CC BY
71
12. Veress E. Demand and offers for silver tourism in Romania: New life strategies of young pensioners // Silver economy in Central and Eastern Europe. - Lodz, 2018. -June 22.
2018.04.033. А.М. ПОНАМАРЕВА. КРИТИКА КУЛЬТУРЫ ВОСПОМИНАНИЯ И НОВЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ MEMORY STUDIES В ГЕРМАНИИ. (Отчет по итогам заседания Группы ситуационного анализа ИНИОН РАН).
Ключевые слова: memory studies; историческая память; политика памяти; культура воспоминания; коммеморация.
25 сентября 2018 г. в ИНИОНе состоялся совместный семинар Группы ситуационного анализа, Отдела политической науки и исследовательской группы проекта РНФ (J№ 17-18-01589), посвященного политике памяти. С докладом на тему «Память как панацея: Критика культуры воспоминания и новые направления memory studies в Германии» выступила историк, доктор Боннского университета Екатерина Махотина. В ситуационном анализе приняли участие д-р полит. наук Д.В. Ефременко, д-р. ист. наук, проф., вед. науч. сотр. ИНИОН РАН А.И. Миллер, д-р филос. наук, проф., гл. науч. сотр. ИНИОН РАН О.Ю. Малинова, д-р полит. наук, вед. науч. сотр. ИНИОН РАН В.С. Авдонин, канд. соц. наук, ст. науч. сотр. ИНИОН РАН А.М. Понамарева, канд. ист. наук А.А. Воронович. Модератором дискуссии выступил заместитель директора по научной работе ИНИОН РАН, д-р полит. наук Д.В. Ефременко.
Свое выступление докладчик начала с обозначения тревожного парадокса: хотя современная Германия воспринимается массовым сознанием в качестве чемпиона по преодолению тяжелого прошлого, специалисты все чаще говорят о том, что «память в стране застывает в потерявших энергию и способность к критическому осмыслению формах». Характерные для государственных мемориальных мероприятий избыточная сентиментальность и морализаторство вызывают одновременно пресыщение и утомление. Из проекта исторического просвещения память превратилась в историческое утверждение, а из прошлого извлекаются не столько уроки, сколько узнаваемые ритуалы и клише.
С выдвижением памяти о Холокосте в центр немецкого исторического сознания все ярче проявлялась тенденция к самоиденти-
фикации немцев с еврейскими жертвами. Смыслообразующую функцию так называемого долга памяти подчеркнул в своей речи в бундестаге по случаю 70-летия освобождения Освенцима бывший президент ФРГ Йоахим Гаук, заявивший, что «нет немецкой идентичности без Аушвица. Воспоминание о Холокосте остается обязанностью всех граждан, которые живут в Германии»1. Не преодоление забвения, а идентификация с жертвами становится основной функцией исторической памяти в стране, однако фигуры палачей, техники и механизмы уничтожения остаются абстрактными и анонимными. Вся Германия помнит о Холокосте, но далеко не каждый немец знает о преступлениях вермахта в странах бывшего СССР. Понятие индивидуальной ответственности фактически вымывается из общенациональной дискуссии о периоде с 1939 по 1945 г. Мар-гинальность советских жертв в немецком дискурсе памяти о Холо-косте, например, иллюстрирует тот факт, что до 1990-х годов в музейном комплексе Дахау, где на мемориальной плите посреди центральной площади на пяти языках нанесена надпись «НИКОГДА БОЛЬШЕ», именно фраза на русском была написана с ошибкой (без «е» на конце). Это произошло потому, что долгое время территория бывшего концлагеря была абсолютно изолирована от любых практик совместного мемориального воспоминания с узниками из СССР, которые могли бы указать на допущенную неточность.
Отсутствие общегражданского консенсуса по вопросу о том, какой именно должна быть современная память о жертвах национал-социализма в Восточной Европе, подтверждает разгоревшаяся дискуссия о проекте создания в Берлине памятника, посвященного этим жертвам.
В коалиционном соглашении ХДС / ХСС и СПД, принятом весной 2018 г., указывалось: «Мы хотим увековечить память получивших меньшее внимание групп жертв национал-социализма и осветить их историю. В диалоге с восточноевропейскими соседями мы укрепим в столице память о жертвах немецкой войны на уничтожение на Востоке». Сомнений в самой необходимости отдельно-
1 См.: Президент ФРГ: «Без Освенцима нет немецкой идентичности» // Deutsche Welle. - М., 2015. - 27 января. - Режим доступа: https://www.dw.com/ru/ президент-фрг-без-освенцима-нет-немецкой-идентичности/а-18216748 [Дата обращения: 25.09.2018.]
го мемориала ни у кого нет, но нет и согласия в отношении конкретной формы последнего.
Обсуждаются две инициативы. Первая - предложение установить памятник всем восточноевропейским жертвам нацистской политики, за которое с 2013 г. выступает Петер Ян, ушедший на пенсию директор-основатель Германо-российского музея «Берлин-Карлсхорст». Второй проект продвигается немецким архитектором-градостроителем Флорианом Маусбахом и группой историков, выступающих за создание мемориала исключительно польским жертвам немецкой агрессии. Польша - наиболее пострадавшая от нацизма страна, аргументируют свою позицию сторонники такого подхода. Однако, как отмечает немецкий историк Мартин Ауст, возведение монумента одним лишь польским жертвам предсказуемым образом создаст повод для дополнительной конкуренции между национальными дискурсами памяти и приведет к обострению связанных с этим конфликтов. Основной недостаток второго подхода заключается в том, что ex post навязывается национальная идентичность, причем одновременно подпитываются эксклюзивные нарративы жертв, т.е. национальная самовиктимизация в Польше и странах Восточной Европы. В свою очередь критики идеи Петера Яна утверждают, что в его интернациональном проекте затушевывается агрессия СССР в период 1939-1941 гг. в отношении той же Польши и стран Балтии.
Во всей этой дискуссии проявляется клишированное представление немецких СМИ о том, что в российской исторической памяти актуализируется исключительно героически-триумфальная сторона Второй мировой войны и полностью отсутствует память о жертвах сталинского режима.
В данном контексте с особой остротой встает вопрос: правомерно ли продолжать приписывать немецкой исторической памяти статус некоего ГОСТа того, как должна выглядеть общеевропейская память о тоталитарных системах?
Кризис ЕС вынуждает политиков искать новые механизмы soft power, работающие на обеспечение единства. Европейскому союзу необходима общая память как фундамент построения общего будущего. Но реальность такова, что пока общеевропейская память не является чем-то большим, чем желание политического истеблишмента. По словам Алейды Ассман, Европа ГУЛАГа
противостоит Европе Холокоста. Постсоциалистические государства не желают опеки и указаний, как им вспоминать свою историю, особенно если эти указания идут из Германии. Они не хотят импортированную немецкую память. Развитию проекта общеевропейской памяти препятствует то, что эта память строится на основе инструментария национального государства.
Память о жертвах Холокоста часто связывают с призывом к преодолению ксенофобии и констатацией необходимости упрочения толерантности в обществе. Но обращение к долгу памяти вовсе не гарантирует моральную искренность на индивидуальном или коллективном уровне. Так, например, в Прибалтике закрепление памяти о Холокосте на официальном уровне не означает доброжелательного отношения к этнонациональным меньшинствам или беженцам. В частности, в Литве признание массового уничтожения евреев своей национальной трагедией соседствует с общественным порицанием деятельности журналистки Руты Ванагайте, поставившей под вопрос героизм Адольфаса Раманаускаса-Ванагаса -антисоветского партизана, действия отрядов которого, по ее словам, были связаны с массовым уничтожением евреев во время немецкой оккупации. Таким образом, хотя в современной Европе память о Холокосте и превратилась в транснациональную гражданскую религию, она утратила способность служить реальным моральным компасом для самокритической рефлексии.
Во второй части своего доклада, посвященной методологическим аспектам исследования взаимодействия официальной исторической политики и различных мемориальных культур, Е. Махотина представила актуальную исследовательскую тенденцию изучения памяти в качестве ивента (event).
Сосредоточение внимания на повседневных перформативных практиках воспоминания позволяет избежать упрощенного представления о якобы универсальном и гомогенном характере национальных дискурсов памяти. Так, зарубежные СМИ часто интерпретируют отмечаемый в России День Победы как событие, форма и содержание которого продиктованы сверху и подчиняются политической конъюнктуре. В противовес этому (в каком-то параллельном Кремлю пространстве) якобы разворачивается истинно народный, аутентичный праздник граждан, не готовых позволить властям манипулировать собой.
Однако на самом деле динамика отношений между государством и обществом значительно сложнее. Оба этих «полюса» соотносятся друг с другом и используют элементы из репертуара друг друга. Наконец, в их взаимодействие вмешивается фактор денег, коммерции. Глобальной тенденцией становится персонализация воспоминаний, в особенности тех, что касаются культа павших. Мемориалы героям и жертвам Второй мировой войны более не маркируются посвящением «неизвестному солдату». Авторы подобных комплексов стремятся назвать всех своих «адресатов» поименно. Это отражает эмоциональное усиление памяти через индивидуализацию в таком формате, как, например, «Бессмертный полк». Массовая презентация индивидуальной памяти в публичном пространстве приводит к тому, что локальная история дополняет национальную, сконцентрированную на победе.
Государство не может предписать мемориальным практикам одно-единственное исключающее иные толкования значение. Это мы видим на примере коммеморации 9 мая в Германии. Несмотря на то что немецкие СМИ прилагают серьезные усилия по замалчиванию народных мероприятий, проводимых в этот день, в одном только берлинском Трептов-парке ежегодно собирается несколько тысяч людей. Сюда возложить цветы на могилы приходят люди, у которых на войне погибли родственники, но также это пространство разделяют с ними пацифисты, антифа и просто оппозиционеры, использующие эту дату как повод высказать критику в адрес политики Меркель, действий федерального правительства, антироссийского курса и т.п. Однако эти перформативные практики никак не подхватываются официальным статичным немецким дискурсом.
Таким образом, мы можем резюмировать, что даже Германия, как общепризнанный лидер в деле преодоления тяжелого прошлого, пока не выработала адекватного ответа на ряд вызовов современности, и соответственно, хотя memorial turn в социальных науках насчитывает уже более 30 лет, конъюнктура сохранится -исследовательский интерес к проблематике памяти останется устойчивым.
