CC BY
72
ФИЛОЛОГИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2012. № 2. С. 346-350.
УДК 882:82-1-1 О.В. Мирошникова
МЕТАФОРИКА ПРОСТРАНСТВА В ИТОГОВЫХ КНИГАХ ПРЕДСИМВОЛИСТОВ: УСАДЕБНОЕ И ВСЕЛЕНСКОЕ
Рассматривается малоизвестный ансамбль итоговых книг в русской поэзии конца Х1Х в., производится дифференциация составляющих его книжных структур по степени художественной первородности и самодостаточности. Впервые намечается путь исследования многослойного циклического хронотопа книжного ансамбля Н.А. Некрасова, А. А. Фета, Я.П. Полонского, А.М. Жемчужникова и его отличие от подражательных изданий.
Ключевые слова: книга, цикл, контекст, архитектоника.
Есть милая страна, есть угол на земле...
Е. Баратынский Я дом воздвиг в стране бездомной.
Песни из Уголка. К. Случевский Ты опоздал, поэт: нет в мире уголка.
Д. Мережковский
Художественная организация книги стихов, ее место в литературном процессе и творческой биографии автора становятся в настоящее время предметом многочисленных научных работ. Закономерно, что среди исследований преобладают интерпретации наиболее репрезентативных структур, прежде всего книг Серебряного века и нынешней литературы, так как именно в них эстетическая специфика этой художественной формы проявляется наиболее рельефно.
Предметом аналитического рассмотрения чаще всего становятся книги с отчетливо выраженной авторской (не редакторской) композицией. Выделяются такие аспекты методологического характера, как локализация лирической книги в ряду смежных цикловых явлений, как ее генезис, история создания и опубликования, функциональная роль отдельных стихотворений в контексте и др. Вместе с тем ряд проблем остается за рамками наблюдений и интерпретаций. Не исследованы такие моменты и этапы литературного развития (своего рода синапсы, области соприкосновения тенденций жанровой диффузии и книготворчества), которые бы прояснили эстетическую природу книги стихов: жанровая? или метажан-ровая? а может быть, архитектоническая?
В процессе многочисленных индивидуальных и коллективных усилий филологов-цикловедов [1] выясняется, что наиболее продуктивным материалом для изучения данного феномена являются контекстовые структуры переходных десятилетий. Они чреваты сменой художественных парадигм, обнажающих противодействие и взаимовлияние традиционного и новаторского, жанров-хранителей памяти искусства и жанров-разведчиков, отторгающих невостребованный потенциал и манифестирующих эстетику нового этапа развития. Отсюда актуализируется цель выявления универсальных архитектонических принципов книги стихов и построение (насколько это возможно и методологически адекватно художественному материалу) ее жанровой модели. О материале подробнее.
Причины приоритетного изучения современным цикловедением лирической книги Серебряного века вполне объяснимы: именно тогда «мышление циклами и книгами» среди поэтов стало таким же обычным, как и «мышление стихотворениями и поэмами» в столетие классики.
© О.В. Мирошникова, 2012
Почти не изученным долго оставался предшествующий этап развития книготворчест-ва, предваряющий символизм и отчасти примыкающий к нему [2]. Его специфика не в гениальных взлетах нескольких поэтов, но в том, что из разряда уникальных достижений книга стихов массово начала переходить в класс распространенных явлений, т. е. накопила необходимое и достаточное количество функций для воспроизведения их как системы определенного жанра (или устойчивой жанрово-архитектонической
формы). Расцвету писательского книготвор-чества, характеризующего культуру Серебряного века, предшествовал довольно длительный период экспериментов и первичного осознания феномена многокомпонентной книжной метаструктуры.
Наряду с книгами Г. Гейне, В. Гюго, Ш. Бодлера, парнасцев, книги некрасовско-фетовского поколения и поэтов «рубежа» сыграли роль своего рода канона, а затем массового эксперимента в развертывании жанровой традиции. Среди различных метаструктур 1880-1900-х гг. рельефно выступает тип лирической итоговой книги -результат индивидуального и коллективного книготворчества. Ее появление имело свои исторические предпосылки: конец века,
уход классического искусства, первые модернистские опыты. Эти явления были реализованы в уникальном ансамбле поэтических книг итогового характера, имевшем диалогический субъектный строй, сходство проблематики, дискретный метасюжет [3].
Не отмечено, что пространственно-временной аспект в «рубежной» итоговой книге является одним из основных «носителей» (терминологическое выражение, распространенное в работах северно-уральской филологической школы) жанровой модели
[4]. Индивидуально-образные различия лирического хронотопа отдельных книг не отменяют общую специфику миромоделиро-вания в контексте ансамбля, но выполняют «оцельняющую» (выражение В.Б. Шкловского) функцию.
Поскольку книжный ансамбль по причине отсутствия современных переизданий входящих в него книг не приобрел устойчивой читательской рецепции, напомним, что он состоит из нескольких контекстовых «слоев». Канонами лирической итоговой книги осознавались прощальные издания поэтов-корифеев: Некрасов Н.А. Последние песни. СПб, 1877; Фет А.А. Вечерние огни. М., 1883-1891. Основной массив был представлен дневниково-завещательным структурами: Полонский Я.П. На закате. М.,
1881; Омулевский И.В. Песни жизни. СПб, 1883; Полонский Я.П. Вечерний звон. СПб, 1890; Плещеев А.Н. Песни старого друга. М., 1891; Фофанов К.М. Иллюзии. СПб., 1900; Жемчужников А.М. Песни старости. СПб, 1900; Случевский К. К. Песни из Уголка.
СПб, 1902; Жемчужников А.М. Прощальные песни. СПб, 1908.
Вслед за ними потянулся ряд провинциальных изданий, варьировавших мотивы, образы, композиционные схемы высокохудожественных книг (можно назвать около двадцати произведений, составивших в некотором роде шлейф традиции). Представляется закономерным, что процесс создания «последних песен» в массовой поэзии был завершен уже в начале нового столетия.
Понятие итоговой книги [5] достаточно условно. Оно базируется на системном единстве ряда моментов, повторяющихся из издания в издание в произведениях данного типа вне зависимости от индивидуальных черт поэтики различных авторов. Комплекс этих свойств проявляется в целом ряде лирических макроструктур прощальнозавещательной тематики, имеющих контекстовую природу и сходное строение. Эти признаки позволяют отличать данный тип книги от иных лирических структур, прежде всего от книг другой жанрово-тематической специфики.
К важнейшим качествам итогового ансамбля относится диалогичность, сюжетнокомпозиционная открытость прощальной книги, акцентирующая близость к жанрам дневника, завещания, исповеди. Авторские определения жанров, которые раньше выносились в подзаголовки, носят теперь условно-жанровый характер, метафоризуются заглавием: «песни», «напевы», «мотивы», «отзвуки», «отголоски», «листы» и т. д. К ним прирастают «маркеры» возраста, времени года, этапа жизни, образуя метафорические и метонимические сочетания:
Штукенберг А.И. (Антоний Крутогоров). Осенние листы. СПб., 1866;
Маслович Н.В. Житейские напевы. СПб., 1875;
Шумахер П.В. Шутки последних лет. М., 1879;
Буренин В.П. Былое. СПб., 1880.
Кукольник П.В. Последний кусок моей духовной пищи. Вильно, 1882;
Ливанский И.В. Поминки. Орел, 1883;
Андреевский С.А. Стихотворения. 18781885. СПб., 1886;
Кусков П.А. Наша жизнь. СПб., 1889;
Лихачев В.С. За двадцать лет: соч. и переводы (1869-1888). СПб., 1889;
Лизандер Д.К. Перед закатом. М., 1892;
Коринфский А.А. Тени жизни: стихотворения (1895-1896). М., 1897;
Переводчикова А.В.: 1) Вечерние тени. Саратов, 1897; 2) Осенние мотивы. Саратов, 1897;
Льдов К.Н. Отзвуки души. СПб., 1899;
Безобразов Н.Ф. За тринадцать лет (1888-1901). Пенза, 1903;
Ардов Т. Вечерний свет. М., 1907;
Чюмина О.Н. Осенние вихри. СПб, 1908;
Панов Н.А. Вперед: стихотворения последних лет. СПб, 1908;
Бахметев Н.Н. Жизнь - Смерть. СПб, 1911;
Голенищев-Кутузов А.А. На закате. СПб, 1912;
Коринфский А.А. Поздние огни: стихотворения 1908-1911. СПб.,1912;
Акимова С.К. Песни старости. Кн. 1-2. М., 1913;
Аносов Ив.А. Надгробные огни. Харьков, 1913;
Барсов А.А. Минувшие радости и скорби. Муром, 1913.
Издания «массовой поэзии» заняли свое место в литературе, обозначив переходный, «рубежный», вариационный характер поэтики данного этапа. Их авторы, прочертившие в заглавиях книг общность суммарной литературной биографии, получили еще при жизни аттестацию «резервных стихотворцев» (определение Д.Д. Минаева в журнале «Русское слово»).
Разумеется, этот массив настолько неоднороден, что в одном ряду при его исследовательском рассмотрении оказываются произведения разного эстетического достоинства. Необходимо различать самодостаточные художественные структуры, способные выступать метонимией мирообраза серьезных поэтов, и слабые, подражательные, эклектичные издания.
К первым следует отнести такие выстроенные авторские книги, как «На закате» А.А. Голенищева-Кутузова; «Стихотворения 1878-1885 гг.» С.А. Андреевского; «Перед закатом» Д.К. Лизандера; «Тени жизни: стихотворения (1895-1896)» А.А. Коринфского и подобные им. Но в массив итоговых изданий нельзя не включить сборников итоговой тематики, строение которых оставляет впечатление лишь суммирующей заботы автора или редактора, о мирообразе же говорить не приходится. Во втором ряду (не только в логическом, но и оценочном плане) размещаются сборники компилятивно-стилиза-ционного, подражательного характера. В роли разграничительного компонента в процессе исследования целостности книг может быть избран один из доминирующих «слоев» книжного целого.
Важнейшую функцию может выполнить в этом дифференцировании метафорика пространства. Глубокая индивидуализация в изображении последних мест жизни поэтов не отменяет общности усадебных, городских (столичных и провинциальных), сельских, лесных, дорожных топонимов. Попытаемся очертить контуры хронотопа итогового лирического издания в его типологической сути и акцентировать векторы авторской индивидуализации.
Прежде всего сущность пространственно-временной образности определяется ав-
торским (не редакторским, не читательским) характером отбора микротекстов, их архитектонической координации. Образное целое книги предстает в качестве достаточно сконцентрированного, подчиненного единой задаче архитектонического решения, системного единства, а не подборки стихотворений последних лет. Разнообразны места пребывания лирических героев книг-завещаний. Это кабинет-спальня петербургской квартиры больного поэта, мнемонические усадебно-дворянские, сельские (крестьянские) и общерусские локусы у Н.А. Некрасова. Это усадьба с ее прототипической конкретикой курской Воробьевки и символикой природно-поэтического мира в его ночном и утреннем состоянии у А.А. Фета. Это ряд семейных усадебных «гнезд» и оппозиции русского/западного, европейского/восточного миров в образном контексте А.М. Жемчужникова. Постоянная смена усадеб, маленьких городков, станций, столиц русских и европейских - дорожных впечатлений и духовной «оседлости» героя-путника Я.П. Полонского. «Уголок» - реальная (прототипическая) дача-усадьба в Гун-гербурге, предстающая одновременно последним прибежищем искусства, общения поэтов и философов, но и «тупиком» жизни и идейных исканий, последняя «станция» перед загробным путешествием у К. К. Случевского. Все эти «уголки» предельно конкретны, зримы в изображении уходящего поколения поэтов, одновременно беспредельно универсальны, общечеловечны.
Важно, что мирообразный тип развертывания книги, ее ситуативной динамики, авторской интенции в данных условиях сопряжен не с эстетической реализацией разнонаправленных реакций и изображений, но нацелен на создание образной модели мира, для которого характерна рубежность, пороговость бытия. Зачастую выстраивается двоемирие, своего рода ситуация «бытия-на-пороге». Универсальность модели бытия, которую в последнем творческом озарении созидает поэт, обладает качеством динамической соотнесенности всех фрагментов, лирических коллизий, полюсных состояний. Цикличность в силовом поле книги гораздо активнее выполняет концепирующую функцию, чем в собственно цикле. Это можно увидеть при сравнении публикаций (версий) «Песен из Уголка» Случевского в качестве первоначального (журнального) цикла 1897 г., цикла-раздела в составе собрания сочинений 1898 г. и книги-цикла 1902 г.
Одним из главенствующих признаков итогового издания можно считать такую специфику пространственно-временных
координат, когда лирическое «я» находится в какой-либо фиксированной точке, в конкретном и локальном (физическом, географическом) пространстве. Тем обширнее
пространство духовное: историческое, мифологическое, культурное. Топосы бытия наделяются статусом рубежности, реализуются в оппозициях «домашнего - социального», «прежнего - теперешнего», «временного - вечного», «земного - загробного». «Пуанти-ровочная» эмпирика конкретных изображений просвечивает в универсализме пространственно-временных планов, выстраиваемых, по формуле Фета, «из времени в вечность». Акцентируется оппозиция закрытого, отгороженного (гробоподобного) локуса склепа и космического простора. Так, последним пристанищем лирического героя-поэта в «Последних песнях» Некрасова становится комната петербургской квартиры, ее потолок, который «спуститься может на грудь могильною плитой», постель больного. Однако замкнутость существования испытывает мощное, трагическое преодоление прорывами в мир творчества, народной жизни, народного горя, поисков высших ценностей, святого материнства и т. д.
Воробьевское имение Фета с его прудами, росистыми изложинами несет печать другой (усадебной) локальности. Для книги Фета характерны также сочетание одновременной устремленности лирического субъекта к замкнутости и открытости, своя мера исповедальности. Показателем подобной тенденции является рост числа посланий в пределах отдельных выпусков, как бы размыкающих замкнутую сферу субъектного «я». Однако эта ситуация развертывается не в биографическом или психологическом плане. «Итоговость» заключается в стремлении лирического субъекта к постановке «последних» проблем бытия, «предельных» вопросов человеческого существования. Эта устремленность носит универсальный, абсолютный характер. Что бы ни становилось предметом авторских размышлений в «Вечерних огнях» - впечатления природы, философские идеи, глубоко личные радостные или мучительные переживания, драматические события истории и современности, -он стремится к универсальному синтезу. Своим сознанием он обращен к истинному бытию, в котором страсти, страдания, утраты - все несовершенство сущего, «перегорая», сливается в общем энергийном «светоносном» потоке. Отсюда и характер художественного мира, смыслового пространства книги Фета. Прошлое, настоящее, вечное, единичное и общее, боль и наслаждение сливаются в единый образ. Гармония «прорывается» через трагический диссонанс, но она не устойчива, мгновенна (сама несет в себе вечность, но прорыв к ней личности мгновенен). Фетовский мир строится на сопряжении этих мигов, «вспышек», «огней». Они удерживаются в динамическом равновесии: «Что жизнь и смерть? А жаль того огня, Что просиял над целым мирозданьем, И в ночь идет, и плачет уходя». В основе
композиции фетовской книги лежит принцип взаимопроникновения временного и вечного. Это определяет циклическое строение пяти «выпусков» «Вечерних огней».
Помещения господского дома в Тамбове и усадебные плоскости Павловки, Стеньки-на, Ильиновки у Жемчужникова, дача-усадьба «Уголок» в Гунгербурге у Случевского - все эти локусы существования растушевываются глобальными векторами осмысления вечных законов мироздания, вмещающего жизнь и смерть в их «нераздельности и неслиянности». Частное трансформируется в мировое, домашнее пронизывается вселенским. Каждый дом поэта суть последнее прибежище духовности и творчества и первая «станция» на пути в загробный мир. Хронос предстает в мире «последних сказаний» как роковая всепоглощающая сила, которая, тем не менее, может быть если не побеждена, то преодолена в сознании отдельной мыслящей личности творческими озарениями и неустанной работой духа.
Этой особенностью определяется хроно-топическая основа сквозной лирической коллизии всех «последних песен»: место подведения итогов, тяжба с быстротекущим временем и поиски незыблемых вечных ценностей. Мотив кризиса включает в себя и трагизм отдельной человеческой судьбы, и острое ощущение социального хаоса. Разорванность естественных связей между людьми, кризис в искусстве определяют необходимость восстановления мировой гармонии. Многоуровневая коллизия становится неотъемлемой частью экзистенциальной проблематики итоговых книг. На первом плане -опыт прожитого, яркие вспышки памяти. Отсюда метафорика жизненного пути, особенно последнего («вечернего» или «осеннего») ее этапа. Отсюда и семантические оппозиции рождения - смерти, духовного - телесного, вечного - преходящего, восхода -заката, отцов - детей. Нередко главенство приобретает мотив приближения смерти, путешествия души в загробном мире и связанная с ним мортальная символика.
Лирическая метаколлизия выступает как результат борьбы-взаимодействия двух противонаправленных тенденций: стремления обрести суверенность, обособиться в последнем «уголке» существования от «мира крови и раздора», с одной стороны, и обостренного желания высказать «последние слова» о мире, поиск контактов со всем, что в нем дорого - с другой. В связи с этим сочетание биографизма прощальных книг с медитативной философичностью становится одним из основных свойств традиции.
Отмеченное свойство реализуется во внешнем оформлении итоговых книг. Живописные и фотографические изображения писателей на фоне усадебных «уголков» или в интерьере городских кабинетов хоть и не
часты, но знаменуют развитие определенной тенденции. Графическая эмблематика закатных, осенних, вечерних, надгробных заветов становилась антиципацией авторского художественного мирообраза, нацеливая и корригируя читательский «горизонт ожидания». Таким образом, реминисцент-ная сфера обрамления, акцентирующая «закатный» характер книг, выступает в роли дискретно-оцельняющей «скрепы» многосоставного книжного контекста.
ЛИТЕРАТУРА
[1] См., напр.: Авторское книготворчество в поэзии:
комплексный подход : матер. Второй Между-нар. науч. конф. Омск, 2010 г.
[2] Мирошникова О. В. Классификация книжных структур предсимволистской поэзии // Гуманитарное знание. Сер.: Преемственность : ежегодник. Вып. 10. Омск, 2007. С. 105-113.
[3] См.: Тюпа В. И. Градация текстовых ансамблей // Европейский лирический цикл. Историческое и сравнительное изучение : матер. Ме-ждунар. науч. конф. М., 2003. С. 50-б3; Ми-рошникова О. В. Ансамбль итоговых лирических книг конца XIX в. как интертекстуальный ландшафт // Интертекст в художественном и публицистическом дискурсе : сб. докл. между-нар. науч. конф. Магнитогорск, 2003. С. 184189.
[4] См., напр.: Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н., Барковская Н. В., Ложкова Т. А. Практикум по жанровому анализу литературного произведения. Екатеринбург, 1998. С. 20-26.
[5] Мирошникова О. В. Определение книги стихов как жанрового и метажанрового образования // Лирическая книга: архитектоника и поэтика (на материале поэзии последней трети Х1Х века). Омск, 2002. С. 51-66; Ее же. Итоговая книга в поэзии последней трети Х1Х века: архитектоника и жанровая динамика. Омск, 2004.
