CC BY
34
гуманитарные науки
The Humanities
УДК 811.511.151+82-1
Л. А. Абукаева
Марийский государственный университет, г. Йошкар-Ола
Концепты шум/чон 'сердце/душа' в сборнике Вячеслава Абукаева «Вуротыза» («Мозоли на сердце»)
Статья посвящена анализу наиболее важных констант марийского культурного сознания — концептов шум/чон 'сердце/душа' — в сборнике народного писателя Республики Марий Эл Вячеслава Абукаева «Вуротыза» («Мозоли на сердце»).
Ключевые слова: поэтический текст, концепт, концептосфера, тема и мотив художественного произведения.
Поэтический текст играет важную роль в обогащении концептуальной сферы национального языка, поскольку мастера слова предлагают новые варианты словотворчества и словоупотребления, а также расширяют сочетательные возможности слов. Кроме того, поэт раскрывает свое мировидение и мироощущение, творит свою картину мира. Изучение семантической организации художественного текста важно как при анализе отдельного произведения, цикла, сборника, так и всего творчества писателя. Именно поэтому исследование концептуального смысла поэтического текста является актуальным и значимым. Цель данной работы — анализ компонентов, составляющих ментальное поле концептов шум/чон 'сердце/душа' в поэтическом сборнике народного писателя Республики Марий Эл Вячеслава Александровича Абукаева «Вуротыза» («Мозоли на сердце»). Для достижения этой цели решались следующие задачи: 1) обнаружить и интерпретировать семантические связи анализируемых слов; 2) выявить и описать семантические производные слов шум 'сердце' и чон 'душа'. С тем чтобы обнаружить значимые концепты, был проведен анализ заглавия, частотности употребления слов; выявлены парадигматика и синтагматические связи концептуально значимых слов.
Произведения Вячеслава Абукаева были объектом заслуженного внимания литературных
критиков и публицистов; оценка его произведений давалась его духовными наставниками и педагогами, учителями школ и коллегами: журналистами, поэтами, прозаиками и драматургами. Однако на сегодняшний день научных работ, посвященных анализу творческого наследия В. Абу-каева, насчитывается единицы [1; 3; 4; 7 и др.].
Как в словарном фонде марийского языка, так и в рассматриваемом сборнике слова шум 'сердце' и чон 'душа' относятся к одной семантической области, в некоторых контекстах выступают как синонимы. Так, в «Словаре марийского языка» при толковании двух переносных значений слова шум 'сердце' используется слово чон 'душа' и дается отсылка к соответствующей словарной статье. В данном случае речь идет о словах чон 'душа' и шум 'сердце', которые имеют значение «символ средоточия чувств, переживаний, настроений человека» и «символ отзывчивости, доброты» [6, с. 402]. Во фразеологическом фонде марийского языка обнаруживаются многочисленные единицы, в которых анализируемые компоненты выступают в качестве вариативных: уло шум (чон) дене 'всей душой (всем сердцем), искренне, горячо, безгранично', шум (чон) йукша 'сердце (душа) не лежит (букв. охладевает)', шум (чон) йула 'сердце (душа) болит (букв. горит)' [6, с. 403] и др. Кроме того, эти компоненты выступают в качестве частей сложного слова
шум-нон (букв. 'сердце-душа'). Именно поэтому в данной статье они рассматриваются не только как синонимы или совместно употребляющиеся слова, но и как детерминирующие и усиливающие друг друга.
Сборник В. Абукаева «Вуротыза» был издан в 2003 году и самим автором включен в список основных произведений, наряду с романом «Шон-мо тувыр» («Человек рождается в рубашке», 1990, 1991 гг.); со сборниками повестей и рассказов «Нигунам от портылто» («Прошлое не вернуть», 1989 г.), «Шывага» («Жребий», 1995 г.), «Шортнъо медаль нерген шарнымаш» («Воспоминание о золотой медали», 2005 г.); сборником стихов «Шошо пале» («Приметы весны», 1990 г.); сборником «99 муро» («99 песен», 2003 г.); книгой пьес (2005 г.) и др. [5, с. 26]. Название сборника носит окказиональный характер. Слово вуротыза образовано по аналогии со словом вудотыза 'мозоль', где поэтом первый компонент вуд 'вода' заменен на вур 'кровь', но вместо ожидаемого перевода на русский язык — кровавая мозоль — читатель видит «мозоли на сердце». Таким образом, слово шум 'сердце', не заявленное в марийском названии сборника, оказывается вынесенным в русское заглавие. Автору статьи известно также, что одним из вариантов названия сборника на марийском языке был «Шум вуротыза», буквальный перевод которого — кровавые мозоли на сердце.
Сборник открывается стихотворением «Поне-ламут устелеш ок возалт» («Стихи за столом не слагаются»). Позволим себе предположить, что это стихотворение открывает цикл. А завершается он, по-видимому, именно двумя стихотворениями: «Чеверын» («До свидания») и «Кушно ка-ваште суксо ила» («Высоко в небе живет ангел»). «Чеверын» — стихотворение о прощании с любимой; «Кушно каваште суксо ила» — стихотворение-молитва, которое завершается строчкой: Тол кудыкем, поро вий [2, с. 43] 'Приди ко мне, добрая сила' (Здесь и далее стихи представлены в виде подстрочного перевода, осуществленного автором данной статьи).
Стихотворения этого цикла воспринимаются как развивающееся повествование лирического героя о страданиях сердца, о мучительных поисках души, внутреннего противостояния и противоборства, раскаяния и успокоения. Параллельно это повествование об отношениях между лирическим героем и его возлюбленной — то сложных и мучительных, рвущих сердце и душу, преисполненных раскаяния, то теплых и душевных,
несущих сердцу покой. Но в любом случае дорогих сердцу, неповторимых чувствах.
Для мастера слова очень важно именно в стихах изложить концепцию своего творчества. «Почеламут устелеш ок возалт» («Стихи за столом не слагаются») — своеобразный манифест всего творчества Вячеслава Абукаева. И дело не только в том, что многие его произведения автобиографичны (например, роман «Шочмо тувыр» («Человек рождается в рубашке»)) и некоторые из них являются документальным повествованием (такова повесть «Изурем — кугу урем» («Переулок — широкая улица»)). Суть в том, что ка -ждое свое произведение он не просто пропускал через душу и сердце, а измерял душой и сердцем в своих попытках найти ответы на сложные вопросы, донести свои сокровенные мысли и чувства до читателей. И в этом стихотворении слово шум 'сердце' оказывается концептуально значимым. В прямом значении — «центральный орган кровообращения» — оно употребляется в составе развернутой метафоры:
Почеламут шумым курышт шочеш... Но кузе тудо тушто шочеш Да вара устембаке возеш, Мый тидым тачат ом пале, А молан палаш тидым кулеш?.. Почеламут ок возалт устелеш [2, с. 5]
'Стихи, разрывая сердце, рождаются... Но как они там зарождаются, А потом за столом появляются, Об этом я до сих пор не знаю, А зачем это знать полагается?.. Ведь стихи за столом не слагаются'.
Так поэт пытается объяснить секреты своей творческой мастерской: стихи не пишутся пером, стихи не слагаются на бумаге, стихи разрывают грудь и пишутся в душе и сердце — «почеламут шум-чонеш возалтеш». Этот мучительный процесс потому и ценится, что результаты сродни рождению ребенка.
И именно по этой причине у поэта вздрагивает сердце («Шумем трук кайыш чытырналтын») и он обращается к своему редактору в следующем стихотворении сборника, когда тот заявляет, что два-три стихотворения взяты в печать, но их требуется подправить — «ачалаш»:
Санден йодам, шумбел редактор, Стихемым торлатен ит пу. Огеш кул ретушь, тудын акше Оригиналлан огеш шу [6]
'Потому прошу, дорогой редактор, Не правь мои стихи. Не нужна ретушь, ее цена Оригинала намного ниже'.
Да, творчество — процесс не просто сложный, это мучительный акт, порой это борьба с самим собой, но, видимо, это то, без чего поэту жить невозможно. Болезненным оказывается и то, что мало кто понимает поэта и им написанное. Это прописано в стихотворении «Эсогыл ом пале мом казыр возем» («Я даже не знаю что сейчас напишу»). В этом же произведении отдельно выделяется четверостишие:
Мый таче умылем поэт-влакым Мый таче Есенинымат умылем Да очыни ыштенам мый титакым Туня деч йукша гын шум кумылем [2, с. 8]
'Я сегодня понимаю поэтов Я сегодня и Есенина понимаю Да очевидно была моя вина Если стынет сердце от всего света'.
Оформление стихотворения без пунктуационных знаков может быть истолковано по-разному: 1) первичность содержания, значимость смысла и вторичность формы (об этом свидетельствует и размер стиха); 2) попытка освободить содержание от тех смысловых связей, которые предлагает и/или навязывает пунктуация; 3) просто желание разнообразить подачу материала, а значит, и «поиграть» с читательским восприятием. И этот список, на наш взгляд, не является закрытым.
К теме творчества Вячеслав Абукаев возвращается в другом стихотворении этого цикла. Оно не имеет заглавия, но эпиграфом вынесены строки С. Есенина: «Мне осталась одна забава...» Это внутренний диалог лирического героя с любимой и с самим собой и попытка найти ответы на многие вопросы:
Ко тугае поэт? Тудын чонжо Могайрак да кушан верланен? Мый куэным ужам ужар окжым, Мый ваштарым ондал келанем. Мый кекежын чеверлыкшым ужын, Шыжылан ош юмем юмылтем. Кеч тыге шумым, чонымат туржын, Шулыкан азапем умылтем [2, с. 33]
'Кто такой поэт? Его душа Какова и где она пребывает? Я вижу зеленую грудь березы, Я наслаждаюсь, обнимаясь с кленом,
Видя красоту лета,
Осенью я молюсь богу.
Хоть так, терзая свое сердце и душу,
Оттеняю свою грустную беду'.
И читатель не просто припоминает есенинские березу и клен, есенинское «пальцы в рот да веселый свист». Сердце разрывается при написании стихов, но сердце и помогает преодолеть беду и грусть.
Лирический герой, страдающий бессонницей, итожит свои переживания в следующих строчках:
Шум йулымын — койдымо шолгым. Шум йулымын — койдымо шикш. Шум йулымым йот ек ок шиж [2, с. 6]
'Горение сердца — невидимая зола. Горение сердца — невидимый дым. Горения сердца чужой не почувствует'.
Тревога нарастает, лирический герой вступает в борьбу с самим собой, и четвертое стихотворение сборника звучит как вызов самому себе и читателю:
Мый ялт орыктарышым шкемым, Шумемлан шыдештын ранчен, Чонемын кылдалтше пышкемым. Мый шум денак пурын рончем [2, с. 7]
'Я сам себя смог удивить, Обидевшись в гневе на сердце, Я узел запутанной души Развязываю, вгрызаясь сердцем'.
Несомненно, эти строки отражают не просто уникальное, но и парадоксальное мировосприятие автора. И проблема опять-таки не из простых: дело не в том, что это чувство неизведанное и новое, оно было и раньше. Вопрос — извечный вопрос — выбора. И выбор, который предлагает человеку человек, по мнению поэта, — это простой выбор. А вот если предлагает сердце?
Мутлан, эн аярым? Соралым?
Тугайым, мом от кучо кидыш;
Тамлен, йоршынат от шиж тамжым,
Шарнен, омеш ок шоч ойпидыш,
Йулен, от шиж сылныжым, ямжым? [2, с. 7]
'Например, самое ядовитое? Прекрасное?
То, чего не возьмешь в руки;
Вкусив, не почувствуешь вкуса,
Не вспомнишь, увидев во сне,
Сгорая, не почувствуешь прелести, красоты?'
Выбор не только в том, брать или не брать. Парадокс в том, что и лирический герой, и чита-
тель не знают и не догадываются, что же вдруг им предложит сердце. А лирический герой, скрывая свою грусть, осознает: его душа чувствует ветер в самую тихую погоду. И причина тому вот в чем:
Илышемын мор саскаже Йоршын, йоршын ыш пелед мо? Ала мый, ораде, шкеже Тудым шумлан шым полекле? [2, с. 9]
'Жизни моей земляничный цвет Разве вовсе и не цвел? Или я сам, глупец, Не одарил им мое сердце?'
Сердце поэта может не только страдать. Более того, в поэзии В. Абукаева оно может выступать как равноправный партнер. Чувства лирического героя полнее, сильнее, когда рядом понимающий и любящий человек. Стихотворение, адресованное лирической героине, звучит как покаяние и призыв к взаимному прощению:
Шумышкет, векат, лишем ом мошто, Да тыят кучет тораште шкем. Тиде койыш, можыч, ынде тошто? Можыч, илашат сита лушкен? [2, с. 10]
'Не умею, видно, приблизиться к твоему сердцу, Да и ты держишь себя вдали. Может, устарел такой обычай? Может, хватит уже жить в злобе?'
Только вместе сердца любящих видят красоту. И это, конечно, провозглашается в стихотворении «Коктын — коктынак» («Вдвоем это все же вдвоем»).
Вполне традиционно, на первый взгляд, звучит мотив любви — сердечной болезни — в стихотворении «Йоратымаш чер» («Любовная болезнь»): любовь — это болезнь неизлечимая. Но это чувство является в образе врага: запуталась и оборвалась шелковая нить души — кук-талтын, курлын кумылемын порсын [2, с. 20]. Еще яснее причина такого восприятия высокого чувства выражена в стихотворении « "Чеверын " манаш — тиде куштылго, йосо чеверласаш» («Легко сказать "Прощай"», трудно прощаться»).
«Чеверын» манаш йосо огылжым Моткочак лиеш умылаш. Но илыш акамын чон отылжо Моткоч чот шумем шуркала [2, с. 21]
'То, что легко сказать «Прощай», Очень даже можно понять. Но в поле моей жизни жнивье души Так сильно вонзается в мое сердце'.
Такое употребление концептов в составе развернутой метафоры можно обозначить как их конвергенцию. Выполняя одну функцию, усиливая друг друга, концепты шум 'сердце' и чон 'душа' отражают глубину и сложность внутрен -него мира лирического героя, его отношений с реальностью. Предчувствием или предсказанием звучат строки именно об инфаркте души, а не сердца в стихотворении «Шып телефон» («Молчащий телефон»). Еще раз лирический герой заявляет о том, что сердце места не находит и душа исколота иглами.
Таким образом, концепты шум 'сердце' и чон 'душа' в поэзии В. Абукаева связаны с темой творчества, с темой любви. Основными мотивами выступают мотивы духовных поисков, душевных мук и сердечных страданий.
Раскрывая тему творчества, концепты шум 'сердце' и чон 'душа' репрезентируются следующим образом: стихи рождаются, разрывая сердце, пишутся в сердце и душе; сердце вздрагивает, так как поэта волнует редакторская правка; дрожь в сердце не может быть препятствием в желании писать стихи. Но где душа поэта, какая она? Она неразрывна с природой. И еще ответ на этот вопрос можно найти, если разобраться в других мотивах, связанных с анализируемыми концептами.
Первый и основной из них — мотив духовных поисков и душевных мук. В попытках и стремлениях найти ответы на волнующие вопросы сердце горит невидимым огнем, и дым невидим, и чужой человек не чувствует горения сердца. Сердце разгрызает узел, завязанный в душе, обещает без слов самое важное, и с этим связываются волнения души. Сердце стынет, когда лирический герой осознает свою вину перед собой; душа чувствует ветер в самый тихий вечер, потому что сердце обделено радостью жизни. Пустая душа — глубокое горе, пустую душу покидает бог, и, возможно, в душе живет дьявол. Утраченное время теснит душу, поэтому душе тяжело. Лирический герой стыдит свою душу. Сердце-душа изранены. Но остается надежда: быть может, лирический герой очистится, если «выстирает сердце-душу под дождем». Значит, не следует больше плевать в душу, и не следует позволять делать это другим, а нужно жить, успокоившись душой. Нужно изгнать из души дьявола, нужно призвать в нее добрую силу, потому что душа желает сиять. Так может быть представлена приядерная зона исследуемой концептосферы.
Параллельно с этой темой развивается тема любви. Лирический герой корит себя в том, что не может «приблизиться к сердцу» любимой, за то, что они не нашли возможность видеть сердцем красоту, которая проходит мимо. Лирический герой не хочет задавать вопросы возлюбленной и тем «грызть свое сердце»; любовь не просто неизлечимая болезнь, любовь — враг. Но разлука с любимой приносит невыносимые страдания: «в поле моей жизни жнивье души Так сильно вонзается в мое сердце». Лирический герой задает своему сердцу вопрос: отчего оно не находит согласия с разумом, ведь угасший огонь сердца нельзя вновь зажечь? Но без любви еще тяжелей — сердце в груди не находит места, душа кипит. Таким образом выглядит ближайшая периферия концептросферы шум-чон 'сердце-душа'.
Дважды звучит фраза «эмганыше шум-чон» 'израненное сердце-душа'. И в одном из контекстов ярко и емко читается вывод-предположение:
Мом ойлаш? Шум-чонем эмганен гын, Очыни лучо эплын илаш [2, с. 30]
'Что говорить? Если изранена душа, Очевидно, надо жить спокойно'.
Эмганен 'ранен', эмганыше 'раненый/израненный' ... И псевдоним автора Эмгак, взятый им еще в начале творчества, — Горемыка. Так, в концеп-тосфере шум-чон 'сердце-душа' рассматриваемого цикла В. Абукаева-Эмгака эстетически значимым и выделенным оказывается ядро, которое формируется атрибутивными номинациями — израненное, страдающее, но желающее очиститься, призывающее в молитве добро.
-чэ—-
1. Абукаева Л. А. Экспрессивность современной марийской художественной прозы // Ашмаринские чтения: мате-
риалы межрегиональной науч. конф. Чебоксары, 2004. С. 206-213.
2. Абукаев-Эмгак В. Вуротыза: почеламут ден поэме-влак. Йошкар-Ола: Марий Эл Республикын тувыра да калык кокласе кыл шотышто министерство. Республикысе усталык рудер, 2003. 120 с.
3. Золотова Т. А., Михеева О. В. Русскоязычие как стилистический феномен (на материале современной марийской литературы) // Вестник Марийского государственного университета. 2009. № 4. С. 27-31.
4. Михеева О. В. Проблема трагического в рассказе В. Абукаева-Эмгака «Ошкеча» // Социальная синергетика и актуальная наука. Глобализация. Глобалистика. Потенциалы и перспективы России в глобальном мире: сб. науч. тр. Йошкар-Ола: МарГТУ. С. 233-258.
5. Писатели Марий Эл: биобиблиогр. справ. / сост.: А. Ва-синкин, В. Абукаев, Л. Абукаева, Ю. Соловьев, Г. Байкова, Н. Бушкова. Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 2008. 753 с.
6. Словарь марийского языка. Т. IX. Ш, Щ / сост. А. А. Абрамова, В. А. Черашова. Йошкар-Ола: МарНИИЯЛИ, 2004. 520 с.
7. Яндыганова Л. Писатель В. Абукаевын йылме поян-лыкше // Актуальные проблемы финно-угроведения. Бирск, 2004. С. 210-216.
1. Abukaeva L. A. Ekspressivnost sovremennoy mariyskoy khudozhestvennoy prozy // Ashmaiinskie chteniya: materialy mez-hregionalnoy nauch. konf Cheboksary, 2004. S. 206-213.
2. Abukaev-Yemgak V. Vyrotyza: pochelamut den poyeme-vlak. Yoshkar-Ola: Mari El Respublikyn tyvyra da kalyk koklase kyl sho-tyshto ministerstvo. Respublikyse ustalyk ryder, 2003. 120 s.
3. Zolotova T. A., Mikheeva O. V. Russkoyazychie kak stilis-ticheskiy fenomen (na materiale sovremennoy mariyskoy literatury) // Vestnik Mariyskogo gosudarstvennogo universiteta. 2009. № 4. S. 27-31.
4. Mikheeva O. V. Problema tragicheskogo v rasskaze V. Abu-kaeva-Yemgaka «Oshkecha» // Socialnaya sinergetika i aktualnaya nauka. Globalizatsiya. Globalistika Potentsialy i perspektivy Rossii v globalnom mire: sb. nauch. tr. Yoshkar-Ola: MarGTU. S. 233258.
5. Pisateli Mari El: biobibliogr. sprav. / sost.: A. Vasinkin, V. Abukaev, L. Abukaeva, Yu. Solovyev, G. Baykova, N. Bush-kova. Yoshkar-Ola: Mar. kn. izd-vo, 2008. 753 s.
6. Slovar mariyskogo yazyka. T. IX. Sh, Shch / sost. A. A. Abramova, V. A. Cherashova. Yoshkar-Ola: MarNIIYaLI, 2004. 520 s.
7. Yandyganova L. Pisatel V. Abukaevyn yylme poyanlykshe // Aktualnye problemy finno-ugrovedeniya. Birsk, 2004. S. 210-216.
L. A. Abukayeva
Mari State University, Yoshkar-Ola
The Concepts шум/чон 'сердце/душа' in Vyacheslav Abukayev's Collection of Stories «Вуротыза» ("Cardiac Callosity")
The article analyses the most important constant of Mari cultural consciousness — the concepts шум/чон 'сердце/душа' in the collection of stories "Cardiac Callosity" by People's writer of the Republic of Mari El Vyacheslav Abukayev.
Key words: poetic text, concept, sphere of concepts, the theme and motive of the work of art.
