CC BY
23
Н. Н. Казанский
ИЛИ РАН, Санкт-Петербург
ДИАЛЕКТНАЯ ВАРИАТИВНОСТЬ И ЯЗЫКОВОЙ ИНВАРИАНТ: ОФОРМЛЕНИЕ УСЛОВНЫХ КОНСТРУКЦИЙ В ДРЕВНЕГРЕЧЕСКИХ ДИАЛЕКТАХ1
Традиционно в грамматиках древнегреческого языка «по значению, равно как и по форме, условные периоды разделяются на следующие четыре группы» [Соболевский 1948: 316]: неопределенные, проспективные (эвентуальные), потенциальные и ирреальные .
Для нас существенно, что ei с optativus выражает случай, когда «говорящий высказывает предположение, относящееся к будущему, и притом субъективно, т. е. давая понять в скрытом виде, что он не ожидает исполнения этого предположения в действительности» [Соболевский 1948: 317]. Этот случай употребления, как мы увидим, остается устойчивым и повсеместно засвидетельствован в клятвах, ср. ei 8' ёфюрко1Г|У 'а если я не сдержу клятву' (дающий клятву не предполагает ее нарушить) .
При анализе распределения по областям распространения греческих диалектов нами в качестве материала были выбраны достаточно многочисленные тексты клятв, которые повсеместно строятся почти по одной модели. Чаще всего клятва завершается
1 Работа выполнена в рамках гранта РГНФ № 13-04-00023а «Морфологическая структура и семантика глагольных форм в индоевропейских языках». Автор благодарит М. Л. Кисилиера за советы и комментарии.
Такое описание восходит к немецкой традиции [Kühner, Gerth 1898— 1904]. В современной терминологии [Meier-Brügger 1992: 167]. М. Май-ер-Брюггер приводит принятую классификацию по [Bornemann, Risch 1978: 289-294]. См. также: [Wakker 1994; Rijkbaron 2002].
3 То же самое наблюдается и в манумиссиях (текстах вольных грамот), напр. SIG. 445 ei 8e tl? emXap.ßdv0iT0 aÜTÜv | ката8оиХ[£о1то (...) 'П"ота['П"]от1[£а]то о KaTa8ouXi£0p.evo? p.vd? TpidKovTa 'если же кто захватит их и обратит в рабство (...) пусть обративший в рабство заплатит тридцать мин'. Очевидно, что отпускающий раба на свободу не хочет, чтобы он был кем-то вновь обращен в рабство [Larfeld 1892: 357-624].
формулой [е]ш[р]кйуть цец цоь еьг| иоХ[Х]а каь ауаба, е'ь 8е [ц|], тауаутьа — 'мне, сдержавшему клятву (букв. 'хорошо поклявшемуся'), да будет мне многое и доброе, а если нет, — то противоположное'. Возможно и усиление, такое как в Милетской клятве каь цоь ешркойуть цеу ей еь 8' ёфьоркоЬ^у, е!г|у
каь аито? каь таца 'и мне хорошо поклявшемуся да будет благо, а если я не сдержу клятву, да будет гибель и мне самому, и тем, кто вместе со мной'.
Один только раз в клятве гортинцев на Крите сказано: еь 8' еторкьоьцеу, ц|[те ацТу уау ц|те 8еу8реа карто? фереу ц]|те •ушаТка? тьктеу ката фМстьу тйь те тоАецыь уькйст0аь каь ка]кьсттыь о\е0рыь ё£оААш[0аь аитоь те каь - - - 'а если мы не сдержим клятву (букв. обклянемся), то чтобы ни земля, ни деревья не несли плодов, ни чтобы жены не рожали по природе и чтобы быть нам побежденными в войне и сгинуть (букв. сгубиться) наихудшей гибелью — нам самим и {... )'4.
Здесь же употребление форм оптатива и отрицания ц| говорит в пользу выражения пожелания или воли [ОДаШхате 1953: 213].
Подобные клятвы совершенно идентичны по содержанию5, сохраняют единство и на уровне выражения противопоставлений
4 Значительная часть восстановлений соответствует тому, что читается в клятве партнеров гортинцев несколькими строками ниже. Эта манера проклятия встречается и в других культурах, ср. завершение новофригийской надгробной надписи ^еко? це ^ерет 'чтобы (земля) не давала хлеба' тому, кто разрушит надгробие [Нерознак 1978: 121, 140].
5 Начинается клятва с перечисления божеств, включая и тех, которые нигде за пределами данного ареала не засвидетельствованы и никогда не входили в число олимпийских. Так, на том же Крите этот список выглядит так: оцуиы тау Чсттьау ка! Т|уа Крттауеуеа ка! Т|уа] [ТаХХаьоу к]а! Т|уа Вьбатау ка! Т|уа [Моууьтьоу ка! тау "Нрау ка! 'Абауаьау ПоХьаба ка! 'А^еХХы]уа Пит[ь]оу ка! Латыу ка! ["А]р[тецьу ка! "Арьа ка! тау 'Афробьтау ка! 'ЕррЛу ка!] ["АХюу? к]а! Вр[ьт]оцартьу ка! то? а[ХХо? бьо? таута? ка! таста? 'Клянусь Гестией и Зевсом, рожденным на Крите, и Зевсом Талайским, и Зевсом Видатом и Зевсом Моннитием, и Герой, Афиной Полиадой, Аполлоном Пифийским, Латоной, Артемидой, Ареем и Афродитой, Гермесом и Гелиосом, и Бритомартидой и всеми другими богами и богинями'. В Милете список богов, напротив, завершает клятву, а не открывает ее у| то[у] 'АтсоХХыуа тоу Дь8ице<а> ка! т|у 'Есттьау т|у ВоиХаьау ка! тоу Дьа ка! т|у 'Аб|уау ка! тои?
форм ешркойуть vs. ёфюркоОуть ('а если я сдержу / не сдержу клятву'), но в отличие от defixюnum 1аЬеПае, разобранных на уровне синтагм и устойчивых выражений в книге Е. Г. Кагарова [Кага-ров 1918], структура этих текстов подробно никем не разбиралась. Вообще эпиграфические клише древнегреческих надписей подробнее всего рассматривались в первом издании ^агГеЫ 1892: 357-624] пособия по греческой эпиграфике В. Ларфельда, но позднее это направление исследований не получило достойного продолжения.
Общая тенденция изменения в рамках греческого языка с учетом индивидуального развития по греческим диалектам была сформулирована уже давно К. Д. Баком: «Оптатив в условных предложениях сохраняется во многих диалектах, хотя, за исключением элейского, он намного менее частотен, чем конъюнктив»6. При этом значение формы конъюнктива далеко не везде можно отличить от значения оптатива, а в самом представительном диалектном тексте — в гортинском законодательстве — согласно подсчетам Бака на 50 оптативных форм в условных предложениях приходится 80 конъюнктивных. Отдельно Бак указывает на случаи, когда употребление форм конъюнктива и оптатива показывает их семантическую идентичность, ср. напр., в таких дельфийских примерах на условные придаточные предложения, где в пределах одной фразы без разбора употреблены формы оптатива и конъюнктива:
е'ь 8е ка ц| -п"01г| | ц| -тарацеуо^. е'ь 8е ц| тоьеоь | ц|
■п"арацеуг|. В обоих случаях значение 'а если не будет делать (как велено) и не останется (на службе) (...)'.
OXXou? 6eoû? 'Клянусь Дидимским Аполлоном и Булейской Гестией и Зевсом и Афиной и другими богами'. Завершение клятвы судей: оиты? •moi] т[ы] 'АтсоХХыуо? тоО П[и]61ои ко! та? Латы? ка! та? 'АртацЦто? l>maxop.ai, Koi ешркёоут цёц p.oi woX]Xà [rai] тоуобО, ai 8' ёфюркёо^, то какО Оут1 тыу Оуабыу 'Вот таким образом обращаюсь к Аполлону Пифийскому, к Латоне и Артемиде, и мне хорошо поклявшемуся да будет благо, а если я не сдержу клятву, пусть будет плохое вместо хорошего'.
6 «The optative in conditional clauses survives in several dialects, although, except in Elean, it is much less frequent than the subjonctive, and indeed is is almost wholly eliminated in favor of the subjunctive in Attic-Ionic inscriptions, and in majority of dialects» [Buck 1955: 138].
В гортинском тексте наблюдается примерно то же (IX 18 opt. = VI, 25 conj.):
IX, 18 а! 8' о аутьцоХо? атоц[оХ]ьо1 а[уп"]! то крео? оь к' аутцоХьоуть
VI, 25 а! 8е к' о аут1цоХо? а^оцоХе1 аут то крео? о1 к' аутцоХюут!.
В обоих случаях значение 'а если ответчик будет оспаривать (в суде решение) по поводу имущества (...)'.
Вопрос, какое значение наклонений, союзов и частиц является для греческого диалектного синтаксиса первоначальным, ставился неоднократно, причем отмечалось, что частицы и условные союзы изначально не имели связи с условием . Наблюдая картину развития условных предложений по греческим диалектам, К. Бак считал, что в них по большей части наблюдается элиминация оптатива с заменой его конъюнктивными конструкциями, и только элейский диалект в полной мере сохраняет древнее противопоставление конъюнктива и оптатива. Микенские тексты, представленные только хозяйственными записями, по понятным причинам не содержат модальных форм, а гомеровские данные, напротив, многочисленны и во многом противоречивы, как показывает специальное исследование И. А. Перельмутера [Перельмутер 1998: 245], предложившего дихотомию, которую он обозначил терминами условная конструкция «воображаемой ситуации» и условная конструкция «возможной ситуации» в рамках которых он рассматривает все примеры без исключения, в то же время замечая, что одним из путей возникновения условной конструкции могло быть ее развитие из двух самостоятельных предложений .
7 Так, П. Шантрен отмечал, что союз е'ь у Гомера мог употребляться как частица с императивом, а не только с оптативом, выражающим пожелание (ср. [СИаШгаше 1953: 214]). Собственно, как в грамматиках [Schwyzer, Debгunneг 1950: 557, 683], так и в словарях [LSJ] эта идея представлена как развитие от междометия (в обращении) к усилительной частице (в пожелании) и далее к союзу, вводящему условные предложения, и к частице, вводящей косвенный вопрос [СИапйшпе 1968: 316]. При этом этимология остается непроясненной, так же, как и для частицы ау.
8 «У Гомера нередко встречаются два следующих одно за другим предложения, которые можно рассматривать как формально самостоя-
Представляется важным рассмотреть на материале по возможности широкого круга древнегреческих диалектных текстов, каким образом шло развитие условных конструкций в засвидетельствованных диалектах древнегреческого языка.
В нашем распоряжении имеется достаточно длинный список древнегреческих текстов, в которых предусмотрительный законодатель определяет возможные жизненные случаи, сопровождая каждый из них рекомендациями к действию. Иногда выстраиваются достаточно длинные цепочки, но иногда в тексте упоминается только один отдельно взятый случай. Предложенный еще полвека тому назад Вальтером Николаи термин «Katalogform und Kasuistik» для случаев употребления в греческих текстах выражений el yap TL? и о? те9, как кажется, удачно выделяет особый тип условного предложения, в котором нет ни ирреалиса, ни по-тенциалиса, а есть с одной стороны надежда на то, что названное не случится (все предупреждены, что такое случаться не должно), и указание на последствия, если все-таки предусмотренное данным постановлением или законом случилось.
В качестве примера Николаи использовал стих 280 «Трудов и дней» Гесиода:
avOpuTOiai 8' е8ыке 8Lkt|v, | toAAöv ¿plarri •ylveTai' eL yap tl? к' ебеАг та 8lKai' ayopeuaai 280 yivuaKuv, ты |iev т' oAßov 8l8ol eupuoma Zeu?' ö? Se ке |iapTupiraiv ёкыу emopKov o|ioaaa? фешетш, ev 8e 8lkt|v ßXdфa? у|кеатоу äaaör,
тельные, но которые связаны между собой по смыслу таким образом, что их совокупность можно было бы интерпретировать и как целостную условную конструкцию. Первое из таких предложений выражает желание, в качестве глагольного предиката в нем выступает форма оптатива в значении optativus cupitivus. Второе предложение обозначает ту ситуацию, которая могла бы явиться следствием исполнения этого желания; во втором предложении используется форма оптатива в значении optativus potentialis в сочетании с модальной частицей» [Перельмутер 1998: 253].
9 «Katalogform und Kasuistik (el yap т1? 321; о? те 327 ff.) sind wohl wirklichen Gesetzesaufzeichnungen nachgebildet» [Nicolai 1964: 77] со ссылкой на различные виды законов, включая Законы Хаммурапи, хеттские законы и древнегреческое (критское) Гортинское законодательство).
той 8e т' ацаиротер^ yeve| цето^ьабе ХеХеь^таь-dvSpoj 8' ейоркои yeve| цето^ьабеу а^еьуыу. 'Людям же правду Кронид даровал — высочайшее благо. Если кто, истину зная, правдиво дает показанья — Счастье тому посылает Кронион широкоглядящий. Кто ж в показаньях с намереньем лжет и неправо клянется, Тот, справедливость разя, самого себя ранит жестоко. Жалким, ничтожным у мужа такого бывает потомство; А доброклятвенный муж и потомков оставит хороших'.
(Перевод В. В. Вересаева)
В отличие от многих других грамматических конструкций в древнегреческом языке, описанный вид условной конструкции доступен нам не только в виде дошедших текстов на аттическом , ионийском или дорийском диалектах, но и практически повсеместно представлен в надписях — на самых разных диалектах и на протяжении достаточно длительного времени.
Изучение диалектного синтаксиса представляет собой по-прежнему важную задачу, несмотря на то, что имеются давние традиции его изучения, в том числе и в России. Для русских диалектов можно назвать многочисленные труды начиная с ХХ в. (см., например, [Шахматов 2010]) и несколько школ грамматического описания синтаксических особенностей русских народных говоров, включая учеников проф. Б. А. Ларина11, научного руководителя Виктора Самуиловича Храковского в его аспирантские годы. Тем не менее, представление о ярких диалектных отличиях синтаксических структур порой бывает несколько преувеличено,
10 Уже в законах Дракона обнаруживается такая конструкция (ср. IG 13, 1-2. 104, 11 ка! ёа^ це 'к ек ЫроуоЦа]? kMevei т1? тьуа, фейу]е[у 'а если кто убьет кого без умысла, подвергнуть изгнанию'), что находит параллель в цитируемом Демосфеном законе (Demosth. In Aristocrat. 22, 3-6) из числа законов об убийстве, подлежащих ведению Ареопага (N0M02 ЕК TON OONIKQN NOMON TON ES APEIOY ПАГОТ): Aira£eiv 8e тт|У РоиХ^у тт|У ev 'Apelw mxyw фоуои ка1 трайцато? ёк ■П"роуо1а? ка1 тсиркаШ? ка1 фарцакыу, ^ау т1? аmжтelv| 8ой? 'Чтобы Совет на Ареопаге судил об убийстве и о членовредительстве по умыслу, а также о поджоге и отравлении, если кто убьет, дав (яд)'. Эти тексты сопоставлены уже в статье [Miller 1905: 1652]; см. также [Threatte 1996].
11 См., например: [Трубинский 1984]; сам Б. А. Ларин [Ларин 1963] разбирал синтаксическую конструкцию типа земля пахать.
особенно имея в виду, что далеко не всегда возможно отграничить факты, относящиеся к диалекту, от просторечия. При этом следует иметь в виду, что каждый из диалектов формировался в условиях многочисленых разновременных контактов и во взаимодействии с эталонными текстами (для западноевропейских языков таким эталоном оставалась латынь, для большинства восточноевропейских — греческий и для ряда славянских языков, объединенных единой традицией, — старославянский).
Классификация диалектов остается трудным вопросом даже для живого языка. Для древнегреческого материала уже Геродот, а вслед за ним и александрийские филологи выделяли четыре группы диалектов — ионийско-аттический, эолийский, дорийский (см.: [Фрейденберг (ред.) 1936]). В XIX в. удалось к ним добавить также аркадо-кипрскую группу, родственную, как обнаружилось после дешифровки линейного письма В Майклом Вентри-сом в 1952 г., по целому ряду признаков древнегреческому языку II тыс. до н. э. — языку крито-микенских надписей [Ruijgh 1957]. В отдельную группу были выделены и северно-греческие диалекты, близкие по многим лингвистическим параметрам к дорийской группе. Как можно видеть (см. Таблицу 1), это деление может быть описано в немногих противопоставлениях.
Так, на смену громоздким, но более детальным описаниям греческих диалектов, хорошо известным в России благодаря начальным главам книги И. М. Тронского «Вопросы языкового развития в античном обществе» [Тронский 1973]12, пришла краткая схема [Ruijgh 1996: 228; Bartonek 1991; Petit 2007: 34], включающая лишь три показателя: 1) наличие ассибиляции; 2) развитие слогового сонанта *-r- в середине слова и 3) развитие интервокальной группы *-sm-. Этих трех особенностей достаточно, чтобы доказать наличие четырехчастного деления древнегреческих диалектов:
Таблица 1
Диалекты ассибиляция развитие *-r- развитие *-sm-Прото-ионийский фт|СТ1 *kweTpa-
Прото-ахейский фаст1 *kweTpo- ÎH-i
Прото-эолийский фат1 *kweTpo- èp.p.i
Прото-дорийский фат1 kweTpa- ÎH-i
12 Более современный обзор положения дел в греческой диалектологии см. в книге Р. Шмитта [Schmitt 2001].
Разумеется, то, с чем мы имеем дело, — диалекты письменные, обладающие своей особой и уже до определенной степени установившейся нормой письменной речи полиса (города-государства). Поэтому приходится признать, что самих диалектов древнегреческого языка мы не знаем и можем только предполагать, что их было не менее 9013.
Следы взаимного влияния диалектов при становлении письменной нормы полиса обнаруживаются в первую очередь в использовании знаков местных алфавитов, распространение которых не совпадает с диалектными границами. Самым грубым образом архаические алфавиты объединяются в две группы — западную и восточную, хотя многие местные алфавиты имеют свои особенности начертания [Schmitt 2001; Jeffery 1961; navaytraxou 2001].
При этом следует учесть не только форму отдельных знаков, таких, например, как лунарная гамма в противовес обычной угловой в ряде архаических диалектов, но и обозначение фонемы /к / то с помощью отдельного знака х или ф, то с помощью диграфа KH.
Использование графических вариантов и комбинаций графем можно достаточно легко противопоставить на основе Таблицы 2 на следующем развороте, в которой учтены архаические написания (по [Jeffery 1961]). Границы между диалектами и распространение вариантов написаний очень часто не совпадают, показывая культурное единство и единство социальных установлений, которые не могли не оказать влияние на выработку, в том числе, и языковой нормы, принятой в том или ином городе-государстве.
Помимо особенностей начертания букв, показательны стандартные формулы юридических текстов, в которых встречаются свои способы передачи одного содержания с помощью нескольких устойчивых и присущих каждому из диалектов клише. Любопытно, что по содержанию и даже по своей внутренней форме они почти идентичны, однако выражение мысли может внешне отличаться. Так, начальные строки постановления бывают двух видов:
13 «В пособиях по греческой диалектологии насчитывается свыше тридцати диалектов и поддиалектов, однако это число, несомненно, гораздо меньше их действительного количества» [Тронский 1973: 9]. Можно предполагать, что до нас дошло не более 1/3 прямых свидетельств.
Таблица 2
N. Semitic -ç 8-5 ci. •5 о ^ ."Ъ 4} .о m to LO Ч) £ .4 $ Lok rides and co/onies л g с ^ M еда га, Byzant/on с о ^ СО ГО с о со Scï? § Ч) 1) §§ > о ^ ç L. J» «о ^ С; t <ъ о и .t) "Ъ J) ^
Alpha A A R А А/ A A A А.А А А А А A А А
Beta 9 в В В в В В В LT >Г 1 ъ F в В В
Gamma Л A ГС ГС г С С,г Г ГС С < г F г Г С
Delta < Д M> D D D D Д д д Д д D D,A D D
Epsi/оп F Й F F Б F F В,F В,F ы F * F F F
Vau Y,4 F n FC FC FF FF - FF F F F FF FF FF F С?
Zeta I I I I I I I i I I I I I
f.Eta - - - - - - - - - - — & - - - -
\tteba H В В S В В В В в В h а в в a h
The ta © e e ф ф ф ф ф ф ф ф ф ф ф ф ф
loba a l l 1 1 1 1 1 IS 1 1 $.1 1 1 l ¡,5
Kappa у F К к к к К к к к К К f< К к F
Lambda 1 l i 1 г г- ii г г А F F F F Л A
Mu 7 r Гг г г г r г г m г Г M r M к)
Nu У r r- у к v г г л г к F" r к F/
Xi ¥ xs m x* + + + xs ее ï ï ее ïw + x x
Omikron о о о о о о 0 о о о о о о о о о
Pi г г г г г г г г г г г г г г г
San h - и - - - — M - M M M ? [M] -
Qoppa 9 ? 9 ? 9 9 9 9 9 9 9 9 [91 9
Rho F> pp PR PR РР PR Р Р DV Рй F PR PR PR PR
Sigma w « $ i is M — * - - * it s.i *
Tau xf T т т Т т T т т т т T T T t T
Upsi/on - y y г К V к V к V к к y К у y
Phi - Ф ф Ф ф ф Ф ф ф ф ф Ф Ф ф Ф Ф
Chi — x Y4 Y* Y^ n x x x x x X W
Psi - 4* Ф s Ф* Ф5 * ф$ Y* * Ф* *
Omega - - - - — - - - - - - 8? - - - -
Punct. 1 • » * • » ■ !, • : • >* • , ■ • » 1 ' » • ) • * *
Puncb. e6auiQ З3 5 Upsi/on С: 0) £ о 1 tu Со 5J 3 J5 Omikron Lambda Карра loba Theba Ч) Г1- Oj leba с Epsi/on £ sf Gamma Beta ь. зГ
1 -©- ч/ч -< "X н V*4 ХЭ то -о 1 "ХЗ о X Т. >> хг — © ш 1 1—1 -Г/ -л 777 r\ кто > E/is
1 ' "Sí -< е < н ! та -о и о X Т \Л @ л: 1 1 17 XI 777 <37 >4 CO > Achata and co/omes
... 1 -©- < —1 1 ТО Z —¡ о X Т. ЛЧ © пг 1 i ■77 777 CD t> > A ¡bol/a, Epeí ros
1 -в- < н 1 70 -о Z XI О з: Т у ■> S лпл vv\ © m 1 77 777 > /bhake, KephaHenia
1 -е- ч/\ -< -©- ■X —1 ч/\ Х7 7J -о ж О Ж Т. ч Х~ "7Г — © CP 1 1—1 Т7 П 777 c> X7 —\ /Л DO > Euboic W. colonies
-V.' 1 X е ■X -1 /VN X? 70 -о 1 О Ж -о Т. ~7 — © ш 1 тг 7"7 777 О >> CP > Syracuse and colonies
1 X е "X н /✓Ч -а ТО -о 1 -з О Ж Т. ~7 7ч — © СП 1 77 777 X7 > /-Ч S > Mega ra Hyblaia, Seiinous
... —□ чл X е ч Ч^ч Х7 -о 1 XI О СП \л т ~7 — © ш "777 \> > -1 О > Najcos, Amorgos
О X © н лл Т7 -о 1 1 О X ЛЛ т >> ~1 — © с □ 1—I 1 777 > > О > Paros, Thasos
D X н /V\ Х7 -о 1 ~1 О Ж ■А 2 "НН Ч 7Г — © ш 777 Ш 1 X >77 t> > Г) > Delos, Keos, Syros
й 1 ^ о -е- ' -SJ н 1 -о п X) о О Т. —1 7V ч/ч © 1 ПО нн "77 777 I> от > Crete
i ■ -о —э т X ГП Ш "X -ч 1 70 -о О 1-н ~7\ чл © CD i 1 ГТ7 t> ^ сто > Thera, Kyrene
О Т а: -Э X < н 1 Т7 -о X) г> ~0 ж 1 7\ V4 © i С 1 ТП > —1 ^ > Melos. S Ik!nos, Anapne
Р <- X -©■ < н /V\ V\ -ГО -о 1 ~] О Ж 111 7 — © 1 ш 1—1 1 777 > —í cw > Ionic Dodekapolis and colonies
I -< <- н АЛ Ч/Ч -о 1 ~~] О X ЛЛ. *х > X — © □ J 1—1 1 777 7 СО > Rhodes, Gela, A k ragas
О X -е- н ЛЛ V4 "V7 1 1 XI о txi /X — © ZE СП 1 "777 > —7 > Knidos
1 -•VJ < X -е- < н "Т7 t XI О т -5 7>ч — © 1 ш "77 777 > > A io/is
букв. 'Вот как понравилось городу' (а8 ' еГабе ^оХь)14 vs. 'Вот как показалось народу и совету' (ёбоке тйь Бгрыь ко! т|1 ^оиХг|1 ...)15. Оба высказывания передают один смысл: 'Совет и народ постановили'.
Любопытно с этой точки зрения пересмотреть юридические формулы по диалектам (см. Таблицу 3). Преимущество состоит в том, что недостатка в материале для всех диалектов фактически нет.
Таблица 3
аттический |у ray (ay) Tt? Tt?
ионийский at ке
аркадский е'к (ке) Tt? ет 8op.a mOp , , _16 еттаие
кипрский Л ке Tt? OyaulXoy ... «^opufrn1'
лесбосский a't at 8е ке ке Tt? Tt? 8iray mapa TauTa Ypaфлтal18 aXlсткт|тal19 498, 7
гомеровский a't кеу Tt фоы? AayaoTCTt Л 797
фессалийский a't H.a ке к1? rataumacta 1229,27
at ке
этолийский e't 8е Tt? кa ayi т puCTta^T T amoPta^aiTo T 81еуушст| D3 306, 11
el кa Tt? auToy a8lкTl
беотийский T Л 8е га Tt? Tt? ra raticttaa ^аХатт Редко обычн.
дорийский at ке Toy FaCTCTToy к1? FaX^^Ta'21 1226, 2
памфилийский [Brixhe 1976: 130] НО КА
14 В критских надписях, ср. Buck № 116.
15 В большей части греческих далектов, включая аттический и ионийский.
16 с-г-, ,
Если подле храма кто-то устроит огонь .
17
'Если же кто-то Онасила изгонит'.
18 с А '
А если кто-то напишет закон .
19 ц ,
А если кто-то вопреки этому захватит .
20 'Если кто-то его обидит'.
21 'Если кто-то из граждан будет захвачен'.
Конъюнктив может встречаться в относительном предложении и без частицы ке как в лесбосском, так и в кипрском, ионийском и западно-греческих диалектах [Bechtel 1921: 113, § 184]:
к|у ' отты tlç ератаь Sapph. OP X 22 Fr 1 Col. I, 1422
tolç ayúyeaüL o'L^ep а toXlç awTeXér| M III 152 a, 1223
Как можно видеть, структуры этих высказываний в пределах одного языка близки, иногда даже идентичны, но описание этого внутреннего единства при выстраивании единой линии с точки зрения исторического развития языковых форм наталкивается на значительные трудности. Может быть нигде с такой ясностью не видна произвольность языкового знака как в приведенных примерах, где общее выражение грамматического значения (грамматического инварианта) сохраняется, при значительном разнообразии форм, выражающих это значение.
Грамматика языка и лексика существуют в постоянном взаимодействии, а грамматическое и лексическое значения могут практически дублировать друг друга. Так, в языках, где представлен пермиссив, он вполне уживается с лексическим значением глагола «позволять» (фр. c 'est permis/il n 'est pas permis de faire qu. chose Vs. ne le laissez pas faire / laissez le faire etc.) [Казанский 2003: 19-34].
Таким образом, на структурном уровне имеется инвариант, который можно записать с помощью формулы Conjunctio + (Copula) + Conjunctivus/Optativus. При этом в плане выражения мы сталкиваемся с набором различных союзов и частиц, которые свести к единым праформам невозможно (в ряде диалектов к тому же частицы могут отсутствовать — примеры приводятся в [Bechtel 1921: 113]).
Так, аттический условный союз eL невозможно возвести к единой праформе с союзом aL, даже при том, что вторая часть дифтонга совпадает. Реконструкция тембра гласного /е/, которая подтверждается кипрской формой | с долгой ступенью гласного, также препятствует общегреческой реконструкции, включающей форму aL.
Точно так же аттическая частица ау не может быть возведена к одной праформе с частицей ке, хотя такого рода попытки
22
'Если кого любой полюбит'.
{...) в соревнованиях, если в них принимает участие город .
предпринимались. В частности, попытались связать воедино кеу, ка, возводя ка к праформе *кп, однако и здесь совпадение ограничивается только конечным слоговым сонантом при различной огласовке самой частицы. Отсутствие форм с конечным -п в формах подобных ке препятствует общегреческой реконструкции на формальном уровне.
Сложнее обстоит дело с вариантностью форм конъюнктива и оптатива, поскольку здесь особенным образом проявляются свойства древнегреческой глагольной системы. Как известно, нигде в древних индоевропейских языках нет форм конъюнктива будущего времени (поскольку формы индикатива будущего времени, как правило, восходят к формам конъюнктива). Оптатив будущего времени также употреблялся не на всем протяжении истории греческого языка: эти формы появляются лишь ненадолго и только у пуристов в аттическом диалекте V в. до н. э. [Меликова-Тол-стая 1952: 219-246]. Тем самым, при вариантности форм конъюнктива и оптатива в зависимости от диалекта, наблюдается сохранение внутреннего единства и особенностей, свойственных единому греческому языку, т. е. мы имеем дело с одной конструкцией, стилистически оформленной по-разному, но и по содержанию, и по структуре, и даже метрически полностью совпадающей. Вполне правдоподобно, что общий способ оформления отражает, в конечном счете, единую фразовую интонацию. Не исключено (хотя это объяснение строится на недоступном непосредственному наблюдению материале), что, по крайней мере, на уровне фразовой интонации, в предложениях этого типа не было существенных различий по диалектам . Те различия, которые прослеживаются достаточно легко, сводятся к последовательности атонных элементов в начале фразы, где безударные элементы (подобно греческой частице 8е) стараются занять вторую позицию в предложении. Сложнее определить и преференции в постановке безударной формы неопределенного местоимения до или после частицы, которая в ряде случаев может опускаться.
Таким образом, интонация предложения и семантика сложной грамматической формы, конституирующей предложение, —
24
Из основных работ см.: ргаепке1 1933: 319-354; Fraenkel 1966: 65-68; Horrocks 1990: 35-52; Janse 2000: 231-258; Помауштои 2001: 299-307].
вот та основа, на которую мы можем ориентироваться при интерпретации синтаксической конструкции. Речь не идет здесь, безусловно, об инварианте как таковом, поскольку в самой синтаксической структуре древнегреческого языка, обладающего свободным порядком слов, заложена определенная вариативность. Тем не менее, жестко организованная последовательность трех языковых знаков, передающая единое содержание, отражает важное внутреннее единство, несмотря на то, что от диалекта к диалекту сами знаки могут отличаться по форме (и, вероятно, по происхождению). Последовательность может быть восстановлена в качестве инварианта Coniunctio (условн.) — Copula — Pronomen indef. — Vb (conj., opt.), но при несводимых диалектных вариантах условных союзов (al, el, "v = éáv) и частиц (ay, ка, ке, кеу).
Любопытно, что возможно фактически поморфемное на уровне частиц переложение текста с одного диалекта на другой с сохранением общего смысла, то есть не только семантический инвариант неизменен, и даже его выражение сохраняет единство структуры при сильном различии в форме его отдельных частей.
Литература
Кагаров 1918 — Е. Г. Кагаров. Греческие таблички с проклятиями. Харьков: Типо-литография Г. П. Радовильского, 1918. Казанский 2003 — Н. Н. Казанский. Пермиссив в древнегреческом языке // И. А. Седакова, Т. В. Цивьян (ред.). Славянское и балканское языкознание. Человек в пространстве Балкан. Поведенческие сценарии и культурные роли. М.: Индрик, 2003. С. 19-34. Ларин 1963 — Б. А. Ларин. Об одной славяно-балто-финской изглоссе //
Вопросы литовского языкознания 6, 1963. С. 87-107. Меликова-Толстая 1952 — С. В. Меликова-Толстая. Будущее время в греческом языке // Ученые записки ЛГУ 156, 1952. С. 219-246. Нерознак 1978 — В. П. Нерознак. Палеобалканские языки. М.: Наука, 1978.
Перельмутер 1998 — И. А. Перельмутер. Условные конструкции в древнегреческом языке (язык Гомера) // В. С. Храковский (ред.). Типология условных конструкций. СПб.: Наука, 1998. С. 226-256. Соболевский 1948 — С. И. Соболевский. Древнегреческий язык. Учебник для высших учебных заведений. М.: Изд-во литературы на иностранных языках, 1948. Тронский 1973 — И. М. Тронский. Вопросы языкового развития в античном обществе. Л.: Наука, 1973.
Трубинский 1984 — В. И. Трубинский. Очерки русского диалектного синтаксиса. Л.: ЛГУ, 1984.
Фрейденберг (ред.) 1936 — О. М. Фрейденберг (ред.). Античные теории языка и стиля. М. — Л.: Соцэкгиз, 1936.
Шахматов 2010 — А. А. Шахматов. Русская диалектология: лекции / под ред. Б. А. Ларина. СПб. : Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2010.
navayiœxou 2001 — A. navayiœxou. ' IœviKrç Kai àxxiKq // А.-Ф. XpicxiSnç. (enicx. ёпф.). ' Icxopia xnç ' E^nviK^ç yXœacaç. ' Ano xnç apxéç éœç xnv ûcxepn apxaioxnxa. ©eccalovÎKn: Kévxpo ' E^nviK^ç riœccaç & ' Ivcxixoûxo NeoeHnviKœv EnouSœv [' ISpu^sa MavoA-n ТршухофиШЗп], 2001. E. 299-307.
Bartonek 1991 — A. Bartonek. Grundzüge der altgriechischen mundartlichen Frühgeschichte [Innsbrucker Beiträge zur Sprachwissenschaft 50]. Innsbruck: Institut für Sprachwissenschaft der Universität Innsbruck, 1991.
Bechtel 1921 — Fr. Bechtel. Die griechischen Dialekte. Bd. 1. Berlin: Weidmannische Buchhandlung, 1921.
Bornemann, Risch 1978 — E. Bornemann, E. Risch. Griechische Grammatik. 2. Aufl. Frankfurt am Main — Berlin — München: Verlag Moritz Diesterweg, 1978.
Brixhe 1976 — Cl. Brixhe. Le dialecte grec de Pamphylie. Paris: Adrien-Maisonneuve, 1976.
Buck 1955 — C. D. Buck. The Greek Dialects. Grammar. Selected Inscriptions. Glossary. Chicago: University of Chicago Press, 1955.
Chantraine 1953 — P. Chantraine. Grammaire Homérique. T. II. Syntaxe. Paris: Librairie C. Klincksieck, 1953.
Chantraine 1968 — P. Chantraine. Dictionnaire étymologique de la langue grecque. Paris: Librairie C. Klincksieck, 1968.
Fraenkel 1933 — E. Fraenkel. Kolon und Satz: Beobachtugen zur Gliederung des antiken Satzes II // Nachrichten der Göttinger Gesellschaft der Wissenschaften, philologisch-historische Klasse. Fachgruppe 1, 19, 1933. S. 319-354.
Fraenkel 1966 — E. Fraenkel. Zur 'Wackernagelschen' Stellung von ^Hiv, ицТу, nobis, vobis // Museum Helveticum 23, 1, 1966. S. 65-68.
Horrocks 1990 — G. C. Horrocks. Clitics in Greek: a Diachronic Review // M. Roussou, S. Panteli (eds.). Greek outside Greece. Vol. 2. Athens: Diaspora books, 1990. P. 35-52.
Janse 2000 — M. Janse. Convergence and Divergence in the Development of the Greek and Latin Clitic Pronouns // R. Sornicola, E. Poppe, A. Shisha Ha-Levy (eds.). Stability and Change of Word-Order Patterns over Time. Amsterdam: John Benjamins, 2000. P. 231-258.
Jeffery 1961 — L. H. Jeffery. The Local Scripts of Archaic Greece. Oxford: Clarendon, 1961.
Kühner, Gerth 1898-1904 — R. Kühner, B. Gerth. Ausführliche Grammatik der griechischen Sprache. Satzlehre. 3. Aufl. Hannover, 1898-1904.
Larfeld 1892 — W. Larfeld. Griechische Epigraphik // Handbuch der klassischen Altertums-Wissenschaft in systematischer Darstellung. Einleitende und Hilfs-Disziplinen. 2. Aufl. München: Beck, 1892. S. 357-624.
LSJ — A Greek-English Lexicon. Ninth Edition with Revised Supplement / H. G. Liddell, R. Scott. Revised and augmented throughout by Sir Henry Stuart Jones, with the assistance of Roderick McKenzie, and with the co-operation of many scholars. Supplement edited by P. G. W. Glare. Oxford: Clarendon Press, 1996.
Meier-Brügger 1992 — M. Meier-Brügger. Griechische Sprachwissenschaft. Bd. I. Berlin — New York: Walter de Gruyter, 1992.
Miller 1905 — J. Miller. Drakon // G. Wissova (Hrsg.). Paulys Real-Encyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Bd. V. Stuttgart: J. B. Metzlerscher Verlag, 1905. Sp. 1648-1662.
Nicolai 1964 — W. Nicolai. Hesiods Erga. Beobachtungen zur Aufbau. Heidelberg: C. Winter Universitaetsverlag, 1964.
Petit 2007 — D. Petit. Archaïsme et innovation dans les langues indo-européennes // Mémoires de la Société de linguistique de Paris XV. NS. 2007. P. 34.
Rijkbaron 2002 — A. Rijkbaron. The Syntax of the Verb in Classical Greek. An Introduction. 3rd ed. Chicago — London: University of Chicago, 2002.
Ruijgh 1957 — C. J. Ruijgh. L'élement achéen dans langue épique. Assen: van Gorcum, 1957.
Ruijgh 1996 — C. J. Ruijgh. Scripta minora ad linguam graecam pertinentia / Ed. A. Rijksbaron, F. M. J. Waanders. Amsterdam: Gieban, 1996.
Schmitt 2001 — R. Schmitt. Einführung in die griechischen Dialekte. 2. Aufl. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 2001.
Schwyzer, Debrunner 1950 — E. Schwyzer, A. Debrunner. Griechische Grammatik. Bd. II. München: Beck, 1950.
Threatte 1996 — L. Threatte. The Grammar of Attic Inscriptions. Vol. II. Morphology. Berlin — New York: Walter de Gruyter, 1996.
Wakker 1994 — G. C. Wakker. Conditions and Conditionals. An Investigation of Ancient Greek. Amsterdam: Gieben, 1994.
