже написал несколько докладных записок князю Потемкину о положении дел в Египте, о проектах по установлению отношений с Эфиопией и даже предлагал свои услуги в качестве посла в Эфиопии15.
C начала 1787 г. Высокая Порта стала активно готовиться к войне с Россией. В рамках этих приготовлений из Египта стали постепенно отзывать войска. Xасан-паша вынужден был свернуть свои операции в Верхнем Египте. 26 июля 1787 г. Турция предъявила России ультиматум с территориальными претензиями. Одним из пунктов ультиматума было требование отозвать российских консулов из Ясс, Бухареста, а также из Aлeксандpии16. 24 августа посол России в &амбуле Я.И. Булгаков был заключен в ^мибашенньш замок - война началась.
19 сентября 1787 г. российского консульства в Aлeксандpии спустили флаг, и барон фон Тонус выехал из Египта. 27 сентября в ^ире на заседании дивана был оглашен султанский указ об отзыве Xасан-па-ши в &амбул, чтобы возглавить «джихад
против Московии»17. 6 октября капудан-па-ша покинул Каир, поручив управление Нижним Египтом Исмаил-бею - одному из доверенных мамлюков Али-бея.
Проследовав через Сицилию в начале октября, фон Тонус добрался до Италии (вероятно, Ливорно), откуда 16 ноября он отправил докладную записку вице-канцлеру Остерману о своей деятельности в Александрии. Проанализировав состояние Египта, фон Тонус указал и на возможность «произвести перемену в правлении тамошнем» - другими словами, выдвинул проект отторжения Египта из-под власти Порты18.
Этот проект был во многом похож на предложения, высказанные в докладных записках Качкачишвили, однако грузинское, абхазское или славянское происхождение тех или иных беев играло в предполагаемом сотрудничестве второстепенную роль. Речь шла, прежде всего, о поддержке сепаратистских устремлений мамлюкских беев, желавших избавиться от контроля со стороны Порты. Разница в отношении к проектам Качкачишвили и фон Тонуса была обусловлена не столько их внутренними отличиями, сколько изменившимися внешними обстоятельствами. Начавшаяся война развязала руки для любых контактов с мятежными беями. Отъезд капудан-паши и вывод турецких войск изменили баланс сил в Египте. На Балтике готовилась к отправке на Средиземное море эскадра, чтобы повторить успехи Архипелагской экспедиции 1769-1774 гг.
В случае осуществления задуманного плана отделение Египта могло обеспечить русскому флоту операционную базу в Восточном Средиземноморье, лишить Порту важного источника снабжения продовольствием, оттянуть часть турецких сил с европейского театра военных действий. И все это - без существенных затрат и вложений. По сути дела, речь шла о координации совместных действий, отсутствие которой во многом определило неудачу попытки сближения с Али-беем. Проект фон Тонуса появился в нужное время и попал в нужные руки. В конце ноября 1787 г. на заседании Государственного совета были зачитаны известия об отъезде консула из Александрии, а в начале декабря рассмотрен и его доклад
от 16 ноября19. Ознакомившись с докладом, Екатерина II распорядилась немедленно вызвать фон Тонуса в Петербург. 15 февраля 1788 г., уже находясь в Петербурге20, барон подготовил меморандум с развернутым описанием своего проекта. Через три дня состоялось заседание Государственного совета, на котором прошло обсуждение. Государственный совет утвердил проект фон Тонуса.
На заседании присутствовал специально приглашенный адмирал С.К. Грейг, который должен был возглавить русскую средиземноморскую эскадру. В рамках проекта фон Тонуса предполагалось снабдить мамлюкских беев, испытывавших недостаток в артиллерии, медными пушками и боеприпасами. Все это должно было быть доставлено на кораблях эскадры Грейга. Совет решил также, в качества жеста доброй воли, запретить все нападения на суда под египетским флагом. Такая мера была призвана продемонстрировать беям серьезность российских намерений и способствовать успеху переговоров. Соответствующие распоряжения были сделаны адмиралом Грейгом, в обязанности которого входил надзор за действиями арматоров - каперов, действующих по российским патентам21.
21 февраля в Совете заслушали письмо Грейга на имя вице-канцлера, в котором адмирал изъяснял свое мнение об осуществлении проекта фон Тонуса. Решение Государственного совета и письмо Грейга послужили основой высочайше подписанного секретного наказа фон Тонусу, зачитанного в Совете 28 февраля 1788 г. В наказе говорилось: «4-е. Дабы со стороны беев египетских нашли вы полную доверенность при известном добром их к вам расположении, снабдили МЫ вас, первое, грамотою НАШЕЮ к ним, и второе, полною мочью, по которой вы можете с ними подробно изъясниться, и узнав, в чем им прямая надобность, с пользою НАШЕЮ соединенная, быть может, сделали с ними предварительные условия сперва под апробацию адмирала Грейга, а потом уже НАША ратификация последует.
5-е. Сверх уверений, содержащихся в грамоте НАШЕЙ к беям, вы присовокупите на словах, поелико22 воздаем МЫ справед-
ливость усердию их ко благу края, под управлением их пребывающего, и сколь приятно НАМ будет видеть их исторгнутыми из-под обладания постороннего, пользующихся независимостью и безопасностью; что время теперь к этому самое способное, которое упустя нельзя уже будет найти подобного. Неприятель НАШ занят войною против НАС и союзника НАШЕГО императора Римского. Сверх многочисленных сухопутных армий, разделяющих все силы его от гор Кавказских до Адриатического моря, и сверх флота, на Черном море ему грозящего, флот НАШ в Средиземное море сею же весною посылаемый с немалым числом сухопутного войска, уже столько его озаботит, что не будет он в состоянии отделить что-либо для нового угнетения или опустошения Египта.»23.
Особо оговаривалась в наказе необходимость сохранения строгой тайны: «Какую вам для сей поездки избрать дорогу, чрез Триест ли и Рагузу и оттуда на наемном судне под купеческим видом, или ж чрез Италию, мы то оставляем на лучшее ваше усмотрение, подтверждая одно только в осторожность вашу, что в обоих случаях нужно сохранение тайны до такой степени, чтоб никто отнюдь и догадываться не мог о предмете вашего отсюда отъезда, чего ради вы здесь скажете, что едете к своему семейству, и там будете ожидать или прибытия флота, или употребления к какому-либо праздному месту, для вас сходственному.»24.
Получив императорскую грамоту, инструкции и письма от адмирала Грейга, барон фон Тонус незамедлительно покинул Петербург. Он приехал в столицу майором, а уезжал уже подполковником. Коллегия иностранных дел прилагала все усилия для обеспечения успеха секретной миссии. Послу в Вене князю Д.М. Голицыну было отдано распоряжение организовать доставку исходящих от фон Тонуса донесений курьерами. Это указание графа Безбородко доставил в Вену сам фон Тонус25. Через российского посланника во Флоренции графа Моцениго капитан пакетбота «Российский орел» К.Г. Апонсоли получил приказ о том, что его пакетбот со всеми снарядами переходит в подчинение подполковника Тонуса26.
10 мая 1788 г., посетив несколько портов в Италии, фон Тонус прибыл в Геную под видом страсбургского купца Петра Лормана. Предъявив Акиму Григорьевичу Лизакеви-чу, русскому поверенному в делах, высочайший указ, он попросил помощи в организации его отправки в Египет. Благодаря связям А.Г. Лизакевича с Антонио Казилари, неофициальным консулом Рагузской Республики в Генуе, был заключен договор с рагуз-ским корабельщиком Михаилом Турчинови-чем об аренде 3-мачтового судна «Вирго По-тенс и Сант Иоганесс Баптиста». Согласно договору, корабельщик обязывался отвезти «Петра Лормана» на Мальту, в Акру, в Да-миетту - в любое место, куда тому заблагорассудится ехать для покупки товаров. Договор был заключен сроком на 6 месяцев с оплатой по 2 тысячи ливров или 130 червонных венецианских в месяц. За 4 месяца было уплачено вперед, а плата еще за два отсрочена, чтобы корабельщик внимательней прислушивался к пожеланиям своего арендатора. Договор был официально заверен у нотариуса и засвидетельствован Антонио Казилари. Заботясь о сохранении тайны, А.Г. Ли-закевич, не доверяя никому, собственноручно зашифровал составленное перед отплытием донесение фон Тонуса вице-канцлеру Остерману27.
31 мая 1788 г. судно вышло из Генуи, но из-за «противных ветров» вынуждено было вернуться в порт, и только 5 июня, в восемь часов вечера, фон Тонус отправился в свое последнее путешествие. Несколько месяцев о нем не было никаких известий. 24 октября А.Г. Лизакевич получил письмо с Занте, одного из Ионических островов, где видели «Петра Лорманова». Рагузское судно он отпустил на Мальте, где приобрел у «славного корсара Гульельми» другой корабль. На этом корабле он заезжал летом на остров Занте, где многие хорошо знали консула. «И кои не оставили всеконечно уведомить об нем своих друзей в том месте, куда он направил путь, что сведают там прежде его прихода», - сетовал Лизакевич28.
О дальнейшем ходе событий мы знаем в основном из косвенных источников, и поэтому о многом можем лишь строить предположения и догадки.
Что заставило подполковника фон Тонуса изменить планы? Почему, посетив Мальту, он не направился сразу на юго-восток, к африканскому побережью и в Египет, а повернул на северо-восток, в сторону Греции? Причина, вероятно, в том, что весной 1788 г. в Средиземном море начала активные боевые действия легкая каперская флотилия под командованием майора Ламброса Кацониса. К июню под его командой находилось 10 хорошо вооруженных судов с общим экипажем около 500 человек29. Выйдя из Триеста весной, Ламброс Кацонис ничего не знал о решении, принятом в связи с миссией фон Тонуса. Враждебные действия российских каперов против египетских торговых судов могли существенно осложнить контакты с беями, подорвав доверие к словам фон Тонуса. Имея на руках письма от адмирала Грейга и высочайший указ, фон Тонус мог искать личной встречи с Лам-бросом Кацонисом, база которого находилась на острове Занте, для того, чтобы поставить его в известность о своей миссии и убедить воздерживаться от атак на египетские суда. В отсутствие самого Ламброса Кацониса можно было оставить ему соответствующие распоряжения через русского вице-консула на острове Занте - Загурис-ского.
Однако на Занте фон Тонус никого не нашел. В середине лета флотилия Кацониса осаждала и принудила к сдаче турецкий гарнизон островной крепости Кастель Рос-со, недалеко от побережья Малой Азии. После чего продолжила крейсировать в Восточном Средиземноморье.
Предполагаемым поиском встречи с Лабросом Кацонисом можно объяснить неожиданное изменение маршрута и посещение острова Занте. Однако это не объясняет, почему фон Тонус внезапно отказался от соблюдения секретности и, отпустив арендованное рагузское судно, отправился к заветной цели своего путешествия почти в открытую. Почему же барон перестал следовать полученным предписаниям? Имеющиеся косвенные сведения позволяют выдвинуть две гипотезы.
Первая связана с утечкой информации о миссии фон Тонуса. 21 февраля 1788 г., на том же заседании Государственного совета,
на котором обсуждали мнение адмирала Грейга, было зачитано сообщение о том, что австрийский император Иосиф II, в соответствии со своими союзническими обязательствами перед Россией, направил в Стамбул ноту об объявлении войны. При этом австрийский посол граф Кобенцль сообщил о попытках венского двора установить контакт со скутарским пашой, бунтовавшим против Порты. В ответ на эту откровенность Государственный совет принял решение поставить в известность австрийскую сторону и о российских «принятых уже здесь мерах к сношению с тем пашой», а также и «вообще о всех до военных действий наших касающихся предположениях»30.
В рамках политики открытости по отношению к союзной державе австрийская сторона была поставлена весной 1788 г. в известность и о миссии фон Тонуса. Это сообщение произвело неожиданный эффект. 29 мая русский посол в Вене князь Д.М. Голицын получил «министериальную записку» от австрийского канцлера Кауница, из которой с удивлением узнал, что венский двор решил направить в Египет для переговоров с мамлюкскими беями собственного посланника, графа Штаремберга.
Узнав об этом решении австрийского двора, Екатерина II отреагировала быстро и решительно. 13 июня 1788 г. она написала Голицыну: «Князь Дмитрий Михайлович! Польза, которую со стороны египетских беев для войны настоящей с турками заимствовать можно, была у нас уважена при самом начале той войны. По воле Моей послан туда находившийся в Александрии генеральным консулом подполковник барон Тонус, а сверх того взяты меры, чтоб, если помянутые беи решатся утвердить свою независимость и сделать диверсию неприятелю к стороне Сирии, подать им помощь во время плавания флота Моего в Средиземное море; но говоря с Вами откровенно, я опасаюсь, чтоб граф Штаремберг или другие от венского двора посылаемые не нанесли затруднения в успехе дела сего, где нам нужна глубокая тайна, то чем меньше употребляется людей, тем надежнее; сверх того, чтоб они не вздумали над бароном Тонусом присвоить себе какую-либо верхов-
ность, чем дело и более испорчено будет, в таком уважении всего лучше казалось бы, если бы венский двор ограничил свои по сему делу подвиги и содействие обнадежи-нием беев египетских покровительством императора, во всяком случае, советами воспользоваться временем настоящим к свержению ига турецкого, учиняя ему диверсию для утверждения их независимости и спокойствия на времена будущие, и внушением, что как со стороны нашей посылается флот в Средиземное море, то и могут они на его пособие надеяться и для того ближнее и подробнее с присылаемым от России объясниться. Я полагаюсь на Ваше усердие и осторожность в том, что вы изъяснениями вашими с князем Кауницем предохраните, дабы из сей посыльного венского двора не вышло какого вреда или помешательства для нашей, давно уже сделанной»31.
5 июля, получив с курьерской почтой указ Екатерины II, князь Голицын заявил резкий протест российской стороны и добился от австрийцев отмены плана отправки в Египет собственного посланника. Однако непоправимое уже произошло.
Граф Штаремберг, которого венский двор собирался направить для переговоров с беями, находился в момент принятия этого решения в Салониках, в Греции. Ему было послано распоряжение немедленно прибыть в Вену для получения соответствующих инструкций. Это распоряжение попало в руки австрийского дипломатического агента в Триесте, купца Доменико Франческо Беллети. Понимая, как много пройдет времени, пока граф Штаремберг получит отправленный ему вызов, доберется из Салоник до Триеста, где будет должен пройти обязательный карантин, пока попадет в Вену за инструкциями, пока сможет, наконец, отправиться в Египет, Беллети проявил несанкционированную инициативу. Он решил отправить в Египет «надежного человека», который бы подготовил почву к приезду Штаремберга. «Для сего предмета найден нами один почтенный отец Агабиус, магистр Базилианского ордена, монах, генеральный викарий и игумен монастыря Спа-сителева на Ливанской горе, уроженец дамасский, человек, удачно кончивший мно-
гие предприятия римского и французского дворов. человек, в тонкостях знающий Египет и арапский язык ему природный, коему по взятии с него присяги в сохранении тайны и сообщили мы дело»32.
Возможно, за инициативой Беллети стояла забота о собственных коммерческих интересах. Отец Агабиус был двоюродным братом партнера Беллети - графа Кассиса Фараона. Беллети собирался направить с Агабиусом письма в Египет - к своим и графа Кассиса «тамошним друзьям», с которыми у партнеров имелись «старые предприятия». После приезда в Египет графа Штаремберга Беллети предлагал использовать игумена Агабиуса в качестве переводчика. Отправляя Агабиуса в Александрию на рагузском судне, Беллети снабдил его шифром для корреспонденции.
Однако австрийский дипломатический агент в Триесте, откуда отправилась в боевой поход весной 1788 г. легкая флотилия под командой Ламброса Кацониса, хорошо понимал, от кого зависит успех операции. «Осмелюсь всенижайше повторить, - писал Беллети в мае в Вену, - как уже о том неоднократно я доносил, что нужно уведомить российский двор о всем прямо, или посредством посла его в Вене, пребывающего чрез князя Кауница, или же посредством графа Кобенцля; дабы начальник российского флота действовать мог согласно с нами»33.
Когда в начале июля 1788 г. австрийское правительство отказалось от планов направить в Египет собственного представителя, игумен Агабиус уже находился в Александрии. Было решено послать ему через Беллети и графа Кассиса указание согласовывать все его действия с фон Тонусом, «дабы он ничего не предпринимал сам собою или вопреки тому, что от барона Тонуса предпринято или учинено будет»34.
Отправившись в море в начале июня из Генуи, сам фон Тонус ничего не подозревал ни о миссии Штаремберга, ни об отце Ага-биусе. Известия о неожиданном конкуренте или о наличии в Александрии человека, подготовившего все необходимое для приезда, могли быть получены фон Тонусом на острове Занте. И любое из этих известий, вероятно, заставило бы его откорректировать свои планы.
Другой причиной, побудившей торопиться прежде осторожного консула, могли быть распространившиеся ложные слухи о смене власти в Египте. В хронике ал-Джа-барти говорится о том, что когда посланный Исмаил-беем с подарками для султана гонец прибыл в Стамбул, там царило сильное волнение, вызванное слухами о возвращении Ибрахим-бея и Мурад-бея из Верхнего Египта в Каир и о бегстве Исмаил-бея. Приезд посланца с подарками успокоил возникшую панику. Гонец Исмаил-бея вернулся в Египет в середине июля35, поэтому распространение ложных слухов можно отнести к началу лета 1788 г. Смена власти в Каире могла быть удобным моментом для начала переговоров.
Упоминая о прибытии российского посланника, ал-Джабарти приводит ретроспективу всех контактов между беями и представителями «московского царя». Согласно ал-Джабарти, «узнав о [предстоящей] посылке турецких войск в Египет (под командованием Хасан-паши), московский царь еще в самом начале послал письмо к мамлюкским эмирам с предупреждением об этом. Письмо было послано через консула, находившегося в Александрии. В нем эмиры побуждались к укреплению порта и к тому, чтобы воспрепятствовать высадке Хасан-паши. Консул, приехав в Каир, уединился с эмирами и поставил их обо всем в известность, но эмиры, не проявив никакого интереса, оставили все это без внимания. Консул возвратился, не получив ответа. Когда же Хасан-паша прибыл, то эмиры поняли, [какое значение имело предупреждение], они пытались вызвать консула, но его не оказалось»36.
В основе этого описания ал-Джабарти, очевидно, лежит визит в Каир Манучара Качкачишвили, поскольку, как мы знаем, фон Тонус не поехал на встречу с Ибрахим-беем. Кроме того, информация о готовящейся экспедиции поступала к беям из разных источников, в том числе и по официальным каналам из самого Стамбула.
Далее ал-Джабарти пишет: «Произошло то, что произошло: эмиры отступили в Верхний Египет. Они написали консулу, тот переслал послание своему царю, а сам на быстроходном верблюде приехал к эми-
рам, встретился с ними. Это случайно совпало с происшедшим в прошлом году событием при ал-Маншийе. Египтяне тогда потерпели поражение, а было разнесся слух
об их возвращении».
Данная запись у ал-Джабарти следует за прибытием фон Тонуса в Дамиетту в 1788 г. Таким образом, «прошлый год» должен быть 1787-м, а битва при ал-Маншийе произошла в 1786-м г. На первый взгляд, налицо явное противоречие, но ал-Джабар-ти не ошибся в своих выкладках. Битва при ал-Маншийе произошла в самом начале
1201 г. хиджры - 3 мухаррама (26.Х.1786), а прибытие фон Тонуса - в самом конце
1202 г. хиджры, в месяце зу-л-хидджа (2.ГХ.1788-1.ХЛ788). Манучар Качкачишвили упоминает в докладах о своих контактах с беями после сражения у ал-Маншийе, хотя и пишет, что не смог к ним поехать. Однако представляется вероятным, что речь именно об этих контактах. Ездить «на быстроходном верблюде» к беям в 1786 г., во время их отступления, фон Тонусу не имело смысла.
Примечателен третий эпизод, о котором пишет ал-Джабарти: «Московский царь в помощь им уже послал своих солдат, суда и послания с упомянутым лицом. В конце рамадана посланник прибыл в Дамиетту. Здесь он обнаружил положение вещей, противоположное тому, что говорили. [Прибывшие], напав на порт, захватили некоторое количество судов, как об этом уже упоминалось. Возвратившись в свою гавань, посланник написал царю, поставив его в известность о положении дел, о том, кто же теперь в Каире, кто эмиры по происхождению, а также о том, что османы не прекращают насилия над ними»37.
Нападение на Дамиетту, упоминаемое ал-Джабарти, произошло в июне 1788 г. В конце рамадана (5.У[Л788-5.УПЛ788) известие о том, что «в дамиеттском порту христиане захватили двенадцать судов»38, достигло Каира. Фон Тонус в этот момент еще был на пути к Мальте. Вероятно, именно там он и получил известия о совершенном нападении на Дамиетту и принял решение плыть к Занте, базе Ламброса Кацониса, чтобы не допустить повторения подобных атак на египетские порты и корабли.
Хотя со слов ал-Джабарти можно заключить, что все контакты с беями осуществлялись посредством консула, по всей видимости, барон фон Тонус впервые встретился с беями, только высадившись в Дамиетте в начале сентября 1788 г. «Приехав в Дамиетту, он тайно дал знать о своем прибытии и потребовал личной встречи»39. Исмаил-бей прислал к фон Тонусу своего доверенного офицера Филлаз заф Омера40, но подполковник продолжал настаивать на свидании с самим Исмаил-беем. В конце концов Исмаил-бей доставил фон Тонуса в гавань Каира, Булак, и поселил там под надзором в одном из дворцов. 17 сентября было созвано заседание дивана, на котором фон Тонус зачитал привезенные им грамоты, в которых содержался призыв освободиться от власти турок. Россия обещала свою помощь и поддержку и в восстановлении мамлюк-ского правления в Сирии41.
Фон Тонус не получил никакого ответа на свое обращение. Заседание дивана, на котором присутствовали, помимо беев, также и представители Порты, постановило отправить сообщение о русском посланнике властям в Стамбул. Таким образом, Исмаил-бей отводил от себя возможные обвинения в предательстве интересов султана и одновременно выигрывал время, ожидая дальнейшего развития событий. Сам фон Тонус был взят под стражу и помещен в одно из помещений крепости, но содержался не как пленник, а скорее как почетный гость.
Сведения об аресте фон Тонуса достигли Санкт-Петербурга в декабре 1788 г. - сначала от консула в Ливорно, Каламая, а позже пришло подтверждение и от Лизакевича из Генуи42. Почти год о дальнейшей судьбе фон Тонуса было ничего не известно, но в декабре 1789 г. были получены сведения об «умерщвлении подполковника барона Тонуса»43. Подробности его смерти стали известны позже. В июне 1790 г. А.Г. Лизакевич препроводил к вице-канцлеру Остерману полученное им из Александрии письмо. В этом письме корреспондент Лизакевича, Карл Фантоцци, сообщал: «Один капидежи, присланный сюда из Константинополя с фирманом Оттоманской Порты, требовал, дабы поручили ему помянутого друга наше-
го для доставления его в означенную столицу, о чем я узнал от коменданта. Исмаил-бей, страшась, что если сие исполнится, то чтоб не принудили его мучением или другим чем открыть какое-нибудь условие, произошедшее между ими, издумал лучше умертвить его, нежели поручить помянутому капидежи. И так заключили его в крепостную башню. Ночью же пошли в оную четыре палача, чтобы задушить его, но он, защитившись от того, долженствовал напоследок умереть от ударов палок помянутого рода людей»44. Произошло это, предположительно, 28 сентября 1789 г.45
Посланник, приехавший из Стамбула с требованием выдачи фон Тонуса, был не первым. Ал-Джабарти сообщает о том, что в январе 1789 г. из Порты уже приходил указ о присылке «заложников-европей-цев»46. Однако, вероятно, в тот момент Исмаил-бей еще ожидал скорого прибытия российской эскадры и не решился причинить вред своему пленнику. К концу лета стало ясно, что никакая эскадра на Средиземное море не придет. Начавшаяся летом 1788 г. русско-шведская война, о которой ни фон Тонус, ни беи ничего не знали во время дивана в Каире, исключила всякую возможность присылки флота с Балтики. Это означало, что Россия не сможет оказать египетским беям реальную поддержку в борьбе против Порты. Исмаил-бей сделал свой выбор.
Был ли у Кондратия фон Тонуса шанс избежать гибели? Вероятно, да. Карл Фантоцци пишет в своем письме: «Таковой был бедственный его конец, к которому он сам, можно сказать, довел себя: ибо многажды давали ему время и одобрение к побегу, который, почитая таковой поступок предосудительным его званию, пренебрег оные». Так же вел себя в схожей ситуации и сидевший в Семибашенном замке русский посол в Стамбуле. Когда Я.И. Булгакову передали, что французский фрегат будет ожидать его в Константинопольском проливе и что ему остается только тайно приготовиться к отъезду, он ответил, что «за личную свою безопасность он не пожертвует честью престола и отечества»47. Первый российский консул в Египте, подполковник Кондратий фон То-
нус, с честью выдержал экзамен на верность державе, служить которой он присягнул.
* * *
Автор выражает глубокую признательность Г.И. Джапаридзе (Институт востоковедения им. Г. Церетели Академии наук Грузии) за плодотворную дискуссию на ранней стадии данного исследования; С.В. Кукушкину (Российская государственная библиотека) за помощь в сборе материалов; Н.В. Бородиной (АВПРИ) за советы по организации архивных поисков; В.В. Белякову (ИВ РАН) за замечания и комментарии в процессе написания статьи.
Литература
1. Русский биографический словарь. В 33-х томах. Т. 27. М., 1999.
2. ал-Джабарти. Египет в канун экспедиции Бонапарта (1776-1798). Т. II. М., 1978.
3. Перминов П. Три эпизода из истории русско-арабских связей в XVIII веке. Эпизод третий. Первый русский консул в Александрии // Азия и Африка сегодня, № 9, 1987.
4. Пряхин Ю.Д. Ламброс Кацонис в истории Греции и России. СПб., 2004.
5. Мачарадзе В.Г. Грузинские документы из истории русско-грузинско-египетско-эфиопских отношений 80-х годов XVIII века. Тбмлиси, 1967.
6. Архив Государственного Совета. Т. I. Совет в царствование Императрицы Екатерины II (1768-1796 гг.). СПб., 1869.
Примечания
1 В литературе утвердилось мнение, что фон Тонус происходил из прибалтийских немцев. Однако в послужных списках Ямбургского карабинерного полка указано, что «барон Кондратей фон Тонус» - «цесарской нации». (Российский государственный военно-исторический архив. Ф. 489, оп. 1, д. 7152, л. 231 об. - 232).
2 Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 89, оп. 8, т. 2, д. 964.
3 Русский биографический словарь (РБС). В 33-х томах. М., 1999, т. 27, с. 137. Русский биографический словарь (в 25-ти томах) издавался Санкт-Петербургским Императорским Русским историческим обществом под наблюдением его председателя A.A. Половцова с 1896 по 1918 г. Неопубликованные до 1918 г. материалы к «Русскому биографическому словарю» в 8 томах подготовлены к изданию под наблюдением М.П.Лепехина.
4 АВПРИ, ф. 89, оп. 8, т. 2, д. 968.
5 Написание арабских имен дается согласно академическому переводу хроники ал-Джабарти: «Египет в канун экспедиции Бонапарта (1776— 1798)». М., 1978, т. II.
6 ал-Джабарти. Указ. соч., с. 154-155.
7 Такую версию приводит ал-Джабарти. Согласно РБС, с. 137, Салих-ага освободил от уплаты контрибуции только европейских консулов, взыскав деньги с «христиан-туземцев».
8 Своего дядю М. Качкачишвили в живых уже не застал. (Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Госархив, разр. XV (ф. 15), д. 192, л. 19-20 (4-е письмо Качкачишвили). Письма цитируются по переводу, сделанному В.Г. Мачарадзе и впервые опубликованному в его книге «Грузинские документы из истории русско-грузинско-египетско-эфиопских отношений 80-х годов XVIII века». Тбилиси, 1967.
9 Там же.
10 ал-Джабарти. Указ. соч., с. 160.
11 Там же, с. 163.
12 АВПРИ. Ф. 89, оп. 8, т. 2, д. 675, л. 15-17. Цит. по: Мачарадзе В.Г. Указ. соч., с. 5.
13 ал-Джабарти. Указ. соч., с. 201.
14 Там же, с. 188-190.
15 РГАДА. Госархив, разр. XV (ф. 15), д. 192, л. 17, 18; разр. XI (ф. 11), д. 948, л. 53.
16 Перминов П. Три эпизода из истории русско-арабских связей в XVIII веке. Эпизод третий. Первый русский консул в Александрии // Азия и Африка сегодня, № 9, 1987, с. 52.
17 ал-Джабарти. Указ. соч., с. 234.
18 АВПРИ. Ф. 89, оп. 8, т. 2, д. 977.
19 Архив Государственного совета. Т. I. Совет в царствование Императрицы Екатерины II (17681796 гг.). СПб., 1869, с. 511, 515.
20 В развернутом меморандуме Тонуса, написанном по-французски перед обсуждением его плана в Государственном совете, указано: «SPb, 4 fevre 1788, Conrad Baron Thonus, Mayor a Consul general on Egypte» (АВПРИ. Ф. 89, оп. 8, д. 977, л. 11).
21 Архив Госсовета, с. 536-537.
22 Неразборчиво в тексте. Возможный вариант -«подлинно».
23 АВПРИ. Ф. 89, оп. 8, т. 2, д. 980, л. 2-3
24 Там же, л. 1 - 1 об.
25 АВПРИ. Ф. 32, оп. 6, д. 723, л. 4.
26 АВПРИ. Ф. 48, оп. 2, д. 46, л. 50-53 об.
27 Там же, л. 40-45.
Там же, д. 48, л. 10.
29 Пряхин Ю.Д. Ламброс Кацонис в истории Греции и России. СПб., 2004, с. 23.
30 Архив Госсовета, с. 537.
31 АВПРИ. Ф. 32, оп. 6, д. 713, л. 89-90.
32 Там же, д. 716, л. 56-56 об.
33 Там же, л. 58
34 Там же, д. 717, л. 22 об.
35 ал-Джабарти. Указ. соч., с. 262-263.
36 Там же, с. 267.
37 Там же, с. 267-268.
38 Там же, с. 264.
39 Там же, с. 268.
40 Перминов П. Указ. соч., с. 53.
Ход этого заседания подробно описан в указ. соч. П. Перминова, с. 54, а также в его книге «Улыбка сфинкса». М., 1991, с. 209-210.
42 Архив Госсовета, с. 637; АВПРИ, ф. 48, оп. 2, д. 48, л. 105-105 об.
43 Архив Госсовета, с. 755.
44 АВПРИ. Ф. 48, оп. 2, д. 58, л. 120-121 об.
45 РБС, с. 138.
46 ал-Джабарти. Указ. соч., с. 285.
47 Цитата из биографической статьи о Я.И. Булгакове в «Энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Евфрона».
