CC BY
113
А. А. Шелаева
Л. Н. ТОЛСТОЙ И Н. С. ЛЕСКОВ — ЧИТАТЕЛИ П. Ж. ПРУДОНА
В 1840-е годы французский философ Пьер-Жорж Прудон (1809-1865) получает в России устойчивую репутацию ученого, которому принадлежит последнее слово в социальных науках. Две его книги «Что такое собственность» (1840) и «Система экономических противоречий, или Философия нищеты» (1846) надолго приковали к себе внимание мыслящих русских. А. Герцен, П. Анненков, М. Бакунин, увлеченные идеями Прудона, в переписке и публицистических выступлениях обсуждают его сочинения и соотносят их с русской действительностью [1, с. 52]. В воспоминаниях Герцена о московском периоде жизни имя Прудона стоит сразу после имени Гегеля [2, т. 3, с. 328-329]. Герцен материально поддерживает некоторые из изданий Прудона [3, с. 617], цитирует его в своих сочинениях и даже признается Прудону в одном из писем, что на севере существует его культ [2, т. 25, с. 284]. П. Анненков в «Письмах из Парижа», опубликованных в «Современнике» в 1847 г., знакомит читателей с личностью Прудона, который поражает его полемичностью своих публичных выступлений, умением заострить проблему [4, с. 151]. Очень скоро имя Прудона становится знаковым, своего рода приметой интеллектуальной жизни России, что находит отражение в романах его русских современников И. А. Гончарова, И. С. Тургенева, Н. С. Лескова.
В орбиту влияния Прудона в разные годы попадают и Л. Н. Толстой и Н. С. Лесков, что впоследствии в 1880-1890 годы многое определяет в их творческих и дружеских взаимоотношениях. Л. Н. Толстой знакомится с сочинениями Прудона в 1850-е годы [5, с. 156] и на всю жизнь остается его приверженцем. На него оказывают сильное воздействие идеи Прудона об общественном прогрессе. Как и французский социалист, Толстой становится противником крупной промышленности, выступает против эмансипации женщин, идеализирует натуральное хозяйство и считает бедность единственной нормой и регулятором общественных отношений, что в последние годы жизни писателя питает его идею «ухода». Толстой, по сведениям Н. Мендельсона, приведенным в статье «Герцен — Прудон — Толстой», знакомится с Прудоном лично при посредстве А. И. Герцена [6, с. 282-285], который уже после первых публикаций Толстого становится почитателем его таланта и оказывает ему всяческое содействие. По данным П. И. Бирюкова [7, с. 195], Толстой в 1861 г. посещает Прудона в Брюсселе, где он скрывался от французского правосудия. Самостоятельность мышления Прудона покорила Толстого. Впоследствии он отмечал в письме к П. И. Бирюкову от 15 апреля 1904 г., что Прудон очень понравился ему при встрече именно этой своей чертой [8, т. 75, с. 71-73]. Необходимо учесть, что Толстой неоднократно сравнивает Прудона с Герценом, крупнейшим мыслителем и публицистом, оказавшим воздействие на формирование общественной мысли в 1840-е годы [6, с. 282-300]. С разной долей достоверности мы можем говорить о том, что отголоски идей Прудона звучат и в художественном творчестве Л. Н. Толстого. В шестой главе «Холстомера» появляются рассуждения о собственности, близкие тем, что прозвучали в книге Прудона «Что есть собственность». Тень Прудона перед Толстым возникает и в момент обсуждения с издателями названия будущего романа «Война и мир». Толстой после глубоких размышлений останавливается на названии од© А. А. Шелаева, 2010
ноименной книги Прудона «Война и мир» (в русском переводе в 1864 г.), хотя взгляды Толстого на войну, изложенные в романе, ничего общего с взглядами Прудона на этот предмет не имеют [5, с. 335]. Другое произведение Прудона — трактат «Искусство, его основания и общественное значение», опубликованный уже после смерти философа в 1865 г., оказывает существенное влияние на формирование эстетических взглядов Л.Н. Толстого. По всей вероятности, под впечатлением от его прочтения Толстой создает трактат «Что есть искусство?» (1897), в котором пытается «отменить» старую эстетическую теорию и критикует современное ему искусство. Толстой работает над трактатом пятнадцать лет, что свидетельствует о серьезности его замысла. Имя Прудона в трактате Толстого не упоминается, но отголоски его эстетических идей прослеживаются со всей очевидностью.
Н. С. Лесков, по свидетельству его сына и биографа А. Н. Лескова, с жадностью прочитывает сочинения Прудона еще в юности [9, т. 2, с. 36].В 1861 г. он настоятельно рекомендует А. С. Суворину ознакомиться с экономическими взглядами Прудона по книге Б. Гильдебранта «Историческое обозрение политико-экономических систем», в которой Прудону посвящена целая глава [10]. Однако Прудон не является, как у многих современников Лескова, его навязчивым увлечением. В 1860-е годы писатель уже с достаточной долей трезвости, без предубеждения и с иронией относится к его учению. Он убежден, что «социальное учение» Прудона чуждо русскому народу [9, т. 1, с. 457]. Это отношение Лесков выразил в двух своих художественных произведениях: романе «Некуда» (1864) и повести «Островитяне» (1866).
В романе «Некуда» Лесков карикатурно изображает кружок нигилистов, который схоластически занимается проработкой идей Прудона. Рекомендуя с этой целью сочинения Прудона героине романа Лизе Бахаревой, член этого кружка эмансипированная девица Бертольди заявляет, что Прудон тем не менее для нее не абсолютно авторитетный мыслитель, что его следует воспринимать критически: «над ним надо работать да работать, а то сейчас загородит вздор» [11, т. 2, с. 429]. В повести «Островитяне» в центре внимания Лескова оказывается полемика по эстетическим вопросам, возникшая в русской периодической печати в связи с публикацией в 1865 г. трактата Прудона «Искусство, его основание и общественное назначение» в русском переводе. В спорах героев повести обсуждаются проблемы общественной значимости искусства, инициированные посмертным изданием этого неоконченного произведения философа. Прудонов-ский взгляд на искусство Лесков излагает достаточно близко к тексту трактата. Так, писатель вкладывает в уста одного из участников спора — сторонника гражданского направления в искусстве — высказывание, которое почти совпадает с тем, что говорит Прудон в трактате, опираясь на древнегреческого мыслителя Платона: «Платон был прав, изгоняя из республики художников и поэтов» [12, с. 410]. В форме скрытой цитаты в повести также звучит мысль Прудона о том, что «общество можно считать погибшим, если оно позволяет художнику вдохновлять себя и руководить собою» [12, с.410]. Позиция Лескова по отношению к этим высказываниям однозначна: нельзя не ощутить в повести его иронического восприятия эстетических идей Прудона. Герой «Островитян», следуя его логике, доводит их развитие до абсурда и предлагает вовсе запретить художественное творчество, а художников приспособить на пользу общества к физическому труду. К тому же авторскую формулировку темы спора «об искусстве вообще и в различных его применениях в жизни» [11, т. 3, с. 82] можно воспринимать как перефразированное с пародийной целью название трактата Прудона. Нетрудно заметить, что радикализм новейших эстетических теорий отталкивал Лескова. Но были и другие причины негативного отношения к этому сочинению Прудона.
Среди них личные антипатии писателя к некоторым из последователей французского философа в России. В эти годы имя Прудона окружило пиететом левое крыло русской демократической журналистики, те, кого Лесков именовал «нетерпеливцами», с кем полемизировал в статье «О замечательном, но не благотворном направлении современных писателей»1 и карикатурно изобразил в романах «Некуда» и «Обойденные». В спорах героев повести «Островитяне» Лесков намеренно обнажает вульгаризаторскую сущность взглядов этих истолкователей Прудона. Писателя пугает крайняя тенденциозность эстетических воззрений радикалов из числа демократических публицистов «Русского слова» и их жесткая полемика с «Современником»2. Гораздо ближе Лескову позиция критиков Прудона Е. Тур, Е. Эдельсона, Е. Зарина [см.: 16; 17, с. 23-24; 18], к кругу которых он сам принадлежал. Статья Зарина «Прудон об искусстве» появляется в «Отечественных записках» в 1866 г. почти одновременно с повестью «Островитяне». Можно предположить, что основные ее положения обсуждались авторами, которых связывали дружеские отношения, еще до состоявшейся публикации. В поле зрения Лескова в период работы над «Островитянами» были и другие журнальные выступления по вопросам искусства. В своей публикации «Лесков и Прудон» (1981) автор этой статьи показала, как Лесков использует в «Островитянах» в пародийных целях тексты рецензии В. Зайцева на второе издание диссертации Н. Г. Чернышевского и статьи М. Антоновича «Лжереалисты» [19]. Эти статьи были опубликованы в 1865 г. соответственно в «Русском слове» [15, с. 84] и «Современнике» [20, с. 92].
В последующие годы эстетические взгляды Лескова претерпевают значительную эволюцию. Решающим для него в вопросах искусства и художественной критики становится влияние Л. Н. Толстого, с которым в середине 1880-х годов у писателя возникают дружеские отношения. В эти годы Толстой работает над трактатом «Что такое искусство?». Своим названием, замыслом и основными идеями это произведение тесно связано с сочинением Прудона «Искусство, его основание и общественное назначение». Эстетические воззрения Толстого несут отчетливую печать идей Прудона, а многие положения его трактата, по наблюдениям историков эстетических учений, близко перекликаются с сочинением Прудона [21, с. 141]. Как и французский философ, Толстой в полемической форме утверждает мысль об извращенности художественного вкуса в современном обществе и сокрушается о том, что произведения истинного искусства, доступного народу, подменяются рутинными, полными изощренной условности. Его критика искусства христианского мира во многом продолжает и дополняет критический очерк истории искусств, сделанный Прудоном. Вслед за ним Толстой низвергает общепризнанные авторитеты. Со всей страстностью он развивает одну из идей Прудона — о служении искусства народу [8, т. 80, с. 27-203]. Трактат будет завершен только в 1897 г., но в 1889 Лесков получает возможность познакомиться с корректурным оттиском статьи Л. Н. Толстого «Об искусстве», в которой находит отражение толстовская концепция искусства. Нет возможности установить, когда Лесков начинает чтение статьи, предназначенной для публикации в «Русском богатстве», но не удовлетворившей автора. О многом, однако, свидетельствует совпадение дат завершения чтения статьи Толстого и окончания чернового варианта романа «Чертовы куклы», посвященного проблемам искусства. «В ночь с 8 на 9 апреля 1889 г.» Лесков спешит поделиться впечатлениями о статье Толстого и с восхищением пишет В. Г. Черткову: «... это превыше всяких похвал за ясность, точность и вразумительность» [11, т. 11, с. 427], и та же дата
1 Статья опубликована в [3]. См. также [14, т. 1, с.372—379].
2 Взгляд на Прудона этой группы публицистов отражен в статьях журнала «Русское слово» [15, с. 84].
стоит в конце черновой рукописи романа, находящейся ныне в фонде Лескова в РГАЛИ [22, л. 108об.]. Некоторые мысли Толстого, изложенные им в статье «Об искусстве», оказываются чрезвычайно близки Лескову. Как и Толстой, он выступает в эти годы против ремесленничества в искусстве. Толстовская мысль о том, что «настоящее произведение искусства нельзя делать по заказу» [8, т. 80, с. 215] находит непосредственное воплощение в сюжете романа, над которым работает Лесков. Героя «Чертовых кукол» Мака он наделяет чертами, какими в представлении Толстого должен обладать настоящий художник. Его герой «человек нравственно просвещенный», причастный «общей жизни человечества» [8, т. 80, с. 213].
С других позиций, видимо, была перечитана в начале 1889 г. и книга Прудона об искусстве, оказавшая в свое время воздействие на формирование художественных взглядов Толстого. Ее содержание теперь настолько увлекает Лескова, что идеи и наблюдения философа получают в его романе «Чертовы куклы» непосредственное воплощение и развитие. Можно привести множество примеров реминисценций, скрытых цитат и почти буквальных совпадений текста трактата и романа, но мы ограничимся лишь некоторыми. Вполне возможно, что под влиянием трактата Прудона складываются в сознании Лескова типы его главных героев. «Есть художники, которые сумели, служа искусству, сохранить философский навык их ума... Говорить об искусстве — их дело» [12, с. 13], —считает Прудон. Лесков откликается на это наблюдение философа и наделяет такой способностью своего героя Мака, уважительно именуя его «мыслителем». Мак обладал, с точки зрения героев романа, «превосходными идеями». В характеристике от автора Лесков раскрывает их суть: «Мака занимали общественные вопросы, он скорбел о человеческих бедствиях и задумывался над служебными целями искусства» [11, т. 8, с. 499]. Своим стремлением понять место и роль художника в обществе лесковский герой отвечает тем представлениям о передовом деятеле искусства, которые выражает Прудон. Французский философ утверждает в своем трактате приоритет мысли, идеи произведения искусства над его формой и считает, что изобразительное искусство подчиняется тем общим принципам, которые формируют замысел художника в других областях изящных искусств: «В живописи, как и во всех других отраслях изящных искусств, есть общие основания, высшие принципы, проистекающие из разума, от подчинения которым не избавляется ни философ, ни художник. Нельзя иметь вкус, который бы противоречил разуму» [12, с. 18]. Эти размышления Прудона находят отклик в авторской позиции, выраженной в романе рассказчиком, от лица которого ведется повествование. Он на стороне Мака, способного сохранить независимость мысли и раскрыть не только на холсте, но и словесно идейное содержание картины.
Образы других художников Фебуфиса и Пика, противопоставленные автором романа Маку, также генетически восходят к трактату Прудона. Размышляя о природе эстетического восприятия, французский философ особо выделял категорию людей с «развращенным эстетическим вкусом», и ее представляют в романе Лескова названные герои. Прудон подмечает в носителях этого типа личности «охлаждение души, непостоянство сердца и переменчивость», которые происходят от неспособности сохранить верность определенному эстетическому идеалу. По мнению философа, прекрасное в глазах таких людей быстро обесценивается, красота утрачивает свойственное ей нравственное начало: «Человек, в котором эстетическое чувство развращено, будучи вынужден постоянно искать нового идеала, беспрестанно меняет вкусы, привычки, друзей, любовниц и не может никогда ни на чем остановиться» [12, с. 31]. Герои Лескова Фебуфис и Пик своей жизненной практикой и творчеством полностью отвечают этой характеристике. Фебуфис легко отказывается от демократических убеждений в пользу
монархических, родине изменяет в пользу страны правителя, оказавшего ему покровительство. Он работает в разных жанрах, с легкостью берется за любую тему. По словам Пика, Фебуфис пишет «все». И даже идейный Мак при всем своем желании «научить его выбирать лучшее» [11, т. 8, с. 481] не способен сделать это. В любви Фебуфис также проявляет непостоянство. Пик не придает этому существенного значения, не связывает это качество художника с творчеством и оправдывает друга, находя его привычке философское объяснение: «переменять привязанности очень весело» [11, т. 8, с. 482]. Он во всем стремится подражать Фебуфису, достигшему широкой известности и признания. В связи с жизненной позицией этих героев в романе упоминается Дон Жуан, который является для них идеалом и символом внутренней раскованности. Мак наделяет этот образ мировой культуры иным содержанием и интерпретирует его иначе. Его порочные своим непостоянством отношения с женщинами он объясняет стремлением Дон Жуана к поиску женского идеала. Обе эти трактовки не совпадают с авторской, которая выявляется путем компрометации жизненных позиций героев самим развитием сюжета романа и убеждает, что Дон Жуан предстает в восприятии Лескова, как и в восприятии Прудона и Толстого, «олицетворением отвратительного порока, развивающего отвращение к работе, занятиям, семейству, правам и обязанностям» [12, с. 31]. Критическое восприятие художественной практики, нашедшее отражение в трактате Прудона, также находит отклик в тексте романа Лескова. Вывод Прудона о том, что «покупатели ищут больше всего у артистов развратных сюжетов» [12, с. 300], становится идейным стержнем тех эпизодов романа, в которых рассказывается о посещении салона Фебу-фиса знатными путешественниками, желавшими увидеть его картину «Мессалина в хижине Лизиски»,скандально известную своим эротическим сюжетом. Прудон убежден, что подлинный художник способен найти в себе силы, чтобы пренебречь материальной выгодой и отвергнуть «развратный сюжет». Он не может, — пишет Прудон в трактате, — «показать Мессалины, предающейся своей ненасытной страсти» [12, с. 302], но Фебуфис у Лескова не выдерживает экзамен на это звание. Не гнушаясь самыми соблазнительными сюжетами, в том числе и историей Мессалины, он уводит своего современника в мир соблазнов, разрушительно воздействуя на его нравственность.
С большой долей уверенности можно говорить о том, что в сюжетных ситуациях и образах романа Лесков последовательно воплощает идеи трактата Прудона, воспринятые им уже через призму толстовского взгляда на искусство: «Эстетика есть выражение этики, т. е. по-русски: искусство выражает те чувства, которые испытывает художник. Если чувства хорошие, высокие, то и искусство будет хорошее высокое, и наоборот. Если художник нравственный человек, то и искусство его будет нравственным и наоборот... » [23, т. 22, с. 55]. Приведенные наблюдения свидетельствуют о том, что в истории развития социологической и эстетической мысли в России труды Прудона сыграли важную роль, оказав воздействие на формирование сознания крупнейших русских писателей, какими являются Л. Н. Толстой и Н. С. Лесков. Внимание, с каким Толстой и Лесков читали Прудона и откликались на его концепцию искусства, позволяют также высказать мысль о том, что влияние передовой западноевропейской культуры на русскую было освежающим и плодотворным. Оно явно противостояло попыткам консервативных сил отгородить Россию от «тлетворного» влияния Европы.
Источники и литература
1. Бурлак В. Н. Отражение идей марксизма в русской прогрессивной общественной мысли 1840-1860-х годов. М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1980. 176 с.
2. Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 3. М.; Л.: Гослитиздат, 1954. 363 с.; Т. 25. М.; Л.: Гослитиздат, 1965. 534 с.
3. Бернацкий М. Прудон // Энциклопедический словарь. 7-е изд. Т. 33. М.: Изд-во братьев А. И. Гранат, 1913.
4. Анненков П. В. Письмо из Парижа // Современник. 1847. №2. Отд. IV. С. 149-151.
5. Гусев Н. Н. Летопись жизни и творчества Льва Николаевича Толстого. М.: Гослитиздат, 1958. 837 с.
6. Литературное наследство. Т. 15. М.: Журнально-газетное объединение, 1934. 310 с.
7. Бирюков П. И. Биография Л. Н. Толстого: В 4 т. Т. 1. М.; Пг.: Гос. изд-во «Мосполиграф», 1922-1923. 243 с.
8. Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Юб. изд.: В 90 т. Т. 30. М.: Гослитиздат, 1951. 606 с. (сер. первая: Произведения); Т. 75. М.: Гослитиздат, 1956. 287 с.; Т. 80. М.: Гослитиздат, 1958. 376 с. (сер. третья: Письма).
9. Лесков А. Н. Жизнь Николая Лескова: В 2 т. Т. 1. М.: Художественная литература, 1984. 480 с.; Т. 2. М.: Художественная литература, 1984. 607 с.
10. Суворин А. С. Недельные очерки и картинки // Санкт-Петербургские ведомости. 1870. 11 янв. (за подписью «Незнакомец»).
11. Лесков Н. С. Собр. соч.: В 11 т. Т. 2. М.: Гослитиздат, 1954. 758 с.; Т. 3. М.: Гослитиздат, 1957. 640 с.; Т. 8. М.: Гослитиздат, 1956. 635 с.; Т. 11. М.: Гослитиздат, 1958. 863 с.
12. Прудон П.-Ж. Искусство. Его основания и общественное назначение / Пер. под ред. и с предисл. Н. Курочкина. СПб.: Изд-во переводчиков, 1865. 429 с.
13. Русская речь. 1861. 27 июля.
14. Лесков Н. С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 1: 1859-1862. М.: Изд. объединение «Терра», 1996. 910 с.
15. Зайцев В. Эстетические отношения искусства к действительности (1865) // Русское слово. 1865. № 4. Отд. 2. С. 69-96.
16. Тур Е. Книга Прудона об искусстве // Голос. 1865. 4 сент.
17. Эдельсон Е. Н. О значении искусства в цивилизации. СПб.: Тип. д-ра Хана, 1867. 92 с.
18. Зарин Е. Прудон об искусстве // Отечественные записки. 1866. Сент. Кн. 1. С. 123-124. Кн. 2. С. 361-379 (за подписью «Incognito»).
19. Шелаева А. А. Лесков и Прудон // Русская литература. 1981. № 3. С. 124-134.
20. Современник. 1865. № 7. С. 53-93.
21. Лекции по истории эстетики: В 4 кн. / Под ред. М. С. Кагана. Кн. 3. Ч. I. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та. 1976. 184 с.
22. Лесков Н. С. Чертовы куклы: Черновая рукопись романа.—РГАЛИ. Фонд
Н. С. Лескова. Ф. 275. Оп. 1. Ед. хр. 9. Л. 108.
Статья поступила в редакцию 25 марта 2010 г.
