CC BY
50
2018.03.002. А.М. ПОНАМАРЕВА. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ПОЛИТИКИ ПАМЯТИ: Обзор материалов заседания Группы ситуационного анализа ИНИОН РАН1.
Ключевые слова: политика памяти; коммеморация; мнемонические акторы; режимы памяти; историческая политика.
1 марта 2018 г. состоялось заседание Группы ситуационного анализа Института научной информации по общественным наука РАН (ИНИОН РАН), посвященное теме «Политика памяти в России, странах ЕС и государствах постсоветского пространства: Типология, конфликтный потенциал, динамика трансформации». С основным докладом выступил д-р ист. наук, проф., вед. науч. сотр. ИНИОН РАН А.И. Миллер. В ситуационном анализе приняли участие д-р полит. наук Д.В. Ефременко, д-р филос. наук, проф., вед. науч. сотр. ИНИОН РАН О.Ю. Малинова, д-р полит. наук Ю.Г. Коргунюк, д-р экон. наук С.Н. Смирнов, канд. соц. наук А.М. Понамарева, канд. полит. наук Е.В. Пинюгина, канд. полит. наук И.А. Помигуев. Модератором дискуссии выступил заместитель директора по научной работе ИНИОН РАН, д-р полит. наук Д.В. Ефременко.
Настоящий обзор представляет собой краткое обобщение материалов вышеозначенного мероприятия.
В начале заседания было отмечено принципиальное различие политологического и исторического подходов к изучению политики памяти. Воплощением первого можно считать программную работу американских специалистов Майкла Бернхарда и Яна Кубика «Двадцать лет спустя после коммунизма», основанную на сравнительном исследовании форм коммеморации 20-летия падения коммунистических режимов в 17 странах Европы2. По сформулированной Бернхардом и Кубиком методике 12 авторов осуществили компаративный анализ того, как события 1989-1991 гг. становились объектом публичного, преимущественно официального, припоминания в 2009-2011 гг. в Болгарии, Венгрии, Германии,
1 Обсуждение отражает результаты исследовательской работы, осуществляемой в Институте научной информации по общественным наукам РАН в рамках проекта РНФ № 17-18-01589.
2 Twenty years after communism: The politics of memory and coommemoration / Ed. by M. Bernhard, J. Kubik. - Oxford: Oxford univ. press, 2014.
Латвии, Литве, Польше, Румынии, Словакии, Украине, Чехии, Эстонии, а также в некогда входивших в состав Югославии республиках. И первое, что бросается в глаза историку при прочтении данной работы, - это значительно меньшая значимость фактора глубины времени в политологии. К содержательным выводам можно прийти, не отслеживая развитие ситуации в динамике, а взяв один хронологический срез (в нашем случае - 2009-2011 гг.). Еще одной немаловажной особенностью, отличающей политологов от историков, является то, что первые стремятся минимизировать количество рассматриваемых факторов и меняющихся величин, а также - максимально формализовать их.
«Примирению» исторического и политологического подходов может способствовать использование ситуационного анализа, предполагающего реконструкцию всего актуализируемого в настоящее время событийного ряда и определение набора акторов, участвующих в формировании политики памяти. Однако такого рода попытка ставит нас перед необходимостью ответить на следующие вопросы. Во-первых, при определении состава акторов какого-то взаимодействия сначала требуется понять, «про что» это взаимодействие. Во-вторых, мнемонические акторы, безусловно, не являются равнозначными, но по каким критериям следует определять их «удельный вес»?
Ключевой конфликт, связанный с формированием политики памяти, разворачивается в пространстве определения идентичности общности. Уже давно стало трюизмом заявление, что, говоря о прошлом, мы всегда говорим об идентичности. Но применительно к рассматриваемому сюжету идентичность - это то, что нужно объяснить, а не то, что объясняет, следовательно, необходимо «разложить» данное понятие и то, как оно функционирует в политике памяти, ситуационно.
В условиях неопределенности национальной идентичности, отсутствия внятного представления о границе «свои-чужие» и, соответственно, внятной внешнеполитической ориентации, мы получаем интенсификацию политики памяти после победы той или иной политической силы на выборах. То есть обостренное внимание к истории служит задаче закрепления контроля победившей группировки над символическим пространством смыслов. Напротив, если граница между «нами» и «не нами» прочерчена четко и
«работает» уже длительное время, интенсификация политики памяти становится приметой предвыборного периода. Политические лидеры стремятся к сплочению своего электората и недопущению размывания установленных рамок сообщества. Низкая интенсивность политики памяти и малая конфликтность по этому поводу отражают стремление сообщества к позиционированию себя в по-стцивилизационной принадлежности и выстраиванию наднациональной идентичности.
Политика памяти служит эффективным инструментом внутри- и межпартийной борьбы. Например, очередная война с советским наследием в Польше, обернувшаяся для государства весьма обременительным в финансовом плане увольнением всех выпускников МГИМО из МИДа, была направлена не против коммунистов (коих в стране почти не осталось), а против так называемой политики «круглого стола» и тех групп, что допускают договоренности с идеологическим противником.
Отдельной, пока еще в недостаточной степени артикулированной темой исследования являются актуализируемые политикой памяти конфликты по поводу собственности. В ситуации происходящего пересмотра всей системы финансовых отношений внутри Европейского союза и снижения объемов субсидирования новых членов сообщества возрастает вероятность извлечения из общего исторического прошлого старых неоплаченных долгов периода Второй мировой войны. Не случайно именно сейчас польское правительство объявило, что в послевоенное время из-за давления советского руководства Варшава оказалась лишена возможности поучения репараций от Германии. И теперь, когда Польша наконец-то освободилась, она желает заявить о своих притязаниях на соответствующие репарации. Берлин отреагировал отчетливо негативно, но, очевидно, в ближайшем будущем подобная проблематика станет площадкой для интересных войн памяти.
Ключевым вопросом в области осмысления исторического прошлого стала проблема выбора между агонистской и космополитической моделями выстраивания политики памяти. Если космополитическая память рассказывает нам о том, как нужно говорить о прошлом, чтобы полюбить друг друга, то агонистское представление касается того, как следует говорить о прошлом, чтобы «чужие» ушли навсегда, а мы остались со своей правдой. В последнем слу-
чае предполагается, что «наша правда» не может быть общей правдой. Сегодня мы видим, что во многих государствах, в первую очередь в так называемых транзитных обществах, арьергардные бои сторонников космополитической и агонистской памяти разворачиваются с новой силой.
Серьезную проблему в исследовании политики памяти представляет отсутствие формализованного набора критериев для определения эффективности и значимости ключевых мнемонических акторов. Очевидно, что требуется оценить институциональную устойчивость последних (как фактор обеспечения преемственности проводимой политики памяти), а также уровень их мотивации. Но можем ли мы сказать, что фрагментированный (pillorised), в терминах Бернхарда и Кубика, режим памяти, когда в обществе отсутствует единство мнений в отношении какого-либо значимого исторического события, отражает слабость власти как основного мнемонического актора? Не является ли более продуктивным определение не характера акторов, но того, как именно они опера-ционализируют ситуацию? И тогда отсутствие, например, содержательной и внутренне согласованной государственной программы коммеморации событий 1917 г. в России допустимо рассматривать как образчик исключительно успешной политики памяти. Власть доказывает свою силу в качестве мнемонического актора, сознательно поддерживая фрагментированный режим памяти и максимально занижая уровень коммеморативных мероприятий, с тем чтобы связанные с 1917 г. противоречия не переродились в войны памяти.
В рамках обсуждения доклада было обозначено, что основные трудности связаны с рассмотрением политики памяти не как politics, т.е. взаимодействия разных мнемонических акторов (набор которых более или менее очевиден), а в качестве policy. За выработку policy конкурируют разные субъекты, и не всегда публично. Более того, для людей, которые внутри государства и от имени государства пытаются заниматься политикой памяти, последняя далеко не всегда составляет главный приоритет. Многие решения принимаются ad hoc, и подчас, начиная рассматривать политику памяти - policy - как нечто связное, мы впадаем в методологическую ошибку. То, что интерпретируется нами как последовательное выражение некой идеологической линии, может быть результа-
том обычного конъюнктурного взаимодействия неравновесных акторов. Таким образом, риски исследования политики памяти связаны с ее излишней эссенциализацией. Специалистам необходимо обращать внимание и на то, как мнемонические акторы взаимодействуют между собой за рамками политики памяти. Важно разделять политику памяти, относящиеся к ней механизмы и контекст, в котором все существует и который также можно представить в виде некоего набора характеристик.
2018.03.003. А.М. ПОНАМАРЕВА. ПАМЯТЬ, ВИНА, ПОКАЯНИЕ И «ПРЕОДОЛЕНИЕ ПРОШЛОГО»: МЕЖСТРАНОВОЕ СРАВНЕНИЕ. (Обзор).
Ключевые слова: политика памяти; геноцид; покаяние; травма; коммеморация; сегрегация; расизм; национальная идентичность; СМИ; США; Германия; ЮАР; Руанда; Китай; Россия.
В данный обзор вошли статьи из первого номера американского издания Foreign affairs за 2018 г.1, посвященного политическим практикам преодоления тяжелого прошлого, применяемым в разных странах.
Как отметил редактор журнала Foreign affairs Гидеон Роуз в предисловии к рассматриваемому нами выпуску, «слишком много преступлений было совершено в слишком многих местах, но шесть "кейсов" выделяются особо - два эпизода геноцида, два - массового политического убийства и два - ставшие следствием устойчивого расового угнетения». В материалах настоящей тематической подборки отдельно разбирается специфика отработки трагического прошлого в каждом из государств, попавших в этот редакторский список. Представляя статьи, мы придерживаемся порядка, заданного в первоисточнике.
В эссе «Первородный грех Америки» историк, юрист и профессор Гарвардского университета Аннет Гордон-Рид - первая аф-роамериканка, получившая Национальную книжную премию США в категории «Документальная литература» за исследование «Хе-мингсы из Монтичелло: Американская семья» о трех поколениях
1 Foreign affairs. - N.Y., 2018. - Vol. 97, N 1: The undead past: How nations confront the evils of history.
