Научная статья на тему 'Межкультурный диалог в «Семейной хронике» С. Т. Аксакова'

Межкультурный диалог в «Семейной хронике» С. Т. Аксакова Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
699
96
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
МЕЖКУЛЬТУРНЫЙ ДИАЛОГ / С.Т. АКСАКОВ / ПОЛИЭТНИЧЕСКОЕ ПОВОЛЖЬЕ / НАЦИОНАЛЬНЫЙ МИР / S.T. AKSAKOV / INTERCULTURAL DIALOGUE / POLYETHNIC VOLGA REGION / NATIONAL WORLD

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Сарбаш Л. Н.

В статье анализируется межкультурный диалог в произведениях С.Т. Аксакова: полиэтническое Поволжье, различные национально-культурные миры и этнопсихологические типы. Межкультурный диалог в границах художественного текста предстает в различных аспектах проявления. Рассматриваются герои представители этноконфессиональной среды, процесс межэтнического взаимовлияния, архетипы сознания, национальный костюм (мордовский, чувашский, башкирский, татарский) как кодификатор этнической культуры, образ башкирского мира.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The article analyses intercultural dialogue in S.T. Aksakov works: the polyethnic Volga region, the different national cultural worlds and ethno psychological types. The international dialogue in the limits of the art text appears in various aspects of display: the characters are representatives of the ethno confessional environment, the process of interethnic interference, consciousness archetypes, the national suit (Mordovian, Chuvash, Bashkir and Tatar) as the codifier of ethnic culture, the image of the Bashkir people.

Текст научной работы на тему «Межкультурный диалог в «Семейной хронике» С. Т. Аксакова»

Литературоведение

Л.Н. Сарбаш

Межкультурный диалог в «Семейной хронике» С.Т. Аксакова

В статье анализируется межкультурный диалог в произведениях С.Т. Аксакова: полиэтническое Поволжье, различные национально-культурные миры и этнопсихологические типы. Межкультурный диалог в границах художественного текста предстает в различных аспектах проявления. Рассматриваются герои - представители этноконфессиональной среды, процесс межэтнического

взаимовлияния, архетипы сознания, национальный костюм (мордовский, чувашский, башкирский, татарский) как кодификатор этнической культуры, образ башкирского мира.

Ключевые слова: межкультурный диалог, С.Т. Аксаков, полиэтническое Поволжье, национальный мир.

Русские писатели XIX в. проявляли внимание к нерусским народам, культура и быт которых составляли духовное пространство России. Рецепция русской литературой XIX в. инонациональных явлений, творческое воплощение одной национальной модели через призму другой духовно-нравственной системы координат - русской культурно-художественной традиции - одна из актуальных и практически не изученных проблем современной литературоведческой науки. М.М. Бахтин в «Эстетике словесного творчества», касаясь вопроса диалога культур, справедливо писал: «Чужая культура только в глазах другой культуры раскрывает себя полнее и глубже. Один смысл раскрывает свои глубины, встретившись и соприкоснувшись с другим, чужим смыслом: между ними начинается... диалог, который преодолевает замкнутость и односторонность этих смыслов, этих культур» [2, с. 354].

Семейные хроники С.Т. Аксакова основаны на действительном знании жизни: они созданы на материале семейных преданий, изустных рассказов отца и матери, а также детских впечатлений самого писателя. Поволжье представляет сопряжение многих национальных культур, и Аксаков не ограничивается изображением только русской моноэтнической среды: в произведениях русского писателя появляются инонациональная реальность и этнопсихологические типы.

В «Семейной хронике» и «Детских годах Багрова-внука», изображающих русскую жизнь, возникает межкультурный диалог широкого плана: предстает полиэтническое полотно Поволжья, дается сосуществование различных национально-культурных миров. Картина русской жизни оказывается «вписанной» в полиэтноконфессиональную панораму поволжского мира. Межкультурный диалог в границах художественного текста предстает в различных аспектах этнического проявления. Рассматриваются герои как представители разных вер - православной, мусульманской, лютеранской; архетипы национального сознания; национальный костюм; процесс межэтнического взаимовлияния и аккультурации; образ башкирского мира в его национально-этнографическом выражении.

Мир русской жизни изображается во взаимодействии с иными национальными мирами. Степан Михайлович Багров и отец Сережи, Алексей Степанович, находятся в тесном общении с инородцами (следует

Филологические

науки

Литературоведение

отметить, что слово «инородец», широкоупотребительное в русской литературе XIX в., не несет в себе оттенка отрицательной коннотации - это просто представитель иного народа, имеющий своеобычие). С.Т. Аксаков пишет, что «с легкой руки» С.М. Багрова переселение в Уфимский край начало умножаться с каждым годом: Со всех сторон потянулись луговая мордва, черемисы, чуваши, татары и мещеряки; русских переселенцев, казенных крестьян разных ведомств и разнокалиберных помещиков также было немало [1, с. 88]. В соседстве со Степаном Михайловичем оказались владения русских помещиков и мордовская деревня Нойкино, а также мордовский поселок Кивацкий. Устанавливаются добрососедские отношения с мордвой, любовь и уважение которой снискал суровый, строгий, но и справедливый барин. Мордва почитает С.М. Багрова «отцом и благодетелем». Багров понимает трудности своих новых соседей, которым по недостатку средств не на что было купить хлебных запасов, и он щедро делится ими с переселенцами: Полные амбары дедушки были открыты всем... «Сможешь - отдай при первом урожае; не сможешь - бог с тобой!». С такими словами раздавал дедушка щедрою рукою хлебные запасы на семены и емены. ...Мало того, что он помогал, он воспитывал нравственно своих соседей! Только правдою можно было получить от него все. Кто раз солгал, раз обманул, тот и не ходи к нему на господский двор... Со всех сторон ехали и шли к нему за советом, судом и приговором - и свято исполнялись они [Там же, с. 89].

В «Семейной хронике» возникают различные оценочно-повествовательные уровни восприятия инонационального. Со стороны Багровых, давно живущих рядом с мордвой, татарами, башкирами и чувашами, дается оценка свойств и качеств народа, изображение же этнографических реалий жизни возникает через восприятие Софьи Николаевны, мало знакомой с этническим бытом. Молодые, следуя в Багрово, останавливаются в деревне Нойкино, мордва радостно их приветствует. Если для Алексея Степановича встреча с мордвой была обыденным явлением, то для Софьи Николаевны это целое событие: она блистала в уфимском чиновничье-аристократическом обществе и была весьма далека от этого мира. Маркером этнической культуры является национальный костюм: Софья Николаевна едва ли видала вблизи мордву, и потому одежда мордовок и необыкновенно рослых и здоровых девок, их вышитые красной шерстью белые рубахи, их черные шерстяные пояса, или хвосты, грудь и спина и головные уборы, обвешанные серебряными деньгами и колокольчиками, очень ее заняли [Там же, с. 189]. В передаче самобытного национального наряда С. Аксаков этнографически точен: он описывает основную часть женского костюма - рубаху панар, которая шилась из

белого холста и в местах швов посередине груди, спины и боков украшалась вышивкой разноцветными нитками. Писатель отмечает поясное украшение - пулай (пулагай, пулакш), состоящее из разноцветных кистей, бисера, раковин, монет и бляшек с пышной черной бахромой, а также нагрудную застежку сюлгам. Г.В. Карпунов справедливо усматривает в литературе культурологическую функцию: «Являясь неотъемлемым элементом культуры, литература отражает процессы, протекающие в других ее сферах (обряды и обычаи, прикладное искусство, костюм и т.д.). Отражение реалий материальной и духовной культуры мордовского народа в русской литературе - один из аспектов сложного и многообразного по своим формам процесса диалогического взаимодействия культур» [3, с. 261].

Инонациональные пласты появляются в произведениях Аксакова как равноправные релевантные явления национально-культурной жизни, равноценные по своей значимости. Отмечаются самобытность бытия башкир, чувашей, мордвы; тесное общение, сосуществование русских с нерусскими в большом мире, взаимное влияние друг на друга. Родственник Илларион Николаевич Кальпинский, «вышедший из простолюдинов», сам происходил «из мордвы»; появляется в «Семейной хронике» и образ «обашкиревшегося» зятя Степана Михайловича Багрова - Каратаева. Упоминаются богатые татарские семейства - Алкины и Тевкеле-вы, отмечается влияние русских на татар: семья Алкиных, хотя и была мусульманской по вере, но хорошо говорила по-русски, а «одежда и образ жизни их представляли... пеструю смесь татарских и русских нравов» [1, с. 262]. Семейство Тевкелевых тоже приняло «некоторую внешнюю образованность в образе жизни», но при этом строго соблюдало «во всей чистоте» мусульманскую веру. С.Т. Аксаков неоднократно отмечает приверженность татар к своей «природной» вере. В «Семейной хронике» передается связанная с семейством Тевкелевых «романическая» история: богатый дворянин Тимашев влюбился в прелестную татарку Сальме, которая ответила взаимностью красивому русскому офицеру. Сальме бежала из дома, крестилась, став Серафимой Ивановной, и вступила в высший круг уфимского общества.

В автобиографической хронике С.Т. Аксакова «Детские годы Баг-рова-внука» как русская, так и инонациональная жизнь дается через восприятие ребенка: чистое детское сознание, воспринимающее мир в его непосредственной первозданности. Автобиографический герой Аксакова не ограничен русской моноэтнической средой, он приходит в соприкосновение с разнообразными национальными мирами, реалии которых предстают в детском мировосприятии особенно ярко. В

Филологические

науки

Литературоведение

«Детских годах Багрова-внука» упоминаются чувашские, мордовские, башкирские, татарские деревни, описываются избы, их убранство. Во время остановки в «Чувашах» мальчика особенно изумила огромная изба, закопченная, с лоснящейся сажей, пахнущая дымом, где была печь без трубы и лучина вместо привычной свечи. Ребенка удивили широкие лавки, называемые «нарами», на которых постояльцы удобно расположились. Завораживает впечатлительного мальчика непривычное причудливое горение лучины в чувашской избе; на детскую душу благодатное впечатление производят слова отца о том, что чуваши «предобрые и пречестные люди». Живой любознательный ребенок отмечает новые «невиданные предметы», и прежде всего наряд чувашских женщин. Актуализатором «этнического» выступает у писателя национальный костюм. Аксаков упоминает чувашский женский головной убор хушпу, нагрудное шейное украшение из монет сюха и пояс, оканчивающийся черными шерстяными кистями. Необычны для русского мальчика чувашская речь, украшения женщин, звяканье подвесок, но «нерусское» вызывает живейший интерес и внимание. Через сознание ребенка дается колоритный образ кантонного старшины, башкира Мавлюта Исеича. Сережа Багров видит его в национальном одеянии - казакине, плисовых шароварах, вышитой золотом тюбетейке; отмечается «войлочный вострый колпак», плеть, принимаемая за «огромную саблищу». Замечается почтительное отношение отца Алексея Степановича к баш-киру-старшине. Вызывает смех у мальчика такая особенность русских в разговоре с башкирами, как коверканье слов: в беседе с Мавлютом Исеичем это делает мать Сережи; Евсеич, желая быть понятым башкирами, тоже подражает своим собеседникам.

Появляются на страницах произведений С.Т. Аксакова и представители «Волжской Сарепты» - немцы как часть поволжского полиэтнического мира: генерал Трейблут, который характеризуется как лютеранин и при этом как «строгий соблюдатель» церковных русских обрядов; доктора Авенариус и Клоус. На нескольких страницах описывает С.Т. Аксаков немца, городового акушера, друга семьи Багровых, «предобрейшего» Клоуса, который наблюдал здоровье Софьи Николаевны: это был умный, образованный и «по наружности пресмешной немец» [1, с. 272]. Клоус именуется по-русски Андреем Ивановичем, он по-немецки «расчетливый»; читает вечерами у Багровых немецкие книги, переводя их. С.Т. Аксаков и эпизодическим персонажам дает всестороннюю характеристику, они обретают значение художественных типов.

При изображении многонационального Поволжья особое место отводится Башкирии. Башкирский мир предстает широко и многоаспектно,

национальная картина жизни дается в ее разнообразном этническом проявлении - от бытового до бытийного. Для автора-рассказчи-ка «Уфимское наместничество» - это «прекрасная родина», которая любима страстно, до самозабвения; это край «благословенный», «чудесный», «хранилище земных богатств». Лирическая эмоциональноэкспрессивная тональность повествования сопровождает описание башкирских эпизодов. В «Семейной хронике» создается неповторимый поэтический образ природы как неотъемлемой органической части башкирского мира. Произведение начинается с воспевания красоты и величия природы, которая одушевляется и показывается в многообразных жизненных связях с человеком. Прозаическому описанию предшествует поэтическое - стихотворение самого писателя, повествующее о заселении этого края «чужими племенами», в разряд которых попадают и русские:

И люди набегут толпами,

Твое приволье полюбя,

И не узнаешь ты себя Под их нечистыми руками!

Помнут луга, порубят лес,

Взмутят в водах лазурь небес!

И тук земли неистощенной Всосет чужие семена,

Чужие снимут племена Их плод, сторицей возвращенный!

И в глубь лесов и в даль степей Разгонят дорогих зверей! [1, с. 83].

Писатель создает неповторимый портрет одушевленной природы, которая становится доминантой «башкирского». Огромные озера Кон-дры и Каратабынь светлы и прозрачны; реки многоводны; в прозрачных родниковых ручьях живут все породы форелей; поля черноземные. Рассказчик отмечает приход хлебопашества в этот край, когда на плодородных землях «обильною жатвою» оборачивается «ленивый» труд, когда даже не пашут, а ковыряют «жалкою сохою» и «неуклюжим сабаном» плодоносную землю. Леса - разнородные и могучие, «более всех уважаемая» уфимская куница водится в верховьях рек Уфы и Белой. Описание башкирской природы дается в форме пространного лирического отступления, выделяющегося из повествования эмоционально-экспрессивной тональностью и ритмической организацией. Синтаксический параллелизм, инверсионный порядок слов, краткие прилагательные, чередующиеся с полными в начале фразы, художественная тавтология создают

Филологические

науки

Литературоведение

неповторимое поэтическое звучание: Светлы и прозрачны, как глубокие, огромные чаши, стоят озера твои... многоводны и многообильны разнообразными породами рыб твои реки... чудесной растительностью блистают твои тучные, черноземные, роскошные луга и поля... Обильною жатвой награждается ленивый и невежественный труд пахаря... Свежи, зелены и могучи стоят твои разнородные черные леса... Мирны и тихи патриархальные первобытные обитатели и хозяева твои... [1, с. 84]. В поэтическом описании природы С.Т. Аксаков использует и прозаические предметы башкирской жизни - сабан, тузлук. Писатель дает пояснение этническим реалиям: тузлук - это мешок из сырой кожи, снятой с лошадиной ноги, в котором заквашивается кумыс. Предмет домашнего обихода появляется в возвышенно-поэтическом контексте, озера напоминают своими очертаниями этот мешок.

В согласии с первозданной природой находятся у Аксакова люди -«патриархальные», «первобытные» «кочевые башкирские племена». Табуны и стада весной выходят на привольные поля, на подножный корм; так и башкиры, отощавшие, исхудалые, «перетаскиваются» вслед за своими табунами, покидая свои селения. Возникает антиномия времен года: зима - жестокая, буранная, лето - проснувшаяся природа и оживающий в полноте своих сил человек: И вы никого не узнаете через две или три недели! Из лошадиных остовов явятся бодрые и неутомимые кони, и уже степной жеребец гордо и строго пасет косяк кобылиц своих, не подпуская к нему ни зверя, ни человека!.. Раздобрели тощие зимние стада коров, полны питательной влагой вымя и сосцы их. Но что башкирцу до ароматного коровьего молока! Уже поспел живительный кумыс, закис в кобыльих турсуках, и все, что может пить, от грудного младенца до дряхлого старика, пьет допьяна целительный, богатырский напиток, и дивно исчезают все недуги голодной зимы и даже старости: полнотой одеваются осунувшиеся лица, румянцем здоровья покрываются бледные, впалые щеки [Там же, с. 85]. Приемом художественного параллелизма устанавливается связь между природным и человеческим миром.

При изображении инонациональных явлений Аксаков не перегружает описание деталями этнографического характера, избегает экзотики и словесных орнаментов, проявляя сдержанное отношение к слову. Так, при описании поездки Софьи Николаевны на кумыс показывается деревня Узы-тамак, даются пояснения этнографического характера. В поэтическом описании деревни органично соединяется природная характеристика местности с константами башкирской этничности: . в роскошной долине в живописном беспорядке теснилась эта деревушка на подошве горы Байрам-тау, защищавшей ее от севера; на запад возвышалась другая

гора, Зеин-тау, а на юго-восток текла речка Уза, покрытая мелким лесом... [1, с. 261]. В повествование вводится тюркская лексика, которая выделяется курсивом и объясняется писателем: Тау значит гора, Бай-рам - праздник. Это имя, как говорит предание, дано горе потому, что на ней будто бы башкирцы совершали торжественное молебствие после уразы, т.е. поста. Зеин-тау - значит гора собрания; зеином называется пир или собрание народа... [Там же].

Этнический колорит создается за счет выделения характерологических реалий. При изображении башкирской жизни Аксаков не проходит мимо такого яркого маркера этничности, как кумыс: описывается его приготовление, даются необходимые пояснения тузлуку, в котором готовится целебный напиток. Кумыс представлял особый предмет этнографического изображения у В.И. Даля («О кумысе»), М.В. Авдеева («Поездка на кумыс»), Д.Н. Мамина-Сибиряка («Юммя»), Ф.Д. Нефедова («На кумысе»). Характерные этнографические реалии способствуют созданию башкирского пласта бытия. Писатель обращает внимание на музыкальный инструмент - чебызгу, давая его описание: Чебызга - дудка, которую башкирец берет в рот, как кларнет, и, перебирая пальцами, играет на ней [Там же, с. 74]. В мире духовых инструментов чебызга, по определению автора, является «чудным явлением», т.к. издает «двойные тона». Поэтому создается впечатление, что в одно и то же время играют два разных инструмента.

Русский писатель отмечает в «Семейной хронике» межэтническое общение, при котором идет перенимание привычек, рода занятий, а порой и образа жизни. Показывается аккультурация: появляется образ «столбового русского дворянина», «обашкирившегося» зятя старика Багрова - Ивана Петровича Каратаева. Говоря об этом персонаже, автор постоянно подчеркивает его связь с «башкирским»: он называет его «любителем башкирцев и кочевой их жизни», «башкирцем душой и телом», подразумевая под этим простоту нравов, добродушие, отсутствие у него светских манер. Герой настолько принял «башкирское» и сроднился с ним, что иной ментальный образ жизни становится «своим».

С.Т. Аксаков поэтически описывает заселение башкирского края, привлекая исторические сведения и богатый этнографический материал. Покупка земель описывается в национально-исторической конкретике, когда в создании «башкирского» соединяется несколько этнических признаков, от конфессионального до пищевого: приглашалось десяток родичей - «отчинников Картобынской или Кармалинской тюбы»; ставилось ведро вина, несколько ведер крепкого «ставленого» башкирского меду, несколько лагун корчажного крестьянского пива; давалось два-три

Филологические

науки

Литературоведение

барана. Угощение и веселье могло продолжаться несколько дней; писатель замечает, что башкиры не были очень ревностными магометанами. Аксаков выделяет конкретный культурно-этнографический пласт: башкирскую кухню - приготовление особым образом барана; пение песен, которые определяются как «монотонные»; игру на чебызгах. В небольшом эпизоде выделяется главное и характерное, создающее поэтический образ башкирского мира.

В произведениях С.Т. Аксакова возникает межкультурный диалог, дается изображение многонационального Поволжья. «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука» являют собой редкое и уникальное сочетание географического, исторического и этнографического документа и одновременно художественного шедевра.

Библиографический список

1. Аксаков С.Т. Собр. соч.: В 4 т. Т. 1. М., 1955.

2. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986.

3. Карпунов Г. В. Культура мордвы в творчестве писателей русского зарубежья // Регионология. 1999. № 2. С. 261-266.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.