Научная статья на тему '«Любовная игра» как элемент психологического самораскрытия героя в творчестве Ф. М. Достоевского'

«Любовная игра» как элемент психологического самораскрытия героя в творчестве Ф. М. Достоевского Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
906
77
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ТИП / ГЕРОЙ-ИДЕОЛОГ / ЛЮБОВНЫЙ СЮЖЕТ / «ЛЮБОВНАЯ ИГРА» / «LOVE GAME» / PSYCHOLOGICAL TYPE / THE HERO-IDEOLOGIST / A LOVE PLOT

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Макаричева Наталья Александровна

Статья посвящена исследованию психологии женско-мужских отношений как важной составляющей психологизма творчества Достоевского. Автор статьи анализирует, как личностные качества героев, их этические и эстетические взгляды раскрываются через отношение к женщине. Внимание к начальной стадии любовных отношений позволяет выявить некоторые особенности любовного сюжета в романах Достоевского.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

«Love game» as an element of psychological self-disclosing of the hero in F.M.Dostoevsky's creation

The article is devoted to research of psychology of the relationships between women and men as an important component of psychologism of Dostoevsky’s creativity. The author of the article analyzes how personal qualities of heroes, their ethical and esthetic views reveal through the relation to a woman. The attention to an initial stage of love relations allows to reveal some features of a love plot in Dostoevsky's novels.

Текст научной работы на тему ««Любовная игра» как элемент психологического самораскрытия героя в творчестве Ф. М. Достоевского»

тике Достоевского все же произошел. Телесная природа не терпит духовной пустоты. Подобно тому, как «милому эксцентрику и парадоксалисту» Ивану тайники подсознания «выбрасывают» Черта, Достоевскому (художественное подсознание) - Федора Павловича. Внутри этого образа плавятся все элементы, идет реакция с их превращением. Через этот образ Достоевский открыл как бы следующий уровень бытования стихий.

Литература

1. Битюгова, И.А. «Роман И. А. Гончарова «Обломов» в художественном восприятии Достоевского» [Текст] / И.А. Битюгова // Достоевский. Материалы и исследования. -Л., 1976. - Вып. 2. - С. 191-198.

2. Гончаров, И.А. Собр. соч. [Текст]: в 8 т. / И.А. Гончаров. - М.: Худож. литер., 1979. -Т. 4. Обломов / Подг. текста и коммент. Е.А. Краснощековой. - 534 с.

3. Гончаров, И.А. Собр. соч. [Текст]: в 20 т. / И.А. Гончаров. - СПб: Наука, 2004. - Т. 6. Обломов: Роман: в 4-х ч. - 616 с.

4. Достоевский, Ф.М. Полн. собр. соч. [Текст]: в 30 т. - Л.: Наука, 1972-1992.

5. Лихачев, Д.С. Смех в древней Руси [Текст] / Д.С. Лихачев, А.М. Панченко, Н.В. По-нырко. - Л.: Наука, 1984. - 295 с.

6. Подосокорский, Н.Н. Наполеонизм князя Мышкина [Текст] / Н.Н. Подосокорский // Литературоведческий журнал. Секция языка и литературы РАН. ИНИОН РАН. - 2007. -№ 21. - С. 113-125.

7. Померанц, Г.С. Открытость бездне: Встречи с Достоевским [Текст] / Г.С. Померанц. -М.: Сов. писатель, 1990. - 384 с.

8. Туниманов, В.А. «Жалкие слова» («Обломов» Гончарова и «Записки из подполья» Достоевского) [Текст] / В.А. Туниманов // Pro memoria. Памяти академика Георгия Михайловича Фридлендера. - СПб., 2003. - С. 168-178.

9. Туниманов, В.А. «Обломовщина» и «шигалевщина» [Текст] / В.А. Туниманов // «Достоевский и мировая культура»: Альманах. - СПб., 2003. - № 18. - С. 96-104.

ББК 83.3 (2 Рос=Рус) 1 УДК 821.161.1.09

Н.А. МАКАРИЧЕВА N.A. MAKARICHEVA

«ЛЮБОВНАЯ ИГРА» КАК ЭЛЕМЕНТ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО

САМОРАСКРЫТИЯ ГЕРОЯ В ТВОРЧЕСТВЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО

«LOVE GAME» AS AN ELEMENT OF PSYCHOLOGICAL SELF-DISCLOSING OF THE HERO IN F.M.DOSTOEVSKY'S CREATION

Статья посвящена исследованию психологии женско-мужских отношений как важной составляющей психологизма творчества Достоевского. Автор статьи анализирует, как личностные качества героев, их этические и эстетические взгляды раскрываются через отношение к женщине. Внимание к начальной стадии любовных отношений позволяет выявить некоторые особенности любовного сюжета в романах Достоевского.

The article is devoted to research of psychology of the relationships between women and men as an important component of psychologism of Dostoevsky's cre-

ativity. The author of the article analyzes how personal qualities of heroes, their ethical and esthetic views reveal through the relation to a woman. The attention to an initial stage of love relations allows to reveal some features of a love plot in Dosto-evsky's novels.

Ключевые слова: психологический тип, герой-идеолог, любовный сюжет, «любовная игра».

Keywords: psychological type, the hero-ideologist, a love plot, «love game».

Психология женско-мужских отношений - важный аспект исследования личности в русской литературе. Классика подарила миру яркие мужские образы - Онегина, Печорина, Рудина, Обломова, Болконского, Безухова и т.д. Не менее часто в центре произведений была женщина, ее судьба. И образы Татьяны Лариной, княжны Мери, Лизы Калитиной, Ольги Ильинской, Анны Карениной не уступают мужским по яркости, а подчас и превосходят по силе характера и глубине. Сложно назвать произведение русской литературы XIX века, в котором любовный сюжет не имел бы важного значения, и не заканчивался бы трагически. Но начало любовного романа обычно окрашено в светлые тона и, возможно, оно задает ту высоту, с которой после падает и разбивается любящее сердце.

Период ухаживаний - это первая реплика в любовном диалоге мужчины и женщины. В этот психологически важный момент раскрывается характер героя, темперамент, богатство фантазии, этические и эстетические взгляды, подчиненность стереотипам или свобода от них. «Любовная игра» обнаруживает способность мужчины и женщины к контакту на разных уровнях - духовном, душевном, телесном, сугубо сексуальном...

«Способы» ухаживаний зависят от культуры общества, национальных традиций, религиозных взглядов, социального положения и индивидуальных особенностей личности. Однако «прелюдия любви» имеет и свои «каноны», не случайно начальный период любовных отношений в обыденной жизни называют конфетно-букетным. Традиционно мужчины (по крайней мере, в литературе) используют такие средства обольщения, как взгляды, слова, подарки; пишут письма, посвящают стихи, исполняют романсы, совершают безумные поступки.

Особую роль в завоевании сердца женщины играют подарки. У каждого подарка своя цена и свое значение. Когда генерал Епанчин дарит Настасье Филипповне дорогой жемчуг накануне ее свадьбы, она прекрасно понимает, чего генерал ожидает взамен. Рогожин также дарит Настасье Филипповне драгоценности - серьги: «по одному бриллиантику в каждой, этак почти как по ореху будут» [1; т. 8; 12], купленные на деньги отца. Рогожин заплатил за них высокую цену: перенес физическую боль, бегство, болезнь, разрыв с отцом. Вытерпел и позор, ведь его отец поехал подарок возвращать: «.земно ей кланялся, умолял и плакал: вынесла она ему наконец коробку, шваркнула: «Вот, говорит, тебе, старая борода, твои серьги, а мне они теперь в десять раз дороже ценой, коли из-под такой грозы их Парфен добывал» [1; т. 8; с. 12-13]. В романе «Идиот» именно Рогожин способен на широкий жест: он привозит сто тысяч Настасье Филипповне как «своеобразный выкуп за невесту» [4, с. 265]. И ее ответный жест - деньги в огонь - лучше всех понимает именно Парфен («Вот это так по-нашему!»), ведь он сам чувствует так же. Деньги - не главное в его отношениях с женщиной. Мышкин тоже легко расстается с деньгами, но для купца Рогожина они имеют иную цену, чем для князя, денег никогда

не знавшего; у Мышкина это не «жест», не стремление поразить, не повод для сильных эмоций; для Рогожина сто тысяч, брошенные к ногам женщины, это признание: «ты для меня - все самое дорогое.».

Для Дмитрия Карамазова деньги - также только «аксессуар», «жар души». Они не копятся и не задерживаются у него в руках, а тратятся, прежде всего, на женщин. Митя - страстный человек, и ему необходим размах: и дюжина шампанского девкам, и пляски, и пир на весь мир. В романе он изображен в постоянном поиске денег, а страдает от безденежья потому, что нет возможности проявить широту натуры, произвести впечатление щедростью и какой-то национальной разгульной удалью. Митю не смущает, что он тратит деньги невесты на другую женщину. Не останавливает и то, что за деньгами на увоз Грушеньки он обращается к ее бывшему сожителю. Причем Дмитрий не просто находит оправдание своим действиям, но и аргументы благородные, хотя и очевидно сумасбродные. Например, он говорит Самсонову: «.тут трое состукнулись лбами <.>. А так как вас давно уже надо исключить, то останутся два лба <.>. То есть один лоб мой, а другой - того изверга. Итак, выбирайте: или я, или изверг? Все теперь в ваших руках - три судьбы и два жребия. Извините, я сбился, но вы понимаете. я вижу по вашим почтенным глазам, что поняли. А если не поняли, то сегодня же в воду, вот!» [1; т. 14; 335]. «Любовные игры» вводят его в такой экстаз, что вытесняют из его сознания другие важные события, у героя извращается логика восприятия действительности. Не случайно Самсонов воспринимает появление Мити как бред и наваждение.

Дмитрий Карамазов - один из самых интересных персонажей в выборе способов ухаживания. Он чуток к любым переживаниям, и своим, и женщины. Например, одно из воспоминаний, которым он делится с Алешей, - рассказ об увлекательной любовной игре с молоденькой девушкой, «кроткой и безответной». В начале этого романа было катание на тройках, тайные пожатия руки, поцелуи в темноте и пять месяцев молчания вместо предложения брака. Дмитрий добивается своего, разжигает в девушке любовное чувство, но для него самого это только игра, причем ни к чему не обязывающая. Подобная «тактика» называется «завлекать девушку без намерения жениться». Этот же тип любовной игры ведет Печорин с княжной Мери, Вронский - с Кити Щер-бацкой. Такое поведение характеризует героя как человека либо расчетливого и холодного (Печорин), либо легкомысленно относящегося к любви (Вронский). Дмитрий не сразу осознает свое легкомыслие и безответственность,

его путь самопознания проходит несколько этапов. Прежде чем в Дмитрии что-то серьезно изменилось, ему необходимо было пережить «земной поклон» Катерины Ивановны, любовь к Грушеньке, предательство бывшей невесты, обвинение в отцеубийстве...

Начало любовного романа с Катериной Ивановной - это тоже игра, разыгранная романтическая пьеса, бросающая героя от низменных страстей до высокого рыцарского поступка, а героиню - от жеста самопожертвования до искреннего земного поклона. Это не могло не дать результата, учитывая романтическую натуру Катерины Ивановны и экзальтированную - Дмитрия. Оба оказались под впечатлением благородных поступков друг друга. Но для развития любовного сюжета начальных впечатлений недостаточно. Оба героя принадлежат к психологическому типу, для которого необходимо напряжение чувств, однако постоянно поддерживать накал страстей невозможно. Но проблема в том, что Катерину Ивановну и Дмитрия мало что связывает, они

слишком разные по темпераменту, воспитанию, интеллекту. Возможно, «надрыв» Катерины Ивановны, ее решение следовать за Митей и сделаться «машиной для его счастья» - это лишь неудачная попытка продолжить любовную игру, поддержать то напряжение, на котором их недолгие отношения строились. К тому же Катерина Ивановна пытается играть «мужскую роль» - первая объясняется в любви, предлагает Мите брак и т.д. Дмитрий влюбляется в такую смелую и темпераментную девушку, любовные признания красавицы Катерины льстят его мужскому самолюбию. Но, осознанно или нет, со временем он стремится уйти от Катерины Ивановны, поскольку у него самого сильна потребность играть доминирующую роль.

Дмитрий Карамазов в отношениях с женщиной способен на многое: поразить благородством, физически расправиться с соперником, совершить безумный поступок... В нем все принимает участие в игре: и душа, и плоть. И женщину он чувствует как на телесном уровне, так и на душевном. Например, в Грушеньке его привлекает особый изгиб, который «в пальчике-мизинчике на левой ножке отозвался», но влюбляется не только в ее телесную красоту, но и в свободный нрав, смелую игру, в бунтующую женственность. И можно назвать еще одного героя, сродни Мите во всех отношениях: Федора Павловича Карамазова.

Федор Павлович не делает исключения ни для какой женщины, а в его жизни их было много и очень разных: от романтической «институтки» Аделаиды Ивановны до юродивой Лизаветы Смердящей; от «скверного поведения» женщин до кроткой кликуши Софьи. К любой из них Федор Павлович находил свой подход. Аделаиду Ивановну покорил увозом в стиле романтических любовных романов. С матерью Алеши и Ивана действовал психологически: «Никогда, бывало, ее не ласкаю, а вдруг <...> пред нею так весь и рассыплюсь, на коленях ползаю, ножки целую и доведу ее, всегда <...> до этакого маленького такого смешка, рассыпчатого, звонкого, не громкого, нервного, особенного. У ней только он и был» [1; т. 14; 126].

Достоевский детально описывает, например, как Федор Павлович ожидает Грушеньку. Он одевается соответственно ситуации: надевает чистое щегольское белье, подбирает запонки, привередливо выбирает цвет повязки на раненую голову. Конечно, он готовит «гостинчик» с сентиментальной надписью, сделанной не сразу, а с дописываниями: «Ангелу моему Грушеньке, коли захочет прийти» «и цыпленочку». Надпись, сделанная Федором Павловичем, расширяет представление о ценности подарка: «гостинчик» - не просто деньги, это часть души, обожание, долгие мысли, обуревающие желания.

Образ Федора Павловича связан со своеобразным развитием темы «донжуанства» у Достоевского. Кажется, герой не может пропустить ни одной женщины, даже если она не представляет для него особого интереса и не производит сильного впечатления, как, например, Аделаида Ивановна; не обделяет мужским вниманием и такую, которую за женщину «почитать невозможно» (Лизавета Смердящая). И каждый любовный опыт для него бесконечно ценен, он пытается «завещать» его своим детям, учит их «не презирать босоножек». Не случайно в его образе автор соединил две значимые характеристики: «он был зол и сентиментален».

Федор Павлович - не единственный у Достоевского автор письменного «любовного обращения». Князь Мышкин пишет записку Аглае, и, несмотря на невинное содержание, она воспринимается как любовная. Возможно, в этом сказывается стереотипное восприятие жанра «записки к женщине». В коротком

письме отразилась неясность для самого Мышкина его чувств к Аглае. Несколько строк, написанных князем, - свидетельство его душевных переживаний, но еще не оформленных словесно. И то, что осталось «за текстом» важнее написанного, а «главное» содержание можно лишь почувствовать. Поэтому, «прочтя эту коротенькую и довольно бестолковую записку, Аглая вдруг вспыхнула и задумалась» [1; т. 8; с. 157].

В романе «Идиот» примеров письменных «объяснений» достаточно много. Ганя Иволгин пишет Аглае, а она диктует ответную фразу на его письмо Мышкину, делая князя посредником в любовном диалоге. Оба «письма» известны Мышкину (одно написано, другое прочитано по настоянию Аглаи), и это нарочитое нарушение этикета любовного послания уже является определенным ответом женщины. Пишет письма Аглае Настасья Филипповна, признаваясь в любви к ней, а по сути - к князю. Сочиняет философскую трагедию Ипполит Терентьев, но чтение тоже рассчитано на оценку женщины - Аглаи.

Герои не только пишут письма, но и посвящают женщинам стихи. Один из самых ярких лириков - Игнат Лебядкин. Его творчество - явление особое, оригинальное, если учесть, что футуризм появился позднее [см.: 6]. Неприятие другими героями поэзии Лебядкина возникает по нескольким причинам. С одной стороны, из-за эпатажного поведения героя, иногда совершенно неприличного вида. С другой - из-за «авангардного» творчества. Например, когда Пушкин воспевает женские ножки, это можно расценить как шалость, небольшую вольность, которую может позволить себе поэт. Но когда Лебядкин сочиняет «Краса красот сломала член / И интересней вдвое стала.» [1; т. 10, с. 210], то кажется, что изящный и легкий пушкинский мотив обрастает тяжелыми биологическими подробностями и резко «приземляется».

Поэтический образ женских ножек не дает покоя многим героям Достоевского. Ракитин, ухаживая за Хохлаковой, тоже сочиняет стихотворение, но немного сглаживает стиль своего предшественника - Лебядкина: «Уж какая ж эта ножка, / Ножка, вспухшая немножко!..» («На выздоровление больной ножки моего предмета»). Но в обоих случаях стихи используются как средство обольщения и недвусмысленное выражение любовных намерений. Следует отметить, что стихи о «ножках», обращенные к женщине, - это уже претензия на определенную близость в отношениях. Но эпатажность творчества ведет к обратному результату. В целом же, стихи и слова о любви - сильное средство воздействия, так как традиционно считается, что «женщина любит ушами».

Особого внимания в этом отношении заслуживает князь Мышкин. Уникальность князя в том, что он никогда не старается произвести впечатление как мужчина, т.к. он «соискатель христовых невест» [4, с. 91]. По собственному признанию князя, он «жениться не может» и «женщин не знает», однако очаровывает многих женщин. Например, когда князь появляется в гостиной Епан-чиных впервые, он рассказывает три мрачные истории: об осужденном на смертную казнь, которого помиловали в последнее мгновение, о переживаниях человека по дороге на эшафот, о трагедии Мари. Первые две нельзя назвать легкими и подходящими для знакомства, а третья просто неприлична в обществе девиц. Однако Мышкин завладевает сердцами сестер Епанчиных и очаровывает Лизавету Прокофьевну. Сюжеты, с которыми знакомит герой, вполне могли быть включены в любой из романов Достоевского, учитывая их тематику и проблематику. Гипотетически предположим, что эти истории рассказаны Раскольниковым или Иваном Карамазовым. Эпизод

«экзаменовки» князя прекрасно демонстрирует, насколько важно не только о чем, но и как,

с каким чувством, с каким отношением герой ведет разговор с дамами. В повествовании этих историй характер самого Мышкина (сострадательность, глубина душевных переживаний, нетривиальность восприятия, свобода от светских канонов.) раскрылся настолько, что настоящая женщина не могла его не почувствовать. Поэтому «недамский» и «несветский» разговор, который мог стать одной из ошибок героя, становится одной из его первых побед. Это, конечно, не любовная победа в узком смысле слова, однако уже после первого знакомства князь получает важный подарок от Аглаи - ее доверие.

Поведение героев-идеологов в начале любовных отношений заслуживает особого внимания. Их «ухаживания» за женщиной нельзя назвать вполне традиционными, как и любовные отношения, которые за этим следуют.

Например, Раскольникова прежде всего интересуют вопросы психологии, и он ставит психологический эксперимент над собой. Раскольников замкнут на себе и обращен в себя. Это мешает герою полноценно воспринимать мир, строить отношения с другими людьми. Поэтому, несмотря на знание психологии, Раскольников не смог наладить отношений с женщинами - с Прасковьей Павловной и Настасьей. Его друг Разумихин, наоборот, моментально установил контакт с обеими. Разумихину понадобилось сделать совсем не много: для Настасьи найти несколько уважительных слов, поухаживать за столом, восхититься при ней хозяйкой и тем самым доставить огромное удовольствие («Ишь, тварь!» - Вскликнула опять Настасья, которой разговор этот доставлял, по-видимому, неизъяснимое блаженство» [1, т. 6, с. 97]). О пути к сердцу Пашеньки Разумихин рассказывает Заметову: «У ней клавикорды есть; <..> у меня там одна песенка есть, русская, настоящая: «Зальюсь слезьми горючими.». Она настоящие любит, - ну, с песенки и началось.» [1, т. 6, с. 160]; «.ну, начни проходить ей интегральное исчисление, ей-Богу, <.> ей решительно все равно будет: она будет на тебя смотреть и вздыхать <.>. Я ей, между прочим, очень долго, два дня сряду, про прусскую палату господ говорил <.>. О любви только не заговаривай, - застенчива до судорог, - но вид показывай, что отойти не можешь <.>. Поцеловать даже можно, с осторожностью..» [1, т. 6, с. 160-161].

Однако герои-идеологи, подобные Раскольникову, не посвящают женщинам стихов и не исполняют романсов. Правда, они наделены даром слова, но говорят всегда о чем-то своем, когда «надобно мысль разрешить», даже если перед ними - женщина. Таков герой «Записок из подполья». Лиза, не постигая умом всего, что он ей говорит, знает самое главное, «что женщина всегда, прежде всего, поймет» [1, т. 5, с. 174]. И Соня просит Раскольникова: «Говори, говори! Я пойму, я про себя все пойму!» [1, т. 6, с. 318]. Такие женщины безошибочно чувствуют, что мужчина несчастен, одинок, неосознанно требует, чтобы его пожалели. Возможно, на этом держатся отношения Версилова и Софьи, хотя их вариант в чем-то уникален: по признанию Версилова, их связывают двадцать лет молчания. Но молчание может иметь разные причины. С одной стороны, можно молчать, если не о чем говорить, с другой - если все понятно без слов. Для Аркадия отношения между отцом и матерью - загадка. Он размышляет: «Я слышал от развратных людей, что весьма часто мужчина, с женщиной сходясь, начинает совершенно молча, что конечно, верх чудовищности и тошноты; тем не менее, Версилов, если б и хотел, то не мог бы, кажется, иначе начать с моей матерью» [1, т. 13, с. 11]. Однако сам Версилов, начиная разговор с той же темы - молчания, признается, что он сам «предпочел во всем

замолчать». В этом, конечно, есть проявление слабости: молчать иногда проще, чем высказаться и обозначить проблему. Но решение Версилова имеет и другую причину: «Смирение, безответность, приниженность и в то же время твердость, сила, настоящая сила, - вот характер твоей матери. Заметь, что это лучшая из всех женщин, каких я встречал на свете» [1, т. 13, с. 105]. Его молчание - это еще и смирение многословного интеллектуального, цивилизованного героя-идеолога перед народной культурой, народной душой.

Однако не все герои-идеологи способны умерить свою многоречивость, отказаться от благодарной слушательницы. Ставрогин находит собеседницу, которой можно пожаловаться на жизнь, - Дашу. Степан Трофимович Верхо-венский обретает в конце жизни Софью, которой рассказывает (и еще больше сочиняет) о своей жизни. У нее он находит душевный отклик, которого ему не хватало в отношениях с Варварой Петровной.

Герои-идеологи пробуждают в своих спутницах, прежде всего, материнский инстинкт, а если этого не происходит, то диалог между мужчиной и женщиной может не состояться. «Софьи» и «Лизы» в произведениях Достоевского, как правило, несут в себе материнское начало, которое позволяет страдающему герою «прильнуть» к ним не столько телесно, сколько душевно (исключение - Лиза Тушина в романе «Бесы»). «Катерины» (Катерина Ивановна Мармеладова, Катерина Николаевна Ахмакова, Катерина Ивановна Верховце-ва.) имеют иной, противоположный по психологическим особенностям, характер. В них сильно мужское начало, они активны, деятельны, требовательны к мужчинам. Им самим необходим тот, кто смог бы пожалеть и «смягчить» их, герой с характером князя Мышкина или Алеши Карамазова.

Герои-идеологи, будучи интеллектуально развитыми, испытывают потребность в равных себе собеседниках. Но женщины, даже понимающие все «про себя», для таких бесед не подходят. Героям-мужчинам хочется, чтобы их мысли, ум, идеи оценили в полной мере. Интеллектуальная дуэль, идейный поединок не просто форма общения, но способ самореализации их внутреннего «я». Достойным собеседником для идеолога может быть только мужчина, женщина «вытесняется» на периферию интеллектуального общения в силу особенности самого типа героя.

Однако природа не терпит пустоты. Возможно, именно поэтому взаимоотношения идеологов с другими мужскими персонажами могут выстраиваться, в той или иной мере, по психологическому типу «женско-мужских». Например, назначаются «свидания» (Свидригайлов - Раскольников; Иван Карамазов -Смердяков), наблюдаются своеобразные «ухаживания», (например, Свидри-гайлов «ухаживает» за Раскольниковым, Петр Верховненский - за Ставроги-ным). Между героями-мужчинами иногда звучат открытые признания: «Ставрогин, вы красавец!» (Петр Верховенский). Возникают какие-то «интимные подробности» в их свиданиях: например, во время встречи с Иваном Смердяков достает деньги не откуда-нибудь, а из чулка. У Блока в поэме «Двенадцать» подобная деталь относится к женщине легкого поведения: «- А Ванька с Катькой - в кабаке./ - У ей керенки есть в чулке!»).

У героев-идеологов «игры разума» вытесняют «любовные игры». Интеллект подавляет чувственность и сексуальность, заставляет их искать новые формы проявления. В.Ф. Переверзев, анализируя характер любви, возникающей между «своевольными» (Раскольников и др.) и «кроткими» героями (Соня Мармеладова и т.д.), писал: «исключите в любви двойника болезненно-индивидуалистические порывы, и вы получите любовь «кроткого», любовь трусливую, робкую, забитую, не смеющую заявить о себе, не смеющую требовать взаимности, полное самоотречение, всецелое принижение и подавление

в себе половой личности» [5, с. 323]. В.Ф. Переверзев прав в том, что отношения между героями-идеологами и женщинами не воспринимаются как обычное, полноценное любовное чувство: в нем нет страстности, чувственность и сексуальность почти отсутствуют. Но и задача художника была иной: изобразить душевный и духовный уровень единения, а не физический. А на самоотречение и самопожертвование в любви способна не только «забитая» женщина, но и такая, которую в соответствии с психологическими качествами можно отнести к «материнскому» типу. Вполне логично, что в романах Достоевского возникают такие связи, как «идеолог» - «женщина-мать»: Раскольников - Соня, Версилов - Софья, Степан Трофимович - Варвара Петровна, Ставрогин - Даша. Обращают на себя внимание и мужские «союзы», сложные и неоднозначные в психологическом отношении: Раскольников - Свидригайлов, Ставрогин - Ша-тов, Ставрогин - Петр Верховенский, Иван Карамазов - Смердяков... Поэтому следует подчеркнуть, что любовные сюжеты, включающие героев-идеологов, не только начинаются нетривиально, но и получают неожиданное развитие. Однако анализ особенностей развития любовного сюжета и трансформация его «классических» вариантов - это перспектива дальнейшего исследования.

Литература

1. Достоевский, Ф.М. Полн. собр. соч. [Текст]: в 30 т. - Л.: Наука, 1972-1990.

2. Дубинская, М.В. Женственное и материнское начало в образе князя Мышкина [Текст] / М.В. Дубинская // Достоевский и современность: матер. XXIII международных Старорусских чтений. - Великий Новгород, 2008. - С. 186-192.

3. Иванов, В.В. «Огромная наша надежда», или женственность «русской идеи», у Достоевского [Текст] / В.В. Иванов // Достоевский и мировая культура: Альманах. - М., 2007. - № 22. - C. 220-236.

4. Иванов, В.В. Сакральный Достоевский [Текст] / В.В. Иванов - Петрозаводск, 2008. -520 с.

5. Переверзев, В.Ф. Творчество Достоевского [Текст] / В.Ф. Переверзев // Гоголь. Достоевский. Исследования / Переверзев В.Ф. - М., 1982. - С. 188-364.

6. Улановская, Б. «Может ли солнце рассердиться на инфузорию.» (Достоевский и творчество поэтов «Объединения реального искусства») [Текст] / Б. Улановская // Достоевский в конце ХХ века: сб. статей. - М., 1996. - С. 604-621.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.