CC BY
15
Н. Н. Казанский
Микенские начальные тонические частицы о- и до-
В греческом языке крито-микенского периода предложение, начинающееся с глагольной формы, всегда имеет стандартное начало - ей предшествует частица ]о- или о-. Трудно найти между ними различие: очевидно фонетическое сходство, без труда устанавливается идентичная синтаксическая позиция, не менее отчетливо видно функциональное сходство. Чтобы проиллюстрировать все эти особенности, сопоставим два заголовка хозяйственных табличек:
РУ Уи 10.1 о-ёьёо^ , ёи-ги-11о-то
«вот как (от)дают дровосеки...»
РУ 1и 829.1 до-ёо^о^ , ко-ге4е-ге , ёи-та-1е-де
«вот как (от)дадут к. и д. (должностные лица)»
Разница в семантике частиц (даже если она и ощущалась писавшими) остается для нас неясной. Именно этим объясняется, судя по всему, современное положение дел, когда в варьировании форм ]о-/о- все единодушно видят фонетическое изменение *у- > Ь- , то есть форма с начальным _]- представляет собой архаический графический вариант, а форма без начального согласного ближе соотносится с произносительной нормой конца микенской эпохи1.
Между тем, переходя к чисто фонетической интерпретации, мы сталкиваемся с определенными трудностями, поскольку в других случаях отсутствуют слова, в которых встречались бы варианты, с присутствием или отсутствием начального _]-.
Единственный пример подобной вариативности засвидетельствован в текстах линейного письма А, в языке, который до сих пор не расшифрован. Представленные в этих текстах варианты ]а-8а-8а-га-та / а-8а-8а-га-та засвидетельствованы в идентичном контексте - в стандартных надписях на возливательных столиках. Таким образом, фонетическое объяснение и графическая
1 Посвященную этому литературу см. в словаре, подготовленном Ф. Аура Хорро (Aura Jorro 1985-1993).
вариативность наталкивают на мысль о единстве не только силлабария линейного письма А и В2, но и его использования в двух безусловно разных языковых традициях. Приходится предполагать далее и синхронное развитие сходных фонетических процессов в двух ареально близких, но явно неродственных языках. Последнее, однако, маловероятно.
При рассмотрении начальной частицы о- и jo- следует обратить внимание на два обстоятельства.
1. Во всех индоевропейских языках, тексты которых так или иначе восходят ко II тыс. до н. э., в синтаксической позиции, предшествующей глагольной форме при структуре предложения VOS, наблюдается неукоснительное употребление начальной (вероятно тонической) частицы или целого комплекса частиц (Иванов 1975; Казанский 1999). Эта нетривиальная особенность ярко представлена в хеттских текстах и в микенском греческом, однако следы ее обнаруживаются и в ведийском санскрите, так что можно предполагать, что она связана с праиндоевропейской фразовой интонацией, одним из признаков которой было наличие акцентуированной формы в начале предложения.
Микенский греческий сохраняет эту синтаксическую особенность как в абсолютном начале предложения, так и после обстоятельственного оборота, выраженного с помощью genetivus absolutus:
KN Fp(1) 14 + 27 + 28 + frr. .1 a-b a-ma-ko-to , me-no jo-te-re-pa-to , OLE
«В месяц а. (вероятно, «месяц жатвы») вот каким образом отжимают масло».
Очевидно, что обособленное обстоятельство в микенское время воспринималось как самостоятельная фразовая единица, не препятствовавшая начать главное предложение таким же способом, как если бы обстоятельственного оборота не было. Имеется также один случай, когда частица стоит перед обстоятельством места, открывающим предложение, а не перед глагольной формой:
KN Og (2) <4467>.1 jo-a-mi-ni-so-de , di-do-[ «Вот как в Амнисс (форма аллатива) дают»
2 Подробнее об этой интерпретации см. Казанский 1991.
3 Как отмечают издатели, «Traces at right consistent with -si[ (perhaps di-do-si[)».
С точки зрения интерпретации частиц o- / jo- предлагались две возможности. Обычно принимается точка зрения, отраженная в последней по времени грамматике А. Бартонека: «Anschluss jo-/o- jö(s) bzw. (h)ö(s) (urspr. "wie", doch eher bereits "so") als Reflex der Relativsätze» (Bartonek 2003: 445). Другую точку зрения отстаивала Ф. Бадер (Bader 1975)4, предположившая, что в начальной частице может содержаться форма местоимения среднего рода, выступающая в качестве прямого дополнения при переходном глаголе. Была также попытка в неявном виде сопоставить микенскую начальную частицу с аугментом, идея, которая не получила дальнейшего развития.
Как мне уже доводилось писать, одна из устойчивых формул гомеровского текста, как кажется, отражает данную микенскую синтаксическую особенность (Казанский 2000), и тем самым у нас появляются аргументы, чтобы отдать предпочтение традиционной интерпретации микенской частицы как застывшей формы инструментального падежа: /ho/ < *yo < *yo-H1 или /ho/ < *so < *so-H1 («вот каким образом»). В этом случае за микенскими формами стоят рефлексы двух местоименных основ - указательной (*so-, *seH2-, *to-) и относительной *jo-. В рамках этой интерпретации, обсуждавшейся мною еще в 2000 г. в Остине, есть все основания пересмотреть устоявшиеся взгляды на вариативность начальных j-/h- в микенском. В этом случае на смену чисто фонетической интерпретации должна прийти морфологическая и синтаксическая.
Сделать это непросто, так как еще в греческом языке классической эпохи наблюдается широкое употребление й?, происходящего (это показывает семантика) как от основы относительного, так и указательного местоимения. Семантическое разделение во многих случаях невозможно также и в текстах Гомера, ср. в формулировке Шантрена: «Сходная проблема существует также для й?, где указательное наречие *sos (ср. лат. soc) стало фонетически неотличимым от относительного наречия *yos. Обе основы коррелируют в оборотах вроде A 512 sqq. (во временном значении) или Е 265 etc. (при сравнении)»5.
4 Подробную критику этой точки зрения см. в Morpurgo-Davies1985: 103-104.
5 «Problème comparable pour W", où un adverbe démonstratif *s5s (cf. lat. s5c) est devenu phonétiquement identique à l'adverbe relatif *y5s. Les deux thèmes sont en corrélation dans des tours comme A 512 sqq., au sens
Можно отметить также, что распознать исконную этимологическую основу в высшей степени непросто не только в наречных формах, представляющих собой застывший инструмента-лис, но и в формах других падежей, на что применительно к артиклю в языке Гомера обращал внимание П. Шантрен6.
В других греческих диалектах (например, в ионийском), как это давно было установлено, вместо указательного местоимения o уже в ранних памятниках появляется относительное местоимение О" (Kühner 1870: 509-510), что свидетельствует об общем неразличении значений 'тот (который)' и 'который'. При пересмотре микенских примеров обращает на себя внимание сходство картины с тем, что мы наблюдаем в классическое время в разных греческих диалектах7. Вероятно есть основания предполагать, что уже в микенское время начинает происходить путаница в употреблении первоначально различавшихся форм указательных и относительных местоимений. Разница заключается лишь в том, что в это время еще сохранялось фонологическое противопоставление исторически указательных (*so-) и относительных (*yo-) местоимений. Однако с точки зрения семантики в микенском греческом нет ни одного контекста, который бы позволил четко противопоставить одно употребление
temporel, ou, au sens comparatif, comme S 265 etc.» (Chantraine 1942: 361).
6 «Dans plus d'un exemple, il est malaisé de déterminer si l'article est proprement l'équivalant du relatif ou s'il est démonstratif. A la verité, la question ne doit pas être tranchée, mais les exemples montrent l'origine de l'emploi « relatif » de l'article. Ces cas ambigus se trouvent surtout dans l'Iliade» (Chantraine 1942: 166).
7 Употребление форм артикля в относительном значении, частое у Гомера и Геродота, обычно также в лесбосском диалекте, фессалий-ском, аркадо-кипрском; оно встречается в беотийском IV в. до н. э., в гераклейском и киренском. Во всех этих диалектах впоследствии происходит вытеснение данного явления под влиянием койне. Напротив, в большей части западногреческих диалектов эта особенность почти не проявляется, а редкие примеры всегда относятся к позднему времени (ср. Buck 1955: 101). Характерно, что диалекты, в которых наблюдается путаница в употреблении указательных и относительных местоимений, в отличие от западногреческих диалектов, находятся в более близком родстве с крито-микенским и тем самым имеют больше шансов отражать языковую норму микенского периода.
другому, хотя, как можно предполагать, изначально такое противопоставление должно было существовать.
При обращении к фактам праиндоевропейского уровня, там, где мы можем постулировать не только формальное, но и функциональное противопоставление основ *80- и *уо-, отчетливо реконструируются оба типа местоименных по происхождению частиц, предшествующих глагольной форме, начинающей предложение.
В этой же позиции употреблялась и частица *е-, следы которой обнаруживаются в ряде местоименных основ, ср. греческое указательное местоимение екеТпо?, для которого засвидетельствован вариант без начального гласного - кеТпо?.
В архаической латыни та же начальная частица представлена в форме епот (*е-по-), показывающей, что в качестве праиндо-европейской следует реконструировать либо *е-, либо *Н1е-.
Помимо местоименных основ, представленных в целом ряде индоевропейских языков, включая латынь, иранские языки (Расторгуева, Эдельман 2000: 63) и современный русский (э-тот), та же частица представлена в ряде языков в глагольных формах - в виде аугмента, маркирующего отнесенность к прошедшему времени. Аугмент входит в парадигмы санскритского, греческого и армянского глагола. Для хеттского, италийских, кельтских, германских, балтийских и славянских языков отсутствие аугмента связано с изменением фразовой интонации. Морфологический показатель, занимающий позицию перед корневой морфемой, просто не был включен в этих языках в глагольную парадигму.
Характерно, что аугмент регулярно перетягивает на себя акцентуацию, т. е. ведет себя так же, как занимающие начальную позицию местоименные основы, комплексы частиц и наречные элементы на пути превращения в приставки. Тем самым, на основании синтаксических, морфологических и акцентуационных особенностей можно с достаточной степенью уверенности постулировать одно из синтаксических правил, действовавших в праиндоевропейском языке, правило, согласно которому местоименные или наречные дейктические элементы в обязательном порядке должны были предшествовать глагольной основе, начинавшей предложение.
Микенский греческий, в котором аугмент фактически не засвидетельствован, но который сохранил следы употребления начальных частиц, восходящих к местоименным основам *80- и
*yo-, позволяет обнаружить некоторые различия в семантике и употреблении этих двух основ.
До сих пор не обращали внимания на то, что с формами будущего времени употребляется только форма, восходящая к относительному местоимению *yo-: PY Cn 608.1 jo-a-se-so-si , si-a2-ro «Вот как будут откармливать боровов» PY Jn 829.1 jo-do-so-si , ko-re-te-re , du-ma-te-qe «Вот как (от)дадут к. и д. (должностные лица)»
Для форм презенса число употреблений указательного местоимения о- и относительного jo- оказывается почти одинаковым. В ряде случаев можно было бы исходя из контекста предполагать употребление форм настоящего времени в значении будущего. Однако в нашем распоряжении наряду с формами указательного местоимения о- при аористной основе (наиболее частый случай) имеются также случаи употребления при основах прошедшего времени относительного местоимения jo-.
Анализ микенских текстов позволяет предполагать, что путаница в употреблении основ указательных и относительных местоимений начинается уже в микенское время, когда основы *so- : *yo- еще были противопоставлены фонологически как /ho-/ : /yo-/. Любопытно, что эта микенская особенность, затрагивает дорийские и северозападногреческие диалекты лишь на поздних этапах их существования. Напротив, в аркадском и кипрском (наиболее близких к микенскому и лучше других диалектов сохраняющих особенности греческого языка II тыс. до н. э.), а также в эолийских диалектах и в языке гомеровского эпоса путаница в употреблении основ указательных и относительных местоимений, которую мы наблюдаем уже в микенском греческом, укоренена и исчезает лишь в эллинистическую эпоху под влиянием койне.
Литература
Aura Jorro 1985-1993 - F. Aura Jorro. Dicionario micénico. Vol. I—II. Madrid.
Bader 1975 — Fr. Bader. Particules d'énumération mycéniennes // Minos.
Vol. 15. P. 164—194. Bartonëk 2003 — A. Bartonëk. Handbuch des Mykenischen Griechisch.
Heidelberg: C. Winter Verlag. Buck 1955 — C. D. Buck. The Greek Dialects. Grammar, Selected Inscriptions, Glossary. Chicago.
Chantraine 1942 - P. Chantraine. Grammaire homérique (phonétique et morphologie). T. II. Paris: Librairie de C. Klincksieck.
Kühner 1870 - R. Kühner. Ausfürliche Grammatik der griechischen Sprache. 2. Theil. 2. Aufl. Hannover: Hahn'sche Hofbuchhandlung. S. 509-510.
Morpurgo-Davies 1985 - A. Morpurgo-Davies. Mycenaean and Greek Language // Linear B: a 1984 Survey / ed. by A. Morpurgo-Davies and Y. Duhoux. Louvain-la-Neuve. P. 103-104.
Иванов 1979 - Вяч. Вс. Иванов. Отражение правил индоевропейской синтаксической акцентуации в микенском греческом // Balcanica. Лингвистические исследования. М. С. 39-55.
Казанский 1991 - Н. Н. Казанский. К хронологии фонетического перехода *y > h > 0 в древнегреческом языке // Балканские древности. Балканские чтения - 1. Материалы по итогам симпозиума. Март 1990 года, Москва. М. С 54-61.
Казанский 1999 - Н. Н. Казанский. Начальный комплекс частиц o-da-a2 и a-ke-a2 в микенском греческом // Поэтика. История литературы. Лингвистика. Сборник к 70-летию Вячеслава Всеволодовича Иванова. М. С. 508-519.
Казанский 2000 - Н. Н. Казанский. Гомеровское Wi фато: история одного формульного выражения // Индоевропейское языкознание и классическая филология - IV. Материалы чтений, посвященных памяти профессора Иосифа Моисеевича Тронского 12-14 июня 2000 г. СПб. С. 35-38.
Расторгуева, Эдельман 2000 - В. С. Расторгуева, Дж. И. Эдельман. Этимологический словарь иранских языков. Т. I. М.: Восточная литература. С. 63.
