CC BY
50
УДК 821.161.1,02:39(282.247.41)«18»
Л. Н. Сарбаш
ИНОНАЦИОНАЛЬНОЕ ЭТНОГРАФИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX ВЕКА: РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ПОЛИЭТНИЧЕСКОЙ ВОЛГИ
Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова, г. Чебоксары, Россия
Аннотация. В статье анализируется инонациональное направление русской этнографической школы, устанавливаются его содержательно-поэтическое своеобразие и генезис. Иноэтниче-ское течение в развитии литературного процесса XIX в. предстает как типологическая общность в таких составляющих константах, как нерусский персонаж, волжская мифопоэтическая традиция, этнография как христианско-мифологический и универсальный духовный опыт народного бытия, нерусский фольклор.
Нерусская этнографическая линия проявляется в видовой модификации путевого очерка «путешествии по Волге».
Ключевые слова: инонациональное этнографическое направление, репрезентация полиэтнической Волги, этнографизм.
Актуальность исследуемой проблемы. Одним из направлений современного сравнительного литературоведения является имагология, занимающаяся исследованием образа «чужого», «другого», «иного». В этом аспекте проблема репрезентации нерусского в русской литературе XIX в. представляется весьма значимой, изучение инонационального направления русской этнографической школы чрезвычайно актуально: оно остается до сих пор не исследованным и требует обстоятельного анализа.
Материал и методика исследований. Идейно-художественное своеобразие инонационального этнографического направления продемонстрировано при помощи сравнительно-сопоставительного анализа репрезентации полиэтнической Волги в русской литературе XIX в. В качестве материала исследования использованы произведения П. М. Кудряшева, Т. С. Беляева, М. И. Невзорова, В. И. Даля, И. С. Аксакова, С. В. Максимова.
Результаты исследований и их обсуждение. Девятнадцатое столетие - время динамичного роста русского самосознания, актуализировавшего и в литературе вопросы дихотомии «своего» и «чужого», русского и инонационального. В русле основной тенденции времени (описание России в историко-экономическом, географическом, культурно-этнографическом плане) русская литература осваивала полиэтнические миры, вводила
©Сарбаш Л. Н., 2017
Сарбаш Людмила Николаевна - доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка и литературы Чувашского государственного университета имени И. Н. Ульянова, г. Чебоксары, Россия; e-mail: [email protected]
Статья поступила в редакцию 16.04.2017
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 17-14-21019
в свое эстетическое поле разнообразные инокультуры. Поволжье как уникальное культурно-конфессиональное соединение разных народностей особенно привлекало внимание художников слова. Писатель Е. Н. Чириков метко определяет Волгу как «Ноев ковчег» России, где живут многочисленные этносы и «их божества»: «великоросс, малоросс, татарин, чуваш, черемисин, мордвин, немец, еврей, персиянин, калмык...» [14, с. 95]. Он отмечает различные вероисповедания: христианство «разных толков», мусульманство, буддизм, тех, кто почитает на Волге Заратустру и «ветхозаветного Иегову», и даже первобытных язычников [14, с. 95]. Е. Чириков акцентирует, что на Волге не только сосуществуют «разноплеменные народы», но и происходит взаимопроникновение их «вековых миросозерцанию): «Русский Бог» Николай Чудотворец стал «праведным Судьей» для чуваша, а священную гору «калмыка-буддиста Богдо» своею святыней почитает русский мужик [14, с. 96]. Писатель отмечает на Волге уникальную поликультурную российскую корреляцию.
Имагология российской действительности, «этнография психологическая» (Н. И. Надеждин) представлена достаточно полно: в границах литературной этнографической школы происходят становление и формирование направления, обращающегося к нерусской народнопоэтической культуре. Новая тенденция эпохи активно заявляет о себе в творчестве В. И. Даля, сочинениях И. И. Лажечникова («Некоторые поверья Мордвы»), П. И. Мельникова-Печерского («Очерки Мордвы»), И. В. Селиванова («Мордва»), В. Зе-фирова («Рассказы башкирца Джантюри. Из воспоминаний о войне с французами»), А. Ф. Писемского («Татары», «Астраханские армяне», «Калмыки»), Н. Д. Телешова («Сухая беда», «Живой камень»), Д. Н. Мамина-Сибиряка («Ак-Бозат», «Баймаган», «Майя», «Слезы царицы», «Лебедь Хантыгая»), Ф. Д. Нефедова («Зигда», «Ушкуль»), М. В. Авдеева («Горы», «Поездка на кумыс»), С. В. Максимова («Край крещеного света»), Н. Г. Гарина-Михайловского («Зора»), П. И. Добротворского («В глуши Башкирии»), М. Горького («Немой», «Знахарка») и др. Региональные писатели Волги - башкирские Т. С. Беляев, В. Зефиров, П. М. Кудряшев, П. Е. Размахнин, В. С. Юматов, М. В. Лоссиевский, Р. Г. Игнатьев, Н. В. Ремезов, казанские В. А. Сбоев и А. А. Фукс - участвовали в освоении нерусской традиционной культуры.
Описание жизненного уклада, специфики христианско-мифологических представлений народов Волги обнаруживает себя в этнокультурных зарисовках и сочинениях с инонациональной тематикой. Репрезентация нерусского в инонациональном направлении предстает в нескольких доминантах: иноэтническое как христианско-мифологическая этнография; как типическая характерология времени - социально-общественная этнография; как универсальная константа - духовный, ценностный опыт народа. «Иная» картина жизни создается писателями обращением к национальным архетипам, фольклору, раскрывающему культурно-историческое своеобразие многочисленных народностей Волги. Ее фольклор, русский и инонациональный, как уникальное явление поэтического синтеза плодотворно осваивается русскими художниками слова и проявляет в литературных сочинениях разнообразные художественные начала.
Формирование нерусского направления в литературной этнографии обозначено в начале столетия сочинениями П. М. Кудряшева («Прощание башкирца с милой», «Песнь башкирца перед сражением», «Песнь башкирца после сражения») и Т. С. Беляева («Куз-Курпяч. Башкирская повесть, писанная на Башкирском языке одним Курайчем и переведенная на Российский в долинах гор Рифейских, 1809 года», «Песнь Курайча Рифейских гор»).
Лирический цикл П. М. Кудряшева - свободное переложение поэтических народных источников. Писатель, создавая национальный колорит, обращается к реалиям му-
сульманской культуры: это священная книга мусульман «Алкоран», «пророк» Магомет; благословение Аллаха посылается тем, кто ожидает сражения; смерть на поле брани дарует рай, который понимается в кораническом контексте как грядущее наслаждение («гурий девственных лобзанье», их улыбка, взгляд награждают блаженством «храбрых») [5, с. 200]. Русский писатель намечает пути художественного соположения различных культурно-поэтических национальных традиций. Цикл Петра Кудряшева показателен как значимый фактор художественной динамики: в русской литературе начала XIX в. создается произведение, транслирующее иноэтнический российский фольклор и воспроизводящее историческое событие от лица героя-инородца. Важно обращение русского поэта к нерусской традиции: по существу, это было началом собирания башкирского фольклора.
«Песнь Курайча Рифейских гор» Т. С. Беляева, повествующая об участии башкирских воинов в войне 1812 года, также представляет собой яркую фольклорную стилизацию: башкиры определяются в русле этнокультурной традиции как народ, «семью зовущийся родами» (по преданию, на основании царской грамоты башкиры поделили земли на семь родов); Рифейские горы (древнее название Уральских гор) предстают как родина башкир; битва уподобляется свадебному пиру «тую»; встречаются башкирские слова и выражения, которым даются авторские пояснения - «батырь», «туйгун», «туй», «курайча» и др. «Песнь Курайча Рифейских гор» Тимофея Беляева - это мифологическое осмысление важного исторического события, которое трактуется как проявление сил божественных и сатанинских - Аллаха и мусульманского Дадьжала, «ложного мессии», низвергнутого в бездну; это эсхатологическая битва во вселенском масштабе. Певец-курайча объясняет башкирам, обитателям древних Рифейских гор, духовное значение, сакральный смысл 1812 года («весть благую»): русский народ («урус») прогнал поганую рать, в этом ему помогли башкиры - «джигиты», которые, «как снежны бури», налетели, и враг «на Запад» побежал [2, с. 499]. В мифопоэтической традиции башкир Урал трактуется как «страна семи родов», а из исторического испытания рождается «осьмой», «присвоенный род» - новое сообщество, в котором и «семиродцы» - башкиры [2, с. 500].
Основоположником литературной этнографической школы, как известно, был В. И. Даль. А. Н. Пыпин причислял его к особому «народному направлению», определяемому как «общественно-этнографическое», и заслугу писателя видел в отображении жизни и обрядовой культуры русского народа. Однако в русле «нового стиля» Владимир Даль открывает и иноэтническое направление, связанное с осознанием ценностей культуры многочисленных народов Российского государства. В оренбургский период писатель проявляет интерес к мусульманской мифологии: это его восточные переложения «Зюгря, или Происхождение зорницы (мусульманское предание)», «Жизнь Джингиз-хана. Татарская сказка», «Повествование об Аксак-Тимуре», «Повествование потомков шахов Афганских об Афганистане. Из записок Оренбургского старожила», «Восточные притчи и сказки, переложенные из устных рассказов жителей средней Азии». Занимаясь «живым великорусским языком», Даль интересуется тюркской тематикой: пишет статьи для «Энциклопедического лексикона» А. А. Плюшара. Башкирская тема достаточно полно представлена в наследии В. Даля. Будучи чиновником особых поручений при оренбургском губернаторе В. А. Перовском, писатель изъездил практически весь край, интересуясь жизнью и бытом населяющих его народностей, собрал большой культурно-исторический материал: записал произведения башкирского фольклора, произвел обстоятельное описание всех двенадцати башкирских кантонов. На основе народных преданий, бытописания
башкир и других национальностей Далем были написаны многочисленные статьи и созданы художественные произведения, связанные с жизнью «коренных обитателей» огромной Оренбургской губернии: «О кумысе», «Замечания о башкирцах», «Скачка в Уральске», «Скачки в Уральске и Оренбурге», «Башкирская русалка», «Полунощник», «Осколок льду», «Обмиранье» («Картины русской жизни»), «Рассказ об осаде крепости Герата», «Бикей и Мауляна» и др.
«Башкирская русалка» создается на основе народного поэтического источника: в ее основании, как отмечает М. Г. Рахимкулов, древнее эпическое сказание башкир о Зая-Туляке и Хыу-Хылу [9, с. 462]. Художественным способом создания нерусского является мифологическая характерология: при описании природы Башкирии наблюдается органическое соединение конкретного географического описания местности (топонимов, гидронимов, цифровых параметров пещер) с поэтической башкирской мифологией: архаическими топонимическими и этнологическими легендами. В повествовании конкретные исторические сведения соседствуют, тесно переплетаются и сращиваются с поэтическими преданиями, с многочисленными башкирскими легендами: о каменной собаке в пещере Шуллюгань-таши; о жилище дью-париев, находящихся в подземной мельнице Тиме-нетау; об озере Елкикичкан - царстве падишаха водяных, наградившего Кунгрбая косяком лошадей. Аналогичная легенда реализуется и в сказе: отец русалки дает Зая-Туляку на обзаведение табун отличных выплывших из озера коней, от которых произошла, как замечает рассказчик, знаменитая порода димских башкирских лошадей. Характеристика родовых знаков башкир сопровождается поэтическими преданиями о Чингис-хане [3, с. 330-331]. Образы иноэтнической народной культуры в произведениях писателя исследуются нами в статье «Инонациональная мифология в творчестве В. И. Даля» [11].
Инонациональную этнографию в русской литературе продолжает своим творчеством С. В. Максимов. Писатель обратился к осмыслению национального бытия, созданию этнопсихологических образов многочисленных народностей России. В четырех частях цикла «Край крещеного света» он создает целостное литературно-этнографическое изображение Отечества, отмечая ментальные черты и самобытную культуру многонациональной России. Произведение предназначалось для народного чтения, написано простым, доступным языком и в дореволюционной России выдержало более девяти изданий. «Край крещеного света» преследовал и просветительскую цель: знакомство с национально-культурным своеобразием России, приобщение читателя к духовным устоям многонационального Отечества. Все части книги построены по одному сюжетно-композиционному принципу: даются численность народа и ареалы расселения, основное занятие и уклад жизни, этнографическая характеристика, обращается внимание на свойственные тому или иному народу верования и мифологию. С. В. Максимов работает в жанре очерка, отличительная черта которого - достоверность изображения: в основе его произведений, как отмечал сам писатель, лежат только личные наблюдения, «голые факты», целостно взятые из жизни. Сергей Максимов видел большие возможности очерковых форм, позволяющих исследовать разнообразные стороны народной жизни в ее бытописании и «мирочувствовании». Изображая народы Поволжья, писатель отмечает их трудовое, культурно-историческое «присутствие» в огромном мире Российского государства, передает яркие этнические «лица», создавая своеобразную национальную «антологию». Каждой «этнической» главе предпослан эпиграф - русские и нерусские пословицы и поговорки, передающие инонациональные этноконстанты. Черемисы (марийцы) селились в глуши, это лесной народ, и русский мужик находит для них соответствующее определение: «Первого черемиса леший родил, оттого они все в лесу сидят» [7, с. 49].
Писатель привлекает исторический материал, творческий опыт своих предшественников: в повествовании о чувашах используется сочинение В. А. Сбоева, задействован художественный образ его «Исследования об инородцах Казанской губернии (заметок о чувашах)» [13]. Апперцепция литературного образа создает в описании инонационального перспективу: наложение концептов способствует созданию чувашского в этнически-этнографической широте выражения [6]. Этнотип вырастает на почве традиции, нацио-нально-культурной идентичности: С. В. Максимов творчески дополняет и развивает этнопсихологический образ, избегая его «переакцентуации» (М. М. Бахтин). Писатель всегда в своих этнических зарисовках выделяет род занятий: среди поволжских народов чуваши - самые «усердные и отличные землевладельцы», издавна любили «разводить хлеб» и отличались особым трудолюбием. С. Максимов не описывает подробно чувашские обряды, связанные с хлебом, он называет их, констатируя как данность, принадлежащую народу: после тяжелой уборки чуваши обращаются к своему древнему языческому обычаю - «чукленью», «молению о хлебе». В характеристике народностей Волги С. Максимов использует сравнительный ракурс сопоставления с русскими и с теми этносами, с которыми тот или иной народ находится в тесном сообществе [4]. Русский писатель неизменно выделяет типологическое сходство: отмечает то национальное, которое является универсальным, сближающим разные народности. Так, в отличие от черемисов, которые любят жить особняком, чуваши, как замечает Максимов, «держатся артели»: «...без товарищей ни пива не пьет, ни в извоз не ходит, и только недавно бросил обычай добывать доса, обычай, который однороден с старинным русским обычаем меняться крестами, чтобы в крестовом брате приобрести себе другого друга» [7, с. 55].
Писатель знакомит русского читателя с огромным поликультурным пространством Волги - укладом жизни, христианско-мифологическими представлениями, обычаями и обрядами поволжских народов, что было чрезвычайно значимо как в общекультурной тенденции XIX в., так и в развитии литературного процесса. Иноэтнический материал актуализировал очерковую форму, прибегающую к новым способам типизации, структурообразующим началом которых являлся этнографизм. Принцип циклизации как характерная особенность произведения Максимова «Край крещеного света» также обусловлен этнической российской типологией.
Нерусская этнографическая установка целенаправленно заявляет себя и в путешествиях «русского по России»: многочисленных путевых записках и обозрениях, особенно в такой видовой модификации очерка, как «путешествие по Волге» - оригинальном идейно-структурном образовании XIX в. М. И. Невзоров в «Путешествии в Казань, Вятку и Оренбург в 1800 г.» не только описывает культурно-национальную характерологию казанских татар, но и передает конфессиональную этнографию: мусульманские молитвы и служба в мечети, надписи на надгробиях (эпиграфика), позволяющие говорить об экзистенциальных представлениях мусульманина об Аллахе, мироздании и человеке [8, с. 249-250]. В своеобразном «путешествии по Волге» И. С. Аксакова, в «Письмах из Астраханской губернии» («Письмах из провинции»), создается яркий образ калмыцкого мира Волги в его характерной национальной идентификации: писатель выделяет основные этнокультурные константы - калмыцкие танцы и национальный костюм, борьбу и ястребиную охоту. Детерминантом этнического выступает религия: обстоятельно описываются внутреннее убранство хурула и богослужение калмыков [1, с. 132-133]. Немецкий мир многонациональной Волги (в определении многих писателей это европейский «германский» пласт жизни) предстает в «Путешествии в
полуденную Россию» В. В. Измайлова [12]. Заявленный проблемный аспект - волжский травелог в литературе - актуален, не исследован и может явиться предметом специального рассмотрения [10].
Резюме. Таким образом, исследование показало, что инонациональное крыло этнографической школы, обращающееся к этнической волжской типологии и нерусской рели-гиозно-мифопоэтической традиции, - значимое явление в литературно-исторической динамике XIX в. Иноэтническое течение предстает как типологическая общность: нерусский персонаж, разноуровневая этнография (как общественная константа и как христиан-ско-мифологический универсально-ценностный опыт народа), нерусский фольклор. Фольклорные источники и этнографизм в качестве характерных элементов усложняют идейно-художественную систему литературных произведений. Образ полиэтноконфес-сиональной Волги - новая содержательно-поэтическая константа нерусской этнографической линии русской литературы.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аксаков И. С. Письма из провинции. - М.: Правда, 1991. - 418 с.
2. Беляев Т. С. Песнь Курайча Рифейских гор // Поэты 1790-1810-х годов / всгуп. ст. и сост. Ю. М. Лот-мана. - Л.: Советский писатель, 1971. - С. 497-503.
Ъ.Даль В. И. (Казак Луганский). Полное собрание сочинений. Т. 7. - СПб.; М.: Изд. т-ва М. О. Вольф, 1898.-367 с.
4. Иванова И. К. История современности: Ю. Буйда и Г. Грасс // Ашмаринские чтения: сборник трудов X Международной научно-практической конференции / сост. и отв. ред. О. Г. Владимирова и А. М. Иванова. -Чебоксары, 2016. - С. 55-56.
5. Кудряшев П. М. Песнь башкирца после сражения// Вестник Европы. - 1828. -№ 15. - С. 198-201.
6. Ляпаева Л. В. Функции экфрасиса в произведениях М. Горького, И. Шмелева, Б. Зайцева 1900-1910 годов // Ашмаринские чтения: сборник трудов X Международной научно-практической конференции / сост. и отв. ред. О. Г. Владимирова и А. М. Иванова. - Чебоксары, 2016. - С. 26-29.
7. Макашов С. В. Край крещеного света : в 4 ч. Ч. 3. - СПб.: Общественная польза, 1873. - 75 с.
8. Невзоров М. И. Путешествие в Казань, Вятку и Оренбург в 1800 г. - М.: Унив. тип., 1803. - 269 с.
9. Рахимкулов М. Г. Комментарии к «Башкирской русалке» // Башкирия в русской литературе : в 6 т. Т. 1. - Уфа: Башк. кн. изд-во, 1989. - С. 462-^63.
10. Сарбаш Л. Н. «Путешествие по Волге» в русской литературе и публицистике XIX века. К постановке проблемы // Ашмаринские чтения: сборник трудов X Международной научно-практической конференции / сост. и отв. ред. О. Г. Владимирова и А. М. Иванова. - Чебоксары, 2016. - С. 11-13.
11. Сарбаш Л. Н. Инонациональная мифология в творчестве В. И. Даля // Образ народной культуры в литературе / под ред. Д. В. Абашевой. - Чебоксары : Чуваш, гос. пед. ун-т, 2016. - С. 124—135.
12. Сарбаш Л. Н. Образ Сарепты в «Путешествии в полуденную Россию» В. В. Измайлова // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - 2016. -№ 6, ч. 2. - С. 25-28.
13. Сарбаш Л. Н. Русские писатели XIX века о религиозно-мифологических верованиях и обычаях чувашей // Вестник Чувашского университета. Серия : Гуманитарные науки. - 2010. - № 2. - С. 255-269.
14. Чириков Е. Н. Волжские сказки // Собрание сочинений : в 17 т. Т. 16. - М. : Московское книгоиздательство, 1916. - С. 94-120.
UDC 821.161.1.02:39(282.247.41)«18»
L. N. Sarbash
NON-INDIGENIOUS ETHNOGRAPHIC LINE OF RUSSIAN LITERATURE OF THE 19th CENTURY: REPRESENTATION OF THE MULTIETHNIC VOLGA
I. Ulyanov Chuvash State University, Cheboksary, Russia
Abstract The article analyzes the non-indigenous line of the Russian ethnographic school, sets its content and poetic originality and origin. The non-indigenous line for the development of the literary process of the 19th century appears as a typological commonality in components of such constants as the non-Russian character, the Volga mythopoetic tradition, ethnography as Christian mythological and universal spiritual experience of national life, not Russian folklore.
The non-Russian ethnographic line is manifested in specific modifications of travel essay - «The Voyage down the Volga».
Keywords: non-indigenous ethnographic line, representation of the multiethnic Volga, ethnographism.
REFERENCES
1. AksakovI. S. Pis'ma iz provincii. - M.: Pravda, 1991. -418 s.
2. Beljaev T. S. Pesn1 Kurajcha Rifejskih gor // Pojety 1790-1810-h godov / vstup. st. i sost. Ju. M. Lotmana. - L.: Sovetskij pisatel', 1971. - S. 497-503.
3. Dal' V. I. (KazakLuganskij). Polnoe sobranie sochinenij. T. 7. - SPb.; M.: fed. t-va M. O. Vol'f, 1898. - 367 s.
4. Ivanova I. K. Tstorija sovremetmosti: Ju. Bujda i G. Grass // Ashmarinskie chtenija: sbomik trudov X Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii / sost. i otv. red. O. G. Vladimirova i A M. Ivanova. - Cheboksary, 2016. - S. 55-56.
5. KudrjashevP. M. Pesn' bashkirca posle srazhenija//Vestnik Evropy. - 1828.-№ 15. -S. 198-201.
6. Ljapaeva L. V. Funkcii j ekfrasisa v proizvedenij ah M. Gorkogo, I. Shmeleva, B. Zaj ceva 1900-1910 godov // Ashmarinskie chtenija: sbornik trudov X Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii / sost. i otv. red O. G. Vladimirova i A. M. Ivanova. - Cheboksary, 2016. - S. 26-29.
7. Maksimov S. V. Kraj kreshhenogo sveta : v 4 ch. Ch. 3. - SPb.: Obshhestvennaja pol'za, 1873. - 75 s.
8. Nevzorov M. I. Puteshestvie v Kazan', Vjatku i Orenburg v 1800 g. — M.: Univ. tip., 1803. — 269 s.
9.Rahimkulov M. G. Kommentarii k «Bashkirskoj rusalke» // Bashkirija v russkoj literature : v 6 t. T. 1. — Ufa : Bashk. kn. izd-vo, 1989. - S. 462-463.
10. Sarbash L. N. «Puteshestvie po Volge» v russkoj literature i publicistike XIX veka. K postanovke problemy // Ashmarinskie chtenija: sbornik trudov X Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii / sost. i otv. red. O. G. Vladimirova i A. M. Ivanova. - Cheboksary, 2016. - S. 11-13.
11. Sarbash L. N. Inonacional'naja mifologija v tvorchestve V. I. Dalja // Obraz narodnoj kul'tury v literature / pod red. D. V. Abashevoj. - Cheboksary: Chuvash, gos. ped. un-t, 2016. - S. 124—135.
12. Sarbash L. N. Obraz Sarepty v «Puteshestvii v poludennuju Rossiju» V. V. Izmajlova // Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki. - 2016. - № 6, ch. 2. - S. 25-28.
13. Sarbash L. N. Russkie pisateli XIX veka o religiozno-mifologicheskih verovanijah i obychajah chuvashej // Vestnik Chuvashskogo universiteta. Serija: Gumanitarnye nauki. - 2010. - № 2. - S. 255-269.
14. Chirikov E. N. Volzhskie skazlri // Sobranie sochinenij : v 17 t. T. 16. - M. : Moskovskoe knigoizdatel'stvo, 1916.-S. 94-120.
© Sarbash L. N.. 2017
Sarbash, Lyudmila Nikolaevna - Doctor of Philology, Professor of the Department of Russian Language and Literature, I. Ulyanov Chuvash State University, Cheboksary, Russia; e-mail: [email protected]
The article was contributed on April 16, 2017
