CC BY
46
Л. Р. Саркисян
МЕТАФОРИЧЕСКАЯ СУЩНОСТЬ ЮРИДИЧЕСКИХ ФИКЦИЙ В КОНЦЕПЦИИ Л. ФУЛЛЕРА
Автор, опираясь на оригинальную версию работы профессора Гарвардского университета Л. Л. Фуллера, принадлежащего к американской школе философии и права, впервые дает аннотированное комментирование текстов исследователя, в которых представлены фундаментальные положения теории юридических фикций.
Ключевые слова: юридическая фикция, метафора, юридическая правда.
Лон Льюис Фуллер, представитель американской школы философии и права, прежде всего известен своими исследованиями в области юридических фикций [1]. В России Л. Л. Фуллера знают в основном по работе «Мораль права» [2; 3; 4, с. 53-58], что же касается его наработок в области юридических фикций, то они практически не нашли отражения в современной теории права.
Причиной появления фикций Л. Фуллер считает сложность формулировки законов, которые всегда описывают некую типичную модель правоотношений и не могут учитывать каждый конкретный случай.
Выражаясь образно, ученый утверждает, что мы можем уподобить фикцию неуклюжей заплатке на теоретической ткани закона: подняв заплатку, можно обнаружить место, где порвалась ткань, и в то же время различить составляющие элементы самой ткани, которые были ранее закрыты заплаткой.
В работе «Юридические фикции» Л. Фуллер упоминает доклад, сделанный перед американской Философской ассоциацией в 1912 году, философом, юристом и теоретиком права М. Р. Ко-эном, который убеждал своих коллег в необходимости уделять больше внимания философии права. Обсуждая проблемы юриспруденции, М. Р. Коэн сказал: «Рассмотрим, сколько было бы противоречий по поводу природы правды, если вместо нашего легкомысленного подразделения предложений на истинные и ложные мы использовали бы то, что юристы называют юридическими фикциями. Такие предложения возникают, например, когда мы говорим, что конституция является волей людей, или что судьи просто трактуют, а не создают закон» [5]. Эту позицию в дальнейшем и развивает Л. Фуллер.
Фикция, по его мнению, привлекает внимание к отношениям между теорией и фактом, между юридическим понятием и действительно-
стью, что не является тождеством: понятия «накладывают» на предмет или явление, существующее в действительности, и благодаря этой процедуре последние становятся объектом знания. Фикция может быть найдена и в различных системах знания, в том числе в политологии и экономике, в контексте которых рассматривается умозрительная модель человека «экономического». Однако такие фикции отличаются от фикций в праве, которые связаны с квалификацией деяния или правоотношения, подлежащих оценке с точки зрения одной или другой нормы.
Парадоксальность юридических фикций, по мнению Л. Фуллера, заключается в том, что одно явление может быть квалифицировано разными нормами и при этом не иметь связи с конкретной действительностью. Эту мысль автор поясняет следующей фразой, которая могла бы принадлежать судье: «В целях Х мы должны считать брак между А и В действительным; а в целях У этот брак не имеет законной силы», что, по сути, и является фикцией. Таким образом, Л. Фуллер замечает, что фикция стремится устранить противоречие между понятием и действительностью, между пониманием и предметом исследования.
В изложении примеров Л. Фуллер придерживается более ранних исследований, проведенных Г. Файхингером, утверждая при этом, что развитие науки влечет изменения фикций и другие интеллектуальные уловки. Однако, несмотря на эти изменения, по его мнению, фундаментальной остается философская концепция Г. Файхингера «как если бы», которая лежит в основе всех современных западноевропейских и американских теорий в области истории права в целом и в определении места фикции в частности.
В концепции Л. Л. Фуллера дана классификация юридических фикций, которая сопровождается дефинициями и философскими разъяснениями о том, что такое юридическая фикция и
Философия права, 2014, № 2 (63)
что мы должны знать о ней. Эти вопросы сформулированы в духе антропологии И. Канта. Далее Л. Л. Фуллер обосновывает отличие фикции от лжи, от ошибочного заключения, от правды и рассматривает ее как филологическое явление, вводит метафорические разъяснения «живой» и «мертвой» фикции, а также анализирует фиктивные правоотношения, правоотношения, описанные метафорически или неверно, юридические фикции и презумпции.
По мнению Л. Фуллера, едва ли существует область права, в которой отсутствуют фикции, например, они находятся и в таких клише, как «закон предполагает», «это должно подразумеваться», «истца нужно считать» и так далее. Неверно предполагать, что фикции могут быть найдены только в решениях суда, где они являются продуктом специфической деятельности судьи, который выносит решение от имени третьего лица, например, Российской Федерации, а не от себя лично.
Влияние фикции распространяется на все сферы юридической деятельности. В связи с этим в течение долгого времени существовало осознание важности юридической фикции, но в то же время предпринимались попытки оценить ее критически. Например, Р. фон Иеринг утверждал: «Легко сказать, что фикция является заменой, подпоркой, к которой не должна обращаться наука. Сможет ли только наука прожить без них? Конечно, нет. Но лучше, чтобы наука опиралась на костыли, чем скользила без них или рисковала не продвигаться вообще» [6, р. 297]. В результате под фикцией понимают нечто, чего закон должен стыдиться, но с чем не может пока распрощаться.
Дж. Бентам был убедителен для своего времени в критике фикции. Он всюду обнаруживал пагубное «дыхание фикции», которую называл «самым пагубным и основным видом вранья». И вместе с этим ученый признавался, что «...фикции когда-то вероятно приносили пользу».
Что же мы должны знать о фикции? Как фикция связана с действительностью? Что такое хорошая и плохая фикция? Как мы должны отличать фикции друг от друга? Вот вопросы, на которые Л. Л. Фуллер попытался ответить в своем исследовании.
Пытаясь ответить на вопрос: «Что такое фикция?», - Л. Л. Фуллер противопоставляет фикции «фигуральное выражение правды», отличая ее также от «обычной лжи». В этой связи он обращается к Р. Иерингу, который однажды назвал фикцию «ложью во спасение закона». Это утверждение Л. Л. Фуллер считает скорее умным, чем точным, если мы не интерпретируем «ложь во
спасение» как означающую неправду, которая не предназначена для того, чтобы в нее верили, поскольку фикция имеет лишь внешнее сходство с ложью, но не предназначена для обмана.
Фикции могут появляться в результате того, что «норма закона претерпела изменения, а буква закона осталась неизменной» [7, р. 25]. Легко прийти к довольно жесткому заключению, что судья, который превышает свои полномочия или изменяет нормы права под прикрытием фикции, хладнокровно и расчетливо хочет скрыть от общественности факт законотворчества.
Однако, признавая, что фикция не является правдивой, но и не есть просто самообман, ее также нельзя свести лишь к предположению, вовлеченному в фикцию (например, высказывание «ответчик нашел имущество истца»).
Л. Фуллер предложил два авторских определения категории «фикция», используемые до сих пор:
1) утверждение, представленное на обсуждение с полным или частичным осознанием ее ложности;
2) ложное утверждение, признанное полезным.
Эти дефиниции охватывают два противоречивых элемента. В первом определении критерием является «сознание ошибочности», во втором - «полезности». Фикция, принимаемая всерьез, теряет свою полезность. Она прекращает быть фикцией при любой альтернативе определения, данного выше. Но степень опасности фикции изменяется обратно пропорционально остроте его понимания. Фикция становится полностью безопасной только тогда, когда используется с абсолютным осознанием ее ложности.
Конечно, этот процесс не ограничен законом, он имеет место в языке. Все слова, обозначающие несуществующие понятия, - это метафоры, выражающие реальные идеи. «Рождение нового понятия неизбежно предвещает использование старого лингвистического материала» [8].
Весь язык абстрактного мышления является метафорическим, но, к счастью, большинство используемые метафор «мертвы».
При обсуждении метафор нужно принимать во внимание, что некоторые из них предложены именно для замены буквальных эквивалентов («живые» метафоры), в то время как другие метафоры «мертвы»: они так часто использовались, что их прямое значение было утрачено. Линия различия между «живыми» и «мертвыми» метафорами является изменчивой. Например, слово «просеять» - это «живая» метафора, «в просеивании улик» - метафора настолько знакома, что у нас есть возможность использовать понятия
«просеивать» и «исследовать» в качестве взаимозаменяемых. В то же время термин «исследовать» является ярким примером реальной «мертвой» метафоры. Латинское слово «исследует» изначально предназначено для взвешивания, таким образом, исследование - это «мертвая» метафора, а «просеивание» только наполовину «мертво».
Устранение фикции из закона часто означает замену «мертвых» метафор на «живые». Можно привести следующий пример: «Согласованные договоры должны использоваться, чтобы определять, где есть совпадение интересов сторон» [9, р. 512, 514]. Этот вид изменения в языковом значении, ограниченном отдельными словами, может включать и целые фразы.
Является ли альтернативой тотальный отказ от фикций? Такой подход нецелесообразен, так как упразднить всю систему фикций - значит поместить юридическую терминологию в «смирительную рубашку». Это невозможно, потому что фикция в значении напряженного использования старого лингвистического материала является неизбежным сопровождением развития закона.
Решением проблемы может стать компромисс между двумя крайностями. От некоторых фикций необходимо отказаться, а другие - переосмыслить. Переосмысление возможно там, где оно приводит к созданию полезной концепции, в которой «мертвая» переосмысленная фикция мо-
жет удовлетворить реальную лингвистическую потребность. Где это не так, отклонение может быть правильным курсом, по которому следует идти. Но что же такое «полезная концепция»? Как случилось, что переосмысление приводит к необходимому пополнению терминологии права, а в других случаях служит лишь причудливым напоминанием об уничтоженной отговорке?
В контексте целей исследования Л. Фуллера следует отметить, что развитие современного правового языка двигалось вдоль предложенных им путей развития. Вообще, только переосмысление фикции привело к возникновению различных концепций в области теории права и юридической техники. «Лигвистическое чувство» нескольких поколений юристов, по мнению Л. Фуллера, служило бережному сохранению языка права от так называемого «лингвистического застоя» и «гротескного перенасыщения».
Литература
1. Fuller L. L. Legal fiction. Originally published at three articles in the Illinois Law Review. XXV (1930-31).
2. Фуллер Л. Л. Мораль права. М., 2007.
3. Архипов В. В. Концепция права Лона Л. Фуллера: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2009.
4. Козлихин И. Ю. Процессуальная концепция права Лона Фуллера // Правоведение. 1993. № 2.
Р. А. Кудрявцев, Л. И. Тимошенко, В. А. Тарасов САМОСОЗНАНИЕ СТУДЕНТА ВЫСШЕГО УЧЕБНОГО ЗАВЕДЕНИЯ
Важным фактором обучения в вузе является правильное развитие самосознания студента как гражданина и профессионала. При определении таких понятий, как «личность», «сознание», «мировоззрение», происходит развитие и совершенствование студента в соответствии с социально-нравственными требованиями общества.
Ключевые слова: личность, сознание, мировоззрение, общество, самосознание студента.
В настоящее время происходит смена приоритетов и социальных ценностей, научно-технический прогресс все больше принимается как средство достижения такого уровня производства, который лучше всего подходит для удовлетворения постоянно возрастающих потребностей человека, духовного развития личности. Одними из основных характеристик выпускника высшего учебного заведения (далее - вуз) являются компетентность и мобильность. В связи с этим
важным фактором обучения в вузе выступает правильное развитие самосознания студента как гражданина и профессионала.
Личность студента социальна по своей природе и происхождению, ее значение измеряется критериями социально-общественных интересов. В то же время она представляет собой комплекс индивидуальных психических процессов, свойств и приоритетных состояний, имеет свое содержание и структуру.
