CC BY
364
УДК 821.511.151.0
М.В. РЯБИНИНА
ПОРТРЕТ КАК СРЕДСТВО ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ХАРАКТЕРИСТИКИ ПЕРСОНАЖА В ПОВЕСТЯХ Г. АЛЕКСЕЕВА
Ключевые слова: марийская проза, повесть, психологизм, портрет персонажа, портретная деталь.
Рассмотрена психологическая функция портрета в повестях Г. Алексеева. Автор акцентирует внимание на тех деталях внешнего облика героя, которые несут информацию о душевном, эмоциональном состоянии, психологической реакции персонажа на происходящие события.
M.V. RYABININA IMAGE AS A MEANS OF PSYCHOLOGICAL CHARACTERISTICS OF THE CHARACTER IN THE STORIES BY G. ALEXEYEV
Key words: mari prose, story, psychological, image of the character, features in the appearance.
The article deals with the psychological role of the image in the stories by G. Alexeyev. The author attracts the reader’s attention to those features in the character’s appearance which contain the information about his/her emotional and mental condition as well as the character’s psychological reaction to the events taking place within the plot.
Психологический портрет - одна из форм изображения характеров персонажей героев через их внешние признаки. В отличие от обычного портрета, главная цель которого представить человека, «описать его наружность: лицо, фигуру, одежду», «изобразить видимые свойства поведения: жесты, мимику, походку, манеру держаться» [6. C. 252], психологический портрет связывает внешность героя с особенностями его внутреннего мира, указывает на состояние души героя, акцентирует внимание читателя на тех деталях внешнего облика человека, которые несут информацию о мыслях, чувствах, переживаниях и настроениях персонажа.
Можно выделить две разновидности психологического портрета: 1) в портретном описании внешность героя соответствует его внутреннему миру; 2) внешность героя и его внутренний мир соотносятся по принципу контраста. Эти виды психологического портрета широко используются и в марийской прозе второй половины XX в., в частности в повестях одного из крупнейших ее представителей Г. Алексеева.
Основой первой разновидности психологического портрета является убеждение автора (а вслед за ним и читателя) в том, что внешность человека - «зеркало его души», особенно если это человек открытый, искренний, не умеющий или не желающий притворяться. Именно такой портрет доминирует в повестях Г. Алексеева. Им густо насыщена, к примеру, его повесть «Тулык чон» («Осиротевшие души»).
Портретные характеристики главной героини повести Мили, данные через восприятие Николая (другого главного персонажа произведения), позволяют узнать характерные особенности психического склада обоих героев - и воспринимаемого, и воспринимающего человека (последний как будто приближен автором к себе). При этом в структуру портрета входит не только описание наружности героини, но и совокупность ее движений, жестов, поза и мимика. Они очень ярко и точно подчеркивают настроение Мили, испытываемые ею чувства, например:
- чувство безнадежности и отчаяния: «Сындыме чурийже эшеат оше-ме, шинчаончалтышыже йорыш, кидше лыпке волен кайыш. Пуйто шулдырым пучкыч» [2. C. 129] (Здесь и далее жирный курсив мой. - М.Р.). («Мрачное лицо ее еще больше побледнело, взгляд потух, руки, слабея, тихонько опустились. Как будто обрезали крылья»);
- ощущение конца жизни: «Тиде лочката, пуалше гай чуриян
удырамаш - Миля? Ушанашат ок лий, иктаж-кушто уремыште вашлиеш гын, палыде эртен кая ыле. Кужу, нугыдо уппунемже деч нимо кодын огыл. Кучыкын пучмо. Тудыжат вишкыде, шала, тусшат ала-могай олым гай -шышталге-нарынче. Чиялтен витне. Окылашйымалже кечалтын, нержат кугеммыла, утыр комдык кайымыла чучеш. Кап-кылже гын, мокгешла, туртмыла коеш. Лач шинчаже гына - тудынак, Миляжын» [2. С. 129] («Эта полненькая, с опухшим лицом женщина - Миля? Поверить даже нельзя, если бы встретил ее на улице, даже и не узнал бы. От длинных, густых кос ничего не осталось. Коротко пострижена. Волосы слабые, какие-то бесцветные, тусклые, бледно желтые, как солома. Наверное, покрасила. Подбородок обвис, нос кажется большим и курносым. Тело, наоборот, усохло. Лишь глаза не изменились, ее же, Милины»); «- Тый?.. Кушеч?! Молан?! - йукшо пыкше-пыкше лектеш. Кошкышо турвыжо ала тарвана, ала уке. Тудыжат сындыме, какаргыше» [2. С. 130] («Ты?.. Откуда?! Зачем? - еле слышится ее голос. Высохшие губы то ли шевелятся, то ли нет. Да и они бледные, посиневшие»);
- страх и стыд: «Миляжат умбакше лудын-орын онча. Вара, пеле чара онжым петыраш шонен, кофта шушажым шупшыльо, кормыжтал ку-чыш» [2. С. 129] («Миля смотрела на него со страхом, с удивлением. Затем, стараясь прикрыть полуоткрытую грудь, подтянула кофту, зажала в кулаки»).
Данные портретные характеристики позволяют передать автору внутренние перемены в Миле, происшедшие под влиянием жизненных потрясений (потери любимого человека, лишения поддержки со стороны родных и близких людей). Героиня не просто перестает придавать значение своей наружности, она теряет смысл жизни, и уход за собой теряет для нее свою актуальность. Ее душа опустошена.
Вторая разновидность портрета демонстрирует несоответствие внешнего облика героя его подлинному душевному состоянию. В этом контексте представляют интерес повести Г. Алексеева «Сулык» («Грех») и «Вашпиж-маш» («Противостояние»).
Рассмотрим описание героини Чопай Лизук в повести «Грех»: «Ала пыртак подылмашеш, ала тынар куштен мурымашеш Чопай Лизукын шургыначкаже кугече муныла чеверген. Самырыкеммыла, утырак моторештмыла веле коеш. Такшым тудын ойгырен, чон йулен, шапалген коштмыжым иктат нигунам тогдаен-шекланен огыл дыр: эртак весела, эртак чолга, тутыш шыргыжеш веле. Ойгымат, азапымат пуйто ужын огыл, йокрокымат ок пале. Аважын ныл-лыжат эртен веле, тудо мураш-кушташат тарванен» [3. С. 38] («Или потому, что выпила, или потому что повеселела в танце и песне, щеки Чопай Лизук покраснели, как пасхальное яйцо. Вообще-то, никто никогда не видел ее грустной, переживающей, кислой: все время веселая, активная, все время улыбается. Словно не видела ни горя, ни беды, не знает и скуки. Только что прошел сороковой день по матери, а она уже собралась плясать и петь»).
За внешним благополучием, которое подчеркнуто повествователем, кроются тяжелые думы, одиночество и тоска, о которых читатель догадывается через драматический контекст данного портрета. Он создается за счет авторских замечаний, намекающих на возможность другого состояния героя, типа: «словно не видела ни горя, ни беды» или «Вот и тынар ий дене погы-нышо чон кумылжым, мурурважым, виге ястараш лийын, сагынен орланыше чонжым луштара гоеш» [3. С. 38] (Кажется, что она пыталась сбросить свои страдания, накопившиеся за многие годы, мгновенно облегчив свою душу»). Содержание частушек, которые поет Чопай Лизук, также подчеркивает ее ду-
шевную драму и, соответственно, способствует превращению портрета в психологический по принципу контраста.
В повести «Противостояние» под внешним спокойствием и сдержанностью Роскови скрываются сильные сердечные переживания, едва выносимая боль потери: «Росковин ала-кузе урмыжалтен, мугыралтен, пешак шортын колты-мыжо шуэш, да ок керт. Ала-можо куча, шинчавудат ок тол. Уло коргыжо шум-мокшыжо йотке пуйто пышкемалтын веле шинчын. Ек-шамыч дечат шек-лана дыр. Тымарте тудын шинчавудшым иктаж-ко ужын гын? Ала-кунар неле-йосо лийын гынат, чылажымат коргышто кучен, шум йымаланже тоен» [1. С. 84] («Роскови хочется с воем, с криком заплакать, но не может. Что-то ее держит, даже слезы не приступают к глазам. Все внутри, до сердца-печени потемнело. Наверное, не хочет показывать свое состояние людям. Видел ли кто-нибудь до сих пор ее слезы? Хотя порой было очень тяжело, все она держала внутри себя, прятала глубоко в сердце»).
В таких описаниях, как правило, используются портретные детали, которые передают внутреннее состояние героя, не соответствующее реальному положению «вещей», истинному переживанию героя («шинчавудат ок тол»). Но эти детали обязательно помещаются рядом с развернутой несобственно-прямой речью героя и множеством собственно психологических деталей, выражающих реальное состояние внутренней жизни героя («Росковин ала-кузе урмыжалтен, мугыралтен, пешак шортын колтымыжо шуэш...»). Кроме того, Алексеев параллельно «конструирует» ситуации, рождающие у читателя иное, настоящее, представление о происходящем в душе героя. Так, в повести «Противостояние» сцене с внешней сдержанностью Роскови автор противопоставляет другую сцену, в которой героиня, оставшись наедине с самой собой, темной ночью, при свете тусклых свеч, дает волю своим истинным чувствам (в создании этой ситуации используются и портретные психологические детали первого типа): «Ек-шамыч йуд лиймеке иже мокган-мокгышкышт шаланен пытышт. Роскови портышто шкетынак кодо. Тугай шып-тымык лие, эсмасан шагатат шогалын. Йырваш йулышо сорта пуш, сий кочкыш там шога, пич-пич шокшо. Тулымат чуктен огыл. Юмылукышто изи сорта веле чучкалтен-чытырен йулаш точа. Пуйто ала-могай изи лыве четлыкышке логалынат, нигузе утлен, чокештен лектын огеш керт: лы-ве-лыве, пыр-пыр-пыр... Э толаша, э орлана.
Росковин чонжылан тунар неле-йосо лийын колтыш. Устел коклаште шинчышыжлак, вуйым кумык пыштен, утен каен, мугырен-мугырен шорташ тукале. Вудшор гына тарваныш, чыла чарак-авыртышым шукен-чымен лектын, чон ойгыжо ташлыш, шинчавудышко савырнен, шорге сау-лен йога» [1. С. 85] («Люди только ближе к ночи разбрелись по домам. Роскови осталась дома одна. Установилась такая тишина, что даже часы остановились. Вокруг запах горевшей свечи, аромат приготовленной еды, очень душно. В божнице, боясь потухнуть, пританцовывая-дрожа, горит маленькая свечка. Будто какая-то маленькая бабочка попалась в сети и не может вырваться наружу: бабочка-бабочка, быр-быр-быр... Ну старается, ну мучается.
Роскови стало очень-очень тяжело, ей, сидевшей за столом, захотелось взвыть от души, и она не выдержала, заревела. Лед в ее душе растаял, смыв все преграды, побежали ручейки, душевная рана разлилась, потекла, превращаясь в горькие слезы»).
Психологические портреты в повестях Г. Алексеева представлены как в авторском повествовании, так и через восприятие самого субъекта портретного описания и через восприятие других персонажей.
В повести «Противостояние» портрет Роскови, выражающий ее душевную боль, представлен глазами самой героини в ее несобственно-прямой речи: «Роскови кенета шкап коргышто кечыше воштончышышто чурийжым ужын колтыш. Иканаште шкенжымат ыш пале. Куптырген пытыше, какар сынан кукшо-какга шокго удырамаш умбакше чурге онча. Умшалук волен каен, шинча коргышко пурен, комдык нерже сузло гай утыр кадырген. Уй, пышткой-шо!» [1. С. 9] («Роскови случайно увидела свое лицо в зеркале. Сразу себя даже не узнала. Уголки рта опустились, глаза впали внутрь, нос кривой. Ух, бестыжая!»). Глядя в зеркало, героиня пытается понять себя, свое состояние, фиксирует не столько «бесстыжесть» своего физического состояния, сколько внутреннюю неустроенность и душевный кризис.
Несобственно-прямая речь востребована и в портретных описаниях, данных через восприятие других героев. Все это способствует созданию объемного психологического портрета персонажей. Различные точки зрения и суждения о внешнем виде персонажей помогают, с одной стороны, выявить наиболее характерные признаки внешности героя, а с другой - отношения между ним и другими людьми.
Портретная характеристика юной героини Елуш (повесть «Ушаным ужара конда» - «Заря надежды»), данная в восприятии Николая, ярко и точно передает сложные психологические процессы, смену переживаний, мыслей в душе персонажа. Они выражаются посредством умело подобранных психологических портретных деталей. В первую очередь, Николай обращает внимание на глаза Елуш, но не на «вещественные», а эмоциональные их признаки. Выражение глаз героини меняется на протяжении всего повествования, передавая всю сложную и противоречивую духовную работу, которая происходит в душе героини: «Но удыр нимом ыш вашеште, ала-кузе койдаренрак умбакем он-чале. «Ужыда, могай герой. пуйто ноен огыл лиеш», - ойлен канде шинчаже» [4. С. 8] («Но девушка мне не ответила, взглянула, как будто дразня меня. «Смотрите, какой герой. как-будто не устал», - говорили ее голубые глаза»); «Мом каласынеже - нимат умылаш ок лий, эртак «тый» да «мый» веле. Чу-рий - ош вынер гай, шинча йула, турвыжым чытыдымын пуреш [4. С. 10] («Что же она хочет сказать - понять ничего нельзя, все время «ты» да «я». Лицо -как белый кумач, глаза горят, нетерпеливо кусает губы»); «Шекгек савырны-шым - умбакем нелшашла ончен шога. Пуйто шинча тулжо дене когар-тен-йулатен шуынеже [4. С. 21] («Повернулся назад - смотрит на меня так, словно хочет проглотить меня, обжечь огнем своих глаз).
Выделенные нами портретные детали передают холодное равнодушие, насмешку упрямой и по-детски обидчивой девушки Елуш в ситуации конфликта, возникшего из-за случайно соскользнувшей банки с простоквашей.
Выделим последующие психологические портретные детали: «Тудыжо, шинчам кумен, кидше дене шекгекыла экертен, сурлен шинча. Вуйжо - комдык. Упшо мланде марте толкыналтын, шинчапунжо чытыра. Тунар ноен, ум-шам почашат оркана [4. С. 22] («Она, закрыв глаза, оперевшись назад руками, сидит, наслаждается. Так устала, лень даже рот открыть»); «Трукумбакем туге ончал шындыш! Шем шоптыр шинчаже куреналгын-кандын йылт-йолт волгалт кая. Улык-кушко, улык-кушко, кужу шинчапунжо чытыра, пуйто вашмутлан пуымо жапым шотла [4. С. 22] («Вдруг она так на меня посмотрела! Ее черные смородиновые глаза сверкнули зелено-синим цветом. Снизу вверх, снизу вверх, дрожат ее ресницы, словно отчитывают время, данное для ответа»). Они выражают внутреннее состояние девушки, с нетерпением ждущей результаты «напряженного психологического поединка» [5. С. 64].
Ниже приведенные примеры портретных психологических деталей «озаряют конец спора, подчеркивают новое переживание героини: радость и неимоверное счастье» [5. С. 65]. Елуш «из упрямой, капризной девочки превращается в милое, нежное существо, открытое для счастья», для любви: «Кенета Елуш вачем гыч тукалтыш. Ончальым - ончале, эсмаса шинчажымат пуяле. Пуйто мом шонымем шижын, «кочайлан ит палдаре» маннеже. Умбакем шолшо киш подак кумыкталте... [4. С. 26] («Вдруг Елуш тронула меня за плечо. Я посмотрел - она посмотрела, даже подмигнула глазами. Как будто поняв, о чем я думаю, хотела сказать «не говори ничего дедушке»); «Елуш эс-керымем шижеш, вуйжым нолталеш. Мыят ты гана шинчам шым коракде. Ик-тапыр ваш ончен шинчена. Шинчаже чучка, кок век модеш, пуйто ала-могай йодышыжлан вашмутым кычалеш. Тушто мый тымарте палы-дыме, тымарте уждымо ойыпым ужам. Куштылго тугай: шижаш, умы-лаш лийдыме. Пуйто мый дечем ала-могай моткоч кугу шылтышым тояш шонен, шинчапунжо дене шойышта... [4. С. 27] («Елуш, почувствовав мой взгляд, подняла голову. На этот раз и я не отвел свой взгляд. Сидим, смотрим друг на друга. Глаза девушки играют, бегают по сторонам, словно ищут ответа на какой-то вопрос. В них я вижу такую незнакомую, до сих пор не виданную искорку. Она такая легкая: нельзя ее ощутить, понять. Словно желая скрыть от меня какую-то тайну, заслоняет ее своими ресницами»).
Таким образом, портретные описания в повестях Г. Алексеева служат важным средством раскрытия внутреннего мира героев; они тесно связаны с их мироощущением и поступками, а также с происходящими в их жизни событиями. Психологические портреты, каждый раз вписанные в определенные повествовательные ситуации, отражают вкупе динамику, текучесть, изменчивость внутренней жизни персонажей и, в целом, стратегию развития образов-характеров.
Литература
1. Алексеев Г.В. Куку муро ойган: повесть ден ойлымаш-влак. Йошкар-Ола: Марий книга савыктыш, 2010. 304 с.
2. Алексеев Г.В. Погонан рвезылык: повесть ден ойлымаш-влак. Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1989. 208 с.
3. Алексеев Г.В. Сулык: повесть // Ончыко. 2000. № 4. С. 19-69.
4. Алексеев Г.В. Ушаным ужара конда: повесть да ойлымаш-влак. Йошкар-Ола: Марий книга савыктыш, 1993. 256 с.
5. Кудрявцева Р.А. Художественная деталь как прием психологизации повествования в марийском рассказе конца XX века (на примере рассказа Геннадия Алексеева «Жаркий день») // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 5(143). С. 61-66.
6. Юркина Л.А. Портрет // Введение в литературоведение: учеб. пособие / Л.В. Чернец, В.Е. Хализев, А.Я. Эсалнек и др.; под ред. Л.В. Чернец. 2-е изд. перераб. и доп. М.: Высш. шк., 2006. 680 с.
РЯБИНИНА МАРИАННА ВЛАДИМИРОВНА - аспирантка кафедры финно-угорской литературы и фольклора, Марийский государственный университет, Россия, Йошкар-Ола (mari.riabinina@yandex.ru).
RYABININA MARIANNA VLADIMIROVNA - post-graduate student, Finno-Ugric Literature and Folklore Chair, Mari State University, Russia, Yoshkar-Ola.
