CC BY
5"Oriental Art and Culture" Scientific Methodical Journal / http://oac.dsmi-qf.uz Volume 4 Issue 3 / June 2023
ЛОГИЧЕСКИЕ СООТНОШЕНИЯ ФИЛОСОФИИ С ЛИТЕРАТУРОЙ
Б.Шамсиддинов М.Гуламов КГПИ
Аннотация: Ушбу маколада адабиёт ва фалсафанинг хдмохднглиги хдмда ёшларга фалсафа фанини укитишда адабиётдан кенг фойдаланиш хдмда фалсафа фанининг адабиёт, шеърият, проза билан узвий богликлиги, бир-бирини мантикий тулдириш хусусиятлари ёритиб берилган.
Калит сузлар: фалсафа, проза, адабиёт, адабий мухдт, фалсафий адабиёт
LOGICAL RELATIONS OF PHILOSOPHY WITH LITERATURE
B.Shamsiddinov M.Gulamov KSPI
Abstract: This article discusses the synthesis of literature and philosophy and the broader use of literature in the teaching of philosophy to young people, and the philosophy of science with poetry, prose, and logical complementarity.
Keywords: philosophy, prose, literature, literary environment, philosophical literature
Язык философии и язык литературы сближаются в своём развитии под влиянием глобальных проблем современности, таких, как угроза ядерной катастрофы и уничтожения человеческой цивилизации.
В каком-то смысле поэзия также является философична. Но не всякая поэзия является философской. Обычная поэзия может и не является таковой, и даже в том случае, если философское начало присутствует в поэзии, мы должны привести его в соответствие с философской трансцендентальной проблематикой и философскими методами. В эпоху Ренессанса вопрос о философичности поэзии нашёл отражение в споре, является ли поэзия презентацией или репрезентацией. Одни утверждали, что все, что в поэзии звучит как философия, и является примером философского мышления. Другие же подчеркивали, что только философское мышление как таковое может представлять философию.
Между поэзией и философией можно выделить следующие черты сходства. И поэзией философией можно выделить следующие черты сходства. И поэзия, и философия выражают наше отношение к миру. Обе дисциплины используют
ПЙта^^Н 332 ISSN 2181-063Х/Impact Factor 4.047 (SJIF 2021)
множество определений: определения этимологии, описания, сравнения, контраста и т.п. И та, и другая дисциплина направлены на определение конечной поэзии с помощью парадокса или иронии. И лирическая поэзия, и философское описание отражают борьбу между прошлым и настоящим, выразимым и невыразимым. И в философии, и в поэзии сущность трудно уловить с первого взгляда. И поэзия, и философия содержать нечто «невысказанное», нечто скрытое за строкою текста. Нельзя не отметить также значительный социальный вклад поэзии и философии в духовную жизнь современного общества. Познавая новую гармонию мира, мы достигаем более глубокой близости к нему. В этом заключается перспектива социальной видении поэзии и философии. Поэзия разделяет с философией оценку времени как мелодии, в которой перед нами раскрывается мир. Поэзия и философия приглашают нас почувствовать те невыразимые области, доступ в которые ограничен. [1]
Черты различия философии и поэзии сводятся к следующему. Философов можно назвать специальными поэтами, а поэтов, в свою очередь, специальными автобиографами. Традиционно философы пытаются исследовать правильность и ложность наших суждений. Поэты же пытаются представить, как мы живём с этой правильностью и ложностью, с нашим детским искаженным восприятием.
Поэты и философы не стремятся к публичным выступлениям, таким, как наши профессиональные конференции, публикации и совместные действия. Они чувствуют себя обязанными говорить приватно. Такого рода коммуникации мы обращаемся, когда вспоминаем свое детство или счастливые эпизоды своей жизни. Значение поэзии и философии заключается в том, что они напоминают нам о нашей судьбе.
Кевин Макгинли (Сиэттлский университет, США) в статье «Влияние герменевтики и возникновение моральных факторов» отмечает, что любая ситуация в жизни людей связана с вопросом о ценностях. Одни формируют свое понимание ценностей на основе рассказов людей о своей прошлой жизни. Другие связывают настоящие момент с мириадом моментов прошлого, черпая смысл и ценности из практики своей жизни. Создание представляет собой сложное философское понятие. Природа сознания субъекта оставалась темным пятном для современной философии, и только в настоящее время эта проблема начинает проясняться благодаря вкладу феноменологии и экзистенциализма. Сознание представляет собой динамическое явление. Динамизм сознания выражается в его трансцендентной ориентации на реальность. Подобная ориентация сводится к любознательности, интересу и интенциональности. Динамическая ориентация сознания открывает перед субъектом широкие горизонты смысла, или интенционального поля. В рамках возможных интенциональных полей можно выделить две характерные ориентации сознания:
ПссШ^^Ш] 333 ISSN 2181-063Х/ Impact Factor 4.047 (SJIF 2021)
первичное и теоретическое. Первичная ориентация сознания связана с практическим опытом субъекта. Она включает в себя четыре интенциональных поля: эмпирическое, межличностное, эстетическое и повествовательное.
Эмпирическое интенциальное поле отражает чувственное отношение субъекта к реальности. Межличностное открывает поле "другого". Эстетическое поле сознания приобщает субъект к миру игры и красоты. В рамках повествовательного поля ценность и смысл выражаются с помощью рассказа. Рассказ передаёт жизненный опыт субъекта. Рассказы социальны по своему характеру, они живут в контексте культурных ценностей определенной эпохи. Повествовательное интенциальное поле тесно связано с моральным сознанием. В рамках морального сознания можно выделить две ступени. Первая ступень -конвенциональная - служит выражением Эдипова комплекса и чувства вины. Вторая ступень постконвенциональная - связана с вопросом «Что я должен делать?» На данной ступени субъект осознает, что он может свободно формировать самого себя как морально ответственную личность. Личная ответственность и желание избежать самоосуждения выступают в качестве первичных мотивов действия на постконвенциональной ступени морального сознания.
Литература имеет экзистенциальный характер. Рассказы формируют ценностное поле, в которое противоречия его отчужденной субъективности. Результатом подобного самообмана является «закрытый рассказ». Любой личностный рассказ представляет собой синтез «истинного рассказа» и «закрытого рассказа». Закрытый рассказ предохраняет сознание от истины, которая может нарушить психическое равновесие субъекта. Все это обусловливает адекватной герменевтической теории отчуждения, которая могла бы определить, является ли тот или иной рассказ истинным или закрытым. [2]
В том случае, когда субъект читает рассказ, горизонт которого отличен от его собственного, и пытается понять смысл этого рассказа, мы имеем дело с явлением, которое Х.Г. Гадамер обозначил «слиянием» горизонтов. Понимание текста- это процесс проникновения в горизонт рассказа. Достижение такого понимания - самокоррективный процесс, когда интерпретация начинается с ряда вопросов и предсказаний относительно смысла текста. Самокоррективный процесс - это то, что называется «герменевтическим кругом», где значение частей служит для интерпретации целого, а целое контекстуализирует интерпретацию частей. Противоречие между горизонтом текста и горизонтом субъекта никогда не преодолевается до конца. Это «герменевтическая направленность» имеет особое значение для понимания морального смысла рассказа. Каждые рассказ содержит в себе вопрос, обращенный к читателю и выявляющий границы его горизонта. В процессе интерпретации текста между
ПЙта^^Н 334 ISSN 2181-063Х/Impact Factor 4.047 (SJIF 2021)
читателем и текстом устанавливается отношения диалога, в котором горизонты текста и, особенно, читателя расширяются. Понимание большинства текстов, в первую очередь классических, требует чередования горизонтов субъекта, что создаёт возможность альтернативного подхода к предмету.
Стивен Фуллер (Колорадские университет, США) в статье «Когда философы вынуждены быть литературно образованными» пытается представить ситуацию, которая бы заставляла философа концептуализировать свой предмет так же, как это обычно делает писатель. Например, философы часто иллюстрируют сложные психологические состояния, цитируя произведения художественной литературы, а иногда сами обращаются к написанию романов. Экзистенциалисты не видят большой разницы между этими двумя видами деятельности. Во-первых, дабы содействовать упрочению связей философии с другими областями знания, американские прагматисты предпочитают плавный свободный стиль, не требующий больших усилий от читателя. Во-вторых, европейские представители марксизма, герменевтики и деконструкционизма предпочитает сложный стиль изложения, чтобы усилить внимание читателя. Вопреки существующему различию в стиле, и американские, и европейские философы стремятся к достижению одного и того же результата. Ясный стиль изложения американских прагматистов позволяет им выходить на достаточно широкую читательскую аудиторию. Вместе с тем европейцы утверждают, что американские философы пытаются предупредить критику в их адрес за счёт употребления легко доступных для понимания метафор. С другой стороны, американцы критикуют европейцев за неясность их понятий. Соображения стиля неизбежно приводят к вопросу о подлинном голосе философа. Этот вопрос становится особенно острым в тех случаях, когда философы обращается к афоризмам. Такого рода произведения с равным успехом привлекают как широкие круги. Так и эзотерической настроенного читателя.
Использованная литература
1. О.В.Летов. Литература как философия, философия как литература. «Общественные науки за рубежом». Серия 3 Москва 1975.
2. Э.Расулиев, В.Игошин. "Основы философии". Учебное пособие. Тошкент. Иктисод-молия. 2012
335
ISSN 2181-063X / Impact Factor 4.047 (SJIF 2021)
