CC BY
9
ЛИРИЧЕСКИЙ РАССКАЗ Ю. АРТАМОНОВА «КОКШАГА ТЫ МОЯ, СИНЕОКАЯ» (поэтика композиции)
Л. В. КАЛАШНИКОВА,
специалист по учебно-методической работе учебно-исследовательской лаборатории «Марийская школа» ФГБОУВПО «Марийский государственный университет» (г. Йошкар-Ола, РФ)
В марийском лирическом рассказе, как в любом произведении лирической прозы, большое внимание уделяется «персональному» повествователю-рассказчику в форме «я», выступающему как «очевидец, наблюдатель, свидетель, непосредственный участник действий, лицо, вспоминающее о своем прошлом или исповедующийся» [6, 93]. Ему принадлежит активная оценочная роль: он скрепляет жизненные факты и разных героев рассказа. Повествование в лирическом рассказе чаще всего ведется от первого лица. Однако такая повествовательная форма не является обязательным компонентом структуры лирических произведений. Повествование отчасти может быть и объективным, в нем бывает востребованной и ауктори-альная форма. Как отмечает С. Антонов в «Письмах о рассказе», «...объективные рассказы неоднородны. При чтении некоторых... почти сразу начинаешь ощущать позицию автора, начинаешь понимать, что он любит, что порицает, сквозь строки повествования мы с легкостью проникаем во все оттенки его мысли и безошибочно ощущаем ту единственно верную интонацию, с которой автор произнес бы фразу, если бы читал свой рассказ вслух» [1, 34].
В «многослойном иерархическом произведении» «повествовательные типы» [4, 106] могут совмещаться. Примером служит рассказ Ю. Артамонова «Кок-шага ты моя, синеокая» («Канде тасман, ужар солыкан Какшан», 1975 [2]), в котором повествование начинается и заканчивается в форме первого лица, а в рассказе
про Лавруша (главный герой произведения) употребляется форма третьего лица. Рассказ в нарративном плане имеет кольцевую композицию, т. е. «устанавливается композиционная перекличка между началом и концом произведения» [3, 128]. В нем совмещаются не только типы повествования, но и разные временные планы. Используя прием ретроспекции, автор «переносит» читателя в прошлое и дает возможность наблюдать за развитием событий и переломными моментами в жизни главного героя.
Динамика событий в лирическом рассказе Ю. Артамонова не играет ведущей роли, автору важнее показать движение души героя-повествователя. Действие происходит летом во время сенокоса. Молодой человек влюбляется в девушку по имени Ануш, но из-за скромности и застенчивости не может открыть ей свое душевное состояние. Ему противопоставляется другой персонаж рассказа - дерзкий, наглый Миклай, который, не стесняясь, общается и обнимается с девушками. Однако в глазах Ануш и ее подруг Миклай в отличие от Лавру-ша - ненадежный. «Привлекательность персонажей, их особенные (высокие) духовно-нравственные качества в рассказе Артамонова открываются в основном через их действия» [5, 198], но все эти действия психологически мотивированные, что достигается за счет множества собственно психологических деталей и динамического портрета, передающих их внутреннее состояние и его
© Калашникова Л. В., 2015
изменение. Первый шаг навстречу любимому делает сама Ануш. Постепенно герой меняется, начинает чувствовать себя более раскованно, он готов все сделать ради девушки: Машиным мо? Кулеш гын, Йошкар-Ола гыч поез-дым конда, кудал толашыже шкак рель-сым опта. Рвезын коргыштыжо тугай вий ылыжын, тугай патыр, чолга, луддымо лийын, пуйто ик йуд жапыште лу ийлык ушым поген. Куанымыже, лы-выргыше чонжо дене ала-момат сайым ыштымыже, кава марте торшталтен колтымыжо шуэш [2, 40]. «Только машину? Если нужно, из Йошкар-Олы поезд пригонит, сам сложит рельсы, чтобы проехал. Такая сила проснулась в юноше, таким сильным, бойким, бесстрашным стал, будто за одну ночь набрался ума за десять лет. От радости, умиления ему хочется сделать что-то хорошее, до неба прыгнуть».
Повествование в лирическом рассказе чаще всего ведется от первого лица. Однако такая повествовательная форма не является обязательным компонентом структуры лирических произведений. Повествование отчасти может быть и объективным, в нем бывает востребованной и аукториальная форма.
В изменении героя кроме Ануш большую роль играет и другой персонаж -Карп Афанасьевич (в народе дед Карп), который учит прислушиваться к природе, жить с ней в гармонии, жить естественной жизнью. «Писатель изображает героев, органически слитых с природой и открытых к постижению ее красоты» [8, 82].
Особое место в показе становления героя и развитии его души отводится антропоморфному образу реки Кокшаги, которая по-человечески обращается к герою: Чонет гына мыйын гаяк проста, самырык да яндар лийже. Ит амырте тудым нигунам. Мый тугай екым веле жаплем, тугай е^лан веле умырашлык
йолташыже лиям [2, 27]. «Лишь бы душа оставалась такой же простой, молодой и чистой, как моя. Только таких людей я ценю, только таким людям я навеки останусь другом».
Кокшага олицетворяется, она для героя - друг (Йоратем мый Какшаным. Какшан айдеме гаяк. Садлан мый тудым шке йолташемланак шотлем. Поро, ушан-шотан, кумылзо [там же, 22]. «Люблю я Кокшагу. Кокшага, как человек. Поэтому считаю ее своим другом. Хороший, толковый, нежный») и сестра (Па-лыш да, йывыртен, шке шольыжо семы-нак вашлие [там же, 27]. «Узнала и, обрадовавшись, встретила, как своего брата»).
Образ Кокшаги появляется в тексте часто и становится своего рода лейтмотивом всего произведения. Кокша-га - это не только малая родина главного героя-повествователя (Лавруш - тиде мый, чарайолан йоча жапем, чучкен-модын коштшо каче пагытем, рвезы-лык шокгылыкем [там же, 41]. «Лав-руш - это я, мое босоногое детство, веселая молодость, молодая старость»), но и свидетель всего происходящего в его жизни. Повествователь отмечает: Чыла-жымат ме тый денет, йоратыме Как-шанем, ик шинча денак ончышн. Армий-ыште туркмен мландыште служитле-нам, Балтика теныз серыште пашам ыштенам. Тунамат пеленем лийыч. Тый-ымак, Какшан, аралышым, тыйымак шонен, пашам ыштышым [там же, 22]. «За всем мы с тобой, моя любимая Кок-шага, наблюдали вместе. Служил ли в армии на туркменской земле, работал ли на берегу Балтийского моря. Везде ты была со мной, Кокшага. Именно тебя, Кокшага, я охранял, работал, думая о тебе».
В тех частях рассказа, где речь идет об отъезде, службе и работе героя в других краях, употребляются глаголы в форме второго прошедшего времени, создавая ощущение, что описываемое было очень давно. А в начале рассказа, где описывается сегодняшняя Кокшага, и в середине, где изображается молодость Лаврен-
тия Петровича, глаголы даны в формах настоящего и первого прошедшего времени. Соответственно создается ощущение, что эти временные формы повествователь употребляет в речи тогда, когда он ближе к Кокшаге. То, что было после встреч с рекой и до встреч с ней, - неважно, незначительно. Сейчас все по-старому, он вернулся, он рядом: Энер вуд эре йога, нигунам монгеш, тош-то олмышкыжак, огеш портыл. Мый портылынам. Тыят тыштакулат. Теве, кидем шуялтен ом шу гын, шинчаончал-тышем дене эре шуам. Теве тый улат! Эре пеленем, чонем воктен улшо канде тасман, ужар солыкан Какшан [там же, 22-23]. «Вода в реке постоянно течет, никогда не возвращается на старое место. Я же вернулся. И ты здесь. Если не достану тебя руками, то могу объять тебя взглядом. Вот ты здесь! Всегда рядом, в моем сердце, Кокшага ты моя, синеокая».
Кокшага получает многомерную характеристику. Она интерпретируется как сестра, как друг, с которым можно общаться, как родина, как «мощное средство обогащения духовного мира человека» [9, 192].
В рассказе происходит взаимодействие реального и воображаемого миров. Воображаемое связано с образом Кокшаги. В тексте также органично сочетаются романтически-возвышенное и натуралистически-достоверное. Натуралистически-достоверное связано с описанием сельской жизни, любовных сцен, но это не только не снижает уровень произведения, но и сближает читателя с описываемыми событиями.
В лирическом рассказе Ю. Артамонова встречается много внесюжетных элементов - описаний и авторских отступлений. Так, пейзаж является «важным содержательным компонентом художественного произведения» [7]. Природа в рассказе представлена не как застывшая картина, она часто олицетворяется. Например: Ала-кушеч йудвечын, йор-га памаш гыч тукалын, модын шаулен, мугырен, Какшан касвекыла йоген вола,
Динамика событий в лирическом рассказе Ю. Артамонова не играет ведущей роли, автору важнее показать движение души героя-повествователя.
марий мландым пелыгыч ката, кугу илыш корныш лекше да садланак путы-рак вашкыше екла куржынат колта, вара ноя да чарналта. Кадыргылеш, иксам ыштен кода, вик чыма, турло ялла воктен йога, Йошкар-Ола дек миен лек-теш. Тушанат ок шогал, каналтымы-ла кумдан, ласкан шулалтен, эше умбаке чыма, Юл дек шуэш, кугу руш калыкын кугу жерышкыже ушна, тудлан вийым, патырлыкым пуа, сылнылыкым ешара [2, 20]. «Откуда-то с севера, беря начало с небольшого источника, шумно играя, громыхая, течет Кокшага на запад, делит марийскую землю на две половинки, бежит быстро, как вышедший на большую дорогу и поэтому спешащий человек, затем устает и останавливается. Рисует круги, создает и оставляет залив, устремляется прямо, течет возле разных деревень, доходит до Йошкар-Олы. И там не останавливается, легко и глубоко вздохнув, будто отдыхая, бежит дальше, добегает до Волги, сливается с большой рекой великого русского народа, дает ей силу, мощь, придает красоту». Или: Теве кече шкежат койылалтыш. Йошкарге, шокшо, кугу тыртыш. Орын кайыше е^ла тудо икмагаллан чарнал-тыш, пуйто шке кундемжым сайынрак ончалнеже. Палыш, витне: эркын, шиж-де, шке олмыж дене кушко кузен кайыш [там же, 40]. «Вот и солнце показалось. Красный, горящий, большой круг. Как удивленный человек, оно остановилось ненадолго, будто хочет лучше рассмотреть свой край. Узнало, видимо: медленно, незаметно, по своей дорожке поднялось наверх».
Описания насыщены множеством ярких и выразительных деталей. Приведем в качестве примера отрывок из текста, в котором дана картина природы,
Лирическому рассказу Ю. Артамонова свойственна персонажная эпицентричность. Внутреннее и внешнее действия сконцентрированы вокруг главного героя, который является основным повествовательным субъектом, смысловым и структурным центром произведения; его мысли и переживания ослабляют событийный сюжет и вносят в произведение лирико-психологическую сюжетность, вызывают лирическую стилистику.
воспринимаемая дедом Карпом и Лавру-шем, слушающими пение птиц, кваканье лягушек и плескание рыб в воде. «Ночной концерт» начинает соловей: Кене-та... чынак, шола вечын шушпык ап-тыраныше, сусаныше йукым пуыш. Ала шкенжым терга, ала вожылеш, йукшо тунамак шулен йомо, пылышлан гына алят шокта: ныжылге, яндар, кумыл-зо. Пырт жап эртышат, кужунракын шушкалтыш: тьр-р-р-чьоп-чьоп-чьоп [там же, 31]. «Вдруг... действительно, с левой стороны соловей подал робкий, нерешительный голос. То ли голос проверяет, то ли стесняется, голос тут же рассеивается, только в ушах до сих пор звучит: нежный, чистый, веселый. Прошло немного времени, и снова засвистел, но чуть подольше: тьр-р-р-чьоп-чьоп-чьоп». Пробуют свои голоса и другие «участники» концерта: А варарак тукальыч... Чыланат, иканаште! Икте весылан вашештат, секашак точен йырымлат, йукышт лишемеш, торла, курышталтеш, жаплан шулышым на-лаш чарналтат, уэш у вий дене мураш-шушкаш пижыт. Тушкаште шушпыкын йомартле мурыжо палынак ойырте-малтеш. Шке йукшым кузе вет кадыр-тылеш, шеремет: ший кылжым лыкын-лукын йокгалтарен колта, трук курлеш, вара адак шупшылеш. Айдемыла окара, воштылеш, имньыла окырешлен колта, турийла чучка, мардежла шушка [там же, 32]. «Затем все начали. Все сразу!
Друг другу отвечают, заливаются, пытаясь победить друг друга, их голоса то приближаются, то удаляются, прерываются; останавливаются отдышаться на некоторое время и снова с новой силой начинают петь, свистеть. В толпе отчетливо выделяется веселая песня соловья. Как же переливается, выворачивается в звуке: дергает свои серебряные струны, затем прерывается, и снова дернет. Передразнивает человека, смеется, подражает лошади, трепещет, как жаворонок, свистит, как ветер». Автор мастерски воссоздает зрительные образы и «звуки природы».
Описанию внешности героев автор не уделяет много внимания. Внешность матери Лавруша, Карпа Афанасьевича и Ануш предстает в восприятии главного героя. Например, так он воспринимает портрет матери: Ала-кузе кызыт веле ушешыже возо: аваже чот шокгемын. Чурий начкаже коргыш пурен, куп-тыргыл пытен, шинчажат йоршын тулыжген, сур упшат йогаш тукалын. Кидше эре чытыра, вургорныжат пале. Мо шарна Лавруш, аваже эре ик вурге-мым чия. Куреналге тусан шовыч, лыж-гайыше шемалге пинчак, кужу тувыр. Ала чияшыже уке, ала шокгылыкешыже чамана - эргыже ик ганат йодын огыл, налын пуашат ыш шоналте [там же, 23]. «Только сейчас пришло в голову: мать очень постарела. Щеки втянулись, в морщинах, глаза совсем потускнели, седые волосы начали выпадать. Руки все время трясутся, видны кровеносные сосуды. Сколько помнит Лавруш, мать всегда в одной и той же одежде. Коричневатый платок, прохудившийся темный пиджак, длинное платье. То ли нет другой одежды, то ли жалеет под старость - сын никогда об этом ее не спрашивал и сам купить не догадался». Создается образ марийской женщины, которая часто экономит на себе, вся в заботах и никогда не жалуется. Описание внешности матери подчеркивает, таким образом, равнодушие Лавруша к матери. Он молод, занят своей работой (не успевает даже толком поесть), у него другие интересы.
Рассказ Ю. Артамонова отличается лексическим богатством, взаимопроникновением различных тропов, что усиливает лиризм повествования.
Итак, лирическому рассказу Ю. Артамонова свойственна персонажная эпицентричность. Внутреннее и внешнее действия сконцентрированы вокруг главного героя, который является основным повествовательным
субъектом, смысловым и структурным центром произведения; его мысли и переживания ослабляют событийный сюжет и вносят в произведение лирико-психологическую сюжетность, вызывают лирическую стилистику. Для рассказа характерны повышенно-эмоциональный строй речи, развернутые пейзажные и портретные описания, монологи и комментарии.
Поступила 17.02.2015
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК BIBLIOGRAPHY
1. Антонов, С. Письма о рассказе / С. Антонов. - М. : Совет. писатель, 1964. -300 с.
2. Артамонов, Ю. Канде тасман, ужар солыкан Какшан : ойлымаш // Ончыко. -1975. - № 5. - С. 20-41.
3. Есин, А. Б. Принципы и приемы анализа литературного произведения / А. Б. Есин. -М. : Флинта : Наука, 1998. - 248 с.
4. Кожевникова, Н. А. О соотношении типов повествования в художественных текстах // Вопр. языкознания. - 1985. - № 4. -С. 104-114.
5. Кудрявцева, Р. А. Генезис и динамика поэтики марийского рассказа в контексте литератур народов Поволжья : моногр. / Р. А. Кудрявцева. - Йошкар-Ола : Мар. гос. ун-т, 2011. - 324 с.
6. Николина, Н. А. Филологический анализ текста / Н. А. Николина. - М. : Изд. центр «Академия», 2003. - 256 с.
7. Пейзаж как компонент художественного текста [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://litguide.ru/liconts-453-4.html. -Дата обращения: 24.07.2014.
8. Рябинина, М. В. Марийская повесть второй половины XX века : поэтика психологизма : дис. ... канд. филол. наук / М. В. Рябинина. - Чебоксары, 2014. - 185 с.
9. Шабдарова, Л. Е. Чувство природы в рассказе Маргариты Ушаковой «Таинственный взгляд» // Проблемы марийской и сравнительной филологии : сб. ст. / Мар. гос. ун-т ; отв. ред. Р. А. Кудрявцева. - Йошкар-Ола, 2014. - С. 191-195.
1. Antonov, S. (1964) Letters about short sto-
ries, Moscow: Sovitskij pisatel.
2. Artamonov, Yu. (1975) Kanda Tasman, Ujar
solykan Kakshan: oylymash, 5, Ontshyko, pp. 20-41.
3. Esin, A. (1998) Principles and methods of analyzing literary works, Moscow: Flinta: Nauka.
4. Kozhevnikova, N. (1985) On the types of narrative in literary texts, 4, Problems of linguistics, pp. 104-114.
5. Kudryavtseva, R. (2011) Genesis and dynamics of the poetics of Mari shot story in the context of literature of the peoples of the Volga region: monograph, Yoshkar-Ola: Mari State University Press.
6. Nikolina, N. (2003) Philological text analy-
sis, Moscow: Publishing center "Academy".
7. Landscape as a component of a literary text [online], available: http://litguide.ru/ liconts-453-4.html [accessed 24 July 2014].
8. Ryabinina, M. (2014) Mari story of the second half of the XX century: the poetics of psychology, dissertation (Candidate of Science, Philology), Cheboksary.
9. Shabdarova, L. (2014) Sense of nature in the story by Margarita Ushakova "Mysterious view", Problems of Mari and comparative philology: collection of articles, Yoshkar-Ola: Mari State University, pp. 191-195.
